Глава 15
МЫ ШЛИ, ШЛИ — И НАКОНЕЦ ПОЧТИ ПРИШЛИ
Даже подремать не успел — пришлось подниматься в предрассветных сумерках, забираться в сырую одежду, наскоро жевать чуть подогретую опостылевшую кашу и забираться в седло. Нам предстоит длинный переход, причем часть пути придется преодолеть по незнакомой дороге. Кто знает, что на ней может повстречаться.
Но обошлось без сюрпризов — покинув мертвый замок, мы без помех проследовали по хорошо наезженной дороге, ведущей на север. Она петляла среди холмов, стрелой протягивалась через леса, пересекала речушки и ручьи. Где необходимо — подсыпана; все мосты на месте — ни один не разрушен. Солдаты, огнем и мечом разорявшие замки и деревни, здесь изменили своим привычкам. Видимо, не было резона портить удобный путь — погань и без него обойдется прекрасно, так что лучше его сохранить на случай повторения похода.
Скорость нашу ограничивала лишь забота о лошадях. После ночных приключений, практически не поспав, к вечеру я совсем сдал и едва не свалился пару раз. К сожалению, добраться до лагеря мы не успели и были вынуждены расположиться все на той же скале — лучшего места в округе не знали, а странных коротышек научились бояться. Здесь внизу канала нет — если украдут кого, то под водой скрыться не получится.
До лагеря добрались лишь после полудня следующего дня, и я еще издали подметил, что там не все ладно. Нет, следов нападения не было, но не было и той монолитной массы навесов и палаток, что обычно поднималась за кругом из телег.
На северной стороне лагеря стройными рядами тянулись палатки иридиан, на южной кучковались шалаши и парусиновые навесы бакайцев, а за пределами лагеря, на озерном берегу, возвышался просторный шатер сержанта Дирбза, и рядом, чуть поменьше — баронского сынка. Что это означало, я не понимал, но догадывался, что в мое отсутствие произошла какая-то размолвка, из-за чего союзники разделились.
Жизненный опыт подсказывал, что если я начну в лоб выяснять, что, зачем и почему, то получить ответы будет непросто и времени на это уйдет немало. Поступил хитрее — попросил Тука побродить по лагерю, выяснить интересующие меня новости, а потом доложить. В его преданности сомневаться не приходилось, а простоватость не позволит меня обмануть, прикрывая родных бакайцев в случае их вины.
Горбун с заданием справился оперативно — я едва успел искупаться в озере, как он уже тут как тут, с докладом.
Все оказалось просто: пока меня не было, между Арисатом и Дирбзом возник спор по поводу командования. Последний считал, что бакайцы его людям не указ, а первый думал иначе, мотивируя свои требования тем, что людей у него на порядок больше.
Апогей ссоры случился, когда Дирбз, в очередной раз отмахиваясь от приказов Арисата, заявил, что уже потерял пятерку своих людей, пока его вечно пьяные пираты сидели со своими бабами в безопасном месте. А ведь он единственный, кто на совете не поддержал идею об уменьшении численности групп. Лишь дураки-бакайцы способны были радоваться такому решению стража — у них ума на большее не хватает. Этого оскорбления гордый воин снести не смог, и дело едва не дошло до крови.
В итоге сержант покинул лагерь, расположившись в сторонке; Арисат приказал всем бакайцам сбиться кучно, демонстрируя их единство; а иридиане перетащили пожитки на северный край лагеря, от чужих разборок подальше. К Дирбзу присоединился баронский отпрыск со своей молодежью и «дядькой-воином». После этого ссоры прекратились, и теперь в лагере царил относительно мирный бардак.
Моя вина — слишком безалаберно отнесся к системе командования. Точнее, вообще никак к ней не относился — просто прибыл на готовенькую, сформировавшуюся до меня, и, притащив с собой новых людей, не позаботился об их интеграции в управленческую вертикаль. Вот и начали доказывать друг другу, кто главнее. Арисат счел себя моим замом, потому что при исходе с побережья это было именно так, но Дирбз так не считал, и это тоже справедливо — герцог прислал его в подчинение ко мне, и других указаний он не получал.
Ну что ж, хорошо, что моя ошибка не привела к беде: еще не поздно все исправить.
Пообедав, приказал готовиться к выступлению и собрал на военный совет тройку лидеров: Арисата, Дирбза и Конфидуса. Подумав, попросил подойти еще одного: первого сержанта Ритола.
* * *
Совет начал бесхитростно, сразу приступив к реформе системы управления:
— Сержант Дирбз! Арисат! Я оставил лагерь ненадолго, но вы успели превратить его в вертеп! Вам было сказано заняться укреплением позиции, а вы, наоборот, ее ослабили! Как будете оправдываться?!
Арисат, вскочив с чурбака, указал на сержанта:
— Он сказал, что я ему не указ! Как так?! У него здесь было двадцать воинов, а я две сотни с лишним выставить могу! Так почему это я ему не указ?!
Дирбз, не поднимаясь, презрительно процедил:
— Я солдат его светлости герцога Шабена и не стану подчиняться какому-то бакайцу. Было время, когда я ваших пиратов гонял по побережью будто перепуганную дичь — жаль, не всех тогда достали.
— Вот! Слышали! Да его повесить за такое следует! — вспыхнул Арисат.
— Стоп! Молчать! — крикнул я, поднимая руки. — Успокоились! Я все понял уже! Ни сержант Дирбз, ни Арисат не смогут командовать в мое отсутствие — они будто кошка с собакой, запертые в одну конуру. Мне этого не нужно — мне нужно, чтобы в случае моего отсутствия, тяжелого ранения или смерти сохранялся идеальный порядок. Так что с этого момента, если меня нет, командующим становится епископ Конфидус, и вы будете подчиняться ему так же, как мне. Все поняли?!
— Это почему же я должен слушаться еретика? — удивился Дирбз.
— Потому что я так сказал. Еще вопросы есть?
Сержант, пораженный простотой моего ответа, не нашелся что сказать. Арисат благоразумно помалкивал — на его памяти уже была ситуация, когда епископ даже мною командовал, и, надо признать, делал это эффективно. Бакаец амнезией не страдает — хорошего не забывает, да и спорить со мной не станет: понимает, что ситуация не та.
Приятные люди, простые и легкопредсказуемые. Это я о сержанте и Арисате, конечно, — епископ из-за своего религиозного фанатизма приятен не всегда, очень непрост, хотя пока что непредсказуемостью сильно не грешил.
— Раз вопросов нет, то с данной минуты между вами мир и согласие: шатры немедленно перетащить обратно в лагерь и восстановить обычный порядок. Вы поняли?
— Слушаюсь, сэр страж, — пряча глаза, выдавил Дирбз.
— Огорчили вы меня: в таком месте и в такое время склоку затеяли. Ладно, забудем. Надеюсь, мне не придется выслушивать от Конфидуса жалоб на ваше неповиновение. Он хорошо разбирается и в военных, и в мирных делах, тем более что в последнем вам с ним никогда не сравниться. Теперь дальше: ты, Арисат, с этой минуты отвечаешь головой за оборону лагеря. Дозоры, часовые, рогатки, колья — все это теперь твое. Когда обустроимся, то обороной постоянного поселения тоже тебе заниматься. Ты, сержант Дирбз, знаком с пограничьем, и воины твои тоже знакомы — с этого дня отвечаешь за разведку. Хоть из кожи лезь, но я должен знать, что творится на дальних подступах к лагерю и на нашем пути. Не должно быть ни засад, ни внезапных ночных нападений — вот и думай, как этого добиться. Первый сержант Ритол?!
— Я! — вскинулся здоровяк.
— Вы, как я понимаю, последние годы занимались обучением детей воинским делам?
— Так точно — все сопливые на мне были!
— У нас хватает подростков, которые через год-два могут стать воинами, — позаботьтесь, чтобы воины из них получились хорошие. Вы теперь отвечаете за военное воспитание. Разницы между иридианами и бакайцами делать не надо — учить всех одинаково. Нас мало, и каждый меч будет на счету. А если припечет, так и детям придется защищать себя с оружием в руках. Сделайте так, чтобы они это умели.
— Не подведу, — коротко пообещал воин.
Вот и замечательно — я быстро и бесконфликтно реформировал систему управления. Начерно, конечно, — с ней еще работать и работать, но хороший зачин сделал — надеюсь, таких неприятных ситуаций больше не будет. Да и виновники сидят пристыженные, а я не забываю их слегка унижать, показывая, что все еще недоволен: к Ритолу подчеркнуто на «вы» обращаюсь, а этим «тыкаю». На «ты» они бы, конечно, не обиделись, но когда «тыкают» лишь им, а самому последнему по рангу среди собравшихся такие почести оказывают… Примитивный способ, но действенный.
Пусть теперь обижаются — им полезно.
— Теперь главное: завтра надо выступить пораньше — желательно еще до рассвета. Мы должны добраться до замка Мальрок как можно быстрее, а путь неблизкий — верхом мы преодолели его за полтора дня. Значит, с телегами придется тащиться все три.
— Мальрок?! — изумился Арисат.
— Да, именно Мальрок. Звучит, конечно, страшновато, но на деле там сейчас безопаснее всего. Замок располагается в очень удачном месте, стены его уцелели, башни можно отремонтировать, как и все остальные сооружения. Для нас на первом месте сейчас безопасность: мы ведь едва спустились в долину, а уже потеряли двоих латников. Еще троих чудом спасли. В Мальроке обороняться будет гораздо проще.
— Я так и не понял — вы не дали времени с пропавшими пообщаться: их что — демы отпустили? — уточнил сержант.
— Сложно там все… Даже не знаю…
Не найдя лучшего выхода, коротко рассказал обо всем, что произошло, описывая только факты, а не свои размышления и домыслы. Слушали меня молча, и лишь когда замолчал, епископ тут же спросил:
— Тот коротышка, который вас утащил, — вы его не рассмотрели?
— Ночь была очень темная — лишь силуэты видел, и то если не издали.
— Но его силуэт рассмотрели?
— Конечно, очень хорошо рассмотрел.
— Вы не обратили внимания на его шею?
— Да не на что там обращать — не было у него шеи почти. Голова прямо из плеч растет.
— Дан, может, это и создание Тьмы, но по описанию уж очень похоже на горца.
— Что за горцы?
— На севере, в Маркизовых горах, есть их селения. Про них почти ничего не известно: они, по слухам, очень агрессивны и чужаков к себе не пускают. Богатств там не награбишь, так что армия туда тоже не заглядывала никогда. Говорят, что у них есть старые горцы и новые. Те, что новые, — это бывшие межгорцы, которые в давние времена после местной смуты в горы сбежали. А старые жили там всегда, даже когда людей еще не было. Они не люди или не совсем люди. Сильные очень, но странные при этом. О них ничего толком не известно — одни слухи. Доводилось даже слышать, что это язычники одичавшие. Ваше описание подходит, хотя надо бы с латниками поговорить подробнее — они ведь при свете их видели.
— Горцы это или твари, но все равно служат демам, — заметил Арисат.
Епископ покачал головой:
— Не все так очевидно — вот сами подумайте: зачем демам отпускать наших латников?
— Тоже не вижу в этом смысла. — Дирбз пожал плечами. — Мои солдаты молодые и крепкие — хорошая добыча.
— Вот! — Епископ поднял кверху палец. — А скажите вот что: демы часто отпускают схваченных стражей?
В ответ сержант с Арисатом дружно расхохотались, вполне дружелюбно поглядывая друг на друга и красноречиво косясь на Конфидуса, всем своим видом показывая, что более дурацкого вопроса невозможно вообразить.
Отсмеявшись, сержант покачал головой:
— Да они бы сто новых пыток придумали, попадись им страж живьем.
— Но тем не менее сэра Дана они почему-то отпустили.
— Может, не знали, что он страж, — предположил Арисат.
— Допустим, даже так, — охотно согласился епископ. — Но разве сэр Дан похож на никому не нужного старика? Вот и я думаю, что не похож. Но его не тронули и не забрали с собой — отпустили, вернув ему наших солдат. Мне доводилось сталкиваться с демами: ничего подобного они никогда не делали. Если к демам кто-то попал, то у него всего лишь три пути: умереть, стать их добычей или сбежать.
— Верно, — согласился Дирбз. — Это или очень странные демы, или вообще не демы. Или какие-то новые перерожденные. Только ведь те тоже отпускать не станут…
— Попугай бы почуял темных еще на подходе к лагерю, да и правы вы — они тоже не станут отпускать таких пленников… — Епископ, задумавшись, тихо продолжил: — Знаете, ведь армия недолго здесь была. В Межгорье хватает укрытий — думаю, немало жителей могло уцелеть. Может, это такие и были?
— Вы забываете, что до армии здесь год хозяйничали перерожденные, — заметил Дирбз. — И при этом большая часть населения пыталась уйти на запад, где их у Шниры перехватывали и убивали. Мимо тройной цепи постов вряд ли кто прошмыгнуть мог, да и реку контролировали от устья до водопадов. Если кто и уцелел в Межгорье до прихода армии, так это переродившиеся. Ну и редкие счастливчики. Только не верится мне, что подобные люди начнут нападать на нас, как эти делают. Если уж они сумели уцелеть, то лишь научившись прятаться. Высовываться такие не станут — привыкли жить дичью. К тому же у них почему-то есть эти коротышки. Вот потому и думаю, что это твари. Ведь откуда здесь горцы могли взяться, если горы далеко на севере и, как вы говорите, чужаков там не любят?
Епископ пожал плечами:
— Межгорцы — скрытный народ и чужаков к себе тоже не допускали, оттого и мало что о них известно. Кто знает — может, они с горцами ладили неплохо и сейчас уцелевшие у них помощи попросили.
— Их мало, — заметил Арисат. — Больших отрядов сэр Дан не встречал, как и следов их: меньше двух десятков напало на лагерь латников, восемь похитило сэра стража у Мальрока. Будь их много — они бы обязательно напали. Если замок настолько хорош, то надо обязательно забирать его себе и всю округу тщательно прочесать: выследим этих и перережем.
Кивнув, сержант подтвердил:
— Даже если их сотня или две — все равно не страшно: судя по вашему рассказу, они не очень хорошо вооружены. Наверняка и вояки слабые — опасны только хорошим знанием местности и тем, что в лесу себя как дома чувствуют, а у нас таких мастеров нет: даже Люка они сумели обыграть. На просторе нам такие ничем не опасны, только в дебрях придется аккуратнее себя вести.
Арисат добавил:
— Сэр Дан, хорошее место занять пытаешься или плохое — ты везде нежеланным гостем будешь. И всегда найдутся такие, кто откажется против такого передела земли. Надо слабины не давать, и все. Без драки куска не урвать, а когда урвал, так не давай никому к нему прикасаться. Этим пока везет — разведчиков наших взяли и вас тоже захватили. Теперь будем осторожнее, и все. Мы сильнее и опытнее — рано или поздно доберемся до них. Зря они вообще рискнули с нами связываться.
— Из вашего рассказа я понял, что в окрестностях замка можно найти продовольствие и фураж? — уточнил епископ.
— Думаю, да: в садах зреют фрукты, на холмах виноградников много видел. Даже зерном можно разжиться на полях — колоски кое-где попадаются. Мало его, конечно, — никто ведь не сеял, но немного собрать реально. Видели копны сена — кто-то фураж здесь заготавливал в этом году. Может, и не только фураж — не удивлюсь, если найдем и другие припасы. А в Мальроке в подвале башни остался винный погреб неразграбленный.
— Вина у южан как воды в море, — резко оживившись, добавил попугай и мечтательно добавил: — Хотелось бы в таком море искупаться…
Все заулыбались, и Арисат довольно выдал:
— Будет чем новоселье справлять — все свое в грязи утонуло, ничего толком не сохранили.
— Рано о новоселье думать — в замке почти все выгорело: там грязь, трупы, развалины. Поработать придется.
— Если стены и башни остались, то не беда — быстро починим, — успокоил епископ. — Лес там есть строевой?
— На берегу нет, а за холмами полно — на тысячи замков леса хватит.
— Вот и хорошо — значит, на один точно должно хватить.
* * *
Когда расходились после совета, я догнал епископа и, шагая рядом, попросил:
— Конфидус, вы не могли бы дать мне несколько уроков боя на мечах? Насколько я понимаю, вы с любым оружием неплохо обращаетесь, а у меня с этим делом проблемы.
— Дан, разве стражей этому не учат? — удивился епископ.
— Я понятия не имею, чему учат стражей. Забыли о нашем разговоре в тюрьме? Я ведь память потерял, почти полностью.
— И до сих пор в себя не пришли?!
Ответил уклончиво:
— Ну… кое-что иногда вспоминаю, но так, отрывками. Подучите — или Арисата просить? Не хочу вас хвалить, но с вами это меньше ажиотажа вызовет, и мне кажется, что в этом деле вы получше него будете. У бакайцев, как я заметил, фехтование слишком уж простое и прямолинейное, а вы гораздо хитрее работаете. Да и такого меча, как у вас, я ни у кого больше не замечал.
Человечество падко на лесть, и епископ не был исключением — улыбнувшись, поманил за собой:
— Пойдемте, посмотрите поближе на моего Ядовитого Задиру.
Как я и догадывался, речь шла об упомянутом мече, которым епископ рубил нечисть при отступлении с побережья. Я такое оружие лишь на обложках сомнительных книжек видал. Бывают такие цветные картинки, где на центральном плане стоит гигантская жертва стероидов, сжимая в руках сплющенную антенну ретранслятора сотовой связи, украшенную завитушками и причудливой гравировкой. Или художники считают, что двуручный меч выглядит именно так, или это кажется им зрелищнее. В последнем, кстати, я с ними согласен, хотя в первом — наоборот.
Интересно, а не пробовали эти художники помахать пудовым ломом, раз за разом ударяя им по древесному стволу? Или отбивать удары других таких же ломов? Через сколько секунд разожмутся их уставшие пальцы?
Мой скепсис по поводу такого оружия поубавился во время исхода с побережья, когда епископ огромным двуручником устраивал погани неслабый террор. Выглядел его меч точь-в-точь как на тех картинках — до нелепости огромный и вычурный. Почти на всю длину идет самый настоящий лом эллиптического сечения, ловко вписанный в прорезь, проделанную по центральной линии широкого клинка. Понизу лезвие зубчатое, с парой серповидных выступов, на конце резко сужается и тоже усеяно зубцами — помельче, и заточка у них на вид острее, а гравировки там нет. Зато ближе к крестовине узоров хватает — их настолько много, и разнообразие сюжетов так велико, что даже некогда было все рассматривать.
Развернув холстину, епископ бережно, на вытянутых ладонях, поднял стального монстра:
— Познакомьтесь, Дан, это мой Ядовитый Задира. Память о былом. Великолепный клинок, каких в мире немного: искусство их изготовления — удел редчайших мастеров. Почти точная копия изделий подгорных мастеров — подобное оружие сжимали руки их королей. С таким можно легко выстоять против всадника пешему или прорубить сомкнутый строй щитоносцев. Это и секира, и копье, и меч — он един в разнообразии своего применения. А какая сталь! Она просто волшебная! Немало латников, уверенных в крепости своих шлемов, последнее, что видели в жизни, — блеск моего красавца. Эх, времечко было…
— Можно?
— Да, конечно, — возьмите. Попробуйте, каково это.
Попробовал. Действительно лом, хотя и не пудовый. При огромных размерах оружие казалось слишком легким — будто из алюминия сделанное. И как-то неправильно вело себя в руках — такое ощущение, что меняло центр тяжести в зависимости от положения. И шум какой-то странный издавало. Или мерещится мне?!
— Ну как вам, Дан? — ожидающе спросил епископ.
Человек явно влюблен в свой меч, вот и хвастает им при каждом удобном случае.
— Не представляю, как таким можно фехтовать. И на удивление легкое — при таких размерах я думал, что еле удерживать смогу.
— Преувеличиваете: будь он целиком из свинца — тогда да, трудно, а сталь удержали бы.
— А он разве не из стали?!
— Не совсем. Вот видите этот стержень, что середину составляет?
— Да.
— Это бронза — особая черная бронза, которую можно соединять со сталью. Секретный сплав — редкие мастера могут такой варить. И это не стержень — это овальная трубка, запаянная с двух сторон. В нее залита ртуть. Не на всю длину — менее четверти. Если держать оружие концом кверху, то вся ртуть прилегает к рукояти, и, учитывая противовес, почти вся тяжесть меча сосредотачивается возле ваших ладоней. В этом положении можно парировать удары противника, прикрывать широким лезвием лицо, атаковать головы врагов этими вот зубцами или полусерпами вскрывать шею — есть парочка подлых приемов как раз для них. А еще есть пара хитрых ударов в таком положении, способных распороть кольчугу. Но лучше всего кольчуга рвется при столкновении с концом клинка — эти зубцы ее попросту перепиливают на хорошей скорости, разгибая плетение. Но самое страшное, когда с замаха наносится широкий рубящий удар. При этом вся ртуть уходит к кончику клинка, многократно увеличивая силу. Видите, какая сталь на кончике? Лучшая из тех, что существует в мире. Но даже на ней зазубрины после таких ударов появляются. Но щитам и доспехам, о которые она иззубривается, гораздо, гораздо хуже приходится.
Я считал, что оружие епископа было извращением над самой идеей простоты и надежности меча, но говорить этого, конечно, не следовало.
— Слишком сложно, я думаю. И неприятно будет при поломке клинка оказаться облитым ядовитой ртутью — вредно это. Меч должен быть простым мечом, а не сложным механизмом. Да и все равно не пойму, как им можно фехтовать, — это потруднее, чем веслом мух на лету прихлопывать.
— Я же сказал — только в положении «острием кверху». Конечно, неудобно — не спорю, да и ноги затруднительно прикрывать. Но ведь это оружие атаки, а не обороны. И против погани эффективно очень — с ней ведь не приходится изысканно фехтовать: руби без затей, не подпуская близко. Да и доступно оно лишь редким мастерам: дорогое очень, нечасто встречается, и считаные единицы способны с ним подружиться.
— Конфидус, я надеюсь, вы просто показали мне свой меч для пояснения, а не пытаясь навязать такое оружие? Простите, но я не сомневаюсь, что не отношусь к тем бедолагам, кто способен этим кошмаром кого-нибудь прирезать.
— Второго такого меча, наверное, во всем Межгорье не сыщется, так что просто показать захотел. Мелкое хвастовство, уж простите. Как и говорил — сложно таким работать: их мало делают не только из-за трудностей при ковке, а из-за того, что не хочет никто с трудным клинком связываться. Специфическое оружие, сложное в употреблении, и недостатков у него немало. Вот, к примеру, если вне строя окажетесь под обстрелом лучников, то все — щита ведь нет. Вам бы надо вспомнить работу со щитом и полуторным клинком — универсальное и эффективное сочетание.
— Мне бы с мечом для начала. Научите?
— Дан, вы плохо выглядите. Может, отдохнете лучше?
— Сегодня — да, отдохну. А завтра подучите?
— Разумеется. Если тело ваше знакомо с фехтованием, то сразу все вспомнится.
* * *
Палка в руках епископа чуть подрагивала, кончиком описывая в воздухе крошечные восьмерки. Завораживающее движение, и по опыту знаю, что фиксировать на нем взгляд не стоит — смотреть надо чуть дальше, желательно сквозь противника. Трудно к такому привыкнуть, но зато видишь его с головы до пят и ничего не упускаешь. А если вытаращусь на одну точку, то сразу пожалею: расплата будет мгновенной. Это в гонконгских фильмах противники дубасят друг друга огромными ножиками по часу экранного времени и даже не потеют при этом. Здесь же все иначе: атака бывает или успешной, или нет. В первом случае побеждаешь ты, во втором вариантов два: ничья — или ты проиграл.
Ничья у меня с епископом бывает редко…
Победы над ним вообще единичны…
А ведь достаю его часто, но почти все эти случаи он решительно забраковывает. Довод у него один: таким ударом я могу лишь бездоспешному рану нанести. Противнику в доспехах не сделаю ничего — даже добротная кожанка или простецкая куртка стеганая не пропустит сталь к коже.
Странно — на Земле меня научили бить именно так. По опыту знаю, что даже при ударе по пластиковой кирасе синяки оставались иногда. Инструкторы считали, что при атаке надо основной акцент делать на скорость: с короткого колющего тычка, малым замахом, режущим касанием. Стараясь поразить уязвимые точки, вызвав или мгновенный шок, или обильную кровопотерю. Но епископ думает иначе: бить надо с такой силой, чтобы даже в броне несладко пришлось — если все получилось правильно, то уже все равно, куда угодил. Несколько таких попаданий — и врагу хана. Такому меня никто не учил — это ведь не фехтование, а обмолот зерна получается.
Парирования ударов епископ тоже не приветствует. Логика в этом присутствует — сталь, сталкиваясь со сталью, не всегда остается безнаказанной. Иззубренный клинок теряет эффективность и в особо печальных случаях может вообще сломаться, оставив тебя с огрызком в руке против ухмыляющегося противника. Свой меч положено беречь, так что портить его допустимо лишь в крайних случаях. Отступи, увернись, пригнись — убери свое тело с пути вражеского оружия, в крайнем случае встречай плашмя.
Восьмерку разорвало в нижней точке траектории — палка в руках епископа крутанулась, будто лопасть винта самолетного, конец прилетел в голову. Но головы моей в этой точке уже не было — резко присев, я подрубил противнику опорную ногу, но она, к сожалению, повторила маневр моей головы, только ушла не вниз, а вверх — под самым каблуком деревянный «клинок» прошел. И ловкий еретик при этом не упал — немолодой, а шустрый, будто кот, ворующий колбасу!
Понимая, что снизу вверх как атаковать, так и обороняться будет не слишком удобно, я попытался отскочить назад как был — на полусогнутых ногах. Но так и замер — обструганная палка легонько стукнула по макушке шлема, сигнализируя об окончании поединка.
Опять достал меня, хрен старый!..
Я выпрямился, рванул застежку, стащил шлем, глубоко вздохнул. Вымотался немного — уже около получаса рубимся, всю траву истоптали на полянке, пота пару литров потеряли.
Епископ, отбросив палку, снял шлем, покачал головой:
— Дан, мы уже второй день с вами занимаемся, а боевая память так и не возвращается. Это неприятно…
— Вы ведь говорили, что я делаю успехи.
— Да, так и говорил: вы перестали меня гладить оружием — начали бить почти как полагается. Но все равно не понимаю, в чем дело: неправильно вы с мечом работаете.
— Но я же иногда вас побеждаю. Редко, но побеждаю.
— Дан, я смертный человек и тоже ошибаться могу. Да и давненько с войной покончил — лишь с вами познакомившись, начал вновь за меч браться. К тому же палка — не железо, отличия есть. Так что не обольщайтесь. Если уж совсем откровенно, то ваши единичные успехи «спасибо» должны говорить не технике вашей — у вас ее вообще нет, если не вспоминать того ласкового поглаживания, что вы поначалу называли фехтованием. Скорость у вас большая — я такой не припомню, чтобы встречал. Реакция тоже отменная. Вот их и надо благодарить. К этим качествам еще добавить технику правильную — и опасный боец получится, очень опасный. Пару раз вы меня даже пугали: двигались с такой скоростью, будто не человек, а перерожденный.
Вспомнив, как резво действовала Йена после разоблачения, я вздрогнул, покачал головой:
— Раз старая моя техника не вспоминается, значит, буду учить новую. Я хороший ученик — учусь быстро.
— Вы и сейчас неплохи, но в сравнении с бойцами вроде меня выглядите просто смешно — уж извините.
— Я понимаю — не обижаюсь на правду. Но посмотрим, что вы скажете через месяц-другой.
Усмехнувшись, епископ пообещал:
— Если к осени начнете меня побеждать в половине поединков, то я поставлю вам кувшин лучшего вина, которое смогу здесь найти.
— Согласен. И Зеленый тоже согласен. Кстати, меня бы еще грамоте немного подучить. Не смотрите так странно: буквы путаются в глазах. Говорил же — с памятью совсем плохо. Мне бы хоть несколько уроков.
— Дан, я, конечно, не откажу, но удивляюсь все сильнее и сильнее: это как же голова должна повредиться, чтобы грамоту позабыть? Мне казалось, что грамота от самой души идет, а душу человеческую попортить никак невозможно, если без Тьмы. А Тьмы в вас нет никакой — даже без птицы уже понятно мне это.
— А в тюрьме сомневались…
— Там я и в самом себе не был уверен. Дан, пора догонять своих: обоз далеко уже ушел, места неспокойные, а мы теперь, по вашей воле, самые главные здесь — негоже народ без головы оставлять.
— Вы правы: случись что с нами — Дирбз с Арисатом друг другу глотки перегрызут.
— Ну это вряд ли. Просто опыта управления таким количеством людей у них нет, да и растеряются сильно — в непростом мы месте, и ситуация непростая. Так что лучше поспешить на коней: догнать обоз надо.
* * *
Трясясь в седле, я предавался унылым размышлениям. Второй день тренируюсь с епископом, но мечта так и не сбывается. Я ведь подспудно надеялся, что стоит начать занятия — и во мне пробудятся те самые механизмы черного сердца, что делали из Йены машину убийства. Она тогда, даже получив в начале схватки страшную рану, металась будто взбесившаяся молния. Нескольких вооруженных до зубов воинов едва не порвала. Епископ уверяет, что я быстр как стрела, но все же чувствую — не то все. Может, и не тормоз, но до Йены бесконечно далеко.
А ведь почти уверен — я ничем ее не хуже. Могу действовать так же, но почему-то не получается. И тренировки фехтовальные не помогают. Плюнуть и забыть? Я и без черного сердца неплох: Конфидус хвалит мою реакцию, скорость, длину рук. Недоволен только техникой, вбитой земными инструкторами, — требует от нее избавляться. Не так это просто — ее мне месяцами вдалбливали, и за пару дней такого прессинга не забыть. Но ничего — до осени время есть, а там мы обязательно с Зеленым наклюкаемся дармового церковного винца.
Или есть другие варианты? Может, стоит учиться не таким методом? Как вообще можно управлять тем, чего не понимаешь?
Стоп! А ведь я это делал! Управлял!
Тогда, в тюрьме — сознательными усилиями форсировал процесс регенерации. На стене вися, много о чем передумать успеваешь и замечаешь все мелочи, происходящие вокруг, — ведь мирок каземата мал и беден. Вот тогда и подметил, как жар внутренний работает, раны излечивая. А если так же попробовать вызывать его, только не для заживления, а для ускорения? Мне помнится, Йена, получив по затылку, не сразу вскочила нас карать — валялась несколько секунд. Может, разжигала в себе этот внутренний огонь?
Гадай теперь…
Ладно, буду думать. И пробовать. Пусть мне достался сомнительный бонус, но отступать я не стану: придется с ним разбираться.
* * *
«Продолжение отчета добровольца номер девять. Двадцатый день после побега из застенка.
Вань, в прошлый раз я вам наговорил кучу гадостей — уж простите, не в себе тогда был. Настроение, знаете ли, испортилось. Такое бывает, когда тебя непонятные мутанты воруют из охраняемого лагеря и купают потом в каналах грязных.
Постараюсь исправиться и в знак этого представлю вам короткий научный отчет о том, что происходит в окружающем меня мире. Я ведь, как-никак, не просто диверсант, а диверсант-исследователь — значит, надо вести себя соответственно.
Итак, приступаю к научному отчету.
Солнце здесь имеет свойство светить днем, количество его — одна штука. Ночью здесь две крупногабаритные луны работают фонарями, и еще какие-то мелкие спутники присутствуют. Количество спутников не установлено — у меня есть занятия поважнее, чем разную ерунду в небе считать. На севере от меня высокие горы, на юге они не сильно высокие — скорее даже низкие. В данный момент мы разбили исследовательский лагерь на берегу какой-то мелкой реки. Точнее, на лугу. К лугу примыкает дремучий лес. В лесу растут деревья. На деревьях имеются листья. Листья зеленого цвета. Изотопов криптона в лесу не обнаружено.
На этом с научной частью отчета покончено. Как видите, я больше никого не проклинаю и не рыдаю на тему своей печальной судьбы. И вообще почти радуюсь жизни. Помните, я говорил, что мне здесь бонус полезный попался — попугай? Теперь у меня целых два бонуса: я подыскал себе отличный замок. Но он не без недостатков: необходим серьезный ремонт. Так что, если будет возможность, закиньте ко мне бригаду молдаван или гастарбайтеров любой другой национальности — я не расист и привередничать в таком вопросе не стану. Заодно с ними передадите все, что я до этого заказывал.
Ваш Девятый».
