С первого дня службы в Геллете Тир носил личину Эйфера — виолончелиста их арры, парня резкого, требовательного и весьма самоуверенного. Личина была сложной, поскольку имя пришлось оставить свое, и чтобы удержаться в образе, приходилось прикладывать некоторые усилия. Но смена имени требовала, во-первых, отказа от диплома, во-вторых, убийства оригинала, а диплом был нужен.

Назначение Тира на должность командира эскадрильи вызвало нездоровый ажиотаж у Казимира и еще нескольких пилотов, утверждавших — и поддерживающих друг друга в своем заблуждении, — что такое дело просто необходимо отметить. То, что Тир был непьющим, некурящим, не употреблял наркотиков, не любил женщин и вообще непонятно зачем жил на этом свете, никого не смущало. Главное, что был повод и была увольнительная.

С желаниями сослуживцев время от времени приходилось считаться просто потому, что этого требовала личина.

Словом, все совпало, причем неудачно. Командир полка даже предоставил им шлиссдарк модели «фоте» — десантную платформу на двадцать человек, — так что в цивилизацию не пришлось добираться верхом и пропал последний повод увильнуть от культпохода. Верхом Тир не ездил, об этом все знали и относились к проблеме с сочувствием, но на шлиссдарках-то он летал.

Пришлось лететь. Десять минут туда, столько же обратно. Жить можно, если бы между «туда и обратно» не было промежутка времени в двое суток. Личина, однако, брала свое. Тир считал, что зря потратит время, а Эйфер радовался возможности вырваться из размеренной жизни гарнизона. Дополняя друг друга, имя и личина делали ситуацию сносной.

Всю дорогу до Ланты Казимир разглядывал Тира и посмеивался про себя. Не зло, но все же не без злорадства. Новоиспеченному комэску было скучно уже сейчас, и он, похоже, предвидел, как будет скучать на протяжении двух дней, но — Казимир мог поклясться — в его умную голову не прокрадется даже мысли о том, что предоставляемые городом развлечения можно было бы и опробовать. Ну хоть разок.

Иногда светлому князю казалось, что Тир просто не знает, что такое алкоголь и для чего Бог сотворил женщин.

Он был созданием до крайности интересным и настолько же скучным. Если не знать, ни за что не подумаешь, что этот малыш, чтящий устав и большую часть времени проводящий в полетах, на самом деле наемный убийца, демон и бог знает кто еще. Никакой романтический или пугающий ореол, полагающийся подобным личностям, его не окружал. Ничего особенного, кроме способности влиять на людей, в нем не было. И в то, что им двоим грозит опасность со стороны раиминов, все еще жаждущих мести, верилось чем дальше, тем меньше. Казимир постепенно начинал забывать о том, с чего началась их жизнь в Саэти.

В Приморье ему не нравилось. Паршивый климат, дикие места; для досуга только кабаки в Ланте, публичный дом и непуганые селянки. После Лонгви, который отсюда, из северной глуши, казался центром вселенной, Лантское Приморье приобретало в глазах светлого князя все черты махрового Средневековья. Однако ему нравилось летать. И хотелось догнать Тира, который каким-то образом умудрился его обставить, первым получив должность командира эскадрильи.

Да и вообще, Приморье было промежуточным этапом.

В Ланте они все вместе отправились в гостиницу «Бочонок», облюбованную еще пилотами предыдущих поколений. На дверях этого заведения время от времени появлялась табличка с надписью: «Пехотинцам и собакам вход воспрещен» — как следствие, за дверями время от времени случались драки.

С пехотинцами.

Собаки своего возмущения не высказали ни разу, что характеризовало их лучшим образом, по сравнению с пехотой.

К тому времени как Казимир заметил отсутствие Тира, они всей компанией уже расположились в кабаке при гостинице и весьма душевно проводили время. Пили, общались, ожидали дам.

К ним присоединилось четверо штатских, скупщиков янтаря, и Казимир с удовольствием втянулся в увлекательное развлечение: живописание армейских будней перед неискушенной публикой.

Слово за слово, когда выпили достаточно, а дамы так и не появились — задержались они, — разговор стал серьезным. Что называется, «за жизнь». Вспомнили религию. Купцы оказались христианами, в компании пилотов преобладали язычники. Казимир, будучи крещеным, но к идеям христианства относящийся с пренебрежением, если не сказать хуже, балансировал на краю воинствующего атеизма. Словом, душевно пообщались. В разгар дискуссии появился Тир, просто пришел и сел за стол, как будто всегда тут был. Никто и не заметил. Выяснилось, что он — тоже христианин, причем убежденный. Казимир чуял подвох, но не мог сообразить, что же его смущает. В конце концов махнул рукой и вернулся к дискуссии.

Расстались участники диспута весьма друг другом довольные, заручившись взаимным обещанием встретиться еще при первой возможности. И Казимир изрядно удивился, застав в своем номере всех четверых купцов, без следа опьянения и настроенных весьма решительно.

В лицо ему сунули четыре серебряных креста. Четыре голоса слаженно и четко стали читать какую-то молитву. Холера ее поймет, какую именно — Казимир давно все молитвы позабыл, он их и знал-то всего две или три. «Купцы» окутались золотым ярким светом, и Казимир подумал, что кому-нибудь из этих ненормальных стоит дать в глаз. Чтобы остальные опомнились. Но, с другой стороны, они-то его не били…

— В чем дело, господа? — спросил он сердито. — Вы меня анафеме предаете или что тут происходит?

Возникла неловкая пауза.

Один из «купцов» («Тернер», — вспомнил Казимир его имя) мрачно констатировал:

— Вы человек.

— Вообще-то нет. Но мне казалось, что это не преступление.

— Разумеется. Как вы объясните тот факт, что Лонгвиец не пожелал оставить вас в своем городе?

— А почему вы у меня спрашиваете? — Казимир прошел в центр комнаты. — У Лонгвийца и спросите. Присаживайтесь, что ли, раз уж пришли. Гости дорогие.

После небольшой заминки, Тернер коротко поклонился:

— Приносим свои извинения, господин Мелецкий. Мы приняли вас за другого.

— Сочувствую другому. — Казимир небрежно вернул поклон. — Что-нибудь еще?

— Нет. Всего доброго.

Тернер вышел первым. Остальные трое, так ни слова и не сказав, — за ним.

— Прелестно, — буркнул Казимир, заперев дверь.

Только охотников за нечистью ему и не хватало.

Тернер и компания не были раиминами, они были христианами, и на Тира их магия — или что там у христиан в ходу? — наверняка подействовала бы не хуже, чем давешний крик муэдзина в Эрниди.

На Тира? Да он же сам христианин…

— О, Езус! — Казимир закатил глаза.

Этот маленький паршивец обдурил всех, включая его самого. И ведь Казимир почти вспомнил, что в Лонгви Тир каждый день ходил на мессу!

Тир, в свою очередь, наблюдал за вышедшими из гостиницы охотниками с другой стороны улицы. Расстояние невелико, но этим людям сейчас не до того, чтобы обращать внимание на какого-то там пилота. Пилотов в Ланте — как грязи.

— Непохоже, чтобы он принял извинения, — сказал один из охотников.

— А по мне, такие хуже любого Черного, — заметил другой, — но если не этот, тогда кто? Второй — парень набожный.

— Будем искать иначе, — подытожил их командир Тернер. — Ориентировка по дипломам — это был путь наименьшего сопротивления. Черного надо искать по его следам. А зло порождает зло, так что следы он оставит, никуда не денется.

— За-ши-бись… — прокомментировал Тир, глядя вслед четверке, удаляющейся в сторону летного поля. — И что все это значит?

— Они приняли меня за тебя. — Казимир то ли умилялся, то ли веселился, но точно не расстраивался.

— И чему ты так радуешься? — поинтересовался Тир. Спохватился и добавил: — Ты, конечно, решил проблему вместо меня, но я бы на твоем месте задумался над своим поведением. Тебя приняли за Черного.

— Ну приняли. — Казимир пожал плечами и слегка посерьезнел: — А ты понял почему?

— Ты непочтительно высказывался о христианстве, выдавая себя за христианина.

— Вот именно. Тир, ты думаешь, я отступлюсь от своего мнения только потому, что шайка монахов устраивает охоту на ведьм? Меня крестили, не спросив моего мнения. Я ничем не обязан их Богу. Я считаю его ханжой и садистом…

— Все, хватит, — оборвал его Тир, — свою точку зрения ты доступно изложил еще во время вашей бурной дискуссии.

— А ты не согласен? — Казимир впился в него взглядом. — Вроде бы именно ты по милости этого Бога оказался в аду…

— Ты не знаешь почему. И не знаешь за что. В любом случае, Казимир, не ищи проблем на свою задницу. Потому что, если по твоей милости проблемы возникнут у меня, это будет… — Тир поискал подходящую формулировку, — некрасиво с твоей стороны.

— Всего-то лишь, — фыркнул светлый князь Мелецкий.

Тир улыбнулся, пожелал ему спокойной ночи и ушел к себе.

Казимир может фыркать, сколько ему заблагорассудится, но теперь он хотя бы задумается. О том, что быть злодеем — это романтично лишь до той поры, пока ты не подставляешь тех, о ком взялся заботиться.

До чего же все просто. И до сих пор слегка обидно, что такое необычное существо, как Казимир Мелецкий, на поверку оказался не сложнее большинства людей.

В части Тира ожидало письмо. Оно пришло из Лонгви два дня назад, сразу после вылета их шлиссдарка в Ланту, и Тир решил, что пометка «Крайне срочно» на конверте уже не актуальна.

Он понять не мог, кто и зачем здесь мог отправлять ему срочные письма.

Тем более на немецком.

Успев отвыкнуть от языка, никогда не бывшего родным, какое-то время Тир задумчиво взирал на текст. Готические буквы, как будто издеваясь, отказывались складываться в слова.

Отправитель, не утруждая себя ни приветствием, ни подписью, сразу переходил к делу:

«О твоем существовании стало известно церкви. Скажи спасибо раиминам. Во всех орденах есть подразделения охотников за вредоносной нечистью, и все они будут охотиться на тебя. Орден св. Реска уже отправил за тобой четверых, сегодня они будут в Ланте. Прячься получше, Черный».

Вот так.

Письмо отправил кто-то знающий, где искать Черного. Кто-то осведомленный о делах церковных орденов. Кто-то… опасный.

Тир перечитал письмо. Бумага уже начала расползаться под пальцами, вот-вот осыплется хлопьями, а там и вовсе истает, не оставив и следа.

«Черный» и на «ты». Отец Грэй был с ним на «вы» и называл по имени. Интересно, кто еще в Саэти знает о том, что такое Тир, и желает ему добра? Да еще так пренебрежительно.

Интонации — если о таковых можно говорить применительно к короткой записке — неприятно напомнили Лонгвийца. Но сама мысль о том, что тот предупредит Черного об опасности, была абсурдной.

Тогда кто?

И не пора ли бежать отсюда?

Нет. Не пора. Четверо охотников, о которых предупреждало письмо, уже побывали в Ланте. И убедились, что здесь нет того, кого они ищут. Интересно, ордена обмениваются между собой информацией? Хорошо бы, обменивались. Потому что тогда остальные сюда просто не сунутся, нечего им здесь делать.

А если сунутся?.. Ну что ж, личина Эйфера сегодня сослужила добрую службу, остается надеяться, что она и дальше не подведет.

Все очень плохо. Очень. И может стать еще хуже. Куда деваться-то, черт бы их всех подрал… Пока никуда. Спокойно, Тир, не дергайся. Не забывай, что у тебя под рукой по-прежнему есть Казимир, и он, если что, прикроет, даст тебе время убежать. Хорошо бы только Казимир не оказался одноразовым средством. А то ведь и он не бессмертен.