НЕДЕЛЯ ДЕВЯТАЯ: ОРГАНИЗАТОР
Нужно отметить, однако, следующее: многие из тех, кто
сейчас выражает недовольство угнетением и
несправедливостью, уродливостью образа жизни, присущей
технически развитому перенаселенному обществу,
впоследствии решат, что дела в ту пору обстояли лучше, чем
тогда им казалось. Они обнаружат, что без функций, без
систем, присущих развитому обществу, например, без
телефона, электрического освещения, автомобилей, писем,
телеграмм, можно очень неплохо прожить неделю или
несколько больше, но всю жизнь так прожить трудно.
Роберто Вакка. «Наступление темной эры».
Никогда еще за всю свою жизнь Гарви Рэнделл не сталкивался с такой тяжелой работой. Поле было усеяно валунами, их нужно было убрать. Некоторые мог взять и отнести в сторону один человек. Для других требовались усилия двух человек. Для третьих — дюжины. Некоторые валуны приходилось раскалывать на части кузнечным молотом. Затем обломки уносились — из них строились низкие каменные стены.
Расположенные крест-накрест низкие каменные стены, которые можно увидеть в Новой Англии или Южной Европе, всегда казались Гарви Рэнделлу чем-то очаровательным и прекрасным. Вплоть до настоящего времени он и не подозревал, сколько человеческих страданий требует возведение каждой такой стены. Эти стены стояли не для красоты и не для того, чтобы обозначать границы. Даже не для того, чтобы защитить посевы от крупного рогатого скота и свиней. Стены возводились потому, что полностью убрать камни с полей потребовало бы слишком больших затрат труда, но в то же время поля от камней необходимо было очищать.
Большая часть пастбищ будет распахана под посевы. Под всякие посевы, подо все, что можно выращивать. Ячмень, лук, дикие зерновые культуры — из тех, что растут по канавам вдоль дорог — все, что только удастся посеять. Посевного зерна очень мало. Хуже того, нужно было принять определенное решение: сохранить зерно для последующих посевов или пустить его сейчас в пищу?
— Как в тюрьме, черт побери, — проворчал Марк.
Гарви взмахнул молотом. Звякнул под ударом стальной клин, валун раскололся на куски — именно так, как надо. Чувство удовлетворения — такое, что Гарви почти забыл о бурчащем пустом желудке. Тяжелая работа, а его мало, сколько еще удастся так протянуть? Сотрудники сенатора разработали режим питания — сколько калорий необходимо для человека, в течении многих часов занимающегося тяжелым трудом. Все книги подтверждали, что режим питания составлен правильно — но желудок Гарви с этим выводом был не согласен.
— Делаем маленькие камни из больших, — сказал Марк. — Прекрасная работа, черт возьми, для помощника режиссера. — Он взялся за один конец обломка — одного из обломков, на которые раскололся валун. Гарви поднял второй конец. Совместная работа у них шла хорошо, не нужно было объяснять друг другу, что надо делать. Гарви и Марк отнесли обломок к стене. Гарви глянул опытным глазом вдоль стены, показал. Обломок точно улегся на выбранном им месте. Затем они пошли за следующим.
Они постояли несколько минут, отдыхая. Гарви смотрел на поле — с дюжину людей занимались тем, что раскалывали валуны и относили обломки к низкой стене. Такое могло происходить, скажем, многие тысячелетия назад..
— Джон Адамс, — сказал Гарви.
— А? — и Марк издал поощряющий звук. Когда что-то рассказывают, легче работать.
— Второй президент Соединенных Штатов, — Гарви с силой опустил молот на крошечную трещину в валуне. — Он поступил в Гарвардский. Чтобы было чем заплатить за учебу, его отец продал поле, которое они называли «каменистым». Адамс решил, что лучше быть юристом, чем очищать поле от камней.
— Умный он был человек, — ответил Марк. Он придерживал клин, поглядывая, как Гарви поднимает молот. — От Гарварда сейчас мало что осталось.
— Да, Гарвард сейчас погиб. И Брайнтри и Массачусетский тоже погибли. И погибли Соединенные Штаты Америки. А вместе с ними и большая часть Англии. Будут ли дети теперь изучать историю? «Все же они должны изучать ее, — подумал Гарви. Когда-нибудь мы выкарабкаемся из всего этого, и настанут времена, когда будет снова важно знать, был ли у нас король или президент. И мы должны будем в этот следующий раз все делать более правильно. Чтобы мы могли, если возникнет необходимость, убраться с этой проклятой планеты раньше, чем ударит какой-нибудь следующий Молот. Когда-нибудь мы будем в состоянии позволить себе изучение истории. Но до тех пор, вспоминая об Англии, мы будем думать о ней так же, как прежде думали об Атлантиде…»
— Эй, — сказал Марк. — Поглядите-ка на это.
Гарви обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алис Кокс на своем большом жеребце перемахивала через одну из стен. Движения Алис полностью совпадали с движениями лошади, словно она составляла с ней одно целое — и впечатление того, что видишь перед собой, кентавра, было очень сильным. И Гарви вспомнилось, как он впервые появился на этом ранчо, это было давным-давно, целую вечность назад. Тогда он еще мог стоять на вершине похожей на громадную утку скалы и целую ночь рассказывать о звездных империях.
Это все было давным-давно, в совсем ином мире. Но и этот мир не был таким уж плохим. Здесь приходилось очищать поля и нести охрану границ. Но не было ни изнасилований, ни убийств, и если пищи было не так уж много как хотелось бы Гарви, то все же она была, ее хватало. Раскалывать валуны и строить из обломков стены — это тяжелая работа. Здесь не было бесконечных совещаний, посвященных обсуждению не имеющих никакого значения вопросов. Не было специально подстроенных кем-то стрессов, крушения планов. Не было уличных пробок и газет, заполненных криминальными историями. Новый простой мир имел свои хорошие стороны.
Алис Кокс шагом подъехала ближе:
— Сенатор приглашает вас в Большой дом, мистер Рэнделл, он хочет увидеться с вами.
— Хорошо, — Гарви не без радости отнес свой кузнечный молот к стене и оставил его там. Пусть им помашет кто другой. Гарви скосил глаз чуть на солнце, чтобы определить, сколько еще будет светло.
— Вы можете возвращаться, — крикнул он Марку. — Можете отдохнуть остаток дня в хижине.
— Ладно, — Марк приветливо махнул рукой и пошел вверх по холму — к маленькому домику, где жили Гарви, Хамнер, Марк с Джоанной и все четверо Вагонеров. Было тесно, к домику пришлось пристраивать добавочные комнаты, но это было убежище и здесь было достаточно пищи. Это было спасение.
Гарви пошел в другую сторону, вниз по склону, к каменному дому сенатора. К этому дому также были пристроены добавочные помещения. В одном из них Джеллисон устроил арсенал Твердыни: запасные винтовки, патроны, две полевые пушки (но без снарядов). Все это принадлежало когда-то тренировочному центру Национальной гвардии — до того, как он был затоплен наводнением. Здесь же хранилось управляемое вручную оборудование для повторной зарядки оружейных и винтовочных патронов, это оборудование удалось раздобыть в портервилльской оружейной мастерской. Оно долго пробыло под водой и покрылось ржавчиной, но все еще было в рабочем состоянии. Порох и руководства хранились в наглухо запечатанных оловянных банках. Когда их обнаружили, они еще не были окончательно разъедены ржавчиной, хотя были очень близки к этому.
В другой пристройке расположился зять сенатора — с телеграфным аппаратом и радио. Телеграфная связь пока что была налажена лишь с заставой, перекрывающей проселочную дорогу, по радиоприемнику нельзя было поймать практически никаких сообщений. Но жители Твердыни надеялись, что впоследствии удастся протянуть не одну телеграфную линию. Помимо всего прочего, у Джека Турнера, таким образом, появилось занятие. «Еще ему можно поручить дежурить у телефона», — подумал Гарви. Единственная попытка Турнера принять участие в руководстве работой обитателей ранчо явилась подлинным бедствием. Люди, в конце концов, отправились к сенатору и потребовали, чтобы Турнера заменили кем-либо другим…
Когда Гарви проходил мимо, Турнер окликнул его:
— Привет, Рэнделл!
— Здравствуйте, Джек. Что нового?
— У нас теперь новый президент. Гектор Шори из Колорадо-Спрингз. Он объявил военное положение.
Похоже, Джеку Турнеру это казалось забавным.
— Все всегда объявляют военное положение.
— Литтмен не объявлял.
— Да, мне понравился Верховный император Чарльз Эвери Литтмен. Даже если большинство своих фокусов он заимствовал из «Летучего цирка Монте-Питона». Остальные были настроены слишком серьезно.
— Группировка Шори настроена вполне серьезно. Мне удалось сквозь атмосферные помехи уловить совсем немало.
— Так держать, Джек — сказал Гарви и пошел дальше. «Теперь у нас четыре президента, — думал он. — Литтмен — это просто затеявший дурную игру радиооператор, он наполовину помешанный. Но Колорадо-Спрингз… Это поблизости от Денвера, в миле над уровнем моря. Это может оказаться серьезнее».
Большая гостиная была заполнена народом. Это не было обычным совещанием. У очага в огромном кожаном кресле сидел сенатор. Кресло показалось Гарви похожим на трон; вероятно, оно и должно было изображать трон. По одну сторону сенатора сидела Маурин, — по другую — Эл Харди. Наследница и руководитель штаба.
Мэр Зейц и начальник полиции тоже находились здесь. А также Стив Кокс, управляющий ранчо Джеллисона, он теперь отвечал за развитие сельского хозяйства долины. И еще с полдюжины других людей — представителей жителей долины. А еще, разумеется, Джордж Кристофер; он в одиночестве сидел в углу. Формально он располагал одним голосом, хотя этот голос имел не меньшее значение, чем голос всех остальных вместе взятых — если не считать Маурин.
Гарви улыбнулся Маурин. Она в ответ улыбнулась быстрой, никому не обращенной улыбкой и кивнула в пространство. Гарви быстро отвел взгляд.
Черт побери! Она двулична — так же как и он сам. Когда выпадало Гарви ночью нести охрану на вершине горы, Маурин несколько раз поднималась к нему в лачугу. Она встречалась с ним и в остальных местах, в иное время — но всегда делала так, чтобы об этом никто не узнал. Каждый раз происходило одно и то же. Они беседовали о будущем — но никогда об их собственном будущем: этого не хотела Маурин. Они любили друг друга бережно и с нежностью, будто знали, что следующего раза никогда, возможно, не будет. И, любя друг друга, не обменивались никакими обещаниями. Никакими клятвами. Ее, похоже, очень сильно тянуло к нему, так же как и его — он четко осознавал — к ней. Но никаких проявлений этого на людях. Как будто, если бы у Маурин был невидимый, держащий оружие наготове, муж-ревнивец. На людях она была едва знакома с ним, с Гарви.
Но на людях же она вела себя почти так же и по отношению к Джорджу Кристоферу. Чуть более дружелюбно, но почти так же холодно. Джордж не был тем самым невидимым мужем… или был? По-другому ли она ведет себя, когда они остаются наедине? И Гарви никак не мог разобраться.
Все эти мысли мешались в его голове, пока привычный издавна рефлекс не вытеснил их в подсознание. У него, Гарви нет времени для таких мыслей. Гарви Рэнделлу нужно кое-что, а здесь находятся люди, имеющие власть ему отказать. Знакомая ситуация.
— Входите, Гарви, — улыбка сенатора лучилась почти той же теплотой, как и в минувшие времена. Улыбка, которая помогала ему одерживать победы на выборах.
— Теперь мы можем начать. Благодарю всех за то, что вы пришли. Думаю, было бы неплохо заслушать полный отчет о том, как обстоят у нас дела.
— Появилась какая-то причина сделать это именно сейчас? — спросил Джордж Кристофер.
Улыбка Джеллисона осталась столь же уверенной:
— Да, Джордж. Несколько причин. Мы получили по телеграфу сообщение, что Дик Вильсон направляется к нам сюда. Хочет с нами повстречаться. И не один, а в сопровождении.
— С новостями из внешнего мира? — спросил мэр Зейц.
— С некоторыми, — ответил Джеллисон. — Эл, пожалуйста, не будете ли вы любезны начать?
Харди вытащил из своего портфеля бумаги и начал зачитывать. Сколько акров уже очищено от камней, сколько можно будет засеять озимой пшеницей. Опись поголовья скота. Оружие. Оборудование. Когда Харди закончил, у большинства из тех, кто находился в комнате, вид был усталый.
— Заключение таково, — сказал Харди, — что зиму мы протянем, если повезет.
Это у присутствующих вызвало интерес.
— Времени осталось немного, — предупредил Харди. — До того как настанет весна, у нас здесь будет чертовски голодно. Но шанс у нас есть. Мы располагаем даже запасом медикаментов и медицинского оборудования… Создана и работает клиника доктора Вальдемара, — Харди сделал секундную паузу. — Теперь о плохих новостях. Люди Гарви Рэнделла провели обследование плотины и силовых станций, связанных с ней. Вывод: снова пустить их в ход не удастся. Слишком много унесено водой. Из перечня оборудования, которое запрашивают инженеры, мы не имеем и четверти. Для того, чтобы возродить здесь часть цивилизации, понадобится немало времени.
— Черт, мы и так цивилизованные, — сказал начальник полиции Хартман. — Почти нет преступлений, у нас достаточно еды, у нас есть врач, есть больница, в большинстве домов есть водопровод и канализация. Чего нам еще надо?
— Было бы неплохо иметь электричество, — сказал Гарви Рэнделл.
— Конечно, но мы можем прожить и без этого, — ответил шеф Хартман. — Черт возьми, мы можем так прожить до весны.
И Гарви вдруг стало весело. Ужасное время — время его прибытия в Твердыню: конец света превратился в бесконечную агонию… и, черт побери! Послушать нас сейчас беседующих, будто этого недостаточно — остаться в живых! Меня могли не впустить, прогнать обратно…
— Думаю мы могли бы выразить свою благодарность более позитивным способом, — сказал преподобный Варлей. — Мы могли бы спеть. — Выражение лица священника, резко контрастируя с его же словами, было мрачно. — Разумеется, цена слишком высока. Возможно, шеф, в конце концов, вы правы…
Сенатор Джеллисон кашлянул, чтобы привлечь внимание. В комнате стало тихо.
— Есть еще новость, — сказал Джеллисон. — У нас новый претендент на должность президента. Гектор Шори.
— Кто такой, черт побери, этот Гектор Шори? — спросил Джордж Кристофер.
— Председатель палаты представителей. Недавно избран на партийном совещании. Правда, я что-то не припомню, чтобы в палате представителей проводилось голосование по всем правилам. Однако, его заявление — лучшее из всех, что мы слышали. И, по крайней мере, правительство Колорадо Спрингз говорит так, будто оно овладело положением в стране.
— Я и сам мог бы так, — сказал Кристофер.
Сенатор рассмеялся:
— Нет, Джордж, не смогли бы. Я бы смог.
— Кого все это волнует? — Джордж Кристофер был настроен воинственно. — Помочь они нам не могут, и посадить в тюрьму тоже не могут. Им придется беспрерывно бороться с другими правительствами Соединенных Штатов, но даже если они победят, до нас им все равно не добраться. Почему мы должны прислушиваться, черт подери, к тому, что они говорят?
— Я бы указал, что Колорадо Спрингз располагает самыми крупными военными силами в этой части света, — сказал Эл Харди. — Самыми крупными из тех, что уцелели. Кадеты академии. НОРАД — войска, расположенные в районе Чейенской горы. База военно-воздушных сил Энт. И, по крайней мере, полк горных стрелков.
— Все равно они не смогут добраться до нас, — настаивал Кристофер. — Поймите, я не против того, чтобы Соединенные Штаты возродились заново. Но я хочу знать: какова цена? Потребуют ли они, чтобы мы платили налоги?
— Хороший вопрос, — кивнул Джеллисон. Оглядел присутствующих. — Что бы не произошло, все равно об этом можно не думать до весны. К весне либо мы выстоим, либо будем мертвы. Эл утверждает, что второе маловероятно.
Кивки и приглушенные возгласы одобрения.
— Теперь вот что, — сказал Джеллисон. — Я пригласил Гарви присутствовать на этом совещании потому, что у него есть одно предложение. Гарви предлагает послать во внешний мир еще одну экспедицию — чтобы раздобыть побольше оборудования, которое может оказаться для нас необходимым следующей весной, — он вытащил лист бумаги, в котором Гарви узнал список, подготовленный им, Брэдом Вагонером и Тимом Хамнером. — Большая часть того, что указано в этом перечне, до весны нам не понадобится.
— Но оно быстро приходит в негодность, сенатор, — сказал Гарви. — Электрические приборы, запчасти, транзисторы, электромоторы… Много чего, что еще можно использовать, хотя эти приборы, моторы и так далее сейчас находятся или находились под водой. К весне все это придет в полную негодность.
— Во время прошлой вылазки во внешний мир мы потеряли четырех человек, — сказал Джордж Кристофер. — Вот что плохо.
— Потеряли потому, что послали мало людей, ответил Гарви. — Нужно, чтобы мы представляли собой силу. На большой отряд не нападут. — Гарви был горд тем, как он держит себя под контролем. Вряд ли кто-нибудь догадается по его голосу, как страшит его то, что придется выйти за пределы этой долины. Он глянул на Маурин. Она знала. Она не смотрела на него, но она знала.
— И на это понадобится много бензина, — сказал Эл Харди. Кроме того, пострадает запланированный распорядок работ. И в любом случае вы все равно можете оказаться втянутыми в драку.
— Ну, если мы возьмем достаточно людей, все может оказаться не так плохо, — сказал Джордж Кристофер. — Но больше я на вылазку с какой-то парой грузовиков не согласен. Гарви прав. Если вылазка — так в ней должны участвовать много людей. Десять грузовиков, пятьдесят-сто человек.
— Мне кажется, все это следует хорошо обдумать, — сказал преподобный Варлей. — Голос его был задумчив и грустен.
— Да, сэр, — Кристофер говорил решительно. — Преподобный отец, я хочу мира не меньше, чем вы, но я не знаю как добиться того, чтобы все происходило мирно. Не забывайте о соседях Дика. О тех, которые были съедены.
Преподобного Варлея передернуло.
— Я не это имел в виду, — сказал он.
Наступила пауза, которой и воспользовался Гарви:
— Тим поработал с телефонной книгой и картами, — сказал он. — Мы определили местонахождения магазина снаряжения для подводного плавания. Глубина, на которой он сейчас находится, не может превышать десяти футов. Можно нырнуть туда и достать дыхательные аппараты для плавания под водой.
— А воздух для дыхания? — спросил Стив Кокс.
— Мы можем сделать компрессор, — ответил Гарви. — Спроектировать его будет нетрудно.
— Спроектировать-то, может быть, и не трудно, но будет трудно сделать его, коль скоро у нас нет электроэнергии, — сказал Джо Гендерсон. Он был владельцем бензоколонки там, в городе, а теперь помогал Рэю Кристоферу в создании кузницы и механической мастерской.
— Разрешите мне перечислить, что нам еще необходимо, — сказал Гарви. — Станки. Токарные станки, сверлильные. Инструменты всякого рода… и мы знаем, где найти большинство из них. Мы их обнаружили по карте. И в один прекрасный день они нам ой как понадобятся.
Гендерсон задумчиво улыбнулся.
— Мне бы очень понадобились хорошие инструменты, — сказал он.
— Обмотки генераторов, — продолжал Гарви. — Подшипники. Запчасти для наших транспортных средств. Электропровода.
— Стоп, — сказал Гендерсон. — Сдаюсь. Надо делать вылазку.
— Эл, можем мы выделить пятьдесят человек на неделю? — спросил Джеллисон.
Вид у Харди был несчастный. — Эйлин! — позвал он. Из соседней комнаты вышла Эйлин. — Пожалуйста принесите мне список распределения рабочей силы.
— Хорошо, — выходя, она одарила Гарви одной из своих солнечных улыбок. Эйлин Ханкок Хамнер была не права: нужда в хороших администраторах не исчезла и после Падения Молота. Эл Харди часто говорил сенатору, что Эйлин — наиболее полезный человек во всей Твердыне. Было не так трудно разыскать хороших рабочих, фермеров, метких стрелков, даже механиков и инженеров. Но человек, умевший координировать работу, ценился буквально на вес золота.
Или на вес черного перца. Харди нахмурился. Ему не нравилась затеваемая вылазка; ненужный риск. Если Рэнделл преследует свои собственные цели… Возможно, Рэнделл все еще надеется разыскать голубой фургон и тех, кто убил его жену. Или уже нет? По крайней мере, он перестал вести разговоры на эту тему…
— Пока она ходит за тем, что вы попросили, — сказал шеф Хартман, — разрешите мне внести в обсуждение свою лепту. Мы можем выделить пятьдесят человек на неделю — но при условии, если за время их отсутствия мы не подвергнемся чьему-либо нападению. Пятьдесят мужчин, их винтовки, это значительная часть сил, находящаяся в нашем распоряжении, сенатор. Мне бы хотелось быть уверенным, что никто не собирается напасть на нас. И увериться в этом до того, как я вернусь в город с сообщением, что наши силы намного убавились.
— Я могу передать это сообщение, — сказал мэр Зейц. — И, может быть, следует сперва, до нашей вылазки выслать дозорных. Пусть они пройдутся по Дороге Беды, посмотрят, нет ли там кого, желающего нагрянуть к нам.
— Что-нибудь через день к нам должен придти Гарри, — сказал сенатор Джеллисон.
— И Дика можно ждать с часу на час. До того, как мы примем окончательное решение, мы уже будем знать, как обстоят дела во внешнем мире. Джордж, вы хотите что-нибудь сказать?
Кристофер покачал головой.
— Я на все согласен. Если там дела обстоят не слишком плохо, если там никто не поджидает, пока мы пошлем на поиски большой отряд, чтобы напасть на нас, тогда мы, конечно, можем совершить вылазку.
Он замолчал, глядя в стену, и все поняли, о чем он сейчас думает. Джорджу Кристоферу и знать не хотелось, как обстоят дела во Внешнем Мире. Да и никому из присутствующих этого не хотелось. Выяснить, что пока ты находишься здесь, в этой долине, в безопасности, там, в нескольких милях отсюда, царят хаос и смерть, и люди умирают от голода. Выяснить это и станет еще тяжелей.
Вернулась, принеся бумаги, Эйлин. Харди просмотрел их. — Все зависит от того, как вы определите предмет своих поисков, — сказал он. — Нам необходимо иметь больше очищенных от камней полей. У нас еще недостаточно очищенной земли, чтобы можно было посеять весь имеющийся у нас запас озимого зерна. С другой стороны, если вы разыщите побольше материала для строительства теплиц, нам не понадобится так много земли для посевов под озимые. Еще нам очень нужны — если вы только сможете разыскать — удобрение и корм для скота. Далее — бензин…
С одной стороны затраты бензина и человека-часов, с другой — возвращение экспедиции с… с чем-то, о чем можно только предполагать. У каждого присутствующего были свои предположения, их начали высказывать вслух, и, наконец, сенатор Джеллисон сказал: — Гарви, вы предлагаете нам пойти на риск. Признаю, что этот риск может вполне и вполне окупиться, и — если что — потери будут не слишком велики, но тем не менее, это риск. А в данный момент, чтобы выжить, у нас нет необходимости, именно необходимости, рисковать.
— Да, все примерно так, — согласился Гарви. — Мне кажется, что рискнуть стоит, но гарантировать я ничего не могу. — Он замолчал на мгновение, обвел взглядом комнату. Все эти люди, люди находящиеся здесь — он любил их. Даже Джорджа Кристофера. Джордж — честный человек, и если случится какая-нибудь беда, хорошо, если он окажется на твоей стороне.
— Видите ли, если б дело касалось только меня, я бы из этой долины и ноги не высунул. Вы и вообразить не можете, какое это счастье — быть здесь. Чувствовать себя в безопасности — после увиденного в Лос-Анджелесе. Будь моя воля, я бы никогда не вышел за границу этой долины. Но мы должны смотреть вперед. Харди говорит, что мы переживем грядущую зиму, а раз он это говорит, значит так и будет. Но за зимой настанет весна, а потом снова зима. И потянутся годы — год за годом — и, может быть, стоит нам приложить усилия сейчас, не откладывая, чтобы в те будущие годы нам жилось легче.
— Конечно, не стоит так далеко заглядывать, если никаких будущих лет у нас не будет, — сказал мэр Зейц и рассмеялся. — Знаете, я беседовал с этой лечащей головы докторшей. Доктор Рут говорит, что это синдром выжившего. Все, кто пережил Падение Молота, страдают им в той или иной степени. Некоторые полностью сошли с ума и, чтобы остаться в живых, они готовы на все, что угодно. Но большая часть людей подобна нам: просто боятся покинуть найденное ими убежище. Я и сам такой. Мне очень не хочется рисковать. Однако, в том, что сказал Гарви, есть смысл. Многое, что сейчас находится за пределами нашей долины, могло бы оказаться для нас очень полезным. Может быть, мы даже разыщем то, о чем рассказал нам когда-то Гарви…
— Голубой фургон! — крикнули одновременно, по крайней мере четверо. Харди вздрогнул. Рэнделл может прекратить разговоры о голубом фургоне, но остальные не прекратят. Черный перец, специи, вяленое мясо, пеммикан, консервированные супы и консервированные окорока, кофе, спиртные напитки, ликеры, куропатки, груши… Все, что только может привидится в мечтах. Многие тонны деликатесов. Станки, ха-ха! Если б Харди мог прочесть то, что вертелось в головах пятидесяти людей, решившихся на эту дурацкую вылазку, он бы понял, что ему следует искать: голубой фургон. Пятьдесят пар глаз видели одно и то же: образ голубого фургона.
Наконец сенатор Джеллисон положил конец совещанию.
— Ясно, что мы не можем принять никакого решения до тех пор, пока сюда не придет Дик и не расскажет, как обстоят дела за пределами нашей долины. Давайте подождем его прихода.
— Я посмотрю, нет ли у миссис Кокс чая, — сказал Эл Харди. — Гарви, вы не уделите минуту, чтобы помочь мне?
— Конечно, — Гарви пошел к кухне. За дверью его остановил вышедший раньше Эл Харди.
— Честно говоря, — сказал Харди, — миссис Кокс и сама знает, что ей надо делать. Я хотел поговорить с вами. Давайте пройдем в библиотеку. — Он повернулся и пошел впереди.
— Что теперь? — недоумевал Гарви. Ясно, что Харди без особого одобрения относится к намечающейся вылазке, но не кроется ли за всем этим еще что-то? Когда Эл Харди ввел его в зал, а затем плотно прикрыл дверь, Гарви ощутил знакомый страх.
Эл Харди любит обделывать свои дела четко и изящно. Он любит изящество и четкость.
Когда-то давно Гарви пришлось брать интервью у одного адмирала. Гарви поразил его письменный стол. Все на этом столе располагалось абсолютно симметрично. Точно в центре — пресс-папье, две совершенно одинаковые коробки по бокам — для входящих и исходящих, чернильница посередине, с каждой стороны по ручке… Все симметрично, если не считать карандаша, которым адмирал размахивал, жестикулируя. Гарви обозрел все это. А потом нацелил камеру только на середину, а карандаш положил прямо перед адмиралом, на одной линии с узлом его галстука.
И адмиралу это понравилось!
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Харди. Выдвинул ящик стола сенатора, достал оттуда бутылку «Бурбона». — Выпьете?
— Спасибо, — теперь Гарви обеспокоился не на шутку. Эл Харди обладал почти такой же властью, как и сенатор. Он претворял в дело распоряжения сенатора. И Эл Харди любит изящество и четкость. Он сплел сложнейшую сеть исполнителей, которым плевать на Рэнделла и исследования психологических мотиваций человека-с-улицы. Которые считают, что их работа будет много легче, если принять, что все люди созданы не просто равными, но идентичными. Так считает и сам Эл.
Может проблема заключается в Марке? И если так, может ли Гарви спасти его снова? Марк уже почти сам себя вышвырнул из Твердыни: Харди не оценил его заявления, что Твердыня есть «трудовой лагерь и продовольственное правительство сенатора Джеллисона». Не пришлось по вкусу это заявление и Джорджу Кристоферу. Хотя — комариные укусы их не беспокоят.
Может быть, дело не в Марке. Что если, Эл Харди решил, что Гарви Рэнделл мешает выполнению его точных и изящных замыслов? Твердыня не сможет выжить без маниакальной страсти Харди все приводить в порядок. А вот дверь отсюда всегда открыта, и никто не должен забывать об этом.
Гарви нервно заерзал на жестком сиденье. Эл Харди сидел напротив — подчеркнуто не сел в огромное кресло, стоящее за столом. Пока Эл Харди держит все нити власти в своих руках, никто, кроме сенатора не сядет в это кресло. Харди показал рукой на письменный стол, на котором в беспорядке громоздились бумаги. Карты, на которых карандашом была обозначена береговая линия моря Сан-Иоаквин. Распоряжения об использовании рабочей силы. Инвентаризационные списки пищи и оборудования. Списки возможных местонахождений пищи, оборудования и так далее. Список нужного, чего еще раздобыть не удалось. Распорядок посадок. Подробности и уточнения ранее сделанных разработок. Все эти бумаги — чтобы сберечь жизнь людей во внезапно ставшем враждебном мире. Людей, которых слишком много. — Как вы полагаете, все это имеет какую-нибудь ценность? — спросил Эл.
— Огромную ценность, — ответил Гарви. — Организация. Все это — чтобы сберечь наши жизни.
— Рад, что таково ваше мнение, — Харди поднял свой стакан. — За что будем пить?
Гарви показал на пустое кресло сенатора:
— За герцога Серебряной долины.
— Я рад буду выпить за это. Скоол.
— Прозит.
— Вы правы, он герцог, — сказал Харди, — обладающий всей полнотой юридической власти.
Ком страха, ворочавшийся в желудке Гарви, заметно вырос в размерах.
— Скажите-ка, Гарви, что станет с нами, если он завтра умрет? — спросил Харди.
— Господи! Я не хочу даже думать об этом, — Гарви Рэнделл был испуган до ужаса этим вопросом. — Но возможность этого невелика…
— Всякая может быть возможность, — сказал Харди. — Разумеется, наш разговор должен остаться в секрете. С вашей стороны будет нелюбезно, если вы расскажите о нем кому-либо, в том числе и сенатору.
— Так почему вы говорите мне это? И что с ним может случиться?
— Сердце, — сказал Эл. — В Бечесде ему сказали, что он должен беречь сердце. После этой сессии он собирался уйти в отставку. Сразу после сессии — если бы ему удалось прожить так долго.
— Настолько плохо?
— Достаточно плохо. Он может протянуть еще два года. А может и умереть через час. Наиболее вероятно — год, а не час. Но все может случиться.
— Господи… но зачем вы рассказали это мне?
Харди не ответил. Вернее, не дал прямого ответа.
— Вы сами сказали, что организация — залог выживания. Без сенатора никакого порядка, никакой организации здесь не будет. Можете вы назвать кого-нибудь кому окажется по силам взять власть в свои руки, если сенатор завтра умрет?
— Нет. Сейчас я ответить на этот вопрос не могу…
— А как насчет Колорадо? — спросил Харди.
Гарви Рэнделл рассмеялся:
— Вы сами слышали как о них говорилось сегодня. Колорадо не может помочь нам выжить. Но я знаю, кто — если что-нибудь случится — возьмет власть.
— Кто?
— Вы.
Харди покачал головой:
— Не получится. По двум причинам. Во-первых, я не местный. Здешние жители не знают меня. Они повинуются моим приказам только потому, что это его приказы. Ладно, со временем я мог бы этот вопрос уладить. Но есть более веская причина. Я просто не гожусь.
— Мне кажется, что вы все делаете наилучшим образом.
— Нет. Я намеревался занять его место в сенате. Он уже договорился, что после его ухода в отставку его место займу я. Думаю, что я был бы хорошим сенатором. Но я не думаю, что был бы хорошим президентом. Гарви, две недели тому назад мне пришлось поехать на ферму Бонара — выселять его жену и двоих детей. Они кричали, они плакали, они говорили мне, что фактически я обрекаю их на смерть — и они были правы. И все же я выгнал их. Правильно ли было так поступать? Этого я не знаю. И в то же время знаю: правильно. Потому что сделать это приказал он, а то, что он приказывает — правильно.
— Странно, что…
— Таков уж недостаток моего характера, — сказал Харди. — Я мог бы покопаться в своем детстве, проведенном в католическом приюте для сирот. Но вряд ли вам захочется выслушивать историю моей жизни. Поверьте мне на слово, я делаю свое дело лучше, если мне есть на кого опереться, когда есть кто-то являющийся высшей властью. Кто-то иной, а не я. Старик это знает. Абсолютно невозможно, чтобы он рассматривал меня как своего преемника.
— Так что вы будете делать, когда…
— Кого бы сенатор Джеллисон не назначил своим преемником, я — начальник штаба у того, кто по моему разумению, сможет продолжать его дело. Эта долина создана им, она его рук дело. Вы это и сами знаете. Он спас всех нас. Без него здесь было бы то же самое, что творится во Внешнем мире.
Гарви кивнул:
— Мне кажется, вы правы.
«И мне хорошо здесь, — подумал он. — Я в безопасности, я хочу оставаться в безопасности».
— Какое отношение все это имеет ко мне?
— Вы мешаете, — сказал Харди. — И сами знаете, чем именно мешаете.
Зубы Гарви Рэнделла лязгнули. — Если завтра он умрет… — сказал Харди, — если он умрет, единственный человек, способный взять власть и продолжить его дело — это Джордж Кристофер. Нет, подождите задавать вопросы. Мне не по душе было бы стать его начальником штаба. Но я стану им, потому что никто иной, кроме него, не сможет удержать в руках эту долину. И мне ясно, что все понимают, что сенатор желал бы иметь своим наследником именно Кристофера. Не более, чем через неделю будет сыграна свадьба.
— Она не выйдет замуж за Джорджа Кристофера!
— Выйдет. Если это означает выбор между успехом и неудачей всего того, что пытался создать сенатор — выйдет.
— Вы говорите так, будто за кого бы Маурин ни вышла замуж, тот во главе Твердыни…
— Нет, — сказал Харди. Печально покачал головой. — Это относится далеко не ко всем. К вам, например, не относится. Вы не местный. Никто не захочет повиноваться вашим приказам, но некоторые станут повиноваться — если бы вы оказались наследником сенатора. Но таких насчитывалось бы немного. Вы здесь слишком мало прожили, — Эл промолчал секунду. — Кроме того, и мне бы это было не нужно.
Гарви развернулся и уставился на своего более молодого собеседника.
— Вы ее любовник, — прошипел он.
Харди пожал плечами:
— Она достаточно занимает мои мысли, чтобы я не желал ее смерти. А женившись на ней, я именно убил бы ее. Все, что может в этой долине вызвать дезорганизацию, что расколет ее население на отдельные группы и фракции, убьет всех, кто здесь находится. Мы не сможем выдержать натиска первого же отряда врагов, пожелавшего вторгнуться к нам… А во Внешнем мире, Гарви, враги у нас есть. И хуже, чем вы думаете.
— Вам известно что-то, о чем не говорилось на совещании?
— Вы все узнаете от Дика, когда он приедет сюда, — сказал Эл. Взял бутылку и разлил в стаканы еще «Бурбона». — Оставьте ее в покое, Гарви. Я знаю, что ей одиноко и знаю какие чувства вы испытываете к ней, но оставьте ее в покое. Все, что вы сможете сделать — это убить ее и уничтожить то, что создал ее отец.
— Черт побери, я…
— Кричать на меня или злиться на меня бесполезно, — голос Харди был холоден и не допускал возражений. — Вы сами понимаете, что я прав. Она должна выйти замуж за того, кто станет новым герцогом. В противном случае попытается предъявить права Джек Турнер, и мне придется его убить. В противном случае появятся фракции, каждая из которых попытается захватить власть. Потому что членам каждой из фракций будет казаться, что у них не меньше прав, чем у кого-либо другого или других. Единственная возможность мирного перехода власти — это апеллировать к памяти сенатора, призывать хранить верность его делу. Такое по силам только Маурин, и никому больше. Но она не сможет полностью контролировать положение. Смогут это лишь они вместе — Маурин и Джордж.
И тут холодный голос Харди дрогнул — чуть дрогнул. Рука его задрожала:
— Вы думаете, от того, что вы делаете, ей хоть чуточку легче? Ей известно, как она обязана поступить. Почему, как вы считаете, она тайно встречается с вами, но не собирается выходить за вас замуж? — Харди встал. — Мы здесь пробыли уже долго. Присоединимся к остальным.
Гарви осушил свой стакан. Но не поднялся с места.
— Я пытался поговорить с вами по дружески, — сказал Харди. — Сенатор о вас высокого мнения. Ему нравится ваша работа, ему нравятся ваши идеи. Мне кажется, если б он мог сделать свободный выбор, он бы… впрочем, неважно. У него нет свободного выбора, а я вам сказал то, что хотел сказать. — И прежде, чем Рэнделл успел сказать что-нибудь, Харди вышел.
Гарви уставился на пустой стакан. Наконец он встал и швырнул стакан на ковер, на пол.
— Дерьмо! — сказал он. — Будь оно все проклято и на том и на этом свете!
Когда объявили перерыв совещания, Маурин вышла из дома. На улице — легкий туман, такой легкий, что едва его можно заметить. Туман никому не мешает, он никого не беспокоит. Видимость была хорошей, на несколько миль, и Маурин могла разглядеть снег, покрывающий вершины Хай-Сьерры. И не только вершинны, но и склоны. Снег покрывал и лежащую к югу Коровью гору, а ведь ее высота не достигает и пяти тысяч футов. Скоро снег появится и в долине.
Маурин чуть поеживалась под холодным ветром, но ей и в голову не пришло вернуться в дом и надеть что-нибудь потеплее. Если она вернется в дом, значит снова: видеть Гарви Рэнделла и отводить взгляд. Ей не хочется ни видеть никого, ни говорить ни с кем. Но она приветливо улыбнулась, когда мимо проехала на своем огромном жеребце Алис Кокс. Потом она не столько услышала, сколько почувствовала, как кто-то подошел к ней и встал сзади. Маурин медленно обернулась, со страхом — кого она увидит?
— Холодно, — сказал преподобный Варлей. — Вам бы следовало одеть куртку.
— Мне не холодно, — она повернулась чтобы отойти от него, и снова взгляд ее упал на Сьерру. Там, в тех горах, сын Гарви. Те, кто побывал там, рассказывали, что скауты устроились неплохо. Она снова обернулась в Варлею. — Мне говорили, что вам можно доверять, — сказала она.
— Надеюсь, что это так. — Маурин ничего не сказала, и Варлей добавил: — Мое главное дело здесь — выслушивать людей, рассказывающих о своих неприятностях и затруднениях.
— А я думала, ваше главное дело — молиться, — с циничной иронией сказала Маурин.
— Я молюсь, но молитву нельзя назвать делом.
— Нельзя. — Он прав. Том Варлей пользовался немалым влиянием и мог бы претендовать на долю гораздо большую, чем та, которую он брал со своих овечек. Многие из жителей долины отдавали ему часть своих пищевых пайков — и он эти приношения раздавал. Варлей никому не говорил, кому он отдает эту пищу. Джордж подозревал, что он подкармливает чужаков, но и Джордж ничего не говорил Тому Варлею. Джордж боялся его. В социально примитивных обществах священники и колдуны вызывают страх…
— Хотелось бы мне, чтобы тот День действительно был днем Страшного Суда, — не подумав… ляпнула Маурин.
— Почему?
— Потому, что тогда это что-нибудь бы означало. А сейчас во всем этом нет никакого смысла. И не говорите мне о воле Божьей и Его неисповедимых замыслах.
— Раз вы говорите, что не хотите этого слушать — не буду. Но вы убеждены в том, что мне сказали?
— Да, я пыталась — не получается… Я не могу верить в бога, который сделал такое! Во всем этом попросту нет ни цели ни смысла, — Маурин показала на снег, устилающий горы: — Здесь настанет зима. Скоро! И мы переживем ее. Некоторые из нас переживут, а потом будет следующая зима. А потом еще следующая. Чего тут беспокоиться? — Но Маурин не могла задержать взгляд на Варлее. Его собачьи глаза были наполнены сочувствием и пониманием. Она знала, что ей именно это и необходимо — сочувствие и понимание. Но сейчас сочувствие и понимание — это невыносимо. Маурин повернулась и быстрым шагом пошла прочь.
Варлей пошел за ней следом:
— Маурин!
Она продолжала идти по направлению к подъездной аллее. Он догнал ее и пошел рядом.
— Прошу вас.
— Что? — она обернулась, чтобы видеть его лицо. — Что вы можете сказать? И что я могу сказать? Все это правда.
— Большая часть нас хочет выжить, — сказал он.
— Да. Хотелось бы мне знать зачем?
— Вы это знаете. Вы тоже хотите жить.
— Но не так.
— Дела обстоят не так уж плохо…
— Вы не понимаете. Я думала, что я что-то нашла. Жизнь наполненная работой. Я могла в это поверить. Действительно могла. Но у меня нет никакой работы. Я абсолютно, абсолютно бесполезна.
— Это неправда.
— Это правда. Это всегда было правдой. Даже раньше… раньше. Я просто существовала. Иногда я могла почувствовать себя счастливой, представляя, что чья-то чужая жизнь — это моя жизнь. Я могла дурачить сама себя, но ничего хорошего мне это не приносило. Все это было не взаправду. Я просто плыла по течению, я не видела в своем существовании большого смысла, но оно было не таким уж плохим. Тогда еще нет. Но появился Молот и забрал у меня даже это. Он забрал, он унес с собой все.
— Но вы здесь нужны людям, — сказал Варлей. — От вас зависит много людей, вы нужны им…
Маурин рассмеялась:
— Зачем? Эд Харди и Эйлин делают дело. Папа принимает решения. А Маурин? — она рассмеялась снова. — Маурин делает людей несчастными, у Маурин бывают приступы черной меланхолии — которую она распространяет словно заразу. Маурин ужом вьется, чтобы повидаться со своим любовником. А потом приводит этого бедного сукиного сына в отчаяние, не желая разговаривать с ним на людях. А не желает она разговаривать с ним потому, что боится, что этим приведет его к гибели. Но у Маурин нет даже мужества перестать с ним трахаться. Может, это и похуже, чем быть просто бесполезной?
Реакции на использованные ею выражения не последовало. И ей стало стыдно — самой за себя — за то что пыталась… Что пыталась? А, неважно.
— Так разве не правда, что вы для кого-то делаете добро? — спросил Варлей. — Этот любовник. Он — тот, с кем вы хотели бы жить вместе.
Маурин горько улыбнулась.
— Разве вы не понимаете? Я не знаю! И боюсь узнать. Я хочу любить, хочу быть любимой, но вряд ли мне это удастся. Я боюсь, что даже то, что у меня сейчас есть, тоже исчезнет. И я не могу ни в чем разобраться, потому что моя работа — быть принцессой-наследницей. Может быть, мне следовало бы выйти замуж за Джорджа, тем и довольствоваться.
На этот раз реакция последовала. Варлей был явно удивлен:
— Ваш любовник — Джордж Кристофер?
— Господи Боже, нет! Джордж — первый, кто убил бы его.
— Сомневаюсь в этом. Джордж очень хороший, добрый человек.
— Хотела бы я… Хотелось бы мне быть в этом уверенной. Тогда я могла бы разобраться. Я могла бы понять, могу я еще вообще любить кого-нибудь. И мне хотелось знать, мне бы хотелось знать, не забрал ли Молот и это тоже. Извините. Мне не следовало заводить разговор с вами. Вы ничего не сможете сделать.
— Я могу слушать. И я могу сказать вам, что понимаю: есть цель в жизни. Эта огромная вселенная была создана не бесцельно. А она была именно создана. Она появилась не случайно.
— А Молот — случайно?
— Я не могу в это поверить.
— Тогда зачем?
Варлей покачал головой:
— Я не знаю. Может быть для того, чтобы до глубины души потрясти одну обитательницу Вашингтона. Так потрясти, чтобы она по-новому взглянула на свою жизнь. Может быть только для этого. Из-за вас.
— Это какое-то сумасшествие. Я не могу в это поверить.
— Я верю, что в появлении Молота была цель, но эта цель различна для каждого из нас.
— Пойдемте лучше в дом. Я замерзла.
Маурин повернулась и вслед за Варлеем пошла в дом. Сегодня ночью я увижу Гарви, думала она. Я скажу ему. Я скажу ему все. Я должна это сделать. Мне больше не выдержать.
