Глава 23
РОЯЛИ БЫВАЮТ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫМИ
Серая парусина в пятнах подозрительного происхождения. Добротно натянута, время от времени вибрирует от порывов ветра. Еще в поле зрения видна верхушка центрального шеста. Там, между поперечинами и оттяжками, толстый паук сплел роскошную паутину.
Это весь мой мир — больше я ничего не могу увидеть… При попытке не то что пошевелиться, а просто скосить взгляд удар чудовищной боли вышвыривает меня из реальности.
Снаружи слышен характерный шум — народ завтракает. Значит, наступило утро. Скоро, наверное, придет толстуха Трея, и если повезет, будет заливать в меня бульон из рябчиков. Если не повезет, то рыбный. После первой же ложки опять отключусь.
Я не могу долго находиться в сознании — любое, даже самое пустячное, событие выбрасывает меня обратно. В том числе и кормежка.
Да и без событий надолго не задерживаюсь. Стоит поднять веки — и мне остается несколько мгновений… Я успеваю увидеть парусину шатра, паутину, шест с поперечинами и оттяжками. И все — назад, в нирвану… до следующего пробуждения.
Мне не снятся сны. Иногда я пытаюсь думать, не открывая глаз. Так можно пролежать долго, вот только резона нет — мысли не идут. Я не знаю, кто я или что, но и это уже не волнует. В моей голове причудливая мешанина из обрывков знаний сотен, если не тысяч людей. Некоторые из этих знаний бесполезны, некоторые опасны, а некоторые смертельно опасны. Но я не копаюсь в них: мозг напрягать даже не лень — просто бессмысленно…
Ну вот… Сейчас опять набросится боль — в мой скудный мирок вторглось очередное яркое событие. Порвав крылом паутину, на поперечину уселся зеленый попугай, гордо подбоченился, скрежещущим, полным сарказмам голосом выдал пошлость:
— И кто же это тебя так отделал, мальчик? Со слоном любовь крутил, что ли?
В шатре на миг светлеет — кто-то зашел. Трея? Рано для нее… обычно она приходит после завтрака.
— Зелененький, не желаешь с утра тяпнуть, раз уж заглянул к нам?
Голос знакомый — Тук. Жизнерадостный горбун. Бабник-террорист. Даже при сухом законе где-то ухитряется находить алкоголь. Не удивлен…
Или, пока я валялся, законы поменялись?
Реакция попугая тоже не удивляет — спикировав вниз, он исчез из поля зрения и заорал:
— Н-н-наливай, красотка!
— Ну спасибо — как только меня не обзывали, но бабой еще ни разу! Могу ведь и обидеться!
— Н-н-наливай, сказано! И веселую песню хочу!
— С утра петь? Нас народ неправильно поймет. Да и попадемся по-глупому. Сюда, конечно, никто не заглянет в такую пору, но это если тихо такие дела проворачивать. А так только Трея может зайти, но она с бульоном еще возится. Время у нас есть. Плохо, что погреб под замком, да еще и охрану Арисат поставил. Но умный человек от жажды никогда не умрет…
Журчание. Нетерпеливое посвистывание попугая. Наконец знакомые булькающие звуки — и почти сразу голос Тука:
— Ну все! А то мне не останется! Вот смотрю я на тебя — и диву даюсь: куда ж в тебя столько влезает?!
Хлопанье крыльев, попугай возвращается на перекладину. Тут же Тук вскрикивает:
— Ну вот зачем ты мне на голову нагадил?!
— Молчи, смерд грязный!
— Правильно Дан говорил, что суп из тебя сварить следует. И вообще, раз такие дела, то больше ничего не получишь… свинья неблагодарная.
Свербит что-то в голове, покоя не дает… будто мысль какая-то наружу просится.
Твою мать! Да я уже сто раз должен был отключиться, но все еще в сознании!
Рискую скосить взгляд. Получается. И боли нет. Глаза, правда, чуть ли не со скрипом поворачиваются, но это уже мелочи.
Приоткрыл рот, разлепив спекшиеся губы. И тоже обошлось без последствий в виде болевого удара и шока.
А жизнь-то налаживается!
От такой мысли в голове начинается революция. Апатию как взрывом смело: мозг закипел. Столько всего в нем, что не знаю, за что хвататься. Старые, полузабытые планы, до которых руки не доходили; мысли по поводу всего произошедшего; рыхлые, еще чуждые для меня чужие знания, жестоко выдранные из неведомого банка данных и еще более жестоко переписанные в мою многострадальную информационную матрицу.
Господи! Время идет, а я валяюсь на лежанке! Еще и отупел в этом параличе! Давно я тут бревно изображаю?! Судя по паутине, не меньше ста лет! Хотя кто знает местных членистоногих… может, все двести…
— Эй! Тук! Дай хлебнуть… что там у тебя…
Голос хриплый, совсем не мой, и кажется таким пропитым, что обладателю наливать уже не рекомендуется.
Тук, вскочив с чурбачка, спиной врезался в опорный шест, отчего шатер заходил ходуном. Попугай, естественно, сорвался с поперечины, начал носиться кругами, истошно крича. Поддакивая ему, горбун охнул, затем невнятно выругался и ошеломленно спросил:
— Сэр страж! Вы?!
— Не знаю, — честно ответил я.
— О! Вы очнулись! Я же говорил! А то тут не верили некоторые! Ой, простите — в кружке пусто уже, как и во фляжке. Но для такого дела сейчас крикну Арисата, чтобы погреб дозволил открыть, — наберу кувшин. Много себе позволяет этот Арисат — чтобы винца сэру стражу налить, приходится дозволения у него выпрашивать!
— Тише. Не тараторь. Вода хотя бы есть?
— Конечно, есть — чай, не в пустыне живем. Вон ведро целое.
— Воды дай. Только сперва сесть помоги.
Сесть удалось. Даже более того: при желании смог бы сделать это и самостоятельно. Тело слушается, но кажется каким-то задубевшим, будто механизм несмазанный: в суставах сковывающее напряжение; «деревянность» в мышцах; головокружение подкатывает.
Вода очень холодная — не похоже, что из реки набирали. Хотя, может, зима уже наступила, а я не знаю. Но надеюсь, нет — уж лучше думать, что колодец наконец почистили.
Зеленому надоело носиться по шатру. Приземлившись на плечо, он внимательно покосился на кружку, разочарованно вздохнул и поприветствовал:
— Ну здравствуй.
— И тебе здоровья.
— Ты выглядишь как из могилы вырытый. Вина хочешь?
— Ох не искушай. Тук, долго я здесь провалялся?
— А мне откуда знать?! Я что — считал?! Но немало…
— Неделя уже прошла? Две? Три?
— Да больше: уж осень наступила, а вы все без памяти.
— Понятно… Как все закончилось? После того как я отключился?
— А хорошо все закончилось. Я уж тогда думал, что все — конец пришел сэру стражу. Нечистый меч к горлу вашему приставил, а вы без сознания лежали, на спине. И вдруг раз — и на ноги вскочили. А потом два — и Альрик стоит уже без головы. Ну а потом три — и вы оба падаете. Только он совсем упал, а вы — нет, дышали еле-еле.
— А зрители что?
— Какие такие зрители?
— Люди Альрика.
— Да там по-разному получилось. Некоторые недовольны были, некоторые помалкивали, но в основном только обрадовались люди. А когда Альру отвязали, так она мигом порядок навела. Епископ приехал, и начали разбираться — что это за гнусность с вами там сделали. Всякое думали. И плохое, конечно, тоже. Виновного быстро нашли: ведьму, что Альрику притащили откуда-то с севера. Карга та еще… Пока вы честно дрались, околдовала она вас.
— Ведьма? Я хочу на нее посмотреть. И поговорить.
— А чего там смотреть?! А уж говорить и вовсе смешно — косточки от нее остались обгорелые.
— Не понял!
— Чего непонятного? Сожгли мы ее.
— Как сожгли?
— Ну как всех сжигают: к столбу привязали и дровами обложили. Она же ведьма.
— Мило…
— Потом еще Скрипа сожгли, когда поймали. Он в лес ушел с частью шайки Альрика — гадости разные замышлял, наверное. Да только ребята Рыжей его выследили и Дирбза привели. А тот долго не разбирался: кто сопротивлялся, тех порубили на месте, а остальных на дрова усадили. Епископ тогда говорил, что Скрип колдун. Да никто и не спорил: какая разница, кто он, — все равно жечь таких надо.
— Я, похоже, много пропустил…
— А то! Ой! Чего это я болтаю с вами! Надо сказать народу, что радость у нас! Очнулись! И Трею надо пнуть, чтобы не бульоном пичкала, а что-нибудь серьезное организовала. Жевать-то сумеете?
— Наверное…
Горбун выскочил из шатра, а я остался. Так и сидел, бездумно глядя на стену, собирая в одну кучу разбегающиеся мысли.
Но недолго я пребывал в одиночестве — полог колыхнулся, в шатер вошел…
Коротышка! Убийца! Тот самый душитель! А я сейчас беспомощен, будто котенок новорожденный: оружия нет; тело с трудом слушается.
Коротышка, покосившись исподлобья, сально ухмыльнулся и гнусавым голосом произнес:
— Стало быть, выздоровели? Это дело хорошее — ведь я десяток медяков поставил на то, что выкарабкаетесь. В выигрыше, получается, остался.
В голове созрел отчаянный план: откинуться назад, перевернуть лежанку на себя и орать при этом во все горло. Вокруг полно людей — помощь придет быстро, и, возможно, душитель не успеет меня достать.
Тот, не обращая больше на меня внимания, поднял остывшую жаровню, насвистывая под нос примитивную мелодию, вышел из шатра, оставив меня в несколько ошарашенном состоянии.
Я ждал всякого — что он накинет удавку и завершит начатое; достанет кинжал и прирежет; прикончит меня каким-нибудь другим, возможно, изощренно-жестоким способом. Того, что душитель просто уйдет, я не ожидал.
А жаровня-то ему для чего! Плохие ассоциации в голову лезут… Пытать меня собрался, что ли?.. Может, пока я бревном валялся, здесь переворот произошел и власть поменялась?!
Вряд ли… Скорее всего, я не очнулся, а в бреду валяюсь… мерещится всякое. Возможно, и того хуже: с ума сошел — мозг не выдержал обрушившейся лавины информации. Хотя, если не ошибаюсь, псих никогда не признает себя психом. Но в каждом правиле есть исключения, а я уже в стольких правилах им являюсь, что одним больше — разница незаметна.
Опять качнулся полог, но на этот раз не убийца: Дирбз явился. Не успел он рот открыть, как я прошипел:
— Только что сюда заходил убийца!
Рефлекторно ухватившись за рукоять меча, сержант нервно уточнил:
— Какой убийца?
— Тот! Душитель! Который меня в сарае чуть не удавил!
Дирбз, поскучнев, убрал руку с меча, облегченно произнес:
— Ах он… Так это просто Амед — он уголь в жаровне пошел менять. Ночи сейчас холодные, вас знобило. Заботится о вас.
Чувствуя, что еще немного и свихнусь окончательно, максимально спокойно уточнил:
— Почему этот душитель ходит по замку? Он ведь должен в колодках сидеть! И пытать его должны были!
— Зачем пытать?! — изумился Дирбз.
Н-да… или я сошел с ума, или мир… Скорее все же первое…
— Дирбз! Мы ведь должны были узнать, откуда он пришел!
— Ах… вот вы о чем! Так узнали ведь — в тот же день, когда вас околдовали, хески все рассказали. Сами рассказали — без пыток. И это хорошо — ведь пытать хеска бесполезно: скорее язык проглотит, чем слово вымолвит.
Так… спокойно, Дан… спокойно — сержант и так поглядывает озадаченно.
— Дирбз, я ничего не знаю ни про каких хесков! Я не знаю ничего с того момента, как потерял сознание после смерти Альрика. Быстро, в двух словах, объясняй: почему убийца на свободе. Или даже убийцы — насколько я понял из твоих слов, их несколько.
— Трое их, хесков. Амеда мы схватили, а Касида и Марука банда Альрика поймала. Был еще четвертый, но в бою том убили его. Касиду и Маруку тоже досталось — места живого на них не было. Межгорцев они втроем больше дюжины прикончили и покалечили многих, но те их толпой задавили и повязали. Вы их должны были видеть — на крестах рядом с крестом Альры.
— Видел. И?
— Когда после поединка мы поднялись и начали с межгорцами разбираться — кто прав, а кто виноват, — тогда и узнали, что это хески. Касид и Марук сразу сказали, что их круг послали карающие, приказав найти в Межгорье стража Дана и убить его. Но страж Дан спас их души, а это для хеска свято. Жизнь стража они оценили в душу Касида и, получается, остались вам должны душу Марука. Ждали вашего решения, когда очнетесь.
— Какого решения?
— Вы можете забрать жизнь Марука. Или оставить их круг служить вам, пока они еще раз не спасут вашу жизнь.
— И вы им поверили?!
— Сэр страж, это ведь хески! — Дирбз выпучил глаза.
Похоже, я только что сморозил несусветную глупость, но…
— Они ведь слово давали карающим, что убьют меня, но нарушили…
— Никакого нарушения нет. При договоре хески всегда указывают, что договор нерушим, пока не будет выполнен или дело не будет касаться спасения души. Вы спасли их души, а это важнее договора. Все честно.
— И что же мне с ними делать…
— Как что? Это же хески! Пригодятся всегда! Даже если спасут вашу жизнь и останутся в расчете, не жалейте ничего — оставляйте на службе. Они останутся, потому что сами признают, что душа важнее жизни. Только платить тогда придется, но это того стоит. Мало их, и без работы они никогда не останутся. Пусть лучше вам служат.
— Ладно… пока замяли тему… потом разберусь. Теперь в двух словах: как без меня дела шли?
— Да все хорошо у нас. Замок продолжаем ремонтировать, и на следующей неделе вы можете в донжон переселяться. На первом этаже там еще работы много, но два других и площадка в порядке. С межгорцами ладим, разве что поначалу стычки были, но после того как Скрипа сожгли, все затихло. Многие теперь с нами живут — в основном те, кого Альра перетащила из лесов. Остальные по-разному… Кто-то решил деревни обживать по округе, но многие так и сидят в холмах. Страхом они больны — боятся спускаться. Но это пройдет, подождать только надо. Наши дозоры за ними приглядывают.
— С запасами как?
— Не сказать чтобы много, но зиму протянуть должны. Кошек по округе одичалых ловим и приручаем, а то от мышей спасу нет, да и крыс хватает. Они для припасов первый враг.
Чувствую себя все более уверенно: тело оживает, головокружение все реже и реже, в глазах муть рассасывается. Нос заработал на полную мощность — и я тут же поморщился: запашок от меня тот еще…
На пороге показался Тук:
— Сэр страж, завтрак скоро будет. Королевский завтрак вам приготовят!
— Хорошо. Тук, мне бы помыться…
— Баньку истопить?
— А есть баня?!
— Конечно, есть! Как же без бани жить-то! Если с вечера не выстудилась, то мы быстро ее…
Горбун выскочил, уже на улице прокричав:
— Амед! У тебя веники остались можжевеловые?! Тащи один в баню — сэру стражу не помешает сейчас!
Да уж… вот так валяйся — непонятные киллеры чувствуют себя в моем замке как дома… веники разносят банные…
* * *
Только в бане я понял, как же меня жизнь измотала. Мышц не осталось — скелет голый, кожей обтянутый. Зачем все эти новые знания, если меня ветром шатает… Надеюсь, эта дистрофия временная и я обязательно восстановлюсь.
Но пока что лучше на себя не любоваться — нервы целее будут…
Дирбз, пользуясь тем, что епископ с рассветом отправился в холмы проповеди межгорцам читать, а Арисат с ним пошел, чтобы в случае чего весомость слова божьего подтвердить мечом, не оставил меня в покое даже в бане. Пока Тук обхаживал можжевеловым веником (голубая мечта мазохиста), он, чуть приоткрыв дверь в парилку, скороговоркой рассказывал все пропущенные новости.
И между делом пожаловался на Арисата:
— Дерзок он стал в последнее время — часто с епископом спорит. Тот его осаживать пробовал, но не помогает. Много он себе возомнил!
— Это издавна тянется. Раньше, на побережье, Арисат был правой рукой сэра Флориса — командующего экспедицией. А Конфидус был вождем еретиков ссыльных, у них в подчинении. Вот Арисату и не нравится ему подчиняться. Тем более что бакайцы иридиан не очень-то уважают. Они ведь одно ценят — воинственность.
— Так ведь епископ у нас воин еще тот. Видели бы вы, как он врубился в толпу межгорцев, когда мы шайку Скрипа разгромили.
— Верю… Не будь Конфидус таким, его бы вообще ни один бакаец слушать не стал…
— Все равно нельзя так! Вы приказали слушаться его во всем, как вас!
— Арисат поболтать любит… он и мои приказы обсуждал не раз.
— Много вы ему позволяете просто! Простите, сэр! Наболело!
— Ладно, сержант, поставлю я его на место. И это… Где Альра?
— Откуда мне знать?!
— Ты разведкой заведуешь и охраной подступов к замку, а она — лучший помощник в таких вопросах! И ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, где ее искать?! И еще смеешь на Арисата жаловаться!
— Виноват, сэр страж! Да в замке она! Вы не так меня поняли!
— Ладно… Мне нужна она.
— Что? В баньку ее?
— Господи!.. Дирбз, просто после бани приведи ее в шатер. Поговорить надо…
* * *
Распаренный, чистый, в свежей одежде, с округлившимся животом на теле скелета… Носом понемногу клевать начал — сонливость накатила от такого потока забытых удовольствий. Но нельзя. Я слишком долго валялся — надо срочно браться за дело. Хватит время терять. И начну с самого легкого — узнаю все, что возможно, про это капище. Уж очень любопытное местечко… и опасное. Дискомфортно жить рядом с таким — надо хотя бы прикинуть, чего от него можно ожидать.
Альра в шатер не вошла — ворвалась. Невероятно живая особа, и рад, что перенесенное не изменило ее. Одежда чистая, не потасканная — прибарахлилась где-то. Но опять не женская — все партизанствует.
— Сэр страж! Я так рада! Вы наконец пришли в себя! Мы все верили, что так и будет! Мы все молились за вас!
— Спасибо, Альра. Ты присядь, не прыгай вокруг меня. Как твои люди?
— С ними все хорошо! Спасибо! Их хорошо здесь приняли. Работают все — надо до зимы успеть запасы сделать. Даже дети работают — ягоды и грибы собирают на сушку. Ну и по садам фрукты зрелые. Дети у нас большие, ведь маленькие не выжили… — Девушка резко погрустнела.
— Ничего, будут еще у ваших людей малыши.
— Я знаю. Все ведь теперь будет хорошо? Да? И я знаю, что ортарские инквизиторы хотят вас убить. Но они больше не смогут посылать своих убийц — на выходе из горловины мы устроили засаду. Там лучшие мои стрелки — охотники потомственные. По воронам не промахиваются, — мстительно уточнила Альра.
Ортарцев она сильно не любила, и то, что инквизиторы туда попадают из империи, ничего не меняло. Радует, что с Дирбзом до сих пор не сцепилась, — я этого очень опасался.
— Хески, которых они послали, не вернулись. Вряд ли они повторят это. Карающие даже не знают, живы мы или погибли все. У нас были голуби для связи с крепостью, но во время ливня, в горловине, телегу с клеткой засосало в грязь. Тук успел их выпустить, а сам едва не погиб при этом. Они вернулись в крепость без писем, и там теперь гадают, почему так случилось. Скорее всего, подумают, что нас перебили.
— Все равно засада не помешает!
— Конечно, не помешает… Альра, расскажи мне про капище.
— Что рассказать?
— Ты говорила, что там появляются непонятные вещи. И звери неизвестные. Часто так бывает?
— Нет. Редко. Только после молний, которые бьют туда без дождя. Старый Аван рассказывал, что иногда они бьют даже с чистого неба.
— Ты видела этих зверей?
— Нет. Но я видела череп одного из них. Большой череп. Похожий на медвежий, но с клыками как кинжалы и маленькими рожками. Говорили, что он остался от демона. И еще шкура в замке была — похожая на лошадиную, но с черными и белыми полосами.
— Интересно… А вещи?
— Вещи у барона в кладовой хранились, но где они сейчас, не знаю — все ведь разграблено и сожжено.
— А ты их видела?
— В детстве барон один раз показывал чудесную вазу: из чистого-чистого стекла, будто хрусталь горный. Такого никто не умеет варить. Она была высокая и узкая, с очень тонким горлышком. Ему купец ортарский предлагал за нее по весу в три раза больше золота отдать, но… Эх, лучше бы отдал… не попала бы к солдатам…
— Жаль… я бы хотел посмотреть на эти вещи…
— Ничего не осталось — кладовая разграблена. Разве что ковчег…
— Ковчег?
— Да. Ковчег. Он на Языческом холме так и остался. Слишком тяжелый — его невозможно унести.
— Торап что-то про него рассказывал…
— Да про него все знают — как такое большое спрячешь! Солдаты его тоже утащить не смогли. Он вечно будет стоять в своем сарае.
— Сарае?
— Ну да. В сарае. Человек, который тогда оказался на холме вместе с ковчегом, потом поднял вокруг него стены и настелил крышу. Чтобы ковчег не ржавел от дождей.
— Так… Совсем интересно становится… Ты уж если рассказывать начала, то все рассказывай. Что за человек?
— Ну меня тогда на свете не было. Старый Аван говорил, что молнии тогда долго били с чистого неба, а потом на краю капища нашли два ковчега.
— Уже два?!
— Ага, два. Потом, когда дожди пошли, они вместе с песком вниз сползли. Один до скал дополз, второго засыпало. Песок ведь там непростой — то вверх, то вниз перебирается и ведет себя странно.
— А тот человек?
— И человек тогда появился. Никто его не знал — чужой человек. Все думали поначалу, что он сумасшедший. Кричал много, хватал за руки тех, кто ковчеги разглядывал. Оттаскивал от них. Никто не понимал, почему он так делает. Священники сказали, что в нем нет Тьмы. Потом те, кто много времени провел рядом с ковчегами, начали болеть. Лечить их было тяжело. Тогда и поняли, что человек этот знал про опасность и пытался спасти любопытных. Барон, дед последнего барона Мальрока, сперва хотел приказать кузнецам расколоть на куски один ковчег, чтобы узнать, какую он тайну скрывает внутри, и железо пустить в дело, но после этого передумал. Ведь кузнецов беречь надо. С годами один ковчег совсем ушел в песок, вокруг второго странный человек сделал сарай. А потом умер. Но не от странной болезни. Болел он очень часто почему-то и умер от сильной лихорадки. Старый Аван говорил, что он был хороший, и жалел, что недолго прожил.
Называется, поговорили…
— Альра, сможешь мне показать этот ковчег? Я спать не смогу, пока его не увижу!
— Он возле вершины Языческого холма, без лошадей туда долго идти, а верхом… Вы разве сможете?..
— Не переживай за меня… лишь бы ветром с седла не сдуло.
* * *
День солнечный; на небе ни облачка; жарко. Если бы не желтизна кое-где на листве и не налитые спелой синевой ягоды чахлого терна, никогда не поверишь, что уже осень. Альра вела меня другой дорогой, но она почти ничем не отличалась от той, по которой я поднимался вслед за Торапом. Все те же голые серые склоны, редкие валуны в пятнах лишайника, еще более редкие колючие кустарники с исковерканными ветвями.
Вот и первые пятна песка под копытами коня. За спиной недовольно бурчит Тук — он полагает, что в моем состоянии не стоит такие прогулки совершать. На плече, вторя ему, раздраженно сопит попугай — он тоже считает, что бродить по лысым холмам удел дураков. Зачем терять время на такую ерунду, если внизу, в замке, есть огромный погреб, заставленный пузатыми бочками с увлекательным содержимым.
Нас четверо, и если не считать Тука, охраны нет. Долгожданный мир, о котором я так мечтал. Если где-то в лесах и остались приверженцы Тьмы, они теперь десятой дорогой обходят Мальрок и его окрестности. Да и незаметно к нам не подойти: все окрестные тропы патрулируются, на холмах наблюдатели стоят. Даже Люк, когда-то не отходивший от меня ни на шаг, не стал нас сопровождать. Для него теперь кролики важнее стража. Отвык он от моего присутствия… все отвыкли…
Ничего — я быстро оклемаюсь и все возьму в свои руки. Работы непочатый край. Не верю я в долгое мирное затишье — не балуют меня здесь. Надо не просто жить — надо готовиться к неприятностям.
Они не заставят себя долго ждать…
Я умею многое. Делать зажигательные смеси и взрывчатку; метательные машины и штампованные доспехи; дешевые наконечники для стрел и мушкетные стволы. А если наберу прежнюю форму, то теперь еще и в бою мне вряд ли найдется равный.
Разве что Тьма придумает нечто еще более смертоносное…
Показались вершины мегалитов внешнего круга. Широченная пасть с парочкой выбитых зубов — на большее у межгорцев не хватило сил: подпортили капищу зловещую ухмылку, но не уничтожили.
А это что? Действительно сарай. Прямоугольник стен из нетесаного камня, многослойная грубая крыша, перекрытая теми же плоскими камнями, перемазанными глиной. Чувствуется запустение — за сооружением давно не приглядывали.
Оценив размеры, присвистнул:
— Он что — это в одиночку построил?
— Почти все один, — подтвердила Альра. — Ему мало кто соглашался помогать. Люди до сих пор боятся сюда подходить. Болезнь ковчега… она плохо лечится.
В длину не меньше десятка метров, шириной метров пять и в высоту пара моих ростов. Камни таскать снизу надо — здесь, кроме песка, ничего нет, дерево — вообще от самого подножия, как и глину. Да он был титаном, если почти в одиночку это построил.
— Альра, он, похоже, умер не так давно.
— Почему вы так решили?!
— Крыша не провалилась до сих пор, а она без присмотра долго не держится.
— Крыша надежная, да и при отце последнего барона иногда посылали людей ее чинить. Это в память о том человеке. Его уважали люди.
— Понятно…
Спешившись, я протянул поводья Туку.
— Вы что, собрались внутрь заходить?! — испугалась Альра.
— Я быстро. Не могу же проехать мимо, не взглянув на этот ковчег.
— Только недолго. Вы и так едва живы. Там все равно ничего интересного.
— Значит, мне не разрешаешь смотреть, а сама, получается, уже бывала, раз все знаешь? — усмехнулся я.
Покраснев, Альра потупилась:
— Так любопытно же было. Все дети сюда хоть однажды бегали.
Вход узкий, прикрыт решеткой из трухлявых жердей. Осторожно отодвинул ее в сторону, шагнул внутрь. И остановился: дальше хода нет — все внутренности сарая занимает он.
Нет слов…
Ковчег, блин… Хочется расхохотаться не хуже Альрика…
Всякое ожидал увидеть, но такого… Вот так рояль… всем роялям роялище…
Впечатлен…
Попугай, ошалев не меньше меня, с трудом выдавил:
— Да-а-а-а-а-а-а… Изумили вы меня, грешного… Из такой бочки пивка бы хлебнуть…
— Это какой же кузнец смог такое выковать, — заявил Тук, заглянув одним глазом.
Альра, неслышно подкравшись сзади, тихо произнесла:
— Только бог такое мог сделать. Говорят, внутри его скрыты скрижали, на которых он оставил свои заветы. И еще говорят, что там есть великие сокровища, подаренные народу, спасшему скрижали от язычников.
Скептически хмыкнув, я уточнил:
— А тот человек — он разговаривать умел?
— Старый Аван говорил, что сперва не знал наш язык, а потом научился.
— И что этот человек говорил про скрижали?
— Он говорил, что их нельзя трогать. И ковчег нельзя ломать. Даже царапину на нем оставить — это святотатство.
— А что ваши священники?
— Они не признали ковчег реликвией. Он совсем не похож на ковчег из святой книги. Странный он какой-то и впрямь. Но и Тьмы в нем они не увидели. Еще Аван говорил, что наступит время — и придет человек, который сможет взять скрижали, не повредив стенок ковчега. Не пойму, как он это сделает, — только чудом. Ковчег ведь такой крепкий, в нем все огромное и очень тяжелое. Такого не могли сделать люди, сами ведь видите.
— Зачем он построил сарай? Чтобы ковчег лучше сохранился до этого момента?
— Да. Наверное. Тот человек любил строить. Он завоевал уважение этим. Видите там, на реке, мельница водяная. Далеко, но разглядеть можно. Ее он построил. Затем уже по подобию этой мельницы другие поставили. Он многим вещам наших мастеров научил. Он знал то, чего не знал никто. А теперь его мельницу разрушили ортарцы. Одни стены остались… Скоты…
— Не переживай, Альра, восстановим мы ее. Будет не хуже, чем раньше. Я умею делать мельницы.
— Правда?!
— Да. Я много чего умею. Мы обязательно все восстановим. Придется поработать, но ленивых у нас нет — все получится.
— Это хорошо, а то ни одного мастера не осталось, кто мог бы это сделать. Нам очень повезло, что вы сюда пришли.
— И мне повезло, что вы меня дождались. Особенно ты.
— Я?!
— На тебя даже попугай не шипит, а он у меня ревнивец — на всех женщин, что рядом со мной показываются, он хоть раз, но шикал. Ты, получается, особенная.
— Да? Не замечала. Сэр страж, может, пойдемте назад? Нельзя рядом с ним долго стоять. Никто давно уже не заболевал от ковчега, но все равно страшно. Пойдемте же!
— Одну минутку. Я должен забраться наверх. На крышку ковчега. Посмотреть.
За минутку не управился. Но и люк не поддался — заглянуть внутрь не получилось. Я не унывал по этому поводу. Слаб я сегодня. Вернусь более подготовленным. Обязательно надо взглянуть на эти скрижали. И не только на них.
Полчаса назад я размышлял над идеями по созданию зажигательных смесей и штампованных доспехов. Теперь все это кажется таким мелочным — теперь «рулит» ковчег…
Хотя что я буду с ним делать?! Понятия не имею…
Надо думать…
Спустившись к нетерпеливо пританцовывающей Альре, напоследок провел ладонью по холодной броне. Жди, «ковчег», — я вернусь. Не дело тебе стоять в этом сарае на краю поганого капища — надо найти способ, как вернуть твою силу. И плевать на болезни — после всех этих приключений мне теперь чума не страшнее насморка. Тем более с тобой, если вдруг все получится, я вообще стану непобедимым.
— Ладно, Альра, поехали назад. По пути кое-что расскажешь еще. У меня вопросы остались. Насчет ковчега. И не только насчет него.
* * *
«Продолжение отчета добровольца номер девять. Диктую после долгого перерыва. Длительность перерыва неизвестна. Ориентировочно один месяц плюс-минус неделя.
Перерыв получился не по моей вине — я в очередной раз чуть не сдох. Так хреново мне еще никогда не было. Сперва едва не убили, потом парализованной колодой валялся, гадя под себя. В виде компенсации изучил наконец секретное кун-фу, вот только нужно оно мне сейчас так же сильно, как коту акваланг. Понимаете, пока болел, высох до состояния жертвы концлагеря. Кожу с костей ветром сдувает.
Таким образом, вынужден констатировать, что уже второй раз сбиваюсь со счета времени. Вы бы на подобные случаи календарь электронный прислали, что ли.
Кстати, насчет посылок: до сих пор ничего не получил. Список накопился — о-го-го! Чего в нем только нет: туалетная бумага, бригада молдавских строителей, два крупнокалиберных пулемета, зубная щетка, психоаналитик… Да я полночи только перечислять буду!
Да-да, я прекрасно помню ваши россказни, что даже полной энергии взрыва сверхновой звезды или всей Вселенной может не хватить на пересылку одного малюсенького макового зернышка. Еще тогда подозревал, что это подлое вранье, и сегодня наконец в этом убедился.
Вань, может, хватит на уши добровольцам лапшу ящиками вешать? Если сюда невозможно семена мака переправлять, то объясните, какого хрена здесь делает танк?! Вы, конечно, невинно захлопаете тощими ресницами и спросите: „Какой танк?“ Я отвечу: „А очень простой“. Танк — это такая штука на гусеницах, с башней и пушкой. И пулеметами. Он сделан из брони. И он тяжелый поэтому. Думаю, тяжелее макового зернышка. Причем намного.
Вы, конечно, начнете отмазываться, что я окончательно рехнулся или что-то путаю. Может, я и псих, но здесь перепутать невозможно. Разбираться в танках вы меня не научили — признаю, но здесь не надо быть танкистом. Он очень похож на тот, что стоит возле нашего краеведческого музея. Я возле него девчонкам свидания назначал иногда. Сходите и вы, что ли. Не на свидание, а посмотреть!
Вань, в этом танке тонн тридцать. А может, и все пятьдесят. Очень тяжелая штука.
Таким образом, я забраковываю все ваши жалкие оправдания касательно невозможности транспортировки грузов в этом мир. Даже такому дураку, как ваш Девятый, теперь известно, что существует как минимум один природный процесс (а может, и не природный), позволяющий перемещать предметы весом в десятки тонн. Если вы продолжите рассказывать сказочки про маковые зернышки, то дурак, получается, не я, а вы.
Вам нужен резонатор? Вот и думайте! Я тоже испытываю нужду во многих предметах!
Кстати, в танк я не смог забраться. Его люки или как-то хитро заклинены, или закрыты изнутри, или механизмы заржавели. Сам я не специалист, но, если вы пришлете опытный экипаж, думаю, они разберутся. В противном случае, боюсь, придется использовать кувалду и лом.
В общем, с вас: экипаж; несколько боекомплектов; цистерна горючего; бочка масла. Из предыдущих заказов можете вычеркнуть крупнокалиберные пулеметы: я и без них теперь стану властелином этой вселенной.
Кстати, о мании величия: где-то в песке зарыт еще один танк, так что заказ увеличиваю ровно вдвое.
Вань, меня не кремни обрабатывать учить надо было, а на танках гонять, стрелять из них и ремонтировать!
Эх…
Ваш Девятый».
notes
