Сознание вернулось к Сергею вместе со светом в глазах и дикой головной болью. Все ЭТО вместе, а также чьи-то голоса вплетались в жестокую вязь, в которой преобладала боль. Он лежал на твердом каменном полу, руки-ноги его были стянуты проволокой-удавкой. Пахло сыростью и жженым пластиком.

Чьи-то голоса позади него говорили о Сергее:

— Что теперь с ним делать, хозяин?

— Вот уже не думал, что он такой тяжелый.

— Зачем мы вообще с ним носимся? Надо было на месте удавить.

Первый голос разразился потоком проклятий:

— Оба заткнитесь, я с хозяином говорю, — и продолжил: — Хозяин! Ребята никак не придут в себя. Эта скотина не желала успокаиваться, как все, слишком здоровым оказался…

Рядом кто-то тихо продолжал бубнить:

— Кто-нибудь мне заплатит за это!.. Кто сказал, что работы на пять минут, только довести. Он мне так ногой лягнул!

— Не ной! Парень десять лет провел на Уране.

— Ну и что с того? От «мака» все отключаются мгновенно. А этот, видите ли, не хочет…

— Да заткнетесь вы! — прикрикнул первый. — Я весь внимание, хозяин!

Те двое заговорили еще тише:

— Я помню, был у меня друг, так он с детства что только не ел… Веришь, мы на спор какими только ядами его не травили, так что ты думаешь? До сих пор жив!

— Организм привыкает…

Тот, что говорил с хозяином, возмущенно закричал:

— Зачем тогда сюда тащили? Могли бы и в кабине!.. Хорошо, хозяин, — продолжал он уже тише. — Я понимаю, что не сразу… Понял, хотя бы несколько часов, понял… Все.

Над Сергеем, загородив строчки ламп на потолке, возник темный силуэт — зрение к Волкову все еще полностью не вернулось.

— А он глазами лупает. Очнулся, подонок. Сергей немедленно ощутил удар по зубам.

— Вставай, шакал!

Волков медленно, стараясь не делать резких движений, поднялся. Проволока-удавка — подлейшая вещь — стоит резко шевельнуться, и узлы стягиваются еще сильнее, когда и без того уже почти невыносимо, становится очень тяжело.

Сергей пошатнулся, и его поддержали под руки. Вместе с тремя типами Волков находился в помещении, большая часть которого была огорожена низеньким заборчиком. За оградой пылал ярко-красный квадрат четыре на четыре метра.

Был здесь толстячок, который его подловил у кабины. Рядом стоял какой-то долговязый и еще один, ростом с Сергея, но весь какой-то налитый силой — что было заметно и сквозь одежду.

«Допрыгался, — обругал он сам себя. — Создатель, так-перетак. Эти трое привезли тебя сюда не лясы точить». Судя по репликам из беседы с неким хозяином, Сергея предполагалось удавить. Или отправить на небеса каким-нибудь другим способом. А он не мог толком пошевелиться, ибо проволока была способна просто перерезать ему запястья и лодыжки.

И все-таки где-то в глубине сознания теплилась — не надежда, смутное удивление — он, Бог-Творец этой Вселенной, как уверял его Мозг планетоида, и вот трое каких-то недоношенных ублюдков грозятся сделать с ним все, что им ни захочется. И если они это смогут, то в чем и зачем все это могущество?.. Чем он отличается от обычного человека? Или существует еще что-то, что ему предстоит узнать?

Было во всем этом нечто глупое, подлое и одновременно жалкое.

Молодой и могучий шевельнул каменной челюстью и произнес:

— Эта падаль еще о чем-то размышляет.

Потом так врезал Сергею по ребрам, что тот вновь рухнул на пол, отчего удавки врезались в кости рук и ног с болью почти невыносимой.

— Подожди, Петруха! — сказал маленький и толстенький, судя по голосу, это он только что говорил с неведомым хозяином, следовательно, именно он и был здесь за главного. — Подожди, нам надо его довести до кондиции.

Волкова вновь подняли и подтащили к алому квадрату, оказавшемуся аккуратно подстриженной травой.

Кроме травы было тут еще что-то…

— Узнаешь? — Толстячок ткнул пальцем в сторону газона. — Напряги память. Хозяин говорил, что сразу узнаешь.

Сергей узнал, что толстяк понял это по его лицу. Он узнал и сразу понял, что они для него приготовили.

А толстячок, засмеявшись, уже прыскал ему в лицо той же дряни, которая вновь погасила свет, сознание… и тот ужас, которым Волков был объят…

Как и первый раз, Сергей приходил в себя этапами, последним вернулось зрение. Сейчас он лежал на том же каменном полу, а все трое наемников склонились над ним, словно вопросительные знаки, получившие право на человеческое существование. Он лежал вплотную к ажурному металлическому заборчику, сквозь который пламенела… Сергей дернулся, вспомнив все. С острой стеклянной и безнадежной болью лопались тонкие, едва ощутимые усики, уже успевшие проникнуть в его плоть.

Как же все было безнадежно!

Сергей порылся в памяти, надеясь отыскать соломинку — призрак надежды на спасение, с которой можно было вместе хотя бы плыть к концу — все равно в конечном итоге ему уже ничто не могло помочь.

Кровавая дрянь, выведенная на одной из планет Лиры, водилась и у них на Уране. Явно искусственного происхождения, судя по изощренности своего бытия. Впрочем, природа иной раз допускает ситуации, не снившиеся иным мудрецам.

Внешне безобидная, беззащитная, мягкая и приятная на ощупь трава обладала странной притягательностью для любого, достаточно высокоорганизованного существа. Привлекательность эта имела психическую природу — происходило телепатическое воздействие на будущую жертву. Стоило какому-нибудь живому организму прилечь отдохнуть подле этого кровавого монстра, как щупы-отростки внедрялись в нервную систему жертвы, прочно и навсегда соединяя со своим организмом в одно целое. И не важно, что телесный контакт потом нарушался — жертва расплачивалась за симбиоз постоянно и всем своим организмом — едва самой ничтожной травинке этого газона наносился вред, болевые сигналы пронзали всю нервную систему нового собрата, который, во избежание повторения, жизнь свою клал на алтарь спокойствия и благоденствия алого хозяина.

В общем, пока Сергей был без сознания, ублюдки подтащили его к траве, а та уже сделала свое дело — теперь он обречен навсегда быть рабом растения.

С подлой садистской ухмылкой толстячок, не отрывая жадных глаз от лица Сергея, протянул пухлую ладошку сквозь узоры решетки и… Ах! какой же острый всплеск боли пронзил его!.. еще раз!.. Сквозь миганье светотеней в глазах, Волков замечал восторг на лицах…

Его подняли, и наконец он смог стоять, обнаружив, что проволока с рук и ног снята…

Толстячок вдруг, торопливо пыхтя, отбежал за газон, длинный бандит отошел в сторону и уселся в кресло, закурив сигарету. А перед Сергеем стоял раздутый от мышц Петруха и ухмылялся… Затем Петруха быстрым движением содрал с себя рубашку, обнажив вместо кожи металлическую броню. Это был киборг, существо, редко встречаемое на цивилизованных планетах, но изредка, по взаимному согласию, создаваемое из каких-нибудь человеческих отбросов ради неких конкретных задач на пограничных планетах. С психикой такого монстра, как правило, что-то было не в порядке, что-то всегда шло вкривь и вкось…

Киборг ударил Волкова сильно, точно и прямо. Словно всадил в живот рельс. Сергей, перестав дышать, катался по полу, пока новый удар ногой не отбросил его, как куклу. После этого началось методическое и долгое избиение. Некоторое время его гоняли и перекатывали, словно мяч, пока малой человеческой части полуробота не захотелось передохнуть.

Стоя на коленях с бессильно опущенной головой Волков видел ступни Петрухи и, схватив его за лодыжки, совершенно автоматически дернул их. Киборг, словно взрывом оторванный от пола, тяжко грохнулся головой и плечами. Волков навалился на него, изо всех сил откручивая голову с шейного отдела его псевдопозвоночника.

Сделать это он не успел.

Через мгновение он вновь корчился, пораженный волной чистой огненной боли, окатившей его всего, словно лавовый поток. Боль была такой совершенной, такой кристально ясной, что отблесками своего сознания, фиксирующего даже катавшегося, словно кот по газону, толстяка, Сергей путался в определениях: боль? наслаждение? ад?..

Несколько поврежденный киборг вновь поставил Волкова на ноги и попытался ударить. Сергей на этот раз увернулся, схватил его под мышки и перебросил через бедро.

Все повторилось — Сергей ощутил сыпавшиеся на него удары, которыми ретивый длинный помощник решил поучаствовать в совершаемой пытке. И тут сомнения стали зарождаться в пламенеющей болью голове Сергея.

Он помнил: они на Уране не раз наблюдали фанатичную готовность захваченных травой зомби не щадя жизни и сил нести охрану своего растительного хозяина, дабы ни одна жалкая былинка не могла быть повреждена. Охрана осуществлялась как с воздуха птицами и другими летающими тварями, так и на суше всеми бегающими и прыгающими организмами. Если погибала трава — Сергей с товарищами как-то бросили на нее напалмовую гранату, — все помощники погибали. То есть повреждения хозяина для подобных Сергею пленников было физически и психически непереносимо ни при каких обстоятельствах: жертвы слепли, глохли и умирали.

Сергей же, даже взорванный изнутри болью, мог видеть катавшегося по траве толстяка. Мог слышать его повизгивания и даже ухитрился, лягнув по колену, вновь сбить с ног киборга…

Шатаясь, Волков поднимался вместе с роботом, которого даже в своем полубеспамятстве достаточно сильно повредил. Волков быстрее машины нашел в себе силы сопротивляться. Откинув коротким ударом в челюсть длинного бандита, он обрушил град ударов на своего основного противника, все время ощущая сжигавший его изнутри пламень, который — он уже знал это — должен вот-вот его испепелить и уничтожить!..

Но концовка оттягивалась, и толстяк на то и был здесь главарем, что обладал более быстрым умом, который помог ему понять скорее Сергея, занятого дракой, что все происходит не так, как должно… Толстяк уже мчался к неприметной двери, когда Волков, бросив изломанного киборга, а вслед за этим ударом в нос отключив длинного убийцу, бежал за ним. И догнал бы, ежели бы тот не остановился сам…

Толстяк, не глядя на пленника, бросил что-то маленькое, словно камешек, и теперь следил за полетом непонятного предмета, не обращая внимания на окружающее. В том числе на Сергея. Что-то непонятное упало на огороженный газон, и ослепительная вспышка третий раз за эти полдня лишила Сергея сознания.

На этот раз все пошло бодрее — не было остаточного наркотического дурмана, а главное — приливное цунами нестерпимой нервной боли, отхлынув, бесследно исчезло.

Толстяка не было. Приоткрытая дверь, молчаливо извещавшая о побеге. Причем только одного бандита — сила взрыва была достаточно велика, чтобы уничтожить маленькое поле со страшным растительным мутантом, киборга, у которого словно консервным ножом была вскрыта жестяная грудь, и человека, который уже никогда не сможет вознести так высоко свою голову, которую оторвало взрывом.

Однако цель побоища достигнута не была, о чем толстяк, скорее всего, так и не узнал: никому не могло прийти в голову, что после уничтожения травы-хозяина партнер этого принудительного симбиоза может спастись.

Но Сергей остался жив. Без сомнения.

Шатаясь, моргая и безуспешно пытаясь содрать подсохшую корку крови с правого глаза — бровь была глубоко рассечена пудовыми кулаками киборга, — Волков выбрался из зала. И сразу попал в рай. Ибо после пережитого кошмара лес, каким Сергей его застал, был самым настоящим раем: живым, полным птиц, света и тепла. Всюду щебетали и свистели иволги, скворцы, синицы. Ворона пролетела, пыхтя крыльями: хшу, хшу, хшу, белки с темно-коричневыми пушистыми хвостами с треском расщепляли шишки, а затем, возможно подражая звуку собственных работ, цокали просто так, и выходило это у них особенно звонко и убедительно.

Обняв ближайшее дерево, Волков некоторое время стоял ошеломленный таким резким переходом из ада в рай, но нужно было идти вперед. Когда проходил возле могучих сосен, под которыми вся земля была выстлана бурыми иглами, Сергей услышал сначала однообразно вплетающийся в лесной шум, но затем диссонансом заявляющий о себе гул человеческого праздника. Дальше он брел, ориентируясь уже на усиливающийся звон литавров, резкую мелодию труб и пронзительных флейт. И наконец, когда праздник словно бы объял его, шагнул, так же как недавно из мест пыток в лес, прямо в бурно веселящуюся толпу карнавала, тесно заполнившего лесную дорогу.

Пожалуй, вид Волкова никого не испугал. Более того, эти полуголые, в каких-то тростниковых юбочках мужчины и женщины, выделывающие на ходу беспорядочные па, видимо, решили, что он — необходимый по сценарию атрибут театрального действа. На его руках повисли какие-то дивы, мужчины устрашающе размахивали мечами. Сергей не успел заметить, в какой момент он остался без костюма, мгновенно замененного юбкой, как у всех. Могучие мышцы привели окружающих в неописуемый восторг и, возможно, убедили всех в его лесном происхождении. Оглянувшись, Волков увидел за своей спиной хобот настоящего слона, тут же доброжелательно положенный ему на плечо, а в клети на спине животного мелькнул кто-то смутно знакомый, — Сергей не успел разглядеть, кто именно.

Сочтя за лучшее смешаться с процессией этих сумасшедших, чтобы незаметно выбраться отсюда, Волков еще раз огляделся и заплясал вместе со всеми. Как ему показалось, участвовали в походе двести-триста человек и десяток слонов, везущих в беседках на спине музыкантов и важных персон. Потом лес поредел, проплешины теперь сменились полянами, и вдруг процессия вышла на большое, поросшее мелкой травой поле не менее трехсот метров в диаметре. Практически в середине его стоял большой храм в древневосточном стиле — с изогнутыми крышами пагод, резными фонарями… Повсюду перед святилищем были приготовлены дрова для костров, сложенные в одинаковые пирамиды. Слоны встали в шеренгу, потом на колени, и важные пассажиры благополучно сошли на землю. На одном из слонов оказалась Катенька Малинина, и с ней — Сергей уже ничему не удивлялся — толстая туша Мираба Мамедова, главного Вселенского Мага. Оба сразу выхватили его взглядом из толпы. Причем Мамедов был искренне и неприятно поражен, а Катенька взмахнула рукой, подзывая Волкова, и что-то крикнула, неслышное в общем шуме.

Пока Сергей к ней пробрался, Мамедов успел куда-то уйти.

— Как хорошо! — крикнула Катенька Волкову в ухо. — Хорошо, что ты пришел. Все начнется часа через два, пока пройдет просто представление актеров.

Смысл последующих сценок, разыгрываемых перед ними, до Сергея не дошел, но зрители, вероятно, более сведущие, воодушевленно подыгрывали, всячески поощряя, насколько Волков понял, любительскую игру на поле.

— Где это мы? — прокричал он Катеньке. Она удивленно посмотрела на Сергея:

— В «Саду Наслаждений» у Мираба. Здесь все, кто прошел отбор. Ты что, правда ничего не помнишь? Я тут главная жрица-богиня, а Мираб — главный жрец. Очень хорошо, что ты здесь. Когда все начнется, далеко не уходи, главное, чтобы ты меня не упустил, — я могу тебя не заметить.

Волков не понял, что она имела в виду, но принял к сведению.

Потом внезапно стало темнеть. По его подсчетам, был еще полдень. «Но, — подумал он, — раз они в Магическом квартале в гостях у Вселенского Мага, то почему бы сумеркам не наступить преждевременно?» Вероятно, все так и было — затемнение было искусственное, ибо темнота пала слишком быстро. Только что было светло, и вдруг везде зажглись факелы, лампадки, кто-то уже поджигал костры, и скоро шум и треск огня слышался со всех сторон. Запахло смолой, дымом и благовониями.

Зрители, и без того возбужденные шествием и представлением, подтягивались к центру, где вновь появился Мамедов с большими красными звездами по всему полю своего широкого серебристого плаща, в котором он слегка путался. Голову его теперь венчал большой острый колпак такой же расцветки, что и плащ. Рядом с ним появились четыре подобных мага, статью и окрасом несколько побледнее.

Мамедов громко завопил, устремив руки к небу, запел что-то заунывно-торжественное. Толпа и «жрецы» вторили ему. Последовал призыв о помощи, Сергей понял — к Богу-Императору, то есть к нему самому, потому что в небе над ними возник его лик, конечно, доброжелательно взирающий на вакханалию внизу. Изображение, все более материализуясь, сгустилось, уменьшилось в размерах метров до двух и стало виться над алтарем — большим камнем с углублением для жидкости, но сейчас пустым.

Мамедов с ритуальными завываниями разжег вокруг алтаря несколько лампад. Резко запахло чем-то душным и приятным. Движения толпы стали более нервными, подвывания все более истеричными. Сергей оглянулся в поисках Катеньки — ее не было. Зато заметил Исаева с Марго, потом Семена Кочетова и в самой гуще толпы-лейтенанта Стражникова, который когда-то давно, а на самом деле несколько часов назад помог бандитам столкнуть его с Мирабовой башни.

Подергиваясь и продолжая выть, вышла вереница мужчин и женщин. Все десятеро поочередно подходили к «жрецам», и те тыкали их пальцем между глаз. Завершал операцию Мамедов, после чего у всех засияла жирная точка во лбу. Эта было похоже на посвящение во что-то.

Тут Сергей увидел Катеньку, которую сопровождали два «жреца» в острых колпаках. Из толпы раздались вопли — преимущественно женские. Все еще больше подались вперед. Две девицы, вновь нашедшие Сергея, изо всех сил вцепились в его руки. Он слышал их взволнованное сопение.

Катеньку подвели к Мирабу, он вновь воздел руки к витавшему над алтарем лицу. Потом, высоко взвизгнув, внезапно, одним движением, сорвал с Катеньки туземную юбочку, оставив ее абсолютно голой. Ей подали чем-то наполненную тыкву. Катенька выпила. Громче ударил барабан, все начали раскачиваться в ритм ударам.

Катенька какими-то деревянными шагами подошла к алтарю, закачалась и рухнула на землю. Сергей невольно дернулся к ней, но посмотрел по сторонам и заметил, что паники не возникло — значит, это было предусмотрено сценарием. Сопровождавшие ее «жрецы» подняли тело и положили на алтарь. Волков все же с усилием расцепил захваты девчонок, даже не заметивших этого, и попробовал пробиться к алтарю. На всякий случай. Катенька ведь что-то там говорила, просила, чтобы он держался поближе.

Мираб подошел к алтарю, на котором неподвижно лежала Катенька, и одним движением перерезал горло поднесенному к нему белому ягненку. Черная кровь, проливаясь на голое тело, стекала в центр алтаря.

Барабан бил все громче и быстрее. Сергей упустил момент, когда все остальное вокруг смолкло. Только барабан, барабан бил, и, вплетаясь в его ритм, пронзительно и невыносимо зазвучала свирель. Эти звуки вновь раскачали толпу, одни забормотали, другие стали истерично что-то выкрикивать — все теснились. Один из «жрецов» расставил на залитом кровью теле Катеньки курительные пирамидки в виде конусов, издававшие все тот же душный запах благовоний. Одну из них он поместил на лоб, по две — на ладони, плечи, у сосков, по одной на центр живота и на лобок.

Свечи были зажжены, Мираб громко заорал славословие «нескончаемому великому Будде-Императору — вечному Богу». За ним закричали «жрецы». Постепенно их глаза закатывались, они зачерпывали кровь из алтаря маленькими плошками и передавали их в толпу, предварительно мазнув себя ею по губам. Все окружающие стали мазаться кровью ягненка.

Ритм ускорялся, и Сергей вдруг начал осознавать, как из стороннего наблюдателя начинает превращаться в участника идиотского, но незаметно опьянявшего его действия. Он уже ощутил единство со всеми, со всеми этими трепещущими телами и вместе с ними раскачивался, испытывая почти болезненное наслаждение!..

Кажется, не было сил противиться порыву, волнению… мышцы непроизвольно задрожали и стали сокращаться. Страшное возбуждение и в то же время какую-то удивительную отстраненность ощущал сейчас Сергей — будто он вверил свое тело этому ритуалу, совершенно отключив свое сознание…

Волков приблизился к алтарю. Со всех сторон раздавались крики, люди размахивали руками, будто отгоняя какие-то видения. Наступил полный хаос, безусловно, срежиссированный Мирабом и подчиненный какой-то странной, непонятной пока закономерности. Движения людей ускорялись — вероятно, видения становились все сильнее, ритм убыстрялся, у некоторых окружающих на губах выступила пена, — все превращались в буйных эпилептиков.

Вдруг одним движением сбросив благовонные курительницы, Катенька резко встала на алтаре, яростно воздела руки к небу, завопила, словно ведьма, нашла Сергея диким гневным взором и прыгнула сверху, будто кошка. Это и послужило для всех сигналом — во все стороны полетели псевдоюбки, все орали, визжали, бесновались… Волков и сам не заметил, как предался вместе с Катенькой самому дикому и шумному в своей не всегда благопристойной жизни бесстыдству!..

Но им с Катенькой сейчас было хорошо! Как и всем!..

Однако для его ослабленного стрессами организма последствия приключения стали той травинкой, после которой ломается хребет перегруженного осла.

На этот раз Волков пришел в себя не на твердых каменных плитах. Мало того, что сам он лежал на мягчайшей постели, но и голова покоилась на прелестных подушках — ножках Катеньки, заботливо обтиравшей ему лицо чем-то освежающим и пахучим.

— Что же это с тобой, милый? — обеспокоено воскликнула она, заметив, что он очнулся, и горестно добавила: — Хотя оно и понятно, я и сама тут чуть с тобой не умерла. И согласна еще умирать, милый! — и изо всех сил прижала его голову к своей груди. — А ты ничуть не изменился, все такой же неистовый! — продолжила она с жаром. — Словно и не было этих невыносимых десяти лет.

— Ну-ну, — охладил Волков ее пыл, — не забывай, что я все-таки не Николай и мне далеко до него, раз уж он тут с тобой регулярно играл в такие игры.

— Что значит играл? — удивилась она. — Здесь все на самом деле. Только Великий Жрец Бога нашего может одновременно ввести в транс столько народу? Мираб — Великий Жрец! — убеждала она, продолжая обтирать Сергея. — То, что можно ощутить на его таинствах, нигде больше не испытаешь. Даты что?! Тебе не понравилось? — с обидой воскликнула она.

— Понравилось, понравилось, — успокоил ее Сергей и, кряхтя, с трудом поднялся.

Пока он одевался, Катенька хлопотала вокруг, не зная, чем помочь. Потом, спохватившись, достала из стены бутылку и разлила в бокалы янтарную жидкость:

— Может, взбодримся? Это и мертвых поднимет.

— Что это?

— Конечно же жорос!

— Я не Николай.

— Да брось ты… Ну ладно, это такой тоник, очень помогает.

Действительно помог, Сергей смог прийти в себя и теперь с любопытством осматривался.

Они находились в большой зале, оформленной, как и многое в Магическом квартале, в древнезамковом стиле: обтянутые темным шелком стены, пышная кровать под балдахином. Деревянные потолочные балки, в меру потемневшие от времени, факелы, при ближайшем рассмотрении обнаруживавшие подделку. А вообще впечатляло.

— И часто вы этим занимаетесь?

— Да нет, раз в полгода.

— И с кем конкретно?

— Ты обо мне интересуешься? Ревнуешь? — игриво спросила она.

— Может.

— На самом деле это не имеет значения. Понимаешь, в кульминационный момент нас объединяет Дух Бога. Мы все становимся единым целым, одним духовным существом, так что совершенно не важно, кому какое тело принадлежит. Мы все стремимся слиться, чтобы не только души, но и тела стали ближе.

— Эту концепцию Мираб сам состряпал?

— Не иронизируй, — серьезно произнесла Катенька. — Если ты еще не проникся, это не значит, что можешь судить.

— Молчу, — сказал Сергей и решил поменять тему. — Ты не знаешь, куда делась Марина Вронская?

— Зачем тебе эта шлюха?

— Я вижу, ты ее любишь.

— А чего ее любить? Все у других рвала, пока к Орлову не присосалась, очень захотелось стать первой дамой королевства. Ее всегда наверх тянуло. А когда Николая упекли на каторгу и дядя ее стал Премьером, я уж подумала, что она наберется бесстыдства и на дядюшку кинется.

— Ну и?..

— Нет, остатки совести в ней, видимо, проснулись. Зато с Мирабом закрутила. Знаешь, как он рвал и метал, когда она исчезла? Он тут всех на уши поставил после ее ухода. Все пытался отыскать…

— Так она сбежала? Но почему?

— Не знаю. Может, о Мирабе узнала что-то такое, что ее испугало. Мамедов — это сила. Мне ничего не нужно, вот я его и не боюсь, но другие — те, кому что-то от него нужно, — быстро вязнут. Кроме того, Мираб держит всех возле себя до тех пор, пока сам не прогоняет. А Марина ушла по своей воле. Вот его до сих пор и бесит.

— Ей, как ты говоришь, нужна была власть. Это я понял. Ну а ему самому что нужно от Марины?

— Тоже власть. Что же еще?

— Тогда какая связь между Мирабом, Мариной и Орловым?

— Ой! Не спрашивай. Я знаю только то, что знаю. Вон, иди к Мирабу и сам разберись.

— Куда?

— Да он в соседней комнате.

Сергей не поверил, но Катенька была совершенно серьезна. Волков направился к двери.

— Подожди, — сказала она, поправляя ему воротник рубашки. — Ты куда?

— К Мирабу, — сказал Волков. — Ты же сказала, он здесь.

— Так и пойдешь?

— А почему бы нет? И он пошел.

Сергей не ожидал, что за дверью окажется нечто вроде салона знатного вельможи. Вельможа — Мамедов — был в окружении каких-то подозрительных типов. Он восседал в противоположном от Сергея углу комнаты и пока его не видел.

Народу было много, и Волков, не ожидавший этого, в первое мгновение стушевался. Но ненадолго.

Прохаживаясь среди незнакомых ему людей, он успел определить, что общество здесь разделено на три группы. В одной, преимущественно мужской, центром был массивный пожилой человек, манеры говорить и двигаться которого выдавали провинциала. Его, впрочем, слушали с вниманием и столичные аборигены. В другой, более молодой, было много женщин, очень ярких и милых, вокруг которых, жужжа и приседая, суетились разного калибра мужички. При виде их напрашивалась аналогия с цветником и Сергей живо представил всякого рода шмелей, ос, трутней и разных усатых козявок, неустанно сующих носы в самые румяные и пахучие бутончики.

Третью группу возглавлял сам Мамедов. Возле него Сергей заметил и безобразную рожу гнома, так нагло подставившего их с Леной в прошлое посещение Мирабового борделя. Самые решительные, однако, еще не оформившиеся намерения немедленно овладели им.

Волкова обхватили сразу с двух сторон.

— Я так очарована сегодняшним воссоединением с Духом Бога-Императора! Согласитесь, это так величественно, непостижимо! — говорила какая-то красотка с одной стороны…

— Однако же дело того стоит. Вы, наверное, не первый раз? Я теперь всегда тоже… — вторил с другой стороны некий молодой человек.

Сергей вежливо стряхнул их с себя, но они этого будто и не заметили, сразу вцепившись друг в друга. Парочка невольно помогла ему приблизиться к цели незаметно…

Мираб растянулся в широченном, индивидуально скроенном под его зад кресле, а справа от него, чуть не вскарабкавшись на подлокотник, прилепился тот самый гном. Были здесь и другие неопределенные мужские фигуры среди жадно внимавших Вселенскому Магу множества женщин.

— … Главным средством является имперское развитие демократии, — донеслись до Сергея слова Мираба. — Стоит одной могущественной планете, подобной Мечтограду, прославленной за близость к Богу-Императору, стать во главе духовного союза лучших сил Империи, и стабильное равновесие спасет мир навечно!..

Едва заметная ухмылочка искривила уродливую физиономию гнома. Он наклонился к уху Вселенского Мага и что-то зашептал. Мираб нашел Сергея взглядом и, не изменяя менторского тона, спокойно произнес:

— Ну-ка, вправьте ему мозги.

Сказано это было тем же мирным тоном, каким он только что излагал свои истины восхищенным почитателям, потому смысл слов не сразу дошел до его подручных, затерявшихся в толпе гостей. У Сергея хватило времени скользнуть к гному, уже вытащившему карманный бластер, и все с той же гнусной ухмылкой наводившему ствол на цель.

Волков с размаха лягнул мерзкого карлика по уху ногой, вложив в удар все свое негодование. Он с удовольствием добавил ему еще пару оплеух, а когда гном безжизненным мешком свалился на пол, выхватил у него бластер.

Теперь расклад сил был явно в его пользу.

Мираб выругался, ошеломленно уставился на Сергея и тут же вскочил, — сигара, которую он только что величественно курил, в суматохе скользнула ему за шиворот.

— Ах ты, подонок!.. — завопил он.

— Сам дурак! И видно, никогда не поумнеешь. Кто, интересно, позволил тебе так развернуться? Неужели Бог-Император? — спросил Сергей. — У тебя ведь не мозги, а прокисшее тесто. Ответь мне, где сейчас Марина Вронская?

— Ты труп, труп! И Вронскую я придушу, как только она мне попадется!

Это он говорил о племяннице самого Премьер-министра!

— А с тобой я!.. — продолжал Мамедов.

Что Вселенский Маг в тот момент собрался сделать со своим непрошеным гостем, никто так и не узнал, потому что Сергей молниеносно ударил его по толстой физиономии рукояткой бластера. Мираб упал и, прикрывая лицо руками, ползал на коленях кругами, наталкиваясь на торопливо уступавших ему дорогу адептов. Никто больше не пытался остановить Сергея.

Гном валялся без признаков жизни. Мамедов все еще ползал, окружающие с неподдельным ужасом смотрели на происходящее, но никто не двинулся с места.

Сергей повернулся и вышел в дверь, откуда и зашел.

Катенька испуганно и восторженно смотрела на него.

— Ну, ты и герой! Я только по визору видела такие драки. Послушай, — вдруг встревожилась она, — надо от сюда выбираться. Мираб здесь Бог и царь. Быстрее, быстрее!

Схватив за руку, она быстро повлекла его за собой. Они выбежали в другую дверь, проскакивали какие-то переходы, арки, башни, спускались и поднимались на лифте, и чувствовалось, побег взбодрил Катеньку — обычно алебастровую прозрачность ее ланит сменил яркий румянец, беззаботное спокойствие зеленых глаз взвихрило приключение — было на что полюбоваться!

Они шли по какому-то узенькому деревянному, бутафорски шаткому мостику, когда толпа рьяных мушкетеров заступила им дорогу… Сергей скинул всю толпу вниз, в самый настоящий ручей — пускай прохладятся!

Выбрались. Выскочили в разноцветную толпу, переходящую от одного аттракциона к другому. В небе, словно отражение того, что творилось внизу, орали, вопили, ругались персонажи сказок и легенд. На башне вместо колдуна с орлом и завлекательной девицы, стояли десятка три витязей в броне, остроконечных шлемах и красных щитах. Сергея с Катенькой толкали, на них напирали, но его спутница упорно тащила Волкова в одной ей ведомом направлении.

Вскоре толпа разредилась — все поворачивали к стоянке машин. Катенька вела Сергея дальше, скорее всего, хотела поймать такси на одной из дорог.

Они как раз переходили дорогу, когда взревевший невдалеке мотор заставил Волкова вздрогнуть — свист надвигался чересчур быстро. Он оттолкнул Катеньку на газон и изо всех сил прыгнул прямо на подлетающую, страшно ревущую ослепительную машину… скользящий удар… гладкая крыша, скользнувшая под ним… твердое дорожное покрытие, принявшее его тело…

Не чувствуя боли, Сергей вскочил, выхватил бластер и несколько раз выстрелил вслед уносящемуся прочь полированному болиду.

Безрезультатно.

Он оглянулся и увидел свою спутницу неподвижно лежащей на газоне. Подбежал, на оголенной спине была хорошо заметна яркая ссадина. Полный мрачных предчувствий, он перевернул Катеньку и заглянул в закатившиеся белки глаз. Показалось, что она не дышит. Он в отчаянии прильнул ухом к ее груди… глухо стучало в ушах, он не мог ничего услышать!

Только не это! Сделав сильный вдох, Сергей прильнул ртом к ее губам. Он не успел толком выдохнуть — руки Катеньки неожиданно обвились вокруг его шеи, а губы внезапно ожили…

Наконец, стало не хватать воздуха, он оторвался от ее губ.

— Катенька! — вырвалось у него. Она открыла глаза и прошептала:

— Сделай это еще раз…