Глава одиннадцатая
Утром, сразу после завтрака, началась интенсивная работа одновременно на нескольких съемочных площадках. Самой неприятной неожиданностью для пленников стало неприкрытое хамское отношение к ним со стороны гаибсов-артистов. То ли они выпили накануне слишком много алкоголя и теперь страдали жутким похмельем, то ли не выспались после затянувшейся попойки, но относились звезды большого экрана к своим бесправным коллегам, как к скоту. Некоторые жесты и высказывания до этого не позволяли себе даже охранники, которые, по всеобщему мнению, признавались потомственными садистами и вульгарными недоумками.
Но самым неприятным типом все единодушно признали гаибса, играющего в фильме главную роль. По странному совпадению его тоже звали Рут, как и легендарного воителя. Вот только фамилия звучала слегка нетрадиционно — Галичано. Как многие подозревали, она являлась обычным псевдонимом, которыми часто пользуются в среде артистов.
Так вот, этот Рут Галичано отличался таким хамством, вульгарностью и агрессивностью, что изначально не верилось в наличие у него не только талантов, но и вообще хоть каких-то артистических способностей. Своим высокомерием, презрением ко всем и ко всему Галичано сразу настроил против себя всех пленников, технический персонал и коллег, даже главного продюсера фильма Бориса Кацки. Всех, за исключением главного режиссера. Дейк Мердок всегда, везде и в любой обстановке смотрел на Рута с таким умилением и восторгом, словно перед ним в одном лице находился единственный любимый сын и лишившаяся разума юная любовница.
Только после сакраментальной команды «Мотор!» становились понятны и любовь и сверхъестественное почитание Галичано со стороны зрителей, и всепрощенчество со стороны главрежа. В тот момент Рут преображался так стремительно и разительно, словно его подменяли совершенно другой личностью. Он играл свою роль так правдиво, мастерски и неподражаемо, что его склочный характер сразу же забывался. Входя в роль, Галичано все делал воистину гениально. Если плакал, то слезы утирали все наблюдавшие. Если смеялся, то никто не мог сдержать улыбки. Если впадал в ярость, то работающие на съемочной площадке чувствовали в себе желание крушить и ломать все подряд. А когда главная звезда фильма бледнел или краснел, у всех тоже прерывалось дыхание от сопереживания и сочувствия.
Несомненно, Рут Галичано был одним из величайших актеров современности. Точнее, непосредственно в республике Звездных Гаибсов. Но в быту, то есть сразу же после выключения мотора, он превращался в бездушное, циничное и отвратительное чудовище.
С первых же своих шагов по съемочной площадке его желчная натура уделила все внимание бывшим смертникам из Цейлеранской империи. Видимо, Рут решил не церемониться с ними. Началось с того, что он резко и неожиданно толкнул первого встреченного пленника, выкрикнув при этом:
— Плохой из тебя актер, даже падать не умеешь! Учись, идиот, пока я рядом!
И подобные действия он производил при любой встрече с бывшими гражданами империи. Мало того, если кто-нибудь из них уворачивался и пытался отскочить в сторону, Галичано нагонял его огромными прыжками и наносил коварный пинок ногой сзади или ставил подножку, гогоча при этом во всю глотку и выкрикивая очередные гнусные оскорбления. Если же самые сильные из мужчин пытались защищаться или применять ответные действия, на них тут же набрасывались двое мордоворотов из охраны, которые повсюду неотступно следовали за звездой экрана и избивали любого строптивого пленника дубинками.
За один день ситуация с Галичано дошла до того, что пленники в открытую выразили общий протест и после ужина отказались выходить из столовой, требуя к себе главного продюсера и главного режиссера. Охранники долго почесывали свои щетинистые челюсти и совещались, но потом все-таки решили не устраивать массового избиения непослушных подопечных, а послали самого молодого за начальством.
Кацки и Мердок заявились через полчаса, раздраженные и дышащие перегаром. Но если продюсер лишь постоял возле двери, то режиссер, нервно передвигаясь по всей столовой, набросился на пленников с нападками, упреками и угрозами:
— Да что вы о себе возомнили?! Кто вы такие, что позволяете себе возмущаться безобидным толчком?! Может, вы еще и забастовку решили устроить?! Грязные, мерзкие червяки! Да я вас в такое дерьмо втопчу, что вы свои имена забудете! Вы здесь лишь только по нашей душевной доброте. И только ваше полное сотрудничество может окупить средства, затраченные на рискованное освобождение и последующую реинтеграцию в наше общество. А вы надумали бунт устраивать? Довожу до вашего сведения: это я дал Руту инструкции распалять в себе ненависть к червякам, чтобы потом на экране его отношение выглядело совершенно естественно. И все его действия вы должны воспринимать как маленькие неудобства на дороге к светлому и беззаботному будущему. Иначе… Иначе мы будем вправе не выполнять данные вам обещания. И тогда за ваши жизни я не дам и ломаного гроша и буду вправе бросить вас на произвол судьбы где угодно, а то и перепродать любому рабовладельцу. Так что выбирайте: или вы с этой минуты ведете себя как послушные червячки и выполняете любые команды гаибсов, или свободы вам не видать, как своего проклятого цейлеранского могильника. Считаю до трех, и все разбегаются по своим камерам! Раз, два, три!
Считал Мердок быстро, совершенно не давая времени на раздумья или высказывание просьб. То есть сразу жестко ограничив недовольных слушателей в выборе. Лишь только раздалось слово «три», как люди встали и смиренно потянулись к выходу из столовой, плотно сжав губы и опустив погрустневшие взгляды: терять свободу не хотелось никому. Пусть даже гипотетическую, но по крайней мере обещанную.
Уже в камере Гилана шепнула Николаю:
— Зря мы отказались улететь с капитаном Мензари.
Точно такие же мысли наверняка тревожили и Розена с Крилом, потому что электронщик с сожалением выдохнул:
— Эх! А вот Станислав сейчас где-то далеко любуется звездами…
Матеус постарался добавить товарищам оптимизма:
— Ничего страшного! Пусть этот Галичано свою дурь показывает сколько угодно. Меня он сегодня тоже толкнул и тоже кричал, мол, учись, пока я жив. Но я ловко перекатился через голову, вскочил на ноги и еще и поклонился со словами: «Спасибо, буду стараться!»
Услышав такой рассказ, Грэг Доминго разозлился:
— А разве ты не мог его… — и несколькими ударами кулаков в воздухе показал, что он имеет в виду.
— Конечно, мог! — хохотнул Николай. — И его, и охранников. А потом что? Какой смысл? Не легче ли упасть, да еще и порадоваться этому: воспринять это падение как некий своеобразный ритуал или определенную тренировку организма? Тогда будешь к этому относиться совершенно спокойно, без истерики. Да и сам этот актеришка, поверьте мне, уже не так будет стремиться к издевательству, если его действия не доставят ему удовольствия. А после моего благодарного ответа он явно остался недоволен.
Все согласно кивнули, только Бетти продолжала сомневаться:
— А если при падении будет очень больно?
— Для этого советую всегда быть начеку, — продолжил Николай инструктаж. — И всегда посматривайте вокруг себя. Если этот «тупой весельчак» оказывается где-то поблизости, держите тело в легком напряжении, вот так: ноги полусогнуты, руки немного прижаты. Теперь я вам покажу, как надо удачно падать. Грэг! Давай толкай меня со всей силы.
— С какой стороны? — спросил крестьянин.
— С любой. Но сначала сбоку, например.
Доминго решительно выдохнул и двумя руками резко попытался толкнуть Матеуса в плечо. Но бывший космодесантник так ловко и молниеносно увернулся, что Грэг по инерции пронесся мимо, запнулся о табурет и оказался на полу.
— Сразу предупреждаю, — под смех товарищей Николай помог подняться громоздкому и слегка смущенному Грэгу, — так делать нельзя! Не уворачивайтесь ни в коем случае. Это лишь разозлит нападающего. Дайте себя толкнуть и падайте. Затем старайтесь вскочить как можно быстрей. Начали!
Теперь он уже не избегал мощных толчков, но каждый раз падал так красиво и вскакивал так стремительно, словно акробат на цирковом представлении. Затем те же движения он повторил в более замедленном темпе, обучая сокамерников всем нюансам такого простого на первый взгляд действия. А потом его приемы стали повторять и остальные.
Через полчаса у душевых кабинок образовалась очередь из разгоряченных людей. Хотя спать ложиться пришлось намного позднее, зато настроение стало бодрым, тела более проворными, а надежда на благополучное будущее — более устойчивой и оптимистичной.