Глава 9
Дорога к реке
Могучий, величественный лес ступеньками поднимался по залитому солнцем каньону до самого перевала, каменистым гребнем выделяющегося на фоне синего неба. По всему ущелью среди каменистых развалов высились могучие кедры, лиственницы, на обрывистых боках скал висели гроздья кедрового стланика.
В этом просторном каменном коридоре постоянно раздавалась многоголосая птичья перекличка. Занятые своими делами стаи кедровок, перелетая с места на место, все время суетились, мельтешили над головой, горланили на все голоса. На движущихся внизу людей они почти не обращали внимания.
Хорошее место, отметил Блор и совсем не удивился, когда у самого перевала заметил руины каменных стен. На таком удобном перевале недалеко от реки просто обязаны поставить пост и брать пошлину. Не первый год крепость разрушена, понял он. Издалека заметно: камни заросли мхом, и нет следов присутствия человека.
— Маскери, — сказала рядом Скай.
Парень покосился на нее и невольно покраснел. Она заметила и довольно улыбнулась. Ситуация ее забавляла. До недавних пор он не имел с женщинами дела. То есть со стороны наблюдал и сам процесс для росшего в деревне особых тайн представлять никак не мог. Тем не менее одно дело теории — и совсем иное происшедшее.
В караване присутствовали три девицы. Ну это так называется. Одной уже за двадцать, и сильно, две другие помоложе. Все рябые от оспы и в шрамах. Впрочем, здесь этим никого не удивишь. Странно скорее обратное. И речь не о ритуальных знаках, специально нанесенных на щеки и лоб. Тяжелая жизнь в горах оставляла явные следы на телах и физиономиях. Мужчины несколько прикрывали это бородами, а вот женщины после сорока превращались в старух. Если доживали. Но кто об этом думает в молодости, сказал бы, помигивая, Док. Живи сегодняшним днем! Горцы уж точно не задумывались о будущем.
Девушки весело скакали в общей компании и вели себя достаточно свободно. Мало того, все три устроили соревнование, кто первой соблазнит чужака. В смысле — его, Блора. Заигрывали они так откровенно, что он заопасался не доехать. Пришибут потихоньку, взревновав, мужчины и скажут — в пропасть случайно свалился. Хотел даже побеседовать на эту тему со старшим каравана. Он не виноват. Не успел. На вторую ночь, не дожидаясь его действий, к нему под одеяло пришла Скай. И никого, кроме ее подружек, это не заинтересовало. Будто не видят.
Вряд ли она могла сравниться с обученными куртизанками, но он-то никогда не имел с таковыми дела. Ощущения оказались удивительно приятными. Тело у нее было сильное и гибкое, а желания ознакомить новичка с новым и удивительным миром наслаждений — хоть отбавляй. А контраст между жесткими мозолистыми руками и нежной женской кожей, скрытой под одеждой, привел Блора в восторг. По-любому это вышло много приятнее, чем находиться ночью рядом с молчаливым охранником.
Всю дорогу возле него вертелся тип по имени Мунстер. Руки у него были шершавыми, с огромными мозолями, появляющимися от работы кайлом. Ногти — черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке придавал злодейский вид. В принципе многие горцы щеголяли подобными отметинами. В бою стремились часто попасть по рукам, ногам и в физиономию. Туловище обычно прикрывали щитом, и пробить защиту много тяжелее.
В общем, Мунстер вроде как оберегал Блора от окружающих неведомых опасностей — подробностей договора в части, касающейся лично его, так никто и не пояснил, кроме самых общих положений. А может, наблюдал, чтобы не лез куда не просят. Не так уж сложно догадаться, что груз в их караване контрабандный. Никаких пошлин горцы платить не собирались.
С их точки зрения, регулярная мзда контролирующим дороги псоголовым более чем достаточна. На самом деле они и этим бы не стали ничего отдавать, далеко обойдя заставы, но крато не хуже них знали местные горы и прощать уклонения от уплаты не собирались. Ссориться с системой было вредно не только для личного здоровья, но и рода.
Мунстер за все время знакомства произнес не больше трех слов. Если ему требовалось донести нечто важное, он объяснялся при помощи языка жестов. Причем это касалось не только Блора. Мало ли, думал он вначале, может, он, как и большинство остальных, на имперском два слова знает и стесняется. Нет — и с остальными в разговоры не вступал. Парень не выдержал и отвел в сторону старшего.
Зарко хитро улыбнулся в бороду и таинственным шепотом сказал:
— Стесняется.
— Чего? — не понял Блор.
Стеснительные горцы в его понимании в природе не существовали. Они постоянно громогласно обсуждали все вокруг, от цвета скал до отбитой задницы, употребляя массу неизвестных слов. Говорить в присутствии не понимающего язык чужака о своих делах в любом обществе считается неприличным. Эти, наверное, о слове «приличие» не подозревали с младенчества.
— Заикания, — пояснил старший каравана.
Больше вопросов Блор не задавал. Если это не очередная дикая шутка, то действительно в беседы вступать не имеет смысла.
Тем не менее мешать спать своим ужасающим храпом Мунстеру заикание не мешало. Завывал он хуже дикого зверя, но, в отличие от того, очень ритмично и циклично. Начиналось негромко, и тон повышался и добавлялся, расцвечиваясь замысловатыми руладами, пока не обрывался некими странными звуками, напоминающими конвульсии умирающего. Духи гор его старательно душили, издеваясь над остальными, да еще специально не доводили дела до конца.
Блор к утру даже понадеялся, что это правда и когда-нибудь тот скончается от их усилий. Затыкание ушей не помогало, как и попытка убраться подальше. Мунстер спал удивительно чутко. Стоило подняться — и уже смотрит. А жесты более чем выразительны. Уйти нельзя. Он отвечает за сохранность тела.
Так что лучше уж со Скай проводить время. Все одно нормально выспаться не удается, а после ласк очень хорошо полежать. Даже храп не мешает. Страх повести себя неправильно и опозориться исчез достаточно быстро. Девушка оказалась хорошей учительницей. Они практически не разговаривали, и все было бы просто замечательно, но иногда он чувствовал себя собственностью. Она постоянно оказывалась рядом, стоило попытаться заговорить с двумя другими особами женского пола. Все равно по какому поводу.
— Крато уничтожили крепость еще при моей бабушке, — сказала Скай про замок.
Горцы никогда не называли соседей псоголовыми.
— Уже второй раз. Первый Маскери поставили деревянный.
— Зачем? — спросил Блор.
— Что — зачем?
— Строят. Ведь знают — это война.
— Империя, — высказалась девушка с определенно ругательной интонацией. — Все норовят в карманы залезть. Люди гор свободны. — Ехавший спереди Мунстер обернулся и одобрительно кивнул. Рука на клинке, грудь выпячена. — Мы не позволим всяким мягкотелым южанам диктовать правила.
Блор отметил это «мы», притом что стены штурмовали явно не горские племена. Сама сказала. И не так уж и плоха Империя. Конечно, города платят дань метрополии, однако государственные чиновники редко вмешиваются во внутренние местные дела. Еще отправляют вспомогательные войска, но не так уж это и часто в последнее время случается. А срытые стены поселений на юг, со стороны Длинного моря, — зачем они, раз давно не воюют.
Тысяча или больше великих городов признали власть Карунаса, и многие без сражений. Спокойнее стала торговля, почти исчезли морские разбойники. Вроде всем хорошо. Ну кроме безземельных фемов вроде него. Пропала потребность в дорогих клинках. Если все тихо, зачем лишних воинов держать. И цены упали на многие вещи, особенно привозные. А если ткань или даже соль дешевле, уже и не одни зажиточные могут себе позволить.
Люди стали питаться и одеваться лучше. Так многие говорят. В последние десятилетия стало простым людям легче жить. Потому что таможни на границах почти везде поснимали. Сейчас кругом Империя. Нет лишней накрутки на цену. Нет сражений, в которых города выясняют главенство, а в результате погибают посевы и еда подскакивает в цене. Империя — благо. Для имеющих в ней место.
— Зачем тебе возвращаться? — прозвучал в мозгу знакомый голос Дока. — Тебя не ждут дома. Собственно, и дома никакого нет. Наниматься в дружину к высокородному — не самая приятная вещь. Одного раза недостаточно? Знакомые много лет и связанные родством или имеющие близких в округе — совсем не то что пришедший неизвестно откуда. Ты всегда пойдешь на бойню первым. Это и будет твоя роль в отряде, если повезет наняться. Самая грязная и опасная работа. Ты — обычное мясо! Таких очень любят и пускают в авангарде. Умирать.
Хотелось послать его по известному адресу, но ведь Блор знал — правду говорит. Неприятную и некрасивую, но истину. Так всегда происходит. Годы пройдут, прежде чем станешь своим. Недаром гражданство Империи и городов — разные вещи. А заслужить их очень непросто.
— Посмотри вокруг! — говорил настойчиво целитель. — Ты же ничего не видел. Заброшенный город, куда столетие боялись даже сунуться из-за унесшей всех неведомой болезни, а затем утащили все, вплоть до иголок и башни Трикатена возле горы Эрмес. Горы огромны. Они растянулись на сотни лиг в длину и ширину поперек континента. Здесь живут сотни тысяч человек и десятки тысяч нелюдей. Многие из них враждуют и не прочь принять умелого бойца. Я знаю три огромные котловины, где климат настолько хорош, что выращивают южные фрукты. Там сформировались самые настоящие государства и стоит множество богатых городов. Ничем это не хуже, а здесь существуют определенные возможности устроиться. Получишь рекомендации — уж это я обеспечу.
— Наверное, ты прав, — ответил тогда Блор. — Уж точно старше и мудрее меня. Просто я должен выполнить свой долг. Это дело моей чести, и ничего другого у меня нет.
— Долг перед предавшим тебя нанимателем? Даже Воин такого не требует! «Бросившему камень в пашню не стоит надеяться на всходы»! Глупое упрямство!
И все-то он знает, подумал беззлобно Блор. Наизусть цитирует, будто не ремесленник и не маг, а обычный фем.
— И не надо на меня так смотреть, — фыркнул раздраженно целитель, — глуп человек, не умеющий извлекать уроков из слов и дел каждого, будь то жулик или святой.
— Я просто дал клятву, — объяснил Блор. — И для меня важно донести весть до его детей.
— А они есть? — ехидно поинтересовался Док.
— Дочка точно имеется, — заверил парень. — Я не для нее это делаю, хотя и для нее тоже. Без свидетеля смерти старшего в роду она не сможет вступить в права наследства. Женщине не позволят. А как это обидно — лишиться законного имущества в пользу неизвестно кого, — я знаю на собственной шкуре. Храм отнял у меня наследство и обставил это благодеянием. Это подлость!
— Согласен, — пробурчал Док. — Надеюсь, у тебя нет идеи судиться.
— Я, может, и глуп, но не до такой степени. У них хватит влияния еще меня сделать должным. По бумагам наверняка сплошные долги.
— Что-то у тебя в тупой башке, навсегда засохшей, как ни странно, имеется. Но проблесками. Непостоянно.
— Вообще-то за такие слова я просто обязан вызвать тебя и нарезать мелкими кусочками.
— Во-первых, ты слишком благороден, — с придыханием сказал целитель, — чтобы убивать старого знакомого за случайно вырвавшиеся слова.
Он откровенно издевался, но заинтересовало Блора не это.
— Почему в слове «благородство» я слышу осуждение?
— Благородный муж обязан остерегаться женщин и их любви, чтобы не пасть в глазах окружающих, уклоняться от соперничества, тратя бессмысленно средства и силы, и славить бога.
— Я не жрец! — возмутился Блор.
— Не хочешь жить без страстей? Молодец. Между прочим, девушки в здешних горах красивы и любят удачливых. Хочешь познакомлю? Станет теплее — и начнутся поездки в гости.
— Не уходи от темы!
— Благородство происходит от благого рода, — сердито сказал Док. — То есть низшим оно не положено. Я это принял. Не гребу против течения…
— То есть сидя здесь… Вопреки всем законам людским и горским…
— Явно не идя против всех. Не раздражая. Да, я хочу силы. А кто ее не хочет? Каждому требуется еда, вода, сон, крыша над головой и признание окружающих в виде симпатии, любви, уважения и благодарности. Не так важна каста, гильдия, цвет кожи или умение. Все хотят одного, независимо от происхождения или касты. Я не прав? Есть возражения?
— Нет, — осторожно согласился Блор в поисках подвоха и не обнаруживая такового.
— Получив все это, человек опять недоволен. Еда уже требуется повкуснее, вместо воды вино, и с хорошего урожая, неразбавленное, даже на кровати одеяло не из шерсти, а на пуху. И уважение не от соседей, а солидных известных людей. Так?
— Да.
— И для достижения всего этого люди пойдут на подлость. Всегда! Давай, вспомни, сколько тебе в жизни встречалось благородных людей. Ну!
— Ты не прав, — покачав головой, сказал Блор. — Я не умею находить ответные аргументы, но ты не прав. Люди погибают не только за золото или уважение окружающих. За свои убеждения, за детей, за город.
— Да? — поднял бровь Док. — А то сражаться за город и совершить подвиг — это не добавление уважения. А надел? Ты так или иначе бьешься за свое добро. Сохранение его или увеличение. Даже если оно нематериальное. Уважение тоже стимул, и очень весомый.
— Тогда, — сказал, усмехаясь, Блор, — я единственный в мире благородный человек. Потому что идти с вестью — совершенно невыгодное для меня поведение. Тратить время, силы и, наверное, деньги для неизвестного мне ребенка. Я просто знаю — это правильно. Отдать долг необходимо, даже если о нем никто не знает. Это мне надо! Не людям.
— Правильно, — произнес после длительной паузы целитель. — Ты поймал самую суть. Важно не что про тебя скажут, а личное мнение. Свое собственное. Потому что ты знаешь. О плохом и хорошем, совершенном твоими руками, действием или бездействием. Человек часто судит себя безжалостнее окружающих, но и оправдывает себя легче. Благородство тяжко дается человеку. Уж поверь. Потому его и мало. Не первое движение, а сознательно идти по трудному пути. Я не буду тебя больше отговаривать. Ты сам выбрал.
— Ну а во-вторых?
— Чего — во-вторых?
— Ты сказал: во-первых, я слишком благороден. Пошутил. А во-вторых?
— А… Мало того что война не поединок и бьют в спину или нападают без предупреждения десяток на одного, так меня прикончить не такое простое дело.
— Огнем плюнешь? — решил тоже пошутить Блор.
— Некоторые могут, — очень серьезно заверил Док. — Если когда-нибудь придется драться с магом, не вызывай его. Сразу сталь в сердце, без разговоров.
Он совсем не шутит, осознал Блор с неприятным чувством в животе. Это не сказки у домашнего очага, а слова знающего.
— Один на один даже средний маг уделает самого великого героя. Еще и проклянет посмертно. Но есть и другие способы справляться с самонадеянными фемами. Ну, например… — Целитель перегнулся через стол и ткнул жесткими пальцами куда-то в предплечье собеседника. Блор вскочил, роняя табуретку и норовя отодвинуться подальше. Рука повисла, будто враз отсохла. — Пройдет, — ехидно улыбаясь, заверил Док. — Часик максимум.
— Как?
— Чтобы лечить магией, или травками, или еще как, необходимо знать человека. Не понял? — спросил после паузы.
— Нет.
— Кто умеет лечить, способен и убить. Даже полезные растения — для лекарств в определенной дозе. А можно отключать, чтобы не так больно было, когда режешь.
Это не нуждалось в пояснении. Резать по живому всегда непросто. Невольно раненый дергается. А извлекать из тела куски проволоки от кольчуги, наконечники стрел, нередко специально создаваемые, чтобы оставались в ране после попадания и при удалении рвали мясо, — дело наиважнейшее.
— А меня научишь?
— Правильному сбору и хранению лекарственных трав?
— Отключать руки, ноги, снимать боль.
— Парень, этому долго учиться. Месяцы. Тупые способны потратить годы. А горцы здесь будут через пару недель. Тебе пора вниз, пока лето не прошло.
— Покажи, а?
Пока он вспоминал, Скай рядом продолжала подробно расписывать, насколько храбры, прекрасны, достойны, великодушны и гостеприимны горцы. Список замечательных качеств оказался нескончаемым. Жизнерадостные, слово держащие и справедливые, умелые во всяческих ремеслах, выведении лошадей и других домашних животных. Он и не подозревал о столь глубоком знании языка у девушки. Конечно, совсем молчаливой она не была, но в философию до сих пор не ударялась. Беседы их раньше носили вполне практическую цель.
Уже в общем потоке мелькнули «азартные», что, по мнению Блора, вовсе не лучшее качество, когда впереди взревел непонятное Зарко, а вслед за этим зазвенело оружие, выхватываемое горцами.
— Вздеть щиты! — крикнула рядом девушка. — Засада!
Явно для него старалась. Перевела. Правда, он уже и сам сообразил.
Из уже близких развалин летели в караван стрелы. Передний в кавалькаде, взмахнув руками, вылетел из седла со стрелой в горле. Кто-то еще вскрикнул, но большинство рвануло в бешеном темпе вперед. Не дать себя расстрелять, превратившись в неподвижные мишени, — вот единственный путь.
Блору было не до высоких размышлений о тактике и стратегии. Одна из стрел угодила в бок его коню, и пришлось, не выбирая места, прыгать на землю, пока животное его не скинуло, обезумев от боли. Потом удирать на четвереньках от мелькающих рядом копыт бьющегося на земле животного. Мало приятного попасть под удар, Дока с Абалой поблизости нет.
В принципе он почти не сомневался, что бедная коняжка пострадала из-за него. Как раз повернулся задать ехидный вопрос, все ли горцы заслуживают столь замечательных характеристик, или она исключительно племя зеларни, к которому принадлежит, прославляет. Не дернись — точно заработал бы железо в бок или бедро. Лошадей местные жители ценили и зря портить не стали бы.
Хуже всего оказалось другое: обстрел и последующая атака нападающими были заранее просчитаны. Из растущих чуть в стороне кустов бежали вниз к нему размахивающие оружием и орущие нечто непонятное, но рассчитанное запугать, бородатые грабители. Никем иным они быть не могли, а попытки объяснить, что он случайно мимо проезжал, вряд ли дойдут до излишне возбужденных, горячих и слегка забывших о гостеприимстве горцев.
По соседству щелкнула тетива лука. Выходит, он не один, не оглядываясь понял Блор. Один из бородачей опрокинулся на спину, со стрелой в глазу, второй отбил щитом и с ревом приземлился в двух шагах от Блора, замахиваясь здоровенной секирой.
Прыгал он не хуже горного козла, но, похоже, и мозгов имел не больше. Замах был излишне широк, и стоило шагнуть слегка влево, как инерция открыла бок противника. Не раздумывая, Блор рубанул ангхом с оттягом. Сейчас в руках у него была не тренировочная деревяшка, и поставленный удар рассек врага чуть не до половины.
Машинально отшатнулся, избегая выпада копьем от уже готового к убийству точного повторения предыдущего горца. Такая же комплекция вставшего на задние лапы медведя. Да и на вид удивительно похожи. Или брат, или родственник. И такой же могучий, но неуклюжий.
Яростно ругаясь (переводчик без надобности, и так все ясно), он, брызжа слюной, попер вперед. Блор показал удар сверху. Бородач поднял щит и со всего замаху врезал ответно. Манера у них такая. Загородиться щитом и наносить рубящие. Копье с широким наконечником листовидной формы. Таким оружием можно и колоть, и рубить. Его не мечут, им работают с кавалеристом, и во избежание обрубания чуть не до середины древко оковано металлом.
Даже не пытаясь парировать встречный, парень опять ушел в сторону, почти падая на колени. Левая рука вбила кхола в пах слишком медленно разворачивающемуся бородачу, правая — ангх в живот. Щит опуститься не успел и, ударив краем по клинку, лишь разорвал брюхо. Блор выдернул лезвия из тела и, глядя в изумленно раскрытые глаза разбойника, отступил назад. С этим все.
Тело — это оружие, вбивали в него псоголовые наставники, нещадно лупцуя за малейшую ошибку. Используй его до конца. Не парируй прямых ударов, у тебя может не хватить сил — передвигайся. Умей пользоваться своими преимуществами. Пусть врагу светит солнце в глаза, заведи его на осыпь, в болото, куда угодно. Не стой бараном. Если руки противника длинные — иди на сближение, не давая преимущества. Если он делает ставку на силу, бери его выносливостью. Загоняй, покуда не задохнется. Шевелись!
Развернулся и осмотрелся. Как ни странно, первый его настоящий сраженный в бою (лесничий не в счет — это не его заслуга, и боя там не произошло) продолжал ворочаться. Он стонал и дергался, будто намеревался встать на ноги. Никак не желал спокойно и с достоинством уйти. Крови натекло будто с быка, а все ворочается и, похоже, плачет. Блор даже подумал, не облегчить ли его страдания, добив, но решил воздержаться от этого. Потом. Есть и другие дела, более важные.
Минуту назад ему казалось, набегает целая толпа, а он один. Сейчас выяснилось, что Скай и Мунстер остались у каравана. Хотелось бы верить, не потому, что приказ его прикрывать. Груз тоже необходимо защищать. А огромная толпа оказалась состоящей из шести человек. Двоих он уложил, еще одного застрелили на ходу в самом начале. Еще одного кто-то из его товарищей прикончил раньше.
Прямо у него на глазах Мунстер могучим ударом разрубил напавшего чуть ли не пополам. Потом и сам принялся медленно заваливаться набок. Весь бок коня был в крови, — видать, и соратнику досталось. Смотреть было некогда. Скай почему-то без лошади пятилась под мощными ударами очередного грабителя. От щита летели куски, и долго так продолжаться не могло. Еще пару раз — и прикончит.
Блор молча сорвался с места, готовый поразить противника в спину. Прав Док — это не поединок. Играть в благородство и предупреждать глупо… Не помогло. У очередного врага оказался замечательный слух.
Он шарахнулся от девушки и развернулся к Блору, готовый драться. Щита не было, зато нагрудник присутствовал. И на поясе болтался странный предмет. Еще не меч, но уже не нож. Нечто среднее между ними по размерам. Показывали ему такое крато. Однолезвийный клинок с односторонней заточкой. Опасная вещь в руках умелого человека. Иногда используют в пару мечу.
Бандит ухмыльнулся во весь рот, показав гнилые зубы, и поманил пальцем нежданного защитника каравана и девушки. Секира в его руках так и запорхала, постепенно превращаясь в стальное колесо. А ухмылка становилась все шире. До сих пор, одним своим видом говорил боец, я просто забавлялся. А ты имел дело с увальнями. Сюда иди!
— Сегодня хороший день для смерти, — сказал Блор слова литании Воина и шагнул вперед. Он готов к гибели. Это и есть жизнь воина. Бежать от смерти — потерять лицо, унизившись.
— Я спою над твоим трупом песню смерти. Не подведи меня, мягкотелый, — покажи храбрость.
Голос у разбойника оказался грубым, но слова произнесены практически без мешающего акцента.
Он резко выдохнул, и изо рта вытекла на подбородок струйка крови. Повернулся и показал у себя в спине нож. А не надо гордо стоять задом к недобитым врагам. Презирать станешь, когда все кончится, а не в бою.
Блору оставалось лишь снять одним махом замечательно подставленную голову. Он перешагнул через тело и присел у стоящей на коленях Скай. Вид у нее был жуткий. Все лицо в кровавой массе. Бровь рассечена, и на лбу глубокий порез до самых волос.
— Дай посмотреть, — попросил Блор. — Сядь.
— Я его убила?
— Да, — подтвердил парень. Заключительное отделение немытой башки от тела можно и пропустить. Основная победа за ней.
— А остальные?
Он поднял голову и прищурился, присматриваясь. У развалин вроде тоже пошло к концу. Крики и звон оружия прекратились. Кто бы ни победил, они придут. Но не сейчас. Еще есть немного времени. А различать в сотне локтей одних горцев от других он был не способен. Все в овчинах и бородатые. У половины секиры. Странная такая любовь. Неудобно же и тяжело. Долго не помашешь. Хотя если древко длинное, то удобно разбираться со всадником, не подпуская его рубить по ногам. Может, в этом и смысл?
Девушка протерла глаз и уставилась туда же.
— Наша взяла. Зарко живой, — сказала с ощутимым облегчением. — Дядю не так просто победить.
— Ну тебе лучше знать, — согласился Блор.
Что старший каравана ей приходится дядей, он услышал впервые, но не особо удивился. Все они родичи, ясно без уточнений.
— Посмотри Мунстера, — попросила она. — И остальных проверь.
Это да, поднимаясь, мысленно согласился парень. Приятного мало вот так сзади получить. В своих он был уверен — эти на такие действия не способны: если еще не на встрече с Властелином Гор, или кто у них в пантеоне числится на первом месте, то недолго задержатся. А вот остальных не мешало бы осмотреть внимательно. Заодно и трофеи собрать. По кодексу он имеет право. На двух точно. Загонит секиру и ножи в первой же кузнице по дороге — все не зря поучаствовал. Копье самому пригодится.
Он замер на полушаге и с изумлением подумал: «А почему я Возмездие не позвал? Может, обошлось бы для наших малой кровью…» Хм. Просто не успел подумать. Вообще не размышлял. Все проделал на рефлексах. Плохо. Или хорошо? Специально же не стал показывать зверя караванщикам. Не хотел сталкиваться с очередными суевериями и страхом. Решил — пусть побудет в жезле, от него не убудет. А, что сделано, то сделано. Назад не повернешь.
— Умер Мунстер, — сообщил, вернувшись и сгружая добычу на землю. Секира, копье, три ножа. Удачное приобретение. Пригодятся на будущее. Взято с убитых, значит, все честно. А монет, как назло, при налетчиках не обнаружилось. Даже брачные браслеты из железа. Только серебряное кольцо в ухе второго. Негусто. — Жилу ему на ноге перерезали, и истек кровью. Двоих завалил.
— Он был хороший человек и боец.
— Будешь по-прежнему настаивать, что вот эти алчные и кровожадные дикари и есть замечательные горцы? — намочив подходящую тряпку и осторожно протирая ей лицо, нейтрально спросил.
— Это были кланкарти!
— А они из долин или имперцы?
— Ты издеваешься, — замычала она. — Больно!
— Ничего страшного, — заверил, осмотрев внимательно. — Бровь рассечена, и кожа содрана. Неприятно, но не опасно.
— Зашей!
— Я? — удивился Блор.
— Ты воин или мышь? А может, крови боишься?
— Глупые у горцев шутки, — сказал он с досадой. — Хорошо будет, если от моего неумения шрам неприятный на лице останется?
— Замуж, значит, не позовешь? Да ладно, не вздрагивай, — попыталась засмеяться и охнула. — Будто кого-то учили лучше. Шей. И вообще, — сказала тихо, будто для себя, — шрамы украшают воина.
Но не женщину, подумал Блор.