Глава 12. О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В КАСБАХЕ ТАРНЫ. МЫ С ХАССАНОМ РЕШАЕМ ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО
Подняв волну, я перекатился на спину.
Такого удовольствия я не испытывал давно. Разве что вода была чуть теплее, чем надо. Кроме того, в нее добавили благовоний. Но я не возражал. Прошло несколько недель с того времени, когда я последний раз принимал ванну. Я с благодарностью подумал о гостеприимной Тарне, предводительнице бандитской шайки.
— Поторапливайся, раб, — сказала высокая темноволосая девушка в белом прозрачном хитоне до пят. — Госпожа скоро будет готова. — Она держала в руках четыре огромных белоснежных полотенца, по-разному впитывающих влагу. Другая девушка укладывала в коробку флаконы с различными маслами, которыми меня натерли, прежде чем я погрузился во вторую ванну. Я уже смыл пену, но выходить из воды не хотелось. Я наслаждался купанием.
Рядом с ванной в белоснежном халате сидел Хассан.
— Что-то ты не похож на несчастного раба, — заметил он.
— А что, твоя хозяйка Тарна — хорошенькая? — поинтересовался я у темноволосой рабыни.
— Вылезай и вытирайся, — сказала она.
— А здесь неплохо. — Я прикрыл глаза от удовольствия.
— Неплохо. Давай поторапливайся! — проворчала девушка.
Четыре дня тому назад, на рассвете, Тарна вывела своих людей из пылающего оазиса Красного Камня. Не удалось взять лишь касбах, его цитадель. Пальмовые рощи срубили, сады сожгли, четыре из пяти общественных колодца засыпали землей. Оставшийся колодец взять не удалось. Жители оазиса защищали его яростно и самозабвенно. Всего же в нападении принимало участие от четырехсот до пятисот бандитов. Когда они покинули Красный Камень, их кайилы шатались под тяжестью награбленного. Взяли в рабство около сорока женщин и двух мужчин: меня и Хассана. Тарна уезжала из Красного Камня, застыв в седле словно изваяние. Она ни разу не оглянулась на разграбленный оазис. Сзади со скованными за спиной руками, раздетый догола и привязанный к стремени ее кайила, бежал я. В таком же виде передвигался и Хассан. Его привязали к стремени одного из командиров отряда. Прежде чем солнце успело подняться высоко и раскалить песок, мы сумели добраться до скрытого в пустыне хранилища награбленного. Там меня и Хассана швырнули вместе с прочей добычей в один из фургонов. Головы нам завязали специальными капюшонами. Такие же капюшоны набросили и на всех рабынь. Касбах Тарны, предводительницы разбойников, равно как и место, где она хранила награбленное, должны были оставаться тайной. До касбаха мы добрались к рассвету следующего дня. С рабов сняли капюшоны, а нас с Хассаном снова приковали к стременам. Мое лицо опять оказалось рядом с сапогом Тарны.
— Где мы? — спросил я Хассана.
Стражник тут же ударил меня по губам плеткой.
— Не знаю, — ответил Хассан и тоже получил по губам.
Захваченных в плен рабынь сковали цепью и провели перед гарнизоном касбаха и жителями поселка, чтобы все могли оценить прелесть живой добычи. С фургонов сдернули тенты. Награбленное богатство предстало во всей роскоши и изобилии.
Возвращаясь, бандиты послали при помощи зеркала солнечный луч в касбах. Немедленно на главной башне водрузили победный флаг, и ворота касбаха отворились.
Неожиданно Тарна дала шпоры своему кайилу и вырвалась из колонны. Цепь дернула меня за шею, я не удержался и полетел на землю. Добрую сотню ярдов она тащила меня по песку и пыли, после чего натянула поводья.
— Чего ты развалился? — крикнула мне женщина. — Не можешь бежать?
Изрезанный кустарником и покрытый пылью, я молча смотрел на разбойницу.
— Встать! — скомандовала она, и глаза ее сверкнули над малиновой чадрой. — Отвыкай ползать!
Собрав последние силы, я поднялся на ноги. Она ехала шагом, затем, выписывая огромные круги, начала постепенно ускорять шаг кайила.
— Отлично! — крикнула она.
Я принадлежал к касте воинов. Она поскакала еще быстрее.
— Отлично! Отлично!
Даже среди воинов я отличался быстротой и подвижностью. Сердце выпрыгивало из груди, я задыхался. Она более чем на пасанг загнала меня в пустыню.
— Невероятно! — хохотала женщина. Затем, заливаясь смехом, она пихнула кайила в бока, я снова полетел на землю, а она поскакала к каравану. Через четверть пасанга она остановилась и подождала, пока я поднимусь на ноги. Мое окровавленное тело дрожало, шея горела, перед глазами плавали огромные черные круги. Теряя сознание, я опустился на колени возле ее стремени.
— Подними глаза, раб! — приказала она.
Я посмотрел наверх.
— Встань!
Я поднялся. Мне показалось, что она испугана. Очевидно, ей показалось, что я уже не смогу встать.
— Ты сильный, — сказала она. Острие ее ятагана уперлось мне в подбородок и приподняло голову кверху — Мне нравится, когда мужчины бегут возле моего стремени. Я люблю укрощать сильных. — После этих слов она повернулась к каравану и указала ятаганом на касбах. — Вперед!
Груженные награбленным добром кайилы двинулись к высоким арочным воротам затерянной в пустыне крепости. Я с любопытством отметил, что касбахов было два. Второй, значительно превосходящий по размерам тот, к которому мы направлялись, находился на два пасанга восточнее первого. Я не знал, кому принадлежит большой касбах.
Вскоре Тарна со своим отрядом вошла в ворота крепости. Отвечая на восторженные крики толпы, она вскинула вверх ятаган.
— Поторапливайся, раб, — сказала темноволосая девушка в длинном белоснежном хитоне. — Госпожа скоро будет готова.
— А что, твоя госпожа хорошенькая? — поинтересовался я. Малиновая чадра, которой Тарна укрывалась от песка и солнца, так и не позволила мне разглядеть ее лицо. То, что я увидел, показалось мне просто прекрасным. Я не сомневался, что Тарна — гордая, независимая женщина. Мужское одеяние и бурнус скрывали линии ее тела. Красоту женщины можно оценить только в обнаженном виде, вот почему рабынь всегда продают голыми.
— Страшна, как песчаный слин, — огрызнулась темноволосая рабыня. — Давай поторапливайся!
— Мы никогда не видели своей госпожи, — пояснила девушка, отвечающая за масла и благовония для ванны.
— Пошевеливайся, раб, — сказала первая, — а то мы вызовем охрану, чтобы тебя отлупили. — Она нервно оглянулась. Я понял, что именно она отвечает за удовольствия госпожи. Вторая девушка принесла тунику из красного шелка и ожерелье из круглых желтых камней. Я догадался, что все это предназначается мне.
— Вылезай и вытирайся! — приказала темноволосая красавица.
Я с наслаждением погрузился в благоухающую воду. Меня хорошо покормили. Я отлично выспался. Я чувствовал себя отдохнувшим и свежим. Сегодня ночью мне предстоит долгая скачка на кайиле.
— Что с девушками, которых захватили в Красном Камне? — спросил я.
— Погрузили в фургоны для отправки на аукцион в Торе.
— Значит, в крепости осталось мало девушек?
— Несколько рабынь оставили для услаждения воинов.
— Где они? — спросил я.
— На нижних уровнях касбаха.
— Вас тоже держат для мужчин?
— Ну, конечно нет! — возмутилась девушка.
Принадлежащие Тарне рабы-мужчины в шелковых туниках и украшениях негодовали по поводу того, что их отвергли на сегодняшний вечер. Детина в рубиновом ожерелье так и заявил, глядя на меня:
— Уж этот-то ничуть не красивее меня.
Полагаю, он не ошибся. С другой стороны, наше с Хассаном преимущество заключалось в новизне и свежести. Приятно, что на эту ночь выбрали именно меня. Роскошь касбаха пришлась мне по душе, но надолго задерживаться здесь я не собирался.
— Не понимаю, почему она не выбрала меня, — развел руками Хассан.
— Очевидно, я вызываю больше чувств, — заметил я.
— Женские причуды необъяснимы, — пожал он плечами.
— Это верно, — согласился я. — Иначе как понять, что Алейна предпочла тебя мне.
— В самом деле, — пробормотал Хассан.
— С другой стороны, — язвительно сказал я, — она всего лишь рабыня.
— Рабыня, — кивнул Хассан. — И весьма умная женщина.
— Не спорю. — Охотники за рабынями прежде всего обращали внимание на умственное развитие своих жертв. Другими важными критериями были женственность и интеллигентность. Знающие толк в рабынях гориане согласятся, что лучшие экземпляры получаются из умных и женственных девушек. Как бы ни была красива женщина, ни один горианин не обратит на нее внимание, если она при этом глупа. Дурнушки для них не существуют вовсе. Зато за возможность бросить к своим ногам красивую, умную и беззащитную пленницу инстинктов многие отдадут все, что угодно. Если уж надевать ошейник, то на дорогой и качественный товар.
— Тарна тоже не производит впечатления недалекой женщины, — заметил я.
— Это верно, — проворчал Хассан.
— И выбрала она именно меня, — напомнил я.
— Женщины непредсказуемы. Алейна, кстати, гораздо лучше Тарны. Естественно, что она предпочла меня.
— Я не видел Тарну голой и прикованной к кольцу на аукционе. Я не могу сказать, кто из них лучше.
— Давай считать, что Алейна все-таки лучше.
— Давай, — кивнул я.
— Так вот, она предпочла меня.
— Вкусу женщин доверять нельзя, — заметил я.
— Ты не возражаешь, Али? — спросил тип в шелковом халате.
— Не возражаю, — огрызнулась девушка в белом хитоне. Я не сразу понял, с кем он говорит. Я уже спрашивал
У девушки, не держат ли ее для мужчин, но она раздраженно ответила мне, что это, разумеется, не так.
Подплыв к краю ванны, я посмотрел на нее.
— Как тебя зовут?
— Али, — ответила она, делая шаг назад.
— Это же мужское имя, — сказал я. — Или мальчишечье.
— Моя госпожа, — сердито произнесла рабыня, — дала мне то имя, которое ей понравилось.
Тип в халате рассмеялся.
— Заткнись, Фина! — огрызнулась она. Он побледнел и опустил голову.
— Слушаюсь, госпожа.
— Фина, — заметил я, — это женское или девичье имя.
— Госпожа называет нас так, как ей нравится. — Она показала на закутанных в шелка мужчин. — У них у всех женские имена. И вас, — она посмотрела на меня и Хассана, — ждет та же участь. Все, хватит болтать! — неожиданно резко крикнула она. — Марш по альковам! Быстро!
Перепуганные мужчины кинулись в свои альковы. Сидя на краю ванны, Хассан озадаченно крутил головой.
Я догадался, что девушки в белых хитонах исполняли в серале Тарны роль евнухов. Их приказания выполнялись беспрекословно, а авторитет подкреплялся плетками и ятаганами наружной стражи. Стоило им прикрикнуть на мужчин, как те начинали позорно суетиться.
Снаружи кто-то резко забарабанил в дверь сераля.
— Быстрее! — заорала рабыня. — За тобой уже пришли! Вылезай и вытирайся!
Я вытянул руку и ухватил ее за лодыжку. Вторая смотрительница изумленно вскрикнула.
— Ты не носишь ошейника, — заметил я, посмотрев на высокую красавицу.
— Нет, — прошипела она. — Отпусти ногу, наглый слин!
— Твоя нога не похожа на мужскую, — сказал я.
— Отпусти! — завизжала она.
На ее щиколотке я увидел металлическое кольцо.
— Что это? — поинтересовался я.
— Так Тарна метит рабынь в серале. Отпусти ногу!
Стучали все громче.
— Отпусти, или я прикажу тебя выпороть! — выкрикнула она.
— Тогда я не успею к твоей госпоже, — заметил я.
— Завтра с тебя шкуру спустят, — с ненавистью процедила смотрительница.
— Тогда сегодня мне придется рассказать твоей госпоже, что я не сумел доставить ей полного наслаждения, потому что ты меня соблазнила.
— Нет! — крикнула она. — Нет!
— Как твое женское имя? — спросил я.
— Лана. — Она отчаянно пыталась вырваться. — Пожалуйста, отпусти!
Мы услышали, как открылись наружные двери.
— Они будут здесь через минуту! Отпусти меня! Я выпустил ее ногу и выбрался из ванны.
Она швырнула мне полотенце. Прибывшие о чем-то говорили с охраной сераля за дверью.
— Вытирайся, чего стоишь? — прошипела девушка.
Я поднял руки и улыбнулся:
— Вытри меня, Лана.
— Слин! — выкрикнула она.
В серале было уютно. Просторный зал разделяли высокие колонны и арки, украшенные богатой лепкой. На стенах висели дорогие ковры и гобелены, мраморный пол переливался мозаичным узором. Во всем чувствовался вкус и богатство хозяйки. Жаль, что придется уйти отсюда.
— Слин! — сквозь слезы простонала девушка, вытирая меня первым полотенцем. — Помогай, чего уставилась! — крикнула она напарнице.
— Нет, — сказал я. — Только ты, Лана.
Захлебываясь слезами, она принялась вытирать мое тело.
— О! — воскликнула вдруг Лана, ибо я стиснул ее в объятиях. Она отчаянно пыталась вырваться. — Ты что, спятил? Я смотрительница сераля! Нет!
Я сорвал с нее хитон и бросил его на пол.
— Смотри-ка, и тело у тебя как у женщины, — сказал я.
— Ну, пожалуйста, — умоляла она.
Я не удержался и поцеловал ее великолепные груди.
— Я — смотрительница сераля, — плакала девушка.
Я поцеловал ее в губы, после чего она беспомощно повисла в моих руках.
— Какая ты смотрительница, — сказал я. — Ты всего-навсего красивая рабыня.
Я отпустил девушку, и она принялась поспешно и неуклюже промокать полотенцем мое тело, после чего опустилась на колени и вытерла ступни. Я рывком поставил ее на ноги и прижал спиной к мраморной колонне. Мы стояли очень близко, между губами оставалось не больше одного дюйма, и я поглаживал пальцами ее горло.
— Какое аристократическое и красивое горлышко, — произнес я. — Оно будет хорошо смотреться в ошейнике.
Наши глаза встретились.
— Как бы я хотела стать твоей рабыней, господин, — прошептала она, и я поцеловал ее.
Я слышал, как лязгнул засов внутренних покоев. Вторая девушка швырнула мне красную шелковую тунику, и я быстро накинул ее на себя, спрятав под шелком желтое ожерелье.
Дверь распахнулась. На пороге стояли стражники в малиново-желтых бурнусах.
— Готов ли раб? — спросил один из них, озираясь.
— Что здесь происходит? — взревел второй, увидев голую красотку Лану, смотрительницу сераля. Обезумев от ужаса, она прижалась спиной к колонне, прикрыв рот руками.
— Она собиралась принимать ванну — С этими словами я схватил ее за руку и за ногу и швырнул в воду. Взглянув на Хассана и вторую девушку, я добавил: — Скоро вернусь.
— Отлично, — кивнул разбойник, приближаясь ко второй смотрительнице.
— Наша госпожа скоро мужчин не отпускает, — заметил один из стражников.
Из бассейна, отфыркиваясь и отплевываясь, вынырнула Лана.
— Сегодня отпустит, — сказал я. — Будь готов, — улыбнулся я, обращаясь к Хассану — Сегодня нам предстоит долгая ночная скачка на кайилах.
— Понял, — улыбнулся в ответ Хассан. Стражники смотрели на меня как на сумасшедшего.
Хассан уже стоял за спиной девушки, отвечающей за масла и благовония.
— Поторопимся, — сказал я стражникам. — Нельзя заставлять госпожу ждать.
— Ему не терпится, — расхохотался один.
— Он просто дурень, — проворчал второй.
Лана выбралась на бортик. С нее ручьями стекала вода. Я видел, что Хассан оценивает расстояние между девушками.
Я первым вышел через внутреннюю дверь сераля.
— Хороша ли ваша госпожа? — поинтересовался я у стражников.
— Уродлива, как песчаный слин, — огрызнулся один из них и снаружи запер на засов дверь сераля. У входа, как я успел заметить, дежурили два воина. Пройдя ярдов пятьдесят по увешанному коврами коридору, мы приблизились ко второй двери. Стражник постучал, и ему открыли. Снаружи также несли дежурство два человека.
— Ну, а серьезно, — спросил я, — ваша госпожа хорошенькая?
— Уродлива, как песчаный слин, — повторил стражник.
— Меня зовут Тарна. — Женщина полулежала на широкой кушетке.
Я оглядел комнату, подошел к окну и выглянул во двор.
— Прыгать придется футов с семидесяти, — заметила она.
Я осмотрел стены и дверь.
— Дверь открывается только по моему приказу. Снаружи ее охраняют воины, — произнесла девушка. — Теперь подойди и встань в ногах кушетки.
— Мы одни? — спросил я.
— За дверями стоит охрана, — несколько растерянно ответила она.
— Нормально, — кивнул я и окинул ее внимательным взором.
— Ты очень странный раб, — сказала она и положила голову на руку. На ней был соблазнительный желтый халатик из струящегося торианского шелка. Роскошная грива черных волос красиво выделялась на фоне желтых подушек.
Приятно все-таки, что она не уродлива, как песчаный слин.
— Ты принадлежишь мне, — произнесла темноглазая красавица.
— Сегодня мне предстоит всю ночь трястись в седле, — ответил я.
— Ты очень странный раб, — повторила она.
— Тут неподалеку есть еще один касбах. До него пасанга два. Кому он принадлежит? — спросил я.
— Какая разница, — пожала плечами женщина. — Тебе нравится быть рабом?
Кушетку покрывали красные шелковые простыни. В изножье валялся ошейник.
— Насколько я понимаю, согласно купеческим законам и традициям Тахари, я не раб. Меня захватили в плен, но не надели ошейника и не заклеймили. Кроме того, я не принимал позу подчинения.
— Мой дерзкий раб, — произнесла она.
Я пожал плечами.
— Скажи, хороша ли я с точки зрения мужчины пустыни?
— Ничего, — ответил я. Только сейчас я разглядел, что в руке она сжимала плеть для кайила.
— Я — госпожа, — произнесла она.
— Ты достаточно красива, — заметил я, — чтобы быть рабыней.
Она откинула голову и засмеялась:
— Дерзкий, дерзкий раб. Ты мне нравишься Ты не такой, как другие. Может быть, я даже не стану присваивать тебе женское имя.
— Скорее всего, — согласился я.
— Временами мне хочется побыть женщиной, — произнесла она.
— Мне показалось, что ты — женщина, — сказал я.
— Привлекательная?
— Да.
— А знаешь ли ты, что я владею ятаганом лучше любого мужчины?
— Нет, этого я не знаю.
— Так вот, временами мне становится интересно, что это значит — быть женщиной.
Я улыбнулся.
— Настоящая женщина, — сказала Тарна, — зависит от милости мужчины.
— Вот как? — Я оглядывал комнату. Среди портьер и штор виднелось несколько подходящих шнуров.
С охраной тоже надо считаться.
Неожиданно ее тон изменился. Надменным и сердитым голосом она потребовала:
— Принеси вина, раб.
Я подошел к столику, налил маленький бокал из пузатого кувшина и протянул ей. Присев на край кушетки, Тарна принялась пить, потом вдруг раздраженно заметила:
— Я приказала, чтобы тебя доставили в желтых невольничьих бусах. Завтра же велю выпороть смотрительницу сераля.
— Это лишнее, — возразил я. — Бусы на мне, они под туникой.
— Надень их сверху, — потребовала она.
— Нет.
Она отодвинула бокал:
— Ты сказал «нет»? Ты знаешь, что тебя могут выпороть, искалечить, уничтожить?
— Сомневаюсь, — бросил я.
— На колени! — крикнула она, поднимая плетку. — Нет.
Она вскочила на ноги. Бить меня она, похоже, не собиралась.
— Странно, — воскликнула она. — Ты что, не понимаешь, что в этой комнате, в этом касбахе и во всей Тахари ты принадлежишь мне и будешь делать то, что я тебе прикажу. Ты мой раб! Абсолютный раб!
— Нет, — произнес я.
— До чего же ты странный раб, — покачала головой Тарна. — Может, тебя сразу прикончить? Ты что, не боишься? — спросила она, глядя на меня.
— Нет, — сказал я.
— Ты совсем другой, — произнесла она. — Не такой, как все. С тобой надо обращаться осторожно. Даже не знаю, есть ли смысл тебя сразу обламывать. Заставлять корчиться от боли и ужаса. — Она погрузилась в раздумье.
Я налил себе небольшой бокал вина, выпил и поставил бокал на столик.
— Ты красивая, — сказал я, глядя на Тарну. — У тебя интересные губы. — Они на самом деле были полные, красиво очерченные и выпуклые. — Такие хорошо лопаются под зубами мужчины.
— Как это? — растерялась она.
— Поцелуй должен быть подслащен кровью женщины.
— Иди к ошейнику! — Глаза Тарны гневно, сверкали.
— Нет, — ответил я.
Она растерянно отступила.
— Я вызову стражу.
— Вызывай, — пожал я плечами.
Между тем я видел, что она не собирается этого делать.
— Ты меня не слушаешься, — сказала она.
— Ты женщина, — произнес я. — Это ты должна подчиняться.
— Наглый слин! — взвизгнула она и отвернулась. Полы ее халата разлетелись в стороны. — Сейчас я вызову стражу, и тебя просто уничтожат!
— А ты так и не узнаешь, что значит быть женщиной, зависящей от милости мужчины.
Она подошла к окну и злобно уставилась на залитые серебряным светом трех лун пески за стеной касбаха. Затем она яростно повернулась ко мне, сжимая в руке хлыст.
— Уверен, что тебе очень хочется это испытать, — усмехнулся я.
— Никогда! — выкрикнула она. — Никогда. Я — Тарна. У меня и в мыслях нет подобного. Я — Тарна! Слышишь?
Она отвернулась к окну.
— Зови охрану, — сказал я.
— Научи меня быть женщиной, — прошептала она.
— Иди сюда, — сказал я.
Дрожа от гнева, она приблизилась. Я протянул руку. Она долго на нее смотрела, потом медленно вложила в нее плеть.
— Ты осмелишься меня ударить? — спросила она.
— Еще как, — ответил я.
— Ты хочешь меня ударить?
— Если не будешь слушаться, — пожал я плечами.
— Ударишь, — сказала она. — Обязательно ударишь!
— Да, — сказал я.
— Я буду послушной.
Я швырнул плеть на пол. Она далеко отлетела по скользким плитам.
— Принеси плеть! — рявкнул я.
Она исполнила требование и снова вложила плеть в мою руку.
— Иди к кровати, — приказал я. — Ложись!
Плечи ее возмущенно дрогнули, но она послушно легла на кушетку.
Редко приходится сталкиваться с такой возбудимой свободной женщиной.
Похоже, Тарна долго ждала, пока за нее возьмутся по-настоящему.
Я отбросил в сторону плеть для кайила.
— Тебе не нужна плеть, чтобы подчинить меня? — спросила Тарна.
— Принеси ее, — приказал я.
Она поднялась с кровати, не в силах выпрямиться от переполнявшего ее возбуждения.
— Не так, — сказал я.
Она растерянно посмотрела на меня.
— На коленях, — бросил я. — Плеть — в зубах.
Она подползла к плетке и, выгнув шею, ухватила ее зубами. Я грубо вырвал плеть и сказал:
— На кровать!
— Да, воин, — прошептала она, забираясь на красные простыни.
Я положил плеть рядом с кроватью так, чтобы она находилась под рукой.
Подойдя к комоду, я вытащил два шарфа.
— Зачем это? — спросила она.
— Увидишь. — Я бросил шарфы на подушку.
— Я ползла к тебе на коленях с плетью в зубах, как последняя самка слина.
— Ты и есть самка слина, — сказал я. — Так я с тобой и буду обращаться.
— Не в моих привычках ползать перед мужчинами на коленях и приносить им в зубах плетки! — воскликнула она.
— Если бы тебе попадались настоящие мужчины, ты бы к этому быстро привыкла, — заметил я.
— Посмотрим, — процедила она.
— Кстати, самка слина — злобное и прелестное существо. Она очень опасна. Ей нельзя демонстрировать свою слабость. Иначе она тут же сядет тебе на голову. С ними надо быть предельно жестким.
— И что тогда?
— Тогда самка слина превращается в самое очаровательное домашнее животное.
— Я — самка слина?
— Да.
— И со мной надо быть предельно жестким?
— Конечно, — сказал я.
— Ты зверь.
— Да.
— Если бы я была самкой слина, — лукаво улыбнулась она, откидываясь на подушки, — я бы предпочла иметь такого хозяина, как ты.
— Ты — самка слина. — А ты?
— Твой хозяин.
— Будь со мной жестким, хозяин, — выдохнула она.
— Не сомневайся, — сказал я.
Губы ее открылись, глаза ярко сияли.
— Разрешаю тебе делать со мной все, что ты хочешь.
— Мне не нужно твое разрешение.
Она лежала на подушках, закинув руки за голову.
— Что ты собираешься со мной делать? — спросила Тарна.
— Увидишь. — Я склонился над кушеткой, глядя на нее. Я видел, что она хочет что-то сказать. Я ждал.
Тарна приподнялась на локтях.
— Никогда раньше не испытывала подобного, — сказала она.
Я пожал плечами. Ее чувства меня не интересовали.
— Ты так не похож на других, слабых и нежных.
— Это ты, женщина, должна быть слабой и нежной.
— Как самка слина? — улыбнулась она.
— Ты не настоящая самка слина.
— Вот как? Так кто же я?
— Кем ты себя ощущаешь?
— У меня странные чувства, — сказала она. — Раньше я их не испытывала. — Она посмотрела на меня. — В твоем присутствии я чувствую себя слабой и легкоранимой Я хочу, чтобы ты завладел всем моим существом. Мне кажется, нечто подобное должна испытывать настоящая рабыня в присутствии своего хозяина. Я улыбнулся.
— Ты так не похож на других, слабых и нежных, — повторила она.
— Это ты слабая. — Я стиснул ее руки и прижал их к подушкам. Вырваться она уже не могла.
— Да, — улыбнулась она. — Я слабая.
— И ты будешь нежной, — сказал я.
— Буду.
Я отпустил ее руки.
— Я такая беззащитная, — прошептала она. — Я буду очень нежной.
— Из тебя выйдет неплохая рабыня.
— Правда?
— Да, — сказал я.
— Что ты собираешься со мной делать?
— Увидишь.
— Я прошу тебя об одной услуге, воин, — сказала она.
— Чего ты хочешь?
— Сегодня, я очень тебя прошу, дай мне побыть настоящей рабыней. Обращайся со мной не как с госпожой, а как с юной невольницей, принадлежащей тебе безраздельно. Как с юной невольницей! Умоляю тебя, воин!
— И все?
— Научи меня, что значит быть рабыней!
— У меня нет времени.
Она взглянула на меня дикими глазами.
— Ночью мне предстоит долгая поездка на кайиле, — сказал я.
Я медленно затолкал ей в рот один из шарфов, который предусмотрительно прихватил из сераля. Теперь говорить она не могла и лишь издавала мычащие звуки. Затем я плотно привязал ее руки к телу, а вторым шарфом надежно зафиксировал кляп. После этого я снял со стены пару ковров, оторвал от них декоративные шнуры и туго стянул ее лодыжки. В завершение я поставил Тарну на колени и крепко привязал к впаянному в ногах кушетки рабскому кольцу. Мыча и дико вращая глазами, она пыталась что-то сказать. Я посмотрел на дверь, оценивая расстояние. Затем быстро развязал удерживающую кляп повязку и стремительно отскочил к двери. Тарна яростно мотала головой, пытаясь выплюнуть кляп. Это заняло у нее чуть больше времени, чем я предполагал, но планов моих не нарушило. Наконец она выплюнула тяжелый, мокрый шарф.
— Стража! — завопила она. — Стража!
Спустя мгновение двери распахнулись, и в комнату вбежали два воина с ятаганами в руках.
Увидев Тарну в рабском кольце, они растерянно переглянулись. Я оказался за их спинами. Схватив стражников за шеи, я треснул их головами друг о друга. Оба рухнули на пол.
Я быстро запер дверь.
Тарна следила за мной безумным взглядом.
— Ты перехитрил меня, — прошипела она и заплакала.
— Да, — сказал я и затолкал кляп обратно, плотно привязав его шарфом. Затем я оттащил в сторону потерявших сознание стражников и прикрыл их сорванным со стены ковром.
Вернувшись к двери, я осторожно выглянул в коридор.
Привязанная к кольцу, Тарна яростно извивалась и мычала. Утешаться она могла лишь тем, что ее подчинил себе воин. Рядом со сброшенным мною халатом из красного шелка валялись вульгарные желтые бусы — рабское ожерелье, которое я не позволил надеть на себя.
Тарна подалась назад и замотала головой. Я разорвал на ее плечах хитон и развернул стоящее напротив зеркало, чтобы ей было лучше себя видно.
— Дергайся поменьше, — сказал я, — иначе к приходу охраны хитон совсем с тебя слезет.
Ее ответа я не разобрал, но, думаю, потерял не много. — Может быть, я еще вернусь, чтобы сделать из тебя рабыню.
Она отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, потом вдруг замерла, почувствовав, что хитон действительно сползает все ниже.
Как принято на Горе, я послал ей воздушный поцелуй.
Она смотрела на меня выпученными, бешеными глазами.
Кто знает, может быть, я действительно когда-нибудь вернусь и сделаю из нее хорошую рабыню.
Я вышел и прикрыл за собой дверь.
Быстрым и бесшумным шагом я продвигался по дворцу, стараясь припомнить путь, которым меня привели в будуар хозяйки касбаха, страшной разбойницы Тарны.
По случаю позднего времени стражи было немного. Лицо мое прикрывала повязка от песка, так что меня вполне могли принять за неизвестного гонца. Дойдя до дверей сераля, я постучался и объявил, что госпожа желает видеть в своих покоях раба по имени Хассан.
Меня впустили в сераль, но, очевидно, все-таки заподозрили, ибо принялись дотошно выспрашивать, что да как. Я сказал, что имею специальный пропуск, и полез за ним во внутренний карман халата. Вместо пропуска я предъявил тыльную сторону ладони, треснув ею по шее стоящего справа от меня стражника. Одновременно кулаком левой руки я проломил ребра стоящему слева. Он сложился пополам, не издав ни единого звука. Прежде чем первый стражник успел прийти в себя, я еще раз оглушил его ударом по голове, затем, уже не торопясь, проделал то же самое со вторым. После этого я связал обоих и распахнул дверь во внутренние покои сераля.
— Приветствую тебя, — сказал Хассан.
— Приветствую тебя, — откликнулся я.
— Все в порядке? — поинтересовался он.
— Да, а у тебя?
— Нормально, — улыбнулся Хассан.
Я услышал сдавленные стоны двух смотрительниц сераля. Лана и девушка, отвечающая за масла и благовония, стояли привязанные к мраморным столбам с кляпами во рту. Рабыни свирепо таращились на нас поверх тугих повязок на лицах.
На внутренней стороне бедра той, что отвечала за благовония, виднелось красное пятно.
— Оказалась девственницей? — спросил я.
— Да, — ответил Хассан.
— А эта? — Я показал на Лану.
— Тоже. Я ее проверил и оставил для тебя. Лана прижалась к столбу.
— А это еще что? — воскликнул я, увидев, как один из рабов в шелковых халатах кинулся к дверям сераля. У самого выходя мне удалось его перехватить. Хассан скрутил беглеца и потащил его к бассейну.
— Нас всех высекут плетьми, — бормотал несчастный. — Поднимайте тревогу! — крикнул он своим товарищам.
Трое рабов в шелковых одеяниях вскочили на ноги, но заорать никто не решался. Хассан повалил паникера на живот, погрузил его голову в воду и продержал около ена. Вытащив его из воды, он сказал:
— Слушай, а ведь ты мог утонуть. Такое случается очень часто. — С этими словами он опять сунул его голову в воду. Когда Хассан вытащил его во второй раз, детина запросил пощады. Хассан швырнул его к другим невольникам.
— Если попытается поднять тревогу, — приказал он, — утопите его!
— Так и сделаем, — откликнулся один из рабов. Я понял, что детину в красном ожерелье в серале Тарны не жалуют. Скорее всего этот слабак добивался расположения хозяйки стукачеством и прочими подлостями.
— Скажете, что это мы его утопили, — бросил Хассан.
— Естественно, — ответил раб. Раб в красном ожерелье задрожал.
— Я буду молчать, — произнес он.
— Или тебя заставят молчать, — проворчал другой раб.
— И запомни, — добавил третий, — что бы ни случилось, ты всегда останешься с нами.
— Да, да, я знаю. Я сделаю все, что вы скажете, — лепетал несчастный.
Постепенно сераль затих. Только снаружи доносился треск факелов.
Я снова посмотрел на Лану. Она вжалась в холодный мраморный столб. Вот и настал момент, когда беззащитная смотрительница сераля осталась наедине с нами.
— Я оставил ее тебе, — сказал Хассан.
Я быстро развязал скрученные за спиной руки девушки и тут же снова связал их, но на этот раз над головой, плотно притянув их к столбу. Затем я потянул ее за ноги, и она съехала по гладкому полированному столбу на плиты пола. Девушка попыталась поднять колено, но я широко раздвинул ее ноги. Развязав стягивающую лицо повязку, я позволил ей выплюнуть кляп.
— Я люблю тебя, господин! — тут же зашептала она. — Я люблю тебя!
Я снова заткнул ей рот, наложил повязку и поднялся на ноги.
— Благодаря тебе сераль потерял хорошую смотрительницу, — заметил Хассан.
Девушка вытягивалась всем телом, пытаясь прикоснуться ко мне. Я взял ее за ногу, нагнулся и поцеловал в самый подъем стопы, потом еще два раза в лодыжку.
По закатившимся глазам я понял, что она испытывает.
— Хорошо, — сказал я. — Это нормально. Лана беспомощно тянулась ко мне губами.
— Гарантирую тебе, крошка, что после всего, что произошло, ты точно достанешься мужчинам.
Затем я нарисовал девственной кровью на ее животе тахарский знак рабства. Увидев на смотрительнице этот знак, означающий, помимо всего прочего, мужское удовлетворение, Тарна, вне всякого сомнения, отправит девчонку к своим разбойникам. Глаза Ланы сияли от радости. Действительно, неплохая рабыня. Теперь работа в серале ей не светит. Зато познакомится с настоящими, свободными мужчинами. Лицо связанной девушки выражало гордость. Она с наслаждением вытянула тело, привыкая к холодным каменным плитам.
Хассан, следуя моему примеру, начертал знак удовлетворения на теле другой девушки.
— Пора уходить, — сказал он.
— Снаружи у дверей дежурят двое стражников, — сообщил я. — Они ждут, когда я тебя выведу.
— Понял, — кивнул Хассан. — Плохо, что я не одет для ночной езды по пустыне.
— Одежду и оружие мы одолжим у охраны, — сказал я.
— Надо только найти покладистого парня, — отозвался Хассан.
— Похоже, здесь таких хватает, — заверил его я.
