ГЛАВА 12
Территория. Тихие версты
РДО — Башня Инфоцентр тчк новостная сводка по РС 02 января 0003 г тчк Егорова тчк литерное Сотников тчк пресс-релиз Демченко тчк.
Сезонная обстановка тчк России лег устойчивый снеvный покров тчк Шанхай Дели накрыты доvдями снега нет тчк.
СОВСЕКРЕТНО РУКОВОДИТЕЛЮ тчк Результате совместных оперативных мероприятий сводной спецгруппы шерифа Петра Уксусникова капитана Рольфа Холландера выявлен предатель тчк им оказался рыбак промысловик vитель Берлина Клоп Буксер принявший ислам три года назад состоявший салафитской общине Гамбурга тчк информация передавалась закладками одному из главарей пиратов Ахмеду Мвангура тчк информации допросов следует Ахмед имеет периодические контакты представителями эстонской общины.
СЕКРЕТНО тчк Ледовый покров районе Берлина не образовался тчк радиальные разведвыходы района Тортуги следов активности сомалийцев или других групп не обнаруvили тчк авиаоблет реке признаков передвиvений не выявил тчк агентурным данным египтян африканские племена оттянулись зимние базы глубь материка тчк конголезцы ушли предгорья Этбай тчк разведкой тяvелых на Нерпе установлено вверх по Волге лед стоит уvе 70 км Шпрее тчк.
ДСП тчк Обустройство транзитной ВПП Санта Барбаре закончено срок что ваvно для организации безопасности полетов обеспечении самой Санта Барбары тчк.
Научным центром совместно опытной производственной лабораторией выпущена первая партия текстолита ведется работа технологиям производства других видов пластмасс тчк коллектив Промзоны основе неиспользуемых рам изготовил прицепной трейлер автомобилю Урал перевозки габаритных грузов гусеничной техники тчк.
Берлинском НПЗ запущено опытное производство моторных масел тчк металлургическом участке произведены первые отливки узлов малого прокатного стана первых промышленных партий сырья vелезорудного местороvдения кассельского типа Ниvнее тчк.
ОБЩИЙ тчк Успешно прошли первые испытания трассе Заостровский тр пристань Луара напротив Париуа снегопоезда базе снегохода закрытых грузопассаvирских саней 4 места 350 кг груза тчк.
Проведен проверочный рейс грузопассаvирского УАЗ 3909 Пакистанке маршруту Замок Россия Шанхай тчк вместимость 6 пассаvирских мест грузовой салон полтора куба до 600 кг тчк рейсы по погоде тчк регулярные рейсы планируются 1 раз неделю начиная мая тчк
Моvно подвести итоги первого торгового сезона Березовом тчк реализовано три половиной тонны грузов том числе соль горючее ручной сельхозинвентарь оруvие многое другое. Среди ваvных покупок приобретение 4 молодых осликов разукомплектованной прицепной буровой установки Тачанка 80 тчк.
Клубе Замка зимне весенний сезон открыт прием круvки вязания макраме парных танцев судомодельный школьный ВИА духовой тчк
Берлин выпустил фирменный сорт оливкового майонеза Фрау Шарлотта продукт высшего сорта тчк французские производители обещают следующем сезоне обеспечить потребности РС соусах кетчупах соках широким ассортиментом тчк
Июле запланировано открытие Меvдународного клуба КВН тчк первая друvеская встреча 6 команд 6 человек пройдет под названием Мы начинаем КВН зпт долvность Почетного председателя Клуба предлагается доверить Сотникову зпт главного организатора Клуба реvиссеру Феофану Арно тчк.
Заявлены команды двтч 1 Сборная Посада и Мехзавода Сердце России капитан Феофан Арно тчк 2 Сборная Кенигсберга Молдаванки Правый берег капитан Радмила Якшич тчк 3 Сборная белорусов Полесье капитан Николай Мазуров тчк 4 Сборная Манилы Трое лодке капитан Ванчай Мундиало РУДН Таиланд тчк 5 Сборная Морского Поста Промзоны Одинокие звезды капитан Александр Ковалев тчк 6 Сборная Каира Счастливый паломник капитан Нэйла Нафаль тчк.
Вот так. Хлопнули падлу.
— А я давно говорил, что КГБ надо подлепить! — загремел Гоблин, когда я пересказал сталкерам скандальную новость. — Чтобы не крадеными простынями занимались и не разборкой мордобоев, а вот такими подложками парашными.
Негры-потеряшки оказались ни при чем. В сути же своей новость очень нехорошая.
Но меня, если честно, из всего РДО больше зацепило создание КВН.
Вот кто бы мог подумать… Разные народы, чуть обжившись на Платформе, начинают играть в старую добрую игру. А не воевать. Как-то все по-другому, как-то все неформатно.
Не по-земному. Да тут все не по-земному.
Сколько раз за время своего бытия на Платформе я убеждался: любые попытки накинуть на очередную встреченную общину «общепринято привычную» национальную матрицу оказываются безрезультатными. Всем известно — немцы должны ходить строем, дуть пиво и работать как черти, осеняя, как лейбаком, каждое свое деяние гением германской инженерной мысли. Англичане должны гордо плавать по морям, дуть пиво без сосисок, играть гениальный рок, гадить окружающим русским и ревностно оценивать дела американские. Ах да, и много работать! Последнее можно больше не повторять — «они все много работают, не то что мы»… Хм, хотел бы я посмотреть, как бы они работали, пропусти их через ряд мясорубок всех тех чудовищных социальных потрясений, через которые прогнали нас.
Кстати, твердо знаю, что русский чел, попадая за речкой в «работающую среду», тоже и тут же начинает работать, как адский черт. Он начинает улыбаться, перестает выкидывать мусор где попало — и никакой якобы мешающей внутренней ментальности: видать, она в чем-то другом.
Итак, американцы строем не ходят категорически, поют гимн, индивидуалисты, но всегда готовы сгрудиться под красивое или громкое, пьют пиво в банках и ничего не хотят знать. Ирландцы упрямы, любят быть бандитами и служить в полиции, себе на уме, живут не законами, а общинными понятиями и тоже глощут пиво, только темное. Поляки пьют пиво, каждый — шляхтич, любят не любить Россию и Весь Мешающий Им Запад, страдать и помнить все. А вот чехи… чего это я их вспомнил-то? Тут уже сложнее. Ничего особо национального не прописано. Вроде католики, а процентов восемьдесят — атеисты.
Впрочем, не суть важно, не работает никакая матрица. Ни умная, ни глупая. На Платформе для нее не хватает массы. Нет того продуктивного сгустка, способного выдавить из себя указующий вектор либо образующий стержень. Немножко пресловутый национальный характер проявляется в селективных кластерах, ну, на то они и селективные… В монокластерах и у пятнашек национальный характер сразу заметить просто невозможно. Там все определяется чем угодно другим, иной силой: лидером, религией и религиозностью, былым социальным статусом, утерянным счетом, да и просто везением — вдруг, наудачу, в массе попаданцев из благого бельгийского поселка попадется пара реальных охотников?
Европейские общины просто сглажены утюгом постиндустриального общества, все примерно одинаково. Конечно, есть национальная кухня (редко, надо сказать, ее встретишь, фастфуд убивает традиции), некие привычки, обычаи и праздники, чаще не старые национальные праздники, а более древние, религиозные. У ожидаемо хулиганисто-мафиозных и развеселых душой итальянцев запросто может слепиться вполне себе германская община, если конкретный папа решил именно таковой ее построить. Конечно, есть наслоения и есть разница в ожиданиях, есть степень привычки к помощи государства и закона, вбитая на уровне НЛП толерантность и молчаливое потакание новым порокам, еще работает память предков.
Но все это неопределяющее — мимо, штанга. А вот роль личности в истории, госпожа Удача и генетическая смелость либо трусость конкретных людей стоят многого и строят все. Вот это и правит миром Платформы. Люди, попавшие из сельской местности Баварии, совсем не те, что попадают сюда из квартир вокруг Alexander Platz. Там вокруг башни с обзорной площадкой в парке College Loan Consolidation кролики по граве бегают, сам видел. И никто их не ловит. Они говорят — мы зеленые, я говорю — боитесь укуса. А в пятнашки попадают именно из квартир, а не из добротных сельских домов в предгорьях.
Помню, как вся Европа бесилась от греков, как их только не полоскали, скидывая все проблемы в урну с надписью «национальный характер»… Интересно было бы здесь на чисто греческую общину посмотреть. Почему-то мне кажется, что все у них будет нормально. У греков все было нормально, когда все остальные, включая германцев, еще сырые грибы грязными руками ели, а задницы не вытирали вообще.
Разница в культурах, конечно же, играет роль. Но не в мелочных клонах, а в культурах капитальных, былинных. Ныне же культура Запада одна — постиндустриальная, что делать, это прогресс… кролика все-таки жалко. Потеряшки-лао осваиваются на Платформе моментально: позавидовать? Не стоит. После примитивного освоения земли в полгектара они дальше просто не идут — наладилось, да и бог с ним, жить можно. А немец пойдет дальше. И американец пойдет. Надо их только разбудить, но тут опять критически важна та самая роль личности, а где их набраться…
Разница в базах? Да их всего-то две штуки было: капитализм и коммунизм.
База — это важно, и потому здесь разница чувствуется. И то лишь до той поры, пока у русских остались живы люди, помнящие СССР, потом и здесь все сгладится, если, конечно, не произойдет чего бодрого или правильного. Здесь различия будут, это да. Особенно если оковы спилить. А они спилены. И в новой России все работают с удовольствием и самоотдачей. Ибо уже есть смысл — банально лучше становится жизнь, ее у тебя не воруют. С каждым новым точеным болтом лучше.
В целом сюрпризы были везде.
Французы Евразии превратились в тихую и мирную деревенскую общину, затененные соседом канадцы отчего-то стали агрессивны, со Львовом у нас хорошие отношения. Манила ударилась созидать, а Индия спит. Швейцария — почти образец нетерпимости. Немцы… вот немцы, пожалуй, выстояли, чувствуется стерженек.
Мы всей колонией гадали, чего нам ждать от румын. Вспоминали фильмы времен СЭВ про Миклована, кровавый финал их последней революции, графа одного приметного, Киркорова почему-то… После второго общения с семейством Оничану и их зверского вида дедком по имени Мариус мне казалось, что мы наткнулись на нечто непоколебимое, самодостаточное и упрямое, как рессора. И не угадали.
За четырнадцать часов до Нового года патруль передал по рации, что со стороны магистрали к нам по лесной дороге упрямо пробирается осел. В смысле, с телегой. Едут, везут и идут рядом с ней трое. Получив команду на досмотр и поддержку еще трезвых сталкеров на двух мотоциклах, ребята группу ходоков остановили. От румын посылка!
Но это были не румыны, а молдаване. Оказывается, там, в Молдавии, у них почти у каждого есть румынский паспорт — Евросоюз, братья по крови, перспективы… Вот и занесло семейку в Бухарест к знакомым, откуда их Писатели и катапультировали. Надо же было так влипнуть.
Я даже не рассматривал такой возможности. Рассчитывать, что от румын кто-то сможет уйти с целью влиться в Россию… Когда этот самый Мариус приглушенно кашляет, вся община от страха присаживается — вот какие там порядки. А надо же, выпустил… И где, скажите мне, неизбежное слияние этих двух народов? Где тирания Чаушеску?
— И что вам не понравилось у единокровников? — нетактично спросил Кастет у главы семьи, Вадима, охотника и фотохудожника средних лет.
За папу ответила жена, Лариса Чеботарь, энергичная властная брюнетка:
— Мы что, румыны, что ли? Какие единокровники… Мы всю жизнь с Россией прожили, не смогли там прижиться, все не наше, все чужое.
Хорошие ребята. Муж сразу годный хоть на что, путешественник, экстремал. Сын, Виталик, юный хирург-стоматолог, правда, пока без большой практики. Тут такой нюанс. Я, естественно, обо всем докладываю Сотникову в РДО. Ну, почти обо всем. РДО читают спецы по профилю. Так вот, Зенгер сразу засуетилась, мол, мы тут у вас мальчика потеряли. Я в штыки — нет в том стратегии! Нужно не отсюда спецов вывозить, а здесь службы ставить, местными силами, только тогда система будет устойчивой. Ругаемся, в общем.
А Лариса Чеботарь… Так скажу: главный бухгалтер коммерческой фирмы, характер нордический, повышенной стойкости, никакого юга в производственной ауре. Поди, все кредитные карточки семьи у нее в сумочке хранились. А вот дома — хранительница очага. Кстати, стреляет хорошо, занималась в юности.
— Доктора румыны почему отпустили?
— Мариус отлично понимает, что без оборудования и условий тут никакой врач ничего не сможет сделать. А так… Пустите ведь их полечиться? — улыбнулась Лариса, не дав мужу вставить единого слова.
Хорошее обретение. И осел в тему.
И вот теперь в очередной раз думаю: чего ждать от Лихтенштейна? Как их называть, кстати, лихты, что ли? Так и будем, пожалуй.
Напротив, за желтой дорогой, которая так и зовет в дальний путь, с левой стороны колючим частоколом стоит серый сгоревший лес, и только в отдельных местах, возле самой обочины, сохранились редкие группы старых живых деревьев. На недавнем пожарище уже появился нежно-зеленый подлесок, блестящий от дождевых капель, молодые деревья еще очень маленькие, не больше метра. А вообще место замечательное. Рядом расположена еще одна поляна, даже поле. Где-то на западе живет своей жизнью таинственный поликластер, про который никто ничего толком не знает. Далековато до него: девяносто пять километров — здесь серьезное плечо.
Перекресток, от которого к северу уходит пока не интересующая нас ветка, остался в километре за спиной — впереди путь в неизвестность, да только нам не туда. Мы специально отъехали чуть дальше, чтобы пообщаться с последними известными пятнашками. Скоро поедем назад к горам, к развилке.
Вид у местных несколько унылый. И двойственный, как это часто происходит с благополучными состоятельными людьми, вынужденными в силу обстоятельств влачить свой лощеный западный облик по наждаку азиатской действительности. Они эклектичны по-гоголевски. Но сейчас это не смешно.
Глава общины лихтов Франц Герч — невысокий очкастый мужичок, худой и бледный. Но глаза у него правильные, волевые. Нетолерантные глаза. Уже поняв суть происходящего, он до последнего старался отцыганить люфт.
— Уважаемый господин Тео, — наконец спросил он. — А если мы все-таки захотим сохранить полную независимость?
— Исключено, Франц. Как вы себе это представляете? К примеру: вот вы стоите на стратегической дороге. И, допустим, с запада по ней идут некие опасные люди. В вашей воле пропустить их в нашу сторону тихо, как-то с ними договорившись. Мы, конечно, справимся, но сразу встанет вопрос: зачем вы тут нужны, такие примиримые? Не лучше ли поселить здесь своих, тех, кто будет стоять за общину? А если вы не захотите покориться пришельцам, то как справитесь сами? С колумбийцами, вижу, не смогли.
— Не смогли, — ответствовал Франц, в который раз опуская глаза на мою кобуру с «маузером». — Нам можно подумать?
— Можно, — щедро пообещал я. — Целый день думайте. Я приму вас в анклав, если вы созреете. Либо примете жесткий протекторат. И учтите, по весне, вполне возможно, из Евразии сюда придут корабли других стран. Хотите быть под Манилой? Или под испанцами? В случае с Манилой я вам сразу не позавидую, а относительно испанцев… кто знает, какова будет вторая конкиста. Нас же вы уже видите, можете приехать в гости любым составом. И вспомните, что я вам говорил: немцы с нами. А мы с ними.
— Как и некоторые швейцарцы, — с улыбкой добавила Ленни.
Zicke такая встреча — как к родному прикоснуться. Оказывается, у них с Лихтенштейном даже государственной границы нет: проезжай свободно, как из Москвы в Подмосковье, свои люди. Но разница в характерах соседей есть.
На правой по ходу движения к Амазонке стороне дороги стоял большой деревянный дом бывшей локалки с самодельной открытой верандой под навесом и вывеской на фронтоне: «Вадуц». Это уже о чем-то говорит: маленькие, но очень гордые. Справа от дома располагалась хорошая баня, рядом сарай, а слева еще какая-то хозяйственная постройка. Над трубой дома затейливо клубился синий дымок — лихты просушивают комнаты после дождей, от грибка уберегаются; мы тоже периодически топим. Вытянутая поляна была окружена горизонтальным штакетником, возле ворот стояла телега, такие делают в Кайенне. Вдоль штакетника был высажен колючий кустарник, на окнах прочные тяжелые ставни.
Собачка по двору бегает, очень маленькая, но очень злая. Есть огородик, стоит коптильня, правда, дурацкая, неправильная. На просторной летней кухне в глубине двора слышны женские голоса — убирают после недолгого чаепития.
В полукилометре дальше по дороге под трассой протекает довольно крупный ручей, даже речка. Пока мы с Францем беседовали, Костя с Мишкой съездили, посмотрели. По их словам, по речке вполне можно пройти на лодке к Амазонке, особенно если на транце будет стоять навесной водомет и если ниже по течению нет лесных завалов. Но и это не проблема: бензопила на что? Скорее всего, это Рона, которая позже распадается на два рукава.
— Мы обязательно приедем, — наконец решился староста. — Однако дорога долга и опасна, а ведь у нас…
— Ничего, мы передадим в Форт-Росс по рации. — Ленни быстро успокоила старосту. — Вас встретят на дороге, подвезут, если сейчас договоримся о времени…
Я блефовал. Конечно же, никаких манильцев или испанцев мы сюда не пустим. Да они и сами не сунутся после первой же разведки. Материк велик, места на нем всем хватит. Воевать же с закрепившимися русскими… Ну, очень сомнительно, мифология. Но Францу все это знать совершенно не обязательно.
Ленни в перерыве первых переговоров успела мне кое-что сообщить:
— Лихтенштейн — очень неторопливое и обстоятельное княжество, чувак. Никакой суеты и спешки, никто никуда не торопится, но везде успевают. Про банки княжества и говорить не стоит, в деловых кругах всего мира они известны не меньше швейцарских, — признала сильфида. — Отдельно о спокойствии: Лихтенштейн — само ее воплощение. Там в любом месте можно спокойно гулять ночью в одиночку, никаких грабежей, насилия, бомжей и банд одичавших беспризорных подростков, стай бездомных собак, попрошаек. Вообще нет понятия «опасный, или неблагополучный, район».
— Ну, это есть в любой нормальной сибирской деревне, — отсутствующе бросил я, внимательно фиксируя все, что видел в тот момент во дворе.
— А это и есть деревня, Тео! Тут все свои. Что особенно приятно, а по сегодняшним меркам уникально для Европы, там нет никаких цыган и негритянско-арабских эмигрантов. Собственно, нелегальных эмигрантов не видно в принципе — просто нет условий для этого: затеряться невозможно, все на виду. Как же это прекрасно… Знаешь, в Швейцарии последних лет все это уже появилось. Да и легальной миграции почти нет, очень жестко регулируются эти вопросы, есть только некоторое количество граждан, приезжающих на работу из Австрии, но эмигрантами они не становятся. Поэтому нет и этнической преступности. Полицейских всего три десятка человек, а еще пару десятков «берут в аренду» у нас, большего не требуется.
— Еще что-то? — поторопил я тогда подругу: староста уже подходил.
— Скажу только о тех, с кем общалась. Очень многие деловые вопросы решаются с помощью связей. Но дело не в коррупции, не подумай, а в очень небольшой численности населения. Быть знакомым министра просто — вместе учились в школе, сколько их там… Родители дружили и тому подобное. Есть неприятие «понаехавших»… Я правильно применяю термин, ведь так принято говорить в России? — Дождавшись моего растерянного кивка, Zicke продолжила: — Очень большой процент служащих приезжает с другой стороны долины — из Швейцарии, в Лихтенштейне нет специалистов нужных специальностей. Однако на шутки относительно еще одного кантона обижаются. Что еще… К князю отношение уважительное. «Мой дом — моя крепость». Везде крепкие двери, металлические жалюзи на окнах. Мои попытки выяснить, чего они боятся, провалились: говорят, так принято.
— Кристальные пацаны, — усмехнулся Гоблин. — Куда им против колумбийцев. Они вообще воевали когда-то?
— Не знаю, — честно ответила Ленни. — Думаю, немецкая кровь когда надо скажется.
— Ну-ну, — скептически бросил сталкер.
Одинокой двустволкой высокого разбора, цену которой страшно представить, много не навоюешь. Да и не надо было, не все так просто. Раздражители, подпрессовывая пятнашек, гнобить их не собирались. Даже ослика лихтам подогнали. А у румын их аж три штуки… Один теперь, правда, у нас стоит, в наспех сколоченном стойле, на попечении чрезвычайно довольной Хельги. Так что обманываться не стоит, наша война с колумбийцами была не совсем освободительной, скорее, конкурентной. Искать на Платформе дураков — глупая затея: люди создают свои системы, порой уникальные и весьма живучие.
Вот стоим теперь, разговариваем. Чай уже попили.
— Извините, господин Тео, вы сказали, два мотоцикла? — тихо уточнил в паузе Томас Хубер, молодой парень-ботан в легкой блестящей курточке, державший в руке записную книжку.
Первый раз такое вижу в этом мире — стенографирует, сукин сын!
— Два. Оружие, а также рацию… Маневренная группа, медицина. А револьвер «Наган» мы вам уже отдали, в знак добрых намерений, вне зависимости от ваших решений, — подтвердил я обещания и слегка похулиганил: — Может, я сам посмотрю на ваши записи, молодой человек? А то упустите что-нибудь важное.
Томас поперхнулся, опустил книжку, возмущенно уставившись на старшего. Тот и бровью не повел.
— Но это только в случае полного присоединения, господа. Приняв протекторат, вы получите совсем другие условия. Но тоже неплохие. В общем-то вас никто в Россию не тянет, мы, чувствую, скоро вообще прием закроем. И введем гринкарты в лотерею, да…
— Мы поедем завтра, уважаемый Тео. Надо посмотреть своими глазами.
— И это правильно.
Пока мы завершали официальные переговоры, Костя с Сомовым как бы дружески пытали мужскую часть пятнашек насчет деталей предстоящего пути.
Местные парни несколько раз совались на Хребтовую, как Гоблин обозвал дорогу, идущую вдоль плато, но весьма недалеко и ненадолго. Охота перспективней здесь, а искать неприятностей себе на задницу, да еще и фактически без оружия, вдвойне глупо.
Вот что рассказывают. Людей там нет, по крайней мере на магистрали возле Вадуца пришельцы со стороны гор не объявлялись. Исчезнувшие французы с выживальщиком во главе если и проходили мимо, то незаметно. Единственным и, безусловно, красочным аборигеном предгорий слывет некий Пещерный Джо. Неординарный Джошуа. Он, по его рассказам, действительно живет в пещере у подножий и разводит там кур. Началось необычное житье Джо анекдотично — с банального пьяного пари в Кайенне: этот странный американец поспорил с кем-то в кабаке, что один выдержит в пещере месяц. Выиграл — и ненароком прижился. Забрал выигрыш и переехал. Теперь Джо по несколько часов в день крутит педали стационарного велосипеда, добывая энергию для света и плеера, а все остальное время проводит в созерцании суровой красоты горной природы и медитативном кормлении кур.
Проблемы Джо никого не касаются, да он с ними к лихтам и не обращался. Иногда приходит обменять яйца и курятину на что-нибудь нужное, пару раз ездил в Кайенну. Местные считают его сумасшедшим, недоумевая: как так можно жить? Мне же такое дело привычно, я отшельников разных повидал. Докладываю: сумасшедших среди них очень мало. Просто они другие. В конце концов, может, он там кейв-дайвингом занимается… Интересно, у Джо какой менталитет, пещерный?
Достаточно тепло попрощавшись с лихтами, мы начали собираться в обратный путь, до развилки.
— Вцепились они крепко, чувствуется привычка к замкнутости, но как-то судорожно, несуразно — слишком замкнуто живут. В Кайенну теперь не ездят, обменивают через румын, территории не осваивают, разведки не ведут. Даже на Амазонке ни разу не были. Реки и той не используют. — Костя сразу подвел итог своих первых впечатлений. — Предполагаю, что им в новом мире страсть как некомфортно. Как оранжерейной пальме, пересаженной на сибирский огород.
— А кому из маломерок тут комфортно? — буркнул Гоблин.
— Да румынам комфортно! Правда, наверняка у них так было не сразу, — задумался Кастет. — Ладно, посмотрим, что эти смекнут.
— Смекнут… Да они до покоса будут ждать спасительного десанта староземных немцев, — отрезал Сомов, поправляя в кузове сместившийся груз.
— Много вы знаете! — Ленни искренне переживала за былых соседей. — Это бывший член Германского союза.
— Бабки отмывали, союзники… — не сдавался Гоб.
— Все, хватит, господа-товарищи, нас ждут великие дела. — Я окончательно закрыл тему, усаживаясь в седло своего «круизера».
— А они вообще нужны Колонии, командир? Бирюки европейские.
— Сам пока не знаю, посмотрим.
Костя ехал на хвостовском багги, который привычно называл «зверьком». Гоблин же восседал на трофейной самобеглой коляске с дизельным двигателем, которой Костя тоже название подобрал — «трахома», что никак не задело друга. Машина типа той, что мы видели возле Старого Порта, только куда более качественно скроена. Кузов на «трахоме» добрый, воровской кузов. И зеленый тент на всю длину. Поэтому Ленни, хорошенько протрясшись на заднем сиденье «круизера», уже на трассе перебралась к Сомову, где строит куры и кажет язык. Зар-раза швейцарская… Немного ревную. Так, самую малость.
Поисковая группа отправилась в дальнюю дорогу на второй день после Нового года, мужики так и не протрезвели окончательно, Сотников поздравил всех колонистов по рации — специально включили громкую связь, на весь форт. Покричали, попрыгали… перепоздравились, ну, и поехали с орехами, с закусками и плясками… Устали. Да и я не совсем в форме: до сих пор резкие движения вызывают колотеж в груди.
Но поджимало всех так, что удержаться мы не могли.
По-хорошему, мне нужно быть в Кайенне — что-то не везет с этой поездкой, каждый раз откладываю. Но сердце рвется в Неизвестное, я словно опоздать боюсь! Кайенна никуда не денется. Ибо ничего необычного я там не увижу, как мне кажется.
Лунев рассказывал:
— Я, еще когда сидели с Данькой в местном кабаке, спросил хозяина, такой загорелый до черноты араб-прощелыга: «Гангстеры имеются, нравы как тут?» Хозяин и говорит: «Вообще-то нет, господин Кастет, но наши местные — это, считай, те же доусонцы, только манерами поприличней и речами подемократичней». Да, еще там пиво в масть, просто охрененное! У них стоит маленький пивзавод, где заворачивает дела один дедушка, польский пивовар. Говорят, как-то решили его съесть, а дело забрать, поставив на тему своих. И амбец, пиво пошло барахловое… Деда вернули. Пива, кстати, немного: уже за ним стоит съездить.
В Доусоне свои проблемы, мы теперь в курсе всех сплетен, «Королева» туда уже два раза ходила, на радость жителям, особенно детям. Конечно, только после того как у причалов городка показался «Клевер» во всей боевой красе — так, на всякий случай. Визиты парохода — для местных жителей настоящее шоу.
А случилось там вот что…
Пытаясь подточить извечное женское упрямство и привлечь конкретное внимание самой экзальтированной, хоть и безголосой, певички анклава Нелли Три Сиськи (никому не дает проверить), которая при виде золотишка лишь зевала, а при виде виски пренебрежительно смеялась, один чудак с морфированной буквой «Ч» — ее ярый поклонник — совершил дерзкий налет на центровой кабак «Пьяный Тролль». Тут такой нюанс: там, по слухам, хранилось невообразимое, по амазонским меркам, сокровище — несколько плиток настоящего горького швейцарского шоколада. Увы, в кабинете шефа налетчиком были найдены только стоящие в углу канистры с соляркой, на которые грабитель и не взглянул. А драгоценное лакомство было заперто в сейфе, которого парень так и не сумел вскрыть. После чего он — экий эксцентрик, а! — пошел в зал бить морды и громко требовать ключ от хранилища. Завязалась капитальная драка, с обеих сторон подвпряглись желающие, и теперь по всему Вольному Городу Доусону идут разборки и умиротворение, у капитана Дика Стивенсона масса работы.
По слухам, стерва Нелли на произошедшее отреагировала так:
— Он ко мне побоялся, а я сама очень хотела.
Дикий Запад, дикие нравы, прозрачные люди. Гоблину все нравится!
Подождет Кайенна. Мне, главное, обернуться за два дня, чтобы вернуться к визиту Каспера, главы городка.
Возле развилки мы остановились. Сталкеры принялись осматривать в бинокль новую территорию, а я слез с мотоцикла и сам внимательно осмотрел съезд, попутно анализируя полученную от жителей Вадуца информацию.
Надо сказать, что Мартинес кое-что от нас утаил. Оказывается, на трассе между развилкой к форту и базой раздражителей некогда стояло еще одно жилище пятнашек — мы нашли уже заросшее бамбуком пепелище у дороги. Кто там жил и что случилось, неизвестно… Он и еще в одном соврал — оказывается, колумбийцы регулярно ездили по авениде мимо лихтов в таинственный поликластер на западе, каждый раз привозя оттуда добычу или покупки. Нападали на кого-то или крышевали… А может, паслись, как в Кайенне. Они туда и ушли впятером, с одним раненым, забрав с собой женщин. Шестой умер. Детей у раздражителей не было, нам никого не пришлось везти в Кайенну.
Базу им Смотрящие подарили добрую, мы ее приняли еще до Нового года. Центральное здание, несколько большее, чем обычная локалка, и крепкий рубленый сарай, похожий на авиационный ангар. И два сруба типа локалок оружейных. Рядом есть озеро, соединяющееся протокой с той же Роной. После отъезда герильяс строения не остались бесхозными, на хозяйстве до сих пор проживают две пожилые индианки, хотя кровь соотечественников Сервантеса в них явно имеется. Сестер зовут Алита и Люсия. Герильяс их с собой не забрали, а в Кайенну индианки уезжать не захотели.
Когда мы со всеми предосторожностями приехали принимать главный приз и услышали запах свежих лепешек, то изрядно напряглись. А как подходили-то… войсковая операция, ей-богу, спецназ в действии… С дозором и наблюдателями, сканированием эфира и тепловизорами, с запуском шара и выпуском в последний момент Боцмана. Пес, гад, нас тут же предал — принялся облизывать женщин, выклянчивая рыбку… Встречать колонну военной техники с головорезами — новыми хозяевами, как они сами решили, — вышли обе, худые, в ситцевых платьях, невозмутимые (не такое видали) и совершенно домашние.
Вот уж кто не унывает! Завидовать можно.
— Маньяна, транкила, — сначала именно эту фразу мы чаще всего слышали в ответах. Что в переводе на русский означает нечто вроде: «Успокойся, завтра все будет нормалек, утро вечера мудренее».
Душевные женщины, они мне как-то сразу приглянулись. Кроме муки и соли, у хозяек больше ничего не было, все остальное герильяс вывезли. Бандюки щедро оставили им два мачете и короткий обрез двенадцатого калибра с десятком патронов, — так и жили, ждали нас… На мой вопрос о технике, на которой уехали бывшие владельцы шикарной усадьбы, ответ последовал неожиданный:
— Мотоцикл, поменьше, чем у вас, автомобиль. Джип.
— Какой джип? — синхронно заволновались сталкеры.
— Джип как джип, песочного цвета. Старенький, открытый. Совсем дешевый, у нас на родине серьезные бандиты на таких не ездят.
— «Ви-илли-ис», — простонал Кастет.
И почему они на нем не ездили в нашу сторону?
— Техника западного направления, — пробормотал Сомов. — Или светить не хотели. Эх ты, какое богатство! Просвистели мы кусман, камрады, что за лажа…
Сразу же обострилась проблема заселения этого чудного уголка. Бабки одни тут долго не протянут. Бандитов нет — так дикие звери замучают. И хозяйство… сложное, большое. Мужик тут нужен. Вопрос решился сам собой. Узнав о бывшей базе, возбудились Чеботари.
— Технику и оружие давай, начальник. Поедем и будем жить. Мы и на Земле все больше в доме жили, чем в квартире. Посмотрели мы на эту комнатку в форте… В общем, готовы, уже посоветовались. Только сначала на осмотр бы съездить, посмотреть, что и как.
Даже передать не могу, как я обрадовался столь своевременной инициативе:
— Вадик, родной, все дам! И гладкое, и револьверы хорошие, а еще АКМ! Рацию поставим, генератор, солнечные батареи… оборудуем по уму. Даже квадроцикл отдам, честное слово! Что там смотреть, брать надо! Мужики вам все зачистят!
— Вот уж нет, никаких зачисток! — возмутился Чеботарь. — Пострелять мы и сами горазды. Распугаете всю округу, там только дичь собираться стала на тишину. Короче, едем принимать хозяйство. Справлюсь. И женщин много, я люблю, когда вокруг много женщин, на работе привык.
Ехать решили вместе, сегодня, чтобы я и представил индианкам нового главу поселения. Представил, познакомил — там мы их с радистом и оставили.
С сыном Виталиком дело обстоит сложнее. И Светлана его отпускать от себя не собирается, и ему самому нужно оборудовать рабочее место, разжиться аппаратурой и инструментом, зубы — это дело такое… Решили, что выделю ему мотоцикл, будет ездить к родителям, когда захочет. Собирались они споро, забирали много, хозяйские люди нам достались, хваткие, своего не упустят. Им понадобился ручной инструмент и бензопила, три носимые рации, провода и свет, доски, стекло и пластик, одежда и обувь, капканы и сигналки. Припасы, продукты… много чего. Кроме «калаша», гладкоствольного полуавтомата и двух револьверов я отдал им один корабельный фальконет и четыре гранаты. Вполне можно оборониться от кого угодно. Мангруппе же сюда прибыть на мотоциклах — полчаса от силы.
Кое-что осталось от бандитов в наследство. Немного сельхозинструмента, груда ломаного автожелеза, канистры, бочки. Топлива вот не осталось, все забрали.
Сегодня Вадим с Юркой закончат монтаж радиостанции, поставят на крыше антенну.
Усадьбу Чеботари назвали Лалово.
Грунтовка в этом месте проходит чуть выше общего рельефа, и с развилки открывается вид на обширные подошвы предгорий. От развилки, по сглаженным волнам почти исчезающих отрогов, к северу уходила пока хорошо видимая нитка. Что-то нас там ждет…
Свежих следов нет. Считай, никаких нет, даже велосипедных. И колеи не видно: грунт тут совсем другой, это не равнина с черноземом, под отсыпкой — жесткая каменная подушка, тут колею просто так не выбьешь. Хорошо, можно начинать маршрут.
Подходя к ребятам, я услышал край разговора:
— …Два и семь — это мерседесовский дизель, неплохой, но не так чтоб и удачный. А два и восемь — это VM Motori, итальянский дизель с американскими корнями, очень хорошая штука, в тройке с аудевым и бээмвэшным дизелями будет… но это турбодизели.
Ну конечно, о чем сейчас говорить, как не о двигателях.
В огромном ангаре, что высился за трофейной локалкой герильяс, нас ждал рождественский подарок: в темном углу сооружения скучал песчаного камуфляжа старый австрийский армейский грузовик. Это был бортовой автомобиль Steyr 1500А с двигателем 3,5 литра в 85 лошадиных сил. Зверского вида бибика, честная, надежная — механическая четырехступенчатая коробка передач с двухступенчатой раздаткой и муфтой отключения переднего моста. Вам рассказать, как Кастет плясал?
Вот только самого двигателя не было: сперли, гады.
Рядом с ним стоял легкий китайский колесный трактор типа «Беларусь», без больших задних колес и тоже без двигателя, вот ведь манера! Обрадовавшись поначалу, я тут же напрягся: такие колеса тащить каналом — положите два дня… Потом — агрегаты. Потом — что Хвостову в голову взбредет… Куда движки-то дели, сволочи! Мы даже поспорили по этому поводу. Гоблин напоминал Косте о том, что возле Замка, в Посаде, они нашли грузовик вполне комплектный, а вот на базе раздражителей-назгулов техника была не совсем цела. Сомов же настаивал, что паразиты двигатель кому-то двинули или обменяли. Костя напоминал о Промзоне и той рухляди, которая в гаражах обнаружилась.
Как бы то ни было, все выпишу и поставим. Когда Кастет с Хвостовым придут к единому мнению по двигателям. А пока технику надо медленно и уныло буксировать к форту, и это в наших условиях непростая задача.
О чем они? А, все продолжают.
— …или многотопливный движок LDS427 совместной разработки Continental с германской MAN. Они еще на армейском юсовском М30 стоят.
— Да куда ты его там впихнешь! И по весу…
— Усилим…
Нет, это может продолжаться бесконечно! Прерываем брифинг.
— Отставить разговоры, начинаем движение. По машинам, — вмешался я.
Начинаем.
Примерно через километр пути мы остановились. Шум воды, летящей по камням, становился все слышней, и вот наконец показался берег горного ручья, бегущего в долину по крупному галечнику и валунам. Вода в нем была чистая и прозрачная, глубина всего сантиметров двадцать, ширина метра три. В хороший дождь вода поднимется. Остановились. Зачерпнув пригоршнями воду, я с наслаждением попил, потом ополоснул лицо. На другом берегу, над ручьем, возвышался невысокий лысый холм, дорога поднималась на вершинку. Деревьев вокруг и на склонах пока не видно, одни кусты.
— Набираем воду, старую слить. С запасом берем.
Впереди еще будут ручьи, но здесь вода уж больно хороша! Если бы наверху ручей протекал через лесок, такой чистой она не была бы.
— Какая холодная, — прошептала Ленни, присаживаясь рядом и осторожно трогая воду ладошкой. — Ты не злишься?
— С чего бы это? — Я с трудом изобразил шланг.
— Да ладно тебе, милый, не дуйся. Просто там действительно удобней ехать. Поменяйся с Гоблином техникой, а?
— Ни за что! — тут же решил я. — Сами там сидите, как крестьяне после ярмарки. А если серьезно, то все правильно, Ленни. Из-за моей спины не постреляешь, я ж атлет. А там ты — надежный стрелок. Все, не дуюсь.
Сочно поцеловав меня в губы, сильфида со спокойной душой полезла в машину к гангстеру.
Вид вокруг мрачноватый.
Серые низкие тучи, грязные какие-то, как клочья старой ваты, упрямо пытаются зацепиться за обрез плато, но они летят чуть выше, и ветер тащит и тащит их с северо-запада на юго-восток. К нашему счастью, дождя пока нет, но, судя по приметам (набрались мы метеорологического опыта), в ближайшее время жахнет.
— Федя, как ты думаешь, тут золото может быть? — неожиданно спросил Кастет.
Я пожал плечами, огляделся еще раз:
— Нет, не может. Не для лотка место, нет накопительного фактора.
— Шеф, а ты сам золотишком, часом, не баловался подпольно? — прищурился Сомов.
— Было дело, — не стал я отпираться. — Намывал себе слегонца.
— И че, тут точно не маза?
— Да ну вас. — Я резко встал и тут же почувствовал головокружение. Ох…
— А у меня идея возникла! — Кастет тоже вскочил, причем с подозрительно озаренным лицом: у него подобные озарения в норме. — Давайте найдем место с признаками, ты ведь можешь? И пустим слух у соседей, мол, «рыжье» завелось в предгорьях. Враз все проблемы и решим! И народ себе подберем-отфильтруем, и трасса оживет, ко всеобщей выгоде.
Ну, ты и придумал, брат…
Говорят, что этим летом по Доусон-Сити поползли слухи, что ниже по течению некие бичи нашли золото прямо на пляже, и за одну августовскую неделю из городка схлынуло вниз по Амазонке человек шестьдесят. Там, естественно, в дело включилась и Кайенна. «Золотая амазонская лихорадка» на реке продолжалась всего четыре дня, но для многих ее участников в этот отрезок уместился долгий путь от юношеской наивности и дури до мудрости старости. С тяготами копания и болью облома, все как положено. Но и с адреналинчиком от погони за Синей птицей, с ощущением причастности к авантюре. Тренировка, так сказать, слишком уж ожидаемое событие. Успели и подраться, и помириться. Потом всем миром искали тех загадочных бичей…
Учитывая, что Писатели и мне золота не дали, такое волнение масс вполне объяснимо.
— Костя, а кто с пьяными драками и умышленными убийствами разбираться будет? — нехорошо поинтересовалась Zicke. — С пальбой и обидами местных пятнашек. Может, еще и шерифа из Доусона выпишем за компанию? А потом ему все и отдадим.
— Да я ж по приколу!
— Вот никогда не понимала этой вашей дурацкой идиомы! Кого вы колете, чем и зачем? Это от ГУЛАГа вам досталось? Что за кровожадность такая у русских!
Мы с Кастетом переглянулись: отвечать было нечего.
На обед я собирался встать возле какой-нибудь рощицы, чтобы можно было зайти под полог, поставить тент и поесть в сухом месте, где на голову не польет дождь. Только тронулись, как остановились снова — на вершине лысого холма нас ждал первый сюрприз.
— Ничего себе надолба! — восхитился Кастет, первым спрыгивая на землю. — Ну-ка, ну-ка… Где-то я такое уже видел.
— В Южном Форте ты это видел, — подсказал подошедший к товарищу Сомов, приседая возле толстого каменного столба, врытого в землю сразу за вершиной. — Те же самые иероглифы.
Я пока не спрыгивал, торопливо оглядывая местность: нелишнее дело. Вроде спокойно.
— Что там такое? — спросила сталкеров Ленни, доставая из кармана камеру.
Цельный серый камень, тесаный, рукотворный, нес печать старины глубокой. Какой-то знак? Глупый вопрос — конечно, это знак. Да только не для нас. С одной стороны на плоской поверхности угадывались какие-то иероглифы или руны. Маркер места или напоминание.
— Кто и что может сказать конкретное? — без особой надежды спросил я.
Ответа не последовало, только вздохи.
— Хм… Говорите, в Южном Форте такие же возле статуи? Я как-то не успел рассмотреть, когда там был. Че молчим-то, мужики!
— Зуб даю, что аналог, и это не буквы, а рисунки, вырубленные зубилом, — уверенно заявил Мишка, поколупав пальцем камень. — Мы их тогда сфотали и Гольдбрейху отвезли. Да он и сам потом приезжал с научниками, охал-ахал от восторга.
— И что в итоге?
— Наука оказалась бессильна, — театрально возгласил Лунев. — Зато фотки висят в музее, их детям показывают. А тайна осталась. Как-то кисло у нас с археологией.
Все притихли.
И вдруг мне стало тревожно. Словно холодным ветром подуло.
Не знаю, почему возникло такое ощущение, этого никогда не объяснишь.
Да и не поймешь сразу… Словно что-то держит: не суйся! Не лезь туда! Чтобы потом не рассказывать товарищам, в случае благого выхода, про страшное. Тут я мистик, был опыт. Каждая история, рассказанная человеком, прикоснувшимся к непонятному, всегда поучительна своими последствиями необдуманного человеческого желания. В каждой обозначена опасность, рожденная не в меру азартным любопытством, причем праздным, стремлением влезть куда не просят — без всякой исследовательской, продуктивной и продуманной цели. Легенд о некой мистической причинно-следственной связи «влез — получил» можно услышать очень много, воспринимать их можно по-разному, это уж личное дело каждого. Материального объяснения подобным феноменам «локально плохого места» не существует. Здесь, в диких краях, все попытки трактовки вторичны и быстро меркнут в сравнении с простейшей житейской целесообразностью и правилами самосохранения, выверенными личным и чужим печальным опытом.
— Так это что выходит, мужчины, надо полагать, весь Мертвый Город такой? Мегалитический… — невесело предположила Zicke, разрушив тревожную тишину.
— Хотелось бы чего поновее, — пригорюнился Костя. — С гаражами и ангарами.
Гоблин аж хрюкнул.
— Ангарами… — вздохнул я: что-то пессимизм накатил. — Двигаем дальше, камрады. Сфотала? Ну и поехали.
Молча пошли к технике.
— Подожди-ка, шеф, — внезапно остановился мгновенно подобравшийся Кастет. — Ничего не чувствуете? На меня смотрит кто-то.
— Ну, начинается, — язвительно бросил Сомов. — Если тебе не нравится, как на тебя кто-то смотрит, так найди и выстрели! Любишь ты вот эти запары…
— Тихо!
Теперь уж все реально встрепенулись. Мне даже показалось, что у Кости уши вытянулись. Но я пока помалкивал.
— Че, худое почудилось? — усмехнулся я.
— Покажется тут, — прошипел сквозь зубы комсталк.
— Перекрестимся?
Костя пожал плечами.
— Бляха, да что такое… Осматриваемся по-взрослому? — спросил у всех сразу посерьезневший Гоблин, поднимая карабин к плечу и заглядывая в прицел.
— Да не, просто как-то не того…
— Знаете, у меня немножко тоже «не того», — наконец признался я.
— А я все думаю, как он здесь живет один, Джошуа этот, — задумчиво молвила Ленни, поглядывая по сторонам. — Жуть.
Да уж, герой. Кто сегодня способен в одиночку раз за разом ходить по этой дороге, убегая от хищников и подступающей тьмы, без надежды на помощь взбираться на скалы, рискуя получить фатальную травму, таскать дрова из леса и месяцами жить в пещере, когда снаружи каждую ночь подступает Неизвестное? И никаких проходящих мимо экотуристов с игриво хихикающей старушкой из Майами и тройкой ботанов из колледжа.
— Может, уедем побыстрей? — предложила подруга. — Меня тоже кто-то толкает, словно требует, чтобы мы ушли.
— Да что тут происходит! — взъярился Гоблин и кинул камень в кусты. — Я тоже почувствовал.
После падения булыжника в траве запищало, мыши побежали в разные стороны. Их тут много, отличная кормовая база для орлиных.
— Леопарды тут могут быть, горные, — для чего-то сказал Лунев.
Да разве в этом дело…
Не знаю, кого как, а меня всегда больше настораживают случаи необъяснимые, а не звуки и тени в лесу или странный шорох у избы… Жил я как-то в конце озера Дынке восемь дней в полном одиночестве — друзья сразу ушли в маршрут к дальним водопадам. В этой части озера никого не было — просто не добраться, только вертушкой, не бывает там людей. Ну, решил побродить с карабином да насобирать подберезовиков в окрестностях маленького лагеря. Погода стояла не просто тихая — на озере штиль, зеркало. Ушел недалеко, небольшой круг сделал, чуть устал. И вот по возвращении, перевалив через пригорок, к своему изумлению, увидел свою надувную лодку услужливо стоящей на берегу, почти рядом, метров сто! Лагерь, лежащий в полукилометре, был пуст, лодки товарищей не было, еще не приехали. Чужая моторка не появлялась, я услышал бы, в горах у озер звук летит на многие километры. Лодку я оставлял в лагере, и не возле воды, а высоко на берегу, рядом с палаткой, памятуя, как когда-то шторм и шквалистый ветер уволок это надувное чудо в лес. Но в тот день и намека на ветерок не было.
И, как сейчас, что-то мне шептало в ухо: «Уходи!» Я осмотрел местность возле палатки и берег ближе через оптический прицел — нет никого, ни следа человека. Тем не менее вот она, лодка, стоит пустая, уткнувшись в берег, и даже весла в воду спущены. Взяв карабин на изготовку, спустился к воде и привел беглянку в лагерь. А перед тем сфотографировал и бухту, и лодку, рассчитывая позже, уже в спокойной обстановке разглядеть снимок — вдруг увижу человека или его след? Но и потом ничего не обнаружил. В лагере было тихо, следов появления кого-либо не наблюдалось, уж это я умею определить, все спокойно. Но… Знаете, что я сделал? Снялся, раз так просят. Свернул лагерь, сел в лодку и переехал на другой берег озера, где и жил до возвращения друзей. И после ни разу не пожалел о таком решении… Учитывая уроки старого тунгусского шамана, могу сказать — если моделировать впрок подобную ситуацию с точки зрения «локальной нехорошести», то вам надо бы вспомнить, какое ритуальное дерево вы перед этим потревожили или на какого скрытого в хвое и ветках идола наступили.
Рассуждать о феномене просто, если сидишь у монитора в уютной комнате. Но стоит вам приехать одному на озеро Дынке…
— Костя, радиацию померь.
Теперь даже Гоблин помрачнел.
— Мальчики, вы меня пугаете, — сообщила Ленни, глядя на серый мегалит уже другими глазами.
— Нормально, шеф.
— Проверить оружие, — сказал я, чтобы разрядить обстановку.
С оружием у нас богато, набрали много.
У сталкеров два «калаша» и свои карабины. На «зверьке» с турели смотрит вперед ПКМ сталкеров, в кузове «трахомы» наготове лежит «Удар». Из гладкоствола имеется «шайтан-помпа» Сомова и чудовищный девайс с огромным барабаном на двенадцать патронов — Protecta «Striker» — гладкоствольное ружье двенадцатого калибра с револьверной схемой, который Zicke взяла в аренду у Юры Вотякова для усиления индивидуальной огневой мощи. Как часто она собирается из него стрелять, не знаю, но на стрельбище ей было непросто. У каждого из нас по две «эфки», еще четыре штуки лежат в резерве. Два «клеймора», две ракетницы, фальшфейеры и десяток взрывпакетов… Конечно же, планируя разведвыход, мы прикидывали все те опасности, с которыми можем столкнуться. Вот только все ли учли? Сомов предлагал еще и миномет прихватить, но я посчитал, что это уже ослабит оборону форта.
Моторы сыто урчали, экипажи делали вид, что любуются видами неведомого плато, заботливо укрывавшего нас от преобладающих ветров. Наконец слева потянулся предгорный лес, невысокий, но густой. В отдельных местах деревья лезли на скалы, несколько рощиц сумели закрепиться повыше. Стало чуть поуютней.
Но причина, по которой люди не хотят сюда соваться, вырисовывается — здесь просто страшно. Ну и долбень же тот французский выживатель, нашел куда людей вести!
Хорошо бы найти заброшенную избу или хотя бы балаган. Отчего бы нет, и сюда Писатели могли кого-нибудь изначально скинуть: дорога-то имеется. Столь длинный участок магистрали, пусть и второстепенной, и без пятнашек… как-то неправильно для их компьютера.
Обедать пора, и хорошо бы это делать хотя бы под навесом балагана. Но, увы, машины проходили километр за километром, а желанного укрытия ни справа, ни слева не было видно. Пришлось трапезничать на свежем воздухе. Среди густых зарослей каких-то скрюченных деревьев с тонкими длинными листьями, на склоне небольшой террасы Костя первым заметил маленькую, относительно ровную площадку наверху с удобным подъездом. Осмотрели место в тепловизоры — чисто.
Поднявшись по высоте метров на двадцать, мы быстро разожгли костерок и разложили складной столик — вот когда проявляются преимущества «трахомы»: чего только нет в кузове за спиной Гоблина. Под густыми ветками было тихо и сухо, тент растянули, не закрепляя, — ветра внизу нет. Кастет полез в деревянный ящик, стоящий в кузове «трахомы», и извлек оттуда большой пакет с различной снедью, при этом соседний пакет подозрительно звякнул. Я напрягся, но тема развития не получила. Спокойно перекусили, полежали на траве. Через четверть часа с небес полетел мелкий дождь, длившийся всего минут восемь. Воспользовавшись паузой, я вытащил заготовку карты и начал наносить на нее новые объекты и ориентиры.
Внизу под нами начиналась огромная долина саванны, на другой стороне которой стоит Форт-Росс. С одной стороны долину ограничивает цепь невысоких холмов, уходящих на восток к Секвойке, с другой — Большая Желтая Дорога. Гоблин в бинокль тщетно пытался разглядеть усадьбу. Потом оптику взяла Ленни.
— А я вижу!
— Ну-ка, дай!
Точно! Сначала я увидел белое пятно ангара, что и помогло зацепиться взгляду. А потом и сам форт. Да мы прямо напротив него стоим!
Пш-шш… Гоблин уже включил в машине рацию.
— «Башня» — «Гоблину», прием.
— В канале, Миша. Где вы находитесь, ребята?
— Прямо напротив вас, Катя! Иди к стереотрубе, я через минуту фальшфейер зажгу.
Пока Сомов докладывал и выспрашивал, над неглубоким ущельем, напротив которого мы встали, поднялись две птицы. Огромные, они взмыли прямо над нашими головами — хотелось посмотреть на землю и поймать их тень, несмотря на то что солнца не было. Постепенно круги, описываемые орлами, становились все больше — начинался вечный ритуал смертельной воздушной охоты, поиск жертвы. Хранители и хозяева плато привычно парили над этими суровыми и страшноватыми скалами. Раскинув двухметровые крылья, орлы внимательно смотрели на пришельцев. А быстро двигаются! Вроде только ушли, превратившись в темную точку, как вот они — опять смотрят на тебя с высоты: не конкуренты ли явились? Можно было разглядеть длинные перья на концах крыльев, хищный крючковатый клюв и блестящие черные глаза.
Что-то больно свирепо они на нас смотрят!
— Наверное, это и есть то самое Орлиное ущелье, о котором рассказывали в Вадуце, — решила Ленни. — Дальше охотники общины не забирались.
— Это нормальные птички, — успокоил меня Костя из-за стола. — Из яиц вылезли, не Писателей творение…
— Да я уже вижу.
— О то ж. Гоблин, ты тушняк будешь доедать? Не? Отлично, я добиваю. — Тут же потеряв интерес к пернатым, Лунев отвернулся, обрадованный молчанием напарника.
Похоже, скоро опять закапает. Эти ветра постоянно несут с океана насыщенные влагой облака. Но лучше уж пусть именно они летят в нашу сторону… Недавно ветер переменился на восточный и нагнал на форт смрад далекого пожарища. Два дня обалдевшие от запаха гари колонисты «любовались» сюрреалистическим небом мутно-желтого цвета и зловещим красным солнцем, будто взятым из пейзажей фантастического фильма про Марс. Для кого-то это зрелище оказалось тяжеловатым психологически, а кому — то и дышать стало трудно.
Как же там горело, если очаг не смогли погасить постоянные дожди! И чего тогда можно ожидать летом… Дым пригнал на Амазонку незнакомых кровососущих, каких-то маленьких треугольных мух и особо мелкую мошку. Впрочем, грызли нас эти маломерки вполне исправно, до крови.
— Мишка, а ты того носорога наблюдаешь? — не подозревая о последствиях, спросил я.
— Какого? А! Бешеного! Сейчас посмотрю.
Минуты через три сталкер объявил:
— Не вижу. Расстояние огогенное, а у земли марево.
Позади нас что-то грохотнуло. Обернувшись, мы увидели шалого Костю с бешеными от возбуждения глазами.
— Парни, я же все понял! Я же… — свистящим шепотом начал он.
— Прям-таки все! — восхитился я.
— Что ты! Эта скотобаза там «шоколадку» охраняет! Или даже «супершоколадку». Бегает по кругу, в центре которого прикопана плита!
— Точно… — выдохнул Гоб, пряча бинокль. — Как же мы сразу не прорубили! Эллочка на шухере стоит!
— Костя, ты просто умница! — Zicke возбужденно притянула голову сталкера и чмокнула его в темя. — Парни, поехали, убьем чудовище! В кузове и лопата есть.
— Поехали! — заорали напарники.
Буквально обалдев от неожиданности чудовищного напора революционно настроенных вооруженных масс, готовых здесь и сейчас сотворить настоящий переворот, я заорал:
— Отставить метания личного состава! Вы что, вы кто! Вы куда! У нас какая задача, бляха! Какие, в задницу, шоколадки-трюфели! Стройся, твою мать, поправить форму!
Смутившиеся бойцы встали рядом со мной.
— Ладно, командир, просто ехать что-то скучновато стало, — примирительно пробурчал Сомов. — Кобура ляжку трет.
— Потом вальнем, — успокоился и Лунев, — куда она денется, сладкая наша…
А ведь версия годная. Вспоминая задачу махайрода на одноименном острове, лучшей и не придумаешь: носорог вполне может работать часовым. Но что же за место дурное выбрано Смотрящими для закона? Прямо посреди прерии.
Из-за ближайшей скалы на бреющем полете стремительно вылетел орел и что-то прокричал нам, как бы говоря, что догадка сталкера — правильная, так что валите отсюда, да побыстрей. Сделав плавный разворот, хищная птица, с насмешкой повернув голову в нашу сторону, продолжила свой полет уже над долиной, направляясь в ту сторону, где нарезало круги зловещее творение Писателей.
И уже уходя, мы несколько раз притормаживали и смотрели на восток…
Огромный водопад ровно гудел среди скал из красноватого базальта, выравнивая и приглушая собственный шум мелким водяным туманом. Облако взвеси дотягивалось до половины водопада, а внизу был отлично виден радужный перелив на струях и небольшое озерцо, выбитое нескончаемым потоком воды. Сбоку по ущелью — река курумника. Осыпей тут вообще много, странно… Горы сглаженные, срезанные по вершинам, но молодые. Неужели наверху действительно есть плато? Если так, то это еще одна цель.
Мы проехали уже почти весь восточный склон горного массива, уже видно край последней горы в форме почти идеальной трапеции. Еще немного — и дорога начнет заворачивать на запад, выводя нас к Цели.
— Искупаемся? — предложил Гоб. — Кто первым лезет в холодильник?
Ленни поежилась, поджав губы, с опаской посмотрела на меня:
— Что-то не хочется…
— Мужики, давайте на обратном пути искупаемся, — устало покачал я головой. — К вечеру обязательно нужно найти надежное укрытие. Время не ждет, ну че вы, честное слово…
И тут грохнул выстрел!
Тугой, гладкоствольный, сопровождаемый множественным эхом, отражающимся от каменных стен узкого каньона. В мгновение ока мы свалились на землю.
Кастет ждать не стал и сразу засадил три очереди. За ним Гоб. Я тоже два раза пальнул на звук, то есть наугад, эхо страшное.
— В стороны! Укрытия!
Продолжения не было.
— Эге-гей! Эгей! Джентльмены! Я дал сигнал, не стреляйте! Сигнал!
Гоблин выматерился и привстал:
— Мужики, похоже, это местный чеканутик. Пещерник Джо.
— Эге-гей!! Не стреляйте!
— Хватит орать, Джошуа! — прорычал Сомов. — Иди сюда!
— Спускаюсь!
Над гребнем каменной осыпи показалась голова в темной шляпе, а за ней и все остальное ковбойское туловище Пещерного Джо. У ног отшельника дергалась на поводке косматая собачонка. Колоритен чувак, что тут скажешь. Ковбой снял шляпу и приветственно помахал ею. На свободу вырвалась длинная косичка собранных позади почти совсем седых волос. Сороковник ему точно есть, но мужик крепок, жилист и явно вынослив. Кожа на лице сухая, в мелких морщинках. Кроме решительных глаз, запоминался старый шрам через всю щеку, уж больно похожий на ножевой. Шрам частично скрывали густые черные усы.
Красно-серая клетчатая рубашка с чуть закатанными рукавами, просторные линялые джинсы и ремни. Много ремней. За спиной у ковбоя висел помповик, рука лежала на кобуре револьвера: страхуется…
С другой стороны на поясе болтался нож.
Мамочки мои родные, «боуи» вот таких размеров я еще не видел… Джошуа уже торопливо подходил к нам, обгоняя сыпавшиеся камешки, а я все глаз не мог оторвать от тесака с белой костяной рукоятью. Заполированный в зеркало металл блестеть будет даже в полном тумане. Моща. Можно и не вынимать.
Все больше утверждаюсь во мнении, что главным поражающим фактором ножа является его легендарика — всепобеждающая сила. Зрелая и хорошо разработанная ножевая легенда творит чудеса: покоряет Генштабы, деморализует противника раньше боя, закрывает глаза и открывает кошельки. Главное — ее создать. Зачастую ножевую легенду творит не самобытный владелец разновидности и не автор торговой марки-модели — сам противник или потребитель горазд ее довести до всесокрушающего совершенства! Современных англичан со взором, полным безмятежности, и уже не помнящих слова «Шеффилд», греет легенда о том, как аргентинцы на Фолклендах мочились в трусы при одном только упоминании о высадке на берег отряда гуркхов с их «страшными кукри».
Франки рассказывают доверчивому миру про мудро прищуренных седовласых виноделов, под аккордеон и «о, Пари» бредущих сквозь кустарник с простеньким «опинелем» в руках. Кровожадные немцы оттирают от крови молодых косуль свои убойные «никеры», норвежцы вовсю и бессовестно эксплуатируют наследие соотечественников, легендарных исследователей Арктики.
А уж американцы…
Святая Троица, есть ли что более страшное и легендарное, чем нож «боуи»! И не суть важно, что изобретатель-владелец этого ножа помер вместе с тем ножом в бою… или не помер? Или его вообще там не было? Не суть важно: борьба с индейцами родила свой ножевой миф. Борьба американцев с «медведем» (с дебрями) родила нож «ка-бар», а подготовка к войне во Вьетнаме уже с русским медведем вознесла эту легенду до несвергаемых вершин. Американцы просто неутомимы. Видя, что «кабарины» нагло заняли нишу легенд войсковых, они не растерялись и запустили в космос вместе с астронавтами ножик «рэндэлл», вот вам и новая легенда, ножик будущих Звездных Войн. Забили космополяну, так сказать.
Про финнов даже говорить не хочу. Много примеров, ох, много…
Да и китайские ножики, если их склеить встык сплошной панелью, являют собой вполне роскошное зрелище. У нас с этим проще — ножей много, хороших и разных. По числу народов, регионов и широтных зон родной России… Легендарика и мифология — душа ножей, любимых игрушек взрослых мужиков. А без души это просто кусок заточенного железа. Что чаще всего и получается.
— Вам яйца нужны, уважаемые джентльмены? — просто, но несколько двусмысленно поинтересовался отшельник.
— Нужны, — хозяйственно вмешалась Zicke, расталкивая нас по сторонам. — Собака голодная, Джо?
— Уф! Значит, Мери, не зря мы с тобой тащили чертов рюкзак по этим камням! — с облегчением произнес Пещерный Джо, потрепал по голове кудластую собачонку и осторожно поставил ношу на землю. — Тут десять дюжин… Может, сядем где-нибудь, что за разговор на ногах! Вы ведь направляетесь в Мертвый Город, парни, не так ли? И наверняка спросите меня о нем. И я вам кое-что посоветую. Когда ковбой становится слишком стар, чтобы показывать дурной пример, он начинает давать советы… Собака сыта, мэм, спасибо.
Я окликнул раскрывшую рот Ленни и показал ей на кузов «трахомы» — мол, сообрази что-нибудь приличное. Сталкеры пока молчали, впечатление было слишком сильным. По-своему, но правильно поняв ситуацию, сильфида кроме закуски притащила бутылку хорошего виски — сталкеры разморозились, Джо буквально засветился от счастья.
— Я уже вижу, что ко мне пожаловали хорошие люди! Никто еще в этих диких местах не угощал дядюшку Джо!
Ничего, сейчас можно, Пещерный Джо для нас столь важный свидетель и источник, что — можно. Хлопнули по стаканчику, и всем полегчало. С оплатой было просто — Джошуа все надо. Еда, патроны, одежда… Еды у нас было навалом, а ведь я собираюсь кого подстрелить.
— Вы кто, парни? — поинтересовался владелец суперножика, какое-то время прислушиваясь к русской речи.
— Русские мы, — просто ответил я. — Из Форт-Росса на Амазонке, почти напротив вас, на берегу.
Реакция была бурная.
— О-о-о! Русские идут! Силы небесные, я не верю своим ушам! — вскричал Джошуа, вскакивая и хлопая себя по ляжкам. — Ты слышишь, Мери, Амазонка! Они уже и реку обозвали! Ха-ха! Давно пора, а то Большая Река… Никак не могли договориться. А тут пришли русские и все решили. Черт меня возьми, ну и дела! Мамаша говаривала мне в детстве: все делай хорошо, Джошуа, а то в Техас придут русские и сделают по-своему!
Так завязался долгий разговор, из которого мы узнали много интересного.
— Проклятие, как жаль, что у меня нет бинокля, — посетовал абориген, — я бы смотрел вечерами на ваши огоньки.
— Обещаю, на обратном пути мы дадим вам бинокль.
— Все так говорят, мистер Тео, — философски молвил Джо. — Но никто ничего мне не давал, проносились мимо как бешеные.
О существовании Мертвого Города Джошуа знает, но сам там не бывал. И категорически отметает саму мысль посетить его, только под конвоем.
— Это очень плохое место, ребята, точно вам говорю.
— Чем же оно плохо? — пытался докопаться до сути Костя.
— Да мне почем знать! Только никому из посетителей оно счастья не принесло.
Герильяс ездили туда три раза, но они не были единственными визитерами загадочного объекта. Оказывается, кроме них туда, на памяти Джо, ездили и другие люди.
— Латиноамериканцы живут на дороге, я про них знаю. А вот эти… Совсем с другой поляны люди. Первые два раза они проехать не смогли, слишком уж быстро вернулись.
— А на чем они ездили?
— Пять мотоциклов, — не задумываясь, ответил отшельник. — Хороших, дорогих, черных, почти как у вас, ребята. Лощеные джентльмены, скажу я вам.
Это могут быть только обитатели западного поликластера. Их Мертвый Город тоже не осчастливил, из последнего рейда не вернулся ни один, все остались где-то там, впереди.
— А колумбийцы?
— Так это колумбийцы? Черт побери, нечто подобное я и предполагал. Они возвращались, крепкие ребята. Первый раз не проехали, а потом я их долго не видел. Знаете, они каждый раз теряли свои машины и людей. Последний раз четверо ехали назад на одном джипе, свои машины потеряв…
— «Ви-илли-ис», — опять застонал Кастет.
— Точно, «виллис», — кивнул Джошуа. — Кое-что добыли, признаю. Но… Говорю вам, мистер Тео, нехорошее там место, очень нехорошее.
Нечто подобное я в своей жизни уже слышал. Проплывая по реке, я неожиданно увидел стоящего на берегу старого кето и остановился выпить с ним чаю, узнать новости. Перед расставанием старик сказал:
— Худой твоя дела… Зря туда идешь, сдохнешь. Надо весна ждать, большой вода.
Я не послушался и встрял по пути, не смог пройти по реке. Хорошо, что нашел старую промысловую избу, откуда и дозвонился по спутниковому телефону до ребят, вытаскивали, уже когда снег лег, вертолетом.
— Раз такое дело, раз там водятся такие ништяки, то теперь мне плевать, из чего этот Мертвый Город выстроен, — справедливо заметил Гоблин. — Хоть из соломы.
Поговорили еще немного, уточняя детали о местности вокруг Хребтовой. Поспорили между собой и о порядке движения. Неожиданно Джошуа спросил:
— А уголь вам нужен, русские?
Я как раз возвращался из кустов и, услышав такое, вмешался сразу:
— Какой уголь, где?
— Нашел тут, рядом с жилищем. Могу колоть и складывать в мешки, если привезете пустых, да побольше. Чего бездельничать. Вы будете забирать и вывозить, я буду получать хорошую плату. Все выгодно, не так ли? А там и женщину мне привезете свободную, глядишь, еще и ферму поставлю.
Неожиданный поворот! Искали одно, нашли другое.
Уголь — это здорово. Уголь позволит отказаться от заготовки дров и вырубки леса. Здесь зимы нет, много его не надо. А уж для «Королевы» уголек… Сейчас паровик судна выдает на винт максимум пять лошадок. Правда, после того как Хвостов поставил новый винт, полированный, «Королева» резвости чуть прибавила, но все же… утюг. На угле она пойдет бодрее.
Уголь в мешках. Мне подумалось: у Сотникова уже гидромониторами месторождения разрабатывают, станины отливают, а тут — в мешочках, по старинке…
Что делать, это Южная Америка, детка.
— Нужен! Еще как нужен, — возбудился я. — Только вот как его вывозить…
Костя больно толкнул меня локтем в бок.
— Грузовик, — тихо подсказал он.
— Точно! Будет схема, будет. Мешки забросим в ближайшее время, Джо.
Пещерник тяжело вздохнул:
— Может, не поедете, парни? Хорошие вы люди, жаль вас.
— Эх, Джо, знал бы ты, что мы видели и с чем сталкивались.
— Да вы и не проедете туда! — наконец бухнул отшельник с чувством выполненного долга. — Так что скоро вернетесь, и я получу свой бинокль.
— Это еще почему, Джо? — Гоблину такое говорить… только злить.
Пещерный человек внимательно посмотрел на нас:
— У поворота снова Зверь бегает. Его очень трудно убить. Иногда убивают, но он вскоре оживает заново. Ох, ох… И посмотреть на такое страшно, царь носорогов.
Вот и прояснилось: нам все-таки предстоит сразиться с чудовищем.
— Довольны? — скупо поинтересовался я у сталкеров. — Сбываются мечты?
Жесткач, чувствую, обеспечен.
