Все собрались в том же президентском конференц-зале Белого дома, и мне сразу вспомнилась ночь после обращения Президента к нации.

Присутствовали отец, Мэри, Рекстон, Мартинес, а также генерал из лаборатории, доктор Хазелхерст и полковник Гисби. Все следили за электронной картой на стене; прошло уже четыре с половиной дня от начала операции "Лихорадка", но долина Миссисипи по-прежнему светилась рубиновыми огнями.

Я немного нервничал, хотя в целом заброска обезьян прошла успешно, и мы потеряли только три десантные машины. По расчетам, каждый паразит за исключением тех, может быть, которым по каким-то причинам не довелось за это время вступить в прямые переговоры, должен был заразиться три дня назад, причем двадцать три процента из них от двух и более векторов. Операция планировалась таким образом, чтобы охватить около восьмидесяти процентов титанцев в первые двенадцать часов - в основном, в городах.

Скоро, очень скоро паразиты начнут дохнуть даже быстрее, чем мухи.

Если только мы нигде не ошиблись.

Усилием воли я заставил себя сидеть на месте, но мысли сами возвращались к карте. Что там за этими рубиновыми огнями? Несколько миллионов мертвых паразитов или всего две сотни мертвых обезьян? Вдруг кто-то напутал в расчетах? Сболтнул лишнего? Или мы допустили в своих рассуждениях ошибку столь глобальную, что до сих пор этого не понимаем?

Неожиданно на красном поле вспыхнул зеленый огонек. Все встрепенулись. Из динамиков стереовизора пошла речь, хотя изображение так и не появилось.

– Говорит станция Дикси, Литл-Рок, - донесся до нас очень усталый голос; говорил явно южанин. - Нам срочно нужна помощь. Все, кто нас слышит, пожалуйста, передайте это сообщение дальше: в Литл-Роке, штат Арканзас, разразилась ужасная эпидемия. Необходимо поставить в известность Красный Крест. Мы были в руках… - Голос растаял - или от слабости, или что-то случилось со связью.

Я наконец вспомнил, что надо дышать. Мэри тронула меня за руку, и я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как полегчало на душе. Не просто удовольствие, нет, ощущение великой радости. Вглядевшись в карту внимательнее, я заметил, что зеленый огонек вспыхнул не в самом Литл-Роке, а западнее, в Оклахоме. Вскоре вспыхнули еще два: один в Небраске, другой чуть к северу от канадской границы. Из динамиков донесся новый голос - со звонким новоанглийским произношением. И как его угораздило оказаться в красной зоне?

– Как во время выборов под конец дня, да? - пошутил Мартинес.

– Похоже, но обычно мы не получаем сведений из Мексики, - согласился Президент и указал на карту: в штате Чиуауа загорелись сразу несколько зеленых огней.

– А черт, верно! Видимо, когда все это закончится, Госдепартаменту придется утрясать не один конфликт, а?

Президент не ответил, и Мартинес, слава богу, умолк. Я посмотрел на Президента. Тот шевелил губами, словно разговаривал сам с собой, затем заметил мой взгляд и произнес вслух:

Я из вежливости улыбнулся: ситуация - наша, во всяком случае - к веселью не располагала.

Президент отвернулся и сказал:

– Кто-нибудь будет ужинать? У меня впервые за несколько дней разыгрался аппетит.

К двенадцати часам следующего дня зеленого на карте стало гораздо больше, чем красного. Рекстон распорядился установить в зале два монитора с прямым подключением к Новому Пентагону: один показывал сложную диаграмму степени готовности к высадке; другой - расчетное время десантирования. На втором мониторе цифры иногда менялись, но последние два часа время колебалось около 17:43 по Вашингтону.

Рекстон поднялся с места и объявил:

– Я думаю, надо назначить десантирование на 17:45. Господин Президент, если позволите…

– Разумеется, сэр.

Рекстон повернулся к нам со Стариком.

– Если вы, донкихоты, еще не передумали, то пора идти.

Я встал.

– Мэри, ты меня обязательно дождись.

– Где? - спросила она.

Еще раньше мы решили - правда, не без скандала - что Мэри в операции участвовать не будет.

– Может быть, миссис Нивенс подождет вас здесь? - вмешался Президент.

– В конце концов, она уже как член нашей семьи.

– Благодарю вас, сэр, - сказал я. Полковника Гисби чуть не перекосило.

Спустя два часа мы были над целью, и дверь уже открылась. Мы с отцом шли последними, за молодыми десантниками, которым, собственно, и доставалась настоящая работа. Руки у меня вспотели, и, видимо, от меня просто несло страхом. А кроме того, я ненавижу прыгать с парашютом.