Глава 19
ДИПЛОМАТИЯ И НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Альра, возможно, до сих пор питала к Альрику теплые чувства (пусть даже платонически братские), но отказывать в помощи не стала. По глазам было видно, что откровенничать в этом вопросе ей нелегко, но ни слова возражения от нее не услышал. Тщеславно надеюсь, что подавил ее не только авторитетом стража, но и личным обаянием.

Рыжую пригласили на военный совет, собранный поутру, на котором Конфидус с помощью матерых волкодавов Дирбза и Арисата первым делом выпотрошили девушку без наркоза. Они вытащили из нее все, что знает и не знает. А знала она многое: во-первых, окрестности Мальрока как свои пять пальцев; во-вторых — лагеря, где до сих пор скрывается немало народа, не замешанного в действиях экстремистски настроенных фанатиков; в-третьих — тропы, по которым любят шастать группы Альрика, и любимые его места для стоянок.

Даже не учитывая наличия у меня зеленого беспилотника, с такими агентурными сведениями можно легко защитить замок и его окрестности от агрессии местных психов. Если верить Альре, главарь этих неврастеников не особо предусмотрителен, действует шаблонно, в критических ситуациях теряется — до нее ему далековато. А если вспомнить, с какой легкостью я окружил лагерь Рыжей Смерти, мнящей себя величайшей партизанкой Межгорья, то новоявленных сектантов можно вообще не опасаться — они не страшнее младшей группы детсадовцев. Раз уж надо с кем-то повоевать, то лучшего противника не пожелаешь. Теперь, после появления союзников-межгорцев, козырей у Альрика вообще не осталось: мы сможем ориентироваться в округе не хуже его людей. А учитывая наше превосходство в выучке и вооружении да еще плюс то, что нам не приходилось месяцами голодать и болеть…

С партизанами я теперь не считался.

Почти не считался — проблема пусть и потеряла остроту, но никуда не исчезла. Придется ее решать.

Перестав терзать Альру, Арисат высказался коротко, но емко:

— Мы можем оставить в замке женщин под небольшой охраной. Выведем полторы сотни воинов — останется достаточно для защиты от таких шаек. Устроим несколько засад в местах, показанных Альрой. Этот мальчишка попадется. Легко всех передавим.

— Верно, — на удивление покладисто согласился Дирбз. — И не надо с этим затягивать. Мало ли — еще начнет по всему межгорью таких же дураков к себе собирать. Одно дело шесть-семь дюжин перебить, а другое — если он несколько сотен наберет: никто ведь не знает, сколько здесь людей осталось. Друзей в Межгорье у нас нет — каждый будет рад нам пакость устроить.

Конфидус покачал головой:

— Убить нетрудно, вот только не все там свихнулись. Нам сильную резню затевать не с руки — нам бы лучше миром дело решить.

— С психами мириться?! — удивился Арисат.

— Да я с самим дьяволом уже почти готов помириться, лишь бы мои люди не сгинули здесь! — в сердцах выдал епископ.

От такого довода все притихли, и лишь я рискнул нарушить молчание:

— Согласен с каждым словом епископа. Нам о будущем думать надо, а будущее — это люди. Межгорье большое, а нас — жалкая горстка. Охранять все тропы с юга не сможем, так что нечисть, думаю, забредать будет нередко. Да и про демов мне рассказ не понравился — могут пожаловать в гости, тем более что защиты никакой нет против них: побережье солдаты тоже зачистили. Насчет Альрика… Возможно, и придется перебить всех его людей, если исправить их уже невозможно, но вот с остальными надо попытаться наладить отношения. Пусть не сразу, но перетащить их к себе, в эту долину. Земли здесь хватит, думаю, на всех. Чем нас будет больше, тем и силы больше. Самим нам выжить трудно — слишком мало нас… Даже мелкая шайка этих психов — проблема. Будь нас в три-четыре раза больше, все по-другому было бы.

— Я о том же, — кивнул епископ.

— Ну… я думаю, с остальными — да, поговорить можно, — согласился Дирбз. — Но с Альриком — увольте уж! Этот ненормальный людей на крестах оставляет! И это возле границы! В моих краях и за меньшее без разговоров и проволочек на костер отправляли! К тому же на нем кровь наших людей! Прощать душегуба прикажете?

— Если прикажет сэр страж, то простим! — чуть ли не выкрикнул Арисат, но уже тише добавил: — Я этого безумного Альрика тоже опасаюсь. Психи ведь разные бывают: если блаженные, тогда, конечно, ладно, а если вот такие… Ну как человек крещеный согласится к Тьме на поклон идти! Нет уж — кто угодно, лишь бы не он!

— В Межгорье есть и похуже Альрика люди, — мрачно произнесла Альра. — Вы почти ничего не знаете, а судите всех.

— О других ты не рассказывала, — отмазался Арисат.

— А вы хотите знать? Про всех?! Даже про людоедов, у которых на севере в горах целая деревня. Теперь там, после зимнего голода, своя религия: поймают чужого — и заставляют мясо есть человеческое. Кого воротит от такого, тех на алтарь из черного камня относят и жрать начинают сразу — голый скелет остается. Тоже темным поклоняются, но способ у них свой. Все тропы к той деревне помечены кольями с человеческим черепами. Вы с ними хотите говорить? Да?! Вам такие по душе?! Ну тогда расскажу о тех, кто еще хуже…

— Не надо! — Арисат поднял руки. — Верю! Но Альрика все равно сильно опасаюсь. Думал, что ты от него уже отреклась, но вижу, что нет…

— Как брат он мне был — такое трудно забыть. — Альра опустила глаза. — Надежда осталась, что одумается он. Помните, я рассказывала про наш последний нормальный разговор? Он тогда согласился послать гонцов к стражам. Сейчас страж здесь, но Альрик про это не знает. Может, когда узнает, образумится.

— Ага, — хмыкнул Дирбз. — Как же. Образумится. Крест для сэра Дана позолоченный поставит. Для темных это просто заветная мечта — стража живьем захватить.

— Вы не понимаете. — Девушка покачала головой. — Мы выросли на историях про великих воинов и про битвы стражей с Тьмой. Граница рядом, вот и сказки у нас особые из-за этого. Мы с младенчества такие легенды слушали. Для него страж — это святое.

— От бога отвернулся — и от стражей тем более отвернется. — Дирбз пренебрежительно махнул рукой.

Желание девушки спасти своего старого друга было искренним — не скрывала его. Но мои помощники, не будучи людьми злыми, мечты Альры игнорировали. Логично: им ведь о себе надо думать и о людях своих, а не о разных психопатах. А вот я, пришелец из чужого мира, пожалел ее. Альрик, конечно, подарок еще тот, она тоже не хрупкая беспомощная принцесса, и глаза у нее не эротично-томные, но уж больно жалобно умеет ими коситься. Если я ловлю такие вот взгляды от симпатичных девушек, почему-то сразу добрею. И даже то, что эта непоседливая малышка способна чуть ли не голыми руками прикончить пару солдат в одиночку, не ожесточает мое сердце — очень хочется делать хорошее.

Да и прав Конфидус, трижды прав: нам нужны люди. И носы воротить даже от психов не стоит: здесь над ними поработали не профессиональные мозгоправы, а жизненные обстоятельства. Теперь Межгорье зачищено, и мы заявились — обстоятельства резко изменились. Раз так, то есть надежда вернуть этих отчаявшихся фанатиков к нормальной жизни.

Вот только предчувствие почему-то нехорошее…

Ладно, дам ей шанс: пусть сама подумает.

— Альра, мы бы и рады помириться с твоим Альриком, но есть трудности. Подозреваю, что парламентеров к нему посылать опасно. Для парламентеров опасно: крест для них ему найти нетрудно.

— Да, нельзя, — согласилась девушка. — Но если я пойду одна, то ничего плохого не случится.

— Одна? Тебе жить надоело?! — Арисат покачал головой.

— Альрик меня не тронет. Тогда, у горловины, когда все дрались со всеми, я на него наткнулась, и мы отвернулись друг от друга, а потом разошлись в разные стороны. Он не стал нападать.

— Это доказывает, что у него хоть капля ума сохранилась: я бы тоже поостерегся нападать на такую, как ты, — предположил Дирбз. — Доводилось мне видеть наемниц-северянок — их имперцы любят на службу брать. Не каждый мой парень с такой справиться сможет. Ты, конечно, ростом поменьше, да и тощая, но лучше найти кого попроще, чем с тобой связываться.

— Нет. Он не боялся меня. Что бы между нами ни было, но старого он не забыл. За этот год мы столько раз спасали друг друга… Нет, мне там ничто не грозит. Я пойду одна и поговорю. Расскажу о том, что пришел страж и с ним много людей. Что они собираются удержать Межгорье, не отдав погани. Я ведь правильно поняла, почему вы здесь? Он тоже поймет. И вы же не ортарцы — злиться на вас незачем.

— Ну смотря кто, — хмыкнул Дирбз. — Я вот ортарец, и люди мои тоже. Среди остальных бакайцев много — у вас, межгорцев, с ними частенько свары бывали. Хотя у них со всеми бывали…

— Ваши люди были там — у горловины? Тоже убивали межгорцев?

— Да ты что несешь! Мы вообще не армия — мы герцогская стража. А бакайцев сюда в ссылку отправили. Сказали, правда, по-другому, но сути от сказанного не изменишь — по своей воле они бы сюда не пошли.

— Не хочу знать, какому герцогу вы служите, — если окажется кто-нибудь вроде Шабена, то я вас лично передушу, когда заснете. Будем считать, что вы простые наемники. Тем более что сами сказали, что не из армии Кенгуда.

Сержант благоразумно промолчал, не осмелившись подтвердить худшие подозрения Альры, и спросил другое:

— А где ты найдешь этого Альрика?

— Он сам найдет меня. На холмах наверняка караулят его люди — ведь сверху хорошо видно, что творится в окрестностях замка. Сейчас светло — я спокойно и медленно пойду наверх. Они заметят меня и легко по волосам узнают. Думаю, захотят встретить. Попрошу отвести меня к Альрику.

— А если они тебя прикончат в ответ на просьбу?

— Вряд ли. У него немного людей, и караулят долину они поодиночке. С одним или двумя справлюсь или убегу. Да и не принято у нас было гнать тех, кто говорить хочет с главным. Не станут они такого обычая нарушать — отведут… никуда не денутся.

С моей точки зрения, ее замысел выглядел несколько безрассудным, но что здесь придумаешь! Охрану ей выделить? Так она всех распугает. Разве что…

— Альра, днем — вряд ли, а вот ночью, возможно, я смогу определить, где располагается его лагерь. Мы можем его окружить — и потом уже пойдешь туда и поговоришь.

— Не знаю, как вы его найдете, но так поступать нельзя. Хотя у него сейчас мало людей, но незаметно вы не подберетесь — он выбирает места для стоянок в самых густых зарослях. Через них даже змея бесшумно проползти не сумеет. Поднимут тревогу; схватятся за оружие; прольется кровь. Мало вам той, что уже пролита? Нет, не надо так делать. Не беспокойтесь за меня — на Рыжую Смерть никто из них руку не поднимет. В бою — еще может быть, а так… Нет, я уверена в этих людях. Они просто устали и потеряли надежду, потому и наделали глупостей. Сэр страж, дайте слово, что не будете их наказывать за былые грехи, и я постараюсь, чтобы они не наделали новых.

Мне осталось лишь пожать плечами:

— Ну что ж, Альра, тебе виднее. Даю слово.

День с самого начала не заладился. Выспаться не удалось, голова, распухшая от полученной информации, работала с перебоями, еще и ноги ныли, будто у деда старого. Это заживление никак не закончится или они так и будут теперь нервы компостировать при каждом изменении погоды? Сейчас вон с севера тучки несет, зарницы ночью сверкали там же, духота липкая в воздухе разлита — к грозе дело идет.

Ох и крутит ступни… Цавус, я обязательно вернусь… ты, главное, дождись меня.

Мои «верноподданные» все при деле: кто-то топором стучит, ремонтируя башню; другие пилами работают; третьи что-то таскают туда-сюда. Даже детям занятия полезные находят: продолжают уборку и под присмотром вояк бродят по полю, собирая зрелые колоски. А я вот тунеядствую — дошло до того, что на тренировки сегодня решил махнуть рукой: ни сил, ни желания нет. Меня хватило лишь на поездку к деревне, где бакайцы наскоро залатали днища пары стругов и повели их к замку. Завтра у нас опять будет много ухи и жареной рыбы.

Так и шатался, делая вид, что сильно занят, до самой грозы. Та подошла неспешно, заранее предупредив приближающимися раскатами грома. Затем стали налетать порывы сильного ветра, сдувшие с одной стороны от башни наспех поставленные строительные леса, — их не успели капитально закрепить. Настроение от этого не поднялось, да и погода нарушила кое-какие планы: собирался послать к горловине отряд, чтобы по-сухому пошарили там — может, хоть что-нибудь найдут. Теперь можно об этом забыть — опять все в трясину превратится.

Ливень прошел знатный — все побросали работу, попрятавшись кто куда. Палатки и шатры поспешно свернули: во дворе все или камнем замощено, или земля слишком утоптанная — надежно их не закрепили, так что сильный ветер может сдуть или даже порвать. Помещений в замке хватало, вот только у большинства был серьезный недостаток — отсутствовали потолки. Так что даже тюрьма сегодня не пустовала — невзирая на трупный дух, въевшийся в стены, народу туда набилось как селедок в бочку.

Я, как владыка Межгорья, непогоду пережидал в элитном помещении — старом лодочном сарае возле причала. Крыша его местами протекала, обстановка была на зависть спартанцам, да и не в одиночку здесь сидел — Арисат и Дирбз потеснили. Но, разлегшись на плаще, я приспособил вместо подушки бухту свернутого пенькового каната и почти мгновенно отрубился. Ни гром, ни шум потоков воды, ни вялая перебранка недолюбливающих друг друга соратников, затеявших игру в кости, — ничто меня не беспокоило.

Устал я…

Сны одолевали странные. Не про лошадей (слава богу!) — почему-то сегодня компьютеры начали мозг грузить. Под шум дождя я бродил по страницам электронных энциклопедий; шерстил базы данных; листал бесконечный каталог папок, каждая из которых, судя по возбуждающим названиям, была набита отборной фото- и видеоэротикой, но узреть это бесстыдство так и не смог — клик открывал пачку других папок, и процесс этот не заканчивался.

Пробудившись, некоторое время лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. Странные сновидения с некоторых пор меня нервировали, но сегодня вроде бы обошлось — самочувствие не идеальное, но ничего страшного со мной не произошло.

В сарае было тихо — дождь прекратился, Арисат с Дирбзом удалились по своим важным делам, и никто не рискнул меня разбудить. Правильно сделали — я бы им наговорил плохих слов за такую подлянку. Странно — мне казалось, что проснулся от шума: кто-то открыл дверь и вошел. Видимо, померещилось.

Темно, сквозь щели пробиваются серые лучики сумерек — до самого вечера провалялся. Что ж я теперь ночью буду делать? Все пропустил… Наверное, Альра уже возвратилась и ждет не дождется, когда этот обленившийся страж, сонная надежда Межгорья, соизволит подняться.

Встав, потянулся, нащупал ножны с мечом, цеплять на пояс не стал — в этом мраке застежек не разглядеть, да и привычка у меня такая: на пороге вооружаться. Видимо, подсознательно считаю, что это выглядит красиво и мужественно: дом, крыльцо, потный бугай в ржавой кольчуге.

Безобидная привычка спасла жизнь — когда сзади на шею накинули удавку, она захлестнула меч возле эфеса и притянула его к лицу с такой силой, что рукоять разбила левую скулу. Но дыхания не перекрыло.

Честно говоря, удавки на шею мне накидывают нечасто, так что в первые мгновения я даже не понял, что произошло, — просто за спиной послышался легкий шум; меч в руках рванулся, больно стукнув рукоятью по лицу; сила, которой невозможно было сопротивляться, завалила назад и вниз. Между лопаток уткнулось что-то округло-твердое, и я оказался в роли начинки хот-дога: с двух сторон зажат, да еще и натиск усиливается.

Левой рукой попытался ухватить рукоять меча, но наткнулся на тонкое препятствие. Не сразу догадался, что это бечевка, натянутая будто струна, но затем понял, что происходит. Меня наглым образом душат! Вокруг сарая полно народу шастает, замковая стена рядом вздымается, но кто-то обнаглевший до изумления решил убить потенциального графа Межгорья прямо здесь!

Разумеется, думал я тогда нечто другое — в такие моменты не до пафосных размышлений. А может, и вообще не думал — просто действовал.

Неведомый противник силен, положение у него выгодное, но благодаря его оплошности у меня есть немного времени. Он считает, что перехлестнул мне шею и перекрыл доступ кислорода, но все не так. Да, мне сейчас невесело, но проблем с дыханием не испытываю.

Я не стал дергаться, суетиться, пытаться вытащить меч или нож. Я просто притворился, что замысел убийцы удался — начал брыкаться все слабее и слабее, имитируя потерю сил. Вряд ли противник от этого расслабится, но ждать серьезных рывков сейчас не станет. И вообще, жертвы в таких случаях сопротивляются без оригинальности: или пытаются достать до душителя, заваливаясь назад, что, учитывая колено, упертое в спину, бесперспективно; или судорожно стискивают удавку, пытаясь уменьшить ее давление; или тянутся к оружию или предметам, способным его заменить.

Я не стал делать ничего из вышеперечисленного. Убийца в тесноте захламленного сарая совершил ошибку: вместо того чтобы завалить меня вперед и уже потом упереться коленом между лопаток, он чуть ли не на спину уложил, оставив свободу маневра. Сам при этом, получается, уселся в неудобной позе, изо всех сил сжимая концы удавки. Я не гимнаст, но на простенький трюк хватило: оттолкнувшись от земляного пола, вскинул ноги кверху, уперся ступнями в стропило низкого потолка, пробежался по нему. В результате всех этих манипуляций мое тело совершило полный разворот в пространстве, и я оказался за спиной противника.

Естественно, удавка при этом соскользнула, да и меч я выронил. Искать его не стал, тянуться за ножом тоже не стал — резко дернул головой, целясь лбом в затылок убийце. В сумраке его силуэт скорее угадывался, чем просматривался, но я не промазал — хрястнул так, что в ушах зазвенело, а перед глазами замельтешили искры. Учитывая то, что теменная кость черепа самая крепкая, противнику должно быть похуже.

После стука от столкнувшихся черепушек супостат охнул, осел на пол, а затем мне в ухо прилетела знатная плюха. Сильно стукнуло — попади в висок, свалился бы. Неужели он видит в темноте?! Раз так, то обмен ударами надо прекращать — у него при такой тактике будет слишком большое преимущество.

Навалившись на неведомого врага всем телом, я обхватил его руками, отчаянно рванулся вбок.

Лодочный сарай пощадил огонь, но вот время над ним поработало неплохо. Доски и жерди, без того хлипковатые, источило непогодой — куда ни ткни, труха. Наши сплетенные тела снесли эту преграду не заметив — только что барахтались почти в полной темноте и вдруг покатились по земле, освещенной последними отблесками заката.

Только тут понял, что на меня покушается чуть ли не карлик — везет мне на коротышек. К счастью, не камнелюд — простой человек. Надеюсь, что простой.

Оказавшись на улице, противник растерял весь боевой пыл и попытался рвануть к каналу — надеялся уйти вплавь. Я не ослаблял хватки, и он тащил меня за собой, будто прицеп. Несмотря на позднюю пору, народу вокруг хватало — рядом шла тропа к причалу, и по ней как раз поднималась бригада припозднившихся рыбаков: они на ночь сети ставили. Хотя все как один оказались иридианами, мужчины не растерялись — вмиг скрутили коротышку, еще и по почкам ему настучали. Тот сопротивлялся отчаянно и даже укусил одного за руку, но вырваться не смог — лишь по зубам добавку заработал.

Дозорные на стене заметили неладное, подняли тревогу, и уже через минуту возле сарая собралась целая толпа вооруженных людей. Я, отдышавшись, рассмотрел схваченного. И впрямь коротышка: макушкой мне до подбородка едва достает. Кучерявые сальные волосы, жидкая бороденка, мелкие тусклые глазки над огромным крючковатым носом. С одного взгляда понятно, что избытком интеллекта хозяин такой морды не страдает. Одет по-простому: холщовая рубаха и штаны из пары кожаных чулок, скрепленных ремнями. Плащ еще навощенный с капюшоном.

Внешность заурядная, но память на лица у меня хорошая — впервые эту харю вижу.

Арисат, жуя на ходу, растолкал народ, протиснулся ко мне, осмотрел пленника, деловито врезал ему под дых и, призадумавшись, поинтересовался:

— Сэр страж, что это тут делается? Откуда он взялся?

— Это ты мне должен ответить, — сказал я, сплевывая кровь из разбитой о зубы губы.

— Я?!

— А кто же еще?! Ведь тебе было сказано заниматься порядком в лагере и его обороной. И что?! К нам забрался этот типчик, и его никто не заметил. Не просто забрался — напал на меня в сарае лодочном и чуть не задушил. Это так ты за порядком, получается, следишь?!

— Сэр страж, простите! Ну недоглядел! — умоляюще произнес Арисат. — Сам не пойму, как он мог пробраться к вам. Кругом ведь люди. Эй! Там! На стене! Почему не заметили чужого?!

— Так он плащ напялил с капюшоном, и попробуй сверху пойми, свой это или черт с копытами! Я видел, как он от причала появился и в сарай зашел, но ведь там многие ходили, и почти все в похожих плащах! Дождь ведь только унялся!

— Ты у меня не оправдывайся! Тебя поставили, чтобы такие вот гады к нам не забредали!

Прервав процесс перевода стрелок на подчиненного, я уже спокойно обратился к Арисату:

— Люка найди и разберитесь, кто он и откуда появился.

— Ага, — кивнул Арисат и приказал ближайшему воину: — Найди Люка и бегом тащи его сюда.

Повернувшись к задержанному, Арисат обратился по-военному прямо:

— Ты кто?

Криво усмехнувшись, тот разинул окровавленный рот и прогундосил:

— Муж я твой. Неужто не узнал?

Арисат, видимо, не узнал — еще раз угостил пойманного кулаком, на этот раз в глаз, и почти сразу же в живот. Тот повис на руках воинов, разинул рот, будто собираясь что-то сказать, но, покосившись на тяжелую руку бакайца, тут же его захлопнул — передумал почему-то.

— Молчишь? Да? Больше на шутки не тянет?! В темницу его, в колодки. Пусть посидит, понюхает, каково там после покойничков, а там и поговорим. Вы не возражаете, сэр страж? — Проводив взглядом уводимого коротышку, Арисат предположил: — Наверное, его Альрик послал — вас убить.

— Если так, то у него это почти получилось. Ты попугая не видел?

— Вашего?

— Арисат! Здесь что — есть другие попугаи?!

— Простите за глупость — озадачился я сильно. Видел я вашу птицу: он в погребе винном под потолком сидит. Там сухо и бревнышко удобное — любит там дремать. Опять же — к вину у него душа расположена, и взгляда от бочек не отводит.

— Вот когда этот паразит нужен, его никогда нет! Будь он рядом, шум бы поднял, а так… Я только встал, как сразу удавка на шею.

— Вот мерзавец! Ничего — сейчас железо накалим, и…

— Повремени с этим немного.

— Это почему же?

— Если его послал Альрик, то не надо его людей калечить, пока Альра не вернется. Если окажется, что она договорилась о мире и дружбе, будет неприятно отдавать им то, что останется к тому времени от коротышки.

— Да плевать на Альру — он вас хотел убить, а такое нельзя прощать.

— Спорить со мной вздумал? Не много ли на себя брать стал?

— Простите, сэр страж!

— Шкуру ему прижечь всегда успеем — пусть пока посидит в колодках без еды и питья. Для начала…

— А… ну это дело. Не понял вас сразу. Верно, пусть посидит среди крыс. Жаль, стемнело. Хорошее средство, когда муравьев жменю колоднику под рубаху запускают. Если рыжие, что в трухе древесной живут, так боль дикая от укусов, и чешется потом все тело нестерпимо. А почесать-то не почешешь. Иногда и без всякого железа субчики начинают рассказывать все, что ни спросишь.

Из калитки вышел Люк. Тоже, когда не нужен, ходит за мной тенью, а теперь ждать его пришлось. Как сговорились с попугаем…

Видимо прочитав в моих глазах недовольство и догадавшись о его причине, парень поспешно начал оправдываться:

— Живот скрутило, в нужник уже раз десять бегать пришлось. Даже не знаю почему. Может, от вишен? Так не один я их ел…

— Люк, жалобы на оторвавшееся дно — к лекарю, а не ко мне! Меня только что чуть не убил коротышка какой-то.

— Да понял уже — видел, как в башню его тащили.

— Он забрался в сарай, где я спал. Возможно, именно меня искал, хотя, скорее всего, просто думал там спрятаться, и я случайно подвернулся под руку. Стражник на стене сказал, что он вроде бы от причала пришел. Может, следы посмотришь?

— Сэр страж! Да помилуйте! Какие следы могут быть на дорожке, камнем мощенной?! И вообще после такого дождя… Эх… ну схожу, гляну — может, что и найду.

Проводив Люка взглядом, Арисат как ни в чем не бывало предложил:

— Ужин стынет — пойдемте ложками поработаем.

Вот ведь люди — их без трех лет графа едва не убили только что, а им лишь бы пожрать…

Каменный мешок Межгорья с тучами поступал просто и жадно-потребительски — не выпускал из объятий гор, гоняя их туда-сюда, пока не выльют весь груз. Вот и сейчас дождь, едва прекратившись, принялся накрапывать вновь, а потом полилось всерьез. Небо затянуло беспросветно — не верилось, что еще минуту назад можно было наблюдать отблески заката.

Доедать пришлось в полной темноте, под парусиновым навесом, волнующимся от ветра и потоков воды. Нацедив кружку отвара, с удовольствием сделал большой глоток — после сухой пищи то, что надо. Тук, доскребывая котел, заикнулся было о вине, но отклика у меня не нашел. Кому как, а моя впечатлительная натура выбита из колеи попыткой покушения — не до веселья сейчас. Хорошо, попугай в уговорах не участвовал — утренней «спиртной награды» ему показалось мало, и он в отместку теперь меня игнорировал, укрывшись в винном погребе. Небось пытается в самой большой бочке взглядом дыру просверлить…

Из мрака, скудно подсвечиваемого чахлыми от дождя кострами, материализовался Люк. Кутаясь в мокрый плащ, присел рядом, устало доложил:

— Осмотрел я причал.

— В темноте зря лазил — что там теперь увидишь…

— Не зря, да и факел был. Можно отвару кружечку? Продрог.

— Налей ему, Тук. Нашел что?

— Под бревенчатой частью причала следы нашел. Песок там и камни мелкие — вода, конечно, через щели натекла, но все размыть не успела. Этот коротышка сидел там, похоже, еще с ночи — долго прятался. А потом вылез и в сарай забрался.

— Странно… Почему он так долго там торчал?

— Я думаю, он оттуда слушал, о чем кто говорит. А может, и подсматривал. Там, с боку одного, щит жердевой стоит — за ним можно незаметно притаиться, и видно всех, кто возле калитки маячит. И стену видно почти всю, ту, что со стороны озера. Думаю, он выведал, что вы в сарае один остались, и тогда рискнул выбраться. Шанс хороший был: ведь ночь вы укрывшись за стеной проводите. А туда непросто лазутчику пробраться: за калиткой стража чужого не пропустит, а через стену даже этим ловким камнелюдам не перелезть незаметно — там наши дозорные вечно торчат.

— Значит, ты считаешь, что он пришел именно меня убить?

— А кого же еще! Вы тут главный самый — не стань вас, не знаю даже, что дальше будет. Да и подумайте: зачем он столько сидел, носа не высовывая, а потом вдруг рискнул и забрался в сарай? Не-э-э-эт, за вами он пришел! За вами! Удавка при нем была, два ножа, взгляд нехороший — убийца он, подосланный. Удавка только душегубам и нужна — если с ней работать, то без криков дело обходится. Можно посреди толпы человека удавить, и никто ничего не услышит.

Отхлебнув из кружки, я призадумался. В словах Люка резон был — скорее всего, коротышка действительно пришел по мою душу. Но после рассказов Альры не верилось, что Альрик способен на столь изощренное коварство. Он человек простой и недальновидный — сложные замыслы не для таких. Может, конечно, она принижала его способности, но вряд ли. Если вспомнить ее действия, то ничего серьезного она не придумывала — все исполняла примитивно и топорно: забраться в лагерь и украсть стража; проплыть на лодке мимо замка и выпустить несколько стрел. Такое и первоклассник с задержкой развития придумает легко. Отряд ее я сумел окружить без лишних хитростей, если не считать трюка с попугаем-разведчиком. С ее стороны было очень опрометчиво останавливаться на ночевку неподалеку от только что атакованного замка. Если при таких тактических просчетах она считается лидером, которому Альрик в подметки не годился, то его можно в расчет не брать: подсыл профессиональных душителей — слишком сложная задачка для одноклеточного фанатика.

И еще кое-что приметил. У всех межгорцев одежда латаная-перелатаная, лица заострившиеся, фигуры тощие — им слишком многое пришлось пережить. А этот коротышка румяный, как свежий каравай; одет просто, но добротно; брюшко классическое — пивное. Если люди Альры были похожи на узников концлагеря, то он мог быть поваром в офицерской столовой для сотрудников этого лагеря.

Откуда же он взялся на мою голову… вот и гадай теперь… Похоже, без железа раскаленного не обойтись.

Девушка, кстати, до сих пор не появилась. Неужто не зря предчувствия нехорошие одолевали? Ладно, до утра подождем. Или до полудня. В такую погоду вряд ли она рискнет переться через леса и холмы.

А если не появится, то…

То я возьму у кузнеца клещи и лично пообщаюсь с этим коротышкой. Говорить с ним мы будем не о балете. И вообще — первым делом я отучу его зубоскалить: без зубов это делать затруднительно. И плевать, если его Альрик послал. Какой-то я слишком добренький — нет чтобы сразу на узкие ремни пустить, так вечно думаю что-то, стараюсь выгадать по-хорошему.

Здесь нет прав человека. И правозащитников здесь тоже нет. Здесь можно и нужно по-плохому.

Здесь иначе не понимают.