Дилаф приставил кинжал к шее принцессы, и глаза Эвентио в ужасе распахнулись.

Хратен не мог оторвать взгляда от узкой полоски крови, где кинжал впился в кожу Сарин. Он думал о Фьердене. Думал о выполненных заданиях, о людских душах, которые спас. Он думал о мальчике, рвущемся проявить силу своей веры и стать монахом. Обрести единство.

— Нет! — Вырвался крик изо рта Хратена.

Развернувшись, он с размаха ударил Дилафа по лицу.

Тот на мгновение споткнулся и в удивлении опустил кинжал. Но монах тут же оправился и с криком ярости вонзил лезвие в грудь джьерна.

Кинжал скользнул по доспеху, не оставив на закаленной стали и царапины. Дилаф потрясенно уставился на нагрудную пластину.

— Но ведь доспех парадный…

— Тебе давно следовало понять, Дилаф… — Хратен снова ударил его по лицу затянутым в доспех локтем. Укрепленные кости дахорца смягчили удар кулака, но хрустнули под напором стали. — Я ничего не делаю напоказ.

Дилаф упал, и Хратен выхватил из ножен свой меч.

— Выводи корабли, Эвентио! — прокричал он. — Фьерденская армия плывет сюда не для того, чтобы подписать договор о сдаче, они перебьют весь Теод. Поторопись, если хочешь уберечь свой народ!

— Ради Доми! — выругался король и начал выкрикивать приказы генералам. Но тут же остановился. — Моя дочь…

— Я помогу девчонке, — рявкнул джьерн. — А ты спасай королевство, дурак!

Хотя дахорцы отличались небывалой быстротой, от потрясения они оправлялись так же, как и нормальные люди. Их смятение подарило Хратену жизненно важные секунды: он перехватил поудобнее меч, толкнул Сарин в узкий переулок и встал наготове в проходе.

Вода встретила Раодена прохладными объятиями. Она была живым существом; он слышал ее мысленный зов. «Пошли, — звала она, — я подарю тебе избавление». Она ласкала его, как любящая мать, хотела избавить от боли и горя. «Пошли, — просила она. — Ты сможешь наконец отдохнуть».

«Нет, — ответил Раоден. — Еще не время».

Фьерденцы закончили поливать элантрийцев и смочили в масле факелы. Во время приготовлений Шуден не переставал двигаться, его руки выписывали сдержанные круговые узоры, не убыстряясь, как на том занятии по фехтованию. Люкела начали одолевать сомнения, что джиндосец вовсе не собирался сражаться, а всего лишь готовился к неизбежному.

И тут Шуден взорвался движением. Молодой барон ринулся вперед, кружась, как танцор. Его кулак врезался в грудь читающего молитву монаха-воина, послышался звучный хруст, а Шуден развернулся и хлестнул того ладонью по лицу. Шея демона не выдержала силы удара, голова повернулась назад, а глаза вылезли из орбит.

И за все время Шуден так и не открыл глаз. Люкел не был уверен, но ему показалось, что он что-то видел, как будто в рассветных тенях за джиндосцем следовало слабое свечение.

Выкрикнув боевой клич — скорее чтобы подбодрить себя, а не запугать врагов, — Люкел ухватил ножку стола и замахнулся на солдата. Его дубинка отскочила от шлема фьерденца, но удар получился достаточно сильным и на мгновение оглушил противника, Люкел снова размахнулся и нанес второй удар в лицо. Солдат упал, а Люкел подхватил его меч.

Теперь у него появилось оружие; вот только бы знать, что с ним делать.

На стороне дахорцев были скорость, сила и выносливость, но Хратен превосходил их упорством. Впервые за долгие годы между умом и сердцем джьерна воцарилось согласие. Его поддерживала непоколебимая убежденность — та самая, что окутывала его в день прибытия в Арелон, когда он твердо верил в то, что спасет королевство.

Пока что он сдерживал натиск, хотя и с трудом. Пусть Хратену не хватало преимуществ Дахора, но он по праву гордился славой мастера меча. Недостатки в силе и скорости он компенсировал умением и опытом. Джьерн замахнулся и вонзил меч в грудь монаха, между костяными наростами, лезвие прошло под утолщенными ребрами и проткнуло сердце. Дахорец задохнулся, начал клониться набок, и Хратен выдернул меч. Тем не менее напирающие противники заставили его отступить в переулок.

Краем уха он слышал, как Сарин разматывает кляп.

— Их слишком много! — выкрикнула девушка. — Ты не сможешь победить всех.

Она была права. К счастью, по толпе монахов прошла волна смятения, и с другой стороны до Хратена донеслись звуки битвы: в бой вступила почетная гвардия Эвентио.

— Пошли. — Сарин потянула его плечо.

Джьерн рискнул бросить взгляд на нее: принцесса указывала на приоткрытую дверь соседнего дома. Хратен кивнул, отбил выпад одного из монахов и побежал за ней.

Раоден скорее по привычке, чем по необходимости, ловя ртом воздух, вынырнул на поверхность. Галладон и Карата испуганно отскочили от воды. Принц ощущал, как по лицу стекает прохладная голубая жидкость — не вода, а что-то другое. Что-то более густое. Он не обратил на нее внимания, а постарался поскорее выбраться из озера.

— Сюл! — удивленно воскликнул Галладон.

Раоден покачал головой, не зная, что сказать. Друзья ожидали, что он растворится в озере; они не знали, что вода не заберет элантрийца, пока тот сам не попросит.

— Пошли, — хрипло выдавил он, поднимаясь.

Несмотря на энергичные действия Люкела и неистовую атаку Шудена, остальные горожане тупо стояли и смотрели на разворачивающуюся битву. Люкела зажали трое солдат, и он едва сохранял голову на плечах — в основном благодаря тому, что больше уворачивался и крутился, чем махал мечом. Когда помощь наконец подоспела, она пришла из неожиданного источника — от женщин.

Фехтовальщицы Сарин подхватили из кучи топлива палки и выстроились прзади Люкела, отражая удары с мастерством, о котором он не мог и мечтать. Их успех подкрепила неожиданность, и на секунду Люкела охватила безумная надежда, что им удастся отбиться.

Но вдруг меч монаха пронзил руку Шудена, и тот, вскрикнув от боли, упал. Как только джиндосец прервал боевой танец, развеялась его невидимая защита, и одного удара дубинкой по голове оказалось достаточно, чтобы он выбыл из битвы. Королева Эшен пала следующей, пронзенная мечом в грудь. Ее крик и вид текущей по платью крови так перепугали остальных женщин, что они побросали палки. Тут один из солдат наконец понял, что Люкел не умеет сражаться, и достал его мечом, оставив длинный порез на бедре.

Люкел закричал от боли и упал на мостовую, зажав рану рукой. Фьерденец даже не потрудился его добить.

Раоден спускался со склона на пугающей скорости. Принц перепрыгивал участки спуска, оступался и скользил, как будто пару минут назад не лежал без чувств. При такой скорости один неверный шаг — и он покатится до самого подножия горы.

— Долокен! — ругался Галладон, стараясь не отставать от друга.

Если гонка не замедлится, они доберутся до Каи за несколько минут.

Сарин, затаив дыхание, пряталась в темноте за спиной неожиданного спасителя.

Хратен глянул наверх через щели в досках пола. Когда они вбежали в дом, джьерн первым заметил дверь в погреб и втолкнул туда принцессу. Там, в кромешной темноте, они обнаружили перепуганную до смерти семью. Все вместе они теперь ждали, пока дахорцы осмотрят дом и уйдут.

Выждав несколько минут после хлопка входной двери, Хратен кивнул.

— Пойдем, — позвал он и откинул крышку люка.

— Оставайтесь здесь, — посоветовала прячущимся Сарин. — Не вылезайте наверх без крайней необходимости.

Клацая доспехом, джьерн вскарабкался наверх и осторожно заглянул в комнату. Он махнул принцессе и перешел в маленькую кухню в глубине дома. Там он начал методично снимать доспех, бросая пластины на пол. Хотя жрец ничего не объяснял, Сарин поняла его без слов. Кроваво-красные доспехи джьерна узнают везде; лучше лишиться защиты, чем привлекать ненужное внимание.

Девушка невольно обратила внимание на вес брони.

— Неужели ты два месяца постоянно носил боевой доспех? Он же неподъемный!

— Таковы тяготы моего призвания. — Хратен стянул последнюю пластину. Алая краска поцарапалась, а на поверхности виднелись вмятины. — Я более не достоин его.

Он задумчиво перевел вгляд на пластину, потом тряхнул головой и снял толстую полотняную поддевку, которая смягчала трение доспеха. На Хратене остались только тонкие, до колена, штаны и кусок ткани, обмотанный рукавом вокруг правой руки.

«Почему у него завязана рука? — Сарин снедало любопытство. — Часть одежды дереитского жреца?» Но у нее имелись другие, более насущные вопросы.

— Почему ты пошел против своих воинов, Хратен?

Он помолчал и отвел глаза.

— Поступки Дилафа чудовищны.

— Но твоя вера…

— Я верю в Джаддета — бога, который требует от людей поклонения. Бойня не принесет ему славы.

— Вирн думает иначе.

Хратен не ответил. Он выбрал из сундука плащ и протянул принцессе, затем вытащил еще один для себя.

— Пошли.

Ступни Раодена сплошь покрывали синяки, ушибы и царапины, ему казалось, что он стоит в двух озерах обжигающей боли.

И все же он продолжал бежать. Принц знал, что, если остановится, боль снова захватит его в плен. Он еще не освободился от нее, а всего лишь получил свой разум взаймы, чтобы исполнить единственную задачу. Стоит ее закончить, забытье снова может накрыть его белой пустотой.

Почти на ощупь Раоден хромал к Каи.

Люкел плохо понимал, что происходит, когда Джалла оттащила его к толпе перепуганных горожан. Нога горела, и он чувствовал, что слабеет от потери крови. Жена, как смогла, перебинтовала рану, но Люкел понимал, что ее старания бессмысленны. Даже если удастся остановить кровь, солдаты все равно убьют всех.

В отчаянии он наблюдал, как один из страшных воинов бросил на кучу элантрийцев горящий факел. Облитые маслом тела вспыхнули ярким пламенем.

Демон кивнул солдатам, они вытянули из ножен оружие и начали с мрачной решимостью смыкать ряды вокруг горожан.

— Что он делает? — спросила Карата, когда они добрались до подножия склона.

Спустившись с горы, Раоден не остановился, а продолжал бежать на заплетающихся ногах к низкой городской стене Каи.

— Не знаю, — ответил Галладон.

Впереди Раоден подхватил с земли длинный прут и побежал снова, таща прут за собой.

«Что ты задумал, сюл?» — недоумевал дьюл. И тем не менее, упрямая надежда в душе Галладона не оставляла его.

— Что бы он ни делал, — вслух произнес Галладон, — это необходимо. Мы должны дать ему возможность довести дело до конца.

И он побежал вслед за принцем.

Через несколько минут Карата выкинула вперед руку.

— Вон там!

Вдоль внутренней стороны стены шагал отряд из шестерых фьерденцев, скорее всего, они рыскали по городу в поисках прячущихся жителей. Солдат впереди заметил Раодена и поднял руку.

— Пошли. — Галладон припустил к принцу. — Что бы ни случилось, не допусти, чтобы ему помешали!

Раоден, как в тумане, слышал чьи-то шаги, и на короткое время перед ним мелькнули Галладон и Карата, с отчаянием обреченных прыгнувшие на солдат. Друзья не имели при себе оружия; краем сознания принц отметил, что им не удастся выиграть много времени.

Раоден продолжал бежать, пальцы сжимали прут мертвой хваткой. Он не знал, откуда взялась уверенность, что он нашел нужное место. Он ощущал его.

«Еще немного. Еще совсем чуть-чуть», — вертелось у него в голове.

Его схватили за руку и рявкнули что-то по-фьерденски. Раоден споткнулся и упал, но удержал прут, не отступив от линии ни на дюйм. Через секунду он услышал хриплый вскрик, и его отпустили.

«Еще немного!»

Вокруг него завязалась битва, Галладон с Каратой отвлекали солдат на себя. У принца вырвался животный всхлип отчаяния; он продолжал ползти, таща за собой прут. Ботинок тяжело опустился на землю в нескольких дюймах от его руки, чуть не сломав пальцы, но, несмотря ни на что, Раоден продолжал двигаться.

Он поднял голову, когда приблизился к цели, и успел увидеть, как фьерденец одним взмахом отделил голову Караты от тела. Галладон медленно валился на бок с двумя мечами в животе; солдат указал на Раодена.

Принц сжал зубы и завершил линию.

Массивное тело дьюла с глухим шумом рухнуло на землю. Голова Караты ударилась о низкую каменную стену. Солдат сделал шаг вперед.

Из земли ударил ослепительный свет.

Он поднимался из грязи серебристой рекой, растекаясь в воздухе вдоль начерченной Раоденом линии. Сияние поглотило принца, но оно было не простым светом. Ввысь рвалась незамутненная белизна, чистая сила под названием Дор. Она омыла принца, покрыв его текучим теплом.

И впервые за последние два месяца боль отступила.

Свет бежал вдоль начерченной Раоденом линии, которая брала начало от кайской стены. Поднимающееся из земли свечение двинулось по стене, окружая город замкнутым кругом. Но и тут оно не остановилось. Свет метнулся по короткой дороге между Каи и Элантрисом; он все разрастался и теперь омыл также и стены великого города. От Элантриса он двинулся к трем внешним городам чьи руины лежали в забвении со времен реода. Вскоре сияние охватило все пять городов, превратив их в пять блистательных колонн энергии.

Комплекс городов представлял из себя огромный эйон, фокус элантрийской силы. Требовалось добавить линию Разлома, и символ ожил снова.

Квадрат с четырьмя кругами по углам: эйон Рао. Дух Элантриса.

Раоден стоял в потоке света, и выпущенная на свободу мощь развевала на нем одежду. Он чувствовал, как возвращаются силы, далеким воспоминанием исчезает боль, а раны затягиваются. Он и без зеркала знал, что на его голове растут мягкие белые волосы, что кожа сменила болезненный серый оттенок на неяркое серебристое сияние.

В эти мгновения он испытал самое радостное ощущение за последнее время: подобно мерному набату, снова забилось сердце. Шаод завершил превращение.

Со вздохом сожаления Раоден вышел из света, вступив в мир преобразившимся. Потрясенный Галладон поднимался с земли; его кожа отливала темным серебром.

С ужасом на лицах солдаты пятились прочь. Некоторые осеняли себя охранными знаками, взывая к своему богу.

— Даю вам один час. — Раоден вытянул сияющий указательный палец по направлению к докам. — Уходите.

Люкел крепко прижал к себе жену; рядом с ними ревущее пламя поглощало живое топливо. Он шептал ей на ухо о любви, а солдаты подходили все ближе. За спиной тихо бормотал отец Омин, вознося Доми молитву за души горожан и их палачей.

И тут, словно зажженный гигантской рукой факел, Элантрис взорвался светом. Город встряхнуло, казалось, его стены растут и выпрямляются под властью неведомой силы. Людей внутри окружил водоворот энергии, по улицам неслись порывы ветра.

Так же внезапно все замерло. Люкелу почудилось, что они стоят в центре небывалого белого урагана, огражденные стеной слепящего глаза блеска. Горожане испуганно кричали, солдаты ругались и в страхе оглядывались на бьющее в небо свечение. Люкел не обращал внимания на городские стены — его взгляд был прикован к погребальному костру и колыхающимся внутри теням.

Один за другим, не спеша, из пламени выступали элантрийцы. Их кожа сияла ярче, чем огонь, который не причинил им вреда.

Горожане онемели от удивления. Только двое демонических воинов нашли в себе силы сдвинуться с места; один негодующе закричал и с занесенным мечом бросился на элантрийцев.

Через площадь пролетела вспышка энергии и ударила монаха в грудь, мгновенно испепелив. Меч со звоном упал на камни мостовой, а чуть позже на него опустились куски обугленной плоти.

Люкел потрясенным взглядом высматривал, откуда подоспела помощь. В открытых воротах Элантриса с поднятой рукой стоял Раоден. Принц светился, как восставший из могилы дух: кожа переливалась серебром, волосы блестели ослепительной белизной, а лицо озарял восторг победы.

Последний демон закричал по-фьерденски, проклиная Раодена и называя его свракиссом. Без слов принц поднял руку и начал чертить в воздухе, за пальцами оставались горящие белым светом линии, кипящие той же энергией, что окружала элантрийскую стену.

Раоден закончил и держал руку занесенной над эйоном Даа — знаком силы. Он с вызовом смотрел на монаха по другую сторону светящегося символа.

Тот чертыхнулся и медленно опустил оружие.

— Забирай своих солдат, — произнес Раоден. — Садитесь на корабли и уплывайте прочь. Если по истечении часа в Арелоне останется хоть один дереит или дереитский корабль, они испытают на себе силу моего гнева. Я буду рад, если кто-то посмеет дать мне повод.

Не дожидаясь окончания речи, солдаты уже бежали мимо Раодена в ворота и терялись на улицах города. По сравнению с величественной красотой короля-элантрийца перекошенное тело монаха вызывало не страх, а жалость.

Раоден убедился, что все фьерденцы покинули Элантрис, и повернулся к горожанам:

— Люди Арелона! Элантрис восстановлен.

Люкел заморгал, у него перед глазами все расплывалось На секунду он испугался, что появление принца — не более чем видение, посланное утомленным разумом. Но когда в ушах зазвенело от криков радости, он убедился, что ему не мерещится, что они действительно спасены.

— Какая приятная неожиданность, — провозгласил Люкел, прежде чем с достоинством потерять сознание от потери крови.

Дилаф бережно потрогал сломанный нос; он с трудом сдерживал желание заорать во весь голос от боли. Дахорские монахи выстроились позади. Они легко перебили гвардейцев Эвентио, но умудрились потерять в схватке не только короля и принцессу, но и предателя Хратена.

— Найдите их! — приказал Дилаф, поднимаясь на ноги.

В его ушах шелестел голос мертвой жены, умоляя о мщении, ее просьбы перекрывали звенящий гнев и страстная вера в Джаддета. Он отомстит. Армаде ни за что не выйти из бухты вовремя, к тому же в городе уже находятся его дахорцы. Полсотни монахов заменят любую армию; каждый превосходил по мощи сотню обычных людей.

Они захватят Теод, несмотря ни на что.