ГЛАВА 15
ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ
Элодин размашистым шагом вошел в аудиторию, опоздав почти на час. Одежда его была измазана травяной зеленью, в волосах запуталась палая листва. Он улыбался.
Сегодня нас было только шестеро. На последних двух занятиях Джаррет не появлялся. Судя по язвительным комментариям, которые он отпускал перед тем, как исчезнуть, я подозревал, что больше он не вернется.
— Ну-с! — воскликнул Элодин без долгих предисловий. — Рассказывайте!
Это был новый способ тратить наше время. В начале каждого занятия он требовал рассказать интересный факт, о котором он никогда прежде не слышал. Разумеется, о том, что интересно, а что нет, судил исключительно сам Элодин, и если первое, о чем вы рассказывали, не соответствовало его требованиям или было ему уже известно, он требовал еще и еще, пока вы наконец не находили что-то, что его достаточно забавляло.
Элодин указал на Бреан.
— Вы!
— Пауки могут дышать под водой! — выпалила она.
Элодин кивнул.
— Хорошо!
И посмотрел на Фентана.
— К югу от Винтаса есть река, текущая не в ту сторону, — сказал Фентан. — Это соленая река, которая не впадает в Сентийское море, а вытекает из него.
Элодин покачал головой.
— Это я уже знаю.
Фентон бросил взгляд на листок бумаги.
— Император Венторан однажды издал закон…
— Скукота! — отрезал Элодин, перебив его на полуслове.
— Если выпить два литра морской воды, тебя стошнит! — предложил Фентон.
Элодин задумчиво подвигал губами, словно хрящик из зубов выковыривал. Потом кивнул.
— Годится.
И указал на Юреша.
— Бесконечно большое число можно делить бесконечное количество раз, и полученные числа все равно будут бесконечно большими, — сказал Юреш со своим странным ленаттским акцентом. — Если же разделить небесконечное число бесконечное количество раз, полученные числа будут небесконечно малыми. Поскольку они не бесконечно малы, а их при этом бесконечно большое количество, то, если их сложить, сумма будет бесконечно большой. Таким образом, мы приходим к выводу, что любое число фактически бесконечно.
— Да-а! — протянул Элодин после долгой паузы. И ткнул в ленаттца пальцем. — Юреш! Вам персональное задание: заняться сексом. Если не знаете, как это делается, подойдите ко мне после занятия.
И обернулся к Иниссе.
— Жители Илла никогда не имели никакой письменности, — сказала она.
— Неправда! — возразил Элодин. — Они пользовались узелковым письмом.
Он сделал в воздухе несколько замысловатых движений, как будто что-то плел.
— И они использовали его задолго до того, как мы начали рисовать на овечьих шкурах свои пиктограммы.
— Но я не говорила, что у них не было способов хранения и передачи информации, — буркнула Инисса. — Я сказала, что у них не было письменности!
Элодин ухитрился продемонстрировать, насколько это скучно, одним пожатием плеча.
Инисса хмуро посмотрела на него.
— Ну, хорошо. В Скерии есть разновидность собак, которая рожает щенков через зачаточный пенис.
— Ух ты! — сказал Элодин. — Здорово. Пойдет!
И указал на Фелу.
— Восемьдесят лет назад в медике научились убирать с глаз катаракту, — сказала Фела.
— Это я уже знаю! — пренебрежительно махнул рукой Элодин.
— Погодите, дайте договорить, — сказала Фела. — Когда они сделали это открытие, они тем самым смогли восстанавливать зрение людей, которые до того никогда не видели. Не ослепли, а родились слепыми.
Элодин с любопытством вытянул шею.
— Когда они получали возможность видеть, — продолжала Фела, — им показывали предметы. Шар, куб и пирамиду, лежащие на столе.
Говоря, Фела одновременно показывала эти предметы руками.
— И медики спрашивали их, какой из этих предметов круглый.
Фела сделала паузу для пущего эффекта, обвела нас взглядом.
— Так вот, они не могли это определить, глядя на них! Им нужно было сначала потрогать. И только прикоснувшись к шару, они понимали, что он круглый.
Элодин радостно рассмеялся, запрокинув голову.
— Что, правда? — спросил он у Фелы.
Она кивнула.
— Фела получает приз! — вскричал Элодин, вскинув руки. Он полез в карман, достал что-то бурое и продолговатое и сунул ей в руку.
Фела с любопытством посмотрела на предмет. Это оказался стручок молочая.
— Квоут же еще не рассказывал! — напомнила Бреан.
— А, неважно! — бросил Элодин. — Что интересного может рассказать Квоут?
Я насупился — так выразительно, как только мог.
— Ну ладно, — сказал Элодин, — выкладывайте, что там у вас!
— Наемники-адемы владеют тайным искусством, которое называется «летани», — сказал я. — Именно это искусство делает их столь могучими воинами.
Элодин склонил голову набок.
— В самом деле? — спросил он. — И что же это за искусство?
— А я откуда знаю? — непочтительно сказал я, надеясь его разозлить. — Говорю же, оно тайное!
Элодин вроде бы ненадолго призадумался, потом покачал головой.
— Нет. Интересно, но на факт не тянет. Это все равно, что сказать: сильдийские ростовщики владеют тайным искусством, которое называется «бухгалтерия», и именно оно делает их столь могущественными финансистами. Тут недостает сути!
И он снова выжидательно уставился на меня.
Я попытался придумать что-то еще, но не мог. Голова у меня была забита сказками о фейри и поисками чандриан, зашедшими в тупик.
— Вот видите? — сказал Элодин Бреан. — Он безнадежен!
— Я просто не понимаю, зачем мы тратим на это время! — буркнул я.
— А вы можете предложить что-нибудь получше? — осведомился Элодин.
— Да! — взорвался я. — У меня есть тысяча куда более важных дел! Например, узнать имя ветра!
Элодин торжественно воздел палец, пытаясь изобразить мудреца, но удалось ему это плохо: мешала листва в волосах.
— Малые факты приводят к великому знанию! — провозгласил он. — Точно так же, как малые имена приводят к великим!
Он хлопнул в ладоши и нетерпеливо потер руки.
— Ладно! Фела! Откройте свой приз, дадим Квоуту урок, которого он так жаждет!
Фела переломила сухой стручок молочая. Белый пух летучих семян вывалился ей на ладонь.
Магистр имен знаками показал ей, чтобы она подбросила семена в воздух. Фела взмахнула рукой, и кипа белого пуха взмыла под потолок аудитории, а потом плюхнулась обратно на пол. Мы проводили ее взглядом.
— А, черт! — сказал Элодин. Он подошел к клубку семян, подобрал их и принялся размахивать руками, пока комната не наполнилась парящими в воздухе пушистыми облачками.
Тогда Элодин принялся гоняться за семенами по всей комнате, пытаясь поймать их руками. Он вскакивал на стулья, бегал по кафедре, запрыгнул на стол.
Все это время он хватал семена. Поначалу он делал это одной рукой, как будто ловил мячик. Но это ему не удалось, и тогда он принялся хлопать в ладоши, словно ловя муху. Когда и это не сработало, он попытался ловить семена, сложив обе ладони горсточкой, так, как ребенок ловит светлячка.
Но так ни одного и не поймал. Тем больше он суетился, тем лихорадочней носился, тем стремительней хватал. Это длилось минуту. Две. Пять. Десять.
Наверно, это могло бы продолжаться до конца занятия, но в конце концов Элодин споткнулся о стул и тяжело рухнул на каменный пол, порвав штанину и разбив в кровь колено.
Он схватился за ногу, сел и принялся яростно браниться. Я за всю свою жизнь не слыхивал подобной брани. Он орал, рычал, плевался. Он ругался как минимум на восьми языках, и, даже когда я не понимал слов, у меня подводило живот и волосы на руках вставали дыбом от одного только тона. Он говорил такое, что меня пот прошиб. Он говорил такое, что меня затошнило. Он говорил такое — я даже не знал, что такое можно сказать.
Думаю, он бранился бы куда дольше, но, набирая воздух для очередного залпа брани, он нечаянно вдохнул одно из парящих в воздухе семян молочая, принялся отчаянно откашливаться и отплевываться.
В конце концов он выплюнул семя, перевел дух, встал на ноги и захромал прочь из аудитории, не сказав больше ни слова.
Для магистра Элодина это было довольно тривиальное занятие.
* * *
После занятий Элодина я перекусил у Анкера и отправился на дежурство в медику, смотреть, как более опытные эл'те ставят диагнозы и лечат поступающих пациентов. Потом отправился за реку, в надежде отыскать Денну. Это была уже третья вылазка за три дня, но погода стояла славная, солнечная и бодрящая, и после того, как я столько времени провел в архивах, мне хотелось чуть-чуть размять ноги.
Сначала я завернул в «Эолиан», хотя было еще слишком рано и Денны тут быть не могло. Я поболтал со Станчионом и Деочем и отправился дальше, по трактирам, которые она имела обыкновение посещать: «Краны», «Мешок и бочонок», «Собака в стене». Там ее тоже не оказалось.
Я обошел несколько городских садов. Деревья там почти облетели. Навестил все лавки, торгующие инструментами, какие смог найти, осматривая лютни и расспрашивая, не видели ли они красивую молодую женщину, которая присматривала себе арфу. Нет, не видели.
К тому времени уже совсем стемнело. Так что я снова зашел в «Эолиан» и принялся неторопливо бродить в толпе. Денны по-прежнему видно не было, зато я встретил графа Трепе. Мы выпили вместе, послушали несколько песен, и я ушел.
Я поплотнее закутался в плащ и направился назад в Университет. Улицы Имре теперь сделались куда более оживленными, чем днем, и, хотя было довольно холодно, город приобрел праздничный вид. Из трактиров и театров лилась музыка десяти разных видов. У ресторанов и выставочных залов толпился народ.
И тут, среди низкого гула толпы, послышался звонкий смех. Я узнал бы его где угодно. Это смеялась Денна. Я знал ее смех как свои пять пальцев.
Я обернулся, чувствуя, как мое лицо само собой расплывается в улыбке. Ну да, вот так всегда. Мне удается ее найти только после того, как я отчаялся и оставил поиски.
Я окинул взглядом толпу и без труда ее нашел. Денна стояла у входа в небольшое кафе, на ней было длинное платье из синего бархата.
Я шагнул было в ее сторону, но остановился. Я увидел, что Денна разговаривает с кем-то, кто стоит за распахнутой дверцей кареты. Ее спутника было не видно, видна была только его макушка. Он носил шляпу с высоким белым пером.
Секунду спустя Амброз захлопнул дверцу кареты. Он улыбнулся Денне широкой чарующей улыбкой и снова сказал что-то, что заставило ее рассмеяться. Его парчовая куртка сверкала в свете фонарей, его перчатки были того же темного, царственно-пурпурного цвета, что его сапоги. Это должно было бы выглядеть безвкусным, но нет, ничего подобного.
Пока я глазел на них, проезжавшая мимо двуколка едва не снесла меня — и поделом бы мне было, поскольку я торчал посреди дороги. Кучер выругался и махнул на меня кнутом. Кнут огрел меня по затылку, но я этого даже не почувствовал.
Я вновь обрел равновесие и посмотрел в их сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как Амброз целует Денне руку. Потом он изящно подставил ей локоть, она взяла его под руку, и они вместе вошли в кафе.
