Рик Деланти проснулся. Прекрасное утро. Прямоугольный солнечный зайчик полз по его руке. Каждое утро было прекрасным, и наступали они на борту» Молотлэба» через каждые полтора часа, и Рик не уставал радоваться им. Через переходной шлюз он вылез из «Аполлона».

У тех иллюминаторов, что поближе, тесно стояли — не пройдешь — телескопы, съемочные камеры и прочее оборудование. Чтобы выплыть на свободное пространство, надо, придерживаясь за ручные петли, укрепленные на всех подряд выступах, огибать их.

Бейкер и Леонилла Малик вводили данные в бортовой компьютер. Леонилла глянула на Рика и быстро сказала: «Привет, Рик», и тут же вновь занялась работой, не заметив, как он улыбается.

Сейчас — время работы, но Рик Деланти еще не полностью восстановил свою рабочую форму. Ему очень хотелось увидеть комету. Он подыскал себе телескоп, никем не занятый в данную минуту. Оптика телескопа была снабжена противосолнечной защитой, так что Рик мог смотреть на комету, не рискуя ослепнуть.

Это походило на солнечную вспышку — как их показывают в кино, и было что-то от ощущения, как после приема ЛСД, — будто проваливаешься куда-то. Ярко окрашенные струи хвоста лениво колыхались, плыли вдаль — что-то похожее, бывает, видишь во время лунного затмения. При этом зрелище просыпался сидящий в каждом человеке зверь.

— Понял, Хаустон. Постараемся обнаружить любое боковое смещение относительно «Молотлэба». Данные тут же будут переданы вам, — продолжал говорить Бейкер. — Пока наблюдается некоторая активность, хотя она должна была прекратиться, еще когда Молот огибал Солнце. Во время прошлого наблюдения мы обнаружили только один выброс. Небольшой, не то что тот, чудовищный, который мы наблюдали вчера.

— «Молотлэб», похоже, что в данных, характеризующих допплерово смещение, какая-то путаница. ИРД просит, чтобы вы провели наблюдение за самым большим обломком, какой только удастся обнаружить. Сможете?

— Попытаемся, Хаустон.

— Это сделаю я, Джонни, — сказал Рик. Он установил направление телескопа и начал всматриваться во тьму. Подключил электронно-вычислительное устройство. — Леонилла, можете мне помочь? Надо передавать данные в телеметрию…

— Хорошо, — сказала Малик.

— Замер. Замер. Двигаюсь дальше. Замер. Замер…

Бейкер продолжал докладывать:

— Хаустон! Ядро очень большое, оболочка громадная. Я вычислил на компьютере угловой диаметр. Получилось сто сорок тысяч километров. Значит, оболочка величиной с Юпитер. Она поглотит Землю, как комара, — и не заметит.

— Не говорите глупости, — каркнул знакомый голос. — Сила тяжести… и разорванная на куски… — Голос Чарли Шарпса пропал.

— Хаустон, мы не слышим вас, — сказал Бейкер.

— Это не Хаустон, это Шарпс из ИРД, — не отрывая глаз от телескопа, подсказал Рик. — Замер. Замер…

— Он связывается с нами через Хаустон. Проклятье. Вещество кометы устраивает в ионосфере ту еще свистопляску. Пока комета не пройдет мимо, у нас будут трудности со связью. Лучше будет, если мы станем записывать каждое проведенное нами наблюдение — на случай непрохождения радиоволн.

— Ладно, — согласился Деланти, продолжая смотреть в телескоп. Перед ним на огромном пространстве распростерлось ядро Хамнера-Брауна. Было трудно удержать перекрестие прицела точно в центре выбранного им обломка. Изображение было недостаточно контрастным, чтобы можно было задействовать систему автоматического слежения. Приходилось доверять лишь собственным глазам. Деланти ухмыльнулся. Непредвиденная трудность для человека, вышедшего в космическое пространство.

— Замер. Замер…

Густые россыпи светящейся, лениво перемещающейся пыли. Несколько крупных обломков — словно летящие горы. Множество обломков поменьше. Обломки и россыпи пыли беспорядочно двигались относительно друг друга. Световое давление и непрекратившаяся химическая активность продолжали перемещать их во всевозможных направлениях.

Таков был первичный хаос. У Рика задергались губы: хотелось ввести космоплан в этот хаос, приземлиться на одной из гор и выйти прогуляться. С трудом верилось, что эти горы мчатся со скоростью пятьдесят миль в секунду.

Но пройдут десятилетия, прежде чем НАСА научится строить корабли ручного управления, пригодные для такого маневра. Если только научатся строить их вообще. А когда это произойдет, Рик Деланти будет уже старым и дряхлым.

Но сейчас не последний мой полет. Скоро к взлету будет готов «Шаттл», если только чертовы заправилы из Конгресса не пустят деньги на закупку свинины для своих избирательных округов…

Петр Яков работал со спектроскопом. Закончив замеры, он сказал:

— На это утро для нас предусмотрено напряженное расписание. Насколько я понимаю, зря мы так старательно в этот раз проверяли приборы внешнего наблюдения. Может, рискнем? Осталось два часа.

— Сумасшедший русский. Нет, не стоит погибать раньше времени. Снежный ком на такой скорости, наверное, не пробьет борт «Молотлэба», но уж наверняка проделает в вашем скафандре дыру, в которую влезет кулак. — Бейкер нахмурился, разглядывая выходные данные компьютера. — Рик, здесь у меня результаты последнего наблюдения. Какой объект ты выбрал?

— Большая гора, — сказал Рик. — Почти в самом центре ядра — как раз как нас просили. И что?

— Ничего. — Бейкер выключил микрофон. — Хаустон! Хаустон! Вы получили данные наблюдения?

— …дошли… результат отрицательный, «Молотлэб», передавайте снова…

— Что за чертовщина у вас творится, Джонни? — спросил Рик.

— Хаустон и ИРД считают, что комета пройдет на расстоянии девять тысяч километров от Земли, — сказал Джонни задумчиво. — У меня получается другое. Я ввел твои данные в бортовой компьютер, и у меня выходит лишь четверть этого расстояния. У них там более мощные вычислительные системы, но зато у нас более точные данные.

— Черт, но две тысячи километров — все равно две тысячи километров, — сказал Деланти. Голос его звучал неуверенно.

— Жаль, что у нас отказала главная антенна регистрации допплеровского эффекта, — сказал Бейкер.

— Я выйду и налажу ее, — предложил Яков.

— Нет, — ответ Бейкера прозвучал резко, по-командирски. — У нас еще нет потерь, так для чего начинать прямо сейчас?

— Может быть, стоит запросить мнение наземного контроля? — спросила Леонилла.

— Право решать предоставлено мне, — отрезал Джонни Бейкер, — а я сказал: нет.

Петр Яков промолчал. Рик Деланти вспомнил, что у советских космонавтов уже были потери в космосе. Три пилота погибли при возвращении на Землю, поэтому о них знает весь мир. И еще погибло неизвестно сколько — о них знают только по слухам и из рассказов, какие ведутся ночью под водку. Рику подумалось (и не в первый раз), а не слишком ли осторожничает НАСА? Чуть меньше заботы о безопасности космонавтов, и Соединенные Штаты чуть раньше добрались бы до Луны, удалось бы больше исследовать, больше узнать… и, да, плюс один или два некролога. Луна слишком дорого стоит, если измерять в деньгах. Но слишком дешево — если в жизнях. Одобрения это ни у кого не вызвало. А когда «Аполлон — 11» добрался до Луны, особого интереса данное событие не вызвало. Все стало слишком привычным.

Может быть, нам все же следовало бы это сделать. Ибо фотография Джонни Бейкера, выползающего на сломанное крыло «Скайлэба», фотография человека с большой буквы, рискнувшего выйти в чужую и враждебную среду, чтобы принять там, вероятно, смерть в одиночестве (и более одинокой смерти не было и быть не может!) — эта фотография придала программе космических исследований почти столь же сильный поступательный импульс, как и великий шаг, свершенный Нейлом Армстронгом.

Зазвучала сирена. Смолкла. Зазвучала снова. На приборной доске предупреждающе вспыхнули красные огни.

Подумать Рик Деланти не успел. Одним прыжком оказался у ближайшего окрашенного в красный цвет ящика. Двойники этого имеющего квадратную форму ящика были помещены всюду по «Молотлэбу». Раскрыв ящик, Рик вынул несколько плоских металлических пластинок с присосками на одной стороне, затем вытащил большие по размеру пластины похожего на резину пластыря. И глянул на Бейкера, ожидая приказа.

— Борт не пробит, — сказал Джонни. — Песок. Это было скопление песка. — Он нахмурился, глядя на приборную доску. — Значительная часть солнечных ячеек уничтожена. Петр, закройте колпаками все приборы оптического наблюдения. Побережемся для более близкой дистанции.

— Ладно, — сказал Яков. — Поплыл к приборам.

Деланти стоял наготове, держа противометеоритный пластырь — на всякий случай.

— Все зависит от того, насколько большим окажется ядро, — крикнул с дальнего конца кабины Петр Яков. — Кроме того, нам следует точно оценить степень твердости кометного вещества. Я полагаю, что она очень близка к соответствующей твердости земного вещества… значит, для нас… это будет как удар камнем, которому придана высокая скорость. А может, и хуже.

— Н-да. Вот о чем я размышляю, — сказал Джонни Бейкер. — Мы пытались обнаружить боковое смещение. Мы обнаружили его, но достаточно ли оно велико? Может быть, нам стоит прервать полет…

На мгновение стало тихо.

— Не надо. Нет, — сказала Леонилла.

— Поддерживаю: не надо, — добавил Рик. — Ты не хочешь рисковать. Кто еще за твое предложение?

— Только не я, — сказал Яков.

— Единогласно. Но вряд ли это можно назвать свободным и правильным выбором, — сказал Бейкер. — В нашем распоряжении мало энергии. Скоро здесь будет жарко.

— Ты оставался в «Скайлэбе» пока не отремонтировал крылья, — сказал Деланти. — Если ты смог пойти на такое раньше, то сможешь и сейчас. Так же, как и мы все, — мы сможем.

— Ладно, — кивнул Бейкер. — Но держи наготове противометеоритный пластырь.

— Есть, сэр.

Через несколько минут Земля закрыла собой ядро кометы Хамнера-Брауна. Поднималась Луна, опутанная призрачной сетью колеблющихся волн. Леонилла приступила к раздаче завтрака.

Рассвет застал Гарви Рэнделла сидящим в шезлонге на лужайке. Перед ним стоял столик — для сигарет и кофе. Рядом стоял второй столик, для переносного телевизора. Рассвет смел с неба «зрелище-какое-можно-увидеть-лишь-один-раз-в-жизни». Гарви был чуточку подавлен, чуточку пьян. И в таком состоянии и обнаружила его Лоретта двумя часами позднее.

— Я в плохой форме, — поведал ей Гарви. — Не знаю, как я буду работать. Но зрелище того стоило.

— Я за тебя рада. Ты уверен, что сможешь вести машину?

— Разумеется, смогу.

Вечно повторяющийся у них спор.

— Где ты собираешься быть сегодня?

Гарви не обратил внимания на тревогу, звучащую в голосе Лоретты.

— Я потратил чертовски много времени, пытаясь ответить на этот вопрос. Если честно, мне нужно быть во многих местах одновременно. Но черт побери, в ИРД будет дежурная бригада научных телепередач. Так, в Хаустоне тоже будут ребята что надо. Наверное, я начну с городского совета. Бентли Аллен и его люди едва ли слишком заняты городскими делами, коль скоро половина населения города удрала в горы.

— Но ведь тогда ты окажешься в низкой части города.

Теперь он расслышал, как тревожно звучит ее голос.

— Ну и что?

— Но что если произойдет столкновение? Ты будешь далеко от дома. Как ты сможешь вернуться?

— Лоретта, не будет никакого столкновения. Послушай…

— Ты заполнил плавательный бассейн свежей водой, накрыл его и не разрешил мне вчера купаться! — Она все повышала и повышала голос. — Ты закупил на две сотни долларов сушеного мяса, ты услал нашего мальчика в горы, ты забил весь гараж бутылками с дорогими напитками, а…

— Лоретта…

— А… а мы не сможем выпить все это, и никто не станет есть это мясо, если только не будет умирать с голоду! Значит, ты считаешь, что нам предстоит умирать с голоду! Считаешь?!

— Нет. Милая, многие сотни шансов против одного, что…

— Гарви, пожалуйста. Останься сегодня дома. Я никогда не беспокоилась, что ты все время пропадаешь где-то, что тебя все время нет дома. Я не сетовала, когда ты по собственной воле отправился во Вьетнам вторично. Я не спорила, когда ты уехал в Перу. Я не жаловалась, когда ты остался на Аляске на три лишних недели. Я никогда не заводила разговоров на тему, что надо помочь в воспитании твоего сына… а ему больно, что рядом с ним только я, что Ральф Гаррис постоянно видит своего отца, а он своего отца — нет. Я знаю, что твоя работа значит для тебя больше, чем я, но, Гарви, неужели я для тебя вообще ничего не значу?

— Разумеется, еще как значишь, — Гарви притянул ее к себе, обнял. — Господи, ну почему ты так решила? Работа значит для меня никак не больше, чем ты. Работа означает для меня просто возможность зарабатывать деньги. Но я не могу сказать этого. Понимаешь, не могу сказать, что я в силах обойтись без денег.

— Значит, ты останешься?

— Не могу. На самом деле не могу, Лоретта, у меня должны получиться эти фильмы. По-настоящему получиться. Может быть, я получу предложение от Эй-би-си. Им очень скоро понадобится новый редактор научно-популярных фильмов, а это значит, что я начну зашибать настоящие деньги. Потом, у меня появляется настоящий шанс написать книгу…

— Ты не спал всю ночь, Гарви, ты не в форме, тебе не следует никуда ехать. Я боюсь!

— О-хо-хо! — Гарви прижал ее к себе и крепко поцеловал. Это моя вина, сказал он себе. Как она могла не испугаться, видя мои приготовления? Но я не могу упустить день Молота… — Послушай. В городской совет я пошлю кого-нибудь другого.

— Отлично!

— Но я должен встретиться в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса с Чарли и Мануэлем.

— Но почему ты не можешь остаться здесь?

— Я должен хоть что-то делать, Лоретта. Есть мужская гордость, в конце концов. Как смогу я объяснить людям, что отсиживался дома в подвале, после того как говорил всем и каждому, что нет никакой опасности. Послушай, я проведу несколько интервью. Повстречаюсь с губернатором: он сейчас в городе, в лос-анджелесском «Кантри-клубе», изучает, как обстоят дела с благотворительностью. Я закончу с делами как раз к тому времени, когда комета начнет удаляться. И я буду все время не дальше чем в десяти-пятнадцати минутах езды до дома. Если что-нибудь случится, я мигом окажусь здесь.

— Хорошо. Но ты еще не завтракал. День сегодня будет холодный. Я наполню твой термос. И отнесу в вездеход пива.

Он быстро поел. Лоретта сидела и неотрывно смотрела на Гарви. Она не съела ни кусочка. Когда он шутил, она смеялась… И еще она сказала ему, чтобы он был осторожен, когда будет съезжать с холма.

Связь по-прежнему оставалась плохой. Большинство сообщений приходилось записывать на магнитоленту. Их непосредственные наблюдения приобрели еще большую важность, поскольку приборы оказались, в сущности, бесполезными: слишком много пылевых скоплений. Главный телескоп они всячески берегли: этот телескоп, когда наладится связь, может передавать изображения непосредственно в каналы цветного телевидения. Впрочем, видеоизображения они также записывали на ленту, чтобы позднее попытаться передать их на Землю.

— Мощность солнечного излучения упала приблизительно на двадцать пять процентов, — доложил Рик Деланти.

— Береги батареи, — приказал Бейкер.

— Ладно.

В космическом корабле становилось жарко, но приходилось беречь энергию: для записывающих приборов и прочего.

Леонилла Малик очень быстро тараторила что-то по-русски в микрофон. Яков возился с приемником, пытаясь получить ответ Байконура. У него ничего не выходило. Леонилла продолжала вести запись. Хватаясь за что попало, она перелетала мгновенно с места на место — то выглядывала в иллюминатор, то считывала показания приборов. Рик попытался понять, что она надиктовывает, но в ее речи было слишком много незнакомых слов. У нее приступ поэтического вдохновения, решил Рик. И она его изливает в стихах. А почему нет? Как еще можно описать свои чувства человеку, оказавшемуся внутри кометы?

Сейчас о направлении полета кометы Хамнера-Брауна они знали меньше, чем Хаустон. Согласно последнему принятому сообщению Хаустона, Земля и Молот разойдутся на расстоянии в тысячу километров. Рик, однако, в правильности этой оценки сомневался. Что, если этот расчет основывается на его визуальных наблюдениях? Если так, то это означает, что часть обломков-гор пройдет на значительном расстоянии от Земли. Но ведь скопление обломков твердой составляющей кометы огромно… Хотя — не настолько же огромно.

— Мы сейчас находимся глубоко внутри оболочки кометы, — сказала Леонилла. — Хотя это и не особенно заметно. Химическая активность давно прекратилась. Но мы видим: тень Земли, она похожа на длинный туннель, проходящий сквозь хвост кометы.

Рик разобрал последнюю фразу Леониллы. Хорошее сравнение, подумал он. Если удастся наладить хоть чуть связь с Землей, я передам им эти слова.

Работа продолжалась. Результаты пока приходилось записывать на магнитоленты. Рик как сумасшедший орудовал ручной кинокамерой, с молниеносной быстротой сменяя линзы и киноленты. Он питал надежду, что с автоматическими кинокамерами все в порядке, и занимался съемкой лишь нескольких определенных участков кометы. Снимал на самых различных скоростях, различными планами — вдруг пригодится.

Корабельные часы неумолимо оттикивали секунды.

Через длинный объектив, приставленный к иллюминатору, вид открывался потрясающий. Рик видел: с полдюжины глыб-гор, множество обломков меньшего размера и мириады крошечных блестящих точек. Окруженные светящейся дымкой, все эти осколки ядра плыли, перемешиваясь. Рик услышал за спиной голос Бейкера:

— Зрелище, будто успел увидеть нацеленный на тебя выстрел картечью.

— Хорошо сказано, — ответил Рик.

— М-да. Надеюсь, что хотя бы не слишком правильно сказано.

— Сигналы с радара больше не поступают, — сказал Петр Яков.

— Ладно. Оставьте его и ведите визуальное наблюдение, — сказал Бейкер. — Хаустон, Хаустон, вы получаете что-нибудь от нас по каналу телевидения?

— …да, «Молотлэб»… ИРД… Шарпс в восторге, дайте больше… повышенная мощность передачи…

— Я повышу мощность передачи, когда Молот окажется ближе, — сказал Бейкер. Он не знал, слышат ли его на Земле. — Нам приходится беречь батареи. — Он взглянул на часы. Через десять минут твердые составляющие ядра кометы максимально приблизятся к лаборатории. А через двадцать минут, вероятно, они уже начнут удаляться. Ну, через полчаса. Я увеличу мощность передатчика через пять минут. Повторяю: увеличу мощность — до полной — через пять минут.

Звон!

— Что там, мать его так? — крикнул Бейкер.

— Давление не изменилось, — сказал Яков. — Во всех трех кабинах давление прежнее.

— Ну и ладно, — невнятно пробормотал Рик. Космонавты перекрыли воздушный шлюз между «Аполлоном» и «Союзом» — оправданная мера предосторожности. Рик на всякий случай держал наготове противометеоритный пластырь. «Молотлэб» — мишень далеко не такая уж маленькая.

«А вот как инженеры определяют, какого размера должен быть противометеоритный пластырь?» — подумал Рик. Рассчитывают, какой максимальный размер дыры, которую еще имеет смысл заделывать? Ибо дыра, превышающая определенный размер, прикончит экипаж корабля в любом случае? А, дьявол со всем этим! Рик снова занялся фотографированием. Оптика показывала ему: словно галактика, состоящая из пенящегося льда, словно чудовищный, как в замедленной съемке, выстрел, взрыв — приближающийся на глазах, расширяющийся во все стороны. Выстрел был нацелен почти точно в «Молотлэб», он обволакивал лабораторию.

— Господи, Джонни, она приближается…

— Ладно. Петр, готовьтесь пустить в ход главный телескоп. Я сейчас выдам полную мощность. Начнем вести передачу… Хаустон, Хаустон, визуальные наблюдения показывают, что внешний край ядра заденет Землю. Определить размер обломков, которым предстоит столкнуться с Землей, не можем.

— Земля наверняка получит это сообщение, — сказала Леонилла Малик. — Петр, Москва тоже обязана получить эти сведения. — Она говорила настойчиво, в голосе ее звучал страх. — Вы обязаны это сделать.

— Что? — спросил Рик Деланти.

— Комета движется в восточном направлении, — сказала Леонилла. — В наибольшей степени ущерб будет нанесен Соединенным Штатам, но значительная часть обломков движется по направлению к Советскому Союзу. Очень велика вероятность, что вызванные их падением взрывы будут неверно истолкованы. Намеренно неверно истолкованы. Какой-нибудь фанатик…

— Зачем вы это говорите? — резко спросил Яков.

— Вы сами знаете, что все это правда, — закричала Леонилла. — Фанатики! Вроде тех психов, убивших моего отца! А великий Сталин оказался вовсе не бессмертным! Не притворяйтесь, будто верите, что эта порода сумасшедших уже вымерла!

— Чепуха, — фыркнул Яков. Но все же подплыл к передатчику, и Рику Деланти показалось, что голос Якова звучит весьма настойчиво.