Орм, лежащий на гребне холма между Торкелем и прикрывающим их послушником Миссии, подстраивал прицел. Неплохая оптика, современная вполне. Вот, значит, какую гуманитарную помощь они везут в Россию, пользуясь возможностями и связями ООН… В размытом круге прицела замелькали мутные тени стоящих на крупном камне альвов. Пятеро. Значит, ему и Торкелю по два и одного накроет послушник. Выполнимо. Вполне. Остается надеяться только, что христианин не перепутает очередность стрельбы: он начинает слева, Торкель — справа, и последнего, предположительно убегающего, уже придется снимать Миссионеру.

Настроив прицел и рассматривая крупные фигуры мутантов, Орм покосился через правое плечо. Торкель поднял вверх большой палец. Отлично, все готовы. Там, за их спинами, готовы к удару два отряда. Миссионеры, после короткой общей молитвы неподвижно сомкнувшиеся в один монолитный кулак для прорыва к воротам, и раумы, идущие в бой редкой цепью, с обнаженными поблескивающими клинками. Орм, Ивальд и Торкель присоединятся позже, когда израсходуют выданные Братьями патроны.

Вон Арнольв и Харальд Хольмгангер стоят голые до пояса, с валящим от тел паром. «Кто берсерки, щиты прочь?» — спросил Харальд несколько минут назад, и они скинули брони. Великий Один будет доволен этой битвой… В руке у великана автомат, один из трех, что еще могут стрелять, второй у кузнеца, третий у Олафа. Все разминают кисти и натруженные в походе ноги, берут в левые руки ножи, привязывают мечи к запястьям. У падальщиков будет пир поутру…

Орм откинул за ухо заплетенную в косичку прядь черных волос и снова приник глазом к прицелу. Пора начинать.

— Ас Улль, — одними губами прошептал он, нащупывая пальцем спусковой крючок, — пусть эта пуля летит подобно твоей стреле, без промаха бьющей в любую цель. Не оставь нас, стрелков, в этот час, пребудь в битве и направь руку…

Уже приготовившийся стрелять, он неожиданно услышал, как лежащий слева Миссионер что-то шепчет на языке своих молитв, и столь же неожиданно понял, хотя никогда и не пытался.

— Пусть пуля моя будет костром Господа, очищающим огнем преисполнив свое грешное сердце…

Орм выстрелил, поразившись скорости и реакции стоящих на холме альвов. Ему мгновенно помог Торкель, а мигом позже и Миссионер. Альвы вздрогнули, а потом словно воздух внезапно сгустился вокруг пятерых теней. Один из них, чуть позже и второй все же начали падать, но остальные с невероятной скоростью ринулись врассыпную, окруженные высеченными из камней искрами.

— Торкель, правого! — закричал Орм, пытаясь прицелом догнать ускользающую фигуру.

Поймал, упредил, нажал — и тот подлетел над землей, легким телом падая между валунов. Послушник сразил своего, тут же бросаясь к остальным Миссионерам, уже выходящим из-за холма, а Торкель только через три выстрела уложил последнего в приоткрытой створке ворот.

— Продолжаем, — негромко пробормотал Орм сам себе и начал методично отстреливать особенно понравившихся троллей.

А из- за другой стороны холма, с каждым шагом набирая скорость, выходили раумы. Ярл вскинул над головой меч, и над неожиданно притихшей поляной рванулось десятиголосое:

— Раумсдаль!

Все вдруг заревело, закричало и застонало, словно на пространстве перед базой в миг пробудился громадный зверь, и смешавшиеся было тролли все же кинулись навстречу викингам. Отделяясь от клеток с кричащими пленниками, они собирались в единый кулак, так же как и северяне, набирающий скорость. От лагеря и из ворот двинулось подкрепление.

Миссионеры, вывернувшие прямо на отрог холма, били залпами — мощно, метко и устрашающе красиво, слой за слоем счищая с наваливающейся на них орды волны атакующих. А когда первые вопли и крики ужаса сменились боевыми выкриками и отрывистыми командами, над равниной понеслась мелодичная песня Дорна, подхваченная всем отрядом. В Миссионеров полетели копья и стрелы.

В минуту, когда раумы достигли границ лагеря, численность встречающего их отряда достигла уже трех десятков троллей. На бегу, увеличивая мощь ударов наложением огромных скоростей, викинги врезались в противостоящую стену отродьев, и над головами взметнулись мгновенно окровавленные мечи. И лишь дойдя до рукопашной северяне начали стрелять, не тратя попусту ни одного патрона.

Тяжелые дубины сошлись с короткими мечами, коренастые туши навалились на жилистых раумов. Завертевшись на месте и разбившись на цепочку поединков, построения и тех, и других разом исчезли, а над полем началась безумная пляска клинков. Атли и его брат ударили прямо в вождей — нескольких украшенных человечьими костями троллей, опрокинув двоих и молниеносно проскочив за спины, где мечами и пулями на месте уложили еще четверых. Олаф и Харальд, прорвавшись по левому флангу и изранив находящихся непосредственно перед ними противников, неожиданно вырвались из хаоса лязгающих железом живых водоворотов, обрушиваясь троллям на спины, круша горбатые позвоночники и тяжелые черепа что есть мочи.

Неожиданно из мелькания покрытых грязными шкурами фигур вырвалась одна — огромная, очень высокая, почти вровень с Харальдом — и бросилась на поединщика, прикрываясь сколоченным из досок щитом. Обточенная железная полоса со свистом рассекла воздух перед головой человека, едва не задев шлем. Огромный тролль, вероятно, также один из вождей, заревел и продолжил наседать. Они сошлись в поединке, один на один, причем глупое отродье явно рассчитывало на победу, осыпая Харальда градом частых и сильных ударов, вертясь и брызжа слюной. Олаф, прикрывая вступившему в поединок побратиму спину, был неподалеку, более никого не подпуская к сражающимся.

Эйвинд и возвышающийся над ним башней Бьёрн держались вместе, метко отбиваясь от превосходящего числа врагов, пока Ивальд из-за их спин в упор расстреливал отброшенных клинками мутантов.

Орм и Торкель, с каждой выпущенной пулей благодарившие Миссионеров за оружие и боеприпасы, продолжали валить лучников, метальщиков копий или просто особенно шустрых врагов, так и норовивших зайти раумсдальцам в тыл.

Харальд, устав от бесплодного пока кружения в танце поединка, где никто так и не смог достать своего противника, наконец ринулся вперед, сократив дистанцию. Легко зашел за здоровенный грубый щит и мечом расколотил твари ее не прикрытую шлемом голову. Тролль, хватаясь за окровавленную морду и вереща в агонии, повалился к его ногам. Побратимы вновь сдвинулись в боевую пару и с еще большей яростью атаковали дрогнувших после смерти вожака отродьев.

Тем временем христиане прорывались к воротам. Получив преимущество в высоте, они вполне удачно отстреливались от накатывающих снизу троллей, ножами и огнем сметая появляющиеся из ворот подкрепления. По всему было видно, что Дорн берег людей, готовясь к чему-то более серьезному. Блестя своими накидками в свете костров и огнеметных залпов, отряд Миссионеров шаг за шагом приближался к воротам, одна створка которых лежала рядом со входом, втоптанная в землю и пыль еще зим двадцать назад.

Тролли бесновались. Напуганные неожиданной атакой прямо на собственный лагерь, они сражались с людьми отчаянно даже без ментальных приказов, отдаваемых альвами, хотя на этот раз и менее обдуманно.

Вокруг раумов, кружащих по полю перед клетками, все прибывало торопящихся в бой низкорослых созданий, и вот уже были ранены двое викингов. Упал с копьем в плече Эйвинд, над которым тут же монолитом вырос Бьёрн, и Харальд, сцепившись сразу с пятью отродьями, получил сильный удар палицей в бок.

С десяток троллей, сбитых в одну группу особо разумным самцом, быстро двинулись в сторону раумсдальских снайперов. Орм снес этому троллю голову, Торкель пристрелил еще одного, но прущих на холм ублюдков было уже не остановить, и северяне обнажили мечи. Орм встал впереди, приняв на себя стремительную атаку оставшихся в живых врагов, пока Торкель из-за его плеча, понемногу отступая, не убил еще троих. Остальные побежали, добитые мечом Орма в спины. Даже не обтерев заляпанный густой кровью клинок, тот вновь сдернул с ремня винтовку.

В холодном воздухе долины стояли крики, звон железа о железо, стенания раненых и отчаянно радостные вопли пленников, начинавших понимать, что происходит. Наиболее храбрые принялись бросаться на ограждения, пытаясь схватить и удержать бегущих в битву троллей. Но вскоре крики эти сменились полными ужаса стонами: пара десятков выродков, либо понимая, что спасти лагерь от сумасшедших северян и Миссионеров уже не удастся, либо подчиняясь чьему-то неслышному приказу, начали врываться в загоны, убивая пленников направо и налево.

Крики пленных подстегнули раумов, словно бич. Разметав окружавших их созданий мрака, они вырвались на относительно открытый участок между двумя большими загонами, сбившись воедино. Тролли, после первой атаки потеряв неистовый боевой раж, наконец-то повели себя как обычно — они отошли, осматриваясь и подсчитывая потери, не торопясь бросаться в новую атаку. На лицах раумов, обменявшихся короткими многозначительными взглядами, появились недобрые улыбки. Тролли мялись на месте, рыча и переговариваясь между собой. Вождей, отстрелянных снайперами, не было видно, а без приказа эти существа делали что-либо разумное крайне редко.

Добравшиеся до ворот Миссионеры очистили воротную площадку, укрепившись сразу на две стороны — внутрь и наружу, — и сейчас вели прицельный огонь, свинцом настигая отродьев в любой точке равнины. Над их головами лилась религиозная песня Дорна.

Атли, осмотревшись и оценив ситуацию, вскинул над головой меч.

— Вперед, — скомандовал он, и в раумсдальцах словно зажегся огонь.

Ивальд, вспоминающий потом об этой битве у огня в длинном доме, удивлялся сам себе и тому, что испытал той ночью на поле у Круглых Камней. Как будто по венам брызнула не кровь, а обжигающее расплавленное золото, наполняя все тело скоростью и силой. Удивиться, что подобное до самых мелочей испытали совершенно все северяне и даже находившиеся на холме снайперы, не хватило времени. Словно одно живое целое, викинги вновь рванулись вперед, с первого налета сокрушив еще один десяток троллей.

Орм и Торкель, отстреляв христианские подарки, забросили оружие за спины и бегом ринулись вниз, заходя врагам в спину. Те дрогнули, попробовали сопротивляться, неумело и слишком медленно отбиваясь от разящих клинков. Затем сбились в несколько мешающих друг другу куч и наконец побежали, преследуемые северянами.

Мечи били без пощады, вонзаясь во все, до чего могли дотянуться руки их хозяев. Не разбирая дороги и налетая на проволочные ограждения загонов, тролли бежали от Камней, опрокинутые невидимой, но бесконечно мощной силой атакующих.

Но вот задор спал, огонь начал затухать, и северяне остановились, тяжело дыша и устало опускаясь на залитую кровью землю прямо там, где стояли. Атли, сквозь ограды клеток нащупав взглядом на холме перед воротами фигуру Дорна, несколько раз широко махнул рукой, давая знак. Командор ответил поднятым вверх кулаком, что-то скомандовал своим, и воины Миссии один за другим очень быстро двинулись внутрь базы, исчезая из вида раумсдальцев. Песня стихла.

Ни один из северян никогда больше не видел Командора Питера Дорна и его людей.

Но крики пленных не давали сидеть на месте, наслаждаясь победой. Ярл, оставив раненых с Торкелем, Ивальдом и Олафом, двинулся в глубь самого лагеря. Встреченных между рядами проволоки напуганных и бесцельно мечущихся троллей убивали на месте без сопротивления. Отряды карателей, к счастью не успев доделать свою кровавую работу ни в одном из загонов, уловив общий порыв орды, также бежали прочь. Из открытых клеток начали выбегать люди. Они что-то кричали, кидались к раумам. пытались объяснить, прикоснуться, упасть на колени и охватить ноги. Сами похожие на чудовищ, окровавленные и оборванные, викинги взламывали загоны, выпуская людей. Арнольв и Бьёрн, своим немалым весом рушась на угловые опоры и неглубоко вкопанные в каменистую почву столбы частокола, под благодарные крики валили целые секции.

— Знаешь, в чем твое проклятие, дверг? — неожиданно спросил Олаф, появляясь за плечом кузнеца, завороженно рассматривающего картину разрушаемого лагеря. Ивальд обернулся и устало помотал головой. — А в том, что любой из этих людей после пережитого придет в место, что считает своим домом, и забыть часть кошмара ему поможет элементарный сон. Он выспится, понимаешь? Он отдохнет, гормоны в его теле снова простроят надежную и здоровую систему, и все будет хорошо, остальное — лишь работа времени. Главное, его сны сотрут остроту пережитого, в этом соль. У тебя не так, кузнец… Ты проклят, и тебе не дано забывать. Твое тело тоже отдохнет, с течением дней и ночей незаметно восстановит все, что необходимо, и залижет раны быстрее, чем у любого из смертных. Но ты никогда не испытаешь сладкого забвения, что лечит лучше лекарств… Мы лишь спим наяву, а это совсем другое дело. Добро пожаловать в Раумсдаль…

Освобожденные люди собирались в одну толпу, окружив спасителей плотным кольцом, и если бы не суровые выкрики Арнольва да пара тумаков, их бы от такой признательности затоптали самих. Наиболее озлобленные и еще способные к драке бонды ворвались в опустевший лагерь троллей, их же дубинами и топорами круша примитивные жилища и добивая раненых. В течение получаса, кое-как утихомирив и отведя всю толпу в одно место, ярл и его брат наконец вернулись к своим и устало повалились прямо на истоптанный и грязный снег.

Бывшие пленники, словно овцы, продолжали сбиваться в одну кучу, не решаясь ни бежать, ни мыслить. А ведь еще было необходимо отобрать наиболее боеспособных, вооружить их оружием отродьев, на случай возвращения троллей выставить патрули вокруг равнины и у ворот, снова разжечь затоптанные костры, приготовить или найти обессилевшим старикам еды и шкур и помочь раненым.

Атли привалился к широкому плечу брата, покрытому сорванной с мертвого тролля волчьей шкурой, и прикрыл глаза. Внутри базы, где-то под холмами, неразличимо для простого человеческого уха глухо стрекотали автоматы Миссионеров, огнемет слизывал новые жертвы во славу Бога и освященные гранаты рушили перекрытия коридоров. Ярл открыл глаза, возвращаясь в ночной мир криков, плача, усталости, холода, гаснущих костровищ и запаха крови, от всей души призывая светлых Асов на помощь отважному Командору.