Грядущее материнство наложило свой отпечаток на Лакристу Регнар. Фигура приобрела плавную округлость, движения — мягкость и осторожность. Даже тот живой непоседливый бесенок, обретающийся на задворках души и вечно требующий чего-то большего, немного поутих. Все помыслы женщины сосредоточились на мыслях о будущем ребенке. Муж, который явил ей зимой совсем непривычные черты характера, стал почти прежним, ласковым и любящим Вензором, лишь изредка срываясь. Но хотя бы не было больше того ледяного презрения и унизительного отчуждения, ранящего женщину. Правда, виделись супруги теперь очень редко. Работал маг вдвое больше обычного, даже со скидкой на смуту в Зелоде.

Вензор Регнар, посол республики Нолд в королевстве Зелод и потомственный Истинный маг четвертого ранга никак не мог успокоиться после того шокирующего нападения на темной улице Равеста. И пусть нападающих было почти три десятка, что с того? Он едва не подарил свою жизнь и жизнь жены каким-то вонючим ублюдкам-крохоборам! Он — потомственный чародей, владевший магией еще до суровой Академии! И было ли здесь больше страха за жизнь или просто уязвленной гордости, грасс Лакриста предпочитала не думать.

Потому супруг и просиживал теперь по ночам в пустовавшей ранее лаборатории в правом крыле дома, что-то исследуя, изучая, творя многочисленные заклинания. Все домочадцы уже привыкли, что дом регулярно сотрясался от непонятной дрожи, а разноцветные всполохи волшебных огней то и дело освещали окна.

Через восемь дней после того покушения из поместья в Нолде, где Лакристе так ни разу и не удалось побывать, прибыли два десятка бойцов и один чародей. Супруг все же наступил на горло гордости и оплатил прилет и работу мага, специализирующегося на защитной волшбе. И не какого-то там колдунишку средней руки, а Подмастерья. Во сколько обошлась такая услуга для рода Регнар, Лакриста просто не представляла. Колдовал наемный чародей целую седмицу, почти не отдыхая. Находиться в это время в доме было страшновато. Дрожали тени, по стенам скользили бесформенные призраки, стекла на окнах то покрывались неизвестной здесь изморозью, то чуть ли не текли от жара, но никакого урона жильцы не понесли. И на том спасибо!

Честно говоря, после всего произошедшего Лакриста боялась, что ее отправят в Нолд. Все же туда неведомые убийцы вряд ли сунутся, но суровый Вензор так этого и не приказал. Позже притворщица Селента несколько свысока пояснила, что такое непонимание учащейся Университета Культур выглядит странно. Дескать, ясно же, что, если посол отправил жену прочь, значит, совсем не доверяет королю Орвусу Барлонгскому. Короли, которые только устроились на троне, отличаются очень большой обидчивостью и злопамятностью, и кто знает, чем обернется сегодняшний шаг завтра или послезавтра. Даже если ты сегодня на коне и диктуешь условия, потом все может сложиться совершенно иначе.

Эти объяснения показались госпоже Регнар совсем неубедительными, хотя, может быть, тут виноват один разговор. Нет, она, разумеется, знала, что подслушивать плохо, но ведь осведомленность — это залог победы, уж это-то в Университете объяснили.

Вместе с солдатами приехал управляющий, правая рука отца Вензора. Один из их разговоров Лакриста и подслушала, направившись в кабинет к мужу по какой-то надобности, но, услышав голоса, застыла под дверью.

— Ваш отец волнуется, господин Вензор. — Голос ровный, насквозь незнакомый, неприятно чопорный и важный, голос приехавшего сегодня гостя. — Он даже предложил прислать еще стражей.

— И этих хватит! — сказал как отрезал Вензор. — Да и не похоже что-то на отца — больно сильно он разволновался! — В словах мужа теперь слышался неприятный сарказм.

— Льера Твенгира, главу рода Регнар, очень волнует судьба его сына и невестки. — Голос управляющего зазвенел ото льда. Немалым весом он обладал, если позволял себе так разговаривать с сыном хозяина. — Более того, понимая, что дела не позволят сыну покинуть негостеприимный Зелод, льер Твенгир приглашает невестку погостить у него в поместье. Ваш брат также будет счастлив отдать долг гостеприимства супруге столь близкого родственника…

— А вот вам всем!!! — Лакриста буквально увидела, как муж показал гостю жест, приличествующий обитателю подворотни, а не аристократу. — На дите лапу наложить хотите… — Голос Вензора сорвался, и в комнате загрохотала сдвигаемая мебель: будто кто-то очень резво вскочил, уронив стул.

Девушка решила больше не рисковать и вернулась в свою комнату, пусть и не дослушав столь важную для нее информацию. Чем же так важен ее будущий ребенок, чем?! Зачем он им всем нужен? Не отдам!!

Несмотря на все страхи, выведывать у мужа женщина ничего не стала, боясь ответной грубости или встречных вопросов. Лакриста лишь накрепко запомнила эти слова и попробовала жить по-прежнему.

В борьбе со скукой она все-таки пристрастилась к чтению местной и островной прессы, которую теперь каждые две седмицы доставляли в дом посла. Невзирая на войну через Зелод продолжали ходить грузовые пузыри Джуги, и Вензору ничего не стоило оплатить перевозку совсем небольшого тюка.

Слава Светлому Оррису, было теперь о чем читать — основные газетные полосы занимали вести с фронтов, и уж тут-то вездесущие писаки развернулись. Картины масштабных битв и дерзких вылазок перемежались едкими высказываниями о бездарности генералов и гневными воззваниями к богам на бесчинства грубой и безмозглой солдатни. Интереснее всего была расстановка акцентов. Если для местной столичной прессы врагом единодушно стал узурпатор Гелид, поначалу сгоряча прозванный Неудачником, то дальше царили разброд и шатания.

В «Листке Семи Башен» Гелида Ранса довольно неуверенно величали изгнанником и осторожно сетовали на непозволительность применения неограниченной магической мощи против солдат противника, требовали соблюдения прав пленных и недопущения бессмысленного кровопролития. Только вот не было там гневного осуждения свергнутого восставшим народом тирана, как, впрочем, не вспоминали и о правах на трон Зелода. Изгнанник и изгнанник, а откуда, почему — вроде как никого и не касается. Так, обычная свара между претендентами на престол с участием третьей стороны.

В «Парящем драконе» Орвуса Барлонгского назвали прихвостнем баронств, но тем и ограничились, заключив, что Зелоду нужен вменяемый и предсказуемый правитель, не склонный к мотовству и излишнему блуду, а уж кем он будет — дело десятое!

Казалось, что кто-то очень влиятельный нажал на соответствующие рычаги, и перед газетными стервятниками поставили планку, отрезая некоторые темы для всякого обсуждения. И говорило это, по крайней мере, о неопределенности, воцарившейся во внешней политике Нолда. Странная ситуация для государства, сфера интересов которого охватывала весь Торн.

Необычная обстановка сложилась и на фронтах. Армия Орвуса под предводительством графа Курта Гудкара быстро навела порядок на западе Зелода, задавив стихийные мятежи недовольных сменой власти и сопутствующими грабежами жителей пары мелких городов. Получили по «жадным щупальцам», как писали в «Гордости Равеста», и несколько отрядов Гелида, рискнувших форсировать Карсту. Правда, газеты Нолда при этом отмечали, что и отряды Гудкара не могли похвастаться особыми успехами на востоке. Львы легионов неутомимо рыскали по землям Ранса, выискивая и безжалостно уничтожая противника. Именно они удостаивались действительно агрессивных и нетерпимых нападок. «Выходцы из Бездны! Жестокие безумцы! Кровавые убийцы!» — только так называли Львов на страницах газет. Уже одно это говорило об их эффективности. Легионеры подчистую вырезали отряды нового короля и баронских наемников, вызывая настоящий ужас у первых и неподдельное уважение у вторых.

Но наибольшие пересуды вызвали слухи о Молоте Зелода, которым теперь владел Гелид I Ранс. Постоянно всплывали новые свидетельства очевидцев штурма Фиора — временной столицы свергнутого короля, — в которых только и рассуждений было что о невиданной мощи жуткого артефакта из забытого прошлого. Оставалось спросить, куда смотрят Архимаг и Магистры?! Ведь это не просто пощечина островной республике, но и серьезный вызов ее могуществу. Пока же владеющий волшебным Молотом Ранс копил силы для наступления и добивал остатки доблестной восточной армии Союза городов.

На границе с Морзитом западная армия баронств все же начала наступление, смяв и опрокинув легионы полного генерала Дилира Греста. Если газетчики не врали, то разгром хорошо вооруженных и тренированных ратей начался со страшной бури, внезапно налетевшей на армию Зелода. Вертикальные белые молнии, порывы срывающего плоть ветра, жуткие водяные плети… Страшная, невозможная картинка. Чтобы какие-то там крохоборы владели столь мощными заклятиями или артефактами?! Не бывать такому! Вот только если Нолд, хитрый и вездесущий Нолд… Но почему тогда тираж с такой опасной статьей вышел в свет?

Вопросы, вопросы… В мире творилось нечто невообразимое, будто некоторые пассажиры парома под названием Торн дружно начали его раскачивать на середине реки, а остальные делать при этом удивленные и непонимающие лица. Вот только долго ли можно будет оставаться в стороне?

Порой любопытство настолько отодвигало груз забот в сторону, что Лакриста даже порывалась попросить у мужа рассказать все подробней, да куда там. Пропала прежняя легкость общения, улетучилось прочь единство двух сердец, осталась лишь тихая, спокойная, но обманчивая видимость. Вот и приходилось грасс Регнар все больше оставаться наедине с нарождающимися крамольными мыслями: а была ли любовь?!

Сильно изменилась и компаньонка-телохранительница Лакристы. Все чаще сквозь маску показного смирения прорывалось непонятное превосходство. Словно беременность была чем-то постыдным и перечеркивающим само будущее госпожи или уже почти бывшей госпожи. И такое отношение окончательно заставило женщину замкнуться в себе, прерывая вынужденное отчуждение лишь ради бестолковых и хаотичных попыток подольститься к мужу. От этого становилось только хуже. Его вроде бы понимающие взгляды, добрые слова и успокаивающие жесты казались насквозь фальшивыми и оттого вдвойне оскорбительными.

Настя потерялась, заблудилась в чувствах. Пытаясь возродить былое, восстановить тонкие нити взаимопонимания, она забывала про гордость, теряла уважение в собственных глазах и глазах окружающих. Срывалась на крик и тут же извинялась, ревела по ночам о собственной непутевой жизни, а потом уже в страхе за будущего ребенка, ее ребенка. На непростую беременность и характерные перепады настроения накладывались мучения от собственных неудач и промахов.

Жизнь складывается из множества мелочей, каждая из которых выглядит сущей ерундой, но вот если собрать их в кулак…

Например, однажды в комнату к захандрившей Лакристе, сидевшей с позеленевшим от тошноты лицом у окна, вошла Селента и настойчиво, с тщательно скрытой, но все равно угадываемой усмешкой предложила пообедать. Но только до хозяйки донесся едва уловимый запах ее духов, как от нахлынувшей дурноты грасс Регнар едва не потеряла сознание. Обычные, не слишком резкие духи из халифата, довольно популярные в прошлом сезоне, вот только их аромат совершенно не выносил взбунтовавшийся организм будущей матери. Естественно, Лакриста устроила скандал, о котором страшно потом жалела, но известие о нем незамедлительно дошло до супруга. Воспоминания о плещущемся в глубине глаз Вензора раздражении все переворачивали в душе, усиливая страдания. И сколько было тех мелочей! Жалобы на всевозможные кушанья, бессонница или, наоборот, необъяснимая сонливость… И ничего с собой поделать нельзя, словно злой гений толкает под руку, заставляет делать все неправильно и не так!

А потом начались кошмары во сне и наяву. Жуткие, пугающие, какие-то отрешенно холодные, затягивающие в трясину ужаса. Они обволакивали сознание липкой паутиной бессилия и безнадежности, норовили раздавить оставшиеся крохи воли.

Началось же все со странного происшествия, случившегося с госпожой Регнар, взбаламутившего весь дом и заставившего молодую женщину в очередной раз почувствовать себя безмозглой истеричкой.

Следуя привычному ритуалу, Лакриста подошла к туалетному столику у старого зеркала и, присев на забавную скамеечку на пяти ножках, принялась изучать собственное отражение… Нездоровая бледная кожа, отеки под глазами, странные наплывы на щеках и подбородке. Ужас! И, с болезненным напряжением размышляя о куда-то подевавшейся красоте, женщина вдруг поняла, что изображение постоянно течет и меняется, с каждым перепуганным ударом сердца превращаясь в нечто иное, уже никак не принадлежащее грасс Регнар. Какой-то неживой, матовый отлив кожи, сквозь которую просвечивают мельчайшие сосуды, окончательно расплывшееся лицо в обрамлении укоротившихся волос и тяжелый взгляд.

— Ах! — выдохнула Лакриста, прикрыв рот ладонью. Мужчина, на нее из зеркала смотрел мужчина. Это злое торжество, словно бы обретшая плоть угроза и гнусное обещание во взгляде… Барон Чхивар Ба'лран и никто иной!

Изображение доброго друга и советника нового короля расплылось в улыбке и кивнуло, словно мысли женщины были услышаны. Сквозь нахлынувшее оцепенение грасс Регнар отрешенно подумала, что сейчас покажутся гнилые желтые зубы, сквозь которые прорывается смрадное дыхание разложения… Нет, обычные белые зубы с чуть выделяющимися клыками, но легче от их вида почему-то не стало. Страх навалился с новой силой, в ушах зашептали тысячи голосов, руки и ноги словно принадлежали теперь сломанной кукле, перед глазами появились рои черненьких мушек, а сквозь завесу дурноты хлынула дергающая боль. В руке, в правой руке поселились жуткие существа, раздирающие ее раскаленными щипцами и разламывающие ударами молотов. Боль скоро оказалась настолько сильной, что Лакриста даже дернулась всем телом, и… наваждение тут же прошло. Перепуганная страдающая молодая женщина продолжала сидеть перед изображением рассвирепевшего барона Чхивара.

Со страшным звоном зеркало лопнуло под ударом тяжелой крышки для баночки с утренним кремом. Взгляд только и успел зацепиться за строящие яростные гримасы лицо грасс Ба'лрана, как перед супругой посла осталась лишь осиротевшая металлическая оправа. Лакриста даже не поняла, как она швырнула свое неожиданное оружие в задышавшее могильной сыростью зеркало. Тут же утихла боль, и грасс Регнар осознала, что спасению от чего-то ужасного она обязана только хри'килу, вернувшему хозяйке свободу воли…

Вбежавшие в комнату слуги во главе с Селентой застали свою госпожу застывшей перед уничтоженным предметом мебели в окровавленной одежде, с прижатыми к животу руками. И сорванным, задыхающимся голосом кричавшей:

— Тварь! Получи, тварь!!!

Внезапный ночной подъем оказался для Олега почти приятным разнообразием службы. Монотонность ежедневных утренних побудок, обязательные тренировки и учебные схватки, редкие поездки по поручениям в ближайший город и увольнительные в конце каждой седмицы — все это несколько утомляло, заставляя вечно ожидать чего-то нового и необычного. Таким событием стал подъем по тревоге в середине ночи. Во всяком случае, именно волна легкого возбуждения омыла чувства старшего ученика, заставив иначе взглянуть на заигравший новыми красками мир.

Уже на бегу затягивая последние ремни на плотной полевой куртке мага, он вдруг заподозрил неладное. Вроде бы обычна и суета спешащих по местам солдат и офицеров, вдолбленная десятками тренировок, и знаком гулкий набат боевой тревоги, но вот только что-то настораживающее было в воцарившейся вокруг атмосфере, некий давящий аромат истерии. Будто бы даже происходило нечто настолько невероятное, что и осознать-то это не сразу удается.

У загонов-куполов взревели драконы, и тут же закричали люди. Демоны! Олег пробормотал пару заклинаний, и ночь отступила. Слабо засветилась аура окружающих предметов.

Выскочив из казармы магов, Олег тут же оказался в густом киселе голубого тумана. В стороне драконьих гнезд вновь заревели, почти закричали драконы, и об землю приложилось что-то тяжелое. Внезапно ударили две струи пламени и вокруг закричали люди. С драконами происходило что-то ужасное, растерявшиеся гордые ящеры совсем потеряли разум, обратившись к своему извечному оружию — всесжигающему первозданному огню, вот только не было врага, которого следовало уничтожить. Взлетать же повелители небес не пытались или не могли, да и хваленая магия драконов явно пасовала перед незнакомым изощренным колдовством.

Взлетев на восточную башенку, где ему полагалось стоять после объявления тревоги, старший ученик окончательно понял, что интуиция его не подвела и все действительно оказалось настолько плохо, насколько можно было ожидать. Странности с драконами, ставшие первым подтверждением его опасений, были только началом. Саженях в тридцати, на грани видимости усиленного магией зрения Олега, полыхал отливающий голубизной костер. Тонкая струйка дыма вилась от него к крепости, подпитывая то облако тумана, что окутало внутренний двор.

— Что за хфургово… — недоумевающе зарычал старший ученик и приник к бойнице, точнее, просто попытался выглянуть, особенно не скрываясь, но тут же оказался отброшен в угол мощным толчком.

— Болван!!! — Ошеломленный ударом, со сбившимся дыханием, Олег только теперь вспомнил, что в этой башенке должны находиться еще один ученик мага, два стрелка и суровый малознакомый десятник. Именно он и отшвырнул молодого адепта от проема бойницы. — Молокосос! В Верхний мир захотел? К этим?! — Десятник Слит шипел с диким озлоблением.

Олег перевел взгляд на противоположную стену и увидел тела пары своих сослуживцев. Один из них был Толстяк — напарник Плерна, дежурившего в западной башне, а второй — какой-то стрелок.

— Ка-ак? — От неожиданности всего происходящего старший ученик даже начал заикаться, но быстро успокоился и уже твердым голосом спросил: — Как их убили?

— Да стрелами минут шесть-семь назад! Тоже высунулись, как бестолковые неумехи, и словили по стреле. У длинноухих с этим быстро! — Десятник говорил чуть устало, со слабой хрипотцой.

— Эльфы? Это эльфы?! — Удивление ученика мага было столь велико, что он даже повернулся за поддержкой к молчаливо сидящему рядом второму стрелку. Но тот равнодушно молчал, обхватив руками колени и легонько постукивая носком сапога по полу.

— Да, длинноухие ублюдки вылезли из леса и наваляли нам так, что остается только диву даваться — почему такого раньше не делали! — раздраженно буркнул Слит и, помолчав, бросил: — Отстань от парня, друга у него убили!

Внезапно Олегу пришла в голову страшная догадка, и он, стараясь не высовываться, подобрался к бойнице и активировал заклинание. Во тьме слабо замерцала тонкая занавесь защитного заклятия, как раз и предназначенного останавливать чужие стрелы и отражать слабые магические удары. В ее когда-то ровной поверхности зияли две аккуратные прорехи — следы от стрел.

— Вот ведь мархузовы дети! — Пусть в этом лагере войск Нолда и не планировалась серьезная защита, но и легкость, с которой творения чужой магии ее прорывают, пугала.

— Слышишь… Олег, у тебя амулет связи работает? А то что-то мой как мертвый камень на цепочке болтается, — вновь подал голос десятник. Вообще-то ему полагалось обращаться к Олегу как к «лэру старшему ученику», но разве до субординации теперь?!

— Сейчас, — засуетился молодой адепт и мысленно потянулся к собственному амулету, шепча нужные заклинания. Его кристалл для дальней связи сильно отличался от обделенных магией побрякушек обычных солдат. — Демон тебя дери! Ничего не выходит! — в совершенном обалдении протянул Олег и присвистнул.

Считалось, что способ, по которому работали амулеты связи, очень надежен и гарантирует не только высокое качество ментальной связи, но и безопасность от прослушивания. Однако заглушить его лесным выродкам удалось, глядишь, и подслушивать они тоже умеют!

В этот момент в сторону откинулся люк и в проеме в полу возникла белобрысая голова.

— Льер Болг приказал старшим ученикам ровно в три часа шесть минут ударить по восточному костру… — запыхавшимся голосом зашептал гонец. — Связи нет, потому приказов больше может и не быть. Бейте, чем сможете, пока будет возможность, но только погасите этот костер!!!

— Так Толстяк погиб… — зашипел, возражая, Олег.

— Значит, работай один, маг! Иначе мы все тут сдохнем! — с истеричными нотками выкрикнул гонец и захлопнул крышку люка.

— Что делать будем, лэр старший ученик? — буднично поинтересовался десятник и, осторожно встав за стеной, бросил: — Приказывай. Что смогу — сделаю!

Олег растерянно посмотрел на солдата и с трудом сглотнул. Во рту страшная сухость, а в горле словно комок пыли застрял! События неслись бешеным потоком, не давая возможности даже просто разобраться в чувствах и навалившейся ответственности. Вот так, вчера еще ученик, а сегодня боевой чародей, сражающийся с хитрым и опытным врагом.

— Да, сейчас! — Парень потряс головой и поднялся на ноги.

— Ты в бойнице-то не свети пока, а то вообще у нас из вашей колдовской братии никого не останется, — ободряющее сказал Слит и подмигнул, зная, что ученик его видит. — Время еще есть, соберись!

Олег шумно вздохнул, и вдруг на него, словно небесное озарение, снизошло спокойствие. Ровное, холодное спокойствие ветерана, прошедшего сотни и тысячи схваток, или даже опытного мага, который давно не делал разницы между битвами с демонами или людьми, относясь к этому как к тяжелой, но обыденной работе. Страницы прочитанных фолиантов шуршали в его памяти, малознакомые формулы приобретали смысл, а с губ полились слова заклинания Малого Столпа Земли. И что с того, если не всякий студент старших курсов Академии в состоянии его сотворить? Пусть Олег сейчас рискует спалить собственный Дар, но как же иначе, ведь от его выбора зависит столь многое — жизни сослуживцев и честь мага! Да и зачем вообще надо было учиться, если не пользоваться дарованными богами Силами, не рисковать, не шагать дальше по дорогам сверхъестественного.

Адепт всем естеством потянулся к истокам собственных Сил, к дарующей ему могущество Стихии. Ровная непоколебимая уверенность камня, незыблемость земли и мельчайшие токи жизни ее обитателей переплелись корнями могучего древа, поддержав чародея в трудный час. Прямо под сердцем адепта Земли возник шар тепла, который, повинуясь воле колдуна и следуя выверенным формам заклинаний, забурлил от переполнявшей его энергии и рывком вырос, окутав колючим облаком сухого жара заклинателя, десятника и стрелка.

Для Слита все происходящее смешалось в диковинном переплетении ярких образов и картин. Внезапно изменившееся лицо молодого парня с необычным именем Олег, срывающиеся с его губ тяжелые глыбы слов и через секунду дрожь земли и ощущение покалывания от многих тысяч мельчайших, когтистых лапок на коже… Последний толчок, и во рту появляется ужасающая сухость, скрипит песок на зубах, а слух теряет прежнюю остроту. Страх заглядывает в сердце, пробуждая дремлющие инстинкты. Даже солдаты Нолда, имеющие дела с магией постоянно, но сами повелителями Сил не являющиеся, предпочитают находиться от истинных хозяев республики в такие моменты подальше. Очень полезная предосторожность как для собственного здоровья, так и для будущего детей!

Привычно задавив беспокойство, десятник продолжил осторожно наблюдать за происходящим, а посмотреть было на что! По стыкам каменных блоков тонкими ручьями от бойниц к волшебнику тянулись струйки мельчайшей пылевой взвеси, образуя вокруг него двигающееся кольцо. То ли из-за странностей со слухом, то ли еще по каким причинам, но лишь сливающийся в тихий гул шорох и голос лэра старшего ученика разрушали полог тишины. Слит замер на месте, дыша через раз и с затаенной брезгливостью наблюдая за обретшей подобие жизни пылью. Скорость ее движения все увеличивалась, пока наконец вокруг Олега не возникло несколько смазанных колец со странными пылающими вкраплениями-полосами. Чудное зрелище!..

…Самому же Олегу было не до зрелищ. Перед глазами пробегали строчки рун, вечно норовящих расползтись и исказить всю структуру творимой боевой волшбы. Баланс энергий хромал, отдаваясь болями по всему телу и проявляясь в еще больших изменениях канонических форм заклинания. В какой-то момент молодой адепт испугался неудачи и чуть было не запаниковал.

Решение нашлось совершенно внезапно, подарив надежду и лишние секунды борьбы с рассыпающимся чародейством. Всепроникающий Огонь должен стать тем стержнем, на который следует нанизать заклятие! Пальцы замелькали над пляшущими строками рун, а в льющийся поток слов вклинилась новая мелодия. И сразу же стало легче, схлынула тяжесть, и отступили в тень ощущения человека, затворяющего голыми руками трещины в плотине. Он победил!

С жужжанием и свистом заклинание сорвалось с удерживающей его цепи и унеслось к цели. Олег открыл глаза, которые, оказывается, когда-то успел закрыть, и искоса глянул на ругающегося рядом десятника. Пылевые кольца, принявшие облик змей, умчались в бойницы, обдав солдата облаком мельчайшей песчаной взвеси.

— Мархуза в глотку всем колд… — тяжело кашляя, прорычал Слит, но договорить не успел.

Снаружи зашипело, и ровное свечение костра эльфийских заклинателей испуганно замерцало. Успокоившееся было лицо Олега исказилось от боли — большую часть отката от отраженного удара приняли на себя грани Малого Столпа, но и ее отголоски страшили.

— Держись, сейчас будет ответ! — только и успел крикнуть солдату ученик Айрунга, как в ночь за бойницами словно выплеснулась первозданная Тьма. Раздался рев сотни взбешенных демонов, и стены дрогнули. Резкий треск, и с башни исчезла крыша. В образовавшемся чудовищном окне открылся кошмарный вид на ночь, бурлящую яростными Стихиями…

А потом в небесах засиял Тасс. Именно так люди восприняли лучащуюся червонным золотом фигуру дракона с всадником. Их ауры не светились — полыхали от избытка энергии, а разящие молнии и гораздо менее заметные, но более действенные иные заклинания стихии Воздуха придавали ореол если не божественности, то уж защитника Небесных чертогов точно.

— …во имя Орриса Пресветлого, Вседержителя, Защитника рода людского… — Порыв воздуха донес до Олега обрывок молитвы Слита, но адепт не обратил на это никакого внимания. Он не отрывал взгляда от фигур в небе, планомерно наносящих удары по кому-то внизу, на противоположной стороне осажденного форпоста Нолда, и отчетливо видел, как вокруг дерзких героев возникла дюжина голубых шаровых молний, хаотично скачущих вверх-вниз. Странные сгустки энергии окружили дракона с его всадником и тут же превратились в нечто жуткое: непонятно изломанные вихри, чуждые миру крылья ветра, нечто такое, что можно увидеть, но трудно передать словами… И измененные творения Воздуха ринулись на цель. Золотистая аура мигом погасла, сорванная чужой Силой, а две изломанные фигурки мертвыми птицами упали вниз. А следом на еще прикрытых дланью Земли людей рухнуло небо, и перед погружением во мрак сознание Олега успело лишь зафиксировать дикую, раздирающую боль.