Ростовщик и море
Мечтал дожить свой век в достатке,
Но у пиратов честь — неходовой товар,
Вам чек вручают в виде черной метки,
Шесть грамм свинца — вот весь ваш гонорар.
Всему виною деньги, деньги, —
Все зло от них, мне б век их не видать!
За мной пришли, спасибо за вниманье —
Сейчас, должно быть, будут убивать.
Н. Олев, А. Балагин
Таверна «Якорная цепь», двухэтажной развалюхой приткнувшаяся к каменной ограде порта, пользовалась у городских стражников дурной репутацией. Разбавленное пиво, скисшее вино, мягко говоря — несвежая рыба… К тому же частенько заканчивающиеся поножовщиной карточные игры и обнаруживающиеся поутру в соседнем канале трупы привносили в жизнь служивых не самое приятное разнообразие. Но что самое паскудное — содержатель этого притона давным-давно снюхался с начальником порта и капитаном городской стражи, а потому выдавить из него мзду или хотя бы дармовую кружку водянистого пива было просто-напросто безнадежной затеей.
Впрочем, всем остальным не было до дурной репутации таверны ровным счетом никакого дела. Добропорядочные обыватели Шухарты обходили этот район десятой дорогой, а местных забулдыг и сошедших на твердую землю матросов нисколько не волновало, где заливать глаза дешевым пойлом да проматывать оставшиеся от жалованья гроши в карты. Ну а когда в «Якорную цепь» все же забредал непривычный к подобным злачным местам посетитель, он, как правило, проявлял благоразумие и не оповещал всех и каждого о своем отношении к этому гадюшнику. Редких же правдолюбцев ждал весьма и весьма неприятный разговор с завсегдатаями.
Занявший один из столов в самом темном и дальнем от барной стойки углу молодой человек был из благоразумных. Заказав кружку пива и соленую селедку, он настороженно смотрел по сторонам и помалкивал, не желая привлекать внимания собиравшейся в таверне публики. Впрочем, ни удаленность стола, ни полумрак не помешали тем, кому это было интересно, до последнего медяка оценить содержимое его тощего кошеля и прийти к выводу, что овчинка выделки не стоит. Именно поэтому никто не стал втягивать паренька в карточную игру, предлагать выпить за здоровье губернатора — рому, разумеется, и до дна! — или, на худой конец, рекомендовать местных веселых девиц.
Нет, оставшихся после скудного обеда в кошеле юноши медяков набралось бы, пожалуй, только на вторую кружку пива, а одежда, пусть чистая и опрятная, но весьма поношенная, не стоила даже того, чтобы поднять ее с мусорной кучи и донести до старьевщика. Да в самом деле — что можно взять с писца? Ну а род занятий молодого человека ни для кого секретом не остался: на ладонях темнели чернильные пятна, на пальцах правой руки выделялись характерные для постоянной работы с пером мозоли.
Спустившийся по скрипучей лестнице в обеденную залу старик в длинном плаще внимательно оглядел пивших пиво бездельников, азартно резавшихся в орлянку матросов, да двух толковавших о делах сутенеров и безошибочно определил нужного ему человека. Сильно припадая на левую ногу, он добрался до нужного стола и повалился на стул.
— Саймон Дирк?
— Да, сэр. — Молодой человек отодвинул тарелку с селедкой, внимательно разглядывая собеседника. Вернее, пытаясь разглядеть. Черты лица скрадывали полумрак и обвисшие поля выгоревшей на солнце шляпы. Все что удалось заметить — прокуренную короткую бородку и задубелые от ветра щеки. Сама же одежка оказалась не из богатых: солнце и бесчисленные стирки давно превратили плащ в бурую хламиду, да и заплат на нем было без счету, а роговая пряжка треснула посередине. — А вы?
— Неважно, сынок, — усмехнулся сильно горбившийся старик, и Саймону вдруг почудилось, что тот может оказаться не так уж и стар. И куда более высок, чем хочет выглядеть. — Врать не хочу, а настоящее имя… Сам я его уже почти позабыл, да боюсь, не у всех такая короткая память. Важно другое: я знал твоего отца.
— Знали? — насторожился юноша.
— Так и есть, — вздохнул старик. — Наши дорожки давно уже разошлись, но этой весной вновь на одном корабле плавать довелось. На… Да неважно. От лихорадки он умер, за три дня сгорел.
— Весной? — Саймон одним глотком допил остававшееся в кружке пиво.
— Весной, — подтвердил старик. — Ну, мы люди подневольные — только вчера довелось в Шухарту вернуться. А сегодня опять в море, поэтому и встречу у порта назначил.
— Благодарю за известие, — начал подниматься юноша, на которого вдруг нахлынула волна витавших в таверне запахов. Густой табачный дым, перегар, вонь подгоревшей пищи… Ноги паренька стали ватными, и старику даже не пришлось толком усаживать его на место.
— Обожди. — Моряк выложил на стол потертый вещевой мешок. Не то чтобы туго набитый, но и не полупустой. — Так уж получилось, что на том корабле твой отец ни с кем близко не сошелся, вот и попросил меня пожитки передать. Забирай.
— Что там? — сглотнул подступивший к горлу комок тошноты Саймон.
— Что может быть в сундучке у одинокого моряка? — пожал плечами старик. — Ну что, выпьем за упокой?..
— Благодарю, я должен идти. — Будто пьяный юноша нахлобучил на голову шляпу и подхватил за завязки оказавшийся неожиданно увесистым мешок. — Я у хозяина отпросился…
— Тогда иди, сынок, иди, — махнул ему на прощание моряк. — Попутного ветра!..
Саймон ничего не ответил, будто во сне разминулся с каким-то подвыпившим забулдыгой и уже на лестнице вдруг услышал странный звон — вывалившийся из прорехи в углу мешка полновесный золотой дублон прокатился по ступеньке, ударился о стену и, вернувшись, ткнулся в носок стоптанного ботинка…
* * *
Ветер дул с моря, а значит, работа не шла, и настроение было ни к черту.
Ветер дул с моря, и, несмотря на наглухо закрытые ставнями окна, казалось, будто соленые волны плещутся о стены дома и жадно облизывают каменные ступени.
Ветер дул с моря, и заставить его сменить направление, было не в моих силах.
Отодвинув на край стола долговые книги, я захлопнул крышку чернильницы, задул свечи и, откинувшись на спинку стула, сделал добрый глоток горячего грога.
Ну и какой прок быть богатым человеком, если простой каприз природы может обеспечить тебя на весь день головной болью? Если даже в самом удаленном от побережья районе города море умудряется напоминать о себе всякий раз, когда ему это вздумается! Да уж, оно не бродяга, которого можно вышвырнуть за ворота и наказать забыть дорогу обратно. Море — вот истинный владыка этого, окруженного со всех сторон водой, клочка земли, его настоящий царь и Бог. А жалкие людишки, да что они могут?
Ненавижу. Ненавижу море!
Мысль была привычной, и вовсе не вторая кружка грога послужила ей причиной. Такова уж ирония судьбы, что в семье потомственных мореходов родился человек, столь исступленно ненавидящий эту соленую лужу. Хотя почему «родился»? Когда-то давным-давно и я грезил его лазурными волнами, мечтал взбираться по вантам, стоять у штурвала, идти на абордаж…
И даже врожденная хромота не стала бы преградой, но… Но море забрало у меня родных. И пусть команда капера, взявшего на абордаж слишком медлительного торговца, почти в полном составе горит в аду, ничего это не меняет. Я-то знаю: они были всего лишь марионетками, бездушными и оттого жестокими игрушками в руках прятавшегося за ширмой кукловода.
При чем тут море? Не спрашивайте у меня, спросите у тех, кто пошел на корм рыбам.
Допив начавший остывать грог, я решил, что до вечера еще слишком далеко и с горячительными напитками стоит повременить. А то попытаюсь открыть глаза на дьявольскую сущность моря какому-нибудь должнику, как на прошлый день города. Нет, насмешек я не боялся — те, кто мог себе это позволить, слишком благоразумны, чтобы принять такие мои высказывания всерьез. Для них это всего лишь экстравагантная шутка, не более. А для остальных… На остальных плевать!
Да, забыл представиться — Натаниэль Корда. Для друзей — а таковых на сегодняшний день, пожалуй, уже и не осталось, — Нат. Для всех прочих, но только за глаза — Ломаный Грош. Странные люди, они искренне полагают, будто мне не известно о собственном прозвище! И вспоминают его, желая оскорбить. Странные… Не знай я, что происходит вокруг, ничего бы в своем деле не добился.
Деле?.. Разве я не говорил?
Я — ростовщик. Ссужаю деньги в рост.
О! Вижу, вы улыбаетесь. Нет, нет, не прячьте улыбку. Наверняка вы почтили своим присутствием новогодний бал у губернатора. Ведь так?
«Такой молодой и уже ростовщик».
Да, жена гарнизонного казначея пошутила весьма метко. Правда, думаю, самому казначею было не до смеха, когда ссуда на покрытие недостачи перед приездом столичных ревизоров обошлась ему несколько дороже, нежели обычно. Несколько — да!..
А что до молодости и положения в обществе — я рано понял, какую власть дают деньги.
Нет, разумеется, лежащее без движения золото помогает добиться успеха не больше, чем кольчуга выплыть утопающему. Все верно: как и всякое другое оружие, золото требует постоянного внимания. Никто ведь не станет пенять на клинок, если хозяин не удосужился его наточить и давно позабыл, где он пылится.
Так вот: я знаю, как заставить деньги работать. Как превратить мертвое золото в открывающий невероятные возможности инструмент. Именно поэтому я всего добился сам. Собственным потом и кровью. Без чужой крови тоже не обошлось, но, не разбив яиц, яичницы не приготовить. Я ростовщик — и этим все сказано. Людям моей профессии иногда приходится принимать жесткие, если не сказать — жестокие, меры для возврата выданных взаем денег. В нашем деле нет места белым и пушистым. Всякое бывает, всякое…
Дернув за тянувшийся из комнаты шнурок колокольчика, я собрал разложенные на столе книги и исписанные черновыми пометками листы и убрал их во вмурованный в стену сейф. Крутнул колесико, сбивая шифр, и только после этого провернул торчащий в замке ключ.
— Да, хозяин? — В приоткрытую дверь заглянул один из немногих допущенных в мой рабочий кабинет слуг — Роб. Росту в нем было без малого шесть футов, но из-за размаха широченных плеч длинным он вовсе не казался. Как обычно, парень поверх полосатой матросской фуфайки накинул безрукавку из толстой кожи, а свободного покроя шаровары заправил в высокие ботинки с железными набойками на носках. На поясе — непременная дубовая дубинка. — Еще грогу?
— Нет, передай Мартину, пусть ждет меня в гостиной. — Застегнув на шее цепочку с ключом от сейфа, я потянулся за тростью и поднялся со стула. Выпитое спиртное мягко толкнулось в голову, но колебание было недолгим — пусть ветер и дует с моря, но дела есть дела.
Стараясь по возможности не опираться на трость, я вышел из кабинета, и сразу же из своей каморки выглянул Боб, походивший на напарника, будто родной брат. Даже одевались они одинаково. Только этот постарше и помассивней — пивное брюшко уже начинало выпирать из-под жилетки, а под куцей войлочной шапчонкой прятались глубокие залысины. Оставшийся на тяжелом подбородке след от вскользь прошедшего абордажного палаша не могла скрыть даже короткая русая бородка, а торчащая из-за голенища правого сапога рукоять складного ножа и вовсе придавала ему разбойничий вид.
— Хозяин, вас проводить?
— Да, — кивнул я и, вцепившись в перила, начал медленно спускаться по лестнице. Проклятая нога! Проклятая лестница! Проклятый дом! И проклятый, испоганивший настроение ветер! Нет, определенно надо будет подыскать новое жилье без такой чертовой уймы ступеней. — Питер не приходил?
— Пока не было.
— Как появится, пусть сразу зайдет.
Успевший сбежать по лестнице Роб предупредительно распахнул дверь гостиной, и, на каждом шагу тяжело опираясь на трость, я прошел к стоявшему у камина столу. Здесь ветер завывал еще сильней, по закрытым ставням колотили капли дождя, и даже полыхавшие в камине дрова не могли прогнать сырость. Ветер с моря, сырость, раскалывающееся от боли колено. Нет, положительно, с каждым годом приход осени приносит все больше и больше неприятностей.
— Ну? — усевшись за стол, буркнул я развалившемуся на диванчике Мартину.
— Чертова погода! — пробормотал пожилой щеголь. Заказанный у лучшего портного вечерний костюм, шелковая сорочка, белоснежные манжеты, шикарные туфли с серебряными пряжками. Впрочем, одной лишь одеждой мой помощник не ограничивался: прическа — волосик к волосику, — как всегда идеальна, лицо в меру напудрено, ногти отшлифованы, тонкие усики завиты и… никакого намека на щетину. По внешнему виду даже и не скажешь, что опять всю ночь кутил.
— Сколько часов спал сегодня? Два, три? — пошурудив тяжелой чугунной кочергой угли, поинтересовался я.
— Откуда? — окинув свой наряд быстрым взглядом, уставился на меня Мартин. Потом догадался, подошел к зеркалу и, оттягивая веки, начал разглядывать изрядно покрасневшие от недосыпа глаза. — Н-да… природу не обманешь.
— Так сколько?
— Три. — Мой помощник пригладил несколько выбившихся волосков и отвернулся от зеркала.
— Остепениться тебе надо, не мальчик уже. — Я выудил из верхнего стола стопку писчей бумаги и медную чернильницу. — Возраст…
— Да что возраст! — только рассмеялся Мартин. — В заведении матушки Марты такие девочки, они даже мертвого на ноги поставят.
— Сомневаюсь, — затачивая перо перочинным ножом, хмыкнул я. — Вот живого насмерть заездить — было дело. Как бы то ни было, ты ведь был не у матушки Марты и не в «Трех черепахах». Новая пассия?
— Не без этого, — ухмыльнулся мой помощник, которому любовные похождения обходились иной раз весьма недешево. — Живой же человек!
— Да и я вроде пока не мертвец, — хмуро глянул на него я. — Что у нас на сегодня?
— Доводилось мне слышать про людей, у которых ром вместо крови. Пока тебя не повстречал, думал — брехня. Но если у одного могут быть вместо крови чернила, то чем ром хуже? — Мартин вновь уселся на диван и заложил ногу на ногу. Зная меня лет десять, он прекрасно понимал, над чем шутить можно, а над чем не стоит. И когда надо переходить к делам, тоже в большинстве случаев не ошибался. — Сегодня напросились на встречу четверо: Сэм Браун, Дик Росс, Эл Риони и Гарри Шин.
— Так, так, так… — Сцепив пальцы, я задумался, решая, не придется ли возвращаться наверх за долговыми записями: у первых двух посетителей, если не ошибаюсь, подходил срок возврата займов. И не думаю, что они так благодарны за ссуженное золото, что хотят вернуть его лично. Не те люди, не те ситуации. Как пить дать, будут просить об отсрочке. Надо бы условия в памяти освежить. И Риони, Риони тоже вернуть деньги в ближайшее время должен. Точно! Двадцать дублонов в начале следующего месяца. Вернет досрочно? Очень сомневаюсь.
— Дела у Риони не очень?
— Так себе. Лавка много денег не приносит, скупка краденого тоже не самый надежный источник дохода. Сегодня густо, завтра пусто, — усмехнулся Мартин и пожал плечами: — Сомневаюсь, что у него будут деньги в срок.
— Его оставишь напоследок. Что с остальными? — Если бы не помощник, мне бы пришлось либо выйти из дела, либо спать на три часа в сутки меньше. И не будь этих бесконечных любовных авантюр, давно бы сделал его компаньоном.
— Брауну в последнее время не везет. — Мартин развалился на диване. — То пряжа гнилой окажется, то пшеница заплесневеет. У всех перекупщиков бывают черные дни, но в этот раз полоса неудач что-то затянулась. На следующей неделе должен вернуть восемь сотен марок, что в пересчете на золото, без малого, сто сорок дублонов. Если напряжется — вернет, но сам без штанов останется.
— Росс?..
— Тут дела еще хуже, — уставился на меня помощник. — За лето потерял три корабля. И с последним тоже полная неопределенность. На той неделе еще вернуться должен был. Предупреждал ведь: нельзя ему денег давать, чистые потери! Зря не послушал.
— Перестань! — отмахнулся я. То, что такой судовладелец, как Росс, враз лишится всех кораблей, предугадать было невозможно. Хотя почему всех? Тут Мартин немного поторопился.
— Должен…
— Да помню я, помню! — Полторы тысячи дублонов не та сумма, о которой можно позволить себе забыть. — Шину что понадобилось? Он же с Юзефом Заном обычно работает?
— Господин старший таможенный смотритель крупно проигрался на петушиных боях. Причем проигрался в долг, — хихикнул Мартин.
— Сколько он остался должен?
— Тридцать дукатов.
— Не так уж и много. Почему не перехватил у Юзефа?
— Наколку на того петуха ему помощник Зана дал. И вон оно как вышло. Теперь они на ножах.
— Шин с Карлосом тоже не в лучших отношениях, поэтому решил обратиться ко мне… — кивнул я. Что ж, дружба с таможней еще никому не вредила. — Дай ему сколько попросит. Остальных — ко мне.
— На каких условиях? — уточнил поднявшийся с дивана Мартин.
— На щадящих, и возвращайся быстрее. С Брауном разговор не из приятных намечается.
— А с Россом?
— Видно будет. — Я не стал открывать своих карт. — Возвращайся. И пусть Росс заходит.
Ричард Росс заглянул в гостиную минут через пять. С Мартином судовладелец был примерно одних лет, но седая шевелюра и длинные вислые усы делали его стариком. А может, все дело в выражении лица? Сразу и не поймешь, то ли у него язва открылась, то ли до чертиков неприятен предстоящий разговор. Скорее второе. Держится, как обычно, прямо, будто шпагу проглотил — не иначе армейская выучка сказывается. И ни малейшего намека на растерянность или слабость.
— Здравствуй, Натаниэль. — Он подошел к столу.
— Присаживайтесь, господин Росс, — указал я на стул для посетителей.
— Ричард, — поправил меня старик, на сюртуке которого темнели мокрые пятна. «Плащ остался в прихожей, но сюртук влажный. Пешком сюда добирался? По такой погоде? Брр!..» — Впрочем, как вам угодно, дело не в этом…
— Грогу или, быть может, чистого рому? — предложил я. Росс сморщился, будто хлебнул уксуса, и лишь помотал головой.
— У меня не получится вернуть вам деньги, — без обиняков выпалил он.
— Пожалуй, рому. — Я вытащил из верхнего стола пару стаканов и тяжелую, квадратную в основании бутылку. — Гадость редкая, но с нынешней погодой…
— Вы как будто не удивлены. — Росс невольно принял протянутый стакан с набульканным на три пальца золотистым напитком.
— Нет. — Себе я налил существенно меньше и лишь смочил губы. — Ваши финансовые трудности ни для кого не секрет. Так когда вы, говорите, сможете вернуть заем?
— Натаниэль, вы меня не слышите? — Росс горько усмехнулся и все же опрокинул в себя ром. — Я разорен! У меня нет, и не будет возможности рассчитаться с вами.
— Выходит, слухи о пропаже «Феникса» имели под собой основание?
— Вам уже известно? — удивился судовладелец.
— А чему вы, господин Росс, удивляетесь? Дурные вести расходятся быстро. — Я пожал плечами.
В этот момент дверь в прихожую слегка приоткрылась, и в гостиную заглянул бритый наголо парень. Питер указал глазами на Ричарда, потом легонько кивнул и вновь спрятался за дверь. Вот и замечательно!
— Мне удивительно ваше спокойствие, — признался Росс. — Карлос бы уже прислал своих громил выбивать долг, а Зан… Зан бы еще вчера начал опись оставшегося имущества.
— Ну, нам всем повезло, что вы работаете со мной, — улыбнулся я. — Давайте договоримся так: вы получите отсрочку в две недели. Если она понадобится, размер моей премии вам известен, если нет — и вовсе замечательно.
— Но…
— Господин Росс. — Я хлопнул по столу ладонью. — Мы столько лет работаем вместе! Думаю, вы заслужили небольшую скидку. И не надо спорить. Срок платежа переносится на две недели — и точка!
— Но я же…
— Вам еще налить?
— Нет, благодарю. — Судовладелец рывком поднялся со стула и направился к выходу. — Я постараюсь, но обстоятельства таковы…
— Две недели, — повторил я. — Все через две недели.
Стоило старому судовладельцу исчезнуть, как в гостиную тут же заскочил Мартин.
— Ты вконец из ума выжил?! — с порога зашипел он. — Да через две недели остальные кредиторы обдерут его как липку!
— А я полагаю, что нет.
— О его последнем корабле — «Фениксе» — нет ни слуху ни духу уже неделю!
— А по моим данным, он чинит поврежденный штормом такелаж в порту Фрайда. — Я хотел убрать бутылку в стол, но передумал и сунул ее Мартину. — Хлебнешь?
— Что?.. Нет! — скривился тот, прекрасно зная, какое пойло предназначается проблемным должникам. Все правильно, это сразу настраивает их на деловой лад. — Ты уверен насчет «Феникса»? Я ничего об этом не слышал.
— Уверен, уверен. Зови Брауна.
— Давно пора, — кивнул Мартин. — Этот торгаш совсем извелся…
Сэм Браун был полной противоположностью Ричарда Росса. Хотя нет — вру. Они оба прилично одевались. На этом сходство и заканчивалось. Как весьма точно подметил какой-то остряк из свиты губернатора, если Росса можно сравнить с догом, то Браун — изрядно разжиревший боксер. Что-то в этом сравнении, право, было.
Полноватый и невысокий Браун стремительно вошел в гостиную, кинул на диван промокшую от дождя шляпу, которую неведомо почему не оставил в прихожей, и бросился к моему столу. Вслед за ним в комнату тихонько проскользнули и встали у стены Роб и Боб; несколько обескураженный Мартин проявился мгновение спустя.
— Нат, мы можем поговорить наедине? — Торговец недовольно оглянулся.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — покачал головой я. — Ведь так понимаю, ты пришел вернуть деньги?
— Об этом я и хотел поговорить, — буркнул Браун и без приглашения уселся на стул. — Я не смогу вернуть деньги в срок.
— Сговорились все сегодня, что ли? — устало протянул я и принялся массировать давненько уже ломившие виски. — И сколько времени ты рассчитываешь получить?
— Два месяца, — воспрянул духом Браун. — Мне нужно два месяца!
— Нет! — отрезал я. — Ни два месяца, ни два дня. Деньги должны быть возвращены точно в срок.
— Но у меня сейчас столько нет!
— Найди. — Я пожал плечами. — С каких пор отсутствие у тебя денег стало моей проблемой?
— Восемь сотен марок! — Торговец вскочил со стула. — Легко сказать — найди!
— Меня мало волнует, легко сказать или нет, — уставился я на него. — Ты же понимаешь — благотворительность не мое призвание.
— Но я не могу сейчас просто взять и выдернуть эти деньги из оборота! — Браун плюхнулся обратно на стул. — Не могу!
— Об этом надо было думать раньше, — заметил вставший у него за спиной Мартин. — И у тебя впереди целая неделя.
— Вздор! — заорал толстяк. — Даже если распродать весь товар за полцены, не наберется и пятисот марок! Сейчас у меня кое-что отложено, я немного добавлю и проверну одно дельце…
— Нет, Сэм, — вновь повторил я. — Никаких отсрочек!
— Но почему?! — всплеснул руками Браун. — Какой прок резать курицу, которая несет золотые яйца?
— На следующей неделе ты еще сможешь рассчитаться со своими долгами. Что будет через два месяца, одному Богу известно. Мне бы не хотелось увидеть тебя в долговой яме.
— Я не смогу собрать нужную сумму, — упрямо заявил торговец.
— Не беспокойся, мои помощники посодействуют тебе в поиске недостающего. — Я кивнул ему за спину: — Ты ведь знаком с Бобом и Робом?
— Не надо на меня давить! — прорычал Браун, вовсе не выказывая, что его беспокоят два стоявших за спиной мордоворота. Крепкий малый. Меня и то иной раз от улыбки Боба в дрожь бросает. — Так просто меня не запугать!
— Да упаси господь! — Я вскинул руки. — Но если припомнить о расписках и закладных… И все же, Сэм, повторяю: мне не хотелось бы увидеть тебя в долговой яме. Будь любезен, верни деньги в срок.
— Будь ты проклят, Ломаный Грош! — Браун сорвался с места и, позабыв о шляпе, рванулся к выходу.
В ответ на вопросительный взгляд Роба я кивнул, и парень шагнул навстречу спешившему покинуть нас торговцу. Хук в солнечное сплетение выбил из Брауна дух, и должник повалился на ковер.
— Побольше почтения, — ухватив за плечо, Боб поставил его на ноги и легонько приложил кулаком по печени. — И готовьте золото.
— Достаточно, — криво усмехнулся я. — Что ж, надеюсь, господин Браун, между нами не осталось недопонимания.
— Сукин сын! — выругался Мартин, когда парни, нахлобучив на должника забытую на диване шляпу, выставили того за дверь. — Но ты прав, стоит только отсрочить возврат одному, тут же у остальных найдется чертова дюжина причин не платить.
— Как думаешь, он сумеет найти деньги? — поинтересовался я.
— Может быть. А может быть, и нет. Но через два месяца золота в его карманах точно не прибавится. Если что, устроим показательную порку, остальные сразу шелковыми станут.
— Зови Риони. — Облокотившись о столешницу, я перевел взгляд на висевшую на стене картину. Холмы, покосившиеся надгробные плиты, огромная — в четверть неба — луна. И никакого моря. Очень успокаивает.
Эл Риони, неопределенных лет лысоватый живчик то ли с выбитыми в драке, то ли траченными цингой зубами, зашел в комнату как-то очень уж неуверенно. Бочком подошел к столу, покосился на Мартина и уселся на самый краешек гостевого стула.
— Если ты тоже за отсрочкой, мое настроение окончательно испортится, — тяжело вздохнул я. — Да ладно, Эл, выкладывай, с чем пожаловал.
— Нет, никаких отсрочек, — замахал руками Риони и осторожно пристроил на углу стола какой-то потертый мешок. — Я по делу…
— Проверяли? — тут же ухватил его за руку Мартин.
— Да там старье всякое, — хмыкнул Роб.
— И что это такое? — Я перевел взгляд с потертой мешковины на скупщика краденого.
— Принесли мне, стал быть, вчера мешок этот, — Риони вытер хлюпающий нос рукавом парусиновой куртки. — Я его даже выкинуть хотел, а потом сообразил: господина Корду это наверняка заинтересует.
— Да ну? — поджал губы Мартин.
— Принес мешок проходимец, что вечно у порта ошивается, — не обратив внимания на его слова, продолжил Эл. — Он оттуда только деньги забрал, все остальное мне сдал.
— Что, у нищего, у которого этот мешок отняли, еще и деньги при себе оказались? — заулыбался мой помощник.
— Оказались, не извольте сомневаться, — Риони начал рыться в мешке и наконец выудил оттуда матросскую куртку. — Вот здесь, в подкладке тайник устроили, там дублон, два дуката, пара талеров и три марки зашиты были.
— И этот прощелыга пришел за парой шиллингов, обретя такое богатство? — недоверчиво прищурился я, разглядывая разложенные на столе вещи. Табакерка, пластинка жевательного табака, кресало, точильный брусок, ржавый складной нож, катушка с нитками, почти новые сапоги, нижнее белье, набор игральных костей. — Ох, не верится мне что-то…
— Тому парню одежку прощупать ума не хватило, — самодовольно заявил Риони. — Поэтому и довольствовался одним дублоном и горстью мелочи, что в кошеле была. Подкладку уже я распорол.
— Выходит, теперь у тебя есть деньги вернуть долг, — рассмеялся Мартин.
— Выходит, так, — заулыбался Эл и сунул мне какие-то бумаги. — Только вот я подумал, а может, господин Корда простит мне должок, если эти бумаги увидит?
— В тайнике были? — раскладывая на столе пожелтевшие листы, уточнил я. Пара писем с потускневшими почти до полной неразборчивости чернилами, траченная морской водой расписка, почти чистый лист бумаги с непонятными расчетами и… карта. Карта с жирным крестом в левом углу. Крестом, рядом с которым приписано столь знакомое имя. Алекс Гром! Будь он проклят!
— Мне помнится, вы одно время этим головорезом сильно интересовались, — вновь завел свою шарманку скупщик краденого, — а тут как раз…
— Считай, мы в расчете. — Я уставился на карту. Нет, это не крест — перекрещенные кости. Вот и череп, но на него чернил не хватило, и на бумаге только царапины от пера остались. Чуть ниже цифры — семерка и четыре нуля. Дальше буковка «М». Семьдесят тысяч? Марок? — Нет, стой. Подожди в прихожей. Боб, проводи.
— Конечно, конечно, — закивал Риони.
— Питер! — позвал я, как только за скупщиком краденого закрылась дверь.
— Да? — Парень вошел в комнату и нервно потеребил длинный ус. На лихого морского рубаку мой помощник по особым поручениям походил меньше всего. Скорее напоминал одного из вечно слонявшихся у порта в поисках легких денег пройдох. Среднего роста, жилистый, гибкий. Одежда застирана так, что первоначальных цветов уже и не разобрать. Нет, деньжата у него водились, но одежку он менял, лишь когда она начинала расползаться по швам. Привычка такая у человека, ничего не поделаешь. И только обувь — как обычно, тяжелые матросские ботинки, — всегда была в отличном состоянии. — Проблемы?
— Пока нет. — Достав из верхнего ящика стола бутылку, я плеснул себе рому. — Мартин, пошли кого-нибудь за маэстро Бартоломью. Питер, выпотроши Риони! Вытащи из него все, что он знает об этом мешке и человеке, который его принес. Все! И если решишь, что он что-то скрывает…
— Вряд ли бы он стал вести с нами какие-то игры, — нахмурился Мартин.
— Я тоже так думаю, но проверить необходимо., — Свернув карту, я сунул ее в карман и опрокинул в себя на треть наполненный ромом стакан. — Мартин, передай Бартоломью эти бумаги. Пусть посмотрит. И — да! Попробуй разузнать об их владельце все, что сможешь. Там есть имена.
— Что-нибудь еще?
— Жду всех у себя. — Ухватив трость, я поднялся на ноги. — И пошевеливайтесь!..
Обратная дорога оказалась сущим адом. И не мучительные подъемы по лестницам и нывшее колено тому виной. Нет — дело на сей раз было совсем в другом. Алекс Гром! Гореть ему в аду!
Все началось пятнадцать лет назад, во время уже и не помню по какому случаю приключившийся заварушки. Получить каперский патент тогда не составляло особого труда, звенело бы в кошеле золото. И золото звенело — очень уж широкие возможности давал этот документ. Чиновники богатели, решительные люди приносили какую-никакую пользу своей стране и, как могли, поправляли пошатнувшееся из-за розданных за патент взяток благосостояние. Правда, некоторые из них ничем не отличались от пиратов, разве что о своих «подвигах» предпочитали не распространяться.
Брюс Гром был из их числа. Не очень удачливый капитан занял у ростовщиков кругленькую сумму денег, купил патент корсара и занялся узаконенным разбоем, не шибко-то разбирая, где свои, а где чужие. Прямых доказательств не было, но в порту каждая собака знала, что именно его корвет пустил на дно возвращавшегося в Шухарту торговца. Торговца, на борту которого была вся моя семья. Вот только свидетелей не осталось — а что взять с пустой болтовни? Не допрашивать же по таким пустякам уважаемого капитана. Всем было просто наплевать.
Всем, но не мне. Я долго ждал своего часа: копил деньги, перенимал опыт более умудренных коллег. И в двадцать лет начал скупать расписки Брюса; когда мне стукнуло двадцать два, он застрелился, чтобы избежать долговой ямы. Слишком уж много накопилось неоплаченных долгов, и слишком принципиальным оказался молодой ростовщик, не желавший давать ни дня отсрочки для возврата займов. Жизнь капитана обошлась мне почти в пять тысяч марок и порядком подпортила деловую репутацию. Плевать — все только начиналось!
За несколько последующих лет я разорил еще трех офицеров с «Буревестника» — того самого злосчастного корвета Брюса. А потом и вовсе сумел выкупить судовой журнал этого корыта. Очень удачное вложение — тех моряков, которые не сгинули в морской пучине и в портовых подворотнях, не сдохли от лихорадки и не упились вусмерть ромом, в одно лето скосила эпидемия несчастных случаев. Да уж — нанятый мной бывший командир абордажной команды королевского морского флота Питер О’Райли зарекомендовал тогда себя с самой лучшей стороны.
Оставалась только одна загвоздка, до сих пор отравлявшая мне жизнь: младший брат Брюса и его бывший первый помощник Алекс Гром. Этот проходимец давно уже был в крепких неладах с законом, и все попытки разыскать его не имели успеха. А теперь… Да!
Добравшись наконец до своей комнаты, я первым делом проковылял к бару и наполнил стакан яблочным бренди. Направился к дивану и вдруг краем глаза заметил какое-то движение в углу комнаты. Напряженные, будто струны, нервы сыграли дурную шутку: резко махнув зажатой в руке тростью, я едва не свалился на пол и вдобавок ко всему расплескал бренди.
Чертыхнувшись, поставил стакан на подлокотник дивана и подошел к пришпиленной стальной иглой к плинтусу крысе. Яд к этому времени уже подействовал, и серая тварь неподвижно замерла на полу. Надо будет сказать Питеру, чтобы убрал. Остальным о моем маленьком секрете знать вовсе не обязательно.
В голос проклиная судьбу, я кое-как добрался до стоявшего у противоположной стены секретера, вытащил из потайного отделения новую иглу и взвел скрытый в трости механизм. Замена метательного снаряда требовала определенной сноровки, но в этот раз мне удалось в считаные секунды произвести эту не самую простую для одного человека операцию. Приноровился за столько лет практики: не пистолеты же с собой на переговоры носить.
Мартин заявился, когда я уже давно допил стакан бренди и раздумывал, не сходить ли за новым. Нежелание подниматься с удобного дивана сыграло свою роль? и, подложив под спину подушку, я начал рассматривать нанесенную на плотную бумагу карту. На работу профессионального картографа не похоже. Скорее перерисовка с таковой. Слишком нетвердая рука, слишком много непонятных условных обозначений. Так вот с ходу и не определишь, часть какого побережья изображена — явно кто-то кусок от карты большего размера откромсал. Хотя ширина и долгота указаны, можно дойти до лежавших в книжном шкафу карт. Да нет — лениво.
— Не помешаю? — приоткрыв дверь, заглянул в комнату Мартин.
— Заходи, — махнул я рукой. — Налей себе чего-нибудь выпить.
— Благодарю…
— Налей, — распорядился я. — И мне бренди плесни. На пару пальцев, не больше.
— Как скажешь, — тяжело вздохнул мой помощник и направился к бару. Зазвенел бутылками и, не оборачиваясь, поинтересовался: — Что это была за карта?
— Эта? — Я помахал в воздухе сложенным листом бумаги. — Обычная пиратская карта. Несметные сокровища и жуткие тайны. Стоит полшиллинга за десяток. И то лишь из-за бумаги, на которой нарисована.
— Зачем же ты тогда ее взял? — Мартин протянул мне стакан с бренди. — На растопку? За двадцать-то дублонов?
— Раз уж речь зашла о растопке, будь любезен, подкинь дров в камин.
— Не совестно тебе старого человека гонять? — фыркнул Мартин, но послушался.
— Этот старый человек так хорошо погулял ночью, что даже смотреть на спиртное не может, — усмехнулся я. — Что ты себе налил, воду?
— Самый полезный, между прочим, напиток…
— Кто бы сомневался. Остальные где?
— Сейчас поднимутся. — Мой помощник сделал добрый глоток воды. — Так что с картой?
— Непонятно пока. — Рраскрывать догадки мне не хотелось. — Сначала послушаем, что Питер и Бартоломью выяснили. А там видно будет.
— Как скажешь. — Прекрасно зная мою манеру вести дела, Мартин не стал настаивать на своем. — А вот, кстати, и они.
— Рассказывайте! — распорядился я. — Маэстро Бартоломью, если не возражаете, начнем с вас.
— Бумаги подлинные, — пожал плечами невысокий толстячок. Его окруженная редкими волосиками лысина была после подъема по лестнице покрыта капельками пота. Кому-то он мог показаться потешным, вот только смеяться над ним мог позволить себе лишь крайне самоуверенный человек. Хоть маэстро Бартоломью и не входил в число самых одаренных мистиков Шухарты, зато алхимик отличался на редкость склочным характером. — Написаны были два-три года назад. Точнее смогу ответить после проведения соответствующего анализа.
— Присаживайтесь, — предложил ему я. — Бренди?
— В прошлый раз у вас была замечательная вишневая настойка. — Бартоломью задвинул пузатый кожаный саквояж под стол. Маэстро был известен как один из лучших экспертов по определению подлинности и сроков составления документов, а в определенных кругах еще и как непревзойденный фальсификатор оных, с блеском исполняющий работу любой сложности. Да и понимали мы друг друга с полуслова, так что работать с ним было сплошным удовольствием. — От бренди у меня изжога.
— Изжога у вас от плохого бренди, — усмехнулся я. — Мартин, налей маэстро настойки.
— С выпивкой я справлюсь и сам. — Бартоломью распахнул бар. — А вот с вашим сейфом Мартин и в самом деле может подсобить…
— Всему свое время, — покачал я головой. — Ваши услуги сегодня нам еще понадобятся. Так ведь, Питер?
— С чего начинать? — уточнил О’Райли.
— С Риони, — задумавшись на мгновение, решил я и хлебнул бренди. — Что с торгашом?
— Не могу с уверенностью утверждать, о чем был разговор, — влез в беседу Бартоломью, успевший ополовинить стакан наливки, и потер покрасневший нос. — Да это и неважно. В общем, он не врал. Пытался юлить, что-то умолчать, но напрямую не врал.
— У меня сложилось такое же впечатление. — Питер распахнул дверь в кабинет настежь. Все верно — сложнее всего подслушать именно через открытую дверь. — Ему действительно принесли на продажу мешок с вещами.
— Кто?
— Один из постоянных клиентов. Некто Жорж Легран. Промышляет разбоем и воровством. Обитает в окрестностях порта. Недавно разругался с подельниками и работает в одиночку.
— А он где взял мешок?
— Риони не знает, — хмыкнул Питер. — Думает, кого-то ограбил. На рукаве приметил свежие пятна крови, но сам Жорж ранен не был.
— А как ему пришло в голову перетряхивать одежду? — уточнил Мартин.
— Говорит, давняя привычка — в старой одежде частенько находится мелочь. Впрочем, в этом случае он целенаправленно искал тайник.
— С чего бы это? — насторожился я и убрал стакан на подлокотник дивана.
— Тот парень, Жорж, он совсем не торговался. Риони палец в рот не клади — сразу неладное почуял. Ну и выяснилось, что из дыры в мешке дублон выпал, поэтому Легран его у владельца, как он выразился, и «позаимствовал».
— Дальше вроде все ясно, — кивнул я. — Нашел бумаги, карту и побежал ко мне.
— Карту? — оживился Бартоломью, наливший себе второй стакан. — Кто здесь говорит о карте?
— Передай, — попросил я Мартина, протягивая сложенную бумагу. — Посмотрите, маэстро.
— Самое интересное, что я знаю, где сейчас Легран, — усмехнулся выглянувший в коридор О’Райли.
— Если немного подумать, я тоже. — Пришедшая мне в голову догадка не имела под собой никаких оснований, но ничем другим объяснить заявление Питера было нельзя. — В тюрьме?
— Верно, — кивнул тот. — Напился и подрался с вышибалой в борделе у Блошиного переулка. Потом пытался покусать прибежавших на крики стражников, так что за решеткой он надолго.
— Когда успел узнать? — прищурился Мартин.
— Сразу мальчишку до капрала Виллиса сгонял. Тот помог по старой памяти.
— Понятно. — «Старая память» бывшего подчиненного О’Райли обходилась мне весьма недешево, но есть вещи, на которых лучше не экономить. — Что еще?
— По Риони — все.
— Маэстро? — повернулся я к Бартоломью, который как раз изучал в увеличительное стекло оставленное каким-то реактивом пятно на карте.
— Тише! — шикнул на меня алхимик. — Потом!
— Расписка выдана корабельному старшине «Касатки» Мэтью Саргу семь месяцев назад. Письма датированы прошлым и позапрошлым годом, адресованы все тому же Саргу. Писал их некий Саймон Дирк, и что интересно — несколько раз в них звучит обращение «отец». Странно, не правда ли?
— По поводу чего расписка?
— Он сдал золотые часы в ломбард на Санта-Косте. — Питер прислонился к стене. — Обычное дело для человека его профессии.
— А он…
— Судя по письмам, морской бродяга.
— Найди Саймона и расспроси об отце. Немедленно! — приказал я. — И потряси всех информаторов по поводу Дирка-старшего.
— А чего его искать? — вздохнул Питер. — Сам всплывет, может быть…
— Выкладывай, — не менее тяжело вздохнул я.
— Парнишка работал писцом в конторе Толстого Анри, у которого склады на Канале. Мать умерла два года назад, с того времени снимал комнату вместе с тремя такими же чернильными душами. Вчера отпросился с работы, сказал — сходить в порт. Будто бы от отца весточка пришла. Больше его никто не видел.
— И не увидит, — подвел итог Мартин.
— Виллис?
— Виллис, — не стал скрывать источник информации О’Райли.
— Маэстро, вы еще долго? — несколько раздраженней, чем следовало, окликнул я алхимика.
— Уже все. — Бартоломью достал из кармана трубку и кисет. — Вы не возражаете?
— Курите, черт с вами, — разрешил я. — Так что с картой?
— С картой полный порядок. — Алхимик передал бумагу Мартину. — Но я не поручусь, что она была нарисована четыре года назад.
— Почему? — замер на месте мой помощник.
— Очевидно, для защиты от морской воды какой-то недоучка пропитал бумагу одним специфическим раствором. — Бартоломью, совершенно не опасаясь за свои пальцы, раскурил трубку вытащенным из камина угольком и щелчком отправил пылающую деревяшку обратно. — Это мешает установить точное время, когда чернила были нанесены на бумагу. Но, судя по косвенным признакам, а также по состоянию карты и характеру потертостей, сомнительно, что это новодел. Кстати, мне удалось восстановить часть надписей…
— Вижу, — напряженно всматриваясь через увеличительное стекло в блекло-синие каракули, отозвался я.
— Что-нибудь интересное? — заглянул мне через плечо Мартин.
— Рассчитайся с маэстро Бартоломью по двойному тарифу, — не стал скупердяйничать я. — Питер, вели заложить карету и разузнай все, что сможешь, о Дирке-старшем. Мартин, подними записи, проверь, на какую сумму есть расписки начальника тюрьмы. Надо поговорить с этим Леграном.
— Хорошо, — кивнул мой помощник. — Маэстро Бартоломью, спускайтесь в кассу.
— Всего хорошего, господа, — махнул нам на прощанье алхимик. — Всегда рад работать с вами!
— Всего хорошего, — кивнул я и со вздохом поднялся с дивана. Пора собираться. Нет, это ж надо — именно тогда, когда на улице такая собачья погода, приходится тащиться на другой конец города. Но если останусь дома, изведусь вконец. Или напьюсь, что тоже не самый лучший вариант. Пить нельзя — дел невпроворот. И так за сегодня месячную дозу алкоголя употребил.
До тюрьмы мы добирались долго. Дороги пока еще не развезло, но кучер опасался гнать по залитым дождем улицам. И пусть в карете было сухо и относительно тепло, тряска и стук дождя по крыше порядком действовали на нервы. Вот только после того как мы подъехали к воротам тюрьмы, стало хуже. Уж лучше куда-то ехать, бежать, идти, чем торчать на месте, дожидаясь у моря погоды. Тьфу ты! К дьяволу море…
Ненавижу ждать! Ненавижу море!..
Впрочем, в ответе начальника тюрьмы, как и в способностях Мартина нужным образом выстроить разговор, я ничуть не сомневался. Некоторые привычки господина Анжи Веги всерьез расходились с размером его годового содержания, и время от времени у него возникала необходимость перехватить немного монет. А всем известно, что занимать чужие куда проще, чем отдавать свои. Так что стопка его непогашенных долговых расписок скопилась весьма приличная. Уверен — начальник тюрьмы, как человек разумный, не упустит возможность немного уменьшить ее толщину. Тем более что дело яйца выеденного не стоит. Мы же не просим устроить побег кому-нибудь из заключенных, в самом деле.
— Заезжай! — заорали у ворот, и кучер тотчас взмахнул хлыстом.
— Удачно? — уточнил я, когда в карету заскочил успевший изрядно промокнуть Мартин.
— А ты сомневался? — хмыкнул щеголь и опустил взгляд на измазанные по щиколотку в грязи ботфорты. — Вега предлагает нанести ему визит и распить бутылочку вина.
— Не сегодня, — отказался я и, заметив промелькнувшую по лицу Мартина тень разочарования, усмехнулся: — Можешь сводить его куда-нибудь вечером проветриться за наш счет. Думаю, он это оценит.
— Не сомневаюсь, — снова ухмыльнулся мой помощник.
Жорж Легран оказался молодым здоровым бугаем, который смотрел на нас с Мартином с нескрываемым презрением. Не мудрствуя лукаво, начальник тюрьмы велел освободить одну из досмотровых и просто-напросто приковал заключенного к выдвинутому на середину комнаты неподъемному стулу, сколоченному из солидных дубовых брусьев. Надзиратели оставили нас с Леграном наедине, и я сразу же пожалел, что не захватил с собой Питера. Или на худой конец Боба. Нет, заключенного я ничуть не опасался, но присутствие некоторых людей иногда само по себе развязывает язык не хуже загнанных под ногти иголок.
— Ну фе, устафились? — оскалился Жорж расквашенным ртом. — Фе надо?
— Риони знаешь? — Я не стал ходить вокруг да около. В тюрьме мне не нравилось. Холод, сырость, вонь. Влажные стены, сложенные из серого камня. Гнилая солома на полу. Полумрак. Быстрей бы отсюда убраться.
— Дафе если так? — Бандит сразу почувствовал мое отвращение к этому месту и презрительно скривился: — Профалифайте!
— Мешок со старьем вчера ему сдавал? — остановился за спиной у парня Мартин.
— Какой мефок? Идите фы к ферту со сфоим мефком! — Легран начал вырываться. — Профалифайте!
— Не думаю, что есть смысл тянуть время, — спокойно заявил Мартин и легонько рубанул бандита ребром ладони по шее. — Рассказывай!
— Убирайтесь к дьяфолу! — взвизгнул от боли тот. — И не такие запугифали!
— Перестань, — остановил я вновь замахнувшегося помощника, перетащил в центр комнаты стоявший в углу табурет и уселся напротив Леграна. — Ты, как человек бывалый, несомненно, имеешь какое-никакое представление о начальнике тюрьмы, не так ли?
— Ну, — исподлобья глянул на меня бандит. — Не перфый раф фдесь…
— Тогда тебе, без сомнения, известно трепетное отношение господина Веги к дополнительным источникам доходов. А! По глазам вижу: мы с тобой понимаем друг друга. На плантации гоняли?
— Да, — односложно ответил Легран.
— Как ты думаешь, во сколько мне обошлась возможность поговорить с тобой тет-а-тет? — Я заглянул бандиту в глаза и улыбнулся. — Поверь, очень и очень недешево. И в этой ситуации проще потратить еще немного монет, чем терять впустую все. Правильно?
— Нифего не знаю, остафьте меня ф покое…
— Вряд ли начальник тюрьмы откажется выпустить тебя, если я внесу залог. Так?
— Куфить думаете?
— Именно, — ухмыльнулся я. — Как рыбу на базаре. И не думай, что это от моей безмерной доброты. Нет, ты отработаешь каждый потраченный шиллинг. Каждый! У тебя все еще есть желание пообщаться с моими людьми за пределами этого гостеприимного заведения?
— Фыкупиите меня, и я фсе расскафу сам, — попытался торговаться парень.
— Расскажешь, куда ты денешься! — наклонившись к его уху, заявил Мартин.
— И будешь радоваться, что тебя оставили здесь, а не отправили на виселицу за убийство бедолаги Дирка.
— Не фнаю такого! — сплюнул на пол кровь Легран.
— Паренька, у которого ты забрал мешок, — пояснил я. — Зачем ты на него, кстати, позарился?
— Не сдадите Феге? — бандит с надеждой заглянул мне в глаза.
— Если нас устроят твои ответы… — задумался я. — Нет, не сдадим. Риони не хочется подставлять, не тебя, дурака!
— Рассказывай, — поторопил парня Мартин. — Давай уже!
— А фего рассказыфать? — скривился Легран. — Вы и так фсе фнаете. Мефок я у паренька фабрал.
— Тело куда дел? — уточнил я.
— Пофему фразу тело?
— Куда?
— Ф канал. Он ф драку полез, я не спефиально!
— Неважно, — отмахнулся я. — Что ты забрал из мешка?
— Кофель с десятком филлингов и фсе, — Жорж посмотрел на меня и, заметив недоверие, забеспокоился: — Клянусь, это прафда! Фсе остальное старье этой гниде Риони за бесценок сдал.
— Зачем ты вообще на мешок позарился? — Я постучал тростью по носку сапога.
— Так… — на мгновение запнулся парень. — Дукат из него фыпал. Из прорехи. Я как раз в «Якорной цепи» сидел — и тут такой фарт! Лопуф полный, и золото из мефка сыпется… Кто ф знал, фто там одна медь?
— Рассказывай все по порядку, — приказал я. — Кто, где, с кем. Все!
— Ну, сидел я ф той забегалофке с Яном Гирей и Смоком, тут этот фраер зафалил. Яфно — не местный.
— Мешок у него с собой был? — заинтересовался Мартин.
— Нет, — покачал головой бандит. — Его старик принес.
— Какой старик?
— Не фнаю, перфый раф фидел. Но паренек тофно его дофидался.
— Опиши старика, — переглянулся со мной Мартин.
— В плафе он был. И фляпе. Так и не снял…
— Не густо, — вздохнул я. — Ты не очень-то нам помог…
— Сутулился он сильно. И фромал.
— На какую ногу?
— Не помню, я с утра пил. — Легран вспотел от напряжения. — Только моряк он, фуб даю — моряк.
— О чем разговор между ними был, не слышал? — ухватился за последнюю ниточку Мартин.
— Нет, они далеко сидели.
— Ладно, во сколько встреча была? — Я с кряхтеньем поднялся на ноги.
— Сразу после полудня… — Легран с мольбой уставился на меня. — Не губите, а?
— Забирайте этого, — распорядился я, распахнув дверь. — Мое почтение господину Веге.
— Я — до «Якорной цепи»? — предложил Мартин, когда мы покинули тюрьму.
— Нет, пусть этим О’Райли займется, — покачал я головой и крикнул кучеру: — Домой!
Питер вернулся только под вечер. К этому времени я уже успел поужинать и, бездумно глядя в огонь, сидел в кресле у камина. Дождь стих, но менее мерзкой погода от этого не стала — все тот же ветер с моря принес в город стылую сырость и висевшую в воздухе морось.
Собачья погода! Хоть в петлю лезь. Нет, насчет петли — это, конечно, перебор, но вот в бутылку заглянуть не помешает. Дела могут и до завтра подождать. Боль в колене постепенно стихла; побалтывая плескавшееся на дне стакана бренди, я смотрел на танец огня в камине и время от времени прикасался к карману со сложенной картой. Сжечь бы ее, да забыть как страшный сон. Но нельзя. Сам себе не прощу. Старые клятвы — дело такое…
— Иди, поешь нормально, — велел я заглянувшему в кабинет Питеру, который дожевывал какую-то булку. — Пусть подогреют.
— Потом, — отмахнулся О’Райли. — Сначала расскажу, что узнал.
— Интересно будет послушать, — выудив из жилетного кармана золотые часы, заметил поднявшийся вслед за ним Мартин.
— Налейте себе выпить, — распорядился я. — И садитесь поближе к камину.
— Душно здесь. — Мартин вытер платком выступившие на лбу капельки пота и достал из бара бутылку вина.
— Трактирщик рассказ Леграна подтвердил. — Питер остановил свой выбор на уже откупоренной бутылке с ромом. — Да и не только он. На мальчишку многие внимание обратили. И старика тоже запомнили. Высокий, сутулый, сильно хромал на правую ногу. Судя по походке — моряк. Лица никто не разглядел. Принес мешок и отдал мальчишке. Больше ничего не передавал.
— История с золотым подтверждается? — задумался я.
— Собутыльники Леграна тоже слышали звон упавшей на пол монеты. — О’Райли отхлебнул рома. — Но он первым сообразил, что к чему.
— Про старика ничего выяснить не удалось? — уточнил Мартин.
— Нет, — покачал головой Питер. — В тот день корабли в порт не заходили. Хотя он мог приплыть за день до этого. Приплыть, передать весточку Дирку-младшему, на следующий день встретиться с ним и уплыть. Вчера с отливом в море ушли четыре торговца и один курьер.
— Ясно. — Я пригубил бренди. — Что удалось разузнать о Дирке-старшем?
— Ну… — замялся Питер. — Тут мне повезло больше. В войну он был интендантом форта, погорел за растрату и подался в бега. Прибился к пиратам, а четыре года назад пропал.
— Это все? — недоверчиво уставился на него я.
— Нет, не все, — ухмыльнулся О’Райли. — Перед исчезновением он ходил на корабле Рамона Франко.
— Который Вырвиглаз? — присвистнул от удивления Мартин. — Вот так дела!
— И у которого первым помощником служил Алекс Гром, — кивнул я, — исчезнувший в это же время…
— Как это между собой связано? — Мартин завертел головой, разглядывая то меня, то Питера, и почти сразу же догадался: — Карта!
— Позже. — Я уставился на О’Райли. — Что еще?
— Примерно тогда же люди Франко захватили галеон «Эстрель». Добыча составила почти пятьсот тысяч марок. В основном, конечно, товарами, но взяли и золото, серебро, небольшую партию изумрудов.
— Помню-помню! — оживился Мартин. — Громкое было дело.
— Это еще не все, — загадочно улыбнулся Питер. — Когда собирал сведения о Дирке, пришлось кое на кого надавить, и всплыла интересная история.
— Выкладывай.
— Ходят слухи, что Гром, Дирк и еще несколько пиратов оказались недовольны своей долей: капитан пообещал рассчитаться с командой только после продажи товаров. Они крепко рассорились, а ночью Гром с пятеркой подельников бесследно исчез. Вместе с ними пропал ял и почти пятая часть добычи. Золото, немного серебра, изумруды. Ял потом обнаружили в ближайшей бухте, но ни золота, ни беглецов найти не удалось. А пытались их найти все кому не лень. Сто тысяч марок достаточно весомый повод оторвать задницу от лавки в кабаке.
— Они уволокли на себе почти пятьсот фунтов? По восемьдесят фунтов на брата? — засомневался я. — Далеко бы они не ушли.
— Там одних изумрудов было тысяч на тридцать, — вздохнул Питер. — А пятьдесят фунтов на человека не так уж и много. К тому же, скорее всего, большую часть добычи, опасаясь погони, припрятали до лучших времен.
— Возможно, так оно и было. — Я достал из кармана карту. — И есть основания полагать, что во время дележа оставшейся части, количество беглецов сократилось…
— …до одного? — догадался О’Райли, через плечо Мартина изучавший восстановленную алхимиком карту.
— Именно, — кивнул я.
Рядом с фамилией Грома проступили имена еще пятерых пиратов. Напротив каждого — цифры. Только теперь была прекрасно виден перечеркивающий эти расчеты росчерк пера. Неужели и Алекс Гром навеки упокоился там, получив свою порцию свинца?
— Семьдесят тысяч! — ошарашенно уставился на карту Мартин. — Семьдесят! Где?..
— Неделя пути. Это же Джуга, да? — хмуро посмотрел на меня Питер. Видно было, что возможная экспедиция до чертиков ему не нравится, но сумма внушает нешуточное уважение. Семьдесят тысяч!
— Да. Восточное побережье. Ваши предложения?
— А чего тут думать? — всплеснул руками мой помощник. — Такой шанс упускать нельзя!
— Возможно, золото давно уже выкопано и потрачено, — помрачнел О’Райли.
— Вот и проверим, — решился наконец я.
И надо сказать, решение далось мне вовсе не легко. Будь дело только в деньгах — не уверен, перевесил бы куш в семьдесят тысяч марок две недели болтания в открытом море. Дьявол! Да я ведь с этого поганого острова не убрался исключительно из-за отвращения к плескавшейся вокруг луже. И страха — чего уж там, и страха. А тут… Две недели! Как минимум! Черт, черт, черт!..
— Вам нет необходимости отправляться самому. — Питер заметил мою растерянность.
— Нет! — раз и навсегда закрывая тему, отрезал я. Будь дело только в золоте — с легким сердцем отправил бы Мартина. Но Гром, черт его побери, Алекс Гром! Пусть уже мертвый, сгнивший и изъеденный червями — если от него вообще хоть что-то осталось, — но я должен убедиться в его смерти лично. Это дело никому перепоручить нельзя. Потом и умереть спокойно можно. А море… Морю придется потерпеть мое присутствие. Ну а я уж как-нибудь его соседство переживу. — Мартин останется на хозяйстве. А ты? Не хочешь развеяться?
— С превеликим удовольствием, — улыбнулся Питер. — Все равно нельзя отпускать вас одного.
— Боб и Роб тоже пригодятся, — забеспокоился Мартин. — Надежные люди в таком путешествии не помешают.
— Так и есть, — согласился я. — Питер, найми корабль. И лично проверь весь экипаж, от капитана и до последнего юнги. Не хочу, чтобы мне перерезал горло какой-нибудь рассчитывающий обогатиться недоумок. На место тех, кого отсеешь, найми проверенных людей. И будет неплохо, если среди них окажется несколько решительных парней с богатым морским прошлым. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Вполне.
— Корабль можно нанять у Винсента Альбы, — предложил копавшийся в морском атласе Мартин. — Я слышал, у него временные трудности.
— Нет. — Идея эта мне, откровенно говоря, не пришлась по душе. Альба очень плотно работал с Юзефом Заном, а если этот выжига о чем-нибудь пронюхает… — Питер, если будут спрашивать относительно цели путешествия, ври, что я всерьез задумал перебираться в Виму. Помнится, на прошлом балу у губернатора я о чем-то таком трепался.
— Вам понадобится проводник. — Мартин наконец нашел нужную карту. — Если не ошибаюсь, южнее раньше было поселение буканьеров, но его сожгли во время последнего рейда. Стоит поискать солдат, которые знают те места.
— Займись, — кивнул я. — Без меня ни в какие авантюры не влезай, оставлю тебе малую кассу. Все, что вернут за время моего отсутствия, пускай в дело.
— Ясно. — Помощник убрал карты на место.
— Свободны. — Я допил бренди. — Питер! Иди, ужинай, кораблем займешься завтра с утра. Сегодня можешь прикинуть, какие понадобятся запасы. Возьмешь кого-нибудь из счетоводов, сделаете калькуляцию. Мартин, выдашь деньги. Учтите, времени на раскачку нет — скоро начнутся осенние шторма.
После того как я остался один, хандра и дурные предчувствия накатили с новой силой, но убойная доза крепкого алкоголя легко обратила их в бегство. И пусть завтра буду полдня с непривычки болеть, зато не останется места для пустых сомнений и колебаний.
Ровно через неделю и ни днем позже у меня был корабль и самая лучшая — э, какая к черту самая лучшая?! — команда, которой я после некоторых колебаний все же решил доверить самое дорогое: собственную жизнь.
Питер все это время почти не спал, рыская по порту и улаживая множество всплывающих в последний момент вопросов, Мартин, как мог, ему помогал. Ну а на меня остались все текущие дела, и я был этому даже рад. Когда встаешь в пять и ложишься за полночь, за весь день от бумаг отрываешься только для встреч с заемщиками, а нормально питаешься раз в сутки, времени на досужие раздумья и сомнения уже не остается.
— Посмотрите на себя в зеркало, господин Корда, — заявил Питер за день до отплытия. — На вас лица нет. Сегодня вам обязательно надо выспаться.
— Думаешь, сам выглядишь лучше? — хмыкнул я. — В пути будет время отоспаться.
— Может, и так, — пожал плечами О’Райли. — А когда думаете собрать вещи? С утра?
— Чертов зануда, — проворчал я, посыпал свежие записи мелким песком, и закрыл толстую долговую книгу. Все, тянуть больше нельзя. Пора собираться. — Вот список, все должно быть готово, но проверь.
— Хорошо, — кивнул, убирая перечень в карман, он.
— Проводника Мартин нашел? — потянулся я, разминая поясницу.
— Говорит — нашел, — хмыкнул Питер. — Обещал с вечера привести, но чего-то не видать. Наверное, только завтра поговорить получится.
— Не нравится мне это, — пробурчал я.
— В крайнем случае, сами справимся.
— И то верно. Что-нибудь еще?
— Да я тут немного вещей собрал. — Питер расшнуровал валявшийся у дивана дорожный мешок. — Вдобавок к тому, что вы с собой берете.
— Это еще что? — удивился я.
— Кольчуга, тесак, пара пистолетов, порох, пули, — О’Райли поочередно выложил на стол перечисленные предметы. — И засапожный нож.
— Мы собрались на войну? — удивился я. — Или кольчуга, чтобы я быстрее утонул и не мучился?
— Кольчугу наденете на берегу, — не поддержал шутки Питер. — Все одно ведь на корабле не усидите? Так?
— Так.
— Вот. Да легкая она, легкая.
— Думаешь, надо? — Я все же взвесил доспех на руке. Легкая, как же!..
— Да. Вполне можем на местных нарваться.
— Местных?
— Побережье там очень для стоянок удобное. А ближайшее поселение на другой стороне острова, через перевал. Контрабандисты и пираты туда частенько наведываются. Сходят на берег, пополняют запасы воды и продовольствия. Некоторые на зимнюю стоянку остаются. Не удивлюсь, если сожженные поселения буканьеров уже отстроены.
— Они ведь к югу были?
— Это раньше. А теперь кто знает? Осторожность не помешает. Ходят слухи, что их мистики устраивают человеческие жертвоприношения.
— Что ж. Надо, значит, надо, — вздохнул я. — Убирай все обратно. Пусть вместе с моими вещами утром на корабль отвезут. У тебя все? Тогда до завтра.
Пожалуй, единственное место на свете, которое я без труда узнаю и с завязанными глазами — это порт. Крики чаек, плеск бьющейся о волнорезы и борта судов воды, скрип корабельных снастей и лебедок, крики и ругань на добром десятке языков. И вдобавок ко всему — вонь гниющих на волнах отбросов, запах рыбы, аромат разогретой смолы. Одни торговцы разгружались, другие напротив — принимали на борт груз. На шлюп береговой охраны грузили бочки с порохом, с рыбацких лодок, спеша успеть к открытию рынка, чумазые пацаны вовсю волокли корзины с рыбой. Порт — это чуть ли не единственное место, где жизнь била ключом в любое время суток.
Но самое главное — море. Проглядывающая из-за кораблей бескрайняя серо-голубая пустыня, от которой подгибались ноги и бросало в дрожь. Чертово море! Как же я тебя ненавижу! Вернуться бы домой, в уютный кабинет, налить кружку горячего грога…
— Господин Корда! — Стоило мне ступить на борт нанятой для путешествия бригантины, как рядом тут же оказался ее капитан — Ханс Шелер. Высокий и загорелый мужчина, соломенные кудри которого изрядно разбавила седина. Бороды и усов капитан не носил, оставив лишь бакенбарды. На шее виднелась белая нитка ножевого шрама.
— Потом, — коротко бросил ему я. — В каюте.
— Натаниэль, — тут же попытался остановить меня непонятно зачем заявившийся на борт Мартин. — Это Люк Уильямс, проводник, которого…
— К черту всех. — Я ненавидяще уставился на помощника. — Капитан, проводите меня в каюту!
— Я провожу, — пропыхтел тащивший мои вещи Питер. — Нам сюда…
Под ногами заметно раскачивалась палуба, и я поплелся за О’Райли, совершенно не разбирая дороги. Трап, переход, снова трап. Не с моей ногой такие развлечения, ох, не с моей!..
От близости моря начало мутить, и, захлопнув дверь каюты, я сразу же согнулся над стоявшим в углу ведром. Рвало меня долго. Сначала неосмотрительно съеденным завтраком, потом просто желудочным соком. Вот дьявол!
— Может, позвать судового врача? — предложил Шелер, молча стоявший до того у двери. На левой руке у него не хватало двух пальцев, и по старой привычке он заложил изувеченную кисть за широкий пояс, на котором помимо пистолета висели ножны с короткой абордажной саблей. — У вас, вероятно, крайне тяжелый случай морской болезни…
— Заткнитесь, капитан! — Я вытер полотенцем лицо, развязал шейный платок и отщелкнул крышку карманных часов. — Отплываем через час?
— Да.
— Тогда у нас есть время прояснить кое-какие моменты. — Выудив из кармана плоскую серебряную фляжку, я глотнул бренди, сразу обжегшего горло, и уже немного спокойней оглядел предоставленную мне каюту. Тесно, конечно, но это ерунда. Зато нормальная кровать есть, а не гамак. И откидной столик. И лампа. — Во-первых, что бы ни случилось: пожар, бунт, эпидемия чумы, нападение пиратов, обращайтесь непосредственно к господину О’Райли. Я не хочу никого видеть и никого слышать, пока мы не прибудем на место. Ясно?
— Как скажете. — Капитан даже не улыбнулся. — Думаю, мы найдем с господином О’Райли общий язык.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул Питер, засовывая мой дорожный мешок под кровать.
— И второе: если кто-то по какой-то причине нарушит первое правило, этот кто-то об этом очень сильно пожалеет! — Завинтив колпачок фляги, я повалился на кровать и кинул трость на пол. — Можете идти.
— Я поставлю пару человек у дверей, — предложил Питер.
— Лишним не будет, — кивнул Шелер. — Идем на континент? В Виму?
— Да, — хмыкнул я. — Только для начала заглянем на Джугу. Восточное побережье. О’Райли укажет более точное место. И учтите, капитан, до поры, до времени, команде об этом знать не обязательно.
— Не нравится мне это. — Шелер провел пальцем по шраму на шее. — Поганое местечко. Можем нарваться на пиратов. И тогда мои шестнадцать пушек нас не спасут.
— Мне поискать другого капитана? — зевнул я.
— Нет. Но мой долг предупредить нанимателя об опасностях.
— Кто предупрежден — тот вооружен, так ведь? — рассмеялся я. — Держи порох сухим, а ноги в тепле?
— Мне бы ваш оптимизм, — пробурчал капитан и вышел из каюты.
— Что-нибудь нужно? — посмотрел на меня О’Райли.
— Нет, иди обустраивайся.
— Хорошо, если что-то понадобится, можете свистнуть парням. Пока поставлю Боба и Роба, потом поменяю на надежных людей.
— Договорились.
Заперев дверь на засов, я тут же выудил из-под кровати бочонок с бренди и налил полную кружку. Что за черт! Мы еще в открытое море не вышли, а меня уже всего трясет! Ничего, пока в бочонке плещется лекарство, мне судовой врач без надобности. Только бы не спиться…
Не спиться не получилось. Нет, на восьмой день плавания бренди в бочонке еще плескался. Причем никак не меньше половины. Я все верно рассчитал: осталось как раз на обратную дорогу. Просто зря бренди взял, надо было запастись ромом. Ром я и раньше особо не жаловал, а вот к бренди, чего греха таить, питал определенную слабость. Теперь, похоже, меня будет мутить от одного его запаха до конца жизни.
За время путешествия я скинул, пожалуй, с десяток килограммов — заставить себя хоть что-то съесть удалось только на третий день. Да и то принесенные Питером вареные яйца и полоска жареного бекона отправились в ведро минут через десять после трапезы. Тошнило меня постоянно — и не думаю, что дело было в морской болезни: стоило выпить стаканчик-другой, и я совершенно спокойно отключался на несколько часов. А потом все начиналось сначала. Ведро-бренди-койка. И так весь день. Да и ночью было ничуть не лучше.
Под конец плавания от меня разило выпивкой как от бочонка с бренди. Думаю, еще денек, и приступ белой горячки был бы обеспечен. Да и без того каюта в моем воображении превратилась в чрево гигантской рыбины, которой таки удалось выманить неосторожного человека в море и проглотить. Да! И море. Море было повсюду. Ближайшая земная твердь прямо под ногами, и от осознания этого волосы на затылке вставали дыбом. Я слишком долго ненавидел проклятую лужу соленой воды, чтобы вот так запросто смириться с этим путешествием. А бренди… бренди помогал отключиться, но и только. Пить приходилось не для того, чтобы захмелеть — хмель уже не брал, — а от полной безысходности. Трезвым становилось вовсе невмоготу. И тошнота… Никогда не думал, что в человеке столько желудочного сока!
Каждый день начинался с того, что я с кружкой бренди ковылял к стоявшему у двери каюты ведру. Делал глоток, ждал, пока прекратится рвота, и пил снова. Обычно с третьего-четвертого глотка отпускало. Пока оставались силы, запихивал в себя хоть что-то из съестного, запивая все тем же бренди. Ненадолго забывался. Потом уже просто пил. Самое главное было не переборщить с дозой: похмелье запросто могло свести меня в могилу. Алкоголь и море — воистину дьявольский коктейль.
О’Райли прервал сложившийся ритуал на восьмой день. Кое-как продрав глаза, я выслушал его доклад и велел спускать на воду ял — опасавшийся пиратов капитан не хотел рисковать судном и заходить в бухту. Пока в голове играл хмель, я быстренько собрался, с помощью Питера поддел под камзол кольчугу, застегнул пояс с пистолетами, глянул на свою опухшую и заросшую щетиной физиономию и принялся бриться. Не показываться же на людях в таком виде. Раза три порезался, но зато немного пришел в себя. Даже руки не дрожали, когда наливал бренди.
— Нельзя резко бросать, — выпив, я спрятал в карман фляжку и кивнул неодобрительно посмотревшему на меня Питеру на выход. — А то черти мерещиться начнут. Пошли.
— На берег сойдем вдевятером, — просветил меня О’Райли. — Больше народа брать смысла нет.
— Кто идет? — глотнув свежего морского воздуха, я поморщился.
— Проводник порекомендовал троих, они вместе в этих краях служили, — начал перечислять Питер. — Я тоже бывшего сослуживца прихвачу. Ну и ваши охранники.
— Боб и Роб, — опершись на трость, кивнул парням я. — Неплохо.
— С проводником сейчас поговорите? — уточнил Питер.
— Нет! — наотрез отказался я. — На берегу, все на берегу…
Из яла на песчаный пляж я выпрыгнул первым. Черпанул сапогами холодной воды и, не оборачиваясь, зашагал к видневшимся неподалеку скалам. Идти по песку было чертовски неудобно, но с каждым шагом море оставалось все дальше и дальше, и только это придавало мне сил. Ну же! Пошел!
— Господин Корда! — нагнал меня самую малость подволакивавший правую ногу проводник. Высоченный, будто целиком вырубленный из дубовой чурки старик. Старик?.. Ну нет! Потрепанный жизнью мужчина — не более. Такой до самой смерти будет в пьяном угаре проламывать головы по кабакам и портить девок. И если я хоть что-то понимаю в людях — смерть от старости ему не грозит. — Здесь опасно.
— Тогда найди место, где не опасно. — Я остановился и уставился на проводника. — За это тебе и платят деньги.
— Как скажете, — кивнул Люк Уильямс, и по его широкому лицу с аккуратной бородкой пробежала тень раздражения. Гордый? Ничего, перебесится. — Вон там, думаю, можно будет найти место для стоянки.
— Не лучше ли отойти от берега подальше? — нагнал нас О’Райли.
— Дальше местность болотистая. — Проводник приложил широченную ладонь ко лбу и оглядел бухту. — Сплошные топи, а скоро стемнеет. Лучше переждать ночь здесь.
— Как скажешь, — пожал плечами Питер и сообщил мне: — Ял будет приходить к берегу три раза в день.
— Замечательно. — Песчаная полоса наконец закончилась, и, опершись на трость, я перевел дух и немного расслабился. Все самое неприятно уже позади. Или нет? Что ж, лучше пока не думать о печальном.
— Сюда! — замахал руками проводник. — Сюда!
Маленький костерок почти не чадил. В его неярком свете Люк Уильямс и один из его приятелей внимательно изучали карту и обсуждали, какой дорогой лучше идти. Разумеется, на карте не осталось никаких имен и цифр — маэстро Бартоломью по моей просьбе об этом позаботился. Ни к чему лишний раз вводить людей в искушение.
Боб, Роб и еще два парня резались в кости, бывший сослуживец Питера отошел в тень и приглядывал за окрестностями. Нам повезло найти защищенную от ветра скальным выступом площадку, и теперь после легкого ужина предстояло решить, как действовать дальше.
— Отдохните пока, — посоветовал мне точивший кинжал Питер. — Чарли за нами присмотрит.
— Ему можно доверять? — Я откинулся на расстеленный на земле плащ.
— В таких вещах — да, — усмехнулся О’Райли. — Если на расстоянии десятка миль нет ни одного питейного заведения, он полностью надежен.
— Люк! — позвал я проводника.
— Да, господин Корда?
— Как долго придется идти до цели?
— Полдня, самое большее, — прикинул Уильямс. — Даже делая поправку на обстоятельства…
— Неплохо. — Я пропустил до поры до времени намек на свою хромоту. Сам колченогий — а все туда же! Ничего, при расчете это ему еще аукнется.
— Завтра к полудню уже на месте будем. — Проводник закинул в рот ломтик жевательного табака. — А что там?
— Могила, — надеясь, что говорю чистую правду, ответил я.
— Старого друга? — усмехнулся Уильямс и моментально оказался на ногах, когда в скалах, где скрывался Чарли, громыхнул мушкетный выстрел. И почти сразу же несколько раз пальнули из пистолетов.
— Сюда! Быстро! — оттолкнул меня к скале Питер. — Никуда не уходи!
Появившиеся из темноты люди на бегу разрядили в нас мушкеты и кинулись в рукопашную. Оставайся мы у костра, на этом схватка бы и закончилась, а так только одна шальная пуля разнесла голову помощнику проводника. Ответный залп оказался более удачным — несколько нападавших покатились по каменистому склону. Потом пришел черед пистолетов, и сразу же зазвенели сабли и кортики. Крики, стоны, чей-то полный боли вопль. И снова выстрелы.
Откуда-то сбоку выскочил размахивавший абордажной саблей разбойник с красным платком на голове, и я, не медля, разрядил в него сразу оба пистолета. Бедолагу подкинуло в воздух, и с простреленной грудью он рухнул прямо в костер. Проклиная собственный испуг, я зубами надорвал бумажную гильзу, лихорадочно высыпал порох в дуло, забил пыж, пулю, еще пыж… Выпрямился и только тогда понял, что схватка уже закончилась. Удачное ее начало дало нам шанс расправиться с бандитами без особых проблем.
— Буканьеры, — склонившись над трупом одного из нападавших, уверенно заявил Люк.
— Питер! — перезаряжая второй пистолет, заорал я. — О’Райли! Да где тебя черти носят!
— Господин Корда, — заикаясь пробормотал Роб, поперек лба у которого кровила глубокая царапина. — Подстрелили его…
— Что?! — Я не поверил собственным ушам, подхватил с земли трость и заковылял за охранником. — Как это случилось?
— Никто не видел, — отвел глаза остановившийся у трупа Питера парень.
— Горите вы все в аду! — взвыл я, разглядывая окровавленную дыру в спине О’Райли. Не помогла ему кольчуга, не помогла! — Как такое могло произойти?! Я вас спрашиваю!
— Дюжина их была, — постарался успокоить меня заматывавший рассеченное плечо Уильямс. — И троих Чарли положил. Двух застрелил, одного заколол…
— К черту Чарли! — рявкнул я ему в лицо. — Как Питера подстрелили?
— Никто не видел, — повторил Роб.
— Да заткнись ты! — вспылил я.
— Уходить, господин Корда, надо, — оборвал меня проводник. — Это буканьеры. Видели, должно быть, как мы на берег высаживались. С другим отрядом можем и не справиться.
— И что? Бросить все — и на корабль? — скривился я. — Я не за этим сюда плыл!
— К берегу уходить как раз не советую, — покачал головой, запустив пальцы в бородку, Уильямс. — На корабле стрельбу могли и не услышать, а ждать ял до утра… Нас за это время на куски порубят.
— Должны были услышать, — заявил, шаря по карманам упавшего в костер мертвеца, приятель проводника.
— Надо уходить, — упрямо заявил Люк.
— Хорошо. — Без Питера будет трудно, но сама по себе идея проводника мне понравилась. Даже вшестером мы сможем вернуться с золотом на корабль. Да и не в золоте уже, по большому счету, дело. — Надо похоронить наших мертвецов.
— Времени нет, — поежился Люк. — Буканьеры могут нагрянуть сюда в любой момент.
— Тогда они пожалеют об этом! — Я положил ладонь на рукоять пистолета. — Мы завалим тела камнями. Похороним на обратном пути.
— Как скажете, — понял мой намек проводник и крикнул в темноту: — Грег, Донован, хватит обирать мертвецов, помогите нам! И вы, двое, тоже присоединяйтесь.
Закидать камнями трупы особого труда не составило. Думаю, даже если на корабле и услышали пальбу, то отобрать людей и послать их на берег за это время капитан точно не успел. Он очень осторожный, наш капитан. Ему надо все тщательно обдумать, а к моменту принятия решения, глядишь, проблема рассосется сама собой. Хотя, быть может, я на него наговариваю. Просто у входа в бухту сильное течение и подвести ял к берегу достаточно сложно.
К этому времени уже взошла сияющая, будто медный шиллинг, полная луна, и мы в ее призрачном сиянии отправились в путь. За тянущейся вдоль побережья каменной грядой и в самом деле оказалась болотистая низина. Спертый влажный воздух, кривые деревья, хлюпающая под ногами вода. Неприятное место. Но куда лучше, чем море. Намного, намного лучше!
— Куда нам теперь, Люк? — поинтересовался, если не ошибаюсь, Донован. Сгибавшийся под тяжестью мушкетов долговязый парень нервно озирался по сторонам и время от времени прикладывал руку к отбитому боку. Вполне возможно, пинок тяжелого ботинка сломал ему ребро, и это было совсем некстати. Грег тоже вон чуток порезанный. Черт, так мне на собственном горбу золото тащить придется. — Надо бы передохнуть…
— Долго еще? — Я вытер пот с лица и тяжело оперся на трость. Дополнительной поклажи мне не досталось, но и без этого выдерживать заданный проводником темп оказалось очень нелегко. Тяжело дышавшие Боб и Роб остановились у меня за спиной.
— Да почему — долго? — завертел головой Уильямс. — Это место ничем не хуже других.
— О чем это ты? — насторожился я.
— А сам не понял еще? — Проводник ссутулился и швырнул мне под ноги карту.
— Сутулый, сильно хромал на правую ногу, лица никто не разглядел, — неожиданно догадался я. — Но точно моряк…
— Так и есть! — хрипло рассмеялся Люк. — Гореть мне в аду, если оно не так!
— В любом случае гореть!
На что этот пройдоха рассчитывает? Их трое, нас трое. И мои охранники смотрятся куда внушительнее подручных Уильямса. Криво ухмыльнувшись, я взялся за пистолеты, но тут кто-то бесцеремонно вырвал их у меня из рук. Кто-то? Ах вы, сукины дети!
— Вы что творите, сволочи?!
— Стой смирно, — ткнул дулом мне в поясницу Боб. Роб только надсадно задышал. — Ничего личного, но нам у тебя таких денег за дюжину жизней не заработать. По десять тысяч на брата!
— Вот видишь, как все просто, — вновь захохотал Уильямс. — Твой дружок Мартин шлет тебе привет. Он решил, что и сам вполне способен вести дела. И знаешь, я вполне разделяю его уверенность. Почему? Да просто ему хватило ума найти и подрядить на эту работу меня.
— Ты о себе такого высокого мнения? — хмыкнул я. — И сколько стоит твоя репутация?
— Не стоит недооценивать старого пройдоху, — с довольным видом ухмыльнулся Люк. — Мартин нанял, пожалуй, единственного человека, которого тебе не под силу купить.
— Купить можно любого, вопрос в цене, — чувствуя спиной упершееся дуло, прошипел я.
— На твою беду я — исключение из этого правила, — прищурился Уильямс. — Нет, какая ирония: разыскивать собственную могилу! Кому расскажи — не поверят.
— Ты?! — прохрипел я пересохшим горлом. — Ты Алекс Гром?!
— Собственной персоной!
— А семьдесят тысяч? — забеспокоился почуявший неладное Боб. — А наша доля?
Два выстрела громыхнули почти одновременно. Невольно я закрыл лицо руками и съежился, но в этот раз смерть прошла мимо. Подельники Грома убрали разряженные пистолеты и расхохотались.
— Семьдесят тысяч! Положительно, деньги лишают людей разума, — покачал головой Алекс. — Знаешь, я ведь хотел без затей утопить тебя во время плавания. Но так ни разу не смог подкараулить на палубе. А здесь, на берегу, подумал: «Алекс, какого черта?! Будет справедливо, если выродок узнает, кто отправил его вслед за семейкой в ад». К тому же теперь мы не ограничены во времени.
— Денег и в самом деле не было? — Я отступил на шаг назад и едва не растянулся, запнувшись о труп Роба.
— Те мифические сто тысяч выдумал Вырвиглаз, — усмехнулся Алекс. — Хитрый сукин сын! Прикарманил золотишко и навешал всех псов на нас. Еле ноги унесли. Мы с Дирком решили идти через перевал, а остальные… Но чего-то я заболтался. Речь ведь не о них, не так ли?
— Не о них. — Прислонившись к дереву, я сбил налипшую на трость грязь.
— И это все, что ты можешь ответить? — развел руками Гром. — Ты же столько лет искал меня! Выходит, прощелыга Мартин прав, и у тебя чернила вместо крови. Что ж, сейчас мы это проверим. Знаешь, я тоже долго ждал этой встречи.
— Ты упустил один момент. — Я крутнул в руках трость. — Пытаться обмануть ростовщика — все равно что заложить душу дьяволу и надеяться попасть на небеса. Хороший ростовщик всегда получит свое. А я ростовщик хороший.
Отравленная стальная спица пробила грудь Алекса Грома, и, захрипев, тот повалился на землю. Совершенно не вовремя захотелось заорать от радости, но инстинкт самосохранения заставил пригнуться, и едва-едва разминувшаяся с головой пуля лишь сорвала шляпу да срубила толстую ветку. Перехватив трость, я со всей мочи саданул промахнувшегося Донована по отбитым ребрам. Взвыв, тот махнул кинжалом, но перекаленное лезвие лопнуло, уткнувшись в кольчугу. Прыгнув, парень сбил меня с ног и повалил на землю. Вцепившись правой рукой в сдавившие горло пальцы, я левой нашарил на поясе рукоять кинжала и несколько раз пырнул его в бок.
— Берегись! — заорал опасавшийся зацепить подельника Грег, и когда тот, зажимая распоротый живот, откатился в сторону, выстрелил. Пуля угодила в землю рядом с моим виском. Брызнувшая во все стороны грязь забила глаза, но я уже успел нашарить рукоять выроненного Бобом пистолета. Получай, гад! И замахнувшийся саблей Грег, жутко взвыв, как подкошенный рухнул с раздробленным бедром в траву.
Не теряя времени, я протер глаза, нащупал в темноте второй свой пистолет и без всякого сожаления добил пытавшегося уползти с поляны Донована. Потом проверил Алекса — сдох. Грег? И этот в ад отправился. Что ж, если играешь по-крупному, будь готов платить по долгам.
Выудив из кармана фляжку, я глотнул бренди и перезарядил оружие. Рассвет еще нескоро, но лучше поторопиться — чем раньше ял заберет меня на корабль, тем меньше золота успеет потратить этот старый недоумок Мартин. А деньги еще понадобятся: хватит с меня этого моря. Пора перебираться на континент. Теперь уж Натаниэля Корду не держит здесь никто и ничто.
А старина Алекс Гром… Честно говоря, даже плюнуть на его труп желания нет, гори он в аду! И ни капли радости. Одна усталость, тоска и пустота. Как там маэстро Бартоломью говорил, это по-умному называется? Экзис… Да ну его к черту, просто нельзя так резко бросать пить!
И я вновь приложился ко фляжке.
* * *
Когда вечером следующего дня я вытряс на язык последние капли бренди, стало окончательно ясно — море все же смогло до меня дотянуться. Именно оно, а вовсе не Мартин и уж тем более не Алекс Гром устроило эту западню и теперь с удовольствием наблюдало за конвульсиями жертвы.
Все просто: ял не пришел ни утром, ни в полдень, ни на закате. И теперь оставалось лишь сидеть на обломке скалы, о который бились соленые волны прибоя, и ждать у моря погоды. День, два, неделю…
У моря?
Ну уж нет!
