Книга пятая
ВОПРЕКИ ВЕРОЯТНОСТИ
Глава тринадцатая
Дарджан снимает маску
Защищаясь, я пятился от яростного натиска Панчана. Краем глаза я видел изумленное лицо Зантора. Битва вокруг нас прекратилась; трибуны смолкли и превратились в немые стены из замерших лиц и широко раскрытых глаз. Но я был слишком занят, чтобы обращать на что-нибудь внимание.
Гладиаторский топор — тяжелое, нескладное оружие, требующее значительной силы. В руках Панчана стальной топор казался легким, как перышко. Он резко свистел, разрезая воздух, когда Панчан описывал им смертоносную восьмерку. И очень скоро мои отчаянные попытки отвести его мощные удары закончились бедой: сверкающее лезвие глубоко вошло в твердое черное древко моего копья, расколов его в щепки. Панчан разрубил его надвое искусным ударом; у меня в руках оставался обломок не длиннее ручки метлы, и им мне предстояло защищаться от величайшего бойца арен Занадара.
На трибунах толпа затаила дыхание в злорадном предвкушении убийства. Могучий Панчан до сих пор только играл, теперь он сблизится и убьет — читал я в напряженных лицах и голодных глазах зрителей. И по правде говоря, редко кто мог продержаться против Панчана Золотого так долго; не могу объяснить, почему он еще не нанес смертельный удар; может, гнев ослепил его и нарушил координацию движений. Действительно, он дрожал от ярости, в глазах его горели безумие и гнев — гнев избалованного ребенка, внезапно лишившегося любимой игрушки. На дергающихся губах его появилась слюна, он фыркал и плевался, как разъяренный кот. Это было бы забавно, если б дело не шло о жизни и смерти.
А смерть была очень близка ко мне — всего в нескольких секундах. Еще мгновение, и он захватит обломок древка крюком на верху своего топора и вырвет привычным движением железного запястья. Потом топор взметнется и со свистом опустится, чтобы утолить жажду крови.
Ничего не оставалось делать — и потому я сделал то, чего Панчан никак не ожидал. Часто в моменты крайней опасности я обнаруживал, что выход находится в совершенно неожиданном поступке. Это не раз спасало меня от смерти раньше, спасло и сейчас.
Панчан приближался ко мне, в глазах его горело жадное торжество, лезвие топора разрезало воздух. Самое разумное и логичное — осторожно отступать, выигрывать время, оттягивать неизбежный удар. Вместо этого я прыгнул вперед и ткнул обломанным острым концом копья прямо ему в лицо.
Я точно рассчитал: выждал, когда топор просвистит мимо, и только тогда ударил древком в лицо не ожидавшего этого Панчана.
Захваченный врасплох, он отшатнулся, оберегая свое надутое красивое лицо от острых щепок, на мгновение потерял равновесие, и в этот момент я взмахнул древком и обрушил ему на руку. Он закричал, разжал онемевшие пальцы, тяжелый топор вылетел из его руки и с грохотом ударился о песок арены в десяти футах от нас.
Я снова ударил его обломанным концом, и на этот раз острые щепки разорвали его по-девичьи гладкую щеку, провели кровавую линию от челюсти до уха. Панчан — с кровавой раной, нанесенной плохо обученным рабом-копейщиком, вооруженным палкой? Даже сквозь стук своего сердца, бившегося, как испуганная птица в клетке, я расслышан удивленный вздох, вырвавшийся одновременно у тысяч зрителей.
Лицо его, залитое кровью, исказилось, превратилось в кровавую тигриную маску злобы, он легко отскочил в сторону и выхватил из ножен рапиру с золотой рукоятью. Острие устремилось ко мне, танцуя в воздухе, дневной свет блестел на лезвии.
Но теперь я был в своей стихии, а он не овладел и азами мастерства. Он оказался неуклюжим новичком, а я — без ложной скромности — опытнейший фехтовальщик. Панчан бранился, потел, топтался; я легко парировал его удары без усилий. Арена загремела. В этот день я устроил им зрелище, какого они никогда не видели.
Панчан выглядел жалко, его великолепное золотое тело заливал пот, смешиваясь с пылью и кровью из множества мелких порезов, потому что время от времени мое древко пробивало его защиту и касалось торса. И толпе это нравилось! Мне кажется, часть удовольствия в аплодисментах чемпиону — это тайная дрожь надежды, что он проиграет и тем успокоит столь присущий обычному человеку страх перед тем, кто его превосходит. Во всяком случае, падение Панчана с высот популярности было стремительным — и глубоким.
Схватка завершилась неожиданно и так, как я не планировал. Я не думал в тот момент о том, чем кончить дуэль; я уже давно утратил контроль над происходящим и двигался от события к событию.
Панчан яростно набросился на меня. Я парировал и отвел руку назад для ответного удара, но тут он поскользнулся и всей тяжестью упал, наколовшись на мое сломанное копье. Мертвая тишина обрушилась, как гром. Я нагнулся, коснулся его груди и подобрал его рапиру. Ему она больше не понадобится: острый обломок пробил ему сердце.
В оглушительной тишине я выпрямился и поднял рапиру Панчана в победоносном приветствии. И толпа обезумела.
* * *
Принцу Тутону это не понравилось, но венец был мой, и хотя он с радостью отправил бы меня в подземелье с дельтагарами, недолго правит тот принц, который не награждает героев толпы. А героем арены в этот день был я.
Седеющий начальник игр Тон своей палицей сделал мне знак выйти вперед. Я прошел среди приветствующих кераксиан своего отряда к дальней стене; стражники уже прислонили к ней лестницу, ведущую к королевской ложе. Толпа хрипло ревела, забрасывая меня лентами, букетами цветов, дорогими украшениями. По-прежнему держа в руке рапиру Панчана, я шел, не глядя по сторонам, и поднялся по лестнице, чтобы получить из рук Тутона золотой венец.
Не по душе мне было склоняться перед ним, но я решил, что он должен видеть только мою льняную повязку, а не смотреть мне прямо в лицо. Потому что у Тутона Занадарского имелись причины запомнить меня.
Но я не подумал о протоколе. Когда я опустился на одно колено, капитан стражи неодобрительно нахмурился.
— Обнажи голову перед принцем, раб! — зарычал он и, прежде чем я невольным жестом смог удержать его руку, наклонился и сорвал повязку.
— Джандар!
Это был голос моей возлюбленной. Я поднял лицо и посмотрел в необыкновенные изумленные глаза. Тутон отшатнулся и побледнел.
— Джандар?.. — повторил он.
Имя мое пронеслось по стадиону. Вначале его произносили удивленно, потом гневно. Они меня узнали — мое имя, мои странного цвета волосы: я Джандар с Каллисто, негодяй, выступивший против небесных пиратов в их собственном логове, тот самый, что выхватил из их рук принцессу Шондакора. Нечестивая радость вспыхнула на бледном лице Тутона, он выхватил из ножен шпагу и скрестил с моей.
— Лицом к лицу, наконец-то, собака! — выдохнул он, и мы принялись обмениваться ударами среди кричащей беспорядочной толпы. — Ты сошел с ума, если решился во второй раз появиться в моих владениях… на этот раз я напою шпагу твоей кровью, а тебя, как падаль, брошу стервятникам со стен Занадара!
И вторично за один час я вынужден был сражаться насмерть. Но на этот раз шпага против шпаги, — а Тутон превосходный фехтовальщик! Я не надеялся остановить его яростное нападение и легко сразить, потому что страшно устал, а он был полон сил. А время шло; со всех сторон к королевской ложе устремились стражники. В любую секунду меня могут ударить сзади. Но я умру с оружием в руках, глядя в лицо своему врагу.
Дарлуна предупреждающе вскрикнула; я повернулся, глянул через плечо. Капитан стражи, тот самый, что сорвал с моей головы повязку, собирался нанести удар, он находился совсем рядом, и я понял, что его удар пронзит меня насквозь. И понял также, что ничего не могу сделать.
А дальше неуловимый поворот судьбы, который никогда нельзя предвидеть. Это одна из загадок человеческого сердца.
Внизу, на песке арены, среди множества гладиаторов стоял в изумлении Эргон — лысый уродливый жестокий Эргон, он выкрикнул одно слово «Джандар!», взмахнул своим огромным топором, и тот, поворачиваясь, пролетел в воздухе и обрушился на голову капитана, готового уже поразить меня.
В следующее мгновение со своего места среди кераксиан с криком «Джандар!» во второго стоявшего рядом со мной стражника послал свое копье Зантор и пригвоздил его к скамье.
Тысяча гладиаторов подняли голос в едином крике: «Джандар! Джандар! Джандар!»
И прежде чем эхо моего имени замерло в воздухе, гладиаторы Занадара устремились к стене, взбирались на нее и оттуда прыгали на сиденья трибун. Взметнулись топоры, копья жадно погружались в тела, стражники, бежавшие на помощь принцу, оказались в кольце свирепых противников во главе с Зантором и Эргоном.
Толпа зрителей раскололась и превратилась в кричащую, дерущуюся, цепляющуюся мешанину тел; зрители не давали стражникам собраться против восставших рабов, они заклинили все выходы. Они пришли наслаждаться, есть сласти, глядя на умирающих ради их удовольствия людей. Но самим участвовать в смертельной битве им совсем не хотелось.
* * *
Все это я видел мельком, бросая изредка взгляды через плечо на происходящее внизу, потому что Тутон требовал всего моего внимания. Он сражался как безумный. Острие его шпаги одновременно оказывалось повсюду, вот оно устремилось к моему горлу, а вот дрожит у груди, вот задело руку. Гладкое белое одутловатое лицо принца заблестело от пота, он выкрикивал невыразимо грязные оскорбления и шаг за шагом теснил меня.
В узком пространстве королевской ложи, среди множества занавесей, наступая на кубки и давя фрукты, спотыкаясь о подушки, я не мог использовать свои приемы. Я вынужден был против своего желания вести чисто оборонительную дуэль, но все время искал возможности использовать тайный прием, которому научил меня Лукор.
Тутон начал уставать. Он был прекрасным фехтовальщиком несколько показного стиля, но годы сладкой пищи, изысканных вин и роскошной жизни ослабили его руку и лишили его крепости. Он тяжело дышал и отдувался; лицо его побагровело от напряжения; рука начала дрожать.
Неожиданно он ошибся, острие его шпаги дрогнуло и отошло. И в этот момент я одолел его. Я устремился вперед, рапира моя пропела в воздухе, и чистая сталь пронзила его прогнившее сердце. Я шагнул назад, принц соскользнул с моей рапиры и упал у моих ног, мертвый, как камень.
Так погиб последний принц небесных пиратов Занадара, и так я отомстил за тысячи несчастий, причиненных моей принцессе.
Она стояла у упавшего кресла, одной рукой держась за сердце, вся ее душа светилась в великолепных глазах. Я шагнул вперед, обнял ее, прижал к груди и насладился поцелуем ее теплых мягких губ. Губ, которые десятки тысяч раз целовал в сновидениях и мечтаниях… но в действительности поцеловал в первый раз.
Так мы стояли, окутанные теплым чудом нашей любви. Мир был очень далеко и казался таким незначительным в этот момент восторга. Не стану холодными черными чернилами записывать слова, которые мы тогда шептали друг другу. С самого начала времен влюбленные произносят эти слова; смею заверить, мы не были оригинальны.
Потом мы повернулись — я обнимал рукой ее гибкую талию, — чтобы посмотреть на вызванную мною сумятицу. Авангард гладиаторов прорвался к королевской ложе; они окружили нас стальным кольцом. Окровавленными грудами на скамьях лежали стражники; скамьи пустовали: большинство зрителей бежало. Но через проходы вливались новые отряды стражников, как муравьи из потревоженного муравейника. Они мрачными рядами поднимались по ступеням трибун навстречу ревущей толпе гладиаторов.
Я повернулся к Дарлуне.
— Оставайся здесь, моя принцесса, — приказал я. — Здесь ты в безопасности.
В ее охрипшем голосе звучала ласка:
— А ты, мой любимый?
— Я должен помочь друзьям, — ответил я. — Не могу оставаться здесь, когда они сражаются и умирают. Из-за дружбы со мной они подняли восстание, и пока хоть один из них жив, я буду с ним рядом.
Я оставил ее, чтобы присоединиться к своим товарищам.
С самого начала схватка была неравной. Гладиаторы были вооружены деревянными копьями и не могли сравниться со стражниками в стальных шлемах и латах, с острыми занадарскими мечами. Но мы остановили натиск стражников и сдерживали их. Человек, сражающийся за свободу, дерется лучше наемного солдата. Но все равно их было много, а нас мало, и исход битвы был ясен.
Какое-то время мы сможем их сдерживать. Но недолго.
Эргон ухватил меня за руку, я повернулся. Схватка была ему по душе, лицо его было весело, хотя и в крови.
— Джандар, нам нужно спуститься на арену, — предложил он. — Оттуда уйдем в подземелье. Там они смогут подходить только по двое за раз. С горстью гладиаторов я смогу удерживать вход, пока мир не постареет.
Подошел Зантор, его строгое лицо было весело, на всегда мрачных губах — улыбка.
— В твоих словах есть смысл, друг Эргон, — сказал он. — Но у меня есть идея получше. Мы можем прорваться через северные ворота, добраться до судового двора и захватить корабль. Там мой собственный галеон «Ксаксар», конфискованный и опечатанный принцем.
— Может быть, — согласился Эргон. — Но как мы полетим? Никто из нас ничего о кораблях не знает, и ты один не заменишь целый экипаж.
— Не расстраивайся, — улыбнулся Зантор. — Половина моего экипажа вместе со мной попала в рабство; они сражались со мной среди кераксиан; сражались и в восстании Джандара!
— Осторожней, стражники прорываются! — чей-то громкий голос перекрыл шум.
— Что нам делать, Джандар? Обороняться в подземелье или пробиваться к судовому двору? — спросил Эргон.
Но судьба уже приняла решение.
Громовой треск прозвучал над ареной. Стекло — стекло — стекло! Неожиданно оно оказалось повсюду, падая стремительным потоком. Один сверкающий обломок упал на надвигающихся стражников, отрезая руки, перерезая горла. Авангард стражников попятился и в смятении отступил.
Нас накрыла черная тень. Мои товарищи, пригнув головы, в недоумении смотрели на небо и на фантастическое летающее чудовище, которое прорвалось сквозь прозрачный купол, накрывавший арену, как гигантская чаша.
Только я один из всех знал, что бояться нечего. Напряжение покинуло меня, я громко рассмеялся, подбросил рапиру Панчана в воздух и поймал ее.
Мои друзья смотрели в изумлении, решив, что я потерял рассудок. Чему радоваться, когда появился один из могучих боевых кораблей Занадара и устремился к нам, затмевая небо?
Я улыбнулся, хлопнул удивленного Эргона по широкому плечу. Перед нами внезапно открылся путь к бегству.
Наконец-то появился «Джалатадар»!
Глава четырнадцатая
Судьба Занадара
С палуб «Джалатадара» на стражников обрушился смертоносный дождь стрел. Ряды их дрогнули, и они толпой обратились в бегство.
С бортов спустили веревочные лестницы, и я пригласил своих друзей-гладиаторов подниматься. Сверху на меня невозмутимо смотрел Коджа, держа в руке огромный ятунский меч-хлыст. Рядом с ним мне улыбались Валкар и Лукор. Гладиаторы быстро поднимались по лестницам, а шондакорские лучники стояли на палубе, следя за стражниками, которые могли броситься в последний отчаянный натиск.
Я не знал, какие события на много дней отдалили приход «Джалатадара», но он не мог прибыть более своевременно. Позже мне рассказали, как предатель Ультар искалечил гигантский орнитоптер, как ураганные ветры унесли беспомощный корабль далеко на север к ледяным вершинам севера, как храбрость юного Томара выманила предателя из его убежища и как экипаж с отчаянными усилиями починил оснастку корабля и корабль полетел к Занадару. Я узнал, как корабль скрывался поблизости, ожидая темноты для посадки, когда рев восстания на арене услышал впередсмотрящий; его зоркий глаз различил мои желтые волосы, и последовал сигнал к нападению.
Зантор коснулся моей руки.
— Позволь мне взять моих людей и двинуться на судовой двор, Джандар, — попросил он. — Если мы воспользуемся внезапностью и этим неожиданным появлением, мы захватим «Ксаксар» и присоединимся к тебе. Два корабля лучше одного, особенно если в погоню за нами двинется половина флота Занадара, а я не сомневаюсь, что так и будет.
— Иди, — ответил я. — Мы постараемся прикрыть тебя.
Он молча сжал мою руку и отошел, чтобы собрать своих людей. Несколько мгновений спустя они уже двигались к воротам. Сопротивления не было. Стражники дрогнули и бежали, оставив арену в наших руках.
Дарлуна ждала меня в королевской ложе, где лицом вниз в луже застывающей крови лежал труп принца Тутона. Я схватил нижнюю перекладину ближайшей веревочной лестницы, велел принцессе обхватить меня руками за шею и начал быстро подниматься. Я помог ей перебраться через перила и встал на палубе рядом с ней, и громкий торжествующий крик вырвался из сотни глоток. Я увидел слезы на глазах поседевшего Хаакона, прекрасное лицо Валкара светилось от радости, когда он поцеловал руку принцессы и похлопал меня по плечу.
Принцесса оглядывалась, улыбаясь знакомым лицам.
— Неужели вы пришли сюда, чтобы спасти меня? — негромко спросила она.
Валкар улыбнулся.
— Джандар предложил переоборудовать фрегат небесных пиратов, захваченный при нападении на Шондакор, любой ценой прорвать оборону Занадара и спасти тебя, моя принцесса, — сказал он. — Но из-за предательства с нами не стало Джандара. Мне бы следовало знать, что он обязательно появится для последней, решающей битвы!
Я принял его приветствие.
— Да, но дело еще не кончено! Все по местам, разместите гладиаторов. Вторая группа пробивается по улицам, направляясь на судовой двор. К нам скоро может присоединиться второй корабль с дружественным экипажем.
* * *
Через мгновение мы покинули усеянную трупами арену и поднялись над городом. Зантор и его кераксиане находились на полпути к докам, почти не встретив в пути сопротивления. Они поднялись на борт «Ксаксара» и заняли привычные места, а мы тем временем спустили команду топорщиков с приказом причинить как можно больше ущерба стоявшим в доках судам.
Вывести из строя вражеские корабли было удивительно легко. И тут оказались очень полезными мои друзья-гладиаторы. Могучий тариан, вооруженный тридцатифунтовым стальным топором, может очень быстро прорубить дыру в корпусе корабля, выпустив из него летучий газ. А орнитоптер с пробитым корпусом и выпущенным газом превращается в ничто. К тому времени, как «Ксаксар» перерубил тросы и поднялся в воздух, в порту не оставалось ни одного годного к полетам корабля.
Но не весь занадарский флот находился в порту; свыше полудесятка фрегатов-разведчиков кружили в воздухе на разной высоте, и им не потребовалось много времени, чтобы понять, что на город напали. Один из них устремился к нам.
— Посмотрим, сработает ли мое секретное оружие в бою, — сказал я Валкару. — Или вы уже окрестили катапульту в огненной купели?
— Еще нет, — рассмеялся он. — Но скоро мы увидим, сработает ли она. Команда катапульты, по местам!
Сняли покров и подготовили гигантский лук к действию. Оружейники установили большую шестифунтовую стальную стрелу и изготовились к стрельбе по приближающемуся вражескому кораблю. Дальность эффективной стрельбы составляла триста ярдов, но это был предел; на таком расстоянии стрела теряла большую часть своей инерции и могла не пробить даже бумажный корпус. Поэтому Валкар ждал, пока вражеский корабль не подойдет на двести ярдов — опасно близко, прежде чем дать приказ стрелять из катапульты. Первые вражеские стрелы начали падать рядом с нами на палубу, когда могучая катапульта выбросила свой снаряд.
Стальная стрела просвистела в воздухе и воткнулась в борт вражеского корабля. Мои воины испустили громкий торжествующий крик, когда в корпусе врага образовалась большая дыра. На палубах вражеского корабля тоже закричали, но эти крики заглушило шипение вырывающегося газа. Неожиданно потеряв плавучесть, корсар пьяно пошатнулся и начал падать.
Но у нас не было времени следить за его падением, потому что к нам приближался второй пират, а за ним виднелись еще два. Команда Валкара лихорадочно налаживала катапульту для второго выстрела, тетива запела от напряжения. Один член экипажа вскрикнул и схватился за руку; ее пробила стрела с приближающегося корабля. Раненый пошатнулся, но его место тут же занял широкоплечий гладиатор. С низким стоном и свистом вторая стрела вылетела из гигантского лука.
Как стальная молния, пробила она нос приближающегося корсара и надвое расколола его киль — поразительно удачный выстрел, и с самым неожиданным результатом! Киль соединяет вместе две половины корпуса. И когда он раскололся, корабль под внутренним напряжением тоже начал раскалываться надвое. Потому что, хотя из-за летучего газа в корпусе корабль буквально ничего не весил, масса его оставалась значительной.
Второй корабль буквально разорвался надвое в воздухе. Кричащие люди падали с его палуб и превращались в черные точки, быстро исчезающие внизу. Корабль упал, обратившись на лету в дождь обломков. А мои воины снова торжествующе закричали.
К этому времени «Ксаксар» уже поднялся в воздух, и Зантор схватился с третьим вражеским кораблем, а мы выпустили стрелу в четвертый. Но небесные пираты начали опасаться моего оружия, и вражеский корабль успел свернуть в сторону. Стальной снаряд пролетел со свистом, едва не попав в цель. Четвертый корабль, а за ним и пятый, которого я вначале не заметил, стали осторожно кружить вокруг нас, старательно избегая катапульты.
Зантор, конечно, располагал только обычным оружием, но он прекрасно, гораздо лучше меня знал правила воздушного боя и решительным и необычным приемом расправился со своим противником. Я гадал, воспламеняется ли газ, заключенный в двойном корпусе корабля; возможно, он взрывается, как водород. Зантор подтвердил мою догадку, вооружив своих людей огненными стрелами. Шесть или семь горящих стрел упали на палубу занадарского корабля, не причинив ему вреда, пока наконец восьмой удачный выстрел не пробил корпус и поджег газ.
Вся корма вражеского корабля исчезла в громовом взрыве и сверкающем пламени. И остальная часть, превратившаяся в огненный ад, устремилась вниз.
Теперь мы обрушили на два вражеских корабля поток огненных стрел. Это были обычные стрелы, но их концы были обернуты промасленной тряпкой, которую поджигали от взятых в камбузе углей. Вскоре пятый корабль тоже был охвачен огнем. А шестой попал в поле действия нашей катапульты и полетел вниз с зияющей дырой в корпусе, чтобы разбиться об острый скальный выступ далеко внизу.
Так закончился первый воздушный бой в истории Танатора. Менее чем за двадцать минут мы сбили шесть вражеских кораблей и очистили небо от противника.
В битве один шондакорец был ранен стрелой в руку. Стрелу удалили, рану очистили, смазали бальзамом и перевязали, и раненый в хорошем настроении принялся шутить с товарищами.
* * *
Готовясь к отлету, мы кружили вокруг горной вершины, и один из бывших гладиаторов подсказал мне, как предотвратить возможную месть небесных пиратов. Этот гладиатор раньше работал на газовых шахтах. К арене его присудили за то, что он ударил стражника, который за ничтожное нарушение правил забил до смерти его товарища.
Гладиатор показал мне газовые шахты; они находились на вершине горы непосредственно под ареной и дворцовой крепостью занадарских правителей. В горе — обширные полости, заполненные летучим газом; выход из этих полостей занадарцы перекрыли массивными металлическими клапанами. Не нужно было долго объяснять, как легко мы уйдем, если нам удастся сбить такой клапан и поджечь газ.
Это предстояло сделать бывшим тарианам. Я объяснил задачу и вызвал добровольцев из числа бывших гладиаторов. И был немного расстроен, когда первым сделал шаг вперед мой друг Эргон.
Он прикрепил свой большой топор к наскоро изготовленной перевязи. Мы опустили его на веревке к ряду каменных стволов, предварительно разогнав стрелами охрану шахт. Затаив дыхание, смотрели мы с палубы корабля, как крошечная фигура Эргона появилась на верху одного из стволов и ударами топора принялась сбивать клапан.
Казалось, это длится целую вечность. Наступила тьма, золотой свет танаторского дня погас. Мир неожиданно погрузился в темноту, и только гигантский шар Юпитера в охряных полосах висел над горизонтом. В темноте на нас неожиданно может напасть вражеский корабль. С каждой минутой опасность усиливается.
Но вот по веревке поднялся Эргон с побагровевшим лицом. Он вытер лоб, сделал большой глоток вина и радостно сообщил нам, что мы можем выпускать огненные стрелы.
По моему приказу шондакорские лучники заняли свои места. Сразу за наконечниками к их стрелам были привязаны смоченные в масле тряпки. Оставалось поднести эти тряпки к углям. Горящие стрелы описали огненные дуги во тьме ночи.
— Не получилось, — проворчал Хаакон. — Слишком сильный ветер, все стрелы погасли.
— Терпение, — ответил я.
Двенадцатая стрела сделала свое дело. Неожиданно ночь превратилась в день: невероятный фонтан ослепительно белого пламени устремился из разбитого клапана. Язык пламени поднялся в небо на пятьсот футов и, как сверкающий плюмаж, навис над городом.
Валкар схватил меня за руку.
— Смотри! — закричал он.
Я увидел большую черную трещину между каменными стволами с клапанами. Подземный гул заполнил воздух, как будто зашевелился гигантский зверь под горой, вырываясь на свободу. Взорвался клапан второго ствола, взметнув в небо ослепительный столб. И третий, и четвертый!
Я приказал подняться на тысячу футов над горным городом. «Ксаксар» последовал за нами. И вовремя! В следующее мгновение оглушительный взрыв потряс город небесных пиратов, и в ослепительном свете горящих шахт мы увидели, что вершина горы раскололась, огромные каменные обломки медленно вращаются в воздухе. Мы увидели и более поразительное зрелище: высокие башни Занадара медленно обрушивались, они падали одна за другой, как ряд игрушечных кубиков, которые толкнула невидимая гигантская рука.
Еще один страшный взрыв потряс гору небесных пиратов, город закрыла от нас черная туча дыма, сквозь которую пробивались алые языки пламени. Летающий корабль покачнулся: мимо нас пролетел обломок скалы.
Сильные ураганные ветры уносили дым длинными рваными клочьями, которые протянулись по всему небу. С удивлением и леденящим ужасом мы увидели, что взрывы разрушили город, расположенный на разных уровнях. Теперь, когда дым рассеялся, мы видели, что арена исчезла полностью, а вместе с ней и казармы стражи. У нас на глазах рухнула могучая крепость. Стены ее раскалывались, медленно скользя в огненный кратер на месте газовых шахт. В мгновение половина дворца исчезла в пламени.
Гора дрожала, в ее глубинах продолжались взрывы. Из вновь образовавшегося кратера поднимался огненный столб. Стены выпячивались, здания рушились, башни падали, засыпая улицы обломками.
Мы молча стояли на ветреной палубе и смотрели на гибель города. Это город наших врагов, но мало кто из нас был настолько бессердечен, чтобы посмеяться над ужасной судьбой Занадара. Тысячи лежали мертвыми в дымящихся развалинах, тысячи были ранены. И за сотни лет занадарцам не восстановить свою цивилизацию, не достичь мощи, которой они так жестоко пользовались. Никогда больше не смогут воздушные корсары сеять ужас и отчаяние в городах Танатора. Царство их кончилось в ревущем потоке пламени, в раскалывающихся камнях и в землетрясениях.
* * *
Мы больше не могли смотреть на картину гибели. «Джалатадар» повернул по ветру и в последний раз облетел погребальный костер, недавно бывший городом. «Ксаксар» летел за нами. Мы отвернулись от ужасов и разрушений.
— На юг, Джандар? — серьезно спросит Коджа.
Я кивнул:
— На юг, через джунгли, к Золотому Шондакору. Я обнимал за плечи мою принцессу. Наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, и воины громко выкрикивали мое имя в знак победы и торжества. Я ужасно устал. Я возвращался домой.
Глава пятнадцатая
Трон Шондакора
Ночь опустилась на планету джунглей, титанический диск Юпитера поднялся на небо в окружении сияющих спутников. Я снова задумался над необъяснимым капризом судьбы, которая привела меня в этот диковинный мир с какой-то неизвестной, непостижимой целью, о которой я даже догадаться не мог.
Есть еще человек, испытавший приключения столь же ужасные, видевший такие же невероятные чудеса, бродивший по фантастическому миру ужасов и красоты?
Я сижу во дворце Шондакора и пишу эти строки на растрескавшемся папирусе пером таптора. Скоро будет закончена третья часть моих воспоминаний о загадочном мире Танатора. Военный отряд ку тад выйдет из города, пересечет джунгли Великого Кумулы и положит рукопись в колодец молочного гагата во Вратах Меж Мирами. А позже странный сверкающий луч вспыхнет в небе и перенесет рукопись в разрушенный город в джунглях Камбоджи на далекой Земле.
Несомненно, я никогда больше не увижу Землю. Хоть я горячо люблю свою далекую планету, на которой родился, судьба перенесла меня с нее на загадочный Каллисто за триста восемьдесят семь миллионов девятьсот тридцать тысяч миль.
И здесь, в этом странном и далеком мире золотого неба и алых джунглей, необычных народов и свирепых чудовищ, — здесь я нашел свой подлинный дом.
На Каллисто я нашел цель жизни, встретил храбрых друзей и достойных врагов. Здесь, на Каллисто, я встретил любимую женщину. Женщину, которая стала моей женой, которая будет матерью моих сильных сыновей и прекрасных дочерей.
Я не жалею об оставленном мире; но мне трудно порвать с ним и его обычаями. Мне удалось преодолеть пропасть между нашими планетами и первым на Земле убедиться, что жизнь на других мирах действительно существует. Это свидетельство такого невероятного значения, что я чувствую себя обязанным поделиться с человечеством своим открытием. Именно по этой причине я старательно записывал отчет о моих странствиях и приключениях на планете джунглей, хотя никогда не буду знать наверняка, что мои слова дошли до людей моего мира, а не затерялись в черной пропасти, которая зияет меж холодными молчаливыми звездами.
* * *
Мы летели над обширными джунглями Великого Кумулы, наши два корабля легко плыли в небе Танатора. Наконец через несколько дней из тумана на горизонте показались стены и башни Золотого Шондакора, и мы сквозь яркое утро начали снижаться.
Народ ку тад вышел приветствовать наше возвращение домой после опасных приключений. Люди толпились на крышах и балконах, стояли на широких, мощенных камнем площадях, поднимая к нам свои лица. И когда мы вышли из кораблей и шондакорцы увидели рыже-золотую гриву своей принцессы, десять тысяч флагов и вымпелов взметнулись над башнями, крышами, шпилями и прогремел могучий приветственный крик, вырвавшийся из тысяч сердец.
Лорд Яррак прижал к груди свою любимую племянницу и королеву. Она вместе с ним поднялась на золотую колесницу, которую тащила упряжка тапторов. Дарлуна повернулась, протянула мне руку, и я встал рядом с ней. Мы медленно двигались по улицам сквозь ликующие толпы. Так приветствуют вернувшихся героев. Я чувствовал себя дома.
Мы проехали к воротам дворца и в большом зале с радостью и гордостью в сердце смотрели, как принцесса Дарлуна поднялась по широкой каменной лестнице на тронный помост. Здесь совсем недавно сидел отвратительный черный идол, бог Чак Юл Хум. Теперь золотой трон Шондакора вернулся на свое законное место, и мы смотрели, как воинственная принцесса ку тад садится на него. Как один мы выхватили мечи из ножен, и сотни лезвий взметнулись в королевском салюте.
И здесь, на этом же помосте, через десять дней перед сверкающей толпой аристократов и воинов королевства Дарлуна стала моей женой. Церемония была простой. Не было никаких священников, потому что жители Танатора не поклоняются богам, за исключением таинственных владык Гордриматора, которые, как утверждается, живут на могучем Юпитере.
Слезы счастья жгли мне глаза, когда я обнял жену, а потом принимал приветствия королевства. Высокая сводчатая крыша звенела от наших имен, а мы стояли, улыбаясь, и смотрели на лица своих верных храбрых друзей. Тут были и величественный лорд Яррак, и старый мудрец Застро, огромный серьезный Коджа, белобородый Лукор, смелый юный Томар, благородный Валкар, некрасивый Эргон и высокий Зантор.
Так мы поженились; так я стал принцем Шондакора.
* * *
Кажется невероятным, что какой-нибудь враг осмелится нарушить мир Золотого города. Черный Легион разбит, рассеян; небесные пираты лишены своего флота; город их лежит в дымящихся руинах. Никаких причин для того, чтобы против нас выступили племена ятунов или Яркая Империя Перуштар, нет. Потерпели поражение все наши враги. Мы — теперь самое могущественное королевство на изведанном полушарии Танатора, со своим собственным флотом из двух кораблей — «Джалатадара» и «Ксаксара», которые висят в воздухе, привязанные к башням дворца.
Но кто может знать, что принесет будущее? Другое полушарие планеты джунглей таинственно, мы о нем почти ничего не знаем. Неизвестные враги могут скрываться на берегах Меньшего моря или среди холодных пустынь севера.
Посмотрим, что принесет нам завтра. Но что касается меня, я не боюсь. Я завоевал сердце прекраснейшей женщины двух миров; я занял трон самого могучего королевства этой планеты; я победил всех своих врагов, разбил и рассеял их. Пусть завтра принесет свои тревоги — я бесстрашно встречу их.
Тому, кто на моей родной планете прочтет эти строки, я шлю приветствия. Вы не одни в пустынных просторах бесконечности. Из удивительного далекого мира человек вашей расы протягивает вам руку дружбы и братства через глубины пространства.
Может наступить день, мой неведомый друг, когда мы встанем вместе в битве с неизвестными врагами.
Тебе мое приветствие — и прощание.
Джандар с Каллисто, принц Шондакора