Эпилог

Глубоко под землей, у сложенного руками наемного мастера камина сидели двое. Первая, закутанная в простыню стройная красавица с густыми золотистыми волосами, устроилась прямо у огня с крепким гребнем и сейчас с трудом расчесывала роскошную гриву. Вторая, больше похожая на девочку-подростка, с ногами залезла в массивное кожаное кресло и читала какую-то книгу. Темнота ей не мешала.

Развешанные по стенам ковры, местами потертые, прикрывали грубую кладку каменных стен и придавали уют небольшому жилищу. На полу валялась большая медвежья шкура, тускло мерцало развешанное оружие, свет огня отражался в начищенных до блеска подсвечниках. В комнате были две двери, правильнее сказать — два прохода, которые вели в отдельные помещения, тоже уставленные мебелью. Восставшие теперь не испытывали нужды в деньгах и обеспечили себе ровно столько комфорта, сколько смогли. Правда, спальня Хастина почти всегда пустовала: он проводил большую часть времени в замке, в покоях наставника. Благословленный Тайран оказался достаточно влиятелен, чтобы вывести талантливого ученика из-под власти пауков.

Служба безопасности опекала их плотно, но ее возможности оказались не безграничны. До Тарраша и его семейства она не добралась. Совсем скрыть родство кузнеца с одним из восставших не получилось, однако пауков удалось убедить, что Хастин не поддерживает контактов с бывшей семьей. Точно так же восставшие отстояли трактир, хотя Вареку пришлось принять на работу трех осведомителей и регулярно отчитываться перед безопасниками. Впрочем, Селеста искренне считала, что они легко отделались, — изначально Кардэ собирался назначить нового управляющего. Согласился он только в приступе хорошего настроения после первого задания, выполненного новыми подчиненными. Успешно выполненного.

Справедливости ради надо признать, что убивали они редко. Чаще похищали или подбрасывали документы, подслушивали тайные переговоры, иногда запугивали людей на допросах. Присутствие упыря развязывало языки быстрее, чем мастерство самого лютого палача. Отношения с коллегами складывались плохо: осведомленные об их сущности живые держались подальше от опасных хищных монстров. Только сильная личность способна игнорировать привитые с детства установки и запреты, подавлять инстинктивный животный страх, а в массе безопасники особыми душевными качествами не отличались. Они были умны, неплохо образованны и обучены, но не более. Самой неприятной стороной службы Селеста считала обязанность уничтожать, или, как теперь говорили, упокаивать, сумасшедших сородичей. Барон справедливо считал, что его подчиненным проще справиться с только что восставшими немертвыми, чем людям: ведь даже подготовленные группы бойцов подвергались при охоте на нежить серьезной опасности. В большей части случаев так оно и было, однако Селеста со страхом ожидала того момента, когда столкнется не с безумным кровопийцей, а с таким же, как она сама, желающим просто выжить бывшим человеком. Разрешит ли Кардэ пощадить такого, она не знала.

— Помнишь, ты намеревалась вернуться домой? — внезапно отложила гребень Медея. Следующей ночью она собиралась наведаться в гости к одному чиновнику, чем-то заинтересовавшему Кардэ, и потому стремилась выглядеть живым идеалом. Каким образом женщина получит нужную информацию, барона не волновало: ему требовался результат. Он даже закроет глаза, если восставшая слегка подкормится от любовника — лишь бы тот ничего не заметил. Медея давно утверждала, что кровь, приправленная страстью, обладает особой силой.

— Странно. Почему ты об этом заговорила?

— Просто подумала, что ты давно молчишь о своем прошлом.

— Может быть, потому, что желавший сбежать пришелец давно исчез, растворился, — пожала плечами Селеста. — Нет больше человека по имени Андрей, от него остались одни смутные воспоминания. Если серьезно, то я советовалась с магами из замка. Осторожно — слово там, вопрос тут. Они ничем не могут помочь: нет у них нужных знаний.

— Вот как? — Медея передвинулась поближе к подруге, осторожно спросила: — А если бы они знали способ? Ты ушла бы?

Обманчиво-хрупкая восставшая оторвалась от книги. Оглядела комнату. Прикрыв глаза, вспомнила ярость охоты и вкус крови на губах, иссушающий постоянный голод, грязь и вонь немытых тел, боль от прикосновения серебряного оружия и ужас в людских глазах. Ежеминутную борьбу с подступающим безумием, когда одна только воля заставляет видеть в живых не пищу, а разумных личностей. Дневки в канализациях, брезгливость офицеров-пауков, ненависть жертв. Перевела взгляд на сжавшуюся у ее ног Медею и твердо ответила:

— Нет!