Глава семнадцатая

Не сомневайтесь, сначала их действительно накормили. Вечно Рыдающая Принцесса заняла положенное ей место на троне (рядом стояло такое же впечатляюще-богатое кресло, видимо, для будущего супруга), а троицу героев усадили на почётные места для дорогих гостей. Играла негромкая музыка в стиле раннего Блекмора, в центре зала горела здоровущая люстра на три сотни свечей. Подавались настоящие эльфийские блюда: селёдка под шубой, салат оливье, солянка, пельмени, блины с красной икрой и холодец — всё настолько вкусное и родное, что грех привередничать. С этим заявлением изголодавшаяся военнослужащая Израиля схватила самую большую вилку и за какие-то полтора часа всласть отвела душу! Честный казак только диву давался, глядя, с какой скоростью она расправляется со всем, до чего может дотянуться, и даже пару раз вежливо подсовывал ей далеко стоящие салатницы и тазики с винегретом.

Сам Иван ел довольно сдержанно, на фоне стройных эльфов у него появились комплексы по поводу лишних килограммов… А вот с выпивкой таких проблем не было, видимо, бывшие толкиенисты изрядно принимали на грудь в прошлой жизни, потому и не особенно стеснялись в этой, райской. «Барлогское» красное и золотое «эсгародское» лилось рекой! Разве что один Миллавеллор почти ничего не ел и не пил, тупо уставясь взглядом в подножие трона своей недосягаемой любви…

Когда лесной народ начал потихоньку откидываться на свои кресла, удовлетворённо (или озабоченно) поглаживая животы, слово взял всё тот же Вершитель:

— Моя Принцесса, было бы лишним повторять, что тот, кто свободно вошёл в дом эльфов, останется навсегда нашим гостем и другом. Ключевое слово — «навсегда»… И пусть они избили лесную стражу, испортили нашу забаву, измордовали молодых охотников, пусть! Любой истинный эльф умеет ценить мужество и лихость противника во время ролевой игры. Я предлагаю выпить стоя за эту благородную супружескую пару!

— Горько-о-о! — первым привстал Иван Кочуев, как-то не сразу уловивший сюжетную линию. — А о ком, собственно, речь?

— Поздно, Ваня, нас вовсю прилюдно обвенчали, — сквозь зубы процедила Рахиль, нежно кладя кудрявую голову на жёлтый погон. — Улыбайтесь до ушей! Если вы таки против нашего брака, так оно всем ниже бордюра — народ уже за это опрокинул…

— Ну и ладушки, не будем огорчать честную компанию… — Нетрезвый подъесаул уже практически чмокнул вспыхнувшую еврейку в щёчку и… едва не рухнул в салат. Круглое колено невинной девушки взметнулось под столом вверх и попало куда надо! Долгие пять минут Иван сиплым шёпотом материл весь род Израилев, всех эльфов, весь пир (почему-то отдельно Миллавеллора!) и того сволочного беса, который, несомненно, и подсказал необразованной русофобке особо ранимое место казачьего организма…

— Я почти заслушалась, а вы, оказывается, таки умеете поэтично подать фольклор… — После этих слов молодой человек заткнулся, но поставил в памяти — напротив фамилии Файнзильберминц — жирный крест. Если бы он знал, сколько этих крестов ему мысленно понаставила Рахиль…

— Но есть ещё один вопрос. — Вершитель поднял узкую ладонь, вновь призывая публику к вниманию. — С ними к нам вернулся и преступный Миллавеллор! Да, да, тот самый эльф-изгнанник, проливший в этом зале кровь собрата и дерзновенно возжелавший руки той, что не принадлежит ему ни по любви, ни по праву. Милость Вечно Рыдающей Принцессы безмерна, однако, возможно, на сей раз нам стоит быть менее снисходительными?

— Ой, и много вы её там пролили? — сочувствующе уточнила израильтянка. Седой эльф покосился на неё и тихо пояснил:

— Пару капель! Зал обагрила кровь этого надменного павлина — я разбил ему нос. Он вломился в крайне неподходящий момент, когда мы с Нюниэль обсуждали этические и религиозные аспекты тибетского буддизма в преломлении к северокитайскому восприятию Дао, как безмерного океана Божественной сути, так и не отождествившей себя с Богом. Концепция понятна?

— Вполне. Короче, вы целовались?

— Вроде того…

Все присутствующие дружно повернулись к зарёванной Принцессе. Ту, видимо, развезло уже окончательно, аллергия на эльфов не знает противоядия. Она в нос (с гнусавым французским акцентом) обозвала всех «иозламк» и обречённо высморкалась в третий или четвёртый платок — в смысле делайте что хотите! Вершитель кивнул, и шестеро вооружённых эльфов шагнули к нашему философу. Тот даже не пытался сопротивляться, сопротивление оказал подъесаул:

— А ну, не замай остроухого! Сладили, все на одного…

Повисла очень нехорошая тишина. Симфоническая музыка смолкла, будто её обрезали, Принцесса Нюниэль перестала сморкаться, Рахиль чавкать, а единственным посторонним звуком было судорожное кашляние Миллавеллора, подавившегося собственной ложкой. Эльфы-стражники неуверенно покосились на Вершителя, тот, в свою очередь, вопросительно уставился на юную израильтянку, ошибочно полагая, что именно она как-то способна урезонить пыл господина Кочуева. Надо признать, что Рахиль действительно попыталась:

— Ой… как это по-казацки: «Охренела я, девица, на четвёртом месяцу, и за эту хрень спасибо чернобровому донцу!» Вань, а оно нам надо?

— Мы обещали ему помочь!

— Вы пьяный?!

— С трёх-то литров?!

— Это моя привилегия — отвечать вопросом на вопрос! — окончательно взвилась оскорблённая в национальных чувствах еврейка.

Положение усугублялось тем, что бедная Принцесса буквально зашлась в приступе яростной аллергии, чихая восемнадцать раз подряд. То есть все вроде бы высказались, но без прямого приказа властительницы производить арест было как-то неудобно, а она чихает без передыху! Сами понимаете, все вежливо ждали… Потом кто-то из эльфов подбежал к Вершителю с докладом, тот несколько изменился в лице, но овладел собой:

— Моя Принцесса, у ворот Арддурхоума — нежданные гости. Они требуют выдачи этого воина и его подруги. В противном случае нам угрожают разнести Холм!

Все поражённо ахнули. Видимо, в этом Раю нападения на эльфов особо не практиковались, ну, уж, во всяком случае, не на их родовое гнездо.

— Кто посмел?! Какая ьволочс, — у Нюниэль от возмущения разом высох нос и прорезался голос, — смеет ьавкатг на нас в нашем же доме?!! Или пробудился йлодез Саурон? Или его йнусныг аодпевалп Саруман вновь собрал орков и гоблинов? Приказываю — ввести сюда ваглецон!

Зал разразился нетрезвыми воплями одобрения. Кто бы ни были в прошлой жизни эти ребята, в своём эльфийском воплощении они держались достойно, отыгрывая роль до конца. Вопрос об аресте мятежного Миллавеллора был оставлен на потом, поэтому Иван осторожно поманил Рахиль, шепча ей на ухо:

— И кто это за нами мог прийти, как ты полагаешь?

— Ой, и сама не знаю — столько знакомых, от кавалеров буквально спасу нет, — поддерживая беседу, включилась девушка. — Таки мне кажется, что тихо сделать ноги будет на данный момент самое то!

— Эй, дядя, — подъесаул подтолкнул локтем седого эльфа. — Вы случайно не в курсах, где тут во дворце подземный ход наружу?

— В винном погребе, это уже ни для кого не тайна… Но неужели вы покинете Арддурхоум в минуту роковой напасти, когда враги стоят у самых ворот Холма?! — искренне ужаснулся Миллавеллор, чем вверг молодых людей в кратковременный столбняк. Чего-чего, а вот такого бурого патриотизма они от эльфа-наркомана не ожидали. Молодые люди тупо уставились друг на друга, беспомощно пожимая плечами. Честно говоря, особого стремления сражаться за толкиенистский Рай никто из них не испытывал. Тем паче на сытый желудок…

Меж тем так называемые «нежданные гости» были приведены в залу. Никаких сюрпризов, всё те же лица, в тех же костюмах и с теми же речами. То есть два мелких чернявых беса-инопланетника и шестеро бритоголовых парней с автоматами наперевес, хорошо ещё индусов не притащили… Первой традиционно взяла слово Принцесса, дабы сразу расставить правильные акценты, показать, кто кому сделает «ху» и что никого мы не боимся:

— На каком основании чужеземцы из дальнего и ближнего зарубежья имеют дерзость чего-то требовать от свободного эльфийского народа?

— Нам нужны лишь вон те двое, оскорбившие неповиновением воплощённого Бога — саму Дэви-Марию-Христос! — практически хором доложили бритоголовые.

— Ым митох ьтадерп умовилдеварпс юиназакан хувд воладнав — ацмас и укмас, ясхищядохан у сав аз молотс. Ино ман огонм огеч иламолоп… — строго поддержал их один из бесов, второй согласно покивал.

Надо признать, что благородных эльфов данные причины не устроили. Язык они понимали прекрасно, остроухие всегда славились отменным образованием, видимо, потому и сочли эти претензии глупыми и безосновательными. Как можно выдать неизвестно кому своего недавнего врага (а ныне уже собутыльника и друга!) лишь за то, что он оскорбил чьего-то бога (в которого, кстати, настоящие эльфы не верят!) и уж тем более что-то там поломал (ломать — тоже одна из любимых эльфийских забав!)?!

Короче, в зале раздались смешки и неприличные выкрики, общий смысл каковых сводился к следующему: катитесь отсюда резво, а если нам взбредёт в голову кого-то «справедливо наказать» — так мы их сами убьём! Но по-нашему — благородно, возвышенно, патетично… И сами организуем достойные похороны (что, кстати, тоже вполне эльфийское развлечение…). Рахиль и Иван слегка воспрянули духом, отсморкавшаяся Нюниэль величественно вытянула указательный палец:

— Подите прочь, ыаглецн! Если вы ещё раз посмеете нам досаждать, против вас выступит целое войско эльфов!

Бритоголовые последователи Дэви-Христос быстро перекинулись парой фраз с бесами и нагло заявили:

— Тогда ты умрёшь первой! — В сторону Рыдающей Принцессы мгновенно уставились шесть воронёных стволов. Вершитель имел глупость насмешливо фыркнуть, простодушные лесные жители ещё ничего не знали об огнестрельном оружии.

— Мы несём вам любовь, етиртомс и ьсетйасажу! — По кивку инопланетника один из адептов повёл автомат в сторону и длинной очередью расстрелял настенный гобелен — от портрета святого Орландо Блума остались лоскутки… Все поражённо замерли.

— Не трогайте Принцессу, мы сдаёмся! — глухо оповестил казак.

— Что? Таки если вы сдаётесь, то не надо сразу припутывать в вашу проблему меня. Лично я никому не сдамся. Сдалось оно мне…

Иван недоумённо уставился на поджавшую губки израильтянку, Рахиль внаглую бойкотировала все попытки обойтись без кровопролития. А поскольку взгляды присутствующих тоже естественным образом сошлись на ней, она твёрдо объявила:

— Нет, если они все сразу начнут палить, то постреляют тут кучу народа, а у меня всё равно есть сердце, и оно за вас болит, хоть все вы тут контуженные на мозжечок, и полушария у вас квадратные! Но будем посмотреть иначе — вот если погаснет люстра и вы дружно хлопнетесь об пол, так они непременно промажут, это такие стрелки, как моя бабушка — оленевод со стажем… Значит, надо всего лишь потушить свет.

— Как это? — не понял кто-то из бритоголовых.

— Таки легко. — «Галил» в один миг взлетел к плечу бывшей военнослужащей, в два выстрела перерубая золотую цепь трёхсотсвечовой люстры! Мгновением позже обеденный зал превратился в маленький тихий ад. Хотя тихий, наверное, всё же не то слово…