Глава 7. ВАМПИР В ЗАКОНЕ
(Лота)
В углу зашевелилось, брякнул металл, на свет выполз домашний нетопырь Малиганов. Серый, словно присыпанный пылью, сгорбленный от старости, уже совсем не похожий на человека. Пахло от него сыром. За нетопырем волочилась по полу толстая ржавая цепь.
— Привет, Жан, — сказала Лота.
Глаза Жана — желтые и выпуклые, как костяные шарики. Говорить нетопырь разучился, но все еще понимал слова… или делал вид, что понимает. Вампиры боятся старости даже больше людей. Лота закатала рукав. «Элжерону пора сменить привратника». Жан мгновение стоял неподвижно, потом уткнулся носом ей в ладонь и с шумом втянул воздух. Лота едва сдержалась, чтобы не отпрянуть. Прикосновение мертвой плоти было влажным и — неприятно-ласкающим.
Старый нетопырь…
— Кэ-олик, — сказал вдруг Жан. Поднял взгляд на девушку. — Кэ-олик. Е-а.
Лота вздрогнула. Не то, чтобы она боялась — Жан на то и поставлен, чтобы определить, кто пришел. Древнюю кровь вампиры распознают безошибочно, их даже используют в качестве ищеек…
Жан впервые за много лет нарушил молчание… что случилось?
Нетопырь приставил указательные пальцы к голове, словно ребенок, изображающий "бычок, бычок бодается". Пару раз подпрыгнул. Старательно зашевелил носом.
— Кэ-олик. Е-а. Кэ-олик. Да-ай.
Лота вдруг поняла. Камень-сердце! Кролик. Еда. Вот оно что…
— Жан? — Лота выпрямилась, огляделась. — Кто научил тебя этому?
— Я.
Голос, казалось, шел со всех сторон. Лота поежилась. Весело начинается визит к дяде. Её рука спустилась к поясу и легла на рукоять небольшого пистолета. Если не обладаешь Талантом, дающим силу или неуязвимость, лучше положиться на старый добрый порох.
— Кто здесь? — спросила Лота. Светильник, висящий над головой, настроения не улучшал. Лучшей мишени и не придумаешь. Лота и нетопырь в круге света, остальное пространство тонет в темноте. Неужели Элжерон устроил ей ловушку? Но — смысл?
Или это Древоточец со своими шуточками?
— Я спрашиваю: кто здесь?
— Я, — повторил голос после короткой паузы.
Проклятое эхо. Старый подземный ход, ведущий в резиденцию Малиганов — отличное место для розыгрышей. Камень-сердце! Сам Хаос не разберет, кто говорит и откуда. И как в такую задницу, простите за грубость, стрелять?
Жан заскулил.
Лота краем глаза посмотрела на старого нетопыря. Потом развернулась, выхватывая пистолет…
Жан сделал стойку.
Лота прицелилась поверх его головы. В пустоту. Значит, ты там, голос? Попробуй теперь пошути… c серебряной-то пулей…
Серебро убьет человека, остановит оборотня. Две трети Малиганов тоже остановит — пусть ненадолго… на несколько мгновений… но это лучше, чем ничего.
Дело за малым — попасть.
Там, решила Лота.
— Левее, — сказал голос с непонятной интонацией. Лота сжала зубы. «Ты не Ришье, — подумала она. — Тебе всегда хватало выдержки». Лота выдохнула… задержала дыхание…
— Не надо стрелять, — сказал голос. — Здесь, знаете ли, отвратительное эхо… Посмотрите налево.
Лота посмотрела.
Незнакомец встал точно на границе светового круга. Высокий черный силуэт. Видна лишь половина лица.
«Очень красивого лица, — подумала Лота невольно. — Прямо таки скульптура работы хорошего мастера. Новая игрушка Сушеного Гэвина? Не одних же уродов ему лепить? Неплохо бы и разбавить. Голем? Жаль».
— Миледи, — незнакомец поклонился. Невероятно изящно для голема. — Лота Хантер, урожденная Малиган, если не ошибаюсь?
Выговор был странный, с едва заметной неправильностью.
— Кто вы?
— Новый дворецкий лорда Элжерона, — он вновь поклонился. — Нет, не голем. Вампир. — Мое имя Яким. С вашего позволения — Яким Красавчик.
Еще бы… с такой-то внешностью. Лота опустила пистолет.
— Ничего не скажешь, скромно!
— Не торопитесь с выводами, миледи, — сказал незнакомец. Лоте вновь почудилась в его голосе насмешка. Она вскинула голову. — Вы еще не видели меня целиком…
— А что, по частям ты симпатичнее?
— Может быть, миледи… Все может быть. Вы готовы?
«К чему?» — хотела спросить Лота, но тут новый дворецкий лорда Элжерона шагнул вперед…
Свет.
Тьма.
— Лорд Маран, со свойственным ему остроумием, называет меня Половинчиком.
Логово Малиганов по-прежнему выглядит как жилище сумасшедших колдунов, решила Лота. Впрочем, ничего удивительного. Несколько веков кровавой бойни — и вот, пожалуйста. Словно идешь по скелету древнего чудовища. Свет фонаря выхватывает из темноты огромные кости, побелевшие и выщербленные от времени. На самом деле это каменные колонны, поддерживающие свод — но попробуй, убеди в этом свое воображение. Ощущение опасности не исчезает, а становится с каждым шагом сильнее…
Фонарь в руке Красавчика мигнул и погас.
Темнота.
Лишь перед глазами пляшут желтые пятна.
Лота почувствовала нарастающую дрожь во всем теле. Заколотилось сердце. Виски сдавило. «Камень-Сердце! — подумала Лота. — Как я, оказывается, отвыкла от причуд Логова».
Дрожь оборвалась.
— Прошу прощения, миледи, — прозвучал во мраке приглушенный голос Красавчика.
На него это тоже действует?
— С вами все в порядке? Сейчас я зажгу фонарь…
Лота выдавила смешок.
— Меня это не пугает, — сказала она. Сердце по-прежнему билось, как птичка в стеклянной клетке. — Я здесь выросла. Всего лишь дыхание Логова… Все дети Малиганов о нём знают…
— Не сомневаюсь, миледи.
Яким открыл дверцу и зажег фонарь. Лота в который уже раз поразилась внешности Половинчика.
Одно плечо нового дворецкого было заметно выше другого. Казалось, Якима когда-то разрезали на две неравные части. Затем, кое-как состыковав, сшили половинки — причем, крупными стежками, заботясь не об аккуратности, а исключительно о прочности.
Более странного сочетания красоты и уродства Лоте видеть не доводилось.
Правая сторона лица — мужчина-мечта. Предмет обожания молоденьких (и не очень) девушек. Левая — оживший кошмар. Огромный шрам тянется по щеке, продолжается на шее и прячется в ворот рубашки.
— Как это случилось? — не выдержала Лота. Яким повернул голову. Выражение лица у него было странное. — То есть… я хотела сказать…
Красавчик поднял брови. Лота почувствовала, что краснеет.
— Дожил, — усмехнулся новый дворецкий. — Скажи кому — не поверят. Чистокровная Малиган боится задеть чувства какого-то кровососа.
— Я…
— Не смущайтесь, леди. Я готов пощадить вашу чувствительность и назваться вампиром. Или, быть может, носферату?
Его обратили совсем недавно, поняла Лота. У молодых вампиров случается что-то вроде переходного возраста. Восстав из могилы, они какое-то время воображают, будто познали тайны жизни и смерти — и начинают держаться надменно и саркастически. Нечего терять, не к чему стремиться, самое страшное уже позади.
Это лечится временем. Или осиновым колом.
Лота пожала плечами.
— Я не люблю вампиров.
— Полностью с вами согласен, миледи. Я тоже терпеть их не могу.
У кастеляна Н. (как его там?) ресницы прозрачные, а брови такие светлые, что совсем теряются на фоне бледно-розового крупного лица.
К тому же у кастеляна Н. глаза навыкате, а рот открывается вот так: бульб, бульб. Отчего кастелян Н. здорово похож на глубоководную рыбу.
И эта рыба сообщил Лоте, что лорд Элжерон (дядя Элжерон!) не хочет видеть племянницу. После того, как сам пригласил ее в проклятое Логово. Но самое неприятное в другом. Лоте придется провести здесь несколько дней. Даже, возможно, неделю. Или месяц.
— Для вас приготовлена комната.
— Моя старая детская? — Лота неожиданно для себя обрадовалась.
— Что вы! — Н. выглядел оскорбленным. — Она слишком мала. Мы приготовили для вас…
Лота вспомнила, как при Красавчике ведут себя слуги. Словно их выхватили из воды и держат за жабры. А, казалось бы, прислугу, десятилетиями живущих среди Выродков, не так-то легко напугать. Особенно кастеляна Н., который вообще живет ожиданием собственной смерти. Окончательной и бесповоротной. Как и было обещано за верную службу… (Инна, Выродки — это общее произвище у людей всех носителей Древней крови. Иногда они применяют его сами к себе. Дальше. Мы тут добавили, что прислуга в Логове — из неживых, кроме кухарки)
— Я хочу видеть Древоточца, — сказала она.
— Прошу прощения, миледи, но…
— Как? — Лота посмотрела на кастеляна. — Его тоже нет?
— Это правда, миледи, — сказал Н. — Лорд Маран сейчас очень занят. Он просил передать свои извинения. Дело не терпит отлагательств.
«Вот оно что!»
— Древоточец повел кого-то вниз? Кого?
Рыба закрыл рот и насупился. Лота улыбнулась.
— Ладно тебе, не такая уж это тайна…
— Маленький лорд Рэндом, — заговорил Н. после некоторых колебаний, — внезапно заболел. Три дня назад начались головные боли. Маленький лорд плакал. Леди Ирен говорила, что это скоро пройдет и с детьми такое бывает… но лорд Маран решил иначе.
— А сама Ирен?
— Леди Ирен… — Н. замялся, видимо, подбирая выражение поделикатнее, — с тех пор находится в некотором волнении.
Дура в истерике, перевела Лота. И почему Ришье всегда так странно «везло» на женщин? Что общего у злого, упрямого и эмоционального Ришье с недалекой Ирен, интересующейся только нарядами и балами?… Теперь эта наседка растит его сына.
А тебе, Лота?
Тебе разве везло с мужчинами?
Я замужем.
Тогда почему ты два месяца ложишься в холодную постель? А, девочка?
— Где живет Красавчик?
Н. поморгал.
— Кто?
— Новый дворецкий.
— А! Миледи имеет в виду Половинчика? Его комната двумя уровнями ниже…
Язык как язык — красный и толстый. Лота внимательно рассмотрела его в зеркале, но ничего подозрительного не обнаружила. Никаких странных пятен. Что ж… по крайней мере, её не пытались отравить. Хотя по вкусу местной стряпни этого не скажешь. Лота вспомнила завтрак и содрогнулась. Нет, выглядело все прекрасно. Подрумяненные булочки, желтое масло, аппетитно пахнущий пирог…
Лоту передернуло. Пирог был отвратительнее всего. Мало того, что блюдо, изначально сладкое, пересолили— он еще и жутко горчил! Нет, Элжерону явно пора сменить кухарку.
«Наверняка это злобное и уродливое существо, эдакий горный тролль, ненавидящий все живое».
Лота взяла маленький серебряный колокольчик и позвонила. Через некоторое время в дверях появилась горничная — совсем еще юная девушка в белом передничке. Правда, ее отражение выглядело несколько смазанным, будто гладкая поверхность зеркала изо всех сил старалась оттолкнуть его. Зеркала вообще не любят нечисть. Лота улыбнулась горничной.
— Миледи?
— Доброе утро, Розина. Убери это, пожалуйста, — Лота не уточнила, что именно, но та кивнула. — Мои вещи доставили?
— Пока еще нет, миледи.
По приезду в Ур, Блистательный и Проклятый, Лота остановилась в гостинице у Ююжного портала: у дяди она рассчитывала погостить не больше пары часов, а потом — сбежать. Пяти минут было бы достаточно, если честно. Даже одной минуты. Логово нервировало. Логово давило и вызывало ненужные воспоминания. Безумное гнездо безумной семейки…
Что Элжерону нужно от нее? Мокрая Рука не слишком сентиментален. Вряд ли он просто соскучился. Старший Малиган славится холодной расчетливостью — если он пожелал видеть Лоту, значит, нашел ей место в своих планах.
«Только не продолжение рода, будь, хаос, милостив».
«Я замужем, — повторила Лота как заклинание. — Замужем. Почему же эти проклятые два месяца…»
— Миледи? — горничная смотрела с плохо скрываемым любопытством.
— Спасибо, Розина, на этом все.
Когда горничная ушла, нагруженная подносами с неудавшимся завтраком, Лота вздохнула.
Даже три дня в Логове — очень долгий срок. Что уж говорить про месяц…
В этот момент Лоте захотелось оказаться за сотню лиг от родового гнезда. Желание было настолько сильным, что она почти наяву увидела, как надевает платье, закалывает волосы, чтобы не падали на лоб; берет в одну руку шпагу, в другую — пистолет, и — прорывается с боем, если нужно.
«Пусть попробуют меня остановить».
Даже не подумают, увы.
«Не торопись, — сказала себе Лота. — Сначала все разузнай. Ты для этого сюда и приехала. Это твоя семья. Твои чокнутые, горячо не любимые родственники. Величие клана Малиганов, помнишь? Мы, Выродки, должны держаться вместе. Так что успокойся и займись делом. О бегстве подумаешь позже. «Договорились». Лота выпрямилась. Для начала займемся собой.
В зеркале отразилась молодая женщина в прозрачном пеньюаре с кружевами. Голубоглазая брюнетка «с интересной бледностью».
Скулы высоковаты, глаза слишком широко расставлены — хотя что-то кошачье, в них, несомненно, есть. Что приятно. Подбородок четко очерчен, но тяжеловат. Нос слишком длинный…
Сколько еще недостатков ты сможешь найти?
Верно. Лота вздохнула и велела себе остановиться. Так можно дойти и до испорченного на весь день настроения… Однако великий человек придумал все эти белила, пудры, помады и прочие приятные мелочи. Попробуем подчеркнуть достоинства и замаскировать недостатки. Для начала выровнять цвет лица, спрятать весн… Камень-сердце! Веснушки-то откуда?!
Все-таки настроение она себе испортила.
Лота отложила пуховку. На столике перед зеркалом, среди разноцветных баночек и шкатулок, чужеродным предметом смотрелся большой пистолет. Полностью заряженный, с серебряной пулей. Второй такой же остался под подушкой. Лота сама его туда положила.
«Только не говорите, что в Логове нечего и некого бояться, — подумала Лота с горечью. — Я здесь выросла. И это были не лучшие семнадцать лет моей жизни».
Последующие двенадцать лет, проведенные вне родового гнезда, оказались гораздо приятнее.
«И все-таки, зачем я понадобилась Элжерону?»
Вампир отложил книгу и поднялся с мягкой грацией хищного зверя. Увечье на ловкости Красавчика, кажется, никак не сказывалось. Интересно, подумала Лота, смогу я с ним справиться? Если он как следует меня разозлит?
Яким поклонился. Как всегда — с невероятным изяществом.
— Миледи?
— Доброе утро, Красавчик. Ничего, что я без приглашения?
— Мой дом — ваш дом, миледи.
Очень мило. Особенно если вспомнить, где обычно обитают вампиры.
За его спиной Лота увидела ряды полок, а на полках — книги, книги, книги… Да сколько же их? Не меньше пары сотен. Он что, ограбил библиотеку регента? В любом случае, вампир нашел идеальное место для хранения награбленного. Хотелось бы посмотреть на того сумасшедшего законника, что посмеет сунуться в гнездо Малиганов.
— Я много читаю, — пояснил Красавчик, заметив ее взгляд. — Это создает иллюзию жизни.
— Но… откуда?
— Лорд Фер был очень любезен.
Еще бы. Книжный Червь просто счастлив, если удается всучить кому-нибудь один из своих пыльных фолиантов. Даже если этот «кто-нибудь» — наглый, самовлюбленный вампир.
«Ты не за этим сюда пришла».
Правильно.
— Где обитает Жан?
Красавчик покачал головой.
— Не здесь, миледи. Жан за последнее время несколько сдал. Вы заметили цепь?
— Элжерон приказал её сделать лет восемь назад. Еще во время моего последнего визита. Но я не думала…
— Боюсь, на цепи он и останется — до истинной смерти. Увы, миледи. Даже слуги Малиганов не вечны…
Под старость упыри теряют разум. Превращаются в зверей. Интересно, на себе подобных они бросаются?
— Не боишься, что Жан свернет тебе шею? Он чудовищно силен.
Яким посмотрел на Лоту. В этом взгляде она уловила нечто странное — словно огромный провал. Потом все скрыла ирония.
— Не думаю, миледи. Жан меня любит.
— Откуда ты знаешь?
— Я даю ему кроликов — разве этого недостаточно?
Вампир-циник — это что-то новое. Но ему удалось поразить тебя, девочка. Не правда ли?
— Это жестоко.
— Вы считаете? — Красавчик покачал головой. — Я даю ему кроликов по часам. Он все время голоден. В таком возрасте и в таком состоянии кровь нужна понемногу, но часто. Чем чаще, тем лучше. Жан очень старый, к тому же жить со скрижалями в груди… Понимаете, миледи? Серебро убивает Жана второе столетие подряд. Удивительно, что он вообще так долго протянул… Жан — разрешенный вампир.
— А ты — нет?
Красавчик улыбнулся.
— Понятно. И почему Элжерон…
— Кхм, — сказал вампир.
— Не Элжерон? Тогда кто? Корт? Лорд Молния никогда бы…
— Мне кажется, лорду Молнии понравилось это не больше, чем вам, миледи.
— Я не говорила, что мне это не нравится… Древоточец! Как я сразу не догадалась. Он тебя нашел?
— Ваша догадливость делает вам честь.
Слово «честь» вампир произнес слегка в нос — как делают южане.
Внезапно Лота поняла, что напоминает ей выговор Красавчика.
— Ты лютецианец?
Красавчик улыбнулся.
— Возможно, миледи. Не могу сказать точно. Вампиры плохо помнят жизнь до рождения.
— А ты… что ты помнишь?
Некоторое время Красавчик смотрел на Лоту. Молчал.
«Я на самом деле хочу знать. Поверь мне».
Вампир подошел к книжному шкафу. Повернулся к гостье спиной, игнорируя приличия. Со стороны казалось, что он читает названия на корешках.
— В основном, лица, — заговорил Яким. — Цвета. Иногда запахи. Это очень странно, миледи… Трудно объяснить. Запахи, просто запахи — отдельные, несвязные, они не образуют единой картины, как сейчас. Словно из другой жизни. Большинство вампиров не различают цвета, миледи. Запахи заменяют нам привычную картину мира, окрашивают все в полутона. Черный мир, серый, очень редко — желтый… И свет, который видят все вампиры — холодный, пугающий, безжалостный. Это серебро.
Красавчик помолчал.
— Красноватый свет, — сказал Яким. — Вот что мы видим. Любой из нас. Этот свет режет глаза, миледи.
Он повернулся, заставив Лоту отступить. В глазах вампира была боль.
— Вы знаете, что такое скрижали запрета? Это серебряные скобы — небольшие, размером с фалангу пальца, — вампир показал. — И серебра там совсем чуть-чуть — но у этих малышек огромная власть над такими как я… В гетто это называется: «приютить Серебряного Джона».
Красавчик дернул плечом, сгорбился — стал в этот миг неуловимо похожим на старого Жана.
— Разрешенных вампиров немного. Им завидуют, их боятся. Они единственные, кто может выходить из Гетто. Слуги, привратники, ищейки, мясники. Иногда — солдаты. Попасть в диверсионный отряд мечтают многие. Там можно быть почти на равных…
Пауза.
— …на равных с людьми, — закончил он. Поднял голову, в упор посмотрел на Лоту. Ну что, урожденная Малиган, читалось в его глазах, что ты на это скажешь?
«Ничего».
— А ты? — спросила Лота.
— Я предпочитаю быть свободным.
— Но ты же служишь Элжерону?
Яким улыбнулся. Своей прежней издевательской улыбкой.
— Верно, миледи. Служу.
«Кроме орков, носферату и собак».
Предупреждение на дверях общественной библиотеки Ура, Блистательного и Проклятого.
«Вампирам и собакам вход запрещен».
Вывеска на входе в кабачок «Веселая гусеница».
«Гнилушки — вон из Ура!!!!!»
Надпись на стене квартала Склепов.
Ужин был изумительно плох. Снова все выглядело, как на картинке, запах сводил с ума — но, увы! Повар Элжерона продолжал ненавидеть человечество.
«Интересно, телятина-то в чем перед ним провинилась?»
Несмотря на голод, Лота смогла проглотить только пару кусочков. Положила нож и вилку, отодвинула поднос. От горечи сводило язык. Сколько можно, в конце-то концов?! Надо пожаловаться кастеляну. Или пойти на кухню, найти повара и пристрелить на месте. А что? Вполне в духе семейных традиций.
Камень-Сердце, конечно, нет! Сварить в котле — вот стиль настоящего Малигана. Или там, превратить в коврик с глазами… А пристрелить — это детство.
Лота вздохнула. Живот подвело, как бывало раньше, когда заигравшись с Ришье и Гэвином, она пропускала разом обед и ужин. Тогда, помнится, очень выручал визит к кому-нибудь из родственников… К кому-нибудь не из самых жутких, конечно.
Хотя мама бы не одобрила, если бы узнала.
У каждого Малигана, жившего тогда в Логове, имелись свои повара и свои запасы еды. Семейная паранойя. В те годы, правда, Логово было гораздо более обитаемо.
Прийти в Логово решится далеко не всякий. Гнездо сумасшедших колдунов мало располагает к разговору о делах. А дела — это золото. Время сейчас такое, что влияние клана держится не столько на Древней крови и черной магии, сколько на деньгах. Все кланы это понимают. Слотеры делают магическое оружие. В этом они лучшие. Морганы — специалисты по портальным переброскам на дальние расстояния. Специальность Треверсов — заклинания стазиса для армейского провианта, промышленных зомби и так далее…
Финансовая мощь клана Малиганов издавна держится на производстве големов.
Любые големы — от простеньких игрушечных до огромных «топтунов». Или, например, «плывуны», которых заказал флот Ура, Блистательного и Проклятого. Это тоже работа клана Малиганов. Железные великаны вращают огромные колеса, которые двигают корабль вперед. Пока спущено на воду всего два судна, оснащенных «плывунами». Но вскоре, похоже, парусная эпоха закончится. Даже галерам и галеасам, на которых вместо живых гребцов — големы, придется потесниться.
Поэтому, кроме Логова, у клана есть еще Малиган-Отель. Чистый и опрятный городок неподалеку от Ура. Там не свисают с потолка скелеты, а комнаты не норовят закусить неосторожным гостем…
В животе заурчало, и Лота сразу вернулась с небес на землю.
К кому бы сходить в гости?
«Ну, уж не к Красавчику точно».
Ирен из деликатности не заметила, что гостья в одиночку опустошила блюдо с пирожными. Это было вкусно! Лота пожалела, что пришла не к обеду. Придется довольствоваться малым.
— Еще шоколада?
— С удовольствием, — сказала Лота.
Ирен встретила её на удивление радушно. Даже обрадовалась, хоть и с оттенком нервозности. Сначала Лота приняла это на свой счет. Потом догадалась. Дело в Рэндоме, сыне Ирен. Древоточец повел мальчика вниз, к Чертогу тысячи ответов. Они все еще не вернулись. И хозяйка за внешней оживленностью прятала тревогу…
Сейчас они пили шоколад, привезенный из Ханнарии, и болтали, как две подружки. Сначала Лота слушала о Рэндоме, потом о Рэндоме, наконец снова о Рэндоме. Эта тема Ирен не надоедала. Какой мальчик хороший и умный, забавный и хитрый, ласковый и упрямый. Какой он обаяшка и какой у него волевой характер… Настоящий мужчина.
О Ришье, отце мальчика, не было сказано ни слова. Словно его никогда не существовало.
— Будь осторожнее, сестра, — обронила Ирен как бы между прочим. Лота насторожилась. — Элжерон что-то задумал. Возможно, это глупо… но я бы на твоем месте просто сбежала.
— Я понимаю, — сказала Лота. «Спасибо, сестра».
Вдруг свет заморгал. Лота почувствовала нарастающую дрожь во всем теле. Погас фонарь, затем еще один. Потом все прекратилось. Свет вновь стал ровным.
— Очень близко, — произнесла Ирен.
— Что?
— Дыхание. У Логова в последнее время плохое настроение.
Лота смотрела на Ирен и пыталась найти в себе ту неприязнь, что раньше заставляла её грубить сестре. Тщетно. Что-то изменилось.
Между ними больше не было Ришье.
Лота сняла фехтовальную маску и отсалютовала противнику. Потом вспомнила, что у нее мокрое лицо и отвернулась.
«Перед кем выделываешься, девочка? Перед вампиром?»
У Лоты — боевая шпага, у Красавчика — учебная рапира. Лота — в защитном снаряжении, Красавчик фехтовал с открытым лицом. Впрочем, обычный клинок, без серебряного покрытия или наложенного заклятия, не мог причинить ему вреда. Уколы, нанесенные Лотой, вампир залечивал очень быстро. Да и не так их было много, этих уколов…
— Семнадцать-восемь, — сказала Лота. — Ты победил.
Ребра болели — несмотря на кожаный нагрудник. Лота представила, что случилось бы, если бы Красавчик бил в полную силу. При его скорости — это страшно. Ни один доспех не выдержит — конечно, при условии, что выдержит клинок… Недаром урские диверсионные отряды, набранные из вампиров, наводили такой ужас на лютецианцев. Впрочем, те быстро приспособились.
«Зануда Ришье».
Да, братец помешан на таких странных вещах, как история и военное искусство. Лота вздохнула. «Иди к Хаосу — из моей головы, Ришье!» Слишком часто она в последнее время о нём вспоминает.
— Вы хорошо держались, миледи, — сказал Красавчик за ее спиной. Было непонятно, говорит он серьезно или опять насмешничает. — Заставили меня попотеть.
Лота фыркнула.
— Я не шучу, — сказал Яким. — У вас есть стиль.
У кого стиль точно есть, так это у Красавчика. Его манера отличалась от той, что ставили Лоте, но была не менее эффективна. Так кто он был в прошлой жизни? Нобиль Лютеции? Или армейский учитель фехтования? Ну уж нет! Вампира отличали умение держаться и чувство собственного достоинства. В нём чувствовалась порода.
Лота подошла к столу. Выбрала полотенце и обтерла лицо. Они с Красавчиком убивали время всеми возможными способами. Насмешливые пикировки, разговоры об искусстве и политике, сплетни, книги, прогулки по Логову — теперь вот фехтование. А что будет дальше? Танцы? Ужин при свечах в фамильном склепе?
«Докатилась».
Скорее бы уже Маран вернулся.
— Почему? — спросила Лота.
— Я предпочитаю черное, миледи. Труднее ошибиться. Вампирам, знаете ли, очень сложно выбирать гардероб. — Красавчик усмехнулся. — И еще сложнее с кем-нибудь советоваться… Еще вопросы?
Игра в «три честных ответа» была забавной. С вампиром особенно. Когда стемнело, они с Красавчиком вышли из Логова и расположились на вершине холма. Такое ощущение, что вокруг — только звезды. Лота сидела на траве с бокалом вина, а Яким расхаживал рядом. Хаос знает, что у него там в бутылке, но он порядочно захмелел. «Жаль, мне это не удается». Древняя кровь крепче любого вина.
Ладно, последний вопрос…
— Как ты попал на службу к Мокрой Руке?
— О! — Красавчик остановился. Лота против воли прыснула. Пожалуй, к необычной внешности дядиного дворецкого можно привыкнуть — в этом даже есть своя изюминка. Красота и уродство, слившиеся воедино. Вернее, сросшиеся…
— Это заслуживает отдельной истории, миледи, — сказал вампир. Приложился к бутылке.
— Как вы уже знаете, меня нашел лорд Маран. Но вы не знаете, где он меня нашел…
— И где же?
— В квартале Склепов. В гетто.
Лота подняла брови.
— Но… подожди, у тебя же нет скрижалей?
— Скрижали? — Красавчик сделал большой глоток. Дернул щекой. — Запрет на гипнотизирование, запрет на трансформацию, запрет на питье иной крови, кроме донорской, запрет на сотворение себе подобных… Святая кровь! Да я это наизусть помню. — Он помолчал. — Видите ли, миледи. Пока я был молодым и неопытным носферату, на меня объявили охоту… Были причины. Мне пришлось бежать. Я бежал в Ур. Но это оказалось ничем не лучше…
— Почему? — спросила Лота.
Яким криво ухмыльнулся. Допил бутылку и отбросил в сторону, не глядя.
Помолчал.
— Вы знаете, как охотники находят вампиров? — глаза Красавчика отсвечивали в темноте. — Нет, не таких как я. Более старых, более слабых, более голодных… Мне повезло, что лорд Маран выбрал меня. Иначе я мог бы стать таким, как они. Это не слишком приятное зрелище, миледи. Вы заметили, у Жана почти нет нижней губы? Он стар и болен, плоть его разлагается… Мы называем таких вампиров «гнилушками». Эй, гнилушка!
В гетто это самое страшное оскорбление.
Охотники находят вампиров по звуку. Гнилушки всегда хотят есть. Даже во сне. Они лежат и жуют собственную плоть. Поэтому у Жана нет нижней губы. Но он еще не так плох. Я видел гнилушек, настолько обглоданных, что кости их казались скрепленными проволокой. Они могли только лежать и жевать. Чавк. Чавк. Чавк. Если вы услышите этот звук — где-то рядом вампир. Лежит в земле и ждет охотников. Возможно, для такого кол в сердце — наилучший выход…
Но охотники не заходят в гетто.
Знаете, сколько «носферату» в городе, миледи? Примерно сорок тысяч. Ур, Блистательный и Проклятый, нашел когда-то решение проблемы вампиров — решение настолько же блистательное, насколько — я надеюсь! — будут прокляты те, кто это придумал… Максимилиан, прапрадедушка нынешнего короля, договорился с одной из вампирских семей. Это был союз равных — как думал некромейстер. В знак доверия к людям, носферату носили серебряный знак — означающий, что они не будут превращать людей в вампиров. Так появилась первая скрижаль. Тогда, кстати, ее носили на шее, в ладанке, а не вживленной…
Король Макс был умным человеком. И, как впоследствии выяснилось, очень коварным. С помощью союзников он подчинил или уничтожил остальных вампиров. Освободил Ур от владычества мертвых, а во владение союзникам выделил землю, которая стала кварталом Склепов. Затем, постепенно, скрижалей стало больше. Две. Потом три. Но это уже было после смерти Максимилиана. При наследниках Макса появилась четвертая скрижаль. И постепенно квартал стал таким, как сейчас. Земля вампиров превратилась в гетто…
— Я знаю историю, — сказала Лота. — Меня удивляет другое. Почему вампиры просто смотрели, как это происходит?
— Это смешно, миледи, но мертвые люди предпочитают жить тем же, чем живут живые. Надеждой. — Красавчик выдавил смешок. — Изначально скрижали обещали избавление от дневных страхов. От ужаса перед тем, что откроешь глаза и увидишь перед собой не крышку гроба, а опаляющее солнце. Или ощутишь, как кол приколачивает тебя к могиле — на этот раз навсегда. Прими в грудь серебро — и Ур защитит тебя от этих страхов. — Яким помолчал. — Конечно, без протестов не обошлось. Случались даже бунты. Вы знаете, что однажды Ур, Блистательный и Проклятый, целых две ночи принадлежал носферату? Кровью все улицы залили… идиоты!
Лота молча слушала.
— Но это неважно, — сказал Красавчик. — Важно другое. Все осталось по-прежнему. Я прожил в гетто два месяца. И я теперь знаю, куда попаду после истинной смерти… Это был ад, миледи.
Там я встречал вампиров, сражавшихся под знаменами легендарного Виктора Ульпина. Повелителей крови, убивших больше людей, чем недавняя вспышка Желтой чумы. Ветеранов, участвовавших в Войне кланов, причем за стороны, название которых я даже никогда не слышал…
Они никому не нужны.
Они ни на что не надеются.
Груды мяса в номерных гробах.
Вот так, миледи, — сказал Красавчик. — Вот так.
— Жан все время что-то жует, — сказал Половинчик, обходя комнату и зажигая факелы на стенах. В таком свете обиталище Жана выглядело особенно убого. И даже несколько зловеще. — Ему без разницы, что — урское жаркое или эребский ковер… Боюсь, с книгами Жан обошелся бы точно также — разве что они показались бы ему жестковатыми… А вот кроликов он любит. Правда, Жан? А ну, скажи: кролик.
— Кэ-олик, — повторил Жан. Его глаза не отрывались от клетки. — Е-а!
— Молодец. — Красавчик открыл клетку. — Хороший мальчик. Держи!
Кролик, кажется, не совсем понимал, что его ждет. Даже когда оказался в скрюченных лапах старого вампира…
«Пугающая доверчивость».
Жан заурчал.
Лота посмотрела на Якима. Тот стоял в тени, лицо его было отрешенным.
— Почему ты возишься с Жаном?
Красавчик пожал плечами. В его исполнении — одно плечо выше другого — движение получилось очень грациозное. Словно фигура экзотического танца.
— Думаешь, к исходу четвертого столетия я буду выглядеть лучше? — Красавчик без привычной улыбки смотрел на довольно урчащего Жана. Кролик отмучился, на белой шерсти остались следы грязных пальцев. Жан прижал добычу, сунул в рот пушистую лапу и принялся жевать. Лоту передернуло. Чавк, чавк, чавк… Красавчик не отводил взгляда. Не смотри, мысленно попросила Лота, не надо. Губы Красавчика на мгновение искривились…
— Сомневаюсь, — сказал вампир и отвернулся.
«Злобное и уродливое существо, эдакий горный тролль», оказалось миловидной женщиной лет пятидесяти. Лицо у кухарки было круглое, на щеках — ямочки, как у человека, который часто и с удовольствием смеется. Совершенно нетипичное для обитателя Логова лицо.
Кроме того, она была живой. Совершенно нетипичное для прислуги Малиганов состояние.
— Чем могу служить, миледи?
Лота помедлила. Что-то здесь не так. Взгляд у кухарки был открытый и уверенный.
— Как ваше имя?
— Элис Харди, миледи. — Кухарка смотрела с любопытством. — Вам понравился обед? Простите мою дерзость, но…
Лота растерялась.
— Мне сказали, для вас нужно готовить по особому рецепту, — кухарка выглядела уже не так уверенно.
«Ах, вот оно что!»
— Кто сказал?
«Кажется, я уже знаю ответ».
— Лорд Маран, — ответила Элис Харди. — Что-то не так, миледи? Вы знаете, я редко готовлю с применением морской соли… Только для лорда Элжерона. Не уверена, что у меня получилось… Миледи?
— Вполне, — сказала Лота.
— Я принесла кролика.
Красавчик молча смотрел на девушку. Потом вдруг, решившись, взял с кресла шпагу в черных ножнах. «Вампирам очень сложно выбирать гардероб», — вспомнила Лота. «И еще труднее с кем-нибудь советоваться…»
— Хорошо. Пойдемте со мной.
Кролик был рыжий, а не белый, как в прошлый раз. Яким держал клетку на весу. Сегодня вампир был непривычно молчалив и серьезен.
Жан все не шел.
В комнату старого вампира они решили не спускаться — остались в зале, от которого отходили в стороны несколько туннелей. Стрелка Галлегенов? Хелленов? — Лота не помнила. Горели факелы, но в зале было темновато. Он представлял собой небольшой восьмиугольник, накрытый куполом с росписью. Полустертые черные фигуры изображали битву Малиганов с одним из исчезнувших кланов Древней крови. Полулюди-полуволки, кошмарные твари со змеиными головами, гиганты и карлики, некроманты и колдуны, уроды и красавцы — сплелись в единой схватке.
Есть даже знакомые. Вон там, в углу — молодой человек с орлиным носом, в доспехах — Элжерон. Его противник — человек-тигр. Тигр стоит на задних лапах, морда запрокинута, а через его голову проходит стилизованное изображение морской волны. Так мастер обозначил Талант Мокрой Руки…
«Кстати».
— Элжерон приехал, — сказала Лота.
— Я знаю.
Вампир казался чем-то озабоченным.
«Оставь его в покое, девочка».
Наконец Лота услышала бряканье металла. Затем — шаркающие неровные шаги. Из туннеля появился Жан. Старый вампир в красноватом свете факелов щурился — и выглядел еще более уродливым, чем обычно. Сплюснутый низкий лоб…
— Жан, ко мне, — негромко приказал Красавчик. Он поднял клетку повыше — старому вампиру пришлось задрать морду, чтобы принюхаться. Рыжий кролик в панике забился в угол. «Вампиры чувствуют запах крови», вспомнила Лота. Для них он всегда разный. И поэтому они никогда не спутают одного человека с другим.
— Е-а! — сказал Жан довольно. Потянулся к клетке…
И тут Красавчик его ударил.
Жан отступил на шаг и заскулил.
— Иди сюда, — сказал Яким.
Жан неуверенно приблизился. Серый, жалкий… отвратительный…
«Камень-Сердце!»
Красавчик снова ударил. Старый вампир упал. Движение дворецкого было таким быстрым, что Лота видела только смазанную тень…
Она наконец пришла в себя.
— Прекрати! Я приказываю!
Красавчик медленно обернулся. Глаза — темные провалы.
— Он даже не вампир, — сказал Яким. Лота отшатнулась. — А уж человеческого в нем и подавно ничего не осталось. Кого ты жалеешь? Это тварь. Тупая голодная тварь.
Он повернулся к Жану и сказал громко:
— Эй, гнилушка!
Ничего не случилось.
Красавчик снова посмотрел на Лоту.
— Видишь? В гетто меня бы уже…
Рычание.
В следующий момент Жан оказался рядом с Красавчиком. Поднял молодого вампира над головой, словно тот был невесомым, и — швырнул через весь зал. Глухой стук. Яким врезался в стену, упал на землю, как мешок с требухой — и остался лежать. Клетка тоже отлетела — но не сломалась, только перекосилась. Рыжий кролик внутри бился и верещал.
Лота замерла.
«Какого?!»
Потом выхватила пистолет. Так, взвести курок… серебряная пуля…
— Жан, перестань! — закричала она.
Старый вампир не обратил на неё внимания. Оскалился и зарычал. Потом переваливающейся обезьяньей походкой двинулся к Якиму, волоча за собой цепь.
Лота вскинула пистолет. Прицелилась Жану в ногу. А хаос! Кого это остановит! Подняла пистолет выше, чтобы попасть в тело. Помедлила, задержала дыхание… Нажала на спуск. Вжж. Щелк…
Жан шел.
Осечка!
— Плохой мальчик, — сказал Красавчик, пытаясь подняться. Выглядел он неважно. Левая рука выгнулась под странным углом. — Ничего не получишь.
— Красавчик, хватит! — крикнула Лота. Заново взвела курок. Порохового рожка у нее с собой не было. Оставалось надеяться, что пистолет все же выстрелит. — Не дразни его, идиот!
— Скажи: кролик! — Яким попытался ударить старого вампира, но промахнулся. В следующее мгновение его вздернули вверх.
— Ни гни-у-шка! — сказал Жан.
— Значит, гордость у тебя все-таки осталась? — Яким начал смеяться. Жан мотал его как пес кошку, а Красавчик хохотал. Неровный свет факелов превращал эту картину в уродливое, но завораживающее зрелище. Мистерия. Черно-красное, с резкими тенями…
Лота прицелилась. Камень-сердце! Получится… я знаю, у меня получится…
Жан отбросил Красавчика к стене. Оскалился. Пасть у него была вымазана кровью.
Лоту охватила дрожь. Ствол пистолета ходил ходуном. Она положила оружие на локоть левой руки, прицелилась…
Пламя факелов вдруг задергалось.
Получится!
Лота плавно потянула спусковой крючок…
Факелы разом полыхнули и — погасли. Дыхание Логова. Все дети Малиганов о нем знают.
Тьма.
Остановить выстрел она уже не могла. Вжж. Бух! Темноту разорвало вспышкой. Тугой и резкий звук. В краткое мгновение Лота заметила горбатого Жана и лежащего Красавчика… Как на картине Питера Брайгеля… Темнота.
Перед глазами — скачут пятна. От выстрела Лота почти ослепла. Сердце бешено колотится. Невыносимо пахнет порохом.
Дрожь стала болезненной. Казалось, сердце вот-вот остановится…
И тут дрожь оборвалась. Стало тихо.
«Попала или нет?»
В наступившей тишине было слышно как где-то течет вода. Лота замерла. Кап. Кап. Шшшш.
«Красавчик, ты — тупой ублюдок!»
Сейчас она была беспомощна. Вокруг — густая тьма со всполохами пятен. Лота знала — эти пятна существуют только в её воображении. В отличие от многих из своей семьи, она плохо видела в темноте… если только…
Глухой удар. отличие многих из клана, она плохо видела в темноте…
ÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿ
ÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿÿ
Дико закричал Яким. Лота почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.
«Я ненавижу тебя, Красавчик!»
Кажется, он достаточно ее разозлил.
Она вслепую побежала вперед, повторяя про себя: тупой ублюдок, тупой уб…
Крик.
Лота почувствовала, что изменяется. Обычно это был взрыв — и жуткая боль. Сейчас — мягкое перетекание. Словно вся она — расплавленный металл, который переливают из одной формы в другую. Вот, вот…
Перелили.
Лота встала на все четыре лапы, ударила хвостом и зарычала.
Темнота стала прозрачной.
Теперь она видела все.
Стиснутый стенами Логова мир вокруг наполнился движением, яростью и болью.
Вспышка! Жан, хоть и старый, все же оставался вампиром. Даже пантере с таким сложно справиться. Лота отлетела, ударилась о землю, вновь поднялась и изготовилась к атаке. Плечо стало горячим. По черной шкуре потекла кровь.
Жан стоял, оскалив клыки. Изуродованный, с вытекшим глазом. Уцелевшее око горело желтым огнем. Позади него куском фарша лежал Яким.
Лота зарычала.
За спиной Жана поднялся Красавчик. Лота не знала, чего ему это стоило. Кости так быстро не срастаются — даже при его способности регенерировать. Лицо залито кровью. Он коротко замахнулся…
Ударил.
Жан завизжал так, что заложило уши. А потом умер.
Ребра болели — несмотря на кожаный нагрудник. Лота представила, что случилось бы, если бы Красавчик бил в полную силу.
«А если у него не будет шпаги?»
Яким посмотрел на Лоту.
— Миледи, — сказал Красавчик. Поднял правую руку. Она дымилась. Яким разжал пальцы — на ладони лежала сплющенная серебряная пуля. Плоть вокруг почернела и словно бы тлела изнутри. Из трещин сочился вязкий дым.
— Вот так, — сказал вампир. И упал.
