Книга: Пыль небес
Назад: ГЛАВА 6
Дальше: ГЛАВА 8

ГЛАВА 7

Неуловимый Джо отбегался по прериям.
Олег Медведев

 

Графство Геллет. Рогер. Месяц тнойгрэ
— Не знаю, как ты это делаешь, — сказал Эрик, — но собираюсь перевести это на постоянную основу. Для закрепления эффекта.
— Что я делаю? — не понял Тир.
— Очаровываешь моих аристократов. Не вздумай отпираться, я же не слепой. Стоит их недовольству набрать силу, как самые отъявленные сдают назад и какое-то время готовы с вами мириться. Чья это заслуга?
— Моя. Но я так развлекаюсь. Развлечение нельзя переводить на постоянную основу, иначе оно превратится в работу.
— Ты думаешь, меня это беспокоит?
— Думаю, не беспокоит, ваше сиятельство. Но в любом случае для постоянного эффекта нужно регулярное общение. А общаться с аристократами — это ваша прерогатива. Ваше сиятельство.
— Я подумаю, что можно сделать, — слегка угрожающе пообещал Эрик.
— Что, все так плохо?
— С появлением Шаграта атмосфера начала становиться утомительной. Да, кстати, Суслик, заинтересованные люди выяснили, кто такой Тир, которому Эрик фон Геллет предоставил защиту.
— Давно?
— Не меньше двух недель назад. Подтверждение я получил только вчера. Это не повод паниковать, но будь осторожен. Открыто на тебя никто не нападет, однако если появится шанс убить тебя тайком и замести следы, этим шансом непременно воспользуются.
— Я всегда осторожен…
Тир сделал паузу. Поймал выжидательный взгляд Эрика и серьезно спросил:
— Я могу идти?
— Ты бессистемен, — сказал Эрик. — Либо это система, созданная специально, чтобы действовать на нервы.
— Второе, ваше сиятельство. — Тир улыбнулся. — Так я могу идти?
— Иди.

 

Аристократы. Геллетская знать. И без них нельзя, и с ними хреново.
Эти люди не хотели от Эрика ничего плохого, им всего-то и нужно было, чтобы Стая перестала быть чем-то особенным, уравнялась в правах и обязанностях с остальными гвардейцами. И аргументы приводились разумные: какими бы мастерами ни были пилоты Стаи, только война покажет, заслуживают ли они своего особого статуса. А ведь и статус был еще не определен.
Тиру наплевать было на статус, никто не отнял бы ни у него, ни у остальных их особости, и отношение Эрика не слишком его беспокоило, не убил бы — и ладно. Но благодаря особому положению пилоты Стаи могли обучать других гвардейцев. Это вменялось им в обязанности. Причем обучать они могли тех, кого выберут сами, а не тех, на кого показывал командир полка.
Поэтому единственные перемены, которые Тир готов был допустить, — это официальное признание Стаи особым подразделением. С особыми полномочиями. Которые никто и никогда уже не посмел бы оспорить.
Пока что они считались рядовыми гвардейцами, и даже Казимир, командир эскадрильи, получивший звание гвардии лейтенанта, имел право вести себя по отношению к ним, как лейтенант по отношению к рядовым. Казимир этого не делал. Никто, включая командира полка, не сомневался в том, что полк сам по себе, а Стая — сама по себе. Но до каких пор будет существовать это молчаливое соглашение, Тир не знал. Никто из них не знал.

 

За неделю, прошедшую после предупреждения Эрика, у Стаи случилось целых четыре свободных дня.
Свободный день означал, что граф летать не будет и занятий с гвардейцами не будет тоже. У Стаи было очень гибкое расписание, в котором полетам с Эриком отводилось хорошо если два часа в сутки, часов шесть было посвящено тренингу гвардейцев, а все оставшееся время — полетам без Эрика в соответствии с выданными заданиями.
А еще бывали свободные дни. Когда Эрик не давал даже заданий и Тир сам решал, чем будет заниматься Стая.
Правда, никогда раньше это не случалось так часто, как в последнее время.
Тир предполагал, что у графа появилось слишком много проблем, возможно, связанных с тем, что он взял под свою защиту демона. Личного опыта у Тира не было, но он думал, что с демонами довольно много мороки.
Сегодня они охотились в районе Стифура — городка, расположенного на юге Геллета, в углу, образованном границами Радзимы и графства Когерд.
Хорошее место для работы. Для охоты. Свободный день — это свободный день. Совсем не обязательно посвящать его отработке группового пилотажа. В конце концов, бой одиночки против группы — это тоже полезная тренировка.
Всем известно, что одинокий пилот в цветах чужого государства — законная добыча для того, кто первый его увидит. За три с небольшим месяца существования Стаи их двуцветные скромные машины еще не успели примелькаться в небе. Их не боялись. Их провокациям верили.
Отправляясь охотиться, Тир стремился в первую очередь к повышению статуса Стаи. В гвардейском полку, где служили в основном ветераны, им все еще не хватало авторитета. Поди-ка объясни людям, уже не раз повоевавшим, на каких основаниях ты, новичок, учишь их летать. Заставляешь думать, искать, проверять в учебных боях новые тактические приемы. Да они знают о боях в разы больше, чем ты. И не об учебных, а о настоящих, таких, в которых убивают, таких, из которых они вышли живыми, и вышли с победой.
Совсем другое дело, когда у новичка на счету несколько сбитых машин.
И уж совсем хорошо, когда этот новичок не просто сбивает машины, а убивает пилотов, захватывая почти неповрежденные болиды в качестве трофея. Одним, двумя захваченными болидами может похвалиться любой гвардеец. Совпадение, везение, стечение обстоятельств. А пятью? А десятком? Как относиться к пилоту, для которого захват неповрежденных машин в бою в одиночку против группы — закономерность, а не фантастическое везение?
Это уже искусство.
С таким пилотом нужно считаться.
Остальные, разделяя мнение Тира, во главу угла ставили все-таки деньги. Болиды стоили ох как дорого, и за машину, взятую с минимумом повреждений, армия платила порой пятую часть ее стоимости. А это размер жалованья за полгода. Хотя конечно, пятая часть — это если очень повезет. Но даже и десять процентов — сотня олов — на дороге не валяются.
В среднем за каждый болид пилот Стаи получал двести пятьдесят олов, и ни у кого ни разу не возникло проблем с тем, чтобы истратить эти деньги бессмысленно и безвозвратно.
Тиру тратиться было особо не на что, зато вся Гвардейская улица знала, что у него всегда можно перехватить денег до выплаты жалованья. А Матушка досадовала на то, что такой завидный парень: непьющий и негулящий, наотрез отказывается свести знакомство хотя бы с одной из ее, Матушки, юных приятельниц, достигших призывного… в смысле, подходящего для замужества возраста. Отговорки в том смысле, что Тир зато все время нарывается на драки со «Стальными», Матушка отметала как неубедительные.
— С Железяками все дерутся, — ворчала она. — Тебя хоть не бьют. А хозяйку в дом надо, а то завел себе, господи прости, шантрапу эту зеленую. Люди думают всякое…
Зеленой шантрапой Матушка именовала Шаграта. А тот, относясь к Матушке с таким же пиететом, как и вся Стая, даже не думал обижаться.

 

На границе Стая сама себе становилась живцом и ловцом. Поодиночке они разлетались в разные стороны, выманивали охотников до чужих болидов, убивали или выводили из строя пилотов, а машины отгоняли на ближайшее летное поле Геллета.
Система управления болидов была устроена таким образом, что двигатели выключались, как только терялся контакт с пальцами пилота. Машина какое-то время продолжала двигаться по инерции, а потом повисала в воздухе, к ней можно было подходить, открывать колпак, выкидывать пилота или труп пилота… По этому пункту в Стае не было единодушия. Падре, Риттер и Мал не вытряхивали ни трупы, ни даже живых людей. Живых они доставляли на землю и оказывали первую помощь, после чего везли в лазарет при летном поле, а убитых опять-таки тащили в ближайший населенный пункт, где их могли похоронить как подобает.
Тир с Шагратом считали такой подход напрасной тратой времени.
Размышления о том, на какие еще уступки готова идти Стая и как долго эти люди будут терпеть его выходки, развлекали Тира, когда он с одним, а то и с двумя трофейными болидами на привязи летел на базу.
Грань между удивлением и презрением он пересекал по нескольку раз за день. Удивление тому, что его принимают таким, какой он есть, презрение к тем, кто готов принимать его таким просто потому, что он — часть команды. Тир не утруждал себя сохранением баланса, скользил с одной стороны на другую и считал правильными обе точки зрения.
Когда они летали вместе, вся Стая или Стая без Эрика, ему не удавалось даже приблизиться к грани. Он чувствовал только восхищенное изумление тем, что вот они, все шестеро, в одном небе, равные и достойные друг друга.
Странная штука человеческий характер. Ну или нечеловеческий, демонический. Все равно — странная штука.
Небо было холодным и чистым. Никого в пределах восприятия, только Стая. Они пролетели над Стифуром и продолжили двигаться на юго-восток, к радзимской границе. Поля внизу сменились лесом — голым, мерзлым, костлявым.
Всем хороши зимние полеты, одна беда — в кабине гораздо холоднее, чем летом. А летом, надо сказать, тоже не сахар.
Блудница ухнула вниз, и Тир сначала, не задумываясь, отдал отказавшему антиграву посмертный дар. Машина дернулась и вновь провалилась. Тут хоть все отдай… а ведь придется отдать, иначе смерть обоим.
Снизу, из леса, взвилась стая болидов. Зарябило в глазах от ярких красок, Тир зашипел от злости.
Двенадцать машин…
Под днище Блудницы поднырнул Шаграт. Задержал падение.
Ждали. С выключенными антигравами. Поэтому он и не засек их.
Грохот ШМГ. От напряжения заныло под ребрами… мимо. Первые выстрелы — все мимо. Стая целехонька.
Но это же только первые…
Падре, Мал и Риттер окружили Блудницу и болид Шаграта, закрутили карусель по всем плоскостям. Мать их, три машины против эскадрильи, это смешно.
Тир, сжав зубы, пытался сообразить, что происходит.
Антиграв его машины был мертв…
Шаграт дернулся вверх и сделал бочку, сбрасывая Блудницу. Очень вовремя. Шарики прошили воздух там, где Тир был еще мгновение назад.
Двигатели? Тоже молчат.
Снова удар о фюзеляж. Это Падре.
Спустя несколько секунд его сменил Мал, Мала — снова Шаграт, Шаграта — Риттер. Самый сумасшедший бой в жизни Тира. А он падает. Один за другим отдавая Стае посмертные дары, все, что добыл в Радзиме, все, что было до того, как Эрик…
Падре и Шаграт сбили двоих одновременно. Очередь Шаграта разбрызгала пилота по кабине, и Тир зарычал, провожая посмертные дары. Уходящие. Ничьи…
Оставалось надеяться, что их случайно подберет кто-нибудь из Стаи.
Задачей атакующих было уничтожить Блудницу. Только ее. Но они быстро сообразили, что нельзя игнорировать три болида, прикрывающих цель, и перераспределили атаки.
Падре потерял маневровый, закружился на месте, по инерции несясь вверх. Сориентировался, выровнял полет. Тир отдал еще одну жизнь, и выстрелы прошли по касательной, оставив вмятины в фюзеляже. Малу разнесли колпак, легко ранив осколками. Риттер вошел в пике, прошил болид противника очередью из ШМГ. Очередь прошла точно через пилота. Ну да, кабина — самое слабое место.
Блудницу удерживали, передавая друг другу, до верхушек деревьев. Не так уж и много осталось до земли. Но скорость… мать-перемать…
Отдав Блуднице последние жизни, Тир скорчился в кресле.
Почувствовал удар.
Еще один…
Лопнули привязные ремни.
Еще удар. Потом боль. Тир зажмурился, готовый провалиться в огонь.
Пламя взревело рядом, взметнуло желто-алые языки. Отступило.
Он открыл глаза.

 

Блудница лежала в полусотне шагов впереди и внизу, наполовину зарывшись в сугроб. Почти без повреждений, только колпак сорван. Ну да. И кресло отсутствует — вывернуто с корнем.
Так, а он-то сам где?
О-ох… понятно.
Ему под ребра, со спины, пробив почти насквозь, вошла толстая ветка. Которая медленно сгибалась под тяжестью тела. Значит, падать он еще не закончил.
Вокруг пробоины скапливалась кровь, впитывалась в одежду.
В небе Стая преследовала отступающего противника. Из двенадцати машин осталось восемь. Неплохой результат с учетом того, что остальных тоже добьют. Сейчас, когда не надо отвлекаться на Блудницу, восемь болидов четырем пилотам Стаи не соперники. Пусть даже из этих четверых двое почти калеки.
Мал спикировал, пронесся над верхушками деревьев, нырнул и завис рядом с Тиром. Разломав остатки колпака, громадный радзим повозился в кресле и устроился так, что Тир оказался наполовину на фюзеляже его болида, наполовину — у Мала на руках. Решение не лишено смысла. Теперь можно не бояться упасть.
Тир выцедил из Мала коктейль отрицательных эмоций. Страх, боль, злость, тревога, сожаление… все пошло в дело. Умирать не хотелось.
Риттер мелькнул рядом и исчез в небе.
Меньше чем через минуту к Малу присоединился Падре.
— Риттер полетел за медиками, — сказал он деловито. — Так, Суслик, снимать тебя с ветки нельзя — кровью истечешь. Будем пилить.
Ножовка из заговоренной стали была обязательной частью аварийного набора. Правда, предназначалась она для распиливания корпуса болида, если вдруг пилота заклинивало в машине, а никак не Для сбора пилотов по деревьям. Но сейчас это уж точно неважно.
— Будет больно, — сказал Падре, — ты потерпи.
И Тир, против воли, рассмеялся.
Кровь закапала на фюзеляж маловского болида, потекла изо рта, но перестать смеяться он не мог. Больно? Вот это больно? Черт, ну не смешно ли?
Падре нахмурился и ударил его по лицу.
Сразу полегчало.

 

Ветку перепилили. Тира благополучно доставили на землю. Затеяли возню, опираясь на небогатый опыт по оказанию первой помощи — Падре успел забыть почти все, чему учился в монастыре, а Мал никогда не применял на практике то, что рассказывали в училище.
Тир с некоторым удивлением осознал, что их эмоции не иссякают. И Мал и Падре продолжали бояться за него, злиться на уцелевших врагов, досадовать на себя — да много там чего было, годного в пищу, — несмотря на то, что он тянул из них чувства, уже не отрываясь, и оба давно должны были впасть в апатию. Похоже, дело в том, что источник эмоций — он сам, он питает их, он же их отбирает, и питает снова… причем без потерь для себя, не прилагая никаких усилий.
Шаграт посадил свою машину рядом с Блудницей. Открыл колпак и закурил. Вылезать он не торопился.
Ну а там и медики прибыли. Они должны были помочь, но первое, что сделал командир бригады, серьезный тощий дядька лет сорока, — наложил на Тира обездвиживающее заклинание.
И это было…
Неправильно. Это было опасно. Страшно…
Чужие люди.
Он не может шевельнуться. Не может защищаться.
Страшно.
Тир зарычал, пытаясь справиться с неподвижным непослушным телом. Рванулся. Пошевелиться удалось едва-едва, но этого оказалось достаточно, чтобы медик повторил заклинание.
— Что это? — сердито спросил у Падре второй, разворачивающий носилки. — Что за существо?
— Не ваше дело, — ответил Падре так же сердито. — Лечить его надо как человека, а остальное вас не касается. Что не так?
— Он боится, не видите, что ли?! — прозвучал голос Казимира. — Убери заклятие, ты, трубка клистирная!
Назад: ГЛАВА 6
Дальше: ГЛАВА 8