Обычно, когда пытаются бежать, ожидают темноты, но в нашем случае ждать темноты было небезопасно и бесполезно. Меркурианский день такой же длинный, как и ночь и продолжается 88 земносуток. Нам пришлось рискнуть и пойти на дневное бегство.

До сих пор не было сигналов тревоги, топота стражников, поэтому мы имели шанс очистить замок, прежде чем обнаружат этих трех синто.

Когда мы вышли, я воспользовался тяжелой связкой ключей с пояса охранника и запер за нами дверь. Закрытая дверь могла дать нам добавочное время. Исма дрожала, привалившись к стене. Я захватил для нее шелковую мантию охранника и, спустившись вниз, она ухитрилась выглядеть нормально. Исма была прекрасным образцом венерианской женственности, но для того, чтобы этим воспользоваться, у меня не было ни времени, ни места. Я припомнил бесстыдный анекдот, у которого была такая концовка: «…и вот почему одна голова хорошо, а три – лучше…» Мне было девять лет, когда я впервые услышал его на Земле и мало что понял тогда. Теперь я хихикнул про себя, вспомнив его.

– Что смешного? – спросила Исма.

– Ничего.

Благополучно оставив позади ступени на обратном пути из замка, я понял, что мы заблудились.

– Каким образом мы найдем обратный путь к воротам? – проворчал я.

– А разве вы пришли не через них? – удивилась Исма.

– Конечно, – сказал я. – Но меня вел жестяной солдат, и я отпустил его, когда мы пришли к цели.

– Попросите помочь нам другого солдата. Они же ничего не подозревают.

– Нельзя, – ответил я. – Нельзя с этим разбитым клювом. Они начнут задавать вопросы, на которые я не смогу ответить. Я попытаюсь вспомнить обратный путь.

– Вы думаете, что сможете?

– Я хочу попробовать. Пошли.

И мы отправились дальше по бесчисленным сводчатым галереям замка. Мне казалось, что эти галереи очень похожи на те, которыми я шел сюда, но уверенности у меня не было, поскольку в этом месте каждый камень был неотличим от другого.

– Я думаю, мы идем правильно, – сказала Исма. – Я помню, что они здесь меня вели. Я уверена, что мы движемся к воротам.

Она успела успокоиться и обрела прежние силы и духовную твердость. Трехголовые – стойкая порода. Затем я засек впереди двор замка.

– Удача все еще с нами, – сказал я. – Как идти от двора, я помню. Мы быстро пересекли двор. Стражники большей частью разбрелись, осталось полдюжины, они лупили друг друга боевыми топорами, которые звенели, словно колокола, ударяясь о бронзовые латы.

– Они слишком заняты, чтобы нас заметить, – прошептала Исма. Она была права. На сей раз обошлось без происшествий.

– Я думаю, – вздохнула она, когда мы приблизились к огромной столовой замка, – что неплохо было бы поесть. Не могли бы мы сделать передышку?

– Я и сам не прочь чего-нибудь перехватить, – сказал я.

Столовая была пуста. Длинный стол был заставлен корзинами со зрелыми, соблазнительными фруктами. Пока Исма лопала яблоки и груши и набивала ими карманы, я наполнил два пузатых кубка вином из бочки у края стола.

– Пей до дна, – ухмыльнулся я.

Мы торопливо ели и пили, не сводя глаз со входа. Вино было бодрящим, а фрукты – восхитительными. Кэйна обслуживали робосады и псевдовиноградники, и я в этот миг был рад, что он ценит в жизни такие штуки.

Мы отправились дальше. Вновь галерея. Коридоры. Комнаты с сероватой мебелью, с портретами герцогов и королей. Итальянские квазимраморные полы. Каменный очаг, а над ним набитые головы кабанов.

– Сэм, нам удалось, – воскликнула Исма, когда подъемный мост опустился, и мы перешли по нему через ров.

– Не совсем, – сказал я. – Гляди-ка, нас ждут. Огнедышащий дракон Кэйна звучно спал на пороге. Огромная его голова загромождала дорогу во всю ширь, с обеих сторон были крутые обрывы и миновать зверя было невозможно. Мы были блокированы.

– Он выбрал чертовски неподходящее место, чтобы вздремнуть, – заметил я.

– Ему вряд ли понравится, если мы его потревожим, – сказала Исма. – Что мы будем делать теперь?

Я попытался найти ответ на этот вопрос, но тут поднялась тревога в замке.

– Джига закончена, – заметил я. – Видимо, они обнаружили наших жмуриков. – Я выхватил 38-й и вручил его Исме. – Держи. Он тебе пригодится.

Подъемный мост стал опускаться, раскачиваясь. Это означало, что стража замка вознамерилась пройти по нему и ударить нам в спину, покуда любимчик Кэйна преграждает нам путь в деревню.

Я подумал, что у него, видимо, была тяжелая ночь, если он по-прежнему спит, не обращая внимания на визг сирены.

– Следи за драконом, – сказал я Исме. – Кричи, если он проснется.

Я оставил ее и помчался по краю дороги, вытаскивая укороченный гибкоствольный лазеромет 60—70 и бросая взгляды на опускающийся мост. Я надавил на спусковой крючок, и яркий луч вонзился в мост, как нож в масло. За какие-то секунды я перерезал мост надвое, два его куска рухнули в кипящую лаву. Это остановило стражу замка. Теперь они больше не могли до нас добраться.

Теперь мне следовало побеспокоиться об огнедышащем драконе и о солдатах, оставшихся в деревне. Даже если мы и проскочим мимо дракона, мы сможем…

– Сэм, Сэм, он просыпается, – закричала Исма, – поторопись!

Так я и сделал, но к тому времени, когда я добрался до Исмы, огромный чешуйчатый дьявол взгромоздился на ноги и выглядел изрядно обезумевшим. Все говорило о том, что он не любил сирены и падающих подъемных мостов, а также честных копов, нарушающих его отдых. Большие, как булыжники, с красным отблеском глаза пялились сверху на нас, а длинный заостренный хвост ворочался туда-сюда.

– Назад! – предупредил я Исму. – Похоже, он собирается…

Он собрался. Огромная пасть распахнулась, как чертова печь, и из нее вырвался длинный язык желто-белого пламени, который облизал дорогу перед нами. Та почернела.

– Кажется, он еще не совсем проснулся, – сказал я. – Он плохо прицелился и промазал на добрых три фута.

– Ох, Сэм, он испепелит нас обоих!

– Нет, не испепелит, – сказал я. У меня был лазерный, и я чувствовал себя уверенно. Если я смог разрезать подъемный мост, то с драконом я и подавно справлюсь.

Я нацелился на бугристую голову и нажал на спуск. Ничего… Я опять попробовал. Опять ничего. Оружие отказало, и как раз тогда, когда я больше всего в нем нуждался.

Я отшвырнул проклятую штуку и вытащил Виккерс 20—40 Улыбчивого Малыша – игрушку, по сравнению с лазером. Но больше у меня ничего не было. Однако, прежде, чем я успел сделать выстрел, новая длинная вспышка пламени вырвалась из драконьего рта, и я отскочил назад. Левая нога зацепилась за камень и подвернулась. Я упал, и Виккерс вылетел из моей руки. Он перепрыгнул через край дороги и исчез.

Разгневанный дракон возвышался надо мной, длинный, как ракета, весь в зеленых и пурпурных чешуйках с бугристой, лоснящейся кожей, с чудовищными глазами с пламенным отливом. Из ноздрей шириной в пещеру шел дым.

Я был в беде. В следующую секунду мне предстояло превратиться в готовое блюдо: даже пьяному дракону вряд ли по силам промазать три раза подряд.

– Сэм, я здесь, – закричала Исма. Она отступила на край дороги и следила за схваткой. Теперь она бежала ко мне, размахивая 38-м.

– Бросай, – завопил я. – Кидай его мне.

Она бросила, и я, ловко поймав его, тут же обернулся к своему чешуйчатому приятелю. Следующая доля секунды ушла на то, чтобы прицелиться: если с первого раза я промахнусь, другой возможности уже может не быть. Я был в этом почти уверен.

Я стрелял в глаза. Два выстрела, разделенные лишь временем, необходимым для того, чтобы перевести мушку с левого глаза на правый. Я расколол их оба.

Теперь у меня было преимущество. Я выстрелил вновь – раз, два, три, четыре, загоняя пули в голову дракона. Я стрелял и стрелял, пока не щелкнул опорожненный магазин 38-го. Большой, ревущий монстр затрясся. Раздвоенный язык метался и извивался, как змея. Ноги раскалывали попадающие под них булыжники. Из глаз и носа валил дым.

– Ты повредил его, Сэм, – с восторгом воскликнула Исма, помогая мне подняться. Моя левая лодыжка сильно болела, и ходьба была для меня убийственным наказанием.

Надо мной ворочалось тело великана. Он трясся, судорожно колотил хвостом. Мы присели, когда он просвистел над нашими головами.

– Назад, – предупредил я. – Он собирается прогуляться!

Словно падающая гора, зелено-пурпурный дракон обрушился на дорогу, испуская пар, шипя и свистя. Хвост в последний раз конвульсивно дернулся и затих. Мы приблизились. На дороге вокруг огромной туши растекалась черная лужа.

– Кровь! – выдохнула Исма, прижимая ладонь к одному из ртов.

– Нет, – возразил я, – масло.

– Ты хочешь сказать, что он…

– Робот, конечно. А как же иначе? Любимчик Кэйна, дракон-робот. Я перебил ему коленчатый вал.

– Изумительно, – воскликнула Исма. – Просто изумительное создание…

– Кэйна называют королем роботов не ради смеха, – сказал я. – Он знает, как надо собирать вместе колесики и шестеренки. Уверен, что он сам проектировал этого малыша.

Исма прикрыла свои огромные глаза.

– Шестеренки… – сказала она. – Я вижу там шестеренки. И трубки, длинные трубки, шланги…

– Это все для огня и дыма, – сказал я.

– Я все еще не могу забыть, насколько страшно он выглядел живым.

– Но ты уже выглядишь лучше, – сказал я. – А сейчас у нас появится компания. – Я потянул Исму за дымящуюся драконью челюсть: к нам направлялась толпа синтетиков, зловещих, как мегеры.

– Ты можешь их остановить? – воскликнула Исма.

Я вздохнул.

– У меня вывихнута лодыжка. Пистолет Малыша улетел. Мой 38-й пуст, а лазеромет заклинило. Мне неприятно говорить тебе это, сестренка, но единственное, что может нас спасти – это чудо.