Глава 10
— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Юлий.
— А чего тут думать, — сказал Клозе. — Нам предложили пожертвовать девяноста процентами населения, убраться в резервацию и вернуться на тысячелетие назад, полностью отказавшись от космоса. По-моему, смерть куда предпочтительнее.
— Пять миллиардов человек — это лучше, чем ничего.
— Но как эти пять миллиардов смогут жить после всего этого?
— Первым поколениям придется нелегко, я согласен. Остальные привыкнут.
— Это дерьмо, и ты сам знаешь, что это дерьмо. На это нельзя соглашаться. По какому принципу ты будешь отбирать пять миллиардов из пятидесяти? Что ты скажешь остальным? Или ты просто пустишь себе пулю в лоб и свалишь все проблемы на наследника?
— А что ты предлагаешь? Разве у нас есть выход?
— Свобода или смерть. Учти, я сейчас не шучу.
— Ты для себя все решил. Я с тобой в принципе согласен. Как человек, как военный, но не как император. Ты решил за себя. А как насчет остальных? Они под твоим заявлением подпишутся? У меня есть ответственность перед моими подданными. Перед всеми, а не только перед пятью миллиардами.
— У нас есть месяц на размышление. Хоть какая-то передышка. Сможем собраться с силами, перегруппировать войска…
— У нас нет и полутора тысяч кораблей. Таргов в пять раз больше.
— И только поэтому ты готов пойти на их условия?
— У меня есть месяц, чтобы все обдумать.
— Вот именно, целый месяц. Не пори горячку. И не посыпай голову пеплом раньше времени.
— Ты сам на себя не похож, Клозе.
— Грядущие поколения проклянут тебя, если ты склонишь колено перед этими тварями.
— Мнение грядущих поколений — не самая большая из моих забот.
— Я в детстве читал какую-то книгу, — сказал Клозе. — Не помню, как она называлась. Там в Солнечную систему тоже прилетели злобные пришельцы из космоса и поработили людей, превратив их в домашний скот. Это продолжалось тысячу лет. Люди так и называли это время — Тысячелетие Тьмы. Но потом они восстали и вышвырнули врага со своей планеты.
— И что ты хочешь этим сказать? Подобные вещи срабатывают только в книгах.
— Эта книга характеризует природу людей, — сказал Клозе. — Если даже человечество согласится на такие условия, оно никогда с ними не смирится. Рано или поздно, но люди восстанут и попытаются выбить таргов. Только тогда у них уже не будет тех ресурсов, которые есть у нас сейчас. Не будет наших возможностей и нашего флота. И человечество все равно будет уничтожено. Toт выбор, что у нас сейчас есть, это выбор между двумя дорогами смерти. Но на одной дороге мы можем обрести бессмертие. А на второй нас не ждет ничего, кроме вечной тьмы.
— Да ты просто поэт, полковник.
— Не смейся. Все равно в таком положении даже ты не сможешь решить за всех. Тут даже голосованием ничего не решишь. Каждый будет выбирать за себя.
— Ты хочешь обрести бессмертие?
— Мне есть за что драться. И в моей смерти будет смысл.
— Кто тут теперь порет горячку?
— Я не порю горячку. Я выражаю перед императором свою гражданскую позицию.
— Я готов умереть, — сообщил ему Юлий. — Но мне нужна хотя бы видимость шанса на твое хваленое бессмертие, о котором ты говоришь столь пафосно.
— Очевидно, за моим пафосом ты не заметил само главного, — сказал Клозе. — Я вовсе не призываю тебе умереть. Я предлагаю тебе победить.
— Как?! — Если бы сарказм был оружием, таргам бы уж точно пришел конец. — Послать тебя навстречу их флоту и ты уболтаешь таргов до смерти?
— Разведчики вернулись?
— Какие именно разведчики тебя интересуют?
— Те, которых ты посылал искать родную систему таргов или любое другое место, откуда они приползают, — терпеливо объяснил Клозе.
— Почему мой советник об этом не знает?
— Потому, что у твоего советника были другие дела. — Это был прокол, и Клозе знал, что это прокол. Он действительно слишком замотался, но это не могло служить ему оправданием. — Потому что ты свалил на меня работу по подготовке «Трезубца» и вводу в строй новой МКК. Так что разведчики?
— Ах разведчики… Вернулись. Один. Три дня назад.
— Он что-нибудь нашел?
— Ага. Нашел. До сих пор не можем понять что.
— Мне нравится, когда у тебя такое настроение, — сказал Клозе. — Смотрю сначала на тебя, потом на себя и начинаю еще больше радоваться жизни от одной только мысли, что никогда не окажусь на твоем месте.
— Значит, я хоть кому-то приношу пользу.
— Так что нашел вернувшийся разведчик?
— Когда мы посылали корабли в дальнюю разведку, мы определили сектор поиска, исходя из траекторий первой и второй волны вторжения, — сказал Юлий. — Сам понимаешь, корабли с Нуль-Т могли прийти откуда угодно, но если ты двигаешься на досветовой скорости, то тебе поневоле приходится спрямлять траекторию, потому что чем прямее твой путь, тем быстрее ты летишь.
— Логично, — сказал Клозе. — Это еще в начальной школе проходят. Самым коротким расстоянием между двумя точками является отрезок…
— Вдоль этого отрезка они и полетели, — сказал Юлий.
— Тарги или разведчики?
— И те, и другие. В том секторе оказалось не так уж много пригодных для жизни планет, а те, которые все-таки пригодны, оказались незаселенными. И никаких следов жизнедеятельности таргов.
— Так что же именно вы все не можете понять? — спросил Клозе. — Космос большой и большей частью пустынный, в этом нет ничего нового.
— На обратном пути разведчик немного отклонился от курса, чтобы исследовать еще одну звездную систему, состоящую из двенадцати планет.
— И на одной из них он нашел таргов?
— Нет. Таргов он не нашел. Зато обнаружил планету со следами деятельности высокоразвитой индустриальной цивилизации.
— Только со следами? Самой цивилизации он не обнаружил?
— Да. На планете нарушен экологический баланс, повсюду какие-то гигантские развалины, а на орбите обнаружены конструкции, которые когда-то могли быть космическими верфями.
— И как давно всем этим никто не пользовался?
— Не знаю. Эксперты сейчас работают с изъятыми образцами. Но, в любом случае, все это довольно странно!
— Конечно, странно, — согласился Клозе. — Если это родная планета таргов, то выходит, что вся их цивилизация погрузилась на корабли и отправилась громить нас. Интересно, чем мы их так рассердили?
— Я не очень-то верю, что вся эта боевая мощь берет начало с одной планеты, — сказал Юлий. — Сколько кораблей марсианские верфи выпускают за год?
— Понятия не имею, — сказал Клозе. — Я, знаешь ли, летаю на кораблях, а не строю их. Такие вещи мне не интересны.
— А мне интересны, — сказал Юлий. — От трех до пяти боевых кораблей в год. Если они особенно напрягутся, как сейчас, например, то способны выдать восемь — десять штук. Естественно, я сейчас говорю о больших кораблях.
— Сравнивать наши производственные площади с производственными площадями таргов неэтично, — сказал Клозе. — Это антропоцентризм.
— Включи логику, — сказал Юлий. — Так, как тарги, никто не воюет. У любой армии должен быть тыл. Место, где они могут чинить корабли, лечить солдат, строить новые корабли и рожать новых солдат.
— А может, они способны все это делать в полете.
— Оставить армию без тыла — это все равно что сложить все яйца в одну корзину.
— Ты опять рассуждаешь как человек.
— Извини, но по-другому у меня рассуждать не получается.
— Для того чтобы понять логику врага, надо думать как враг.
— Я не умею думать как таракан.
— Жаль. Тогда давай предположим, что планета, обнаруженная разведчиком, это не их родная планета, а перевалочный пункт, который они использовали, чтобы отдохнуть и подлатать корабли перед решительным сражением с наводящей ужас расой приматов.
— Это не есть логично, — сказал Юлий. — Ты упускаешь из виду небольшую деталь. Совсем маленькую. Они летят на досветовых скоростях, а это значит, что путешествие занимает чертову уйму времени. Если они пришли с планеты, находящейся за пределами сектора поиска, то должны были отправить в полет свой флот примерно в то время, когда человечество пыталось изобрести колесо.
— Забавно, — сказал Клозе. — А может, они вовсе не к нам летели? Может быть, мы просто совершенно случайно оказались на пути у сезонной миграции тараканов?
— Подкину эту свежую идею своим аналитикам, — сказал Юлий.
— Вот тебе еще одна свежая идея, — Клозе явно вошел в раж. — Первая волна — это вовсе и не тарги. И вторая тоже.
— Ты слишком долго участвовал в боевых действиях. У тебя с головой что-то случилось.
— Мы нашли корабль Чужих с мертвым тараканом на борту, — сказал Клозе. — Примерно в то же время мы обнаружили флот, приближающийся к нашим границам. С чего мы взяли, что эти два факта как-то связаны? Мы ведь не знаем, как выглядят существа из первой и второй волны. Вторая свалится нам на голову только через пару недель, первую мы разнесли в космосе. Ты видел, кто пилотировал те корабли? Не видел. Тогда откуда ты знаешь, что это тарги? Третья волна, обладающая Нуль-Т, это точно они. Вот с ними мы и воюем.
— А первую мы встретили огнем по ошибке? Ты это хочешь сказать?
— Да.
— Часть кораблей третьей волны объединилась остатками первой.
— Но мы не знаем для чего. Может быть, они обсуждают, как им уничтожить общего врага.
— Фигня, — сказал император. — Вселенная — это сумасшедший дом, но не до такой же степени.
— Кто может измерить безумие мира? — риторически вопросил Клозе.
— В любом случае, это нам ничего не дает, — сказал Юлий. — Кем бы ни были твари из первой и второй волны, таргами или нет, они нам все равно враги. И количество вражеских кораблей от наших с тобой рассуждений уменьшиться не может.
— Но если тарги пришли с той заброшенной планеты, которую обнаружил разведчик, то количество их кораблей становится конечным и подкрепления им ждать неоткуда, — заметил Клозе. — А это уже кое-что.
— Это очень хилое «кое-что», — сказал Юлий. — Потому что на долю человечества и имеющихся в наличии кораблей хватит с избытком.
— Ты пессимист.
— Просто я умею считать.
— А думать ты умеешь? Если таргам обеспечена быстрая и легкая победа, то за каким фигом они прислали этого… эту тварь и выдвинули нам ультиматум?
— Может быть, они не чужды определенного гуманизма.
— Гуманизм тараканов? Думай, о чем говоришь. Они выигрывают, бьют нас на всех фронтах. Если смотреть на ситуацию с позиций формальной логики, это мы должны умолять их о переговорах, а не они нас.
— Ты теперь тоже рассуждаешь как человек, а это, по твоим же собственным словам, неправильно.
— У нас мало информации, а то, что у нас есть, не стыкуется между собой.
— Ты, должно быть, умный парень, раз такое заметил.
Боже, взмолился Юлий, оставшись в одиночестве.
Я никогда не верил в тебя, часто декларировал свои взгляды вслух и смеялся над тобой. Я грешен. Я горд, амбициозен, эгоистичен, тщеславен, завистлив и труслив.
Я боюсь, Господи.
Я и сейчас до конца не верю в Тебя, ты уж извини. Твои дети стали слишком взрослыми и слишком разумными и не нашли небес, выйдя за пределы своей планеты. Мы часто вели себя неправильно, жили не по Твоим заповедям, и если тарги — это кара Твоя, то, наверное, уже ничего нельзя сделать и мы обречены.
Но если тарги — это испытание, которое Ты послал нам, если их ведет сюда не гнев Твой, то дай мне хоть какой-нибудь знак, какое-нибудь знамение, что мы можем победить. Яви нам милосердие Твое и одари милостию Твоей.
Аминь.
Юлий не знал, правильно ли он выбрал слова и можно ли молить Бога о чем-то конкретном. Но сейчас он был готов на все.
Постричься в монахи, продать душу дьяволу, отрезать себе ногу, принести любую жертву.
Он осознавал одно — ему доверили определенную работу, возможно, самую ответственную работу в галактике, а он с ней не справился. Он должен был выиграть войну, а он ее проигрывает.
Юлий не любил проигрывать. И не умел. Его образование было разносторонним, ибо родители пытались сделать из него гармонично развитого человека, а не бездумную машину для убийства, но умению проигрывать его никто не обучал.
Графу Питеру такая мысль просто не могла прийти в голову.
Морганы не проигрывают. Никогда.
Ни один мужчина Морганов не был убит в бою.
Морганы вершат историю.
Морганы служат Империи.
Теперь Империя гибнет, а последний Морган ничего не может для нее сделать.
А ведь я на самом деле последний, подумал Юлий. Последний, а не просто младший в роду. У меня нет родственников мужского пола, нет детей, нет женщины, чтобы обзавестись детьми, и времени, чтобы найти такую женщину.
Да и желания искать, если уж на то пошло.
По штату императору был положен собственный духовник. Духовником Юлия был кардинал Вильтор. По совместительству он был главой Новой Католической церкви на планете Земля.
Кардинал был высоким, худым и умным. У него было смуглое лицо и красная мантия. Если бы он носил на голове шапочку, то стал бы похож на кардинала Ришелье. Но кардинал шапочки не носил. Сейчас это было совсем необязательно для служителей церкви его уровня.
Кардинал выглядел слегка удивленным. До этого случая император ни разу не изъявлял желания побеседовать со своим духовником.
Во флоте Юлий привык иметь дело с капелланами. Он часто беседовал с ними, излагая им свои взгляды на жизнь, чем доводил несчастных служителей Господа до белого каления. Ему никогда не нужны были их советы. Он просто развлекался, насмехаясь над другими людьми.
Правда, армейские капелланы по большей части были глупы, несли полную чушь и представляли разные конфессии, чьи взгляды на религию зачастую были прямо противоположными.
— Вы хотите исповедоваться, сын мой? — поинтересовался кардинал.
— Не совсем, — сказал Юлий. — И, если можно, не называйте меня «сын мой».
— Вас это раздражает, сир?
— Просто вызывает какой-то дискомфорт, — сказал Юлий. — Мне нужен совет. А точнее, ваше мнение.
— Мое мнение о чем, сир?
— Вы знаете об ультиматуме, который нам выдвинули тарги?
— Да, сир.
— И что вы об этом думаете? Что ваша церковь думает о таргах вообще?
— Наша церковь, — поправил кардинал, сделав ударение на слове «наша». — Новая Католическая церковь является официальной церковью на территории Империи.
— Но не единственной, — сказал Юлий. — Среди моих флотских капелланов был даже один раввин.
— Мы выступаем за равные права среди конфессий, — сказал кардинал. — Каждый имеет право идти к истине своим путем.
— К истине или к Богу?
— Бог есть истина, — сказал кардинал.
— Так каково мнение Церкви относительно таргов? Они исчадия дьявола или что?
— Я не знаю.
— Не знаете? — удивился Юлий. Он привык считать, что священникам о жизни известно все.
— Церковь в последние столетия стала гораздо более гибкой и терпимой, — сказал кардинал. — Мы более не выносим категоричных суждений по вопросам, в которых не очень хорошо разбираемся. Когда-то мы жгли людей, утверждающих, что Земля — круглая, и ведь они оказались правы. А наш имидж это испортило на долгие годы.
— Я думал, что у вас есть прямые и четкие ответы на все вопросы.
— Увы, — развел руками кардинал. — Ясно только одно. Откуда бы ни взялись тарги, в их лице Господь посылает человечеству испытание. Выдержим мы его или нет, зависит только от нас.
— Вы уверены, что это именно испытание, а не наказание? Ну, типа казней египетских или еще чего?
— Уверен, ибо милосердие Господа безгранично.
— Но происходящее чертовски… простите, я хотел сказать, что происходящее очень похоже на Армагеддон.
— Армагеддон — это тоже испытание, сир.
— А что вы думаете по поводу ультиматума? Нам предлагают сократить численность населения до пяти миллиардов человек, закрыться в Солнечной системе и оставить мысли об открытом космосе и всей остальной галактике. Иначе тарги продолжат войну.
— Вас интересует мнение кардинала или человека?
— А между ними есть существенная разница?
— Как кардинал я скажу, что религия призывает к смирению. Но как человек я вынужден признать, что у любого смирения есть предел. Впрочем, Церковь примет любое ваше решение, сир.
— Только я не уверен, что имею право решать, — сказал Юлий. — Если я выберу войну и мы проиграем, то погибнут и те пять миллиардов, которые могли спастись. Если я приму условия ультиматума, то погибнет сорок пять миллиардов, к спасению которых я даже пальца приложить не пытался.
— Я вижу только один выход из этой ситуации, сир.
— Да? И какой?
— Войну надо выиграть.
Следующим Юлий хотел вызвать к себе адмирала Круза, но вместо него заявился Бо Вайсберг. Как обычно, сам и без приглашения.
Ученый выглядел так, словно окончательно сошел с ума. Он и в нормальном своем состоянии был далеко не красавец, но всклокоченные волосы, растрепанная одежда и вылезающие из орбит глаза могли бы обеспечить ему проживание в дурдоме до конца его дней.
К счастью, в Букингемском дворце к нему уже привыкли и помнили распоряжение сюзерена пускать юного гения в любое время дня и ночи.
Гений тяжело дышал и не мог вымолвить ни слова. Юлий налил ему воды из графина, протянул стакан и помог напиться.
— Спасибо, — сказал Бо. — Вы не представляете себе, что случилось!
— Надеюсь, что случилось что-то хорошее, — сказал Юлий. — Хотя бы для разнообразия.
— Хорошее, — заверил его Бо. — Только для начала я хочу извиниться перед вами, сир.
— За что? — Юлий не знал, что принято извиняться перед хорошими новостями.
— За тупость, — сказал Бо. — За мою тупость. Мне настолько стыдно, что я не додумался до этого раньше, что я даже не могу слов подобрать… задачка на уровне детского сада, а я мучил ее полгода!
— И какую же именно задачу вы решили, Бо?
— Самую главную! — выпалил ученый.
Юлий решил, что не стоит радоваться раньше времени. Неизвестно, какую из проблем Бо считает самой главной. Может быть, он нашел способ победить простуду при помощи Нуль-Т.
Подгонять ученого не было никакого смысла. Он обладал нелинейным складом мышления, и любой наводящий вопрос мог его только отвлечь. Поэтому Юлий сел в свое кресло, закурил сигарету и приготовился слушать.
— Я с самого начала пошел в корне неправильным путем, — сообщил Бо. — Тарги имеют перед нами преимущество, потому что они владеют Нуль-Т. Правильно?
— Еще потому, что их чертовски много, — добавил Юлий. — Но если лишить таргов Нуль-Т, то воевать с ними будет гораздо легче.
— Вот, — сказал Бо. — Вот она, правильная мысль. Нам совсем не нужно обладать Нуль-Т, чтобы лишить таргов преимущества. Достаточно сделать так, чтобы и они не могли им пользоваться.
— Это же очевидно, — сказал Юлий. — Или нет?
— Долгое время я пытался продублировать их устройство, позволяющее обходиться без системы «приемник-передатчик», от которой мы никак не можем уйти. Это достаточно сложно сделать, ибо мы так до конца и не разобрались в природе нуль-пространства. Знаете, кто именно подсказал мне решение проблемы?
— Кто? — терпеливо спросил Юлий.
— Мой ребенок.
— У вас есть ребенок? — удивился Юлий. Он как-то не представлял, что на свете есть женщина, способная родить Бо ребенка. Потому что он не мог представить себе женщину, ради которой Бо мог бы отвлечься от своих фундаментальных изысканий.
— Разве вы этого не знали?
— Простите, нет.
— Сын. Мы назвали его Альбертом, в честь Эйнштейна. Ему уже три годика, и он очень забавный. Знаете, что он мне нарисовал на мой день рождения?
— Поближе к таргам, если можно.
— Простите. В общем, вчера Альберт отформатировал жесткий диск в моем компьютере. Знаете, я купил ему развивающие программы, и он занимался по часу в день, всегда под присмотром Элизы, но она отлучилась на пять минут, и этого времени ему хватило, чтобы отформатировать жесткий диск. Вы представляете?
— Надеюсь, на диске не было ничего ценного?
— Нет, сир, только теоретические выкладки, но я всегда делаю копии. Знаете, всегда лучше иметь копию, потому что компьютеры имеют свойство ломаться, как только файлы набирают критическую степень важности. Это следствие закона Мерфи. Не знаю, кто был такой этот Мерфи, но подметил он чертовски верно. Все, что может пойти наперекосяк, обязательно пойдет наперекосяк. О чем это я?
— Альберт отформатировал жесткий диск, — подсказал Юлий.
— Да, — сказал Бо. — И тогда я подумал: а что Альберт понимает в компьютерах?
— Полагаю, пока ничего, — сказал Юлий. — Я не хочу вас обидеть, у вас наверняка очень талантливый ребенок, но в этом возрасте…
— Вот именно, — сказал Бо. — Он ничего не понимает в компьютерах. Тем не менее ему удалось создать своему отцу проблему, на решение которой я потратил весь вчерашний вечер.
Нас вот-вот грохнут, а наш ведущий специалист по жизненно важному вопросу целый вечер возится со своим компьютером, который испортил его малолетний сын, подумал Юлий. Хотя Бо утверждает, что он что-то придумал. Может, этого ему и надо было? Немного отвлечься?
Увы, поставленная перед Бо задача казалась ученому чисто академической. Несмотря на все усилия Юлия, Бо не понимал, что судьба всего человечества может зависеть от проводимых им исследований.
— И тогда я понял очень важную вещь, — продолжал Бо. — Чтобы что-нибудь сломать или испортить, совершенно необязательно в этом досконально разбираться! И я посмотрел на нашу проблему под другим углом! В общем, короче говоря, я могу закрыть доступ в нуль-пространство. Конечно, мы сами не сможем им пользоваться, но я думаю, что в таком случае тарги потеряют больше. Или я не прав?
Юлий не верил своим ушам, хотя ему очень хотелось поверить. Если Бо на самом деле может сделать так, что тарги перестанут падать на имперские планеты, как яблоки на голову Ньютона…
Это был тот шанс, о котором Юлий просил. Это был знак, то самое знамение, о котором он молился.
— Я правильно вас понял? — спросил Юлий. — Вы можете закрыть таргам доступ в нуль-пространство?
— Да.
— Как быстро?
— Если вы дадите «добро», то я могу сделать это в течение недели.
— Недели? И как долго продлится вызванный вами эффект?
— Не очень долго по меркам Вселенной. Один миг.
— А в цифрах?
— Полторы тысячи лет. Примерно. Может, я ошибаюсь на целый порядок. Но вряд ли.
На вопль Юлия прибежала целая толпа. Охрана, Пенелопа, Клозе и даже адмирал Круз, дожидавшийся в приемной. Войдя в кабинет императора, люди подумали, что их сюзерен не выдержал давления и окончательно сошел с ума.
Потому что Юлий танцевал какой-то невообразимый танец с Бо Вайсбергом на руках.
Охрана нерешительно топталась на пороге. Ситуация явно была нештатная, и мордовороты не представляли, что в таких случаях им следует делать. Инструкций на сей счет никто не писал. Возможно, следовало отобрать Бо у императора и носить его на руках самим. А возможно, надо было взять на руки самого императора.
Пенелопа переглянулась с Клозе и выпроводила телохранителей. На лицах телохранителей невозможно было что-либо прочитать, но спины их излучали явное облегчение.
Юлий поставил Бо на пол, схватил Пенелопу и протанцевал с ней два круга. Потом он попытался сделать то же самое с Клозе, но тот оказался для него слишком тяжел. Или император просто устал от предыдущего вальсирования.
— Я немного стесняюсь спрашивать, — сказал Клозе. — Но у вас все нормально, сир?
— Э… нет, — сказал Юлий. — Все не просто нормально. Все зашибись.
— Оно и видно, что вы оба тут зашиблись, — сказал Клозе.
