Глава 3
Ночь горбатого козла

— Каковы планы военной кампании?

— Все просто, поручик. Мы должны выдвинуться к так называемой Лысой горе, попасть на проводимый там Шабаш, найти принцессу Ольгу, выкрасть ее, а потом ухитриться сбежать.

— Вы хотите сказать, что мы должны испортить Великий Шабаш на Лысой горе в ночь Горбатого Козла?! — едва не взвыл Брумель, косясь на меня вытаращенными глазами. По-моему, у него даже пятачок побледнел. — Это невозможно! Даже Люцифер является лишь управляющим на этом празднике нечистой силы. Поймите нас — ни один черт не сможет пойти против Шабаша. Не то чтобы не захочет, а именно не сможет! Мы ведь тоже нечисть, у нас другая структура крови. Если мы будем драться за вас — Высшая сила Горбатого Козла просто спалит нас на месте! От бедных чертей не останется и горсти пепла…

— Серьезно? — недоверчиво переспросил Бульдозер.

— Абсолютно! Прецеденты уже имели место…

Мы болтали в классической мужской компании — на троих. Лия и Луна спали. Труп кастратки черти унесли. До рассвета было не так далеко, а поскольку события сегодняшней ночи здорово потрепали нам нервы, то уснуть мы не смогли. Брумель уложил на отдых своих и присоединился к нам. Сначала он рассказал мне, как успел удрать из города суккубов, как хромой добрался до входа во Тьму, пробрался внутрь и, найдя по секретным знакам мятежный отряд толстого Дембеля, завербовал себе небольшую бригаду. Срочным, быстрым маршем двинулся нам на помощь, уже не рассчитывая хоть кого-то спасти. Впрочем, по его словам, он собирался хотя бы отомстить за нашу гибель. Вместо этого ему радостно вручили записку и пояснили, где нас искать. Такое впечатление, что о наших планах знает весь городок, хорошо, если не сообщают каждому встречному-поперечному о дислокации лорда Скиминока сотоварищи…

— Ладно, поручик. Обещаю, что не буду сталкивать вас лбами. Если сумеете, организуйте группу прикрытия. С остальным мы справимся сами. Расскажите-ка лучше поподробнее все, что знаете об этом супершоу на Лысой горе.

— Это большой праздник, милорд. Вся элита нечистой силы собирается в традиционно выбранную ночь полнолуния на Великий Шабаш. Помните Ристайльскую битву? Так вот там соберется столько же народу. Будут показывать свое искусство лучшие ведьмы, хвастать злодейскими делами лучшие колдуны, плясать под звездами лучшие демоны, потом — посвящение в разные ранги, саны и титулы, Люцифер должен выбрать первейших и отметить их памятными подарками. Чуть позже ритуальное жертвоприношение Горбатому Козлу, обычно это красивая девственница — христианка из благородной семьи. Все заканчивается танцами, гульбой, оргиями и повальной пьянкой. Мы с парнями бывали на подобных вечеринках. Пройти можем совершенно спокойно, но если вы затеете драку…

— Стоп! Вы хотите сказать, что можете провести и нас?

— Конечно. Девушки легко замаскируются под начинающих ведьм, а из вас мы просто сделаем бодреньких вампиров. Зубы мы вам деревянные вырежем, но уж зверские выражения лиц придется состроить самим. Костюмчики… придумаем что-нибудь…

Все последующие сутки мой оруженосец был занят экипировкой и подготовкой ролей. В принципе, я вампиров раньше видел, загримироваться под них вполне возможно. Вот разве что глаза… Обычно они у них красные. Но черти раздобыли какие-то травы, растерли, выдавили сок, и после пары капель белки моих глаз приняли ярко-алый цвет. Немного щипало, но ради дела можно и потерпеть. С брыкающимся Бульдозером проделали ту же процедуру. Лию переодели в невероятные лохмотья, наверняка работка Брумеля, ограбили ближайшее огородное пугало. Наша белобрысая ворчунья, скрипя зубами, вышла из кустиков в предранейшей безрукавке, кое-как держащейся хлипкой шнуровкой на груди, и длинной тряпке вокруг бедер. Так называемая юбка была вольно-художественно разорвана на длинные, не очень широкие полосы, так открывающие ноги, что при каждом шаге Лия краснела до ушей. Знающий тонкости костюма поручик довершил ее имидж, перехватив вздыбленные волосы ремешком посередине лба и увешав несчастную кучей самопальных амулетов в виде птичьих черепов, сухих лягушачьих лап, мертвых пауков и прочей дряни, охотно предоставленной чертями. Луна отвела меня в сторону и прямо заявила, что выглядеть такой дурой она не согласна ни за что!

— Но, любимая…

— Нет! Пожалуйста, выслушай меня. И главное, обещай, что не будешь кричать!

— Не буду.

— Обещаешь не кричать?

— Обещаю.

— Я пойду в костюме кастратки.

— А-а-а-а!.. — завопил я.

— Ты обещал не кричать. — Она прикрыла ладошкой весь поток плохо управляемого возмущения по поводу ее будущего внешнего вида. Да чтоб я позволил моей любимой женщине разгуливать в таком виде?!

— Во-первых, большинство присутствующих на Шабаше ведьм будут обнаженными. Во-вторых, если ты не забыл, по окончании будут оргии! Это значит, что мной или Лией может запросто заинтересоваться любой любвеобильный мерзавец. А вот если я буду в костюме кастратки… Ни у кого не возникнет желания даже прикоснуться ко мне.

— Но… ты не умеешь говорить стихами, — мрачно буркнул я, придавленный тяжестью ее неоспоримых аргументов.

— Я буду очень стараться, — легко рассмеялась она. — Да и вряд ли кто-то захочет долго со мной разговаривать.

В сущности, фигурка у нее явно ничем не хуже, чем у любой из этих тварей. Приставать действительно никто не рискнет. Да и разговаривать с кастраткой особенно не о чем… история, видать, у них одна на всех — обманули — заколдовали, поцелуешь — расколдуешь, спасибо, свободен. И все-таки что-то очень меня задевало…

— Не знаю… конечно, ты во многом права, но… Тебе ведь придется ходить там почти полностью обнаженной. Это будут видеть и Брумель, и Бульдозер, и… кто угодно!

— Любимый… Не ревнуй без повода. И никогда не сомневайся во мне. Ни-ко-гда!

— Ты полагаешь, что это будет удобно при таком скоплении народа? — в последний раз попытался протестовать я.

— Как мало ты обо мне знаешь… В юности я на спор прошла совершенно раздетой через всю рыночную площадь. Ты думаешь, хоть кто-нибудь возмутился?

Куда только не забрасывали меня шальные капризы беззаботного бога авантюр. До чего же бывало весело, до чего страшно, но скучно не было никогда! Правда, первое приключение более всего напоминало шумную студенческую комедию, второе — бодрый боевик с обильными спецэффектами, а уж то, что творится сейчас, — явную мыльную мелодраму. Что случилось с моею жизнью? До чего меня довело беганье по измерениям? Я ведь почти готов бросить свой мир, Россию, Астрахань, дом, законную жену, родителей и остаться здесь. Если Иван будет не очень рваться к маме, то и его оставить. Луна примет нас обоих… Интересно, а смогу ли я жить такой семейной жизнью с бывшей наемной убийцей, беглой монахиней, выигрывавшей в молодости оригинальные споры… В настоящий момент это дивное созданье мирно посапывало, уткнувшись мне носом в грудь. Теплая, трогательная и очень родная. Мы вкушали полуденный сон, черти несли вахту и вроде даже успели приколоть какого-то мелкозубастого мерзавца, кравшегося к Лииной ноге, прикрываясь букетом диких ромашек. Места знаменательные, смею вас уверить… Тут держи ухо востро или не заметишь, как его откусили. Вечером пойдем на дело. Как именно будем действовать — ума не приложу! Старею, наверно… Строю планы, ищу оправданный риск, надеюсь обойтись без кровопролития, мирным путем, без лишних потерь. Что за черт! Да я вообще никого не хочу терять! Мне, наоборот, очень нравится, когда все мои друзья целы и здоровы. Пока им везет, хотя честно должен признать, что наши прогулки «оздоровительными» никак не назовешь…

— Все готовы?

— Все, господин полковник!

— Милорд, вы обещаете, что никому не будете рассказывать, каким чучелом я провела целую ночь?

— Лия, запахни клювик, шмара беспросветная! На серьезное дело чикиляем. Одного гоп-стопа на три вышки потянет, а ты все о шмотках… Не заводи корефанов на фуфеле, и так нервы не казенные! — строго оборвал супругу Жан.

Молодец парень. Девочка просто потеряла дар речи от такого отпора на ее излюбленном жаргоне. Луна стояла молча и глядела мне в глаза с таинственной улыбкой. На ней был длинный до пят плащ убитой кастратки, туго зашнурованный на шее. Но как она умудрялась выглядеть соблазнительной даже в нем?.. Все искоса бросали на наемницу восхищенные взгляды. Бульдозер изображал рыцаря-вампира в латах, а мне пришлось вывернуть рубашку наизнанку, закатать рукава и джинсы, кроссовки оплести кленовой корой, замаскировав под лапти. Еще нам обоим воткнули вырезанные из березы подобия вставных челюстей с большими клыками. Говорить мы могли, но медленно, потому что при быстром разговоре начинали шепелявить. Ну и ладно, нам не доклад с трибуны читать — сойдет…

Луна спрятала под плащом на спине два ножа, Жан сменил булаву на хороший посох, более походящий на оглоблю, Лия подвесила к поясу сковороду, а черти и так могли пойти на Шабаш с традиционными вилами. Меч Без Имени — оружие светлых сил и слишком бросается в глаза. Я потратил немало времени, перевязывая его тряпками, ремешками и веточками, пока он приобрел вид неумело сделанного костыля. Главное теперь — не забывать прихрамывать… До Лысой горы мы добрались достаточно быстро, хотя и пешком, лошадей пришлось стреножить. Впереди шел Брумель с двумя подручными, следом, отставая шагов на десять, Лия и Луна, потом опять черти. Слева мы с Жаном, а оставшиеся рогатые «бесцельно» шлялись вокруг, обеспечивая незаметную, но надежную защиту. Мимо шныряли такие же ужастики, проходили толпы разнообразной нечисти, а в небе то и дело пролетали расфуфыренные ведьмы. Причем на метлах были далеко не все. Кое-кто предпочитал ступу или ухват, черного барана или козла. Но круче всех оказалась хохочущая молодка в сногсшибательном декольте, планировавшая на малой высоте, восседая на тощем монахе. Возможно, я ударяюсь в излишнюю описательность — простите, мне было так интересно… Пока на нас обращали внимание не больше, чем на всех. Признаков панического страха у моей команды не наблюдалось. Это в первое время нечисть их могла ошеломить, а сейчас даже трусливый рыцарь так закален, что может чмокнуть ходячий скелет в лобик, прежде чем разнести ему башку.

Быстро опускалась темнота. Вершина горы представляла собой обширную площадь, словно кто-то срезал верхушку пасхального кулича. Везде горели костры, туда-сюда мотались разношерстные толпы, что-то пили, кого-то ели, на чем-то плясали. Народ веселился в соответствии с собственными привычками и пристрастиями. Я чувствовал себя Штирлицем на новогодней елке в гестапо. Посередине высился каменный столб, на нем восседал Горбатый Козел из грубого гранита. Очень похоже на знакомый монумент из Ада. Этот был еще реалистичнее. Причем производил такое отвратное впечатление, что хотелось плеваться. Мы покрутились, поогляделись и решили фланировать поближе к статуе. Там, по словам Брумеля, должен был объявиться Люцифер. Лия быстро вошла во вкус и даже приплясывала, что-то распевая в компании ведьм помоложе. Жан лишь мрачнел, сжимая кулаки, когда на его супругу заглядывались разные подонки.

— Если захочешь дать кому-нибудь в нос, то постарайся не нарваться на колдуна, — на всякий случай предостерег я. — А то еще ненароком превратит тебя в кролика…

— Если только встанет после моего удара! — сухо отозвался Бульдозер, не сводя глаз с кокетствующей Лии.

Мне было проще — от Луны буквально шарахались! Она разгуливала по Шабашу с высоко поднятой головой, разглядывая мужские особи с десятифунтовым презрением отпетой феминистки. Мы встретили еще двух кастраток, они даже не поздоровались — жесткая конкуренция? Возможно. Черти всегда крутились неподалеку, опекая нас ненавязчивым вниманием.

— Пойдем со мной, красавчик!

— Вы это… мне? — не сразу сообразил я.

— Тебе, тебе! — шумно расхохоталась толстая безобразная старуха, утягивая меня за рукав. — На вид ты еще молодой да крепкий — ублажи страстную женщину… Только уговор — не кусаться!

— А… у… тык… мык…

— А в остальном делай со мной, что хочешь! — игриво подмигнула она, а меня едва не стошнило от перспективы. Бабусе было явно за триста, жирные массы дрябло перекатывались под грязным балахоном, во рту едва насчитывалась пара кривых пеньков, бывших некогда зубами, прическа напоминала воронье гнездо, а свиные глазки заплыли гноем. На массивной груди колыхался кулон в виде скарабея, излучающий явную магическую ауру.

— Ну… не при всех же?! — осипшим голосом пискнул я.

— Почему? Открой глаза, котик, все этим занимаются!

Действительно, вокруг, не утруждаясь приличиями, увлеченно блудодействовало немало пар, троиц и даже пятерок. Я почувствовал сильное головокружение, пошатнулся и… едва не взвыл от сильной оплеухи! Сзади разъяренной фурией стояла Луна.

— Ты получше ничего не мог найти?!

— Эй, эй! Подруга, не надо портить такого свеженького мужика. Я первая его нашла, значит, он…

Бац! Вторую оплеуху словила бабка. Черти хмыкнули и не стали лезть не в свое дело. Наемница еще раз пнула ругающуюся старуху в зад, потом цапнула меня за воротник и потащила подальше. Через пару минут я попытался заговорить:

— Спасибо, любимая! Ты меня здорово выручила, только не стоит так уж входить в роль…

— Что?! — яростно зашипела она.

— Да пусти же меня, наконец! Ты переигрываешь. Знаешь, как больно было?

— Мало тебе! Стоит на минутку отвернуться, как ты уже строишь глазки очередной уродине. Я буду закатывать тебе такие скандалы…

— Солнце мое! — почему-то невероятно легко вспыхнул я. — Давай отложим разборки до лучших времен. Хотя бы до «после свадьбы»?

— Нет, ты мне сейчас ответишь… — Она вновь занесла руку, но я ловко развернул ее и от души приложил своей ладонью куда надо. Шлепок получился звучный! Луна только взвизгнула, а громоподобный голос возвестил на весь Шабаш:

— Его Величество Владыка Ада — Люцифер!

Вокруг восторженно загомонили, запрыгали, захлопали в ладоши. На нашу короткую драку никто не обратил внимания, здесь это не в диковинку. Народ ломанулся к скульптуре. Мы тоже, одарив друг друга напоследок горящими взглядами. Колени сидящего Козла являли собой подобие трона, на котором и разместился облаченный в длинную мантию из леопардовой шкуры наш старый знакомец. Странное впечатление — будто не мы от него бегаем, а он от нас. С такой вот завидной регулярностью мы везде находим Владыку Ада. Я осторожно поманил Жана, но он был слишком занят отклеиванием от воодушевленной супруги трех длинноволосых типов с короткими рожками и острыми ушами. Пришлось протолкаться и помочь…

— В чем дело, пацаны? Чего не поделили?

— Милор… ой! Извиняюсь. Мальчики приглашают меня послушать музыку вон в тех кустах неподалеку, а этот ревнивый баран почему-то…

— Потому, что ты сдурела, вертихвостка! — оборвал я, отвешивая Лие подзатыльник. — Не забывай, где находишься! Быстро возьми супруга под руку и не отцепляйся ни на минуту. Встаньте за ребятами Брумеля, а там ждите моих приказаний.

— Но… Что вы себе позволяете?! — хором возмутились длинноволосые, подпрыгивая, как петушки, от перевозбуждения и негодования. — Здесь Великий Шабаш! У нас все можно! Мы не позволим вам запретить «свободную любовь»…

— А ну, валите отсюда, хиппи недоделанные! Я ведь долго гавкать не буду — развернусь и перекусаю всех, на фиг!

— Оставьте мне хоть одного! — взмолился ободрившийся Бульдозер. Троих желающих как ветром сдуло. Выгода принадлежности к племени достопамятного Дракулы была несомненной.

Меж тем Люцифер поднял руку, и все притихли. О да… Владыка Ада умел управлять толпой. Должен честно признать, что выглядел он очень достойно, красиво и величественно. Его голос разливался над всем Шабашем без всяких усилителей:

— Я приветствую силы Тьмы, собравшиеся на Лысой горе, чтобы отпраздновать ночь нашего прародителя — Горбатого Козла. Сегодня мы принесем ему великую жертву. Кровь самой известной девственницы-христианки смочит его губы. И сегодня я наконец покажу всему миру будущих владык Соединенного королевства!

Ответом послужили бурные овации. Значит, все-таки Жигало не солгал — принцесса Ольга должна быть здесь. Мы стали незаметно проталкиваться поближе. Брумель, встав за моим плечом, честно предупредил:

— Мы не сможем вас защитить, если начнется драка…

— Попытайтесь спровоцировать панику, поручик, — попросил я.

— Это реально.

Люцифер встал, воздев руки к небесам, грянул салют, темноту осветили взлетевшие столбы искр, и… над Лысой горой завис Локхайм! Мы чуть не рухнули всей командой… Потрясение было настолько велико, что лично я минут пять протирал глаза, не в состоянии произнести ни слова. Тающий Город, чистая легенда средневековья, вместилище мудрости, добра и справедливости подчинялся малейшему жесту Владыки Ада! Творилось что-то ненормальное, силы Света и Тьмы подменяли друг друга. Такого просто не могло быть! Либо это не Локхайм, либо Танитриэль больше не королева… Но в таком случае кто же там заправляет?!

— Отдайте Горбатому Козлу его жертву! — взревел Люцифер, и весь Шабаш взвыл от восторга. Мы переглянулись и тоже немножко покричали. К позолоченным перильцам Тающего Города, прихрамывая, вышла знакомая мужская фигура. Высокий рост, тусклые соломенные волосы, черная повязка на глазу.

— Принц Раюмсдаль! — неожиданно громко опознала Лия. На нее зашикали.

Боже ты мой, эта гадина все-таки жива… Клянусь, что наша следующая встреча будет для него последней. Гордый сын Ризенкампфа торжественно махнул рукой, и закованные в латы охранники вывели королеву Танитриэль. Ее Величество была одета в облегающее красное платье с длинным шлейфом, волосы распущены по плечам, а руки связаны за спиной. Она двигалась медленно, как сомнамбула, с невидящим взглядом и плотно сжатыми губами.

— Что будем делать, милорд?

— Не знаю, Жан.

— Они ее чем-то накачали… — продвинулась Луна. — Есть соки растений, отнимающие волю.

— Галлюциногены и наркотики, — кивнул я. — Честно говоря, если бы не видел все своими глазами, ни за что бы не поверил, что Танитриэль преподносят как девственницу! Она же была замужем. Да и меня окручивала, как очень опытная женщина.

— Ну-ка, расскажи поподробнее…

— Потом, любимая, сейчас у меня другие заботы.

— Как ее спасти?! Ну, естественно, что же может быть важнее…

— Взгляните, милорд! — отвлек меня Жан. — Он шевельнулся!

Пресвятые угодники, Горбатый Козел оживал! Гранитная скульптура мягко повернула голову, искоса оглядев толпу. Вой восторга усилился! Люцифер спрыгнул с колен монумента и принял от стражников одурманенную Танитриэль. В правой руке Владыки Ада матово блеснул каменный нож…

— Выведите детей!

Жан, Лия и Луна втроем вцепились в меня, а я, как безумный, бросился к Локхайму: у перил двое здоровяков держали на руках маленькую светловолосую девочку и худощавого мальчика лет пяти.

— Иван! — завопил я, но в общем крике на это никто не обратил внимания. Как он туда попал? Что произошло с Вероникой? Почему мой сын не в замке Повара? Орать можно было долго. Горбатый Козел встал во весь рост и развернулся мохнатым задом к Люциферу. Тот запечатлел на нем чавкающий поцелуй — от омерзения я пришел в себя. Владыка Ада поднял нож…

— Великий Горбатый Козел, прими от нас в жертву кровь девственницы-христианки королевского рода. Мы приносим ее в жертву на глазах будущих властителей Срединного королевства. Придет их час — и они поделят мир, а пока пусть жертвенная кровь свяжет их с силами Тьмы навечно…

В небе над головой Люцифера мелькнуло темное пятно, и в Локхайм влепилась сияющая шаровая молния! Все опешили! Уж слишком невероятным казалось происходящее. Черноволосая девчонка на бешеной метле в одиночку яростно атаковала тающий Город. Детей быстро увели внутрь.

— Вероника…

Юная ведьма рассердилась не на шутку — шаровые молнии сыпались водопадом! На пораженный такой наглостью Шабаш обрушился яростный боевой град. Обстановка вполне созрела для паники. Я уже был готов под шумок стащить Танитриэль, как Горбатый Козел повернул голову и дунул — Веронику снесло неизвестно куда. Что было потом — сам я не помню. Мне рассказали друзья. Будто бы Люцифер вновь взял королеву за волосы, будто бы Жан, бросившись наперерез, схватил его за руку, будто бы меня затрясло, я обозвал всех фашистами и, прыгнув вперед, со злобным хохотом всадил замаскированный Меч Без Имени в ягодицу Горбатого Козла!

— Любимый, ты жив?

— Не знаю…

— Милый мой, родной, единственный! Не умирай, пожалуйста. Я не могу без тебя. Я просто с ума схожу! Говорю невесть что, ругаюсь с тобой… Я никогда такой не была. У меня голова раскалывается, я болею… Как только подумаю, что тебе надо возвращаться… я же убить тебя готова, собственными руками!

— Не надо… я и так не очень… живой.

Глаза открылись с трудом. Я лежал в кустах на чьей-то шкуре, головой на коленях у Луны, Меч Без Имени под рукой. Рассвело. Скосив глаза, я увидел Лию и Жана, потрепанных, грязных, но целых. Они похрапывали в обнимку рядышком с тихо сопящей Танитриэль. За кустами виднелись стройные фигуры наших бессменных часовых. Да, загоняли мы чертей… им ведь тоже отдых нужен. Интересно, что произошло? Как мы сюда попали и почему все живы? По крайней мере, на первый взгляд — все…

— Луна?

— Да, солнце мое. Прости меня, глупую… Я даже видеть не могу, как ты общаешься с другими женщинами. У меня что-то в груди обрывается и в мозгу перемыкает. Я бы их всех вот… измордовала! Любимый, я, наверно, серьезно больна. Ты сводишь меня к доктору?

— К Матвеичу?

— Дурак… Он же лечит только животных.

— Умная, поцелуй меня, пожалуйста, и расскажи, что произошло, пока я не умер!

— Я не дам тебе умереть! — пылко ответила она, чмокнув меня в нос. — Когда Бульдозер сцепился с Люцифером, все от неожиданности растерялись. Наверно, у них не принято, чтоб какие-то вампиры бросались на Владыку Ада. Ну, в общем, все смотрели на их борьбу. А ты, пользуясь общим замешательством, так страшно захохотал!.. Любимый, не делай так больше… у меня волосы поседеют… И как вонзил Меч Без Имени прямо в задницу этому мерзкому Козлу! Половина участников Шабаша просто с копыт свалилась от ужаса. Люцифер бросил душить Жана и завопил: «Спасайтесь!» Все побежали, началась паника. Горбатый Козел взвыл дурным голосом и начал бегать по Лысой горе как ошпаренный, топча всех подряд. Тебя сбили с ног, Лия с мужем потащили королеву, а я пыталась прикрыть тебя от обезумевшей нечисти. Поручик Брумель сумел собрать своих ребят, и они вынесли тебя. Мы все успели удрать с горы, не дожидаясь, пока Горбатый Козел все там порушит. Потом что-то сильно взорвалось… Любимый, ты разогнал Великий Шабаш — я горжусь тобой!

— Спасибо… — В глубине души мне почему-то казалось, что я не очень заслуживаю всех этих восторгов. — А где Локхайм?

— Улетел. Рванул в поднебесье сразу же, как началась заварушка. По-моему, Козел все-таки задел его рогом…

— Там дети…

— Да. Я тоже их видела. Твой сын и принцесса. Не переживай, мы обязательно найдем их.

— Так что же, этот монументальный козлик теперь так и бегает по лесу?

— Нет. Он превратился в камень с первыми лучами солнца. Боги Тьмы не выносят света, но вокруг бродят толпы нечисти, и, когда они поймут, кто истинный виновник испорченного праздника… — Луна задумчиво провела большим пальцем по шее. — Давай я тебя спрячу?

— Куда?

Охая, я приподнялся и сел. Все тело болело. Интересно, сколько чечеточников на мне сплясало, пока Брумель унес мою светлость в безопасное место? Судя по всему, немало. Неужели ничего не сломано? Не верю. Голова все еще кружится, наверняка сотрясение мозга. Не надо язвить! Я сам знаю, что, будь у меня в башке мозги, а не опилки, я бы ни за что не стал злить гранитного парнокопытного. Конечно, если она спрячет меня под мышку, то меня там долго не найдут, но это вряд ли… Я крупный. Голова боли-и-ит! Даже обычная мыслительная деятельность заставляет саднить виски так, словно вместо башки у меня заржавленная мясорубка, а кто-то вредный вовсю крутит ручку, вставив ее мне в ухо. Садисты…

— Да, любимая… Спрячь меня ото всех. Давай заберем Ивана и поселимся втроем где-нибудь в деревеньке под Ристайлом, разведем кур, посадим огурцы и будем торговать в столице гвоздичками на Восьмое марта…

— Что?! — Луна округлила глаза.

— А ты будешь варить мне айвовое варенье, отвечать на телефонные звонки и читать детям Андерсена перед сном… Ты ведь родишь мне девочку? Назовем Василисой…

Наемница положила мне ладонь на лоб:

— Зачем ты так? Чем я тебя обидела…

— Прости. Просто устал, нервное истощение, спазмы головные — тьфу! Я люблю тебя…

Наш недолгий поцелуй прервал поручик Брумель, явившийся с докладом.

— Прикажете просто подать факты или высказать мое личное отношение к тому, во что мы вляпались?

— Давай факты.

В чем конкретно мы сидим по горло, я и без него знаю. Доводилось попадать в паршивые положения, но настолько…

— Слушаюсь. Итак, наш древний прародитель Горбатый Козел не привык, чтобы его кололи мечами, пардон, в задницу! Обычно ее целуют. Это традиционный обряд посвящения, признательности, уважения и подтверждения принадлежности к темному клану. Получив такой укол в это место, Козел пришел в бешенство! Особенно это усугубилось тем фактом, что он не видел, кто именно это сделал. Вы ведь его поразили не в лицо, а в…

— Сам знаю! — вяло огрызнулся я. — Опустите лишние детали, что было потом?

— Разгневанный бог повел себя, как обычная взбесившаяся скотина, начал прыгать, бить копытами, бодаться, топтать всех подряд! Он бушевал до самого утра. Никто и не дерзнул попытаться его успокоить. Все попрятались. Площадка для Шабаша на Лысой горе приведена в полную непригодность. Переломано все, что только можно. Местность заражена надолго… Там ведь варили снадобья в котлах, готовили показательные заклинания, использовали амулеты, порошки, зелья — и все это, брошенное под копыта Горбатого Козла, дало такую гремучую смесь!.. Взрыв был ужасен! По сравнению с ним развал Башни Трупов — просто хлопок пробки от шипучего вина. Я еще удивляюсь, как самого козлиного бога не разорвало! Впрочем, опалило его изрядно, иначе он не буйствовал бы до рассвета. А теперь лучи солнца загнали его в камень на целый год, до следующего Шабаша. Но есть опасение, что он за такой короткий срок может не простить обиды и все припомнить по возвращении. Ох, и достанется же тем, кто вновь вызовет его на церемонию жертвоприношения…

— Не вдавайтесь в лирику, поручик. Речь идет только о нашем положении.

— Виноват, господин полковник. По моим скромным подсчетам, на вчерашнем Шабаше погибло около трети присутствовавших. Кто затоптан, кто убит в панике, кто нашел смерть под раздвоенными копытами. Половина оставшихся, перепугавшись, бежит по домам не оглядываясь. Вторая половина зализывает раны и готовит месть, пока еще не зная кому. Люцифер успел спастись. Когда он сумеет объяснить нечисти, что же произошло, начнется самая страшная охота за буйной головой тринадцатого ландграфа!

— Не слишком мрачно? — буркнул я.

— Нет. Фактически я даже пересмотрю свой отряд, если означенная сумма будет перехлестывать пределы моей фантазии. Не хочу вводить ребят в искушение. Хоть мы и черти, но ничто человеческое нам не чуждо.

— Что творится в мире прямо сейчас, на данный момент?

— Фронтовая тишина. Все ждут.

— Будите Лию и Жана. Через десять минут мы уходим огородами. Мебель не брать, только оружие, зубную щетку и пару сменных носков. Мы начнем партизанскую войну. Я вас всех научу поезда под откосы пускать…

Мне некуда было бежать. Шутки кончились, я срочно должен догнать Локхайм и вернуть себе сына. В первую очередь. Все прочее — потом. Что-то здорово не укладывалось в моей голове. Я чувствовал себя… ну, если не на грани отчаяния, то как-то очень близко к агрессивному сумасшествию. Нельзя так изводить человека… Война есть война. Ну, ты дал в зубы, тебе въехали в ухо, стукнулись и разошлись. Помнится, Ризенкампф в этом плане всегда имел совесть (он был поистине великим, в отличие от его сына, который хочет таким казаться). Он гонялся только за мной, всех прочих если и задевало, то рикошетом. Исключение составляет разве что разбомбленное Тихое Пристанище. Хотя и там не все однозначно — ведьмы-людоедки тоже отнюдь не безгрешны. А, ладно, дело прошлое, возможно, за давностью лет я несколько идеализирую бывшего врага. Просто кажется, что все в то время было полегче. Хандрю… Поймите меня правильно — сначала украли Ивана, потом дочь у друга, потом война, Ад, освобождение Брумеля, город суккубов, проблемы с Луной, снова похищение сына, да еще и Локхайм под властью Раюмсдаля. Вот Танитриэль проспится, мы у нее все и спросим. Ведь не дура же она, в конце концов! Ну как можно умудриться сдать Тающий Город придурковатому сыну Ризенкампфа. Тактик он хреновый, стратег — никакой, воин — липовый. Не понимаю… Надо ведь было распахнуть ворота, убрать гвардию и долго зазывать его внутрь.

Я подозвал бакенбардистого поручика, отдал приказ найти наших лошадей, а также раздобыть еще, чтобы превратить нашу смешанную банду в конный отряд. В теперешнем положении можно было рассчитывать лишь на исключительную маневренность. Мы слишком глубоко завязли на Темной стороне. Когда были разрушены Зубы и Раюмсдаль лишился возможности засеять наследника, я решил, что заговор задушен еще в зародыше. Кто же мог подумать, что появится на свет Люцифер и ему в голову взбредет не выращивать нового Ризенкампфа, а украсть для этой цели уже пятилетнего мальчика, да в придачу моего собственного сына. Дьявольский план! Истинно дьявольский — иначе не назовешь… Греет одно — Ивану не угрожает опасность. Они с него пылинки сдувать будут. Характер у него рыцарский, думаю, о маленькой Ольге он позаботится. Держитесь, дети, папа уже идет…

— Господин ландграф, королева встала. Она хочет поговорить с вами наедине.

— Почему не при всех? — не понял я, доложивший черт также недоуменно пожал плечами. У этих королев все не как у людей. Луна еще спала, ее дыхание было ровным и спокойным. Лия и Бульдозер тоже пока похрапывали, вроде бы причин не пойти нет. Танитриэль ждала меня шагах в десяти за деревьями. Наверно, я действительно долго отсутствовал и совсем отвык от общения с венценосными особами… Стоило мне подойти, как она, резко обернувшись, повисла у меня на шее, заливаясь счастливыми слезами.

— Вы вернулись, мой лорд… Вы вернулись… — Какое-то время от нее нельзя было добиться других слов. Создавалось впечатление, что все пошло по второму кругу.

— Вернулся я, да… но ненадолго. Дел полно, Ваше Величество.

— Как, разве вы не поможете мне?!

— Господи, да разумеется помогу! Зачем же я, по-вашему… — Вот это было сказано зря! Боюсь, она поняла меня так, как ей того очень хотелось. Я не успел даже договорить, как королева Локхайма запечатала мои губы долгим поцелуем. Что скажешь? Это она хорошо умела. Поцелуй Танитриэль запоминался навеки. Интересно, чему ее еще учили в их королевской школе? Чувствуя начинающееся головокружение, я исхитрился-таки оторвать ее от себя.

— Что с Локхаймом?

— Я так скучала… — Ее голова легла мне на грудь. Нужно как-то вежливо и деликатно отодвинуть девушку в сторону. Еще увидит кто и ошибочно решит, что мы обнимаемся…

— Простите меня, Ваше Величество, но давайте отложим трогательную встречу старых друзей на более светлые времена. Вы появляетесь как жертва для Горбатого Козла на Великом Шабаше, в Ристайле вас уже несколько месяцев, как потеряли. Страна благоденствует, рыцари жиреют, женщины рожают крепких малышей, и никто не чувствует нависающей мощи подкопившей силу Тьмы. Я уже давно веду неравный бой с Владыкой Ада, а никто ни о чем даже не подозревает. Вы в курсе того, что у Плимутрока похищена внучка? Нет? Ну вот, а это единственное, что хоть как-то заставило всех пошевелиться. Идет война! Вы еще не поняли?

— Не кричите на меня, ландграф. — В глазах Танитриэль вновь заблестели слезы. — Я ничего не понимаю… все произошло так неожиданно. Они что-то со мной сделали…

— Кто они?

— Не знаю.

— Очень мило. Тогда, может быть, вы в курсе, как Раюмсдаль сумел захватить Тающий Город?

— Не знаю! Я ничего не знаю! Может, меня околдовали? Может быть, я спала? Может быть, и сейчас мне все это снится? Поцелуйте меня, лорд Скиминок…

— Давайте я лучше вас ущипну.

— Ой! Вы с ума сошли, больно же!

— Зато теперь вы знаете, что не спите.

Мне нужна была правда, а не телячьи нежности. Я слишком хорошо знаю Танитриэль, она не глупа и занимает трон Локхайма не только по праву рождения. Это действительно королева крови. Что же могло произойти такого сверхневероятного, чтобы так ее запутать?

— Вот и ладушки. Ваше Величество, а теперь давайте неторопливо вспоминать о самых последних событиях вашей бурной жизни. Начинайте.

— Я не знаю… право, все это так смутно. Может быть, сначала вы расскажете, как мы встретились.

— Будь по-вашему. Эй! Только не надо садиться ко мне на колени. Сядьте напротив и смотрите мне в глаза. Не перебивайте, может, что и вспомните. Итак, я попал в вашу милую страну с помощью богини Катариады Базиливмейской из-за того, что был украден мой сын Иван. Это сделали черти по приказу Владыки Ада Люцифера с целью воспитать из ребенка нового Ризенкампфа. Вскоре была похищена и дочь Злобыни — принцесса Ольга. Из нее собирались сделать жену бронзового Кришны и духовный символ Соединенного королевства. Мы вчетвером отправились их спасать. Драки и мордобои расписывать не буду, все как всегда, пока нам везет. Суть в том, что мы отбили Ивана и отправили его в тыл, в замок сэра Чарльза Ли. Но на Великом Шабаше неожиданно вылез Локхайм, а на его борту принц Раюмсдаль продемонстрировал нечисти сразу и Ольгу, и Ивана. Потом вывели вас, окуренную, как последнюю наркоманку. В это время Вероника в одиночку бросилась атаковать Тающий Город. Горбатый Козел дунул и зафугачил ее куда подальше. Мы сумели вас отбить, спрятались здесь, вы спали часов двенадцать. Вот, собственно, все, что я могу рассказать. Теперь вы.

— Боже мой! — с широко раскрытыми глазами всплеснула руками Танитриэль. — Неужели все это было? Ужасно, просто ужасно… Но я ведь ничего не могу рассказать! Меня пригласил в гости Матвеич из Вошнахауза. Я с шестью охранниками зашла к нему в дом. Пока маг одевался, слуги подали нам вино. Больше мне нечего вспоминать… Может быть, я просто уснула в духоте? А когда проснулась — увидела, как вы разговариваете с чертями…

— Лорд Скиминок! — Бледная Лия буквально втиснулась между мной и королевой.

— Что ты себе позволяешь, девчонка?! — вспыхнула красная Танитриэль. Она не любит, когда ей мешают, но Лию уже занесло…

— Можете меня казнить, милорд, только выслушайте сначала! Вернулась разведка с лошадьми, они говорят, что там за холмом собираются сжечь Веронику!

— По коням! — Я опрометью бросился вперед. Шестеро чертей держали в поводу небольшой табунок оседланных лошадей. — Лия, Жан и шестеро добровольцев — за мной. Остальные остаются здесь, если обнаружат — деритесь, мы скоро.

Наш маленький отряд, забыв обо всем, бросился на выручку юной ведьме. Вероника, девочка моя, держись, — я тебя не брошу! Если ты чего и напутала, если мой сын вместо замка Повара попал в Локхайм, пусть… Ты честно бросилась в погоню, не побоялась ринуться в бой на могучего врага при самом Великом Шабаше. Такая отчаянная храбрость не свойственна больше никому. Мы не дадим тебе пропасть! Резвые кони бешеным галопом вынесли нас к небольшому холму, окруженному возбужденной толпой нечисти. На вершине высился деревянный столб с прикрученной к нему цепями маленькой девичьей фигуркой. Мое сердце защемило от повторяемости событий. Так ли уж давно длинноносую девчонку с черными волосами вели на казнь одурманенные крестьяне? Кто же знал, что она и вправду ведьма, но я ни на мгновенье не жалел, что спас ее тогда. Меч Без Имени разогревался, приятно горяча бедро. Однако прохладно сегодня… хотя в Срединном королевстве вообще уже осень.

— Прикажете нападать, милорд? — Жан вытащил из седельной петли боевой топор.

— Нас мало, но мы в тельняшках! — грозно поддержала Лия. — Я им за Вероничку все волосья повыдергиваю и рога поотшибаю…

Черти искоса глянули на нее, но промолчали.

— Я никого не хочу обидеть, — тут же поправилась она. — Тысяча извинений, господа, нервы…

— Значит, так. Там даже на первый взгляд народу эдак душ сто. Вон двое великанов, еще тролли, и наверняка есть ведьмы. Даже при использовании фактора внезапности есть реальная опасность превратиться в одуванчики и никого не спасти.

— Но мы ведь загримированы, нас примут за своих.

— Нет, Жан. Может, это и прокатит до того момента, как мы станем отвязывать Веронику. А потом нам втемяшат вслед парочку заклинаний — и всем хана.

— Но, милорд, — поддержала мужа Лия, — давайте хотя бы попробуем. Вдруг вы ошибаетесь и там нет ни одной настоящей ведьмы?

— Не будь наивной, крошка. Да разве Вероника позволила бы себя казнить, если бы силу ее магии не сдерживали другие, более опытные? То, что мы одеты под нечисть, наоборот… Стоп! Точно! А ну, быстро всем привести себя в порядочный вид! Вопросы потом!

Я отправил чертей в толпу нечисти, дав четкие указания по дальнейшим действиям. Они заулыбались и тронули лошадей. Дольше всех собиралась Лия. То ей еще ванну принять, то у нее прическа не та, то костюмчик в подсумках не глаженый… спустя пару минут мы с Бульдозером просто осатанели — Веронику уже обкладывали хворостом. Мы развернули скакунов, дали шпоры и, размахивая оружием, пустились вскачь. Меч Без Имени звенел в воздухе, а его веселая сила наполняла шумным восторгом мои жилы. Какой-то тощий яйцеголовый с желтыми клыками толкал бурную речь, размахивая горящим факелом. Нечисть беззаконная ревом и воплями бурно выражала поддержку агитатору.

— Эта бесстыжая тварь пыталась испортить наш праздник! Она посмела направить свои глупые молнии против самого Горбатого Козла! Что творит современная молодежь? Это же верх неприличия и хамства. Сограждане! Давайте же сегодня спалим на медленном огне всего одну сумасшедшую маньячку и спасем тысячи невинных душ наших детей от ее тлетворного влияния! Именно из-за таких неформалок уровень благосостояния неуклонно падает, авторитет ничего не стоит, а разложение общества все явственней и жестче. Мир рушится! Традиции не уважаются! Конец света близок, как никогда! И кто виной всему этому?! Она!!! Грязная любовница ненавистного ландграфа! Скиминок… — Оратор стоял на возвышении и увидел меня первым. Его глаза едва не вылезли из орбит, а мое имя стало заедать, как заезженная грампластинка: — Скиминок… Скиминок… Скиминок…

Все недоуменно примолкли. Потом обернулись. Помолчали мгновенье и как грянули всей мощью хора Пятницкого:

— Скимино-о-о-ок!!!

Толпа сыпанула в разные стороны. Об организованной обороне не было и речи, впрочем, как и о неорганизованной. Мы ни на миг не замедлили бешеного аллюра своих коней, но нечисть увертывалась из-под копыт с завидной ловкостью. Вероника лишь сумрачно глянула на меня, когда я разрубал ее цепи. Потом легко прыгнула мне за спину, показала всем язык, и мы бросились вперед. Заметьте, никого не тронув, не побив, не обидев. Мы направились в ближайший лесок и, скрывшись там, некоторое время понаблюдали произведенный эффект. Толпа собралась вновь, хотя уже и не такая густая.

После недолгих переговоров шесть наших чертей откомандировались за нами в «погоню». Объединившись, мы общей командой направились в прежнее месторасположение для того, чтобы забрать Луну, Танитриэль, Брумеля и прочих. По дороге черти, хохоча, рассказывали, как…

— Нет, вы только представьте, милорд, они все дрожат от страха, как зяблики, но спорят до хрипоты — кому же вас ловить?! Каждый убежден, что самый достойный именно он. Трусы, лопухи, дурачье деревенское! Тамошних ведьм только и хватило, чтоб закрыть заклинания вашей подружки. Народ галдит, шумит, волнуется! Ну, мы, как вы и советовали, тут же предлагаем себя на роль соискателей, а поскольку больше никто не выставил команду, то победа, естественно, за нами. Нас провожали с почетом и благословением. Дескать, ландграфа можете отдать Люциферу, но девчонку, пожалуйста, верните — мы ее толком не дожгли. Хохма, одним словом! Помахали им ручкой, дали шпоры, подняли пыль и, хихикая, двинулись за вашей четверкой.

— Форменное безобразие, милорд, — деланно возмутилась Лия. — Черт-те что происходит! Тут столько нечисти, все нехорошие и страсть как жаждут сжечь нашу маленькую Веронику, а мы… Мы даже никого не пнули! У меня просто в голове не укладывается — мне и обругать-то никого не позволили! В следующий раз, прежде чем начинать очередную миротворческую миссию, разрешите нам всем нацепить на спину белые крылышки. Да и тапочки такого же цвета не испортят общего впечатления…

— Отстань… — отмахнулся я. Что-то было не так. Вероника сидела за моей спиной по-прежнему молча, напряженная, как высоковольтная линия, и не спешила поддержать компанию. Кончилось тем, что, подумав, я приказал чертям гнать вперед, а сам, спешившись, дал указание устроить срочный военный совет. Бульдозер пожал плечами, сполз с коня и расстелил на траве свой плащ. Мы вчетвером сели в кружок. Лия примолкла, поняв своим скудным умишком, что шутки следует отложить на послезавтра. Вероника тяжело вздохнула, прямо посмотрела мне в глаза:

— Это я во всем виновата, милорд…

— Вы доверили мне сына… а я… я его не уберегла… Вы совершили ошибку, вновь спасая меня от костра, — мне это нужно! Я не смогу жить с такой болью в груди… Вы все в меня верили… Нет, не перебивайте, пожалуйста! Я должна сама все рассказать. Все, все, до самого конца. Мы с маленьким ландграфом полетели в замок Повара. Сначала все было хорошо. У вас замечательный мальчик, милорд! Он столько всего знает… Мы ночевали на холме, ужин на этот раз я наколдовала по собственным рецептам. Ему понравилось, вот только к вину, даже самому легкому, вы его не приучили, а с компотом пришлось повозиться. Потом я уложила его спать, а сама осталась на страже. Я прогнала двух кастраток! Они подкрадывались с разных сторон одновременно, этих тварей интересовал даже невинный ребенок. Ненавижу!.. Я склеила им обеим волосы в одну массу нос к носу. Наверно, они до сих пор так и топчутся, ругаясь неприличными словами. Наутро мы отправились дальше… В землях Голубых Гиен в нас стреляли. Я поднялась выше, и ни одна стрела не долетела даже до кончика метлы. Вы знаете, что мне предложил ваш сын на следующем привале? Он сказал, что видел в кино, как рокеры украшают свои мотоциклы черепами быков. Это грозно и красиво! Я долго пыталась понять, что такое «кино», «рокеры», «мотоциклы», но уловила главное — мы насадили на древко метлы великолепный белый череп с зубами и крутыми рогами. Я немного поколдовала — и в пустых глазницах стал гореть зеленый свет. Очень эффектно, милорд! Такой метлы ни у кого нет. А потом… я не заметила, как уснула, я же совсем не спала в прошлую ночь. Проснулась уже утром поздно, а он… Господи, лорд Скиминок, — он сидел на пенечке с Лииным кинжалом в руках и… охранял меня! Я так плакала… Обо мне никто, никогда так трогательно не заботился. Мы позавтракали, сели на метлу, малыш заснул сразу же, как взлетели. В небе на меня попытался напасть орел и даже успел оцарапать плечо. Тогда я обиделась и превратила его в курицу. Он, кувыркаясь, рухнул вниз с такими удивленными глазами… К вечеру мы прибыли в замок сэра Чарльза Ли. Вы не представляете, как он был рад! Повар закатил пир, затискал Ивана в объятьях, тут же подарил ему огромный меч, боевого коня, двух борзых псов, золотой кулон на шею и велел сию минуту переодеть ребенка, как должно сыну тринадцатого ландграфа. На пиру Иван сидел рядом с ним, по уши довольный подарками, разнаряженный не хуже принца, а два взрослых сына Повара тут же объявили себя его старшими братьями. По-моему, даже вас встречали с меньшим восторгом… Мальчику там понравилось. На следующий вечер простились, и я отправилась к вам. Все было хорошо, милорд… Слишком хорошо, чтобы это продлилось долго. Я несколько часов пролетала над горами в поисках дракона Кролика, он бы вам сейчас пригодился, но никого не нашла. А через ночь, вечером, в небе проплыло темное пятно… Я думала, у меня галлюцинации. Это был Локхайм — Тающий Город, но вдоль перил расхаживали грязные наемники, а на смотровой башне стоял — Раюмсдаль! Я долго терла глаза и щипала себя за ухо. Видение не исчезало. У меня защемило сердце. Я бросилась назад к замку сэра Чарльза. Я никогда не летала с такой сумасшедшей скоростью… Лорд Скиминок, замка вашего друга больше нет! Там стоят только дымные развалины. Я нашла людей, их уцелело не много, руководил младший сын Повара. В ту ночь, когда я простилась с Иваном, буквально через три-четыре часа, на безмятежный замок Ли обрушились разрывные молнии Локхайма! Говорят, что это было страшно… Не знаю… Но я видела то, что осталось… Это — страшно! Из развалин выносили изуродованные трупы, там были женщины, старики, дети… Все изломано, порвано, разбито! Я не видела, что произошло с Тихим Пристанищем, когда на него обрушились летающие демоны Ризенкампфа, меня здорово ушибло. А тут… я бегала по развалинам, воя, как побитая собака, и искала вашего сына. Его нигде не было, милорд! Наконец двое воинов отвели меня на большую поляну, недалеко от замка. Там произошел бой. Сначала я даже не поняла, что за холм подо мной… Люди с факелами растаскивали трупы. Кто-то застонал. Это старший сын сэра Чарльза, он был так страшно изранен, что его приняли за мертвого. Сам хозяин замка, без доспехов, в одной рубашке, лежал почти погребенный под навалившимися на него телами. Битва была неравной и отчаянной. Вашего друга больше нет. Он погиб как герой, как рыцарь, как мужчина… За его смерть было заплачено почти тридцатью наемниками! Когда его сын смог говорить, он сбивчиво рассказал, что на замок напали сверху. Молнии разносили каменную кладку, а лучники Локхайма выкашивали сонных людей. Они с отцом схватили Ивана и бежали через тайный ход, но их заметили. Отряд принца бросился в погоню и быстро догнал пеших беглецов. Они все трое приняли бой! Сэр Чарльз дрался как лев. Он забрал с собой много врагов. Когда вашего мальчика потащили в Тающий Город, принц дал приказ задержаться и разрушить замок до основания. Все было кончено… Я попыталась, как могла, зашептать раны старшего сына, но он очень плох. Возможно, я плакала… потом поклялась самыми страшными клятвами догнать Локхайм и отомстить! Остальное вы видели. Милорд, я виновата. Я хотела быть с вами, а если бы осталась с Иваном, то, может быть…

— Нет. Не надо. — Я обнял юную ведьму и крепко прижал к себе.

Мне было трудно говорить. Сэр Чарльз Ли погиб. Его сыновья сидят у сгоревшего дома. Локхаймом правит опасный садист с маниакальными замашками. У него в плену мой сын и дочь моего друга. Я тоже чувствовал, что начинаю превращаться в зверя. Меня переполняла жажда мести, крови, убийств. Лия и Жан молчали. Вероника, тихо всхлипывая, неожиданно прорвалась, заревев в полный голос. Девочка билась в безысходной истерике. Пусть даст волю чувствам, иначе ее сердце не выдержит. Я только гладил ее по голове и ничего не говорил. Бывают минуты, когда слова просто вредны. Лишь час спустя мы вновь прыгнули в седла. Вероника по-прежнему сидела сзади меня.

— Лорд Скиминок…

— Ты все сделала правильно. Я ни в чем тебя не виню. Иногда Зло берет верх над Добром. Такое бывает, но пока мы вместе…

— Мы отомстим?

— Да!

Нас встречали с виноватыми улыбками. Танитриэль неторопливо расчесывала волосы, Брумель нервно расхаживал, отмахивая ритм хвостом. Впрочем, на первый взгляд следов сражения видно не было.

— Поручик, всем по коням. Мы отправляемся на поиски Локхайма.

— Слушаюсь, господин полковник.

— Ваше Величество, вы умеете ездить верхом?

— Не хуже вас, ландграф! — фыркнула королева. — В какую сторону мы направляемся?

— Мы подбросим вас до замка Бесса, оттуда дадите весточку в Ристайл. Злобыня вышлет за вами эскорт. Я не хочу подвергать вашу жизнь необоснованной опасности, но обещаю вернуть Локхайм.

— Мой лорд… — Она величественным жестом протянула мне руку для поцелуя. Я чуть коснулся губами кончиков пальцев. — Вы всегда были героем. Ни одна королева не имела более верного и храброго заступника. Моя корона и честь вновь находятся в ваших руках. Делайте то, что должно, и будь что будет!

Когда наши романтические славословия закончились, все уже сидели верхами.

— Итак, мои бледнолицые братья! — Я приподнялся на стременах и толкнул короткую речь: — Томагавк войны вырыт из земли. Апачи уже в городе! Они жгут наши вигвамы, убивают наших бизонов, смеются над нашими женщинами, отбирают леденцы у наших младенцев, а нашей традиционной трубке мира предпочитают дубовый «Беломор»! Раскрасьте ваши лица, проверьте ваше оружие, вспомните боевые крики, леденящие кровь у любого хомячка, и вперед! Я поведу вас заповедными оленьими тропами, а уж в прериях они нас точно не догонят. Клянусь великим Маниту, чтоб я стал таким траппером…

— Лорд Скиминок, враги! — прервал меня какой-то крайний черт помоложе. На него зашикали.

— Дай договорить господину ландграфу! Подумаешь, враги… Что вы там говорили о триппере, милорд?

— О траппере, кретино итальяно! Хотел сказать…

— А вон и еще! И еще! Но, лорд Скиминок, нас же просто окружают…

— Брумель! Дай в рог этому паникеру.

— Слушаюсь, господин полковник!

Молодой черт после быстрой экзекуции уже не возникал, а скромненько ждал моих приказаний. Меж тем нас и впрямь хотели взять в кольцо. Слева, справа и сзади показались конные отряды вооруженной нечисти. Самым большим командовал Владыка Ада — Люцифер собственной персоной. Те, что были слева, в основном состояли из разнокалиберной нечисти, не умеющей колдовать, но недурно натасканной в махаловке. Это, как правило, гоблины и хобгоблины, большие и малые тролли, каменные горгульи, огромные летучие мыши-кровососы, вампиры с наклеенными улыбочками и мелкотравчатые демоны. Отряд справа являл собой плотоядных ящеров верхом друг на друге. Мозгов у них на копейку, а злобы да жадности — на сто рублей. Шкура дубленая, зубов в избытке и, не смотря на внешнюю массивность, чертовски маневренны. Войска Люцифера вновь были закованы в латы и шли на нас «свиньей». Вылитые крестоносцы на Чудском озере. С той лишь разницей, что у немцев плащи были белые с черными крестами, а у этих — черные с белой масонской звездой. В остальном очень похоже…

Однако настало время прекратить лирические описания противника и что-то против него сделать. Итак, тринадцать душ — команда Брумеля, да я с Жаном, да Луна с Танитриэль, да Лия с Вероникой… Все равно маловато… А делать что-то надо. Например, убежать. И побыстрее!

— За мной! Мы производим тактическое отступление!

Свободным был лишь путь впереди нас, туда мы и рванули. Кони неслись галопом, не нуждаясь ни в шпорах, ни в уговорах. Мои спутники мчались следом. На объяснения не было времени. Хотя я бы охотно поразмышлял на тему того странно-счастливого обстоятельства, что нас окружили не с четырех, а с трех сторон.

— Поручик!

— Здесь, господин полковник! — Брумель выровнял бег своего коня к моему.

— Куда мы скачем?

— Не понял… Вы же сами сказали, что это тактическое отступление?!

— Да не о том речь! Я спрашиваю, что находится в той стороне, куда мы тактически отступаем?

— Море. — Он так пожал плечами, словно удивился моему незнанию местности.

Я ухитрился мудро хмыкнуть, показывая всем, что именно в этом и состоял мой дальновидный план. На самом-то деле, как только из-за перелеска сверкнула голубая полоса необъятной водной глади, стало ясно, что мы глубоко влипли. Нас прижимали к морю. На белом песчаном пляже и должна была произойти финальная сцена. Из ближайших кустов повылазило с полсотни упырей и встретило нас, подвывая от восторга. Тот, кто планировал эту операцию, с самого начала знал, что им нас не одолеть. Минут через десять все было кончено, но на эти десять минут они нас задержали… Войска Люцифера, вопя как оголтелые, показались на горизонте. Больше некуда было бежать.

На моих глазах мои верные боевые товарищи стали спокойно прощаться друг с другом. Все понимали неизбежность схватки и принимали ее естественный финал. Но меня-то это вовсе не устраивало!

— Вероника! Бегом ко мне. Где твоя метла?

— Ее сломали. Но…

— Ты сможешь быстро сделать новую?

— Да, но из чего? — не поняла она.

— Возьми у любого черта в долг древко от трезубца и сухие водоросли, подойдет?

Пока юная ведьма возилась с изготовлением перелетного транспорта, я поманил Брумеля:

— Поручик, вы должны прорвать оборону врага и любыми средствами выйти к горной границе Темной Стороны. Там найдете замок некоего Бесса. Симпатичный альбинос с маленькими рожками и красными глазами. Передадите от меня привет. Дождетесь Веронику с королевой, примете обеих под свою охрану и дадите знать в Ристайл Злобыне. Противника для прорыва выберите сами.

— Да, но… как же вы?!

— Это приказ! — рявкнул я, хотя обычно невероятно демократичен с подчиненными.

— Слушаюсь, господин полковник! Отряд, вилы наголо! За мной! — Они умчались налево, навстречу поспевающей толпе смешанной нечисти.

— Метла готова, лорд Скиминок!

— Отлично. А теперь, ради всего святого для ведьмы, не спорь со мной! Поняла?

— Да, — испуганно отшатнулась Вероника.

— Бери на борт Ее Величество и лети в замок Бесса. Общий сбор там. Танитриэль должны забрать в столицу, а ты с Брумелем дождешься нашего возвращения. Давай, родная… Удачи тебе!

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, ландграф, — тихо пробормотала королева, садясь на новоявленную метлу позади юной ведьмы.

— Лети. Я верю в тебя, Вероника! Не подведи меня-а-а…

Войска Люцифера гремели оружием уже меньше чем в двух сотнях метров от нас.

— А что будем делать мы, милорд? — осторожно полюбопытствовала Лия.

— Умирать, — мрачно сказал Жан, а я вглядывался в небо, облака, деревья, трепетавшие на ветру, белые барашки на море, далекие паруса, песок под ногами… Странное ощущение, когда понимаешь, что видишь все это в последний раз. Я не боялся смерти, но не хотел умирать. Тем более когда рядом такие чудесные ребята, как Лия, Жан, Луна… Я больше никогда их не…

— Луна?! Где Луна?! Что происходит?

Мои спутники потупили взгляды. Я настолько привык, что она всегда рядом, а тут… Ее же нет!

— Где Луна, я вас спрашиваю?

Больше времени на вопросы не было. В воздухе завизжали первые стрелы. Поняв, что ответ я получу уже на небесах, я поднял над головой Меч Без Имени, еще раз оглянулся вокруг, вздохнул поглубже и… Невозможно глупая мысль стукнулась в виски. Парус! Там в море — парус! Да не один.

— Разворачивайте лошадей, держитесь за гривы, объявляю культурно-массовый заплыв. Кто доберется первым, получит приз от общества друзей военно-морского флота. Вперед!

В такие минуты мои ребята повинуются без развлекательных дебатов. Под градом стрел три отчаянных всадника верхами вошли в море и поплыли в неизвестность. На берегу раздался яростный разочарованный вой. Но у наших преследователей не было ни лодок, ни плотов. Если мы не сумеем доплыть до кораблей, то геройски утонем, как котята. «Лошади, они умеют плавать, но не хорошо, не далеко…» Студенческая песенка закрутилась у меня в голове, отнюдь не добавляя оптимизма. Мой жеребец легко рассекал волны, я не знал, сколько он может выдержать, но старался помогать, подгребая левой рукой. Лия держалась справа, отфыркиваясь, как тюлень, и старательно бултыхая ногами. Тяжелее всех пришлось Бульдозеру. Его могучий конь, конечно, уверенно плыл вперед, но сам Жан совершенно не умел плавать и лишь служил лишним балластом, накрепко обхватив шею животного. В своих доспехах он бы утонул в две минуты. А может, и в одну… Над нами вновь засвистели стрелы. Не слишком удачно, к счастью… Ой! Граненый наконечник на излете царапнул мне шею. Три сантиметра левее — и могли бы не хоронить. Море позаботится. Рану защипало, но, говорят, морская вода содержит йод, так что не понадобится дезинфицировать. Это я почти вслух сам с собой. Так надо. Или взвою от отчаяния и страха. До кораблей оказалось гораздо дальше, чем я предполагал. Что, если мы не доплывем? Обстрел прекратился. Зачем тратить стрелы? Я знал, что Люцифер останется на берегу до тех пор, пока не будет уверен, что мы погибли. Непременно надо утонуть? Не самая почетная смерть для рыцаря, но и не самая худшая.

— Милорд! На помощь! — неожиданно тонким голосом заверещал трусливый рыцарь.

Я обернулся… Святые угодники! Из-под воды высунулись черные гибкие шеи с маленькими одноглазыми головками, но огромными клыками.

— Морская гидра! — с налету определила Лия.

Конь Жана забился в испуге, стряхивая с себя седока. Я потянулся за мечом… Уже целых восемь голодных ртов бросились на моего друга. Те, кто попытался его укусить, наверняка повредили себе зубы о доспехи, а вот те, кто взялся за коня… вода окрасилась кровью. Мы с Лией бросили своих лошадей и включились в бессмысленную битву. Финал был ясен и без того. Лия хоть как-то пыталась удержать мужа на плаву, но он был такой тяжелый… Я с грехом пополам отрубил одну голову и здорово порезал три шеи, но гидру это не остановило. Бороться с такой хищницей в полной одежде, без спасательного жилета да еще с мечом в руках, когда она, гадина, в родной стихии, — самоубийство! Просто тогда я об этом не думал… Решив оставить нас на потом, гидра переключилась на лошадей, а мы вдвоем не давали утонуть Жану.

— Простите меня, милорд…

— Молчи, дурак! Ты что, плавки не мог взять? Аквалангист металлический…

— Лиечка… Прости меня… за все. Прощай…

— Я тебе утону! Вечно норовишь оставить меня вдовой во цвете лет!..

Привлеченные запахом крови, все морские хищники направились к цели. Я успел разглядеть острые гребни акульих плавников, еще двух гидр, что-то похожее на осьминога. Еще даже подумал, что нас троих на всех не хватит… Но в это время над нами неожиданно показалась могучая масса корабля и сверху обрушилась рыболовная сеть. Вот и все. Нас таки поймали. С чем всех и поздравляю, уж очень не хотелось тонуть.

Подобно атлантической селедке, нас троих, вповалку друг на друга, затянули в крепкую сетку и, невежливо шмякая о борт, подняли на палубу. Предвечернее солнце заливало золотом просмоленный шпангоут, скрипящие снасти и кажущиеся неестественно розовыми паруса. Жан откашливался, а Лия подпрыгивала у него на груди, выдавливая из любимого супруга последние остатки морской воды. Я механически проверил, на месте ли меч. Да, тут он, родной. Удобная вещь, между прочим: не теряется, не режет владельца, возвращается отовсюду — только позови… Я попытался встать в полный рост, со второй попытки получилось. С палубы на меня смотрели вооруженные длинными луками женщины. Все высокие, мускулистые, загорелые, очень красивые и не очень одетые — вылитые амазонки с картин Бориса Валеджо. Облепленный сетью, мокрый, как куренок, я являл собой более чем безобидное зрелище. Возможно, даже жалкое, потому что никто не отпустил тетиву. Взамен меня тихо треснули чем-то тяжелым по затылку, и мир мгновенно погас, превратившись в ночь с разноцветными искорками мелькающих конфетти. Мое тело плавно носилось меж ультрамариновых облаков, осыпалось лепестками роз с непонятным рыбным запахом. Падало, вздымалось, и это было страсть как приятно, совсем не больно и даже очень интригующе. Я попытался членораздельно сформулировать, в чем конкретно заключалась вся прелесть происходящего, но язык не поворачивался… А ну его! Лучше еще немного полетать, пока есть такая редкая возможность. Вот только воздух у них в небесах не особенно свежий. Так разит этой противной рыбой… И что-то жесткое неожиданно остро надавило на бок. Неужели какая-нибудь перелетная птичка типа страуса? Неожиданно я попал в воздушную воронку, меня затрясло, как грушу, и даже стукнуло затылком два раза. Грохочущий гром прямо в ухо заорал:

— Очнитесь, милорд… Ради всего святого, очнитесь!

Вот, ей-богу, при первом же удобном случае проведу серьезную разъяснительную беседу с этим твердолобым оруженосцем на тему: «Как приводить в чувство своего отдыхающего господина». Он же просто взбалтывает меня, как коктейль в миксере, сволочь…

— Лорд Скиминок, лорд Скиминок, спасите меня, а?

— Ж-ж-ж-а-а-а-н-н-н, прекрати меня тря-а-сти, идиот!

— Простите, милорд. Я совсем потерял голову. Мы ведь опять в плену?

— Как видишь…

— Признаться, совсем ничего не вижу.

Тут он прав. Куда бы нас ни посадили, здесь темно, как у негра в… пардон, господа! Ничего не могу сказать в оправдание своей грубости, хотя очень хочется придумать… Итак, сидим мы где-то в темноте, скорее всего в трюме, болтанка страшная, того и гляди, стошнит, от запаха рыбы просто нечем дышать, есть хочется… Вот чего-чего, а кормить заключенных здесь всегда забывают.

— Где мы, Жан?

— В плену.

— Не умничай!

— Нас захватили морские Валькирии. Те паруса на горизонте оказались их флагманским кораблем. Они увидели нас, плывущих на лошадях, и спокойно бы дали утонуть, если бы не моя супруга.

— Бульдозер, у меня здорово болит голова, потому, будь лапушкой, не вредничай и расскажи мне все по порядку. Не опускай детали, сделай скидку на мою неосведомленность и похмельный синдром.

— Мы вроде бы давно не пили, — неуверенно фыркнул он, но его голос потеплел. — Валькирии — это такие женщины-воины, вроде амазонок. Только те скачут по степям далеко на востоке, а эти бороздят моря, собирая с купцов большую дань. Они так ловко управляют кораблем, так сильны в бою, нечувствительны к боли и полны ненависти к мужчинам в той же мере, в какой Голубые Гиены к женщинам. Валькирии не настолько безжалостны, но еще никто не слышал о счастливчиках, выбравшихся из их плена живыми.

— Значит, мы будем первыми. По-моему, с нами пока обращаются очень даже по-божески. Я, например, не связан.

— Я тоже.

— Вот видишь. У тебя есть оружие?

— Нет.

— Хм, и у меня меч забрали. Но это не проблема: как понадобится, позову — и он сам вернется. Стало быть, нас выловили только из-за того, что рядом бултыхалась Лия… Не будь ее, они бы и пальцем не пошевелили, любуясь на то, как славно мы тонем. У этих культуристок своеобразные взгляды на женское сострадание. Тебе не кажется, что здешние феминистки малость переборщили? Впрочем, чего и ждать от вашего сумасшедшего мира… Слушай, а что они делают с мужчинами? Неужели прибегают к бессовестному насилию?

— Н… на что вы намекаете, милорд? — Голос Бульдозера съехал на фальцет.

— На то самое, мой мальчик!

— Но… мне… я женат! Мне же Лиечка голову оторвет… Милорд, милорд! Пожалуйста, поговорите с ними… Скажите им… ну, что мне… никак!

— Угу… Ты, значит, с извинениями в кусты, а я тут один за двоих отдуваться буду! Хитер бобер…

— Ми-ло-о-рд…

— Не реви! Может, все не так уж и страшно. Они, конечно, бабенки крепенькие, но, глядишь, если мы им сразу не понравимся, они подобреют и просто отправят наши души в рай. Такой исход тебя больше устроит?

— Ну… это хотя бы по-рыцарски.

На том и порешили. Чего особенно рассуждать, когда все равно ничего не понятно. Выпускать нас не собираются, Лия на помощь не спешит, а ведь вряд ли ее посадили в соседнем трюме. Но на самом-то деле меня просто здорово укачало. Морская болезнь… Как же мне плохо! Тошнит, знобит, и голова кружится… Зря мы сюда поплыли. Минут через двадцать я страстно жалел, что не принял смерть на берегу, с мечом в руке, в кольце врагов, в лучших традициях доблестного рыцарства, как говаривал мой друг незабвенный маркиз де Браз. Еще через час я, едва дыша, костерил своих папу и маму за их скоропалительную идею — произвести на свет сына. И мучается теперь этот бедолага в полной темноте, на мокрых досках, нюхая перепрелую треску… О ужас! Еще через… не помню, какое время, я пытался уговорить Жана прекратить мои муки и милосердно придушить меня, как колорадского жука. Тому, кто никогда не страдал от морской болезни, совершенно бесполезно объяснять, что это такое. Это надо пережить… А более всего раздражало то, что на безобидного Бульдозера она совершенно не действовала. Он кружил вокруг, успокаивал, уговаривал, хлопал меня по спине и всячески пытался помочь, абсолютно не зная, чем помогают в таких случаях. Однако вскоре я впал в глубокое забытье. Измученный организм сам нашел лучший выход. Мне привиделась Луна… Не знаю, сколько я спал, в темноте время тянется иначе, но когда меня разбудили…

— За нами пришли, милорд.

Так вот, я выспался, отдохнул и, несмотря на голод, чувствовал себя сильным, свежим и готовым к любым превратностям судьбы. Сверху открылся сияющий квадрат, в трюм упала веревочная лестница. Мы вздохнули и полезли наверх. Солнышко припекало, уже утро. Погода — прелесть, небо чистое, облака белые, как салфеточки, воздух умопомрачающий, так жить хочется… Нас вывели на палубу и поставили пред грозные очи капитана. Неулыбчивая дамочка лет двадцати пяти, с симпатичным личиком, огромным самурайским мечом и мускулатурой Арнольда Шварценеггера. Обычно меня не интересуют женщины ростом выше Бульдозера, но выбирать не приходится, будем иметь дело с тем, что есть.

— Доброе утро, милые девочки! Счастлив лицезреть, так сказать. Ослепительное сияние вашей неземной красоты сковывает мой язык, а то бы я не такого наговорил… Впрочем, если вы еще не завтракали и найдете пару сосисок с кетчупом для заводного ландграфа, то мы тут такую тусовку устроим — Нептун обзавидуется!

Я нарочито громко засмеялся, а Жан в поддержку спектакля пару раз подпрыгнул, хлопая в ладоши. Валькирии, окружившие нас со всех сторон, посматривали с молчаливым презрением. Обычно женщины комплименты хоть как-то воспринимают, а этим как горох об стену. Может быть, сменить тактику?

— А что, бабоньки, не посрамим отечества? Не пожалеем живота своего! Сарынь на кичку! Выплывают расписные из-за острова на стрежень… Пощипаем купцов за пестрые крылышки. Шхуну на абордаж! Руби канаты, все на палубу, круши испанцев, свободные флибустьеры! Йо-хо-хо! И галлон горилки…

— Кто этот юродивый? — низко прозвучал наконец голос капитана.

— Лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени…

Из-за спины капитана вышла Лия. От морских разбойниц ее отличал лишь объем мускулатуры. А так все как у всех — короткая набедренная повязка, короткая безрукавка, едва прикрывающая грудь, широкий пояс с кривой саблей и волосы, схваченные сзади в «конский хвост». Но выглядела девочка как игрушка! Да, нас было грех не спасти ради такой милашки.

— Сестра, ты не ошиблась, это действительно он?

— Нет, Ромашка. Ты же сама видела — у него на поясе Меч Без Имени.

— Ромашка?! — невольно вырвалось у меня.

— Да, это мое имя, ландграф, — нахмурилась культуристка. — Тебя оно чем-то не устраивает?

— М-м… наверно, нет… Я не проявлю излишнего любопытства, если поинтересуюсь именами ваших боевых подруг?

— Орхидея. Сирена. Розочка. Лилия. Фиалка… — не очень охотно начали откликаться близстоящие девицы.

Я с трудом удерживался от желания переспросить. Да с такими мышцами, оружием и родом деятельности их всех надо было чохом переименовать в Телок, Львиц, Тигриц, Лосих и Экскаваторщиц! Тоже мне развели оранжерею…

— А кто второй?

— Жан? Это мой оруженосец, трусливый рыцарь по прозвищу Бульдозер.

— Наша новая сестра говорит, будто вы помогли ей бежать из плена злостного Люцифера?

Я просек, что Лия скрывает факт своего замужества, и незаметно ей подмигнул.

— Именно так. Но его отряд успел загнать нас в море. Я хотел бы сказать спасибо, без вашей помощи мы бы утонули…

— Нам не нужна твоя благодарность. За то, что вы помогли женщине, я позволю вам дожить до обеда. Когда солнце взойдет к зениту, вы оба отправитесь за борт на корм акулам. «Розовая раковина» никогда не будет осквернена присутствием на ее палубе живого мужчины.

— Очень гостеприимно… — проворчал Жан, но я ткнул его локтем и попытался продолжить беседу.

— Мы не склонны утомлять вас просьбами о пощаде, но, возможно, вы что-нибудь слышали о милосердном акте последнего желания?

— Ну… говори, — подумав, кивнула капитанша.

— До обеда еще добрых часа два. Может быть, вы расскажете мне историю вашей жизни, принципы, планы и традиции вашего женского движения?

Ромашка скушала все это, не поперхнувшись. Ну какая женщина откажется по душам поговорить о себе любимой? Бульдозера отконвоировали на корму и накормили. Я, как мог, успокоил парня. В конце концов, угрозами неминуемой смерти мы оба могли бы оклеивать гостиные, обычно нам эти обещания раздают по сорок раз на день. Если бы их печатали на глянцевой бумаге с цветочками… да, на оригинальные обои мы зарабатывали. Лия демонстративно держалась в стороне, но бросала в сторону супруга жалостливые взгляды. Нет, не бросит она его, заступится…

Что же случилось с Луной? Ну, не погибла — это ясно. Сама куда-то ушла. Но почему? Ох, чует мое сердце, наговорила ей Танитриэль разных глупостей. Пора, пора раз и навсегда разобраться со всеми моими женщинами. Вот женюсь на одной, остальные враз засохнут. Осталось решить — на ком? Тьфу, что за вопрос, на Луне конечно! Ведь все наши споры, ссоры и безобразные сцены ревности только от того, что мы до сих пор не вместе. Вот обвенчает нас кардинал Калл — лучшей жены, чем у меня, ни у кого не будет.

— Так что ты хотел знать, ландграф? — Голос мускулистой Ромашки вернул меня к действительности. Мы сидели за небольшим столом в капитанской каюте, мне милостиво позволили съесть хороший кусок солонины и похлебать калорийной ухи. Пока я ел, бедная женщина елозила на койке, буквально изнемогая в страшной борьбе сама с собой. Нет, как мужчина я ее не интересовал, но как слушатель…

— Начните сначала. Кто были ваши благородные родители? А бабушка с дедушкой? А дяди и тети? А все родственники по материнской линии до семнадцатого колена начиная от Великого потопа?

— Тебе это действительно интересно? — не веря своему счастью, выдала крутая феминистка.

— Безумно! Главное, не упустите детали…

О женщины… Они могут быть сильными и умными, верными и неподкупными, смелыми и решительными. Они могут считать себя во всем превосходящими мужчин, бороться с лестью, распознавать неискренние комплименты, интуитивно чувствовать фальшь, но… Дайте понять этому антиподу в юбке, что она интересна вам не как женщина, а как личность, — все! Она — ваша! Можете из нее веревки вить. Просто позвольте красавице взахлеб рассказывать о себе и направляйте поощряющими вопросами. До того, что лучше вас нет никого на свете, она созреет сама.

В обед к нам робко ткнулась коренастая толстушка с напоминанием о солнце в зените и времени кормления золотых рыбок за бортом. Но капитанша так на нее наорала, что я чуть в стену не влип от резонанса. Мы только-только закончили историю неразделенной любви троюродной бабушки к залетному легионеру, увлекающемуся коллекционированием бабочек, а тут… Нате вам, перебивают!

— Может быть, пока казнить рыцаря?

— Ни за что! Вы же знаете дворянский кодекс чести — я обязан разделить ответственность с моим подчиненным. Топите нас обоих!

— Но… я же не успела толком…

— Вот и я о том же. Все это безумно интересно! Может быть, отложим экзекуцию до заката? А то меня просто разорвет от любопытства, если я так и не узнаю, что сказал бабушке Аделаиде этот гад в парике и как она его отбрила…

Я спал как убитый. Что вы хотите, в течение всего светового дня слушать бабскую болтовню, да еще изображая все более разгорающийся интерес… Мы прерывались только на еду, ну, в туалет иногда. Я изображал Шахразаду наоборот уже четвертый день. Боже мой, сколько может понарассказывать женщина, если ее очень попросят… Вчерашний вечер закончился началом грустной повести о капитанской маме. Судя по эпилогу, бедняжке катастрофически не везло еще в утробе матери. Бабушка злоупотребляла спиртным и, будучи беременной, часто падала. Похоже, это дало заметное отклонение и на внучкину головку…

Жан начал быстро отъедаться. Лия выбилась в коки, завладела камбузом и кормила нас просто на убой, балуя всевозможными деликатесами. Купеческие суда по курсу не попадались, наше судно мирно рыскало неизвестно где, а моя морская болезнь уже на следующий день начала сдавать свои позиции. Думаю, мы бы смело проваландались с рассказами капитанши еще с месяц, но через два дня была замечена посудина, севшая нам на хвост. Ради такого дела Ромашка потащила меня на мостик, и впередсмотрящая Магнолия басом проорала о еще двух парусах на горизонте. Создавалось нехорошее впечатление, будто на «Розовую раковину» хотят напасть. Женщин это радовало. Морские Валькирии, возбужденно перемигиваясь, готовились к бою. Пользуясь общей занятостью, я отвалил на корму к Жану, туда же незаметно выбралась и Лия.

— Ну что, ребята, у нас есть шанс сбежать.

— А разве мы не будем участвовать в бое?

— Конечно нет, олух! На чьей стороне ты хочешь сражаться? Защищать этих субтильных гимназисточек из Смольного? Или бить их в спину, помогая тем трем баркасам, что летят сюда на всех парусах?

— Но… ну… нет, милорд, — замялся Жан.

— Лорд Скиминок, неужели вы хотите, пользуясь суматохой боя, захватить чье-нибудь не очень охраняемое судно и по-тихому отвалить? — прозорливо догадалась Лия.

— В самое яблочко, малышка. Только обязательно нужно, чтобы на корабле оставался хоть кто-то из команды. Мы сами — никудышные моряки и ни за что не доберемся до берега, если его не видно. Ты, случайно, не знаешь, где мы?

— Девчонки вроде говорили, напротив Темной Стороны, но далеко в море. Я сбегаю и уточню, а?

— Не надо, поздно. Сюда идут, линяй, пока тебя не заподозрили в недостойной лояльности к мужским особям.

Ни разу в жизни не участвовал я в морском сражении. Пришлось пополнить запас впечатлений. Три корабля натурально вознамерились взять нас в клещи. Благо, пушек в те темные времена еще не было, одного прямого паруса не хватало для нужного управления скоростью, а кустарный руль-весло не добавлял изящной маневренности. Так, плавающие калоши, под завязку набитые оголтелыми головорезами. Не Флинты — это точно! Сражение начиналось бездарнейше, противники явно надеялись взять нас обычным превосходством в силе. Первым на критическое расстояние к нам подошел невысокий шлюп с кроваво-красными бортами и грязным парусом, украшенным рогатой черепушкой.

— Черти, — брезгливо определила Ромашка и подняла руку вверх, давая сигнал лучницам. В ту же минуту с корабля замахали белой тряпкой. Из-за щитов высунулся длинный черт в блестящей кольчуге.

— Эй, Валькирии! Мы не хотим вашей крови. Дайте нам обыскать ваши трюмы — и мы уйдем.

— Что?! — побагровела воительница, не находя других слов на это беспросветное хамство.

— Нам нужен только ландграф! Отдайте его — и проваливайте куда хотите.

— Значит, вам нужен лорд Скиминок?! — бешено взревела Ромашка, хватая меня за шиворот и демонстративно встряхивая. — А если я сейчас брошу вам на палубу его голову?

Меня аж перекосило, но парламентер, подумав, сообщил:

— Это даже лучше. Не исключено, что мы скажем вам «спасибо».

Вместо ответа Ромашка отпустила мой воротник, и туча стрел, сорвавшись с «Розовой раковины», прямо-таки слизнула половину команды нападающих.

— Но… почему вы нас не выдали?

— Я никогда ничего не отдам мужчине добровольно! Вы — наша добыча, и они не получат вас ни живым, ни мертвым. Пусть попробуют взять силой хоть щепку с моего корабля!

— Тогда верните нам оружие! — взмолился я. — Мы тоже будем сражаться.

— За что? — прищурилась капитанша.

— За феминизм! — твердо решил я.

— Эй, там! Отдайте меч ландграфу и топор его оруженосцу!

В тот же миг корабли стукнулись борт о борт. В воздух взлетели абордажные крюки, черти рогатой бандой бросились на абордаж — их с почетом приняли на копья и вилы. Дав еще один залп, лучницы рассредоточились по корме и носу. Остальные, издав «ведьмин крик», принялись крошить ошарашенных чертей в салат «оливье» без майонеза. Мы с Бульдозером тоже от всей души приложили ладошки к правому делу. Если Люцифер наивно рассчитывал взять нас силами одного корабля, то он крепко просчитался. Второй корабль ударил «Розовую раковину» в другой борт, но был встречен лобовыми залпами притаившихся лучниц. В рот — пароход! Это уже не черти. Длинные волосы, дикая косметика, яркая бижутерия и пестрые юбки с разрезами… Батюшки-светы, Голубые Гиены собственной персоной! Сто лет не виделись, братцы-извращенцы. Валькирии обернулись к ним с удесятеренной яростью: Голубые Гиены являли собой злобную пародию на женщин, и они это чувствовали. Третий корабль был уже на подходе, когда мы вспомнили о первоначальных планах.

— Бульдозер! Поймай супругу и двигай за мной. Здесь справятся и без нас. — Я прыгнул на борт первого корабля и начал обрубать абордажные крюки. Из-под крышки трюма высунулись три перепуганных пятачка.

— Что вы делаете, милорд?

— Да так, знаете ли, рублю канаты…

— А зачем?

У них еще хватало мозгов задавать идиотские вопросы. Боже, и таких недоумков берут во флот?!

— Вот что, матросня, через десять минут эти мускулистые девочки навсегда покончат с неосторожными морпехами из Голубых Гиен. Тогда они вспомнят про вас и в горячке боя вряд ли проявят сострадание к уцелевшим рогоносцам. Вы, конечно, как хотите, но лично я намерен удрать, пока тут не слишком пахнет керосином…

Черти быстренько посовещались и шепотом доложили:

— Мы с вами, ландграф. Покорнейше просим принять командование кораблем. Клянемся, что, пока не доберемся до суши, будем честно соблюдать равноправное перемирие.

— Уговорили, — важно кивнул я. На палубу спрыгнул Бульдозер, державший в охапке вырывающуюся Лию. Она размахивала сабелькой и возмущенно орала:

— Пусти, дурак! Я сейчас пойду и еще раз врежу промеж глаз этому кудрявому недоноску с бантиком…

— Все в сборе? — Я занес Меч Без Имени над последним связующим канатом. — Полный ход! Отдать швартовы…

Трое чертей оказались хорошими мореманами. Мы отвалили так тихо и незаметно, что любо-дорого посмотреть. Валькирии уже успели разделаться с экипажем первого корабля Голубых Гиен и сейчас брали на абордаж второй. Им дела хватало, но на всякий случай я швырнул два горящих факела на судно противника. Теперь Гиены вынужденно боролись не только с женщинами, но и с пожаром. А в целом все получилось крайне успешно… Ну, если не считать разгневанной Ромашки, грозившей нам кулаком с носа «Розовой раковины». Мы тоже помахали на прощанье.

— Милорд, взгляните, на горизонте три паруса! — подбежал взволнованный Жан. Он уже избавился от доспехов, завязал рану на лбу синей тряпкой и с отросшей щетиной здорово походил на морского волка.

— Где? Ага… интересно, кто бы это мог быть?

— Если позволите сказать, господин ландграф, — поклонился рулевой черт, — сюда идут три гребные галеры. Судя по форме паруса и носовым украшениям, это корабли Валькирий.

— О нет! Мы должны успеть добраться до берега. Раскочегаривайте вашу лохань, или я начну с отшибания рогов, а закончу откусыванием хвостов с кисточками!

— Ветер в нашу сторону. Не сомневайтесь, к вечеру мы будем на суше.

К вечеру проклятый ветер изменился. Мы рыскали в темноте, пока я не принял волевое решение — спустить парус и отдаться на волю волн. Черти оказались простыми матросами, штурман и капитан были зарублены в бою. Ребята ловко лазили по мачте, тянули канаты, драили палубу, даже держали руль, но имели весьма поверхностное представление о том, где же все-таки берег и как туда попасть, если ветер сменил курс. В общем, наверно, стоит подождать утра, а при ясном солнышке определиться будет не в пример легче. Мы спустились вниз, заняли каюту капитана. Лия пошуровала тут-там, накрыла на стол, а потом уже, сытые и ленивые, мы включились в обсуждение событий. Но сначала я задал самый важный вопрос:

— Что случилось с Луной?

— Лия знает. Ей Брумель рассказал, — вздохнул Жан.

— Тут такое дело, милорд… Я даже не знаю, с чего начать… Кто прав, кто виноват?.. Вы бы женились на ней, что ли, лорд Скиминок!

— Сам знаю. Вот верну сына, тогда и женюсь. Почему она сейчас-то убежала?

— Она ушла. Поручик сказал, будто она все видела через кусты.

— Что видела? — покраснел я.

— Ну, это… Вас и ее… королеву в смысле. Вы ведь целовались там, за ручку ее держали, на колени усаживали…

— Ты все врешь, мартышка!!!

— Я вру? Да мне Брумель так сказал, а ему она. Если мне передали искаженную информацию, так это не моя вина. Я ведь там не была. Откуда мне знать? Вот вы — были. Ну так и поправьте меня — вам виднее.

Я заткнулся. Из-за своего идиотского желания быть хорошим для всех взял и загубил собственное счастье. Ну, как теперь объяснить, что не я сажал Танитриэль на колени, а она сама садилась? Не я просил ручку для поцелуя, а она сама под нос ее сунула, пришлось… И не обнимал я ее вовсе, а успокаивал. Вот хоть сами у нее спросите… О черт! Влип так влип. Если даже мои ребята мне не верят, то уж Луна… Тем более что она все «видела» своими глазами! Было отчего впасть в апатию. Не нравится мне все это. Какая-то бесполезная суета неизвестно вокруг чего. Вот был Ризенкампф — была проблема. А сейчас? То деремся, то нет, то мы бежим, то от нас бегут, суета… Несерьезно все. Главного нет. Концепции не хватает. Вот у Буратино был Золотой Ключик — вокруг него все и вертелось. Смысл был, а у меня его нет. Грустно. Устал я от этой суматохи. Как верну Ивана, заберу Ольгу, помирюсь с Луной — и баста, на отдых. Рыбалка, книги, этюды, никакого рыцарства. Да, надо бы еще удрать от Люцифера, найти Локхайм, набить морду Раюмсдалю, покончить с бронзовым богом, навсегда разогнать кришнаитов, накостылять Зингельгоферу, загнать в мумию Черную Сукку, ну и… Боже, когда все это кончится?! В тихой печали я незаметно уснул…

Проснулся от ощущения полета. Прежде чем хоть что-нибудь понял, с головой рухнул в морскую воду! Из всех способов быстро будить человека этот самый убийственный. Отфыркиваясь и отплевываясь, я забултыхался, но потом встал на ноги, вода едва доходила до груди. Судя по всему, наше судно попросту врезалось в песчаный берег. Над бортом показалось заспанное лицо Бульдозера:

— Милорд, а что вы там делаете?

— Купаюсь, — огрызнулся я.

— И как водичка? — Рядом с рыцарем высунулась встрепанная белобрысая головка.

— Блеск! Парное молоко. Вылезайте, устроим заплыв на спине вдоль берега. Не хотите? Тогда быстренько позаботиться о сухой одежде для меня и горячем завтраке для всех!

Получасом позже мы уже грелись у костра. Черти покинули судно так ловко и бесшумно, что никто ничего не заметил. Я их не виню. Кто для них лорд Скиминок? Вор, бандит, убийца… Слово они не нарушили, берег — вот он, значит, перемирие кончилось и рогатые логично решили, что лучше сбежать, пока я не начал уничтожение ненужных свидетелей. Можно осуждать мерзавцев за то, что они меряют благородство собственной меркой?

Наш завтрак не блистал разносолами: копченое мясо, сухари, подогретое вино и один засыхающий ананас в качестве десерта.

— Как вы думаете, лорд Скиминок, куда мы попали?

— Ума не приложу, подружка. Черти утверждали, что мы на траверсе Темной Стороны, но где, где конкретно? Я в географии не очень силен… Жан, может, ты скажешь?

— Увы, милорд, — развел руками мой оруженосец, — меня учили знанию дорог и городов Соединенного королевства. О Темной Стороне толком никто ничего не знает. Карты лишь приблизительно показывают ее площадь. Она обычно обозначается бесформенной черной массой. Наверняка там есть выходы к морю.

— Это точно, — хмыкнула Лия. — Я тут нашла одну улику.

Из прибрежных кустов начали неторопливо выходить Голубые Гиены. О майн готт… Даже на первый взгляд их было много больше сотни.

— Что за улика? — неизвестно зачем спросил я.

— Красная бусинка…

Нас не убили. Нам предложили сдаться. Может, кто другой в подобной ситуации и побрыкался бы, но мы не стали спорить. Руки не связывают, оружие не отбирают, на меня и Бульдозера посматривают с вожделением — чего же раньше времени пузыриться? Вот, правда, Лия в костюмчике «а-ля Валькирия де мор» выглядела чересчур вызывающе. Но тут я ее не виню, у девчонки и впрямь не было возможности переодеться. Нас повели вдоль берега, за первым же поворотом маленького мыса оказалась удобная гавань с четырьмя кораблями и десятком-другим лодок. Да… вот было бы забавно, если б ветер с разгону занес наше судно прямо в порт Голубых Гиен. Невдалеке за гаванью раскинулся палаточный городок или, скорее, табор. Разнообразные шатры, вигвамы и юрты тянулись до самого горизонта. Грели костры, звучала медитативно-нудноватая музыка, повсюду шныряли разнаряженные мужчины, так что в наручниках необходимости не было — куда побежишь? Нам вежливо предложили сесть на большое бревно, вокруг кольцом встали караульные с копьями наперевес.

— Ждите здесь. Серебряный Гей примет вас сразу же после завтрака.

Ладно, подождем. Спешить нам некуда. Интересно, а помнят ли здесь одного оригинального ландграфа, разогнавшего их войска лет эдак шесть назад? Может быть, провал осады замка Ли не оставил в их душах слишком горьких воспоминаний? Или они не узнают нас в лицо по прошествии такого времени? Вообще-то, как говорят, за давностью лет преступление уже не считается. Хотелось бы верить…

— Милорд, почему они смотрят на меня так неласково? У меня что, юбка слишком длинная или вместо круглой груди две бородавки?

— Совсем наоборот, Лия. Хотя затрудняюсь сказать, какие чувства они бы испытывали, увидев тебя в пыльном балахоне из мешковины, с лицом, вымазанным сажей, и паклей вместо волос.

— Ужас! — вздрогнул Жан. — Она и вправду может так выглядеть? Почему вы мне раньше не говорили — я бы ни за что не женился!

— Хам! — мгновенно вспыхнула Лия, занося руку для подзатыльника, но стражи так ретиво бросились на защиту мужчины, что агрессорша была вынуждена мгновенно переиграть ситуацию и сделать вид, будто бы просто хотела почесать в затылке.

— Кончилась счастливая семейная жизнь, — буркнула она, когда копья отодвинулись подальше. — Уже и не троньте его, и не приголубьте, и не пощекочите… Хорошо вам тут, вас лелеять будут! Эх, зря я ушла от морских Валькирий. Меня же мгновенно в сестры приняли, в коки записали, даже камбуз доверили. А еще Ромашка говорила, что со временем научит лесбийской любви…

— Чему?! — ахнул я.

— Любви! Лесбийской. Я, правда, смутно представляю, что это такое, но все сестры ею живут и по уши довольны.

— Серебряный Гей ждет вас, прекрасные мужи! — тонко пропел накрашенный курьер с обилием бус вокруг бедер. — Низменное существо подождет здесь.

— Она пойдет с нами, — твердо решил я.

Мне не нравились рожи невоспитанных копьеносцев. Девчонке перережут горло ради пустой забавы, а потом объявят, что она сама это спровоцировала, первой бросилась в драку. Впрочем, с нее ведь станется, и с нами она не в большей безопасности, но так хоть умирать будем на глазах друг у друга!

— Но… это невозможно. Нельзя оскорблять взор повелителя низменной…

— Что ты сказал?! — с леденящим шипением поднялась Лия. — Один раз я стерпела, но дважды… А ну, повтори еще, и ты — труп! Я же тебя, радикала, задушу твоими же бусами.

— Все! Прекратить базар! — Я выхватил Меч Без Имени. Сияющая сталь заставила Гиен отступить на шаг. — Эта девушка наш друг. А если ваш повелитель столь щепетилен, мы завернем ее в ковер. Обещаю, что она будет молчать и не вмешиваться в мужской разговор, но здесь мы ее не оставим. Выбирайте: либо нас ведут всех троих, либо Серебряный Гей получит тридцать три мертвых тела, из которых только три будут нашими. Это говорю вам я — лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени!!!

Моя пламенная речь сделала свое дело. Как правило, извращенцы любят поболтать и ценят диктатуру сильной руки. Голубые Гиены расступились с благоговейными улыбками, тонким подмигиванием демонстрируя полную готовность на все услуги. Быстренько был доставлен роскошный восточный ковер. Лия посопела, поворчала, пофыркала, но позволила Бульдозеру себя закатать, наверняка мысленно пообещав страшно отомстить нам в недалеком будущем. Яичницу пересолит или еще что в этом роде… Трусливый рыцарь взвалил бурчащий сверток себе на плечо, и мы гордой поступью направились к шатру Серебряного Гея. Это оказалось довольно далеко, или просто город был гораздо больше, чем казался. Нас сопровождала целая толпа возбужденно перешептывающихся жителей. Счастливо визжа, бегали дети. Только мальчики, естественно. Я так подозреваю, что гиены их попросту воруют во время набегов. Нигде ни малейшего намека на женскую заботливую руку. По всему табору художественно-неэстетический беспорядок, как в мастерской художника — никогда не знаешь, высохла ли краска на том стуле, куда вас только что усадили… Однако довольно лирики, господа, — похоже, мы пришли.

Очень высокий и просторный шатер из дорогих узорчатых ковров ручной работы. Вокруг, как возле избушки Бабы Яги, вбитые в землю колья, а на них — выбеленные черепа с остатками длинных волос. Наверняка женские… У входа шестеро здоровенных лбов в длинных юбках с разрезами и впечатляющими копьями. Увидев нас с Жаном, они смущенно заулыбались, кивками головы предлагая нам войти внутрь.

— Старайся помалкивать, оруженосец. Все переговоры буду вести я. Ничему не удивляйся и подыгрывай мне во всем.

— А… милорд, вы… в смысле, мы… то есть нам опять придется вести себя не по-рыцарски?

— Да. Какое-то время нам придется вести себя не как рыцари, а как умные люди.

— Понял, лорд Скиминок. Я буду очень стараться, — важно кивнул Жан.

Я откинул полог и первым шагнул в шатер. Потом чуть не выпрыгнул обратно… От увиденного хотелось плеваться и материться. Прямо перед нами на огромной шкуре белого тигра возлежал гладкий холеный тип с лысой головой и неестественно бледной кожей. Он был совершенно гол, а четверо таких же голых мужиков делали ему эротический массаж, обильно поливая благовониями. Запах стоял — хоть не дыши! Мужик сладострастно извивался и постанывал от удовольствия. Бульдозер споткнулся и уронил сверток на пол. Раздались приглушенные проклятия… Серебряный Гей поднял на нас прозрачно-голубые глаза.

— Какие мужчины! Раздевайтесь, я охотно разделю с вами наши мягкие игры…

Я огляделся в поисках достойного ответа, обнаружил в углу таз с водой и одним махом надел его на голову повелителя. Ох и визгу было! Возможно, мне стоило рубануть лысого мечом, наверняка шуму меньше. Голозадые массажисты пулей дернули из шатра, а их господин, обалдев от нашей непревзойденной наглости, дважды попытался встать, но регулярно плюхался в образовавшуюся лужу.

— Эй, Жан! Дай бедолаге что-нибудь прикрыться. Ну, вот… Ты, что ли, Серебряный Гей?

— Я, — вспомнил он.

Ничего, браток, привыкай, мы не всегда утомительно вежливые, особенно среди врагов.

— Бульдозер, представь меня как следует и спроси у яйцеголового, зачем мы ему понадобились.

— Слушаюсь, милорд! Мой господин — сам лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, неоднократно Шагающий во Тьму, свирепый тринадцатый ландграф Меча Без Имени. Победитель Ризенкампфа, защитник замка Ли, друг короля Плимутрока, союзник барона де Бесса, крестный брат князя Злобыни Никитича, противник бронзового Кришны и его прихлебателей, воин, отмеченный любовью королевы Танитриэль и благосклонностью богини Катариады. Дальнейшие перечисления всех титулов и подвигов милорда могут затянуться до утра. Посему предлагаю вам сократить церемонии и в вежливой форме объявить лорду Скиминоку, для чего вы его пригласили, — едва не задохнувшись, выдал мой оруженосец. Я принял самую горделивую позу с высокомернейшим выражением лица. Серебряный Гей еще не полностью пришел в себя, но быстро сообразил, кто здесь хозяин.

— А… присаживайтесь, господа. Для меня большая честь… Сам ландграф! Не смею верить такому счастью…

…Мы присели на предложенные пуфики. Меч Без Имени я положил на колени, не убирая ладони с рукояти. Хозяин еще немного посуетился, а потом тоже присел рядышком, разглядывая грозных нас умильными глазками.

— Мои мальчики доложили мне, будто бы вы потерпели кораблекрушение?

— В некотором роде. Мы бежали от морских Валькирий, но не очень надеялись попасть именно в ваши земли.

— Валькирии?! — Его аж перекосило от злобы. — Мы сражаемся с их кораблями уже не один десяток лет! Эти низкие существа убивают наших сладких мужчин просто за то, что они — мужчины. Какая бесчеловечность!..

— Неужели? А разве вы сами не вырезаете всех женщин только потому, что они принадлежат к другому полу?

— Смилуйтесь, ландграф! — всплеснул руками повелитель. — Народная мудрость гласит: «Курица — не птица, баба — не человек». Как вы можете сравнивать? Ведь если бы не грехопадение Евы, Адам по сей день вкушал бы райскую жизнь в садах Эдема.

— Это заржавевшая софистика! — небрежно отмахнулся я. — На мой взгляд, существуют изрядные перегибы с обеих сторон, но воспринимать мир без той или иной половины было бы чересчур пресным.

— Однако вы ведь возите с собой такого могучего, сильного, красивого парня с широкой грудью, налитыми руками и круглой…

— Ап! — Я прикрыл пасть Бульдозеру прежде, чем красный рыцарь успел хоть что-нибудь вякнуть. — Спасибо, нам хорошо известны все его достоинства, и уверяю тебя, бледнолицый, что ни на кого его не променяю. Ты это хотел услышать?

— Пожалуй, да… — Гей коварно улыбнулся и демонстративно погладил свою коленку. — Но мне доложили, будто бы с вами была женщина?

— Молодая девушка.

— Морская Валькирия?!

— Вовсе нет, просто в похожем тряпье. На самом деле — это мой верный паж.

— Но она все равно женщина! Мы не можем оставить ее появление безнаказанным. Это бросает тень смерти даже на таких милых мужчин, как вы… Объясните мне, зачем вы возите с собой низшее созданье?!

Лия заворочалась в ковре, пытаясь выкрикнуть какой-то феминистский лозунг, но я успел прихлопнуть ее пониже спины. Она взвизгнула…

— Вот видите. В душе мы безобидные садисты. Таскаем с собой живую девушку для постоянного удовлетворения своих низменных потребностей. Мы ее бьем, щиплем, щекочем за пятки, морим голодом, кормим тараканами, поим водкой, кусаем за нос, истязаем цепями, силой чистим зубы, не пускаем гулять без поводка — в общем, измываемся, как хотим.

— О! — просиял повелитель Голубых Гиен. — Ну, так ведь это совсем другое дело. Тогда вы самые желанные гости на нашей земле. Вы позволите мне хоть одним глазком взглянуть на те мучения, которым вы так сладко подвергаете несчастную?

— М-м… не знаю, право, — замялся я. — Все-таки это очень личное. Обычно мы не позволяем посторонним наблюдать за нашими извращениями…

— Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— Если вы так просите… Мы, возможно, что-нибудь и придумаем. Хотя посмотреть — это вряд ли. Вот послушать…

Нам выделили отдельный шатер. По приказу Серебряного Гея мы считались почетными гостями. Голубые Гиены бродили вокруг, роняя слюну. После ужина был небольшой военный совет с тайным решением — бежать!

— Но куда? Куда, милорд? Я сам смотрел — на весь лагерь ни одной лошади! Пешком мы далеко не уйдем. Нас догонят, а в честном бою три клинка против трех тысяч копий — это самоубийство!

— Трус несчастный! Как меня, законную супругу, в пыльный коврик заворачивать — тут он первый молодец! А вот совершить подвиг… Спасти меня от Голубых Гиен, пока я спасаю милорда. Слабо, да?

— Ну, что вы вечно собачитесь, как сведенные?! — тихо рыкнул я. — Жан, ты прав, без лошадей мы не уйдем. Лия, ты тоже права, тебя мы не бросим и обязательно выберемся отсюда. Но должно произойти что-то… такое, чтоб всем стало не до нас.

— Ага, — хмыкнула белобрысина. — Не до нас? Да сегодня пол-лагеря во главе с Серебряным Геем слетятся в полночь к нашему шатру послушать, как вы меня мучаете! Это и называется не привлекать внимания?

— Тебе что, поорать лишний раз трудно? Главное, ночь пережить, а завтра я что-нибудь придумаю.

На том и порешили. Мы с Бульдозером завалились спать, а мрачная Лия почти до рассвета услаждала слух Голубых Гиен дикими воплями, скулежом и воем. Впрочем, мы так намотались, что спали без задних ног. Девчонка в конце концов тоже не выдержала, начала клевать носом и рухнула там, где стояла. Надеюсь, что извращенцы ушли от нашего шатра, полностью удовлетворенные. Она очень старалась…

Поздно утром нас разбудили двое посыльных. Я встал первым, Жан еще дрых, а о Лии и вопроса не было — ее еще часов шесть даже под угрозой пулемета не поднимешь.

— Серебряный Гей желает видеть лорда Скиминока. Ваш сладкий друг может подождать здесь и низменное созданье тоже.

Подумав, я согласился. Кое-как умылся из лохани в углу, закрутил усы, приласкал меч и пошел.

Что мне сразу не понравилось, так это полная боевая готовность всего лагеря. Гиены слишком демонстративно делали вид, будто ничего особенного не происходит, но рукоять Меча Без Имени уже вовсю горячила ладонь. Да, не успели… а как хорошо сбежать утречком, по ветерку, на свежем воздухе… Эх, добрый мой меч, сколько славных битв мы прошли вдвоем. Сколько врагов повергли наземь, сколько нечисти сокрушили, сколько подвигов насовершали… А теперь что ж? Я не Илья Муромец, не Конан-Варвар и даже не Рембо — ветеран вьетнамской войны, чтобы замочить такую толпу народа в неравной схватке. Нас всего трое, а их несколько сотен или даже тысяч. Возможно, я и преувеличиваю, не имел возможности произвести перепись населения, но их все равно много. На этот раз повелитель Голубых Гиен ждал меня у входа в свой шатер. Выражение лица — препоганейшее! Для такого случая он даже переоделся — коротенький плащ с кружевами, банты на запястьях и лодыжках, а на лысой башке подобие серебряной короны. Шестеро громил рядом тоже сверлили меня «прокурорскими» взглядами. Я молча встал перед вождем, насупив брови. Наверно, он ожидал иного.

— Вы обманули меня, ландграф!

— Где? Когда? В чем? Ох уж мне эти голословные утверждения! Факты давайте, факты!

— А… э… вы не рассказали о вашем участии в обороне одного замка у горной границы.

— Чушь! Мой оруженосец предупреждал об этом, и если ты не потребовал уточнения деталей, то, согласись, — это твои проблемы. После драки кулаками не машут.

— Нет, нет… давайте вернемся к тем давним временам, когда нашу непобедимую армию повернули вспять! — неожиданно обиделся Серебряный Гей. — Вас вспомнили и узнали. Если бы не вы с вашей оскорбительной для мужского достоинства манерой ведения боя, замок был бы наш. Мы ушли ошеломленные… Потрясение было настолько велико, что из-за вас мы лет пять не воевали! Подумать только…

— Между прочим, настоящие геи — за мир во всем мире! — нагло перебил я.

— Ваша вина доказана! — завизжал он, а вся толпа вокруг поддержала, размахивая оружием. — Вы будете преданы мучительной и страшной казни. То, что мы сделаем с вами, невозможно даже представить!.. Это высшая точка унижения настоящего мужчины! Хотя… может быть, я и прощу вас, если…

Он хитро замолчал, недвусмысленно кивая мне в сторону шатра. Вот гад! Почему-то в эту минуту мне совсем не было страшно. Страх пропал, словно его вырезали, как опухший аппендикс. Эх, казаки, казаки! Военные люди-и-и… Меч Без Имени взметнулся у меня над головой, с размаху нацеливаясь на серебряную корону.

— Да я сам из вас всех евнухов понаделаю! В мусульманских странах резко упадет спрос на такие услуги! Эх, налетай! Сегодня у ландграфа бесплатная раздача оплеух! Да здравствует День святого Скиминока!

Гей с удивительным проворством увернулся от моего удара. Громилы рванулись вперед, Гиены ударили всей мощью, и какое-то время я был очень занят. Меня не хотели убивать, но взять живого героя Ристайльской битвы — ох как не просто! У меня, в отличие от нападающих, комплекса пацифизма уже не было. Я крушил их в хвост и в гриву, рубил оружие, рассекал тела, дрался, как захмелевший от крови лев в Калахарской пустыне, бросаясь на все, до чего мог дотянуться. Гиены не отступили, они падали мертвыми под моими ударами, но новые соискатели вновь и вновь лезли меня пленять. Меч Без Имени выводил свою грозную песню смерти, и кровь на его холодном клинке блистала чистейшим рубином! Я не считал врагов, не просил о пощаде, не ждал помощи — и то, и другое, и третье было совершенно бесполезным. Серебряный Гей надежно укрылся за спинами своих подданных, бездарно руководя ходом сражения. По его приказу на меня стали бросать веревки. Я ринулся в самую гущу толпы, раздавая удары во все стороны. Зато накинуть на мою шею петлю стало непростой задачкой. Конечно, в конце концов они меня повязали. Еще бы, при таком численном перевесе… Я упал, потому что меня схватил за ногу один недобитый извращенец. Вот сколько себя ругаю — врагов надо добивать! Короче… у меня отобрали меч и куда-то понесли. Заняться судьбой Лии и Бульдозера сразу стало недосуг…

Паразиты приволокли мою связанную светлость к какой-то полускрытой в кустах пещере. Вход был надежно забран тяжелой кованой решеткой с огромным замком. Меня прислонили к стенке под охраной двух воинов. Вскоре вторая возбужденная толпа принесла на своих плечах умотанного канатами бегемота. Я даже не сразу узнал своего оруженосца. Надеюсь, он не сдался без боя… А где же Лия? Обычно Голубые Гиены с женщинами не церемонятся. Вот ведь, черт побери, когда очень надо, никто на помощь не придет. Брумель неизвестно где, Вероника, возможно, уже в замке Бесса, князь с дружиной далеко-далече, дракона Кролика вообще в этот раз еще не видел, а богиня Кэт тоже не обязана вечно выручать меня из всех переплетов.

Гиены поднесли нас поближе к решетке и сквозь квадратики между прутьями пустили в темноту с десяток стрел. Раздались приглушенные рычанья. Сзади подошел Серебряный Гей и, высокомерно плюнув в нашу сторону, произнес короткую напутственную речь:

— Мы предлагали вам любовь. Вы предпочли войну. Пусть низменные существа унизят и растерзают вас. Они голодны. Мне жаль, если ваша смерть будет слишком быстрой, но… Это все, что я могу сделать для таких сладких, но непокорных мужчин.

Решетку быстро отодвинули, и нас впихнули внутрь. Мы стукнулись друг о друга, повалились наземь и куда-то покатились по слегка наклонному полу. Потом я врезался спиной в булыжник, да еще тяжеленный Бульдозер придавил сверху.

— А-а-а-у-у! Ребра переломаешь, шкаф двустворчатый! Сейчас же слезь с меня!

— Как скажете, милорд. Я попытаюсь.

Вокруг не видно ни зги. Трусливый рыцарь заворочался, но только всем весом рухнул мне на ноги.

— О-о-у-у! Дубино, кретино, импотенто!

— Сам такой, — тихо ответил голос. Но это был не Жан, он бы себе такого не позволил. Вокруг нас сгрудились люди. Уголовники?

— Сестры, эти люди не похожи на Голубых Гиен. — Кто-то больно пнул меня в грудь.

— Эй, полегче! Конечно, мы не из этих расфуфыренных макак. Мы рыцари и требуем достойного обращения.

— Вы — мужчины. Этого вполне достаточно. Подарите им легкую смерть, сестры…

— Осади назад, дура! — не своим голосом завопил я, когда сильные пальцы коснулись моего горла. Быть умерщвленным в вонючей пещере при полной темноте со связанными руками неизвестно кем мне вовсе не улыбалось. — Что за мода такая, чуть что — сразу убивать?! Ладно бы еще за какой-то грех, но просто по половому признаку? Одни дураки убивают женщин за то, что они женщины. Другие балбески убивают мужчин за то, что они мужчины. Это же беспредел! То Гиены, то Валькирии… одно другого стоит, а куда деваться нормальным людям?!

— Остановись! Что ты знаешь о морских Валькириях? — взволнованно перебил тот же голос.

— Да уж немало. Я, знаете ли, плавал на одном из их кораблей и даже участвовал в настоящем морском бою с превосходящими силами противника. Три корабля на одну нашу «Розовую раковину»! Ох и схватка была…

— «Розовую раковину»? Он говорит, что видел «Розовую раковину»! — возбужденно зазвучали женские голоса. На слух их было не меньше десятка.

— Развяжите его.

— Вот спасибо. Только сначала, ради всего святого, сдвиньте с моих ног этого бронтозавра!

Нас развязали, подняли и повели. Куда? Лично я не мог разглядеть. Очень похоже на путешествие во Тьму, но там запахов нет, сырости тоже, да и полы не в пример гладкие. Затекшие ноги передвигались с трудом, каждый шаг отдавался в мышцах тысячей иголочек. Рядом тяжело топал Бульдозер, цепко держа меня за рукав, дабы не потеряться. Ясно было одно: сейчас нас не убьют. Мы попали в плен к пленникам, или, вернее, пленницам. Гей предупреждал нас, что бросит на растерзание низшим существам. Возможно, у Голубых Гиен это и вправду считается страшной казнью. Но поверьте моему опыту — при правильно подвешенном языке везде можно найти друга. Ну и изрядную долю банальной «госпожи удачи» тоже не стоит сбрасывать со счетов. За очередным поворотом мелькнул слабый свет. Нас вывели в просторное подземное жилище. Горел костер, на веточках жарились — тьфу! — крысы. Вокруг были разбросаны тонкие лежанки из всякого тряпья, а у огня трудились две дамы среднего возраста с накачанной мускулатурой. Я наконец смог хорошенько рассмотреть наших новых хозяев. Их оказалось целых двенадцать. Поджарые, грязные, но явные культуристки. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять — перед нами настоящие морские Валькирии. Пленные, захваченные, настрадавшиеся, но не сломленные.

— Кто ты?

— Скиминок.

— Никогда не слышала.

Мы сели у костра. Все расспросы вела седая красивая женщина лет пятидесяти. Впрочем, о возрасте можно было лишь гадать по волосам да морщинам на лице, а фигура прямо-таки поражала своей гибкостью, стройностью и скрытой пружинистой силой.

— Когда ты видел «Розовую раковину»?

— Дня два назад. Мы с ребятами крупно поцапались с Люцифером, ну и пришлось отступать морем. Жан не умеет плавать, так что от полного утопания нас спасли девчата с этого корабля. Сначала хотели скормить акулам, а потом передумали. С их капитаном, некой Ромашкой, мы даже подружились…

— Что?! — неожиданно подпрыгнув, взревела женщина. — Моя дочь подружилась с мужчиной?!

— Вы ее мама? — ахнули мы с Бульдозером.

— Да! Тысяча чертей… Значит, моя дочь ополоумела настолько, что позволила небритому ловеласу запудрить себе мозги! Ну, я ей покажу…

— Нет, нет! Не надо принимать все так близко к сердцу, — поспешил исправиться я. — Мы всего лишь разговаривали. Мне хотелось побольше узнать о нравственных, бытовых и боевых традициях морских Валькирий, а она всего лишь рассказывала мне печальные истории своей родни, насыщенные женским долготерпением и мужским диктатом.

— Это все?

— Клянусь здоровьем тети!

— Ладно. Зови меня Настурция. А теперь поведай нам, что тебе известно об этих подонках Голубых Гиенах. Если «Розовая раковина» появилась вблизи берегов, то, значит, моя дочь решила посчитаться за последние набеги и мы должны отсюда вырваться…

— Тогда прошу слова. Милые дамы, в плену у Голубых Гиен осталась наша боевая подруга. В смысле — подруга она мне, а вот ему даже жена. Я понимаю, что вы серьезные противницы брака, но это ведь не причина бросить девочку на растерзание вандалам. Мы с Бульдозером готовы взять на себя решетку. Когда выход будет свободен, сможете ли вы справиться со стражей?

— Их редко бывает больше десятка, — презрительно ухмыльнулась седая Настурция. — Мы раскатаем их на половички, но решетка сделана из хорошего железа, прутья очень толстые, и петли надежные. Если вы оба провозитесь с ней больше двух минут, они нашпигуют вас стрелами.

— Я управлюсь в полминуты.

— Ты хвастун, ландграф!

— Иногда. — Мы с Жаном бодро вскочили на ноги. — Если не боитесь, то идите за нами, и посмотрим на месте, в чем морские Валькирии способны переплюнуть лорда Скиминока.

План был прост. Завести праведный гнев женщин на полную катушку. Вернуть себе Меч Без Имени. В три удара снести решетку. Напасть на Голубых Гиен, внести панику и суматоху, а самим, забрав Лию, тихонечко раствориться в послеобеденном мареве. Никаких долговых обязательств перед морскими бандершами я не испытывал. Моя совесть была на редкость спокойна и сговорчива. В конце концов, если бы не счастливое стечение обстоятельств и упоминание о «Розовой раковине», то нас охотно переправили бы в мир иной. Что, кстати, вполне реально. Дай только мамочке узнать, как мы смылись от дочки, и они, объединившись, хором потребуют нашей крови. Ну их всех со всеми ихними разборками! И так дел полно. Вот верну сына, тогда и стану миротворцем. Может, даже миссионером, если Луна не будет против…

К решетке, закупоривающей выход, мы подбирались по-пластунски. На дело пошли только я и Бульдозер. Валькирии, затаившись в темноте, ждали нашего сигнала. Сделав Жану знак оставаться на месте, я быстро шагнул к решетке и начал комедию:

— О добросердечные Голубые Гиены! Смилуйтесь над несчастным мужчиной… — Стражи, игравшие в бусинки неподалеку, резво подскочили, хватаясь за оружие. Но у решетки был только я, предельно грустный и безобидный. — Моего друга растерзали женщины. Не дайте мне умереть безоружным. Пожалуйста, верните мне мой меч…

— Меч? — переспросили они, неприлично хихикая.

— Да, меч. Мой меч! Меч Без Имени! — неожиданно завопил я, как бы в порыве отчаяния. Гиены захохотали в голос. Но через несколько секунд в воздухе промелькнула серебристая полоса, и я упоенно взялся за знакомую рукоять. Боже, какое это дивное оружие! Два взмаха — и петли разрезало, как автогеном. Еще удар — замок с перерубленной дужкой бухнулся наземь. Гиены рядом заткнулись, но прежде чем они подняли копья, Бульдозер подхватил тяжеленную решетку и, держа ее на вытянутых руках подобно тарану, обрушился на врага. Троих он придавил сразу. Двоих срезал я. Следом, завывая, как волчицы, бросились Валькирии — от Гиен полетели клочья… Бешено орущей толпой мы ринулись вперед, круша на своем пути все, что попадалось. Враги, не ожидавшие такого сюрприза, толпами бежали прочь. Когда я вырвался к шатру Серебряного Гея, общая суматоха уже постепенно стихала, но тут Жан узрел деревянный крест, а на нем распятую Лию! Вопль, который он испустил, заставил рухнуть на землю пол-лагеря. Никогда не видел своего оруженосца в более неуправляемой ярости. Голубые Гиены летели, как перья из растерзанной подушки. Жан схватился за крест, пытаясь вывернуть его из земли. У парня мышцы трещали от напряжения, но основной столб медленно пополз вверх… Валькирии, завладев оружием, творили вокруг кровавые разрушения. Я просто дрался, не утруждая себя трезвыми мыслями о том, что будет, когда извращенцы опомнятся. Ждать пришлось не долго. Серебряный Гей пришел в себя и организовал войска. В неравном бою погибли уже четыре женщины. Бульдозер все-таки вывернул крест и, положив его себе на плечо, отступил под мою защиту. Лично я не видел, как в гавань тихой сапой просочились пять кораблей. Это уже когда пламя подожженного флота Голубых Гиен взметнулось до небес, а отчаянные культуристки десантировались на берег, калеча каждого встречного-поперечного… Вот тогда начался настоящий ад! Валькирии рубили Гиен, Гиены — Валькирий. Мужчин было больше, но женщины дрались лучше. Одна накачанная дева стоила двадцати размалеванных папуасов, а в такой сумасшедшей резне и всех пятидесяти. Нам удалось вырваться. Мы бежали вдоль берега моря, не гадая, на чьей стороне окажется победа. Я и без того был по уши перепачкан своей и чужой кровью. Жан выглядел не лучше. Грохот боя постепенно стихал позади.

— Эй, может, вы меня все-таки отвяжете?

Мы молча уставились друг на друга, не в силах понять, откуда раздается голос.

— Лорд Скиминок, мне, конечно, приятно, когда он носит меня на руках, но для этого необязательно таскать с собой и здоровенную крестовину. Пустите меня побегать, я ведь тут уже часа четыре висю!

— Лия… — Жан тяжело грохнул крест оземь, вызвав бурю возмущенной ругани. Девчонке невероятно повезло — Голубые Гиены действительно привязали, а не прибили ее руки и ноги. Наша тихая радость не имела границ. Мы оба крепко обняли такую родную Лию и вроде бы даже всплакнули…

— А я висю себе, висю… Все жду, когда же вы наконец меня спасете?..

Хорошо… Все живы, серьезных ранений нет, у меня — Меч Без Имени, у Жана — дубина, у Лии — обаяние. Рубашка истрепалась, на джинсах две дыры, кроссовки грязные, один шнурок порвался. Трусливый рыцарь без тяжелых лат, босиком, в коротких синих штанах и легкой кольчуге с оторванным рукавом на голое тело. Его жена в костюмчике морской разбойницы, вот разве что короткая юбка украсилась еще и разрезами, волосы растрепаны, как хвост у вороны, а все тело в синяках да кровоподтеках. Денег — ни гроша. Хлеба — ни крошки. Бродим неизвестно где, по урезу моря, белый песок, наглые чайки, сухие водоросли. Никаких надежд, планов, перспектив… Но живые ведь! Могло быть гораздо хуже. Не знаю, как ребята, а меня здорово вышиб из колеи уход Луны. Почему она не хочет понять, как мне сейчас трудно? Я в чужом мире, мой сын в плену у негодяев, у меня ничего нет, я никому не нужен, всеми обижаем, и столько врагов мечтает перегрызть мне горло… Нет, это не любовь. Настоящая любовь есть самопожертвование! Неужели настолько трудно сесть в уголок и подождать, пока все как-то само собой утрясется? Люцифер извинится и уйдет в Ад. Раюмсдаль вернет Локхайм, а потом устроится в монастырь замаливать прошлые грехи. Зингельгофер прекратит разбой, займется делом или выучится на модного портного. Бронзовый Кришна перестанет морочить народ своими внеплановыми оживаниями. Голубые Гиены, объединившись с Валькириями, организуют солидный туристский бизнес на взморье, с экзотическими шоу, танцами, купанием и яхт-клубом. Кастратки всерьез займутся литературой. Суккубы откроют казино и собственный стриптиз. Дети вернутся к родителям. Всем будет хорошо. «И человечество забудет о поцелуях без любви!» — как сказал один известный поэт. Матерь Божья, что я несу…

— Какая нормальная девушка согласится столько ждать?

— Никакая, — твердо объявили Лия с Жаном. — А, собственно, о чем это вы, милорд?

— Ни о чем, — спохватился я. — Так, мысли вслух. Но… эй, что вон там такое, на пригорке? Чей-то дом?

— Скорее хижина, — подтвердил Бульдозер, вглядываясь в даль. — Сделано добротно. Пойдемте попросим воды.

— Глядишь, накормят! — подмигнула Лия.

— Тогда там и заночуем, — заключил я, и мы, исполнившись здорового энтузиазма, ускорили шаг.

…На деле желаемая крыша оказалась гораздо дальше, чем это могло показаться на первый взгляд. Пока мы влезали на треклятый холм, с нас семь потов сошло! В хижину тоже входили, как на тропу войны, — уж очень неласковые здесь края. Жан резко распахнул дверь, а я кувырком вкатился внутрь и замер в левосторонней стойке, держа меч двумя руками над головой.

— Святый Боже! Кто вы? — В углу почти пустой хижины перед распятием на коленях стоял пожилой человек в монашеской рясе с выбритой макушкой. Он обернулся к нам без малейшего страха на лице, скорее мы удивили его своим визитом. Я смущенно опустил меч:

— Сожалею, что прервал вашу молитву, достопочтенный отец. Мы с друзьями чудом вырвались из лап Голубых Гиен и очень хотели бы выяснить насчет дороги к Соединенному королевству. В крайнем случае, к замку альбиноса барона де Бесса. Не соблаговолите ли вы сотворить такую Божескую милость, направив нас в нужную сторону?

— Перекреститесь, сын мой, — почему-то попросил он.

Взгляд старика был настолько торжественным, что я подчинился. Следом, присмирев, перекрестились мои ребята. Лия даже спряталась за Бульдозера, внезапно устыдившись своего мини-бикини. Монах утвердительно кивнул и сделал нам знак сесть. В его доме из всей мебели был только грубый очаг с еще тлеющими углями — ни стола, ни стульев, ни кровати, лишь несколько старых шкур на деревянном полу. На них мы и разместились.

— Мое имя — отец Ансельм. Простите меня за маленькую проверку, но уж очень хотелось убедиться, что лорд Скиминок не только воин, но и христианин.

— Откуда вы… — Ну что можно было сказать? Порой мне кажется, если бы я повесил себе на шею большой плакат с перечислениями всех титулов, то и тогда вряд ли бы был еще более популярен. Больше просто некуда! Скоро любая собака в мире будет называть меня по имени, не ошибаясь, даже если я надену противогаз…

— Меч Без Имени — один во всем свете. И человек, который его носит, тоже, в своем роде, единственный. Я слышал о вас столько плохого, что едва не причислил к лику святых.

— А это уже было! — вякнула Лия. — День святого Скиминока праздновался не так уж давно в Ристайле. Кардинал Калл лично утвердил его, заручившись согласием самого Папы.

— Помолчи, пожалуйста… Отец Ансельм, вы ведь живете на Темной Стороне?

— Не совсем, сын мой. Прямо на границе с землями Голубых Гиен.

— Ну, тогда понятно, что они могли обо мне понарассказать.

— Почти ничего. Я знаю лишь о их ненависти и восхищении тринадцатым ландграфом. Я слышал про вас в замке Твердь, его владелец сионский шляхтич пан Юлий.

— Так… паршивое дело.

— Вы его знали, милорд?

— Хуже, дружище. В День святого Скиминока он приперся вытаскивать из камня мой Меч Без Имени. Естественно, мы полаялись по этому поводу. Подрались. Я разогнал его прихлебателей, а самому пану кончиком меча нарисовал букву «С» на лбу. Он ругался, возмущался, потом пофыркал и ушел.

— Теперь наш господин носит золотую повязку на лбу, пряча след твоего меча, — подтвердил монах. — Если вам нужно попасть в Срединное королевство, то, увы, единственный перевал через горы охраняется замком Твердь. Что же касается земель барона Бесса, то мне знакомы и они. Я много лет бродил пилигримом по Темной Стороне. Отсюда вы доберетесь до него меньше чем за месяц.

— Но это слишком долго! — возопил Жан. — Мой лорд очень торопится. Я, конечно, понимаю, как тяжело идти пешком, но неужели нельзя как-то раздобыть лошадей?

— Все кони конфискованы для нужд военных. В замок согнано все мужское население, способное держать оружие. Пан Юлий готовится к войне.

— С кем?

— С королем Плимутроком, разумеется… Наш господин решил, что Ристайл всерьез погряз в ереси и безнравственности. Вот если бы вы тогда добровольно отдали ему Меч…

Предложенный нам ужин был скудным и низкокалорийным. Мы уничтожили у святого человека весь запас сухого гороха, две репки и целую охапку зеленого лука. После такой трапезы можно было смело возвращаться к Голубым Гиенам, мы бы убивали их одним дыханием…

Отец Ансельм оказался одним из немногих приличных религиозных фанатиков. Обычно эта братия состоит из более или менее помешанных типов, сдвинутых на каком-то конкретном пунктике Святого Писания. Либо холодный аскетизм, либо нарочитое самобичевание, либо намеренное погрязание в грехах лишь затем, чтоб было в чем потом каяться… Кстати, настоящий фанатик-отшельник в большинстве не приносит людям больших бед, живет тихо в пустыне и пудрит только собственные мозги. А вот лица, озабоченные спасением не только себя, но и окружающих, особенно если последние этого не хотят… Вот тут-то и начинаются гражданские войны.

— Да не берите в голову, милорд. Ну, допустим, отдали бы вы грозному пану Меч Без Имени, так разве он вершил бы им добрые дела?

— Справедливо, дочь моя. — После ужина мы развалились на полу, беседуя с отцом Ансельмом. — Я был не прав. Душой пана Юлия овладела великая гордыня, которую он в слепоте своей принимает за смирение. Он чувствует себя орудием Божьим. Верит, что Господь сподобил его решать, как кому жить, что читать, куда идти, на что смотреть, ради чего умирать. А ведь Иисус Христос ни у кого не отнимает воли. Он лишь предлагает свою помощь и защиту. Принять ее или нет — естественный выбор каждого. Здесь не может быть принуждения…

Монах замолчал. Все почему-то уставились на меня.

— Нет, братва. Я, конечно, понимаю, что дело тут серьезное, но мне сейчас некогда. У меня один Раюмсдаль столько крови выпил, столько нервов повыдергал… Не могу я пока отвлекаться на каждого оборзевшего феодала. Разберемся с Локхаймом, вернем Ивана и Ольгу, найду Луну, вот тогда…

— Тогда будет поздно, милорд, — вздохнул монах.

— Если оно вообще будет, это «тогда», — поддержали супруги. Ну вот… опять все против меня. Попривыкли совершать подвиги прямо по дороге, не уклоняясь от основного маршрута. Спорить о первостепенной задаче — бессмысленно. А уж отказывать в помощи пожилому священнику — вообще не по-рыцарски. Ребята решат, что я заболел и нуждаюсь в хорошем стационаре типа сумасшедшего дома. Это обязательное соответствие Уставу, это благородство порой так раздражает…

— Ладно, все! Не надо смотреть на меня как на контрреволюционный кулацкий элемент. Я согласен настучать в бубен вашему польско-сионскому Джугашвили и объяснить ему, что воевать негигиенично. Если поймет — хорошо, если нет — посажу в клетку и заставлю бананы жрать со страшной силой! Завтра же и начнем…

— Да здравствует лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени! — бодро проорала моя агитбригада, даже чмокнувшись от умиления.

Вот что прикажете с ними делать?! Ага… перевоспитать их, как же! Они с молоком матери всосали убежденность, что счастье рыцаря в вечном бою, нескончаемом кровопролитии и сплошных подвигах. Если я вдруг откажусь подчиняться, они начнут совершать их за меня, прикрываясь моим светлым именем. По их меркам, это более чем правильно. Раз милорд занят серенадами, то заботу о его потенциальных врагах должны взять на себя его друзья. Все! Дальше можно не брыкаться, я могу вообще отойти от дел — моей славе не дадут потускнеть.

— Отец Ансельм, будьте так добры, расскажите пообстоятельнее о вашем узурпаторе…

— Он не узурпатор, сын мой, — поправил меня отшельник. — Пан Юлий получил власть вполне законным путем — интригами, стравливанием соперников, скрытным или явным уничтожением претендентов. В искусстве лицемерия ему нет равных. Кого купить славой, кого — деньгами, кого привилегиями, кого просто запугать теми ужасами, что обязательно падут на головы сомневающихся, если он не придет к власти.

— Знакомая картинка. В моем мире разные непорядочные люди выбиваются таким образом в высокую политику.

— Ложь и подлость везде одинаковы. Зло всегда называется злом. Но должен вас предупредить, господин ландграф, замок Твердь неоднократно принимал у себя летающий город.

— Что?! Раюмсдаль здесь?! — возмутился и обрадовался я. — Ну хоть не бегать за ним по вашему континенту… Дождусь в засаде и поймаю за хвост.

— Скажите, лорд Скиминок, ну вот почему все такие плохие ребята всегда дружат друг с другом, а мы вечно деремся в одиночку?

— Таковы традиции, дорогой мой оруженосец. Кто-то решил, что герой должен быть один. Тогда и задача трудней, и подвигов больше, и слава ему одному. Хотя вроде бы он за ней не гонится… А негодяи легко консолидируются, объединяются в бандитские группировки, делят сферы влияния и спокойненько терроризируют народ. Мерзавцам слава не нужна, их греют лишь материальные ценности. Большой толпой это легче получить. Вообще мир очень странно делится. Хороших много, но они разрознены и по доброте своей никому не мешают жить. Плохих мало, но они активны, целеустремленны, нахальны. Герои — единичны и, самое смешное, всерьез никому не нужны. Это лишь раздражающая прослойка, тормозящая одних, но дающая надежду другим. Вполне возможно, не будь героев, хорошие вынуждены были бы объединиться и навсегда покончить с плохими…

— Серьезный философский вопрос, — задумчиво протянул отец Ансельм. — В иное время я бы охотно подискутировал на эту тему. Но сейчас, заклинаю вас всеми святыми, скажите правду: вы попытаетесь остановить братоубийственную войну?

— Да куда мы, на фиг, денемся?! — выпалила Лия, прежде чем я успел открыть рот. — Милорд такой храбрый, такой добрый, такой самоотверженный! Мы им всем покажем! Покажем, да?!

Между прочим говоря, я согласился на эту авантюру только для того, чтобы встретиться с Раюмсдалем. Если он прилетит, конечно… Как можно бороться с начинающим фашистом в его же замке, набитом войсками, где меня так хорошо знают в лицо? Причем с помощью недовооруженного рыцаря и шумной Коломбины, сменившей пажеский камзол на тряпочки в обтяжку. Сюда бы хорошо Веронику запустить. «Баба Яга в тылу врага!» — это ее коронная роль в одноименной комедии. Увы… Юная ведьма далеко отсюда в замке Бесса охраняет королеву Танитриэль и ждет ребят Брумеля. Опять-таки, если те сумели прорваться… Кролик? Ну, во-первых, его все равно нет, а во-вторых, был бы, так с его помощью мы, конечно, от Тверди камня на камне не оставили бы, но… Сколько неповинного народу могли бы перебить… Не пойдет. Может быть, поработать агитаторами и разложить войска изнутри? Помнится, большевики именно с этого и начинали. А что, собственно, я могу предложить им взамен? Идите, ребятушки, по домам, пашите землю, плюйте на пана и айда все в пацифисты? Да они нас на смех поднимут, а потом на дыбу или повесят. В их мире «любая власть от Бога…», и хоть расшибись ты тут. До революции народ не созрел, зелен еще. А чего я вообще гадаю? Надо все решать на месте. В конце концов, еще ни одно сражение не проходило так, как его планировали. Главное — попасть в замок, а там посмотрим…

Отец Ансельм разбудил меня рано утром. Он был одет лишь в длинную старую рубаху, а в руках держал две монашеские рясы.

— Это вам и девушке. Берите, берите, они не краденые. Та, что побольше, — моя, а вторую я шил всю ночь из остатков холста. Не думайте обо мне, я могу служить Господу в любой одежде. Ваш оруженосец вполне сойдет за наемника, ищущего работу, а вы войдете в замок, как пилигримы. Я буду молиться за вас…

— Спасибо, отец. — Глядя на этого доброго человека, я попытался скрыть выступившие слезы и пошел будить ребят. Мы всегда были легки на подъем. Монах проводил нас до леса, показал тропу, благословил каждого на прощанье.

— Идите, лорд Скиминок. Я знаю, что не могу просить об этом рыцаря, но… Ради спасения собственной души — не проливайте христианской крови!

Замок мы увидели уже через час. Хороший, крепкий, боеспособный. Я их всяких насмотрелся, разбираюсь. С первого взгляда видно, что хозяин человек военный, суровый, коварный и голыми руками его не возьмешь. А жаль… Честно говоря, близко не представляю, что же такого можно сделать с паном Юлием для умерения его аппетита. Мужик явно набивает в рот соломы больше, чем может прожевать. Я мог бы разобраться с ним в честном поединке, но отшельник просил не проливать крови. Почему я иду на поводу у чувств, а не разума? Сколько раз себе говорил — с этими людьми нельзя по-хорошему! Эх… в результате вечно влипаю в новую историю.

Лия была неотразима. Впрочем, как и всегда. Она в любом наряде умудряется выглядеть привлекательной, и монашеская ряса ничуть не испортила стройности ее фигурки. На всякий случай мы решили слегка испачкать ей мордашку сажей, костюмчик забрызгать грязью, а под мышку дать костыль. Пусть уж лучше хромает, чем какому-нибудь ретивому служаке из замковой стражи взбредет в башку рассмотреть поближе столь миловидного монаха. Я в рясе — это тоже зрелище. Меч Без Имени спрятан под широким подолом, висит в кольце на поясе прямо спереди. Ну, передвинь его на бок или на зад, слишком заметно — рукоять выпирает. То есть она и спереди выпирает тоже, но это хоть как-то можно оправдать чисто физиологическими причинами. Ну, вы меня понимаете… Такой нормальный среднестатистический монах, худой, небритый — все как только… немного перевозбужденный! Буду всем объяснять, что это у меня от длительного воздержания, и ссылаться на обет, данный святой Капитолине. Жану проще всех — он обмотал ноги тряпками, выломал в лесу дубину и по общеобтрепанному виду вполне походил на безработного наемника. Хотя Лия утверждала, что больше на побродяжку, но мы ее не слушали. В замок входили по очереди. Я имею в виду, что там у входа была пропускная система и нам пришлось выстоять не меньше часа, прежде чем очередь дошла до нас. Бульдозера пустили без проволочек — видно, даже такие завшивевшие наемники здесь в цене. К нам двоим, как всегда, прицепились с дурацкими вопросами.

— Кто вы?

— Я — Наполеон Бонапарт, а это мой младший друг, первый бас Мариинского театра — Федор Шаляпин.

— Вы — монахи! — сурово отмел мои шутки шибко умный сержант. Сам видит, и сам спрашивает…

— Истинно, сын мой. Монахи мы.

— Зачем идете в замок?

— Мы слышали, у вас скоро война?

— Да, — радостно осклабился страж.

— Ну вот, должен же вас хоть кто-нибудь отпевать.

— Пошли вон! — взорвались солдаты у ворот. — Еще беду накаркаете, длиннорясые.

— Что?! — в свою очередь возмутился я. — А ну, кто тут хочет отправиться в бой без Божьего благословения? Щас всех от церкви поотлучаю на фиг!

— Ладно, идите, — смирился сержант.

Я прошел спокойно, но Лия все-таки внесла свою лепту, пнув костылем прислоненную к воротам алебарду. Тяжелое оружие рухнуло, крепко приложив грубияна обухом по затылку. Солдаты было повернулись в нашу сторону, но…

— Это его Бог наказал! — наставительно отбрила белобрысая язва, указывая пальцем в небо. Желающих еще раз спровоцировать гнев Божий не оказалось.

Итак, для начала неплохо. Мы трое проникли в замок Твердь.

Да, ребятки всерьез взялись за антиправительственный путч… Все вокруг буквально гудело от предвоенного напряжения. Громыхали, как минимум, две кузницы. Плотники под навесом выстругивали и оперяли стрелы, здесь же строились катапульты. Посредине двора опытные рубаки обучали тыканью копьем новобранцев. Ржали кони в переполненных конюшнях, повсюду сновали вооруженные люди, пестрели флаги, толпились крестьяне, доставляющие фураж и провиант. Я дал Жану приказ вступить в регулярное войско, пусть разведает настроение масс. А мы с Лией шныряли взад-вперед, изучая обстановку, и прикидывали, с какого конца начать партизанские действия. Особого внимания не привлекали, хотя других монахов видно не было. Похоже, духовенство пускалось в замок неохотно, но нам сейчас это было на руку. Настоящие служители церкви разоблачили бы нас в одну минуту. К обеду во двор выкатили целый воз свежеиспеченного хлеба и две бочки пива. Кормят негусто. Однако Лия ухитрилась стащить двойную порцию. К трапезе вышел сам пан Юлий. Он горделиво красовался на высокой лестнице второго этажа, в красном костюме, отороченном мехом, коротких расшитых сапогах и с секирой, висящей на поясе. Отвисший живот придавал ему солидность. Мою метку на лбу прикрывала большая бархатная шляпа с пером, низко надвинутая на брови.

— Дети мои! Великий час настал! Завтра на рассвете мы выступим против беззаконного правления самозваного короля Плимутрока. Я сам поведу вас в последний и решительный бой! Я такой же, как вы. Я хочу, чтобы мои дети имели все, мои родители безбедно дожили до старости, моя семья наконец заняла достойное место в этом мире.

Все слушали молча, стараясь не чавкать. Одна лишь Лия тихо комментировала речь пана Юлия уточняющими вопросами:

— Ну, себе-то он много чего наобещал, родственникам тоже, а народу?

— Мы возьмем у короля то, что по праву наше. Поделим согласно заслугам и заживем счастливо!

— Ага. Понятно, что самая большая заслуга у пана. Что же достанется остальным? И этот лозунг «Отнять и поделить!» кажется очень знакомым, милорд…

— Где наши традиции? Где наша литература, искусство, музыка? Все растеряно, распродано, разворовано! Где наше национальное достояние?! Чего ждать, когда сам король носит иноземное имя? Я! Я! И только я знаю истинный путь в мое царство светлой жизни…

— Факт! Мне кажется, как дорога в Ад вымощена благими намерениями, так и дорога в светлое царство пана Юлия вымощена костями доверчивых душ.

— Ладно, не так громко, — попросил я.

На нас уже подозрительно поглядывали. Мы сделали вид, что бормочем молитвы, и принялись размашисто осенять себя крестами. Сработало. Вплоть до самой темноты мы совали свой нос, куда только могли, пытаясь найти какую-то слабину в обороне замка. Увы… остановить военную машину без кровопролития не представлялось возможным. Тем более что сроки поджимали. Выступление войска было назначено на завтра. Для соблюдения конспирации мы были вынуждены благословлять всех желающих, а религиозных людей в замке оказалось предостаточно. Согласно ранней договоренности, Бульдозер нашел нас ночью за конюшней. Парень с ног до головы был разодет в цвета панской гвардии с гербом пана Юлия и соответствующе вооружен.

— Меня приняли в отряд телохранителей. Я поборол двоих приближенных пана Юлия. Милорд, у меня такое впечатление, что всерьез никто не хочет воевать, но почему-то подчиняются бредовым идеям своего господина. Нас всех учили подчиняться вышестоящим, хотя сильно сомневаюсь в том, что после братоубийственной войны может наступить царство света и добра.

— Нам тоже так показалось. В общем, вся проблема в этом сионском шляхтиче.

— Табуреткой по маковке, и нет проблемы! — с ходу предложила Лия.

— Не выйдет. Там, кроме меня, еще человек двадцать личных охранников.

— Ну и что? Милорд их всех поубивает! Ты ведь знаешь, какой он страшный, когда сердится. Сразу такое лицо… Кошмар полуночный!

— Лия… Имей в виду, пугать людей, гримасничая, как Луи де Фюнес, я не намерен. И вообще, — неожиданно для самого себя обиделся я, — если ты не прекратишь изводить меня постоянными оскорблениями, то… иди отсюда, мы и без тебя справимся!

— За что? — едва не заплакала она. — Я же… я как лучше хочу…

Мы втроем напряженно замолчали. Тьфу, черти полосатые! Нашли время ссориться…

— Ладно, давайте по существу. Жан, ты обнаружил что-нибудь подходящее для многоплановой диверсии?

— Нет, лорд Скиминок. Завтра утром мы оденем пана Юлия в походные доспехи, и войска двинутся вперед. Они намерены победоносным маршем двинуться прямо на Ристайл, сметая на пути деревни и села. Столицу, конечно, не захватят, сил маловато, но если здесь действительно появлялся Локхайм… Боюсь, что, когда Плимутрок разобьет мятежника, на поредевшую армию короля обрушатся отряды Темной Стороны. Мы все равно не остановим войну.

— Плохо. Лия? Ты часа два гуляла самостоятельно, неужели тоже ничего нет?

— Ничего, милорд. Я очень старалась. Я даже в подвалы влезла в поисках подземных ходов, несущих скал, подпочвенных вод… Вышла оттуда с больной головой — кроме вони ничего нет.

— Верно, — поддержал Бульдозер, — ребята из охраны даже шутили, будто бы замок пана стоит на тухлых яйцах.

— Забавно… А что, неужели так сильно пахнет?

— Здесь во дворе почти не чувствуется, но в замке… На нижних этажах хоть нос зажимай.

— Может, склад продуктов испортился? — Что-то билось у меня в голове, какое-то решение давно валялось на поверхности, а я его не видел. Вернее, не чувствовал. Запах тухлых яиц… Какой дурак будет хранить в подвалах такое количество яйц да еще давать им тухнуть? Кажется, в китайской или корейской кухне это сошло бы за деликатес, но у сионской шляхты…

Боже мой! Я забыл, откуда я родом! Астрахань, Аксарайск, Газпром, сероводород! Вот она цепочка. Замок стоит на песчаном холме, недалеко от моря, почему бы при строительстве котлована и не задеть верхушку резервуара?! Тогда понятны и запах, и головная боль, и даже злобный нрав пана Юлия. Попробуйте с детства дышать ароматом тухлых яиц, так вам тоже покажется, что весь мир прогнил. Газ легко воспламеняем. Можно попробовать… Ах, мало меня в школе били, недоучку плосконосого! Тут ведь не ручку у плиты повернуть да спичку поднести… Так шарахнет — куда там динамиту! Мы должны вывести из замка всех людей, протянуть время, сделать шнур…

— Жан, нам нужен тонкий пеньковый трос в сто шагов длиной, обильно вымазанный маслом. Один конец ты засунешь в подвал в место самой высокой концентрации запаха. Завяжешь лицо мокрой тряпкой, а то задохнешься! Обратный конец выведешь во двор, но так, чтобы он не бросался в глаза, и подожжешь. Рассчитай так, чтобы шнур горел не меньше часа. Это надо сделать на рассвете. Я хочу выманить пана Юлия со всем войском из замка. Но там наверняка останутся женщины и дети. Твоя основная задача — после поджигания шнура в течение часа повыкидывать их всех в чисто поле.

— Мы… будем здесь все взрывать?! — поразилась Лия. — Ну, порох я видела, динамит тоже, а вот о взрывчатости тухлых яиц не подозревала сроду!

— Там газ. Сероводород, — пояснил я. Они понимающе кивнули, прохиндеи. — Ладно, объясню на досуге. Да, вот еще, достань для Лии пажескую одежду и выведи из конюшни лошадей. Мы с ней покидаем замок.