Казимир похвастался полученным от Эрика одобрением на создание специальной авиагруппы, чьей задачей должно было стать проведение диверсий. Подойдя к делу с похвальной предусмотрительностью, прежде чем подать идею на рассмотрение императору, Казимир нашел подходящих людей. Среди которых не было ни одного пилота, кроме, собственно, Казимира.

— Авиагруппа? — не понял Тир.

Старая Гвардия только что вернулась с десятого — очень хотелось верить, что последнего на сегодня — вылета. Так что соображал он не очень хорошо. Не потому что устал: кто же устает от убийств? Просто ни о чем, кроме схемы маневра, позволяющей с минимальными затратами вывести болид на цель, думать уже не получалось.

Весь день старогвардейцы и приданное им в поддержку крыло вели бои с одним из гвардейских авиаполков, прикрывающих подступы к столице. Керты упирались, не уступали неба. Их машины в тяжелой броне, проигрывая вальденским болидам в маневренности, были зато гораздо прочнее, и приходилось, как во времена охоты за трофеями, убивать пилотов, не тратя боезапас на попытки пробить мощную стальную броню. Средний керт был настолько крупнее и тяжелее среднего человека, что облегчить свои машины так, чтобы тягаться с людьми, они даже не пытались. Сделали ставку на броню и не ошиблись.

В итоге получалось так на так. Попытка убить пилота легкого болида была чрезмерным риском и требовала высокого пилотажного мастерства — гораздо проще было вдребезги разнести машину, а выводить из строя кертов единственным верным попаданием в колпак кабины было не сложнее, чем сбивать легкий болид, оставляя пилоту шанс выжить. Однако кертские гвардейцы искупали недостаток маневренности виртуозной техникой. И создавали проблемы.

Старогвардейцы проблемы решали… но медленно. Готовясь к седьмому вылету, пока обслуга снаряжала Блудницу копьями и обоймами к ШМГ, Тир даже подумывал, не попросить ли поддержки у гвардейцев. Но у гвардейцев были свои задачи, которые тоже требовали решения.

В общем, справились и своими силами.

Однако последствия долгого дня — вот они, в недовольном лице Казимира, который удивляется, что в его словах непонятного и зачем нужно переспрашивать.

— Авиагруппа, состоящая из пехотинцев? — Тир попробовал сделать свой вопрос более развернутым. — Ты, э-э-э… уверен в формулировке?

— Кто угодно может научиться водить болиды, — объяснил князь Мелецкий, — на это нужно от силы пару месяцев. Моей группе машины понадобятся только для того, чтобы быстро и не привлекая внимания добраться до цели. Основные задачи мы будем выполнять на земле. А вот действовать на земле, Суслик ты наш летучий, за пару месяцев не научишься. И за пару лет — не всякий справится.

— То есть вы будете сами себе транспортом, и сами себе десантом? Ну-ну. Добираться до цели незаметно вообще-то тоже надо уметь. Некоторым гораздо проще сделать это по земле, чем по воздуху.

— Некоторые давно пешком не ходили, — парировал Казимир. — Забыли, с какой скоростью перемещаются пешеходы. Видишь ли, шлиссдарки любой модели слишком велики, в достаточной степени их не скрывает даже самая искусная маскировка. Болиды — оптимальный вариант. Эрик не одобрил бы плохую идею.

— Эрик создал Старую Гвардию, — пробормотал Тир, — хуже этой идеи, по-моему, только идея заключить договор с демоном, но Эрик и здесь отличился. Ладно-ладно, я же не спорю. Ты набрал в группу мастеров рукопашного боя или кого там… ниндзей, «голубых беретов»? Ты считаешь, что они способны наиболее качественно осуществлять диверсионные операции. В этом ты прав. Ты хочешь научить их водить болиды… вот тут есть загвоздка, Казимир, болиды — не автобусы, им нужны не водители, а пилоты.

— Суслик, гордыня — это грех, — Казимир слегка улыбнулся, — не разгибай пальцы, они у тебя на вес золота, так что побереги. «Драконы» докажут свою эффективность максимум через полгода, вот тогда мы поговорим еще раз.

— «Драконы»?

— Ты сегодня туго соображаешь. Это для тебя гордыня грех, а для меня — состояние души, так как же еще, по-твоему, я мог назвать собственное подразделение? Кстати, болиды мы будем заказывать специальные, сделанные по кертской схеме — с мощной броней.

— И с шипами? — ядовито предположил Тир.

— Откуда ты знаешь?

— Черт. Извини, я думал, что глупо шучу.

Его пальцы ценились не на вес золота, а несколько дороже. По два килограмма золота — каждый. Кисть руки оценивалась в десять килограммов золота, пять тысяч олов, или пять боевых болидов, — по выбору продавца. Такую цену назначил Оскил Моряк. Не только за Тира — за любого из старогвардейцев.

Эрик, сообщая о расценках, объяснил, что Оскил — тоже Мастер, один из Мечников, и он не склонен без крайней необходимости убивать других Мастеров. А вот искалечить — это пожалуйста. Император Вальденский, по всему видно, не очень понимал, как относиться к тому, что за его небесных телохранителей обещана награда: то ли гордиться этим, как немедленно возгордились Шаграт и Риттер, то ли расстроиться, как расстроился Тир.

Мала и Падре новость нисколько не задела. Падре, правда, обмолвился, что Оскил, хоть и христианин, повел себя не по-христиански, но замечание это было продиктовано отнюдь не беспокойством о сохранности своих пальцев, а единственно заботой о душе самого Оскландского правителя.

Ближе к утру, болтаясь в патруле с парой своих учеников, Тир обдумал все, сказанное Казимиром, и решил, что затея действительно небезнадежная. Казимир взял за основу тезис о том, что любой может научиться управлять болидом, имея в виду конечно же пилотаж, а не вождение. И Тир зря прицепился к словам. Дальше рассуждения Казимира становились шаткими, поскольку он хотел доказать, что умение вести бой на земле можно перенести в небо. Тир, если бы захотел опровергнуть доводы князя, начал бы с того, что тот сам до сих пор не поднялся в небо, но это снова были бы придирки к словам и терминологическая путаница. Казимир хотел попытаться вести воздушный бой по правилам боя земного. Бред! Но если не воспринимать все слова буквально, а попробовать понять, что же он на самом деле имел в виду, бред становится не таким уж бредовым. Болиды кертов и впрямь как будто созданы для ведения ближнего боя, а если их усилить, дополнительно вооружить и посадить в кабину пехотных профи…

Ладно, все равно бред.

Но — чем бы дитя ни тешилось. В конце концов, даже машины, изготовляемые в Вотаншилле, оснащены таранами, и тараны эти нужны не только для того, чтобы насаживать на них людей. И Тир с Блудницей когда заканчивался боезапас, бывало, вступали в ближний бой, пробивая тараном фюзеляж вражеских болидов в том единственном месте, где в бронированном контейнере прятался антиграв.

Там тонкость была в том, чтобы вовремя стряхнуть чужую машину с тарана и не попасть под выстрел пилота, специально для такого случая держащего в кабине заряженный заговоренным шариком легкий арбалет.

— Лучшей проверкой затеи, — сказал Тир Блуднице, — будет выполнение боевой задачи. А знаешь, на что Казимир замахнулся?

Блудница знала Казимира: это имя связывалось для нее с образом одного из многих медленных болидов, лишенных своего человека. Образ не имел индивидуальных черт и отличался от остальных только местом, которое машина Казимира занимала на летном поле, однако и этого было достаточно, чтобы понять, о ком идет речь.

Блудница внимательно слушала, одновременно, и так же внимательно, наблюдая вместе с Тиром за звездным небом и белой землей.

— Он хочет убить Орсия.

Убивать — это хорошо. Блудница любила убивать и считала, что все другие машины и все другие люди тоже любят убивать. Она не понимала, что такого особенного в том, что Казимир хочет убить Орсия. Разве Тир не хочет?

Тир подумал и решил, что, пожалуй, нет. Убивать Орсия он не хочет. Это, во-первых, бесполезно, поскольку Орсий рано или поздно снова воплотится, а во-вторых, опасно — по той же причине.

Потом он объяснял Блуднице, что такое Орсий. А потом они засекли на изрядной высоте кертский шлиссдарк в сопровождении эскадрильи болидов, и им нашлось чем заняться, кроме обсуждения Казимировой затеи.

Арксвем был взят в двадцатых числах тнойгрэ.

Старая Гвардия преследовала отступающего из столицы царя. Тот благоразумно предпочел опасному небу надежную землю, уходил верхом, в сопровождении десятка телохранителей, и поначалу за ним гнались два крыла — на такое дело каждый из командиров полков, участвующих в захвате Арксвема, выделил кто по звену, а кто и по эскадрилье — но постепенно все, кроме старогвардейцев отсеялись. По разным причинам не смогли продолжать полет.

Акигардамским духам наплевать было, отступает царь или атакует, они в любой ситуации поддерживали кертов и помогали по мере сил.

Так что погоня стала еще тем развлечением.

Казалось, вот она, верховая эскадрилья — или как там называется группа кавалеристов? — еле плетется по заснеженной целине. Да, на самом деле не плетется, а летит во весь опор. Да, лошади не проваливаются в снег, идут, как по белому, плотному грунту. Но догнать их — дело нескольких минут. Болиды в четыре раза быстрее самой быстрой лошади. К тому же болиды не устают.

«Горка». Пике. Разогнавшиеся ШМГ. Шарики взбивают снег в белые буруны, шипят, остывая. А всадники — совсем в другой стороне. И непонятно, за кем гнались-то? Что за мороки? То ли солнце слепит глаза, то ли тени деревьев — черные на сияюще-белом — играют в дурацкие игры. Миражи бывают не только в пустыне…

Старая Гвардия поддалась на обманку раз, поддалась — другой. А потом сориентировались. Шаграт разобрался, где духи шалят, а где настоящая цель. Легли на верный курс — на десять градусов вправо от всадников, до которых, казалось, уже рукой подать.

Риттер дал очередь. На нетронутый снег брызнула невесть откуда взявшаяся кровь. Возникла из пустоты, забилась в судорогах смертельно раненная лошадь.

И больше — ничего.

Группа всадников, уходящая все дальше влево, изменилась: рассыпалась веером, одна из лошадей теперь несла двух седоков.

Старогвардейцы, припав к земле так, что днища машин заскользили по снегу, выстрелили все вместе. Целились низко, так, чтоб не попасть в кертов. Царя нужно было взять живым, да и телохранители его были слишком ценной добычей, чтобы убивать их за здорово живешь. Лейб-гвардейцы стоят денег — все они рыцари, за любого можно взять приличный выкуп.

Кровь. Грязь. Комья снега, летящие во все стороны из-под беспорядочно бьющихся копыт.

Вот они — спешенные всадники. Наверное, отличные наездники. Тир, чье детство прошло среди цирковых артистов, помнил, что спрыгнуть с неожиданно упавшей на скаку лошади и ничего себе при этом не повредить — это уметь надо. Он бы не взялся.

Дружный залп из арбалетов…

Если уж запретили магию в войне, так стоило бы запретить и заговоренные боеприпасы. Не дело это, когда арбалеты размером с пистолет и взводятся почти так же легко и быстро.

Любой нормальный пилот уходил бы от выстрела вверх и в сторону. Керты знали это — целились чуть выше атакующих машин. Старогвардейцы, как мышкующие лисы, нырнули вниз, пронеслись под снегом, вырвались на поверхность вплотную к кертам. Сбили с ног. На такой скорости незащищенного человека достаточно походя задеть, чтобы искалечить. Царские защитники разлетелись, как живые кегли.

Собирать их не стали. Следующая цель — сам царь.

Болиды снова набрали высоту, снова ринулись вниз…

И тут их, будто пригоршню леденцов, сгребла огромная, появившаяся из воздуха ладонь.

Отчаянно матерясь, Тир набирал высоту, сделав «стойку на нос» — держа под прицелом стремительно удаляющуюся землю.

Они успели — все пятеро выскользнули из ловушки. Но Тир видел… пять двухцветных болидов остались там, где только что были их машины. Он видел даже, как смялся фюзеляж, когда чудовищные пальцы сжались, превращая машины в груду залитого кровью, смешанного с плотью металла.

Секунду спустя огромная рука — другая, правая, судя по расположению пальцев, — едва не сбила его с неба обратно на землю.

С трудом увернувшись, Тир выстрелил по пятерне. Шарики прошли насквозь, не причинив вреда.

«Отступаем», — приказал Тир, зная, что остальные видят его, а кто не видит, тот чует.

Машины Старой Гвардии, прежде не знавшие, что такое отступление, понеслись вверх, петляя, рыская, уворачиваясь от ладоней — теперь уже двух, — пытавшихся прихлопнуть их как каких-нибудь комаров.

Старогвардейцы вернулись на летное поле без царя, без добычи и хорошо еще, что на неповрежденных машинах.

— Что. Это. Было. — Тир забыл даже о вопросительной интонации, настолько возмутительным оказался сам факт столкновения с чем-то абсолютно непонятным и сверхъестественным.

— Орсий, я полагаю, — ответил Падре. — Пойдем в дом, Суслик, холодно.

Жили они все вместе, впятером, на всех пятерых держали одного денщика — рядового, Ивора Бальдена. Вообще-то каждому полагался свой расторопный парень на побегушках, но Тир сказал, что никаких посторонних под одной крышей с собой не потерпит, Шаграт вообще не понимал, что может денщик, чего они не могли бы сами, и Мал его поддерживал. Падре с Риттером имели свой взгляд на проблему, однако, оставшись в меньшинстве, особо спорить не стали. Выговорили себе Бальдена, как наиболее сообразительного, а главное, мечтающего дослужиться до техника, тем спор и разрешился.

Сейчас парень, уже растопивший печь, поглядел на пятерых своих господ и исчез с глаз, чем лишний раз подтвердил свою сообразительность.

— Это, мать ее, по-любому магия, гребись она вперегреб. — Тир, взрыкнув, обвел комнату взглядом, ища, на чем бы сорвать злость. — Почему кертам можно, а нам нельзя?

— Это такая же магия, как та, которой пользуется Эрик. — Падре высыпал на стол пригоршню мади — мелких медных монет, и Тир бездумно принялся ломать их пальцами, мрачно глядя в украшенную картинками стену.

Картинки были мастерскими по исполнению — работа Шаграта. И абсолютно непристойными по содержанию — идеи Падре.

— Эрик не пользуется магией.

— Пользуется. Эрик пользуется тобой. И нами. Кертский царь пользуется Орсием. Это не считается магией… до тех пор, пока мы не делаем ничего магического.

— Ни хрена себе! Не помню, чтобы мы хоть раз превратились в мегамухобойку.

— Суслик, это неважно. Это то же самое, что делаем мы, когда летаем быстрее других или когда ты отдаешь нам посмертные дары. Просто Орсий действует более, мм… зрелищно.

— Это не то же самое!

— Дитятко, — вздохнул Падре.

— Кстати, — подал голос Риттер, уже улегшийся на койку, — мы из-под удара ушли, а наши призраки остались. Я их видел.

— Я тоже видел, — заговорил Мал, — та рука раздавила машины, по-моему, наши, хотя мы были уже далеко.

— Массовые галлюцинации, — проворчал Тир. — Все сошли с ума.

Он задумался.

— В этом что-то… есть что-то… только я не пойму пока, что и зачем. Черт, царя упустили, добычу не взяли, может, хоть тут какая польза будет, а?

— А может, это самообман и самоутешение, — ободряюще заметил Падре. — Но ты, Суслик, думай, думай, ты у нас самый умный. И мы тоже подумаем.

— А Орсием, — Тир наконец оставил несчастные монетки в покое, — пусть Цыпа займется, со своими цыплятами.

— Он их «Драконами» назвал, — напомнил Мал.

— Значит, будут «Дрозды», — заявил Шаграт, принюхиваясь к тянущей из-под двери полоске холодного воздуха. — Зашибись, нам пожрать несут.