Глава 4
СТАЛИНСКИЕ СОКОЛЫ
Первым делом — самолеты… Ну а девушки? А девушки — потом!
К/ф «Небесный тихоход»
24.07.1941 г. Москва, Лубянка
Приказ НКВД СССР № 00237.
О мероприятиях по обеспечению секретности при использовании медикаментозного состава «Зелье кошачьего глаза» летчиками ночных эскадрилий.
Совершенно секретно
В целях обеспечения секретности использования медикаментозного состава «Зелье кошачьего глаза» летчиками ночных эскадрилий приказываю:
Начальнику Особого технического бюро НКВД майору Государственной Безопасности В. А. Кравченко:
1. С целью дезинформации противника разработать и установить на самолеты прибор, якобы предназначенный для ночных вылетов.
2. Разработать комплекс мер для создания видимости особой важности прибора (охрана, хранение, установка).
3. Снабдить приборы устройствами самоуничтожения, гарантирующими их практически полное уничтожение.
4. Организовать утечку информации о существовании закрытой лаборатории при институте мозга, занимающейся проблемами зрения.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия
Значительно позже
Саров С. Г. «Ночные летчики и их роль в Великой Отечественной войне» (1992)
23.07.1941 г. к нам на аэродром в сопровождении двух автоматчиков и одного капитана из НИИ ВВС прибыл майор НКВД Геннадий Степанович Куров. С начальником нашего тридцать третьего ИАПа Николаем Ивановичем Акулиным майор беседовал в закрытом кабинете в течение полутора часов. Все это время перед закрытыми дверями стояли два прибывших с майором сержанта с ППД. Вечером произошла вторая неожиданность: к нам на полосу приземлилось звено «Мигов» НИИ ВВС, и в здании штаба новоприбывшим срочно выделили комнату с охраной. 24 июля утром нам на собрании объявили о формировании трех новых звеньев с участием прибывших вчера летчиков. А также сказали, что на время полетов экипажи звеньев переведут в отдельную казарму и полностью запретят общение с персоналом, не занятым непосредственно обслуживанием отдельной эскадрильи. Как мы догадались, привлечение пилотов нашей части к формированию эскадрильи было обосновано знанием района боевых действий. Летчики НИИ ВВС хоть и изучили район по картам, но полностью уверенными себя не чувствовали. Вот в то утро я и узнал, что переведен во второе звено вновь созданной на базе нашего истребительного полка особой ночной эскадрильи.
Первое, что меня поразило, — подписка о неразглашении, которую заставили написать всех наших вновь переводимых пилотов и техников. Потом каждого из нас (и аэродромный персонал тоже) почти четыре часа песочили особисты. А после работала отдельная медкомиссия, промурыжившая нас до глубокого вечера. За этот показавшийся бесконечным день провернули гору организационной работы. Фактически эскадрилья была сформирована с нуля за неполных восемь часов. Для ее организации не пожалели ни людей, ни средств. На обслуживание раздергали БАО. Вдобавок против всех норм и правил были выделены мотористы, оружейники и прибористы, и все это для обслуживания только одной эскадрильи. В кратчайшие сроки выделили помещения для отдельной столовой и для дополнительной охраны в виде двух рот автоматчиков. Всех пилотов, включая новоприбывших, поселили в отдельную казарму и запретили покидать расположение части.
Уже вечером, после медкомиссии, на собрании в присутствии капитана НИИ ВВС и майора Курова, теперь являвшегося нашим куратором, наконец объяснили причину такого уровня секретности.
Оказывается, на базе нашей эскадрильи собирались испытывать новый секретный химический состав, дающий возможность безо всяких приборов видеть в темноте.
Тем же вечером под присмотром врачей весь летный состав эскадрильи принял микстуру. Нам раздали мотоциклетные очки с затемненными темно-синими стеклами, рассадили по стульям и огласили рекомендации по дальнейшему поведению на период приема препарата: днем и в освещенных помещениях находиться только в затемненных очках. Ни в коем случае не пытаться смотреть на солнце и осветительные приборы в период действия препарата.
Эскадрилья переводилась на полностью ночной образ жизни. Контакты с любыми людьми извне запрещались. Запрещались даже разговоры и общение с охраной и персоналом БАО. Общение с техперсоналом допускалось только в присутствии охраны. Посадка самолетов, даже при технической неисправности или боевом повреждении, разрешалась только на нашей полосе. На период проведения испытаний использование парашютов запрещалось, они изымались, так что первое время мы летали без них. После беседы с особистами стало понятно одно: в случае угрозы плена придется застрелиться самим. Так будет лучше для всех, потому что, если тайна этого состава уйдет к немцам, ночные бомбежки столицы усилятся, а их результативность возрастет.
Помню, что через несколько минут после приема лекарства наступила небольшая дезориентация. Потом начала странно меняться окраска окружающих предметов. Лично меня особенно поразил цвет ремней портупеи — они внезапно стали розовыми. Довольно темное помещение, в котором нас собрали, освещенное только одной керосинкой, внезапно начало светлеть. Даже не так — не светлеть. Места, еще недавно покрытые густой непроглядной тенью, теперь стали видимы из-за того, что тени, щедро заполнявшие помещение, потеряли свою насыщенность и стали серебристо-прозрачными. Кроме этого, все находящиеся в комнате внезапно начали светиться насыщенным красным светом. Впрочем, мои руки и видимые части тела тоже светились. А стоящая на столе перед нами керосинка засияла как прожектор. И у меня, и у остальных испытуемых глаза очень быстро приспособились к новому порогу чувствительности и странностям в освещении. Как нам объяснили находившиеся рядом медики, на период действия препарата глаз человека начинает воспринимать невидимые инфракрасные лучи, возрастает чувствительность к световому излучению видимого диапазона. Также происходит процесс изменения зрачка, что хоть и позволяет быстрее приспосабливаться к изменению освещенности, но немного сужает поле зрения пилота. Кто-то из медиков НИИ ВВС, сейчас уже не помню кто, да и не представлялись они поначалу, высказал мысль, что своим действием препарат на голову превосходит испытывавшиеся ранее микстуры на основе белладонны. Те вызывали лишь расширение зрачка и увеличение количества проникающего к глазному дну света, но не позволяли работать в условиях переменного освещения. Также при их использовании сильно терялась острота зрения. В довершение своих слов медик попросил включить свет. Вспыхнувшие под потолком ещё недавно слабые электрические лампы залили помещение почти нестерпимым голубым сиянием. Инстинктивно я зажмурился, но это не помогло, так как свет лампочки продолжал пробиваться даже сквозь веки. Лишь натянув очки, смог чуть приоткрыть глаза. Но и в очках окружающий свет был очень ярок, а без них — просто приносил физическую боль. Через некоторое время глаза несколько приспособились к освещению, но всё равно, по отзывам лётчиков, столь яркий свет вызывал раздражение, и поэтому возникало ощущение, что глаза порошило пылью. Видя наше состояние, электрическое освещение в комнате отключили, оставили его только в коридоре за закрытой дверью. Тогда мы ещё не знали, что стали первыми испытателями не просто фармацевтического препарата, а первого препарата с магической составляющей.
После приема состав действовал еще двадцать часов, а вылеты у нас были каждую ночь и не по одному разу. Поэтому довольно быстро сложилась следующая система приема препарата: за час до конца светового дня нас будили, потом шли процедуры и медосмотр, на котором мы принимали препарат или зелье, как иногда шутливо называли его медики. Довольно быстро из-за изменившегося в результате медикаментозного воздействия зрачка препарат стали называть «Зельем кошачьего глаза». А весь летный состав эскадрильи прозвали котами из-за вытянувшихся вертикально зрачков. А за глаза звали еще и мартовскими…
У препарата обнаружилось еще одно неприятное свойство, о котором нас не предупредили медики, — зелье абсолютно не сочеталось со спиртным, так как вызывало длительные головные боли и световые пятна перед глазами даже при приеме спирта в незначительных дозах. От курения вначале тоже пришлось отказаться — огонек папиросы, находящийся непосредственно перед глазами, слепил не хуже прожектора. Некоторые, правда, пытались пользоваться длинными мундштуками, но это быстро прекратилось после изобретения одним предприимчивым летчиком, так и оставшимся неизвестным, способа курить «через картонку».
Первый тренировочный полет в ночь на двадцать пятое прошел без эксцессов. Перед глазами предстали уже знакомые красноватые силуэты техников и охраны, светящиеся кожухи моторных отсеков и красивые, мерцающие в серебристой темноте шлейфы выхлопных газов. Привычная предполетная суета, расцвеченная для нас новыми красками.
На двигатели в срочном порядке установили специальные глушители трубчатого типа, под кожухами которых выхлопные газы охлаждались набегающим потоком воздуха. Это значительно улучшило обзор из кабины. Хороший эффект дала идея техника Ильи Шебарова. По его предложению кожух моторного отделения был усилен дополнительным листом фанеры, закрепленным со значительным зазором с помощью шурупов и керамических изоляторов от электропроводки. Воздушный слой, продуваемый набегающим воздухом, значительно уменьшил засветку зрения пилотов от нагретого капота двигателя. И позволил без помех произвести прицеливание.
На вводной перед полетом специалисты из НИИ ВВС выдали предложения по поводу тактики, которую необходимо было применять нашей эскадрилье. Во-первых, не гнаться за высотой, так как на фоне неба самолет станет более заметным для вражеских пилотов. Во-вторых, работать по прямой наводке ВНОС (Войска воздушного наблюдения, оповещения и связи) за пределами прожекторных полей во избежание ослепления. Центральной идеей предложенной тактики являлся перехват самолетов противника непосредственно на маршруте следования, пока они не вошли в зону зенитного противодействия и не рассыпались на мелкие группы. Главная задача состояла в том, чтобы подкрасться в темноте незамеченными и в упор расстрелять самолет противника. Благодаря установленным на моторах глушителям и отсутствию опознавательных огней нам это удавалось довольно легко.
Особенно порадовали установленные на каждом самолете радиостанции РСИ-3 «Орел». Так что в дальнейшем наводили нас на цель исключительно по данным ВНОС командами с земли. В ночь на двадцать пятое мы сделали несколько тренировочных вылетов. Так сказать, прилетались к самолетам и потихоньку начали привыкать к ночному виду неба и земли. Как и ожидалось, самолёты в ночном зрении выделялись очень сильно. При приближении сперва виднелась красная точка, которая, увеличившись, дополнялась красным силуэтом с хорошо видимым тепловым шлейфом. После обмена впечатлениями от увиденного все сошлись во мнении, что больше всего след горячего выхлопа двигателя похож на фату невесты. Посмеялись, конечно, как же без этого. А потом как-то к слову пришлось, вот и стали называть ночные вылеты на перехват «кошачьими свадьбами». В дальнейшем этот термин плотно вошёл в лётный жаргон, и даже появилась шуточная пословица: «Кот жениться обещал — фриц не понял и упал». Так что, увидев старлея, бегущего от штаба к лётному полю, техники понимали — «кот» отправляется на «свадьбу».
По просьбе начальника эскадрильи нам был выделен один Тб-3 с наблюдателями для экспериментального определения возможности незаметно подкрасться в темноте к самолету. Затеянная после взлета карусель в полной (для наблюдателей) темноте была строго отрежиссирована на земле. Каждые несколько минут к кружащемуся в небе Тб-3 с земли по команде подлетал кто-нибудь из истребителей, а наблюдатели по третьему каналу делились с аэродромом — заметили они приблизившийся самолет или нет. По результатам испытаний оказалось, что обычный наблюдатель без применения спецсредств не может заметить даже подкравшийся вплотную самолет, за исключением нахождения искомой цели в верхней полусфере и при идеальной видимости. В этом случае наблюдатели замечали, что самолет закрыл звезды, и обнаруживали его по темному силуэту. Но обнаружить самолет на темном фоне земли было практически невозможно. На основании проведенных испытаний выработали следующую тактику — для обеспечения большей вероятности перехвата самолеты шли звеньями до района обнаружения врага, а потом расходились на индивидуальный поиск и охоту. При условии столь малой заметности доработанного ночного истребителя атака одной цели целым звеном была признана нерациональной. Также на основании проведенных ночных стрельб техперсоналу эскадрильи поставили задачу срочно доработать стволы орудий пламегасителями и исключить из их БК трассирующие боеприпасы (во избежание засветки зрения лётчиков).
25.07.1941 г. Москва, Лубянка
Приказ НКВД СССР № 00245
О мероприятиях по организации приема, содержания и отправки летчиков ночных эскадрилий, совершивших вынужденную посадку в прифронтовой полосе.
Совершенно секретно
В целях лучшей организации своевременного приема, содержания и отправки летчиков ночных эскадрилий, совершивших вынужденную посадку в прифронтовой полосе, приказываю:
Начальникам аэродромов, начальникам особых отделов Московского военного округа:
1. При запросе посадки самолетов с опознавательными знаками 5-й эскадрильи, 33 ИАП принять меры по охране самолетов.
2. По запросу от командования 33 ИАП организовать поиск и охрану места посадки/крушения самолетов, приземления пилотов.
3. Пресекать попытки разговоров с пилотами. Принять меры по сохранению тайны личности пилотов.
4. В случае необходимости медицинской помощи обеспечить изоляцию как пилота, так и медперсонала.
5. Запрещается освещать севший самолет во время и после посадки, запрещается закатывать в ангар или капонир самолет, совершивший посадку на вверенном аэродроме. Самолет требуется укрыть брезентом немедленно.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия
1992 г. Из воспоминаний С. Г. Сарова
Первый ночной бой запомнился своей сумбурностью. Тогда еще не была отработана тактика применения ночных истребителей, мы только приблизительно догадывались, какие плюсы и минусы имеем в ночном небе. Поэтому в ночь на двадцать шестое июля на аэродроме стояли самолёты с самым различным вооружением. Пушечные «ЛАГГ-3» с двадцатимиллиметровой ШВАК, пулемётные с полным набором березинских двенадцать и семь. И даже один пулемётный «ЛАГГ» с установленными на подвеску шестью реактивными снарядами. Владельцем данного чуда оказался мой сосед по комнате Сергей Шамин, на предполётном совещании он чуть ли не грудью встал на защиту своих любимых эрэсов. Дистанционные трубки на них были выставлены на расстоянии сто метров, чего, по мнению Сергея, было достаточно для ночного боя с не видящим тебя противником. Впрочем, об этом позже.
Все началось с сообщения постов ВНОС южнее Звенигорода, в деревне Мартьяново, а чуть позже в деревне Кобяково, о многочисленных шумах самолетных двигателей, смещающихся в сторону Москвы. По команде выдвинулись на перехват.
На основании информации ВНОС мое звено направили в район деревни Чигасово.
Поднявшись и направившись на восток, взяли немного южнее, для того чтобы выйти на цель сбоку. Шли на низкой высоте, старались избежать обнаружения и иметь лучший обзор неба. Командир все правильно рассчитал, поэтому нам удалось подкрасться к группе «Не 111» незамеченными. Впрочем, называть это построение группой можно было только условно. В условиях практически полной темноты самолеты противника рассыпались в небе широким фронтом, всего мы насчитали семнадцать сдвоенных красных пятен, крадущихся на высоте в сторону нашей столицы. На фоне холодного ночного неба моторы бомбардировщиков буквально сияли теплом. Только в этот момент наконец поняли, что такое безоговорочное превосходство над противником. Все эти вражеские самолеты, несущие смерть на спящий город, были видны как на ладони. Нам оставалось только прихлопнуть кровожадных зверей. Набрав высоту, заложили вираж и, разойдясь в стороны, зашли в хвост противнику.
Я пристроился к облюбованному мной «хейнкелю» чуть сзади и сбоку. В темноте ночного неба двигатели бомбардировщика сияли кострами, оставляя за собой мягкий красный шлейф теплого воздуха. На контуре самолета выделялись мерным свечением остекленные кабины и небольшие струйки теплого воздуха, вырывающиеся из пулеметных амбразур. Но рассматривать врага не было времени — в наушниках прозвучала команда: «Огонь!» — и пальцы привычно нажали на гашетку. Корпус моего «лага» затрясся от уже ничем не сдерживаемой мощи четырех пулеметов и авиационной пушки. В окружающей темноте летней ночи вдруг стало видно, что количество красных тепловых струй, стелющихся за самолетом врага, резко увеличилось, и на поверхности обшивки стали загораться и гаснуть яркие цветы разрывов. Немного качнув ручку управления, я добился того, что линия разрывов прошла по правому борту и уперлась в основание двигателя. Яркая вспышка и громадный язык пламени, рванувший за самолетом, внезапно ослепили меня, поэтому, подняв обороты двигателя, резко отвернул в сторону. В полукилометре в воздухе медленно гас гигантский шар огня, — судя по радостным воплям Сергея в шлемофоне, его затея с эрэсами себя оправдала. Проследил взглядом за своей недавней мишенью, неудержимо несущейся к земле, и стал выбирать следующую.
Мы работали как слаженный, неуловимый «оркестр смерти». Вылетали из темноты, обрушивали очередь за очередью в панически отстреливающиеся в пустоту самолеты врага и исчезали во тьме. Нами полностью завладел азарт, и мы мстили, мстили за все — за разрушенные города и села, за страх и слезы детишек, с ужасом ждущих налета вот этих еще недавно гордых собой тевтонских ястребов. Сбив четыре «хейнкеля» и хорошо пройдясь огнем еще по пятерым, заставили запаниковавшего врага поспешно высыпать бомбы и лечь на обратный курс, форсируя моторы. Закончившийся боезапас вынудил нас прекратить преследование. Связавшись с землей, рванули к родной бетонке. Приземлившись, даже не стали вылезать из кабин — в наушниках уже звучали координаты новой цели, и стук сердец подпевал звукам моторов. Потом последовали другие сражения, другие битвы, но никогда раньше и позже этого боя я не ощущал себя настолько живым и всемогущим. Мы были соколами — соколами Сталина и нашей Советской Родины, без устали и пощады рвущими в небе над Москвой вражеское вороньё.
26.07.1941 г. Москва, Кремль
Приказ № 249 народного комиссара обороны Союза ССР по противовоздушной обороне г. Москвы
В ночь на 26 июля немецко-фашистская авиация пыталась нанести удар по Москве. Благодаря бдительности службы воздушного наблюдения (ВНОС) вражеские самолеты были обнаружены, несмотря на темноту ночи, задолго до появления над городом.
На подступах к столице самолеты противника встретили наши ночные истребители и организованный огонь зенитной артиллерии. Хорошо работали прожектористы. В результате этого более двухсот самолетов противника, шедших эшелонами на Москву, вышли из строя, и лишь одиночки прорвались к столице. Возникшие в результате бомбежки отдельные пожары быстро ликвидировали благодаря энергичным действиям пожарных команд. Милиция поддерживала хороший порядок в городе.
Нашими истребителями и зенитчиками, по окончательным данным, было сбито тридцать семь самолетов противника.
За проявленные мужество и умение при отражении налета вражеской авиации ОБЪЯВЛЯЮ БЛАГОДАРНОСТЬ:
1. Ночным летчикам-истребителям Московской зоны ПВО.
2. Артиллеристам-зенитчикам, прожектористам, аэростатчикам и всему личному составу службы воздушного наблюдения (ВНОС).
3. Личному составу пожарных команд и милиции г. Москвы.
За умелую организацию отражения налета вражеских самолетов на Москву ОБЪЯВЛЯЮ БЛАГОДАРНОСТЬ:
Командующему Московской зоной ПВО генерал-майору Громадину.
Командиру соединения ПВО генерал-майору артиллерии Журавлеву.
Командиру авиационного соединения полковнику Климову.
Приказываю генерал-майору Громадину представить к правительственной награде наиболее отличившихся.
Народный комиссар обороны Союза ССР И. СТАЛИН
1992 г. Из воспоминаний С. Г. Сарова
Уже под утро в штабе нас ждал разбор полетов.
В результате этой длинной и кровавой ночи эскадрилья недосчиталась двух самолетов. Причем оба были потеряны из-за слишком близкого расстояния между самолетом и целью при взрыве атакуемых бомбардировщиков противника.
По неподтвержденным итогам ночного боя одна наша эскадрилья сбила одиннадцать самолетов противника. Причем один из них с помощью эрэсов. Практически все летчики отметили необходимость увеличения боекомплекта бортового оружия, так как применяемая тактика позволила проводить многократный перехват целей. Количество заходов сдерживалось только размером БК. В целом итоги боя в ночь на двадцать шестое июля были признаны положительными.
26.07.1941 г. Москва, НИИ ВВС
Результаты ночного применения снарядов РС-82. ДСП
(Командир особой ночной эскадрильи капитан Н. И. Звонарев)
Всего за период с 26 июля (день первого ночного вылета самолетов с заряженными РС-82) по 15 августа 1941 г. особая ночная эскадрилья под моим командованием совершила девятнадцать боевых вылетов и участвовала в двенадцати воздушных боях, применяя РС-82, и в шести боях, применяя пулемётный огонь.
По данным командного пункта полка и данным наземных войск, группой ночных истребителей специальной ночной эскадрильи было сбито семь немецких самолетов. В число сбитых самолетов не включены потери противника в результате коллективных побед в боях на пулеметах совместно с самолетами, вооруженными тоже только пулеметами.
По маркам число сбитых самолетов противника выглядит так: истребителей Messerschmitt Bf. 110 — 1 шт.; бомбардировщиков Не-111 — 3 шт.; Ju 88 — 3 шт.
В воздушных боях израсходовано семьдесят два снаряда, что в среднем составляет десять целых и две сотых снаряда на один сбитый самолет. Общий расход снарядов РС-82 составил сто четыре шт. (тридцать два снаряда израсходованы для учебных целей).
Выводы:
Из опыта боевого применения снарядов РС-82 на ночных истребителях особой эскадрильи против немецкой авиации при воздушной обороне г. Москвы были сделаны следующие выводы:
1. Применение реактивных снарядов РС-82 в ночном воздушном бою против истребителей и бомбардировщиков себя частично оправдало. По сравнению с другими средствами снаряды оказались наиболее мощным видом авиационного вооружения, но не обеспечивали безопасность использования, вызывали засветку зрения пилотов. Этот недостаток можно частично исправить предложенным старшим лейтенантом С. Г. Шаминым способом стрельбы с разворотом, при котором выхлопы от PC заслоняются телом самолета и минимизируется засветка. Но даже при применении данного метода время засветки оказывается довольно значительным и запуск PC требуется согласовывать по радиосвязи с другими самолетами звена.
2. В воздушном бою на минимальных расстояниях применение PC приводит к моментальному разрушению цели и детонации бомбовой нагрузки, что позволяет в полной мере использовать эффект внезапности. В связи с этим не рекомендуется слишком сближаться с целью во избежание повреждения собственного самолета.
3. Наивыгоднейшим методом следует считать залповую стрельбу. Обстрел одиночных самолетов нерационален. Трубку следует устанавливать шкалой с шагом ноль целых две десятых градуса Цельсия.
4. Самым эффективным подразделением самолетов, вооруженных РС-82, следует считать звено трехсамолетного состава на одну эскадрилью истребителей с обычным вооружением. Наиболее рациональная дистанция при ночной стрельбе для звена самолетов при отсутствии установщика трубки равна четыремстам метрам.
5. Несмотря на большое рассеивание РС-82, появление в бою самолетов, вооруженных реактивными снарядами, было встречено нашими летчиками положительно, так как противник, подвергшийся залповому огню реактивных снарядов, впадал в панику, и часто самолеты, не подвергшиеся непосредственной атаке, сбрасывали бомбовую нагрузку и ложились на обратный курс.
За успешные боевые действия на самолетах с новым видом вооружения капитан Н. И. Звонарев был награжден орденом Красного Знамени. Боевых наград были удостоены и все летчики особой эскадрильи.
