После того как Онни с засферником вышли в ночь, Гилсвери еще долго сидел в зале. Сидел и медленно потягивал «светлый» маленькими глотками, не замечая ни вкуса, ни запаха, равно как и суеты услужливого Билока, аккуратно подливавшего в бокал по мере его опорожнения.

Думы Наместника были тяжелей некуда, достаточно было взглянуть на его лицо — сдвинутые к переносице брови, глубокая вертикальная складка прорезала лоб, словно след от удара меча. К тому же глаза… В глаза мага глядеть было страшновато, они почти полностью утратили свой привычный серо-голубой цвет. Зрачки проглядывали словно сквозь толщу прозрачного льда…

Из трактира быстро поползли слухи один нелепее другого, а за ними потянулись и сами любители разномастного дронтума с кислином, от греха подальше, — простой люд не привык к проявлению сильных эмоций на лице Верховного мага… Двое стражников вдруг вспомнили о предстоящих разводах в караул и прочих неотложных делах, четверо дородных торговцев вдруг спохватились, что не подсчитана еще дневная выручка, дожидающаяся в кассовых ящиках. Бородатые ремесленники запоздало сообразили, что оставили жен одних, без присмотра, того и гляди коварные соседи наставят им рога, да и дорога ой как неблизка под проливным дождем, особенно если дом находится в другом конце города, а улицы превратились в бурные ручьи. В общем, предлогов убраться подобру-поздорову нашлось предостаточно. Любому хааскину было ведомо, что Наместнику под тяжелую руку лучше не попадать, были уже случаи… и народ благоразумно рассосался, да так тихо, что Наместник этого и не заметил.

А причина для столь тяжких размышлений действительно была.

Основных Признаков появления Героя по Пророчеству существовало три. Первый Признак, гласивший, что Героем суждено стать безродному чужаку, толковать можно было весьма широко. Например, что Героем может стать хальд из стран, не имеющих никакого отношения к Внутреннему Кругу, или илсут, существо, не принадлежащее ни к хаскам, ни к хальдам, то есть к роду людей. А рас в Хабусе хватало. Или, например, что Героем может стать некто, вообще не принадлежащий к этому миру, то есть любой чужак, прибывший из-за Сферы. А потому участь каждого из них была предрешена, как только их нога ступала во владения Внутреннего Круга.

Второй Признак гласил: путь Героя начнется с Алтаря Зверя.

И опять чужаки были самыми возможными кандидатами. Какие-то непостижимые надмировые законы приносили их из-за Сферы прямо на Алтарь Зверя, они были просто вынуждены совершать по нему первый шаг. Да, засферники были очень удобными кандидатами, так как само их появление в Теневом Мире Хабуса уже делало их обладателями первых двух Признаков Героя. Но обычно дело этим и ограничивалось. Круг Причастия равнодушно убивал двупризнаковых, а Хабус при этом не нес никаких потерь.

Причиной волнений мага был Третий Признак.

Магия. Светоч принесет с собой магию, нейтрализующую разрушительную Силу Круга Причастия. Как выяснилось, на этот раз дал-рокты сотворили то, чего не делали уже много лет, — магическую ловушку. Возможно ли, что каким-то образом они предвидели появление Героя? Случайность или преднамеренность? Пророчество хасков Вестникам Тьмы более чем не выгодно. Оно убьет их расу с той же вероятностью, с которой даст будущее остальным народам. А значит, тот, кто может стать проводником этого Пророчества, должен умереть, и как можно быстрее.

Дал-рокт напал на чужака, когда тот появился на Алтаре, и тем самым способствовал выявлению Третьего Признака, потому что проиграл. Проиграл не просто дал-рокт, а могучий маг Драхуб, с которым даже он, Гилсвери, побаивался столкнуться в прямом поединке, так как исход предсказать было невозможно… По всему получалось, что Пророчество нежданно-негаданно само заявило права на этого чужака…

Кулак Гилсвери с силой опустился на стол, едва не перевернув подпрыгнувший бокал. После этого даже самые заядлые выпивохи протрезвели и, изрядно струхнув, ретировались из трактира в поисках более спокойных местечек, позволяющих употреблять благословенный напиток без досадных помех, чтобы забыть о насущных проблемах хоть на какое-то время…

Гилсвери этого также не заметил.

Пророчество…

Само это слово было для него ненавистно. Как ни парадоксально, он давно уже утратил веру в Пророчество, а возможно, никогда и не имел ее. Сейчас трудно говорить об этом, прошло столько лет после гибели Пенеты, все так изменилось… И образ жизни, и жизненный опыт, и сам мир вокруг. Он стал хуже. И мир, и он сам, Гилсвери.

Пророчество за это время тоже не стало лучше. Оно по-прежнему требовало жертв, и Волшебный Зверь приходил к нему во сне — огромный, непостижимый, гора слепящего Света без определенных очертаний. Хотя у него не было глаз, Гилсвери чувствовал на себе его взгляд — пристальный, взыскующий… И маг просыпался в ледяном поту, а жестокие судороги скручивали в дугу его позвоночник. Спящий Зверь выбрал его своим жрецом, не спрашивая на то согласия. Год за годом маг посылал самых разных чужаков на Причастие, оставляя их в неведении относительно уготованной им участи, посылал одного за другим, давно потеряв счет их жизням, по заведенному Сферой порядку. Посылал на верную смерть, магически лишая воли и собственных желаний… Совесть, превратившаяся в угли, сострадание, развеявшееся пеплом по памяти прошлого… Он пытался. Честно пытался вернуть себе веру, чтобы обрести хоть какую-то цель в жизни, но каждая напрасная жертва все больше ожесточала душу, в конце концов он очерствел.

Но самое главное — из-за Пророчества погибла Пенета, его законная и любимая жена, и поэтому он не желал о нем слышать от посторонних. Когда чужаки отправлялись в Круг Причастия, он ни на что особо не надеялся. Зверь требовал жертв, и он их получал и будет получать, пока этот проклятый Мир Уходящего Света, как именовали его дал-рокты, медленно, но неотвратимо идет навстречу Тьме, растворяясь в ее разрушающих объятиях…

А тут этот чужак, Мрак его поглоти…

Факты издевались над ним, а он упрямо не желал верить. Чтобы не лишиться надежды, не нужно ее иметь — это так просто… Зачем тревожить старые душевные раны и думать, что мир наконец сможет измениться. Да и не мог он представить ни одного из этих чужаков-засферников, ни прошлых, ни нынешнего, в роли Светоча, Неистребимого, Избавителя Хабуса. Внутри его все бунтовало против неизбежности появления подобных чужаков в его мире. Не надо быть провидцем, чтобы понять: что им до проблем Теневого Мира? Зачем он им? Они слишком далеки от всего, что близко и понятно ему, хааскину, истинному сыну своего мира, и, даже находясь на пороге смерти, они все равно мысленно пребывают в своих мирах, в присущих им чаяниях и заботах.

Он поднес к губам в очередной раз наполненный Билоком бокал и привычно опалил горло небольшим глотком терпкого пенящегося напитка. Он привык за эти годы к некоему равновесию, а чужак должен был его разрушить. Мог дать надежду и убить ее, снова не исполнив предначертанного, мог вернуть ту иссушающую боль, что ломала его почти шесть десятков лет назад и до сих пор время от времени натягивает нервы подобно раскаленной проволоке. Пенета… Она так любила свой мир, что не смогла остаться в стороне. А он… Он любил ее больше жизни и все-таки не смог, не успел предложить Кругу Причастия свою жизнь вместо ее…

Гилсвери опустил веки, касаясь их напряженными пальцами.

И все-таки, все-таки… Такого сильного кандидата не было уже добрую сотню лет… Да, ровно сто лет, что само по себе наводило на определенные мысли. Тогда шел 2621 год от Пришествия Зверя и тоже были все Три Признака, но Герой погиб. Роковое стечение обстоятельств. Погиб из-за того, что не был предупрежден и соответствующим образом не подготовился к Причастию… Опять же, если он его предупредит, ему уж точно не видать чужака в Круге, ведь кто решится на такое добровольно? Только идиот… Или Светоч… Гилсвери горько усмехнулся. Острая необходимость что-то для себя решить, что-то придумать, болезненно ела печень. Шанс был велик как никогда. Несмотря на отчаянное нежелание участвовать в Пути Пророчества, Гилсвери чувствовал, что на этот раз ему все-таки придется приложить руку к этому делу более основательно, чем раньше… Тот факт, что засферник прибыл по собственной воле — отыскать сородича, четырнадцать лет назад сумевшего добраться только до Неурейи, не давал ему покоя. Каким-то образом засферник смог найти путь в мир Хабуса, что лишний раз говорило о его необычной Силе.

И Гилсвери решился. Ради светлой памяти Пенеты. Чужак должен был добраться до Круга, чего бы это ему ни стоило. Только там может выясниться, тот ли он, кто нужен этому умирающему миру. И если все-таки не тот, его ждет смерть. Дал-рокты ведь тоже могут ошибаться.

Гилсвери отставил бокал, жестко провел растопыренными пальцами по лицу, сбрасывая напряжение. Взгляд его остро скользнул по залу. Лекс терпеливо ожидал указаний возле стойки, коротая время за разговором с Билоком, так как больше говорить было просто не с кем — все посетители разбежались. Нетрудно было догадаться, что послужило тому причиной, но по этому поводу маг не испытал ни малейших эмоций. Сейчас ему было не до подданных. Сейчас, возможно, в его руках была судьба всего Хабуса. Гилсвери едва слышно щелкнул пальцами, и через мгновение «неистребимый» стоял возле его столика, всей своей позой выражая готовность к действию, в чем бы оно ни заключалось. В отсутствие сотницы Лекс исполнял ее обязанности, и делал это толково.

— Лекс, мальчик, кое-что произошло. Чужак — засферник. Причем засферник, ускользнувший от дал-роктов, поэтому вскоре следует ожидать их под стенами Сияющего. — Слова тяжело падали вниз, словно опустевшие глиняные бокалы со стола, неловко сброшенные рукой накачавшегося по макушку выпивохи. От своих «неистребимых» у Наместника никогда не было секретов, что только увеличивало взаимопонимание между ними и заставляло воинов служить ему с наибольшим рвением. Глаза Лекса расширились от изумления, но он не проронил ни слова, продолжая слушать мага с предельным вниманием.

— Крепостную стражу и Стальную дружину придется привести в полную боевую готовность, но сделать это надо по возможности тихо, незачем раньше времени тревожить народ. Дал-рокты могут и не объявиться здесь, а сразу пойти по следам чужака…

— А как же Онни, — непроизвольно вырвалось у Лекса, по уши влюбленного в свою начальницу, как, впрочем, и вся дружина «неистребимых» — три десятка тертых, закаленных в сражениях мужиков, — так что тревога в голосе воина была неподдельной. — Она же там совсем одна, с этим…

— Тихо, Лекс. Ничего с Онни не случится, я пекусь о ней не меньше твоего. До границы нубесов немалое расстояние, но они непременно успеют — поверь моему чутью, я редко ошибаюсь, и ты это знаешь. Тем более что сначала след чужака должен привести дал-роктов в наш город.

— А если Вестники разделятся? Если часть Вестников направится сюда, а остальные рванут к нубесам, чтобы уж наверняка надрать задницу засфернику?

— Выбирай выражения, парень. — Голос мага стал строже, он пристально взглянул в глаза рослого подсотника, волевым усилием приглушая его тревогу. — Но мысль дельная, голова у тебя работает. Недаром ты в заместителях у Онни. И все же они успеют. Я не оставлю их без своей помощи. А сейчас иди, буди воеводу. С энвентами я поговорю сам.

— Хорошо, светлейший. Я все сделаю! — Лицо дружинника прорезала белозубая улыбка облегчения. Затем Лекс резко приложил ладонь к груди и выбежал из трактира.

Наместник помотал головой, словно отгоняя наваждение, глубоко вздохнул. Лекса он смог обмануть, а себя вряд ли обманешь. Он слишком долго думал. Надо было самому отправиться с засферником, но нерешительность его остановила. Теперь оставалось надеяться, что, прежде чем он достигнет границы нубесов, с неожиданной опасностью тот справится сам, если таковая возникнет… А может быть, будет лучше, если засферник не доберется до нубесов? Слишком большие проблемы он принес с собой в этот мир… Гаденькая, малодушная мысль. Ведь он уже послал Онни. Да, надо спешить, еще есть возможность поправить дело. Вот только оставлять город на энвентов, не поговорив с ними, не следовало, а это тоже займет время.

— Билок! — гаркнул Гилсвери. — У тебя найдется кувшин побольше?

— Как не быть, светлейший!

— Отнесешь в Башню Сбора. И ужин на троих.

— Будет исполнено, свет…

Наместник его уже не слушал, направляясь к выходу.

Трактирщик торопливо шмыгнул на кухню, оттуда через люк — в погреб. Ни большой рост, ни внушительная комплекция не мешали ему двигаться с ловкостью подростка, чем Билок гордился особо. Для Наместника кувшин всегда найдется. Сколько угодно кувшинов. Жратва тоже будет в лучшем виде. Он, Билок, уж постарается, с радостью проявит все возможное усердие. Завистники ведь спят и видят, чтобы Наместник сделал с их убогими забегаловками то же самое, что и с его трактиром, чтобы и к ним маны потекли рекой, да вряд ли дождутся. И пусть сегодняшний вечер не оправдал его ожиданий — это ничего, хороших вечеров на его долю хватит, а всех денег все равно не заработаешь…