* * *
— Тебя подвезти, парень? — осведомился водитель неспешного «лендровера» у прихрамывающего путника с военного образца потертым вещмешком.
— До города. — Клайд устало бросил свой груз на заднее сиденье и сам устроился рядом с шофером.
Дав наконец отдых ноге, изрядно пострадавшей при приземлении, он еще раз в уме помянул допотопный парашют и собственное раздолбайство — хотя в годы его службы в Легионе и пользовались куда более совершенными устройствами индивидуального приземления, справиться с особенностями доставшегося ему приспособления он был обязан. «Вышел из формы, с дурнями этими намаявшись», — заключил он, разглядывая унылый пейзаж, неторопливо ползущий за окном.
— Ну вот, уже Куни-Пойнт городом называть стали… — лениво прокомментировал его слова водитель.
Был он немногословен, небрит и одет в до дыр затертый войсковой комплект. Временами он делал глоток-другой из банки «Гиннесса». Автопилот машины был вдрызг разломан.
Клайд попытался припомнить, на каких именно чертовых куличках расположен этот самый Куни-Пойнт, но вскоре оставил это занятие. Лучше было заняться измышлением объяснений того, что ему в этой дыре, собственно говоря, нужно.
Кар крупно заложил в сторону.
— По грунтовке попилим, — лаконично сообщил водитель.
Извлек изо рта здоровый ком изжеванного чуингама и пристроил под панелью управления — в дополнение к уже накопившемуся там сталагмиту такого рода украшений. Закончив эту манипуляцию, он снова скосил взгляд на попутчика.
— По хайвею чуть не у каждого столба — контроль, — объяснил он суть своих навигационных действий. — Парашютиста какого-то ловят, дурни. Житья от них нет…
— Да, — согласился Клайд, — дурачья у нас хватает. И как их земля носит…
* * *
На Клайда Француз-Дидье посмотрел как на привидение. А «липу», которой Свободный Лесной Народ оснастил своего агента, и вовсе не оценил.
— Ты лучше посиди тихо, не дергайся, — посоветовал он, — а я тебе за пару-другую суток ксиву понадежнее достану. Где на дно залечь — сам знаешь, или…
— Не надо «или», — хмуро остановил его Клайд. Перспектива попасть в полную зависимость от Француза его вовсе не прельщала.
— Вот, — добавил он, — возьми аванс. Вторую половину получишь завтра, в обмен на порядочное удостоверение. Как видишь, плачу за скорость…
— Заметил, не дурак. — Француз похрустел кредитками. — Потребуются твои отпечатки и голограмма физиономии… Зайди в мастерскую Томаззо — ты знаешь где… Я созвонюсь с ним. Только этот парень берет наличными…
— Значит, заплачу наличными, — успокоил его Клайд.
— Вижу, ты бабками поразжиться успел, — констатировал Француз. — Дело протолкнул или спонсора нашел?..
— Об этом — потом. — Клайд поморщился — раньше Дидье не был так настырен: что-то сдвинулось тут в его отсутствие, что-то изменилось… — Ты лучше меня с Мергеном сведи. И с другими… моими. Как они там?
Француз подошел к столику работы времен заката Империи, налил себе и гостю по глотку абсента и задумчиво присел на край стола.
— Слушай, Дейл, — ответил он вопросом на вопрос. — Ты ненароком не думаешь тут разборку устраивать? До меня тут слухи доходили — ну, пока ты за покойника здесь проходил, — что тебя на каком-то деле сильно обштопали…
— Да нет. — Клайд пригубил противный напиток и криво усмехнулся. — С ребятами у меня счетов нет. А что — не так что-нибудь?
— Да все так. Только все они сейчас на дно залегли… Но для тебя постараюсь выковырнуть кого-нибудь… Не Мергена, так Глазастого… Не Глазастого, так Мириам. Только они знать должны — за каким ты их ищешь… Здесь после истории той, — Француз невинно поднял глаза к потолку, — с Камушком Чертовым, все очумелые ходят… Так что ты уж, будь добр, намекни…
Клайд секунд двадцать задумчиво рассматривал на просвет свою емкость с остатками выпивки, а затем, будто очнувшись, вскинул взгляд на собеседника:
— Намекаю: есть возможность закончить начатое. И заработать больше, чем думали. Надеюсь, Дидье, ты точно передашь кому-то из ребят мои слова?
— На память не жалуюсь, — несколько обиженно буркнул Француз. — И все-таки еще раз говорю: не дергайся сейчас. Все тут на рогах ходят. Говорят, ко всему еще Сапожник с Папой чего-то не поделили, и заварушка впереди — крупная. Крупнее не бывает. Поэтому…
— Я поостерегусь, — с кривой улыбкой заверил его Клайд. — Ты уж мои заботы в свою голову не бери… Тем более что и Папа Джанфранко, и Сапожник-Маноло мне как шли, так и ехали.
Он встал, подхватил дорожную сумку и чуть заметно поклонился:
— Ну, до завтра.
— До завтра, — ответил Француз и, сокрушенно покачивая головой, проводил Клайда до дверей своей «имитации мансарды».
Проследив из окна, куда направил свои стопы воскресший из мертвых Клайд — а направил он их в сторону ближайшей станции монорельса, — Француз-Дидье ухватил трубку блоха связи и набрал условленный номер. С того конца линии ему ответил очертеневший от бесплодного ожидания Трюкач. Выслушав взволнованный монолог Француза, он пообещал «доложить наверх» и вырубил связь.
Француз набрал второй номер.
Мерген выслушал его и, помолчав минуту-другую, предложил через час собраться в ресторанчике у Влада — обмозговать ситуацию.
Только после этого Француз, выполняя свое обещание Клайду, набрал номер мастерской Томаззо.
* * *
На монорельсе Клайд никуда отправляться не собирался и до станции добираться не стал. Обогнув квартал по периметру, он пристроился в заранее намеченном для этой цели неприметном кафе, из которого по диагонали неплохо просматривался выход из обиталища Француза-Дидье. Минут пять-шесть у него ушло на то, чтобы в туалете привести в действие свой камуфляж: белокурый парик, пышные усы — в тон шевелюре, только чуть потемнее — и старинной работы, в половину лица кристально прозрачные — светозащитные только привлекли бы внимание — очки. Сменил Клайд и пиджак. Франтоватая личность, усевшаяся за столик у витрины, не более напоминала Клайда Ван-Дейла, чем любую другую особь мужского пола чуть выше среднего роста.
Терпеливый сервисный робот принес ему уже полдюжины разовых стаканчиков «мокко», а поднос с дармовыми сухариками, украшавший его столик, опустел наполовину, когда Француз появился в его поле зрения. Быстро сунув кредитную карточку в щель терминала оплаты, Клайд последовал за торопливо поспешающим неведомо куда Дидье. Порядком мешала благоприобретенная при давешнем приземлении хромота, но анестезирующая инъекция помогала более или менее справиться с этой напастью. Чтобы не привлекать к себе внимания, он даже пару раз обогнал Француза — благо по маршруту следования хватало зеркальных витрин — и даже позволил себе на десяток секунд вообще потерять его из виду. Француз, слава богу, не собирался ни ловить такси, ни садиться на какой-либо из видов муниципального транспорта. Особой осторожности он тоже не проявлял, хотя чисто машинально и проделал пару маневров — довольно детских на взгляд Клайда, — чтобы оторваться от гипотетического «хвоста». Закончил он свой маршрут в небольшом тихом ресторанчике с вывеской: «У Усатого Влада. Старинная балканская кухня. Карпатская кухня прошлых времен. Принимаются заказы на доставку на дом». Далее шел номер телефона, по которому упомянутый заказ можно было сделать. Одним словом — милый двадцатый век… Впрочем, заведение, кажется, не бедствовало: за то время, пока Клайд присматривал за входом в ресторанчик, не менее полудюжины коробок с заказами было развезено недалеко, видать, обитающим заказчикам двумя наряженными под гуцулов светловолосыми, с высокими скулами мальчишками-рассыльными на велосипедах — наверное, младшими отпрысками того самого Влада.
Пунктом наблюдения Клайд избрал сначала табачную лавку, где долго изучал расположенный у витрины стенд с образцами курительных трубок, а когда это стало действовать на нервы ожидавшему его решения хозяину, коршуном нахохлившемуся за стойкой, купил дешевенькую «носогрейку» из корявого корня какого-то здешнего деревца и переместился в единственное подходящее для дальнейшего наблюдения за заведением Влада место — турецкую кофейню по соседству.
Он уже начал подумывать о том, не суждено ли ему сегодня загнуться от острого отравления кофеином, когда наконец увидел спешащего к объекту его наблюдения Н'Бонго. Почти сразу вслед за ним в поле зрения появились Мерген и Мириам.
Клайд подождал, пока его команда войдет в ресторанчик, рассчитался за с натугой выпитый кофе и проследовал в уютный полумрак владений Усатого Влада.
Он остался неузнанным — профессиональная привычка менять походку и осанку значила все-таки очень много: на него даже не обернулись. Жестом заказав бармену «двойное красное» — благо язык жестов интернационален за стойками всех питейных заведений Обитаемого Космоса, он прошел в туалет, где успешно проделал обратную метаморфозу, снова обретя привычные черты старины Клайда Ван-Дейла, по которым уже успел соскучиться.
* * *
Журчащий сигнал блока связи застал Шишела за рулем прокатного «плимута», на котором он направлялся на высочайший конфиданс к генерал-академику. Выслушав довольно бестолковый доклад Трюкача, он коротко распорядился «присмотреть за ребятами» и минуты четыре размышлял, сосредоточенно разглядывая чертову стекляшку, украшающую безымянный палец его левой руки. Прошедшая ночь выдалась отменно кошмарной. После благополучной доставки Энни к «Юнайтед медиа», где ее с рук на руки приняла неполная дюжина порядком перепуганных коллег, он по залитым хлещущей с неба водой улицам не без труда добрался до своего убежища и забылся зыбким, прерывистым сном. И во сне этом, как и все последние ночи подряд, НЕНАЗЫВАЕМЫЙ шел за ним по узким, залитым мерцающим янтарным светом проходам какого-то дикого лабиринта и все объяснял, объяснял, втолковывал ему что-то… И словно нарастающий набатный гул заполняло его душу ощущение близящейся беды, которую надо было предотвратить — во что бы то ни стало предотвратить.
А напоследок НЕНАЗЫВАЕМЫЙ сунул ему в руку что-то гладкое и теплое, греющее изнутри. И с этим «что-то», зажатым в кулаке, Шишел и вынырнул из кошмара. Снова — которое уже утро — в холодном, ядовитом поту. Сел на кровати и поднес судорожно сжатый кулак к глазам. Раскрыл его. На ладони лежал ОТТУДА, из сна прихваченный предмет — янтарный медальон с вырезанным на нем непонятным знаком. И был этот медальон мокр от крови. Шишел остервенело метнул ЭТО в угол и пошел отмываться от ночного морока ледяной водой. Потом, уже проглотив чашку густо заваренного чая, он обыскал всю комнату и так и не нашел поганой вещицы. То ли сгинула она, то ли с самого начала была просто очень стойкой иллюзией, глюком, Шаленый так и не понял, но воспринял все это как некое предупреждение. Знамение опасности.
Поэтому он и принял меры предосторожности, идя на встречу с генерал-академиком. Не воспользовался своей машиной, а взял прокатную. К месту встречи — гостинице «Гэлакси Империал» — подъехал на часок пораньше и, неприменно приткнувшись среди припаркованных поблизости каров, стал вести наблюдение.
Спустя несколько минут стал подавать признаки жизни его блок связи. Шишел поднес трубку к уху и услышал голос Уолта.
— Ты неудачно стал, — сообщил тот со своего наблюдательного пункта в «Бинем билдинге» — точно напротив «Гэлакси»… — Легко смотришься из гостиницы. К «нашему» номеру подходили двое. Один заходил внутрь. Видимо, оставил «жучка». Профессор прибыл загодя — на своем «паккарде». Оставил машину в переулке за памятником Рабиновичу. Кстати, без охраны. Прошел к фургончику с эмблемой «Тошибы» — там у них что-то вроде штаба. Поговорил там с четырьмя типами. Двое с какой-то аппаратурой пошли сюда, ко мне, в «Бинем билдинг»… Гос-с-споди, да это же у них «винты» с оптическими прицелами…
* * *
Подождав в снятом для переговоров номере-офисе без малого час и так и не дождавшись ни появления Шишела, ни вообще ничего хорошего, Рональд Мак-Аллистер пожал плечами, дал «отбой» своей команде и, не торопясь, пошел к своему кару. Когда он пристегнул ремень и сунул ключ в замок запуска движка, в затылок ему уперся ствол.
— Здравствуй, друг сердешный, — тяжело глядя на профессора, сказал Шишел. — Вот и встретились наконец.
— Наконец, — согласился Мак-Аллистер. — Вам не кажется, что нам будет удобнее поговорить, если вы уберете с глаз эту штуку? — Он кивнул на никелированный кольт. — И вообще, мы договаривались встретиться на несколько иных условиях…
— А ты не смущайся, — успокоил его Шаленый. — Сиди себе как нет его — и все тут. Хошь — отвернись. Главное — не дергайся. Тогда и поговорим по-хорошему… Насчет снайперов в окошке напротив мы тоже не договаривались…
— Они были вооружены только парализующими зарядами, — возразил профессор.
— И насчет «жучков» — тоже не договаривались… — продолжал гнуть свою линию Шишел. — Трогай машинку — тут невдалеке и поговорим без свидетелей…
После того как Лысый Крокодил послушно припарковал свой «паккард» на пустыре за громадой Южного парка, Шишел решительно забрал у него ключ запуска и пересел на переднее сиденье. После чего стал сверлить собеседника тяжелым взглядом.
Профессор пожал плечами и предложил перейти наконец к делу.
— А дело у меня вот какое. — Шаленый развернул перед профессорским носом свою — с саперную лопату — ладонь. Камень злобно сверкнул, словно подмигивая генерал-академику.
И для Рональда Мак-Аллистера перестал существовать весь остальной окружающий мир вместе с треклятым Кольтом и с самим, собственно, Шишелом-Мышелом.
Тот, однако, внимательно наблюдала реакцией собеседника и в нужный момент, со словами «эт-ты поаккуратнее…», отвел руку в сторону и слегка ткнул профессора стволом под ребра.
— Ну что? — спросил он. — То оно или не то?
Рональд Мак-Атлистер вернулся в земной мир и слегка пожал плечами.
— Я возьму прибор…
— Не бери прибора, — посоветовал ему Шишел. — И резких движений не делай. А то будешь лежать как огурчик нежинский. Я тебе и без прибора скажу — самое оно то! Столько с ним тоски натерпелся, и чтоб не то — шутишь… И еще скажу — если мы сейчас обо всем без дури договоримся — каждый свой интерес на все сто справит… Мне этот камушек, как сто лет на торчке сидеть, не нужен. А тебе — нужен. По всему видно — нужен! Ну так как нам не разойтись по-хорошему?
— По-хорошему… — Профессор наклонил голову набок. — Если это действительно Скрижаль Дурной Вести, а не квалифицированная подделка, то, чтобы избавиться от нее вам придется выполнить некие условия… И не знаю, будет ли это называться «по-хорошему»…
— Ты не сомневайся — условие хошь какое выполню, — торопливо заверил профессора Шишел. — Ты хоть мне растолкуй — хрена эта чертовина мне покоя не дает, хрена мучает так, что аж глаза на лоб лезут?!
— Не торопитесь соглашаться насчет условий… — Профессор облизнул пересохшие губы. — Все предыдущие случаи такого рода были весьма… трагичны. Условие освобождения, как правило, бывает страшным… Вы говорите, он мучает вас? Вы что — испытываете боли?
— Кабы боли были — к врачу бы пошел… Тут — не боль, а одурь ужасная. И страх — страх такой, что тоска берет смертная… Голова эта, мертвая, отрезанная… И глюки… От такого и ангел со страху усерется, а не то что наш брат медвежатник…
— Вы — охотник на медведей? — не разобравшись, спросил профессор, не сведущий в древнекриминальной терминологии.
— Ага. Точно — на медведей. — Шишел даже чуть развеселился. — Которые о четырех лапах и с замком в пупке… И это… Одним словом, Черт ко мне приходит…
— Черт? — с интересом спросил профессор.
— Ну, Дьявол, Сатана… Или не знаю кто уж… — Шишел сделал неопределенный жест. — И все чего-то просит… А чего, не говорит. Мол, сам догадайся. Я уж и голову всю свернул, а так до конца и не понял…
— Не волнуйтесь… — вяло улыбнулся Лысый Крокодил. — Это — не Дьявол…
— И то слава богу. А то ж ведь такого мне понаплела девка эта черномазая… — Шишел тыльной стороной ладони утер бисеринки пота, выступившие на лбу.
— Вы, вообще, имеете дело не с нечистой силой, — пояснил генерал-академик. — Вы имеете дело с самим собой…
— Слушай, друг — ты прям как тот заговорил… — Шаленый скривился как от хины. — Как черт этот — мол, сам себя пойми и потом поди туда, сам пойми куда, и принеси того, хрен знает чего…
— У Камня нет никакого другого инструмента для активного воздействия на Вселенную, кроме Избранника. Вы думаете, что снять Кольцо с пальца вам мешает нечистая сила? Вовсе нет: вы сами не можете заставить себя сделать это. И никому другому не позволите это совершить. Физически Камень не препятствует тому, чтобы Кольцо было снято. Препятствие — в вашей психике, измененной контактом с Камнем. Точно так же Камень не знает заранее, какое именно воздействие должны вы оказать на окружающее, чтобы изменить информационный баланс мира в нужном направлении. Вы сами или с помощью других людей должны определить это. К счастью, вы не первый, кому приходится решать такие головоломки…
— Ты мне давай говори, что-от-меня-надобно… — попросил Шишел, стараясь говорить с высокоученым мужем, как с больным, — максимально доходчиво. — Делать-то чего? Условие свое давай…
— Начнем с того, что чисто теоретически условия этого я не могу знать… Его должен осознать тот, кто надел Перстень…
Кольт уперся в пупок профессору, а сам он, сграбастанный за грудки левой рукой Шишела, повис в нескольких сантиметрах от сиденья.
— Так какого же?! Вы что — сговорились?
— Я могу только помочь понять, что же вам надо предпринять, чтобы мы с вами могли разойтись… — довольно спокойно пояснил профессор — Кстати, бога ради, уберите вашу «пушку». Камень достаточно хорошо защищает вас… Первое, что вы должны знать о нем, — это то, что эта штука направленно оценивает и, может быть, даже изменяет вероятность…
— Какую такую вероятность? — настороженно спросил Шаленый, опуская профессора на место и благоразумно возвращая кольт в наплечную кобуру.
— Вероятность того или иного исхода случайных процессов… Ну а это означает — практически всех. В этом, собственно, и состоит способ его действия… Этот Камень вовсе не камень… Это имеющий вид кристалла пункт взаимодействия вероятностных и информационных процессов Вселенной.
— Темно говоришь… Я-то тут при чем?
— Вы просто оказались самым удобным для взаимодействия с Камнем субъектом. Он умеет выбирать, — профессор криво улыбнулся. — Раз Камень выбрал вас — можете заключать пари на то, что с вами ничего не случится.
— А за хреном тогда было в окна снайперов ставить? — раздраженно осведомился Шаленый.
— Примите во внимание то, что они могли всего-навсего парализовать вас, но никак не убить. И потом — вы же сами видите, что из этого ничего не вышло…
— Ладно, — отрубил Шишел. — Мои условия: ты мне говоришь, как головоломку эту распутать и как правильный Камень от фальшивого отличить. Я — дело делаю… Предназначенье исполняю и Камушек Чертов тебе с рук на руки передаю… В обмен на чистую ксиву и билет до Метрополии, «люксом». На том друг о друге забываем.
— Условия не столь уж глупые. — Лысый Крокодил задумчиво пошевелил челюстями. — Камень идентифицируется очень просто. Он видоизменяет падающее на него излучение. Есть и приборы, которые эти изменения регистрируют… Они изготовлены в моей лаборатории. Кстати, за последние сутки у меня их запросили сразу несколько разных… э-э… лиц. Вы не знаете с чего бы это?
Шишел оставил сей вопрос без ответа.
— Значит, если этот Камушек вставить в прибор ваш… — начал он скорее утвердительно, нежели вопросительно.
— Вставлять не надо, — снисходительно усмехнулся Мак-Аллистер. — Приборы изготовляли не для опознания подделок, а для поисков Камня. Они регистрируют его присутствие на расстоянии до восьмидесяти примерно метров…
— Так… — подумав, сказал Шишел. — Значит, если стоите вы этак вот с прибором вашим, а где-то неподалеку Камушек валяется, так прибор и засигналит?
— Вы правильно уловили мысль, — подтвердил профессор.
И глаза их встретились.
— Ладно. Я чувствую, нам с вами придется еще поговорить на эту тему… А теперь — основное. Только что я сказал, что чисто теоретически не могу знать, чего от вас хочет Камень. Но практически я это знаю. Пришлось поговорить с людьми, которые вплотную занимались этой проблемой.
— Ну так и выкладывай наконец, — с трудом сдерживая накопившееся зло, потребовал Шишел.
— По сравнению с тем, что было предназначено предыдущим Избранникам, от вас потребуется до смешного мало, — тихо сказал профессор. — Вам придется всего-навсего убить человека.
Несколько секунд Шаленый переваривал эту мысль. Потом открыл рот и снова его закрыл.
— Не подумайте, что вам придется прикончить невинного агнца, — усмехнулся Мак-Аллистер. — Этот человек опаснее ста тысяч бомб. Вот что: для того чтобы понять ваше Предназначение, вам придется понять многое из истории Камня. Мне придется говорить достаточно долго.
— Валяйте, док, — глухо пробормотал Шаленый.
— Точное происхождение Дьяволова Камня неизвестно. Видимо, такие образования — это некий… м-м… побочный продукт, возникший при первичном Большом взрыве при рождении нашей Вселенной… Если, конечно, не считать саму Вселенную, — профессор усмехнулся, — побочным продуктом процесса образования множества таких вот камней. Существует гипотеза — достаточно безумная для того, чтобы оказаться верной, согласно которой в структуре Мироздания существует некий предохранительный механизм, не позволяющий этому самому Мирозданию обратить себя в ничто. И что в основе действия такого механизма лежит оценка информационного Тезауруса Вселенной.
— Тезауруса, значит, — без всякого выражения повторил Шишел. — Информационного…
— Ну, богатства… Суммы всей информации. Ее значимости. — Профессор зло сверкнул выкаченными глазами на бестолкового собеседника. — Дело в том, что если что и разрушит Мироздание, так это — информация. Информация, воплощенная в деятельности разумных существ… И функция Камня, точнее, бесконечного множества таких камней состоит в том, чтобы не допустить самой возможности возникновения такой опасной для существования Мира информации. Вероятно, миллионы лет Камень бездействовал, ничем не отличаясь от бесконечного множества твердых тел, усыпавших поверхность этой планеты. А может, бродил в небесах в составе метеоритных потоков. Не знаю.
Не знаю также того, были ли Предтечи первыми разумными существами, в руки которых — я выражаюсь фигурально — попал Дьяволов Камень. Но они оценили его по достоинству. Они знали о Камне много, много больше, чем знаем мы. Они создали несколько систем, посредством которых можно стало обмениваться информацией с Камнем. То, что мы называем Кольцом, Перстнем, в который вправлен Камень, — не что иное, как некий… м-м… интерфейс, посредством которого нервная система Предтеч — если у них была нервная система — взаимодействовала со структурой Камня, передавала его команды исполнителям. Избранникам. Каким-то необъяснимым пока образом судьба и активность Камня связаны с таинственным сооружением, получившим название Янтарного Храма. До последнего времени считалось, что Янтарный Храм — это некое культовое сооружение, созданное Предтечами. Точнее, сооружение, сочетавшее функции храма и, скажем, научно-исследовательского центра. Теперь многие думают иначе. Есть мнение, что Храм и Камень — это некая взаимно сопряженная пара явлений, порожденная Большим взрывом. Впрочем, я увлекся…
Цивилизация Предтеч на этой планете сгинула. И есть мнение, что именно Дьяволов Камень погубил ее. Погубил, так как в своих изысканиях они слишком приблизились к некоему Запретному Знанию. До сих пор не установлено, чем был их конец — термоядерной катастрофой, экологическим кризисом, Исходом в Космос или чем-то, чему мы еще не знаем имени. Так или иначе, а людям, пришедшим на Планету тысячелетия спустя, достались лишь горы занесенного песками страннейшего металлолома, Янтарный Храм, а в нем — Дьяволов Камень.
Все это, естественно, засекретили. Империя любила плодить секреты… Секретишки. Тайны. Так что остается только догадываться, что за исследования проводились в Янтарном Храме в те времена и кто проводил их. Есть сведения о том, что эти эксперименты повлекли за собой довольно большие человеческие жертвы. Только потом это стали как-то связывать с активностью Камня. Так или иначе, в самом начале Смутных времен Храм хотели взорвать, но вместо того, чтобы разлететься в клочья, Храм проявил необычные свойства — способность непредсказуемо перемещаться в пространстве, как бы совершать «прыжки», как межзвездный корабль, только в микромасштабе… И осталась секта упрямцев, решивших во что бы то ни стало довести Дело Янтарного Храма до его логического конца. Открыть некую великую Истину… Как стало ясно позже, Истина эта совпадает с тем Запретным Знанием, которое и не должен впустить в мир Дьяволов Камень.
А у Камня судьба сложилась иначе. Трудно сказать, кто были первыми его Избранниками… Сами понимаете. — Тут генерал-академик запнулся. — Действительно — уж вы-то понимаете… Интерфейс Камня был рассчитан на взаимодействие вовсе не с человеческим мозгом… Поэтому все его импульсы, команды, советы воспринимались Избранниками в чудовищно искаженной форме. Калечили их мировосприятие. Все это породило здешнюю планетарную ветвь Черной Веры. На протяжении всего Смутного времени это была довольно влиятельная сила в Малой Колонии, особенно после того, как ее легализовали с подачи аббата Ди Маури. Еще несколько десятилетий изоляции, и мы здесь превратились бы в теократическое государство. С сатанизмом в качестве государственной религии. И не только с Запретными Знаниями — с наукой вообще было бы покончено навеки. Но эпоха изоляции кончилась, Ложное Учение стали искоренять огнем и мечом, а культ Янтарного Храма получил официальный статус, как и несколько десятков других безвредных вероучений. Некоторое время длился относительно спокойный период, сменившийся позабытыми временами — эпохой бесконечных гражданских войн, вконец разоривших Малую Колонию. К этому времени, видно, труды адептов Храма снова подвели их к запретной черте — и Камень невесть откуда снова явился в мир. Кольценосцем стал на этот раз адмирал Отто Шайн. Надо ему отдать должное, он железной рукой покончил с гражданской войной, восстановил экономику… Под его руководством Малая Колония вошла достойным членом в Федерацию Тридцати Трех Миров… Но он же прославился и неслыханными, совершенно необоснованными репрессиями. Пострадали все сословия, но больше всех те, кто проходит по графе «научно-техническая интеллигенция». На какое-то время положение академической науки здесь было практически хуже, чем в период засилья Черной Церкви. Шайну почти удалось объявить вне закона культ Янтарного Храма, но тут Камень отпустил его. Видно, он выполнил предназначенное до конца: искоренил всех, кто приблизился к роковому Запретному Знанию.
— Говорят, что адмирала сам Дьявол забрал… — припомнил Шаленый.
— Чушь, — взмахнул руками профессор. — Его похитили люди Храма. Это-то я знаю достоверно. Рассчитывали заполучить вместе с ним Камень и замуровать проклятую реликвию в скале, чтобы она больше не явилась в мир. Они не учли одного: избавившись от гнета Камня, адмирал Шайн тайно пожертвовал его казне Президента, а себе сохранил лишь его искусную имитацию. Не знаю, как уж там они разбирались со всем этим. У меня лично есть основания полагать, что адмирал окончил свои дни много позже, в одном из монастырей Пестрой Веры. Из казны Камень пропал, естественно, в период Торжества Демократии, как и многие другие ценности. И мы с трудом нащупали его в коллекции господина Апостопулоса. Дальнейшее вам известно лучше, чем мне.
С минуту профессор молчал, собираясь с мыслями. Затем продолжил:
— Это его, — он кивнул на Перстень, — появление здесь и сейчас тоже явно не случайно. Дело в том, что Дело Янтарного Храма, как никогда раньше, близко к завершению. Нашелся некий… э-э… гений, воспитанник адептов Янтарного Храма, который в настоящее время завершает свою работу, результатом которого станет Запретное Знание. Ну а когда Запретное Знание станет достоянием людей, недолго останется и до Конца Света.
— Он что, спятил — этот ваш гений? Или ему не хватает приключений на его задницу? Или… — Шаленый аж воздух ртом ловить начал от злого удивления.
— Он просто очень любопытный человек. Он молится Истине. Только и всего… — Профессор пожал плечами.
— И вы этого идиота вычислили? — Шишел уставился на Мак-Аллистера как на святую икону.
— Да. И очень скоро познакомлю вас с ним…
— Так какого ж черта… Чего ради вы сваливаете мокрое дело на меня? Сами и мочите чудака этого… Я-то вам зачем?..
— Вы сделаете свое дело и убудете в Метрополию. И дальше… А вашему покорному слуге еще долго, смею надеяться, жить здесь, в Малой Колонии. И разбираться со жрецами Янтарного Храма. В моих интересах представить дело так, как если бы я пытался укрыть и спасти их подопечного… Но потерпел в том неудачу…
Видимо, только Православный Бог Шишел а уберег его от греха и не дозволил ему свернуть шею высокоученому собеседнику. По крайней мере, секунд сорок он боролся с сильнейшим искушением сделать это.
— Ну а что, — спросил он наконец, — запретить ему, дурню этому, его работу нельзя? Посадить его, заточить или, ну, там…
— Только смерть остановит его, — решительно отрезал Мак-Аллистер.
Последовала еще одна долгая пауза.
— Ладно, — сказал Шишел. — Давай разбираться. Шаг за шагом.
* * *
Под вечер по дороге к своему временному дому Шаленый остановился около неприметной часовенки у обочины. Вылез из своего «горби», зашел в незапертую дверь и минуту-другую адаптировался к сумраку. С Пестрой Верой всегда так — вроде и часовня заброшена, и запустение кругом, а все равно с полдюжины свечек теплится перед несколькими игрушками-алтарями, которыми в беспорядке загромождены каменные ниши-полки. В этом неровном свете Шаленый отыскал нужный ему алтарь и зажег купленную по дороге жертвенную свечку в честь Ранад-Тартара — Безумного Бога Истины.
* * *
— Положение далеко не так просто, как кажется, — Француз-Дидье обвел глазами собравшуюся у Влада компанию.
Кроме их четверки в полутемном уютном зале обедали или ждали заказанного еще не больше полудюжины человек. Ничьего внимания четверо собеседников, оккупировавшие столик в углу, не привлекали. Разве что сам Усатый Влад озаботился подойти и принять заказ у такой относительно многочисленной компании клиентов.
— Ваш фирменный гуляш, мсье Цепеш, и острый салат, — распорядился Француз, демонстрируя свое знакомство и с кухней, и с фамилией Влада. — И пару бутылок белого.
— Кофе?
Дидье задумчиво кивнул и проводил хозяина преисполненным благодати взглядом.
— Не стоит привлекать внимание излишне скромным заказом, — пояснил он. — И слишком дорогим — тоже. Гуляш и белое вино — в самый раз.
— Вы так конспирируетесь, словно мы уже под колпаком у полиции, — заметил Мерген.
— Если бы дело шло о полиции, я бы лишь возблагодарил Господа за доброту его, — хмуро пояснил ситуацию Француз. — Вся беда в том, что в дело вошел наш общий знакомый, и все мы знаем, что он от своего не отступится.
— Это точно, — подтвердил Глазастый. — Раз уж он с того света вернулся..
— Вы уверены, что он снова хочет заполучить Камень? — с надеждой в голосе поинтересовалась Мириам.
— Он достаточно ясно выразился: «Есть возможность закончить начатое». Того, что я в курсе дела, он, понятно, не знал.
— Я с Дейлом на контры не пойду, — решительно отрубил Мерген. — Мое мнение — надо взять его в долю.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Глазастый. Мириам задумчиво посмотрела на него.
— Надо еще понять… — осторожно подбирая слова, сказала она. — Надо разобраться… Какой он теперь? Ведь мы совершенно ничего не знаем, что с ним было там — на Северном бугре…
— Понимаете, ребята, — уверенно поддержал ее Француз. — Парень вернулся не сам по себе. Его сюда ВЕРНУЛИ. На каких-то определенных условиях. Мы должны каким-то способом узнать — на каких.
— Проще всего — спросить у него самого, — резонно заметил Мерген.
— Я тоже так думаю, — поддержал его Клайд, подходя к столу.
— Официант! — невозмутимо распорядился Француз. — Еще один прибор, пожалуйста.
Глава 12
БОГ ДРАКИ
— Черт возьми! — Мастер-Канова раздраженно обернулся к бесшумно возникшему за его спиной Шишелу. — Я ведь предупреждал, что вы не должны появляться ни в моем кабинете, ни тем более в моих мастерских… Да, товар готов, но я лично доставлю его вам…
— И лично доложишь господину Советнику?
Артист из Алессандро Кановы был никакой, что сильно облегчило Шишелу его задачу. Хотя, конечно, Мастер и попытался прикинуться шлангом, как квалифицировал такого рода поведение Шаленый.
— Какого Советника вы имеете в виду? — чуть дрогнувшим голосом спросил он.
— Да того самого, — ласково пояснил Шишел, — что при Свободном Лесном Народе за безопасность отвечает… Или не знаешь такого?
— Почему это я должен знать этого… э-э… господина? — еще более нетвердым голосом спросил Мастер.
— Ты мне лучше скажи, — все так же ласково продолжил Шаленый, — почему господин этот знает про наши с тобой дела все, что о них знать стоит? И про то, что вообще имитации изготовлены, и сколько их — доподлинно знает… Откуда? Не от меня, точно. Значит, от тебя, Мастер.
— Не понимаю, с чего вы вдруг… — продолжал сопротивляться Какова.
— Да с того, что поговорили мы с господином Советником душевно. Не договорили кое-чего, правда, ну да это утрясется… Так что, и дальше втемную играть будем?
Мастер вздохнул и присел на край своего рабочего стола.
— Не ожидал, что дядюшка Георгиу так вот запросто сдаст вам меня… — с досадой сказал он. — Но, в конце концов, одним покупателем на ваш товар больше стало… Да и знакомство с Советником обедню вам не испортило, думаю.
— Даже, прямо скажу, на пользу делу пошло… — тоже не без досады признал Шишел. — Только вот не люблю я, когда за спиной у меня шахер и махер происходит… Так что применяю к тебе, Мастер, штрафные санкции: не седьмую, а восьмую часть дохода получишь. И считай еще, что пронесло… Товар забираю сейчас.
С минуту они помолчали, а потом Шишел уже чуть по-другому, осторожно наклонив голову набок, осведомился:
— И давно ты на Лесной Народ корячишься? И с того что имеешь-то?
Мастер пожал плечами:
— Каждый второй из нашего цеха с этими вещами связан… Тамошняя знать — я имею в виду туземцев — любит вкладывать деньги в драгоценности. Кто побогаче, и не движимостью здесь обзаводится. У того же Советника Георгиу в Малой Колонии — несколько вполне приличных имений… С другой стороны, из джунглей идет весьма интересный товар… Вот все тот же Симметричный Набор откуда, по-вашему, взялся?..
Шишел подумал десяток-другой секунд и спросил Мастера:
— Выход на Советника у тебя есть?
Мастер-Канова не стал отпираться.
* * *
Все пятеро, надолго засевшие за угловым столиком заведения Влада, были напряжены и сосредоточены. Француз-Дидье был среди них единственным, кто обратил внимание на поданную, согласно сделанному заказу, снедь. Покуда остальные четверо собеседников, вяло ковыряя вилками в тарелках, обменивались неопределенно-туманными фразами, Дидье быстро покончил с заказанным провиантом, утер остатки соуса кусочком круассана и, проглотив свой кофе, вслух предположил, что господам партнерам будет сподручнее договориться о своих делах без его, Француза-Дидье, присутствия. Возражений не последовало, и Дидье резво удалился, и впрямь серьезно облегчив ход происходящего разговора.
— Мы понимаем, что тебе, Клайд, нелегко пришлось там — на Северном бугре, — признал Мерген, — но и у нас здесь еще тот цирк приключился. И то, что ты тут намекаешь на то, что можешь вычислить того типа, что завладел Камнем, сейчас того значения, которое ты этому придаешь, не имеет… Дело в том, что мы этого типа сами вычислили…
— Точнее — он нас, — поставила свою точку над «i» Мириам.
— Это резко меняет все дело… — задумчиво протянул Клайд. — Выходит, я уже — вне игры?
Он внимательно поглядел в зрачки собеседников: сначала — Н'Бонго, потом — Мириам, потом — Мергену. Прием подействовал.
— Нам очень не хотелось бы, чтобы ты это так понял… — отвел глаза Мерген. — На данный момент все складывается так, что мы с этим малым играем в одной команде, и… и назад нам дороги, как говорится, нет…
— Это очень сложный тип, — вошел в разговор Н'Бонго. — И игра, которую он затеял, — тоже очень сложная. Но… Но мы, ей-богу, не хотели бы…
— Короче — было бы очень желательно, чтобы ты нашел общий язык с тем человеком… — закончил его мысль Мерген. — Хотя бы уже потому, что, судя по твоим намекам, ты здесь представляешь солидного покупателя.
— Мой покупатель, — криво улыбнулся Клайд, — пожалуй, всех остальных перевесит. Так что у нас будет о чем поговорить.
Он сложил нож и вилку на керамическую тарелку с нетронутым почти фирменным гуляшом Усатого Влада и, интонацией голоса показывая, что разговор окончен, спросил:
— Итак, когда и где?
В воздухе повис тонкий серебряный звук — засигналил амулет на груди у Клайда.
* * *
Поверенный господина Апостопулоса Сантамария Кастельмажоре деликатно кашлянул, оторвал шефа от созерцания сменяющих друг друга на дисплее биржевых сводок. Тот воззрился на своего верноподданного с некоторым недоумением во взоре. Редко кто решался тревожить Картавого Спиро в столь поздний час.
— Наш клиент, — начал Сантамария, умудрившись одним только выражением лица уточнить, о каком именно клиенте идет речь, — только что уведомил меня, что все необходимое и достаточное им сделано. Он назначил время и место.
Несколько секунд Картавый Спиро смотрел на своего поверенного с таким видом, что можно было подумать, что тот не принес первостатейной важности новость, а просто позволил себе испортить воздух в помещении офиса. Потом господин Апостопулос поднял левую бровь, означив тем самым повеление продолжать доклад.
— Завтра, в пятнадцать пятьдесят, в подземном гараже Пугачевского центра. У лифтов, — закончил свое сообщение Сантамария.
Господин Апостопулос на как будто не очень долгое время впал в состояние, напоминающее каталепсию. Потом откашлялся и недоуменно произнес:
— Получается, что то, на что у Шайна и Ди Маури ушли годы и годы, наш клиент провернул меньше чем за неделю… Вы верите этому, Сантамария?
— С трудом, — констатировал адвокат.
— Вы получили прибор от милейшего профессора Мак-Аллистера? — осведомился Картавый Спиро после некоторого тягостного молчания. — Профессор проконсультировал вас, как пользоваться этой штукой?
— Да, шеф, — заверил его Сантамария.
— Будьте осторожны. — Спиро со значением откашлялся. — В городе происходит какая-то буза. На Сурабайя ночью была разборка между сектами. Со стрельбой. И Семья поцапалась с компанией Маноло. Полиция и все эти, извините за выражение, органы находятся в повышенной боевой… Так что будьте осмотрительны.
— Я сделаю все от меня зависящее, — заверил шефа всецело преданный ему поверенный и неслышной тенью выскользнул из кабинета.
Господин Апостопулос раздраженно гмыкнул, прошелся взад-вперед по комнате и, чтобы успокоить нервы, раскрыл папку с листками, написанными рукой давно сгинувшего адмирала, и стал в который уже раз перечитывать написанные стариковской рукой строки.
* * *
Те же строки, но только исполненные четким и ясным шрифтом на экране дисплея, читал, по странному совпадению, в это же время и Дмитрий Шаленый, по кличке Шишел-Мышел.
«Меньше всего ожидал я, — писал проклятый всеми богами и многими из смертных адмирал Шайн в своем дневнике, — что из этого изнурительного похода, похода, иссушившего мою душу, перевернувшего мой некогда казавшийся мне кристально ясным взгляд на вещи, на все мироздание в целом, что из этого похода я вернусь не в тишину и сонный покой нашей патриархальной Малой Колонии, а в дикую свару, затеянную сопливыми мальчишками, жаждущими дорваться до власти. Меньше всего я ожидал, что не марш через гиблые трясины и непроходимые заросли Северного полушария окажется самым тяжелым участком нашего пути, а дорога по разграбленным провинциям Черты, через две линии фронта, через покинутые жителями города, к горящей Столице, по улицам которой ползут, выворачивая древнюю брусчатку и долбя снарядами стены Резиденции, тяжелые танки… Меньше всего я ждал этого.
Я и сейчас вспоминаю это как сон, как нечто, происшедшее вне моей настоящей жизни, — увиденное, что ли, в фильме или прочитанное в скучной книжке… Помнится, собаки поразили меня: стаи лишившихся хозяев, одичавших собак, завладевшие полупокинутым городом…
За ту неделю, что я провел в разорванной на три враждующих лагеря Столице, я состарился на десяток лет. Большая часть собранных нашей экспедицией материалов просто свалена во дворе Арсенала. Я с большим трудом добился того, чтобы в подземные хранилища были помещены наиболее важные материалы, относящиеся к нашему походу. Четырежды меня посещали делегации от каких-то самопровозглашенных правительств «всея планеты», и четырежды я отказывался от возведения в ранг главнокомандующего.
Только наступивший сезон гроз позволил мне и немногим преданным мне офицерам покинуть богом проклятый город и на паре боевых глайдеров добраться до моего родового поместья — «Тенистых рощ» — фамильного гнезда всех Шайнов еще со времен Великой Колонизации. Только здесь, в заливаемых осенними ливнями, отрезанных от безумствующего мира местах я вновь обрел необходимые душевный покой и твердость.
И только здесь мысли мои вернулись к ЭТОМУ… Как странно: на все эти недели — да какое там! — почти на половину года я словно забыл про свое преступление. Да-да! Будем называть вещи своими именами: скрыв от людей Камень, фактически присвоив его, я совершил ПРЕСТУПЛЕНИЕ. Против кого, однако? Против государства, которое в это самое время проваливалось в кровавую трясину междоусобицы? Против народа, который стал в эти самые дни стадом, влекомым на убой безумными, слепыми пастырями? Пожалуй, откройся я кому бы то ни было, судьба нашей экспедиции могла бы сложиться гораздо более трагично. Мог ли я поручиться, что мои ближайшие помощники и соратники не схватились бы между собой в мерзкой схватке за сокровище, которое обеспечило бы безбедное и сытое существование им и их потомкам на века вперед? Во всяком случае, нож в спину или яд в стакан я, скорее всего, получил бы все-таки. Что же не дает мне покоя? Что преступил я? Не стоит лукавить с самим собой… Я поступил недостойно для офицера. Я преступил грань чести и бесчестия… Но, видит Бог, иначе поступить я не мог. В конце концов, на моей стороне здравый смысл. И воля Камня.
Он — Камень — и служил мне опорой и утешением в те долгие осенние дни, которые, как мне теперь представляется в воспоминаниях, начинались сразу с вечера, а не с утренней зари. Я запирал за собою двери в кабинет и в свете низко, к самой крышке стола, пригнутой лампы клал перед собой Камень. Рядом ложились в круг света уже успевшие пожелтеть и истрепаться по краям записи. В разное время и при разных обстоятельствах делал я их. И только тогда — этими осенними вечерами — понял, что фактически всю свою жизнь готовился к этой встрече с Камнем. Чем иначе объяснить эти годами кропотливо ведшиеся записи легенд, преданий, научных докладов, посвященных Скрижали Дурной Вести?
Такими мне и запомнились эти долгие, одинокие вечера и ночи: потрескивание поленьев в жарко натопленном камине, который не грел меня, круто — до фиолетовой черноты — заваренный настой из двенадцати трав в каменной чашке, сумеречный, словно взгляд дремлющего безумца, блеск Камня, круг света и выцветшие буквы мерзких преданий, бегущие по блеклым листкам бумаги…
Радио приносило вести все более и более сумбурные и горькие. Почти полностью прервана была связь с Обитаемым Космосом. Ни Земле, ни другим населенным мирам не было дела до нас и наших бед и печалей. Для скольких тысяч людей, предки которых доверили свои судьбы этой, так похожей на старушку-Землю, планете, эта зима стала последней? Все чаще люди, пришедшие со мной, задавали мне один и тот же вопрос: что я собираюсь сделать, предпринять?.. И у меня не было для них ответа. В ту осень я впервые по-настоящему почувствован себя стариком. Тогда я не знал, что ГЛАВНОЕ еще впереди… Я многого еще не знал тогда… не знал своего ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ».
Шаленый прервал чтение и потер набрякшие веки. Сон шел и не шел к нему. Боялся он этого плывущего на него, затопляющего память морока. Потому что знал, что, как и в любую из прошлых ночей, присядет в ногах у него НЕНАЗЫВАЕМЫЙ и будет говорить, говорить, говорить… Он поднялся и пошел к отгороженной в углу чердака ванной комнатушке. Там — за пластиковой перегородкой — отчетливо был слышен звук льющейся из крана воды.
«Неужели я прошлый раз кран не закрутил?» — подумал Шишел и рванул дверцу.
У раковины стоял и смывал кровь с уцелевшей части лица брат Дилан.
* * *
Сэм Бирман почти не заметил, что его ночное уединение в обществе карандаша, бумаги и терминала планетарной информационной сети нарушено появлением Рональда Мак-Аллистера, руководителя программы «Мессенджер». Тому пришлось откашляться, чтобы вывести своего подопечного из состояния близкого к нирване.
— Здравствуйте, профессор. — Сэм жестом предложил Мак-Аллистеру присесть на свободное кресло. — Я вижу, вы приняли наконец какое-то решение?
— В некотором роде — да. — Лысый Крокодил занял предложенное ему место и, слегка прищурившись, попытался рассмотреть каракули на листке бумаги, лежавшем перед Самуэлем. — Я проконсультировался с высшим руководством, и все мы пришли к выводу, что вас следует на некоторое время… э-э… удалить из Малой Колонии. А те, кто затеял охоту на вас, еще долго будут оставаться в неведении относительно вашего местоположения… Для этого, конечно, придется соблюсти некоторые меры конспирации…
Сэм аккуратно поджал губы.
— Видите ли, — он постарался заглянуть в бесцветные, навыкате глаза профессора, — мне это решение не представляется… м-м… достаточно радикальным.
— Что ж, рассматривались и более, как вы выразились, радикальные решения. Например, погрузить вас в глубокий анабиоз до той поры, пока мы не разберемся и с Камнем, и с господами из Черной Церкви. В конце концов решили прибегнуть все-таки к «защите расстоянием»…
— Простите, — начиная терять самообладание, прервал его Сэм, — но ведь такая ссылка подразумевает, что я буду оторван и от своей семьи, и от коллектива своих коллег… Я буду просто лишен возможности даже зарабатывать на жизнь…
— Меньше всего, доцент Бирман, — успокоил его Мак-Аллистер, — у вас должна болеть голова о вашем заработке. Академия раскошелится на ваше содержание. Что до коллег, то, как я вижу, ваша работа успешно продвигается и в их отсутствие…
— Но семья!… — панически возопил доцент Бирман.
— Вашей семье обеспечена надежная охрана, — заверил его генерал-академик. — В ближайшем будущем вы воссоединитесь со своей супругой и дочерью. А сын ваш, если не ошибаюсь, учится в Метрополии, достаточно далеко от всех здешних… э-э… проблем… Сами понимаете, что элементарные соображения конспирации не позволяют нам переместить всех вас одновременно. Так что придется обождать немного. В первую очередь мы эвакуируем вас. Не далее чем послезавтра. Точнее, — он посмотрел на часы, — уже завтра, ближе к вечеру, с площадки на крыше Пугачевского центра вас заберет геликоптер и доставит на военный Космотерминал.
— Почему же не прямо отсюда? — удивленно поднял брови Сэм.
— Здесь мы все находимся под довольно бдительным наблюдением, — чуть снисходительно объяснил профессор. — Рейс геликоптера отсюда к Космотерминалу слишком заметен. Другое дело — Пугачев-башня. С ее вертолетной площадки летает все что угодно и куда угодно. От вас потребуется только одно…
— Внимательно слушаю вас, — со все еще не растаявшими нотками недоумения в голосе заверил его Сэм.
— Нам надо упорядочить отношения с вашими друзьями из монастыря Желтого Камня. Они самым серьезным образом интересуются вашей судьбой.
— Они дознались, что я нахожусь здесь? — всполошился Сэм.
— По крайней мере, догадываются об этом, — профессор достал из кармана трубку и стал задумчиво вертеть ее в руках. — Я, честно говоря, не вижу причин скрывать от них реальное положение вещей. Я хотел бы, чтобы вы написали им письмо. В эфир нам лучше не выходить, а вот письмо я передам лично господину Настоятелю. Так что, будьте добры, изложите в привычной вам и им манере обстоятельства дела и наши с вами планы на ближайшее будущее. Не надо скрывать ничего. Я хотел бы, чтобы наше взаимопонимание в этом вопросе было полным.
— Что ж, это логично, — согласился Сэм. — Будьте добры — передайте мне вон тот листок бумаги. И перо, если вас не затруднит.
* * *
Шишел, ясно осознавая, что все происходящее — не более чем бредовый сон, продолжал тупо смотреть на изуродованного пулей большого калибра брата.
— Зачем пришел? — спросил он, скорее из какого-то дикого любопытства — что-то там еще выкинет эта машинка, что устроена у него, Дмитрия Шаленого, в черепушке?
— Мы не закончили разговор… — повернул к нему одноглазое лицо убитый. — Не закончили говорить… Помешали нам… Вот ты под замок не хочешь — думаешь Черта объегорить. А ведь профессор-то тебе ясно сказал: человечка убить придется… Придется… Этого уж не объедешь. А ну, как знаешь ты человечка этого?.. Или уже догадываешься, о ком речь идет, кого на заклание тебе подведут?.. И твой… твой человечек — пусть отдаст… пусть отдаст то, что взял…
«Проснуться, проснуться!» — командовал себе Шаленый, в ужасе глядя на желтый излом кости разнесенного выстрелом черепа.
А мертвый брат Дилан суетливо вытирал его, Шишела, махровым полотенцем окровавленные руки и приговаривал:
«Не объедешь, не объедешь, брат. Палачом тебе получается веселее, чем взаперти-то посидеть малую толику… А там, глядишь, — сам Бог на небе не знает, что будет ТОГДА…»
Сделав над собой страшное усилие, Шаленый вынырнул из проклятого морока и несколько минут неподвижно лежал на койке, вцепившись в смятые простыни и обливаясь холодным потом.
— Чего орешь так? Испугал… — промычал с дивана Гарик и опять мирно засопел, погружаясь в прерванный было сон, в котором ему явно и не думали являться окровавленные покойники.
Шишел тяжело вздохнул и, нащупав босыми ногами разношенные кроссовки, служившие ему домашними шлепанцами, заставил себя двинуться к ванной. Не столько для того, чтобы хлебнуть холодной воды, сколько для того, чтобы убедиться, что там НИКОГО нет.
Там никого и не было. Даже свет включен не был. Шишел щелкнул выключателем и, прищурившись от яркого света, посмотрел по углам. Никого не было в выложенной пластиком под кафель комнатушке, даже тараканов. Только не так было что-то. В зеркале.
Шишел повернулся к нему и увидел себя. Сначала ему показалось… Да нет — просто кровь… Кровь по всей физиономии. И брызги кровавого тоже, желтоватого месива… «Гос-с-споди, как же он так — не утерся, что ли, тогда еще?..»
Он повернул кран — гулко зашипели пустые трубы. Тогда, стараясь не заглядывать больше в чертово стекло, он схватил то самое, махровое, полотенце и стал судорожно и быстро утирать физиономию. Потом остановился, замер, поняв, что не проснулся еще вовсе. И снова очнулся на скомканных простынях, давясь ошалелым криком. И снова Гарик спросонья попенял ему и снова заснул. Шишел чертыхнулся, налил в стакан на три пальца джину, проглотил и сел к терминалу.
«…Кажется, — писал адмирал, — в те же осенние вечера появились в „Тенистых рощах“ и первые оборотни. Я не беру это слово в кавычки. Не знаю почему. По крайней мере, местные жители и прислуга твердо уверены, что эти края начала посещать нечистая сила. Эти суеверия были бы скорее смешны, если бы все это не связывали с моим возвращением в фамильное гнездо. Я распорядился устроить несколько засад, чтобы разобраться со всеми этими потусторонними гостями. Несколько позже, когда, как водится в этих краях, ливни перешли в град, а град стал сменяться снежными буранами, меня посетил страннейший из гостей, которых видели стены родового имения Шайнов.
Сквозь снеговые заносы, сквозь засады придорожных лихих людей до меня добрался Настоятель монастыря Желтого Камня. И неполная дюжина его свитных. Легко сообразить, что подобную прогулку они предприняли не для собственного удовольствия. Однако в те дни смысл появления этого почтенного господина в моем жилище был для меня темен. Нельзя сказать, что старый джентльмен был некоммуникабелен, нет… Скорее по-старчески болтлив… Более того; у меня сложилось впечатление полной его осведомленности относительно деталей Карательной экспедиции. После ужина, когда я пригласил старика на чашечку кофе в мой кабинет, господин Настоятель, произнеся несколько общих фраз, поставил меня в известность, что, несмотря на дурные времена, постигшие Колонию, Храм Желтого Камня все же располагает средствами для покупки неких предметов, привезенных экспедицией с Северного полушария. Я попытался уточнить, о каких именно предметах идет речь, но тут Настоятель начал, как говорится, темнить и в конце концов отложил разговор на эту тему «на потом».
Мерзкое чувство осталось на душе у меня. Мне стало казаться, что господин Настоятель знает о моем преступлении, что он имеет в виду именно Камень, предлагая выкупить некую добычу экспедиции. Тогда мне удалось убедить себя в том, что это просто приступ мнительности овладел мною… Может быть, амулет, изготовленный из «янтаря», так знакомого мне… амулет, что болтался на тонкой, морщинистой шее старика, так подействовал на меня?..
Мы расстались со старым джентльменом мирно, но внутреннее смятение владело нами обоими. Я дал Настоятелю слово посетить монастырь Желтого Камня, как только сойдут снега. Тогда, рассудили мы, мы оба будем лучше готовы к тому, чтобы понять друг друга. Мне не было дано исполнить свое обещание.
Незадолго до празднования Ночи Белого Снега, когда сошли на нет бураны и пронизанная ледяным холодом тишина опустилась на мир, Зимние Паломники, заночевавшие у нас, принесли мне весть о том, что Настоятель и его люди не вернулись в монастырь. В дороге они стали жертвами какой-то из разбойных банд. Так я думал тогда.
А прямо в канун Ночи мои люди поймали-таки наконец одного из оборотней. Снег помог им. Снег, который хранит следы.
Разумеется, это был самый обыкновенный бродяга. Только бродяга, меченный знаком Ложного Учения. Он был невероятно тощ и невероятно нагл. Он отказался говорить с кем-либо, кроме как «с глазу на глаз с сиятельным адмиралом». И своего он добился: предстал передо мной в каминном зале. Было на нем рубище и что-то вроде ермолки. Как это тряпье спасало его от зимней стужи, я не знаю до сих пор.
Этот послушник Черной Церкви так и не назвал своего имени. Оно, впрочем, и не интересовало меня. Гораздо важнее было иное: этот сатанист был уверен, что говорит с обладателем Дьяволова Камня. Как, какими тайными путями стала известна эта моя постыдная тайна сразу двум еретическим сектам, связавшим свои обряды и свою мифологию со Скрижалью Дурной Вести? Какая магическая связь существует между всеми этими тайнами? Я ничего не ответил проклятому бродяге и распорядился отпустить его на все четыре стороны, строго предупредив его, чтобы он и его братия больше не попадались на глаза моим людям. Мог ли я знать тогда, что еще не сойдут снега этой зимы, как мне придется самому идти на поклон к этим еретикам? Но тогда, в морозной мгле середины зимы, все выглядело иначе…
Оборотень так и ушел бы неведомо куда живым и невредимым, если бы Джи-Джи не спросил меня, стоит ли возвращать бродяге отнятое у него при обыске. Он вытряхнул из пластикового пакета передо мной на стол несколько блок-зарядов к армейскому бластеру, странной формы кинжал и амулет на тонкой, тусклого металла цепи.
Амулет я узнал сразу же. Я распорядился допросить и казнить оборотня.
Допрос, само собой разумеется, не дал ничего, однако эти два эпизода не прошли для меня даром. Мысль о Камне, о той роли, что сыграл он в судьбах Малой Колонии, уже не оставляла меня с этих пор и вылилась в конце концов в элементарно простое, но ставшее роковым для меня решение. Если Бог — неизвестно за какие грехи — оставил своей заботой Малую Колонию, то что мешает мне — простому смертному — обратиться за помощью к его «естественному конкуренту»? Как ни странно, со временем эта мысль перестала казаться мне сколько-нибудь еретической. Думаю, что нечто, исходящее от Камня, уже тогда вошло в меня, в мои помыслы и в мои дела…»
Гарик зашебуршился на своем диване, поднялся и, как сомнамбула, пошлепал пить воду.
— Эй! — крикнул он из ванной. — У тебя, Шишел, все полотенце в кровище… Ты как?
— Носом кровь шла, — отозвался Шишел.
Вполне возможно, что он говорил правду.
* * *
— Послушайте, шеф, — осторожно спросил Даррен. — Я, честно говоря, не слишком хорошо понимаю, почему вы непременно хотите реализовать такой сложный и… м-м… рискованный план. Неужели нельзя решить эту проблему проще?
— Например? — неприязненным тоном осведомился профессор Мак-Аллистер, не переставая созерцать скучноватый пейзаж за окном.
— Ну, действительно удалить его с планеты…
— Вы думаете, что он согласится на роль Робинзона? Или что Камень не заставит Избранника последовать за ним?
— Ну, тогда, например, почему бы не упечь нашего подопечного на пару лет в желтый дом? — предположил Даррен. — Будет относительно легко обработать его. А там, в условиях стационара, можно будет, как бы это выразиться, дожать его. Отучить от научных забав…
— По-вашему, — не без яда в голосе спросил генерал-академик, — если бы доценту Бирману предложили выбирать между тем, что предлагаете вы, и смертью, он выбрал бы ваш вариант?
— Гм… — Даррен пожал плечами.
— Это во-первых. Во-вторых, не думаете ли вы, что друзья милейшего доцента будут хлопать ушами, пока мы будем превращать их подопечного в законченного идиота? Они и сейчас не оставляют нас своим вниманием. Вы лучше меня должны знать это, — в конце концов, вы обеспечиваете безопасность нашей… э-э… операции.
Даррен несколько нечленораздельно выразил свое согласие и с этой мыслью. Лысый Крокодил же продолжал методично добивать его:
— Подумайте также еще и о том, что предлагаемый вами человеколюбивый вариант не гарантирует нам главного — Камня. Совершенно неясно, как отреагирует эта штука на такой расклад обстоятельств, какой получится в вашем варианте.
— Пожалуй, я действительно сморозил глупость, шеф, — постарался закруглить не слишком для него приятный разговор верный помощник генерал-академика.
Тот наконец повернулся к нему лицом и, слегка наклонив голову вбок, чтобы лучше видеть реакцию собеседника, добавил:
— Но основная причина, по которой я не спешу одурманить милейшего доцента, усыпить его или отправить куда-нибудь подальше — к чертям на кулички, заключается в том, что я хочу увидеть конечный результат той задачки, которую вот-вот решит милейший доцент… Я, к сожалению, очень любопытен, Даррен.
