День выдался удивительно свежим и ярким, словно, устав от семидневной серости и тоски, природа наконец-то решила взбодриться. Редкие клочки пушистых облаков лениво проползали по чистому синему небу, мир искрился красками и жизнью, а все неравнодушное к свету жадно тянулось к улыбчивому сегодня солнцу.

Даже показавшаяся из-за поворота реки пристань, ржаво-коричневая, древняя и покосившаяся, сегодня смотрелась вполне прилично и где-то даже нарядно. За ее спиной, мучая глаз разнообразием темных и светлых оттенков зеленого цвета, вверх от реки на склон убегали плотные ряды ярмарочных палаток и домиков, между которыми, возбужденно гудя, что было слышно аж на середине реки, толпился народ.

Август, середина луны, позднее утро, жара.

Отдергивая руку от накалившегося на солнце борта, Рёрик сказал что-то нехорошее, еще раз придирчиво осмотрел приближающийся длинный пирс. Придерживая шапку, задрал голову к закрепленному на мачте щиту и отошел в тень надстройки, становясь рядом с Ормом.

— Вон туда, левее, видишь? Там места еще полно… А за весла уже не пора ли?

— Да вижу я, ярл, — Орм повел плечом и просяще улыбнулся, — или за стир все еще хочешь?

Рёрик неопределенно хмыкнул, невольно бросил взгляд на доску управления рулями корабля и уныло пошел обратно, нашаривая в кошеле трубку. Вот Орму-то хорошо — разделся и загорай на корме, небрежно направляя драккар по уже сотни раз хоженой дороге. Он, поди, и на берег не собирается, а то и дремать уйдет в трюм… А Рёрик тут парься в этом медвежьем плаще, вот-вот, опять же, в толпу лезь. Он вынул трубку. Хотя чего уж жаловаться — да пусть от жары хоть вода закипит, а шкуры он своей все равно снимать не собирается. Глухо бубнивший в кормовой части трюма мотор неожиданно замолк, чихнув на прощание, а Орм привстал со своего места. Драккар, сразу же сбавивший ход, заметно просел в воду.

— Весла! — скомандовал кормчий, и северяне зашевелились на пластиковых скамьях-румах, поднимая с палубы тяжелые древки, а так и не забивший трубку Рёрик послушно и быстро опустился на свое место, убирая табак. Здесь, на драккаре, далеко не он главный. Щиты вдоль бортов слаженно сдвинулись, в специальные окна нырнули весла, и драккар еще заметнее замедлил ход.

— Правый! — вновь прикрикнул Орм, начиная разворачивать железное тело вдоль пирса. — Не торопимся!

Теперь, если сразу кто и не обратил внимания на выходящего из-за поворота речного дракона, прибытие корабля северян было отмечено всеми. Ярмарка, еще минуту назад так деловито и настырно гудевшая торговыми заботами, неожиданно была парализована. Зависли в воздухе еще не отданные в руки продавца деньги, обрывались фразы, поворачивались к сверкающей реке лица, а видевшие подобное впервые, каких на Зеленом Мысу было не много, открывали рты. Серо-зеленая железная ладья осторожно приставала к ярмарочному пирсу, скаля нарисованные на скулах драконьи клыки и придерживаясь за воду лапками весел. Пулеметов, правда, сейчас не видать, да и числом нынче викингов немного, но над разномастными лодками, старыми катерами и парой парусных шлюпов корабль раумов все равно нависал, словно грозный хищник. На ярмарку опустилась тишина, нарушаемая только резкими командами кормчего, а потом по людям, подобно ряби от ветра, понеслась одна-единственная негромкая фраза.

— Белый щит…

И расслаблялись сами собой опустившиеся на оружие руки, разжимались судорожно сжатые в ожидании неизвестного челюсти, а на лицах селились покой и откровенное облегчение. С миром пришли, эти не обманут… Но вот кто-то заголосил благим матом, упустив кошелек в ловкие руки шпаны, и ярмарка вновь загудела, возвращаясь к жизни, а к пирсу понеслись зеваки.

— Правый стоп, табань! — Орм метнулся к борту, придирчиво рассматривая оставшееся расстояние и соседние лодки. — Левый в обратку! Стоп! Суши весла.

С драккара, вплотную подошедшего к пирсу, прыгнули Сигурд и Рагнар, неподпоясанные, как на веслах сидели, и босые. Мощными веревками притянули корабль ближе, шоркнули бортом об автомобильные покрышки на сваях и плотно прихватили дракона к пристани Зеленого Мыса.

Стоящие неподалеку мальчишки, ежедневно зашибающие на этом деле мелкую монету, боязливо жались друг к другу. Тут, конечно, на колу не заработать, но хоть поглазеть на странных людей… Закрепив узлы, викинги спустились обратно на корабль, где уже готовились выйти на берег все остальные, и торопливо принялись одеваться.

— Так! — Рёрик осмотрел свой немногочисленный хирд, и все неожиданно начали отводить глаза. — А теперь самое неприятное, ближники…

— Я останусь, — сразу подал голос Орм, деревянным ведерком зачерпывая из-за борта воды и без промедления выливая добычу себе на плечи: — Чего-то не охота мне в такую жару среди людей толкаться…

Рёрик понимающе кивнул.

— И с тобой останется… — Взгляд ярла бродил по лицам северян. Все замерли. — Хельги!

— Опять?! — Обиженно возмутился тот, опуская так и не застегнутый пояс с мечом, а остальные раумсдальцы заметно оживились, продолжая сборы.

Несчастный побрел на корму.

— Потом сходишь на часок, не жалуйся, отпущу. — И ярл глубокомысленно добавил, улыбаясь: — Общение с девушками доставляет удовольствие только путем преодоления трудностей. — Рёрик опять потянулся к трубке. — Все готовы?

Зеленый Мыс был ярмарочным городком. Когда-то поселок с пристанью и даже почтой, теперь он стал одним из самых знаменитых и посещаемых мест к северу от Города. Именно здесь, а не в контролируемых Федералами торговых точках Новосибирска царила настоящая торговля, и буквально через зим десять после крайней войны Мыс стал средоточием нелегальных транспортных путей. Нет, шпионов тут, конечно, хватало, поэтому откровенной контрабандой или запрещенными к продаже вещами Александр Жлыга, хозяин городка и ярмарки, все же не занимался. Мало ли что, а потом придут с юга полдюжины бронированных полицейских катеров да и превратят Зеленый Мыс в черный…

Информация, оружие, энергия и еда — все это, по вполне разумным ценам или на обмен, вы вполне могли найти именно тут. А заглянув к продавцу в темный закуток — и кое-чего еще, конечно. В пределах разумного, естественно, как любил приговаривать сам Жлыга.

Именно тут раумы сбывали захваченных в плен людей, если вдруг находились желающие вернуть родственника или соседа, хотя чаще всего их скупали именно преследующие работорговлю Федералы, увозя трэлей в город на муниципальные работы, как они сами это называли. Именно тут происходили разборки, суды, выплачивались долги, вергельды и штрафы. Именно в Зеленый Мыс, а не в специальные карантинные лагеря Новосибирска шли потоки путешественников, переселенцев и торговые караваны. Именно тут собирались те, кого заносчивый мегаполис, все еще пытающийся выбраться из руин, отбросил от своих стен. Найти работу, продать или купить тело, украсть, выиграть, проиграться, нанять, запастись чем угодно или что угодно разузнать — все это довольно просто было осуществить именно в Зеленом Мысу.

Тесный, дряхлый и шумный, Мыс как две капли воды был похож на любое из поселений Сибири — деревянные или жестяные домики, палатки или шатры летом и более-менее крепкие дома тех, кто побогаче. Но он действительно весьма удачно выходил к реке, сумев вовремя сделать себе достаточно громкое имя, теперь работающее на город, словно магнит, и Жлыга шутил, что когда-нибудь он все-таки переименует ярмарочный поселок в Новый Новосибирск.

Населенный спекулянтами, торгашами и их туполобыми пехотинцами, Мыс охотно и приветливо впускал на свои улочки гостей. Пригородные банды, отряды рейнджеров, контрабандистов и трапперов, Миссионеры, мотоциклисты, наемники всех мастей, так называемые допустимые мутанты, караваны двергов из окрестных Убежищ и даже редкие представители еще не окончательно деградировавших племен троллей. Ну, и раумсдальцы. А если хорошо поискать, как говорил Рёрик, среди закутанных в балахоны фигур наверняка можно было найти и альва.

Хельги за обиду можно понять: место бойкое, людное и интересное, как купить чего для оставшейся в борге девчонки, так и подраться, если что. Диковинки какие, украшения, ткани, шкуры, безумно дорогая техника или старинные носители информации, книги даже, алкоголь, табак, наркотики, допущенные или не совсем вещички из уничтоженных в войну городов, просто безделушки и иногда довольно неплохое оружие. Раз в лето, именно в августе, когда Мыс наиболее люден, шумен и интересен, конунг обязательно отправлял на юг корабль, поторговать и присмотреться. Вышло так, что в этот вик, как и зиму назад, когда на обратном уже пути в Раумсдаль к северянам попал Ивальд, пошел Рёрик. В то лето, правда, со всеми приключениями почти три недели проходили…

Викинги попрыгали на пирс — пестрые, необычные, для сегодняшней жары вообще одетые безумно тепло, странно вооруженные, но зеваки и карманники, вместо привычного для себя наплыва, тут, как и всегда, сдали назад. Осмотрев свой немногочисленный отряд, Рёрик кивнул в сторону ярмарки, и северяне двинулись вверх по склону, оставляя за спиной лодочные сараи, склады, нагромождения ящиков, бочек и растянутые вдоль берега рыболовные сети. Ивальд с нескрываемой гордостью в каждом жесте передвинул съехавший меч обратно на бедро, а мрачный, с утра болеющий головой Хлёдвиг все же улыбнулся, жест этот заметив. Что ж, с самой весны и памятного похода дверг жил — словно на три головы подрос, а с мечом, наверное, даже в нужнике не расставался…

Северяне — шесть человек — двинулись по торговым улочкам, наполненным шумом, руганью и заманчивыми запахами. Народ, до того толпящийся плотной массой, словно по волшебству подался в стороны, расступаясь перед идущими раумами, стараясь ненароком не задеть развевающуюся полу плаща или уронить одного лишнего взгляда на тяжелый бронзовый молот на груди северянина. Рёрик, всегда подобному зрелищу радуясь, словно в первый раз, так и не смог сдержать самодовольной улыбки, рассматривая открывшиеся взору торговые лотки. А на самих лотках заголосили вдвое громче, протягивая ткани, украшения, шкуры и россыпи патронов. Неторопливо разрезая толпу, откровенно любуясь собой и двигаясь через ярмарку словно по определенному маршруту, раумы продолжали оставлять за спиной огорченных продавцов.

Но на ярмарках такое продолжаться вечно не может, и вот уже Сигурд, предупредив ярла, отошел, покупая у смуглокожего продавца стеклянную бутылку с прохладительным напитком из Города. Немалые деньги, кстати… А вот и Хальвдан, выполняя данный Арнольвом наказ, двинулся к лотку с травами, настойками и настоящими лекарствами, обычно присылаемыми в Россию в качестве гуманитарной помощи, но после странным образом попадающими на подобные ярмарки по бешеным ценам. Опустив на землю подле себя тюк с привезенными на продажу товарами, одной рукой развязывая тесемки кошеля, а другой поднимая с прилавка квадратную пачку анаболических препаратов, Хальвдан начал громко и неумело торговаться. Затем не удержался Ивальд, купивший с железного дымящего прилавка зажаренную на палочке с приправами ящерицу. Южанин-продавец долго раскланивался, желал приятного аппетита и искусственно улыбался. Рагнар озирался, все еще не решаясь потратить деньги, Хлёдвиг до сих пор мучился головной болью, довольствовуясь купленным у босоногого виноноса стаканчиком, а сам ярл купил наложницам пару ниток бус.

Теперь они стали в людных рядах своими — их задевали за выступающие за спину приклады винтовок, не боялись смотреть в лицо и уже с некоторым запозданием уступали дорогу. Свободно и привычно ориентируясь в царстве торговых домиков, Рёрик уводил людей к северной оконечности ярмарки.

Было тепло, шумно, довольно безопасно, и Ивальд расслабился, со смаком обгладывая вкусное пряное мясо с тонких костей. Именно тогда его взгляд неожиданно наткнулся на полные ужаса глаза за очередным, чуть ниже чем соседние, прилавком. Глаза смотрели со страхом, неверием и суеверным почтением, отодвинувшись в самую глубину ржавой жестяной палатки. Дверги — мужчина и женщина, — приехавшие на ярмарку Мыса продать немного необработанных камней и несколько пластиковых книг, боялись пошевелиться, рассматривая бывшего сородича со знаком Тора на груди.

Кузнец замер, буквально мгновение простояв перед прилавком, а потом двинулся следом за остальными, уже сворачивающими за угол. Этих подземников он, конечно, лично не знал, да и, судя по цвету идентификационной бирки над сердцем, они вообще не из его Убежища, но оцепенение все равно не проходило. Машинально обернувшись на повороте, кузнец заметил, как мужчина выбирается из-за прилавка вслед за ним.

Ивальд выбросил недоеденное лакомство и ускорил шаг, неожиданно ловя себя на мысли, что ему вдруг стало не по себе. Даже страшно как-то, и наверняка больше, чем ошеломленным торговцам-двергам, страшно от столь внезапно навалившегося прошлого, давно похороненного вместе с его прежней жизнью. Он обернулся, невольно поправляя меч и винтовку. А спешивший за северянами подземник не собирался отставать. Наоборот, ускорил короткий шаг и, шустро скользя в толпе, нагнал раумов на одной из многочисленных ярмарочных площадей, образованных стоящими в круг палатками.

— Стой, — негромко сказал он, прикасаясь к рукаву кузнеца, а раумы как один удивленно повернулись, опуская взгляды на еще одного подземника, возникшего из людского потока.

Ивальд нерешительно взглянул в темные зрачки торговца — впервые за долгое время вровень, а не снизу вверх, как уже привык, — повернулся к своим и кивком успокоил. Рёрик, оценивающе разглядывающий происходящее, встретился с кузнецом взглядом, получил ответ, что-то скомандовал, и северяне двинулись дольше, хоть и медленнее. Торговец перевел дух.

— Значит, ты и есть тот самый подземник, попавший к северянам в прошлое лето…

В приглушенных словах не было вопроса. Он просто рассматривал Ивальда, не торопясь опускать широкую ладонь с его рукава, и утверждал. Вот тебе и раз. Ивальд кивнул.

— Да, других вроде не видал… А тебе какое дело?

— Значит, правду толкуют, — еще раз кивнул сам себе подземник, прищуриваясь, — а ты ведь теперь совсем как они говоришь, — он сдвинул вверх уголок губы, что должно было означать печальную улыбку, — свысока, надменно…

— Да кто ты таков, чтобы?!. — начал Ивальд, отодвигаясь, но торговец кивнул, на этот раз понимающе и проворно. Как будто действительно гнева навлекать не хотел.

— Меня зовут Алексей, я из «Убежища-8», это под Иркутском…

— Я тебя не знаю, — сказал Ивальд, освободив рукав от прикосновения подземника. — Чего ты хочешь?

Вместо ответа тот осмотрел площадь, быстро, даже нервно. Раумы стояли в начале одной из улочек, метрах в двадцати, терпеливо дожидаясь кузнеца.

— Было неразумно приезжать в Зеленый Мыс, северянин… — тихо сказал Алексей. — Бахтияр все еще ищет тебя, сильно хочет найти…

— Бахтияр? — Ивальд нахмурился, ничего не понимая. — Да ты меня спутал, видать…

— Спутал? — Тот снова усмехнулся в бороду. — Люди, убитые в прошлый август северянами, были пехотинцами Бахтияра, что над всей Юргой сидит и до сих пор такой обиды простить не может. И угадай, кого он за это больше всего винит? Тут ошибиться сложно, северянин. А тебе я бы советовал… — Но Алексей не договорил, высматривая из-за плеча Ивальда что-то неприятное и определенно пугающее. Резко оттолкнул его, сам бросаясь прочь в толпу. — Беги!

Взметнулась пыль. Ивальд запоздало крутанулся на месте, успевая заметить, как опустела площадь, и тут его ударили. Бросили назад мощным толчком, срывая с плеча винтовку, ударили ногой в живот, снова оттолкнули, заставляя распрямиться, а потом он, наконец, среагировал.

Отскочил еще дальше, поймал тяжелую ногу, вновь летящую в живот, вывернул ступню, присел и, рычагом выбрасывая плечо, ударил внутренней стороной ладони снизу вверх, благо удобно было. А потом… Может, ногами боги и не одарили подземников, но вот руками…

Длинная крепкая рука кузнеца, словно стальной рельс, воткнулась в пах нападавшего, отшвыривая того прочь. Тот отлетел, что-то скуля, упал на колени и вставать не торопился.

Четверо молодцов, коротко стриженные, плечистые и крепкие, в коже и железом окованных ботах. Один почти лежит. Тот бугай, что с плеча Ивальда винтовку сорвал, покрутил ее в руках, с дебильной улыбкой рассматривая украшающие ложу и приклад письмена и узоры. Небрежно отбросил в сторону, и в руках оставшихся молодцов как по сигналу появились ножи. Как будто и не видели на поясе кузнеца широкий меч…

— Руками махать умеешь, падаль?! Тут тебе Бахтияр привет передает, сучий карлик! — пророкотал один из парней, надвигаясь, а Ивальд потянул из ножен клинок. С тугим шипением полоса стали выползла на солнышко, в одно мгновение став ослепительной. — Ух ты, — добавил громила, — вот это ножик…

Мечом кузнец, конечно, владел не очень… Бросился просто к крайнему, примитивно рубя из-за головы, но и того неожиданно оказалось достаточно, а может, попросту с дозой боевик этот сегодня перебрал… Попытался отскочить, выставляя нож, но меч со свистом прошел вдоль руки, пробивая прикрытую толстой курткой правую ключицу. Заревев не хуже раненого тролля, тот отпрыгнул, спотыкаясь, и упал на спину, валясь на прилавок лотка. В окружающей площадь толпе что-то закричали, а пыль взметнулась вновь, и в поднятом грязно-желтом смерче блеснули еще два клинка.

Рагнар успокоился сразу. Ударил, перебивая здоровяку копчик, и шагнул прочь, осматриваясь. А вот Сигурд, который таких быков вообще очень не любил, своего ударить успел раз шесть. Тело боевика тяжело заваливалось, падая в пыль, а тот все добавлял в уже распластанную грудь новые молнии ударов, с каждым коротким взмахом разбрызгивая вокруг темные фонтанчики. Обернулся, в полпрыжка оказываясь рядом с самым первым пехотинцем, кому Ивальд низ живота отбил, и без паузы ударил того узорчатым ботинком в ухо. Тот, к удивлению, не отключился, захрипел и завалился на бок, держась теперь и за ухо. Сигурд упал рядом с ним на колено, выдергивая из-за спины короткий нож.

— Сигурд, стой! — И словно пыль замерла в воздухе от этой резкой и властной команды ярла.

Викинг замер, так и не ударив, но глаз от раненого не отвел.

— Он ударил викинга! — сквозь зубы ответил он ярлу и наклонился еще ниже. — Он умрет!

— Убери нож, — сказал Рёрик, вместе с остальными подходя к месту боя.

В руках раумов покачивались взведенные автоматы.

Ивальд, перебросив меч в левую, склонился над вторым раненым, заломив тому целую руку, заставил подняться на ноги и подвел к остальным, бросая на колени у ног ярла. Кузнец шумно дышал, потирал отбитый живот и затравленно озирался. Подобрал винтовку, вернулся.

— Что произошло? — спросил Рёрик, оборачиваясь к двергу. — Ты знаешь этих людей?

— Это Бахтияр какой-то… Его люди…

— Бахтияр? — протянул Рёрик. Наклонился к раненому. — Так вас послал Бахтияр, что из Юрги? — Тот дернул головой в кивке, хотя и послушно, но неохотно и зло. — Вот значит как… Никак не успокоится, значит, обиду таит? Хорошо, ближники, — винтовки на плечо, мечи в ножны. И ножи тоже, — с ударением добавил он, глядя на Сигурда, — а вы теперь убирайтесь, ниддинги, — он плюнул на землю и толкнул контрабандиста носком ботинка в плечо, — и Бахтияру передайте, что этот подземник уже как целую зиму раумсдальский хирдман. Так что теперь все вопросы только к Торбранду-конунгу… Хотя и ко мне можно, не обижусь. А кто еще эту тяжбу таким путем решить попробует, так участь этого… ну, как его?… а, Юрика вашего, повторит. Передай Бахтияру, кстати, что тот помер не так давно, пусть не ждет больше.

Раненые поднялись, кое-как помогая друг другу, и максимально быстро исчезли в толпе, злобно улюлюкающей им вслед. Хозяева ближайших лотков привычно вышли на площадь, оттаскивая тела убитых контрабандистов и освобождая подходы к прилавкам. Пожилая женщина, на чей ларек упал один из пехотинцев, что-то негромко и жалобно голосила, крутясь вокруг ярла, и тот небрежно бросил ей несколько монет.

Очистив оружие платками и убрав его в ножны, викинги быстро покинули площадь. Не ровен час, еще люди Жлыги появятся, разборки с двергом на весь день начнут чинить… А вообще, если нужно будет хозяину Мыса, так он знает, где северян найти. Ни от кого не прячутся.