* * *
Далинар стоял, сцепив руки за спиной, и глядел на Разрушенные Равнины. Он находился на одной из нижних террас, окружавших высокий дворец Элокара, — королевская резиденция располагалась не в одном из десяти военлагерей, а отдельно, на склоне небольшого холма. Звуки рога застали Далинара на подъеме к дворцу, когда его прервали.
Он постоял достаточно долго, глядя, как армия Садеаса выдвигается для сражения. Далинар мог послать солдата и поднять по тревоге собственную армию. Он был достаточно близко.
— Светлорд? — спросил чей-то голос рядом. — Вы желаете идти дальше?
Ты защищаешь его по-твоему, подумал Далинар. А я защищу его по-своему.
— Да, Тешав, — сказал он, повернулся и стал подниматься.
Тешав присоединилась к нему. В ее черных волосах алети отчетливо выделялись белые пряди, создавая сложный переплетающийся узор. Фиалковые глаза и озабоченное выражение морщинистого лица. Казалось, как всегда, что она чем-то озабочена.
Тешав и ее помощница-писец были женами его офицеров. Далинар доверял им. По большей части. Трудно доверять кому-либо полностью.
Хватит, сказал он себе. Ты уже становишься таким же параноиком, как король.
В любом случае он будет очень рад, когда Джаснах вернется. Если она решит вернуться. Некоторые из высших офицеров намекали, что он опять должен жениться, хотя бы для того, чтобы иметь личную женщину-писца. Они думали, что он отказывается только из-за любви к первой жене. Они не знали, что она ушла, исчезла из его памяти, как белое пятнышко тумана. Хотя, кстати, офицеры были правы. Он ненавидел саму мысль о том, что кто-то может заменить ее. У него забрали все воспоминания о собственной жене. Осталась дыра, и заполнить ее ради писца казалось бессердечным.
Далинар пошел дальше. Кроме двух женщин, его сопровождали Ринарин и трое из Кобальтовой Гвардии. Плащи, накинутые на серебряные латы, темно-синие штаны и такого же цвета шлемы. Светлоглазые низкого ранга, способные, однако, носить мечи.
— Светлорд, — сказала Тешав, — светлорд Адолин просил передать о продвижении в деле с подпругой. Как раз сейчас он разговаривает с шорниками, но, кроме этого, говорить не о чем. Никто не видел, чтобы неизвестные подходили к коню Его Величества. Наши шпионы сообщают, что в других лагерях никто не хвастался, и, по нашим сведениям, никто не получал больших денежных сумм.
— Конюхи?
— Сначала утверждали, что проверили седло, но, когда на них нажали, признались, что не помнят, как проверяли именно эту подпругу. — Она тряхнула головой. — Носители Осколков очень напрягают как лошадь, так и седло. Вот если бы приручить побольше ришадиумов…
— Скорее вы приручите сверхшторм, Ваша Светлость. Хорошо, добрые новости. Самое лучшее для нас — если это дело с ремнем окажется пустышкой. Однако есть еще кое-что, о чем я хочу поговорить.
— Рада служить вам, светлорд.
— Кронпринц Аладар заговорил о коротком отпуске в Алеткаре. Я хочу знать, насколько серьезны его намерения.
— Да, светлорд, — кивнула Тешав. — Это чем-то грозит?
— Откровенно говоря, пока не знаю.
Далинар не доверял кронпринцам, но, пока они здесь, он мог присматривать за ними. Если один из них вернется в Алеткар, нельзя будет контролировать его действия. Не исключено, что отпуск необходим Аладару, чтобы, например, привести в порядок дела в своих владениях.
И что важнее? Стабильность или возможность наблюдать за ним?
Кровь предков, подумал он. Я не создан для интриг и политики. Я создан, чтобы носить меч и мчаться на врагов.
Но он делает то, что необходимо делать.
— Кажется, вы сказали, что есть кое-что интересное о счетах короля, Тешав?
— Да, — сказала она, наслаждаясь прогулкой. — Вы были правы, предложив мне покопаться в гроссбухах. Оказалось, что три кронпринца — Танадал, Хатам и Вама — задолжали казне достаточно большие суммы. На самом деле только вы и кронпринц Садеас заплатили столько, сколько требуется, согласно требованиям военного времени.
Далинар кивнул.
— Чем дольше будет длиться эта война, тем свободнее будут чувствовать себя кронпринцы. Они уже начали спрашивать. Почему так дороги услуги Преобразователей? Почему бы не перевести сюда фермеров? Пусть они выращивают еду.
— Простите, светлорд, — сказала Тешав, обходя очередной бугор. Ее помощница шла сзади, неся в сумке несколько гроссбухов. — Но мы действительно должны отговорить их? Дополнительный источник еды был бы очень ценен.
— У нас уже есть дополнительный источник, — сказал Далинар. — Торговцы. Именно поэтому я не гоню их. Но есть и еще кое-что. Преобразователи — единственная узда, которой мы можем держать кронпринцев. — Далинар сузил глаза. — Это жизненно важно, Тешав. Вы прочитали истории, которые я дал вам?
— Да, светлорд.
— Тогда вы знаете, что самый непрочный период жизни королевства — первые годы правления сына основателя династии. Пока на троне человек вроде Гавилара, люди остаются верными хотя бы из уважения к нему. Должны пройти десятилетия, чтобы люди начали считать себя частью королевства, частью объединенной силы, которая, по традиции, держит их вместе. Но царствование сына… очень опасный момент. Гавилара нет, некому держать всех вместе железной рукой, и еще нет традиции считать Алеткар королевством. И мы обязаны продержаться достаточно долго для того, чтобы кронпринцы привыкли считать себя частью большого целого.
— Да, светлорд.
Она не задавала вопросов. Тешав была предана ему, как и большинство его офицеров. И они не спрашивали, почему так важно, чтобы десять княжеств считали себя одной нацией. Возможно, они думали, что из-за Гавилара. Действительно, брат мечтал об объединении Алеткара. Но есть и еще кое-что.
Идет Вечный Шторм. Настоящее Опустошение. Ночь Печалей.
Он подавил дрожь. Видения говорили, что у него осталось очень мало времени.
— Подготовьте королевский указ, — сказал Далинар. — Цена услуг Преобразователей будет уменьшена для тех, кто вовремя платит налоги. Это должно расшевелить кронпринцев. Передайте его писцам Элокара и объясните ситуацию. Надеюсь, король согласится, что это необходимо.
— Да, светлорд, — сказала Тешав. — Я осмелюсь заметить, что меня очень удивила ваша просьба прочитать эти истории. В прошлом такие вещи вас не очень интересовали.
— Сейчас я делаю многое из того, что меня не интересовало раньше или было вне сферы моих талантов. — Далинар скривился. — Отсутствие у меня способностей не может отменить нужды королевства. Вы собрали отчеты о действии бандитов в этой области?
— Да, светлорд. — Она заколебалась. — Рост внушает тревогу.
— Скажите вашему мужу, что я назначаю его командиром Четвертого батальона, — сказал Далинар. — Я хочу, чтобы вы оба выслали усиленные патрули на Ничейные Холмы. Пока здесь находится монарх алети, я не хочу, чтобы на этой земле царило беззаконие.
— Да, светлорд, — с сомнением сказала Тешав. — Но вы понимаете, что будет, если целых два батальона займутся патрулированием?
— Да, — сказал Далинар. Придется просить помощь у других кронпринцев. Одни будут поражены, другие развеселятся. Но никто не даст ему ни одного солдата.
— Не забудьте и батальон, который наблюдает за порядком в областях между военлагерями и внешними рынками торговцев, — добавила Тешав. — Вместе это более четверти ваших сил, светлорд.
— Приказ остается в силе, Тешав, — сказал он. — Имейте это в виду. Но сначала я хотел бы обсудить с вами гроссбухи. Идите в комнату гроссбухов и ждите меня там.
Она почтительно кивнула.
— Конечно, светлорд.
И она ушла вместе с охраной.
К Далинару подошел Ринарин.
— Она не выглядит довольной, отец.
— Она хочет, чтобы ее муж сражался, — сказал Далинар. — Они все надеются, что я раздобуду еще один Клинок Осколков и отдам его им.
У паршенди были Клинки. Не много, но и один уже показал себя. Трудно объяснить, откуда они их взяли. Далинар сумел добыть один Клинок и Доспехи в первый же год войны и отдал их Элокару, чтобы тот наградил ими воина, принесшего больше всего пользы Алеткару в этой войне.
Далинар повернулся и отправился во дворец. Стражники у двери приветствовали как его, так и Ринарина. Молодой человек глядел вперед, в никуда. Кое-кто считал его бесчувственным, но Далинар знал, что он просто поглощен своими мыслями.
— Я хочу поговорить с тобой, сын, — сказал Далинар. — Об охоте на прошлой неделе.
Ринарин опустил взгляд, от стыда, края рта отодвинулись назад, на лице появилась гримаса. Да, у него есть чувства, но их не часто увидишь.
— Ты понимаешь, что не должен был бросаться в битву? — сурово сказал Далинар. — Скальный демон мог убить тебя.
— А что бы ты сделал, отец, если бы увидел меня в опасности?
— Я не осуждаю твою храбрость; я осуждаю твою глупость. Что, если бы у тебя случился припадок?
— Тогда, возможно, монстр смел бы меня с плато, — горько сказал Ринарин, — и я бы больше не был бесполезным для королевства.
— Никогда не говори такого! Даже в шутку.
— Какие там шутки? Папа, я не обучен военному делу.
— Сражаться — вовсе не единственная стоящая вещь, которую может делать мужчина.
Арденты были твердо убеждены в этом. Да, высшее Призвание человека — присоединиться в послежизни к битве за Залы Спокойствия, но Всемогущий принимает лучших мужчин или женщин независимо от того, что они делали.
Ты делаешь все, что в твоих силах, и выбираешь профессию и атрибут, подражая Всемогущему. Призвание и Слава, так это называется. Ты работаешь изо всех сил и проводишь жизнь, пытаясь жить в соответствии с идеалом. И Всемогущий принимает это — особенно если ты светлоглазый: чем более благородна твоя кровь, тем больше в тебе врожденной Славы.
Призвание Далинара — руководить, вести за собой людей, а его Слава — решимость. Он выбрал их в юности, хотя сейчас видел их совсем по-другому, чем тогда.
— Ты прав, отец, — сказал Ринарин. — Я не первый сын героя, от рождения не получивший таланта воина. Все остальные с этим живут. И я проживу. Скорее всего, стану лорд-мэром маленького города. Если, конечно, не уйду в какой-нибудь девотарий. — Мальчик опять уставился вперед.
Я все еще думаю о нем как о мальчике, подумал Далинар. Хотя ему уже двадцатый год. Шут прав. Я недооцениваю Ринарина. И как бы я отреагировал, если бы мне запретили сражаться? Приказали оставаться с женщинами и купцами?
Как отец, он бывал слишком резок с сыновьями, особенно с Адолином. По правде говоря, в детстве Далинар часто завидовал своему брату — Гавилару. Ринарин, однако, всегда поддерживал Адолина. Он буквально боготворил старшего брата. И оказался достаточно храбр, бросившись в битву, в которой чудовище из ночных кошмаров сокрушило копейщиков и разбросало Носителей Осколков.
Далинар прочистил горло.
— Быть может, ты попробуешь тренироваться с мечом…
— Но моя кровь слаба…
— Это не будет иметь значения, если мы наденем на тебя Доспехи и дадим в руку Клинок, — сказал Далинар. — Доспехи сделают сильным любого, а Клинок Осколков не тяжелее перышка.
— Отец, — решительно возразил Ринарин. — Я никогда не буду Носителем Осколков. Ты сам говорил, что Доспехи и Клинки, которые мы добудем на плато, должны достаться самым искусным воинам.
— Никто из кронпринцев не отдает свои трофеи королю, — сказал Далинар. — И кто меня осудит, если я подарю что-нибудь собственному сыну?
Ринарин остановился в коридоре, на его лице отразилось необычное волнение, глаза широко открылись.
— Ты серьезно?
— Даю тебе клятву, сын. Если я добуду еще одни Доспехи и Клинок, они будут твои. — Он улыбнулся. — Откровенно признаться, я с радостью посмотрю на лицо Садеаса, когда ты станешь полным Носителем Осколков. Кроме того, я надеюсь, что, если ты сравняешься силой с остальными, засияет твой врожденный талант.
Ринарин улыбнулся. Доспехи Осколков дадут ему возможность на другую жизнь, хотя, конечно, не решат всех проблем. И Далинар проследит за этим.
Я знаю, что это такое — быть младшим сыном, подумал он, продолжая идти к комнате короля. Всегда находиться в тени старшего брата, которого любишь и которому завидуешь одновременно. Отец Штормов, это же я.
И я такой до сих пор.
* * *
— А, мой дорогой светлорд Адолин, — сказал ардент, идя навстречу с распростертыми объятиями. Кадаш был высоким пожилым человеком с лысой головой и квадратной бородой, символами его Призвания. По темени бежал извилистый шрам, напоминание о том времени, когда он был армейским офицером.
Такие люди — светлоглазые, бывшие воины — не часто встречались в ордене ардентов. На самом деле, каким бы странным это ни казалось, человеку не запрещалось изменить свое Призвание, и Кадаш поднялся высоко в ардентии, несмотря на поздний старт. Далинар говорил, что это свидетельство либо веры, либо настойчивости. Возможно, и того, и другого.
Вначале храм лагеря был обыкновенным большим куполом, сделанным Преобразователями, но Далинар выделил большую сумму, и каменщики переделали его в нечто более приличествующее дому для верующих. На внутренних стенах появились сцены с Герольдами, с подветренной стороны вырезали стеклянные окна, через которые лился солнечный свет. Бриллиантовые сферы свисали с высокого потолка, и еще стояли деревянные кабинки, в которых верующие получали наставления, молились и практиковались в различных искусствах.
Сейчас в храме находилось множество женщин, беседующих с ардентами. И очень мало мужчин. На войне в мужских искусствах практиковались главным образом на плато.
Джанала сложила руки и с явным недовольством оглядела храм.
— Сначала вонючая мастерская шорника, а теперь храм? Я-то думала, что мы пойдем в какое-нибудь романтическое место.
— Религия романтична, — сказал Адолин, почесав голову. — Вечная любовь и все такое, верно?
Она изумленно посмотрела на него.
— Я подожду снаружи. — Она повернулась и пошла к выходу вместе со служанкой. — И пускай кто-нибудь принесет мне проклятый паланкин.
Адолин, нахмурясь, глядел, как она уходит.
— Теперь, чтобы искупить вину, я должен подарить ей что-нибудь достаточно дорогое.
— Я не понимаю, что произошло, — сказал Кадаш. — Религия действительно романтична.
— Вы ардент, — уныло сказал Адолин. — Кроме того, этот шрам делает вас слегка неприглядным для моих девушек. — Он вздохнул. — Не храм заставил ее взорваться, а отсутствие внимания с моей стороны. Сегодня я не слишком хорошая компания.
— Все ваши мысли заняты чем-то другим, верно, светлорд? — спросил Кадаш. — Вы беспокоитесь о своем Призвании? В последнее время вы в нем не продвинулись.
Адолин скривился. Его Призванием был поединок. Работая с ардентом, он должен был доказать Всемогущему, что достоин его. Увы, во время войны Кодекс запрещал поединки, ибо на дуэли можно было легкомысленно ранить офицера, который мог понадобиться в сражении.
Но отец Адолина избегал сражений, и чем дальше, тем больше. Какой смысл избегать битвы?
— Святой, — сказал Адолин, — нам надо поговорить там, где нас никто не услышит.
Кадаш поднял бровь и повел Адолина вокруг центрального холма. Все храмы Ворин были круглыми строениями, в центре которых находился покатый холм, иногда достигавший высоты в десять футов. Храм, посвященный Всемогущему, поддерживался Далинаром и ардентами, жившими в его лагере. Конечно, им могли пользоваться все девотарии, но большинство имело свои собственные капитулы в одном из военлагерей.
— Итак, что вы хотите спросить у меня, светлорд? — спросил ардент, когда они оказались в более уединенной части зала. — Кадаш обращался к Адолину очень почтительно, хотя в детстве сам обучал его сражаться.
— Мой отец, он сходит с ума? — спросил Адолин. — Или, как он считает, его видения действительно посланы Всемогущим?
— Достаточно прямой вопрос.
— Вы осведомлены лучше, чем другие, Кадаш, и я не сомневаюсь, что вы верны отцу. Я знаю и то, что вы держите уши открытыми и, я уверен, замечаете и слышите все. — Адолин пожал плечами. — Если и бывают времена, когда надо говорить открыто, то это сейчас.
— Гмм, значит, в слухах есть доля правды.
— Увы. Это происходит во время каждого сверхшторма. Он бредит, его всего трясет, и потом он заявляет, что у него были видения.
— Какого рода?
— В точности не знаю, — скривился Адолин, — но что-то о Сияющих. И… о том, что что-то приближается.
Кадаш встревоженно посмотрел на него.
— Опасная область, светлорд. Вы просите меня нарушить свои клятвы. Я ардент, преданный и благорасположенный к вашему отцу.
— Но, в конце концов, он не ваш настоятель.
— Да. Но Всемогущий поставил его охранять свой народ, он должен наблюдать за мной и быть уверенным, что я не поднимусь над моим положением. — Кадаш поджал губы. — Мы идем по тонкой нити, светлорд. Что вы знаете о Теократии, Войне Потерь?
— Церковь решила захватить власть, — сказал Адолин, пожимая плечами. — Священники попытались завоевать мир — ради его собственного блага, так они утверждали.
— Это только часть того, что тогда происходило, — уточнил Кадаш. — То, о чем говорят чаще всего. Но не это было самое главное. В то время церковь ограничила знание. Людям не разрешали идти своими религиозными путями, священники диктовали, во что верить. И только некоторые члены Церкви имели право знать теологию. Всех принуждали делать только то, что говорят священники. Не Всемогущий, не Герольды. Священники.
Он зашагал вдоль задней стены храма, ведя за собой Адолина. Они прошли мимо статуй Герольдов, пяти мужчин, пяти женщин. Откровенно говоря, Адолин почти ничего не знал о том времени. Он никогда не интересовался историей, если она не была связана напрямую с командованием армиями.
— Мистицизм, вот что победило тогда, — продолжал Кадаш. — Священники утверждали, что простые люди не в состоянии понять религию или Всемогущего. На смену открытости пришли слухи и недомолвки. Священники начали утверждать, что их посещают видения и пророчества, хотя в свое время сами Герольды осудили такую практику. Связывание Пустоты — темное и злое дело, и в ее основе лежит попытка угадать будущее.
Адолин застыл.
— Вы хотите сказать…
— Не забегайте вперед, светлорд, пожалуйста, — сказал Кадаш, поворачиваясь к нему. — Когда Теократию свергли, Солнцетворец заставил расследовать все такие случаи и все, что с ними связано. И было установлено, что не было никаких пророчеств. Никаких мистических обещаний от Всемогущего. Священники сфабриковали все эти «пророчества», и только для того, чтобы умиротворить народ и управлять им.
Адолин нахмурился.
— Куда вы ведете, Кадаш?
— К правде, так близко, как только осмелюсь, — сказал ардент. — И я не могу быть таким прямым как вы, светлорд.
— То есть вы считаете видения моего отца подделкой.
— Я никогда не обвиню моего кронпринца во лжи, — сказал Кадаш. — И даже в слабости. Но я не могу мириться с мистицизмом или пророчествами, в любой форме. Ибо поступать так — отвергать учение Ворин. Время тех священников давно прошло. Время обмана народа, царство тьмы. Сейчас каждый выбирает свой собственный путь, и арденты помогают им подойти к Всемогущему так близко, как только возможно. Вместо темных пророчеств и власти немногих, у нас есть люди, верующие сознательно и ощущающие свою связь с Богом.
Он подошел ближе и заговорил, очень тихо.
— Над вашим отцом грешно смеяться, его величие невозможно затмить. Если эти видения правда, это между ним и Всемогущим. И вот то, что я могу сказать: я знаю кое-что о том, как себя чувствуешь, когда тебя посещают призраки смерти и войны. В глазах вашего отца я вижу то, что чувствовал когда-то сам, только намного хуже. Лично я считаю, что эти видения — скорее отражения его прошлого, но не какой-то мистический опыт.
— То есть он сходит с ума, — прошептал Адолин.
— Я ничего такого не сказал.
— Однако вы подразумеваете, что, скорее всего, не Всемогущий посылает такие видения.
— Да.
— И эти видения — продукт его собственного ума.
— Вероятно, — сказал ардент, поднимая палец. — Тонкая нить, вы видите. Очень трудно идти по ней, особенно в разговоре с сыном моего кронпринца. — Он порывисто схватил Адолина за руку. — Если кто-то и может помочь ему, то только вы. И нет места ни для кого другого, даже для меня.
Адолин медленно кивнул.
— Спасибо.
— Теперь вам лучше пойти к этой молодой девушке.
— Да, — вздохнул Адолин. — Но, боюсь, несмотря ни на какие подарки, мои ухаживания продлятся недолго. И Ринарин опять будет надо мной издеваться.
Кадаш улыбнулся.
— Не сдавайтесь так легко, светлорд. Сейчас идите. Но обязательно возвращайтесь, и мы поговорим о ваших целях и о вашем Призвании. С момента вашего Возвышения прошло слишком много времени.
Адолин кивнул и поторопился наружу.
* * *
Далинар и Ринарин, проведя несколько часов над гроссбухами вместе с Тешав, отправились к королю. Они молча шли по коридорам, эхо от стука подошв их сапог по мраморному полу отражалось от каменных стен.
За последнее время коридоры королевского дворца стали зримо богаче. Когда-то этот был обычным туннелем, сделанным Преобразователем. Потом во дворце поселился Элокар и приказал его украсить. С подветренной стороны прорезали окна, пол покрыли мрамором. На стенах появились вырезанные изображения, обложенные мозаикой. Далинар и Ринарин прошли мимо группы мастеров по камню, вырезавших сцену с Налан'Элином, поднявшим над головой ярко светящийся меч возмездия.
Вскоре они оказались в прихожей королевских покоев, большой открытой комнате, охраняемой десятью воинами Королевской Гвардии, одетыми в синее и золотое. Каждого из них Далинар знал в лицо — он сам тщательно подбирал их.
Кроме них в прихожей находился кронпринц Рутар, ждущий аудиенции. У него была короткая черная борода, свои мускулистые руки он сложил на груди. Он надел красный шелковый пиджак без пуговиц, очень похожий на традиционный мундир алети. Из-под него виднелась белая рубашка с манжетами; свободные синие штаны с широкими обшлагами.
Рутар заметил Далинара и кивнул ему — минимальный знак уважения — потом повернулся и продолжил прерванный разговор с одним из своих людей. Однако тут же замолчал и раздраженно засопел, увидев, что стражники у двери отошли в сторону, разрешая Далинару войти. Свободный доступ Далинара к королю раздражал остальных кронпринцев.
Короля в комнате не было, но дверь на балкон была широко распахнута. Стража Далинара осталась в комнате, а он сам пошел на балкон. Ринарин, слегка поколебавшись, последовал за ним. Смеркалось, солнце уже садилось. Разместить дворец так высоко казалось тактически грамотно, но означало, что его безжалостно продувают ветра. Старая как мир дилемма: защищаться от штормов или занять позицию повыше?
Чаще всего выбирали второе, хотя, например, военлагеря на краю Разрушенных Равнин построили пониже, потому что атака паршенди казалась маловероятной. Но короли предпочитали высоту. И, кстати, в данном случае Далинар поддержал Элокара.
Сам балкон — толстая каменная платформа, вырезанная на верхушке маленького холма, — был огражден железными перилами. Королевские покои — созданный Преобразователями купол — находились на естественном основании, из которого вниз, по склону холма, шли многочисленные лестницы и крытые коридоры, ведущие на нижние уровни дворца. Там жила свита: охранники, штормстражи, арденты и дальние родственники семьи Холин. Жилище Далинара находилось в лагере. Он отказывался называть его дворцом.
Король перегнулся через перила, издали за ним наблюдали два стражника. Далинар жестом приказал Ринарину присоединиться к стражникам, потому что хотел поговорить с королем наедине.
Свежий холодный воздух — на этот раз весна началась вовремя — наполняли сладкие вечерние запахи цветущих камнепочек и мокрых камней. Военлагеря уже зажглись — десять искрящихся кругов, наполненных светом сторожевых костров, кухонь, ламп и ровным сиянием заряженных гемм. Элокар, однако, глядел поверх лагерей, в сторону Разрушенных Равнин. Там царила темнота, и только изредка мерцали огоньки сторожевых постов.
— Смотрят ли они на нас? — спросил Элокар, когда Далинар подошел к нему.
— Мы знаем, что их банды рыщут в ночи, Ваше Величество, — сказал Далинар, кладя руку на железный поручень. — Я поневоле думаю, что они смотрят на нас.
Король был в традиционной форме алети — длинном мундире с пуговицами по бокам, со свободным и незастегнутым воротником и манжетами, обшитыми галунами. Синих штанах, таких же свободных, как у Рутара. Для Далинара он выглядел почти как штатский. И все чаще и чаще именно такие расхлябанные франты, одетые как на праздник, вели солдат в бой.
Именно это и предвидел Гавилар, подумал Далинар. Вот почему он так настаивал, чтобы мы следовали Кодексу.
— Дядя, ты выглядишь задумчивым, — сказал Элокар.
— Думаю о прошлом, Ваше Величество.
— Прошлое неуместно. Я смотрю только в будущее.
Не уверен, что согласен, подумал Далинар.
— Иногда мне кажется, что я вижу паршенди, — сказал король. — Я чувствую, что, если бы посмотрел подольше, нашел бы их и пригвоздил к месту, чтобы бросить вызов. Я очень хочу, чтобы они сразились со мной так, как сражаются люди чести.
— Если бы они были людьми чести, — возразил Далинар, сцепив руки за спиной, — они бы не убили вашего отца.
— И почему они сделали это, как ты считаешь?
Далинар тряхнул головой.
— Вот вопрос, который постоянно вертится в моей голове, как булыжник, катящийся вниз по склону. Быть может, мы задели их честь? Или какое-то культурное недопонимание?
— Культурное недопонимание? У них же нет культуры. Примитивные животные. Кто знает, почему лошадь лягается или громгончая кусается? Я бы не спрашивал.
Далинар не ответил. Такие же презрение и гнев он чувствовал в первые месяцы после убийства Гавилара. И понимал желание Элокара глядеть на этих странных диких паршменов, как на животных.
Но он видел их в те ранние дни. Общался с ними. Они были примитивны, да, но не звери. И не идиоты.
Мы никогда не поймем их, подумал он. В этом-то все и дело.
— Элокар, — мягко сказал он. — Быть может, пришло время задать себе несколько трудных вопросов.
— Например?
— Например, насколько долго мы собираемся продолжать войну.
Элокар встрепенулся. Он повернулся и посмотрел на Далинара.
— Мы будем сражаться, пока не отомстим за моего отца и не выполним Пакт Мщения!
— Благородные слова, — сказал Далинар. — Но мы уже шесть лет как покинули Алеткар. Сейчас у королевства два центра управления, находящихся очень далеко друг от друга. Очень нехорошо.
— Короли часто уходят на длительные войны, дядя.
— Но редко на настолько длительные, — сказал Далинар, — и почти никогда не забирают с собой всех Носителей Осколков и кронпринцев. Наши ресурсы на пределе, а из дома пишут, что вторжения реши становятся все более наглыми. Мы все еще разделены, мало доверяем друг другу, и сущность этой продолжительной войны — нет ясного пути к победе, сражение идет за ценности, а не земли — совсем не помогает нам.
Элокар фыркнул, с вершины горы в них ударил порыв ветра.
— Ты говоришь, что нет ясного пути к победе? Мы побеждаем! Рейды паршенди становятся все менее частыми, и мы сражаемся намного восточнее, чем вначале. Мы убили тысячи этих дикарей.
— Недостаточно, — сказал Далинар. — Их все еще много. И эта осада напрягает нас так же, если не больше, чем их.
— Но разве не ты предложил эту тактическую идею?
— Тогда я был другим человеком, переполненным горем и гневом.
— И что, больше ты не испытываешь этих чувств? — недоверчиво спросил Элокар. — Дядя, я не верю своим ушам! Неужели ты всерьез предлагаешь сдаться и уйти? Убежать домой, как побитая громгончая?
— Я же сказал, что это трудные вопросы, Ваше Величество, — ответил Далинар, сдерживая гнев. Это плата. — Но их необходимо рассмотреть.
Элокар раздраженно выдохнул.
— Так значит то, о чем шепчутся Садеас и остальные, правда. Ты изменился, дядя. Это как-то связано с тем, что с тобой происходит, да?
— Не имеет значения, Элокар. Выслушайте меня! Что мы готовы отдать для того, чтобы отомстить?
— Все!
— Все, ради чего работал ваш отец? Неужели, разрушая его мечту о едином Алеткаре, мы мстим за него?
Король задумался.
— Вы гоняетесь за паршенди, — продолжал Далинар. — Это похвально. Но мы не можем разрешить вашей мести закрыть вам глаза на нужды королевства. Пакт Мщения держит кронпринцев здесь, но что произойдет, как только мы победим? Мы сразу разбежимся? Я считаю, что мы должны закалить их, объединить. В этой войне мы сражаемся как десять разных народов, рядом друг с другом, но не вместе.
Король ответил не сразу. Похоже, эта мысль наконец-то дошла до него. Он был хороший человек и походил на своего отца больше, чем думали другие.
Отвернувшись от Далинара, он оперся на перила.
— Ты полагаешь, что я слабый король, дядя?
— Что? Конечно нет!
— Ты всегда говоришь, что я должен сделать и где я промахнулся. Скажи мне правду, дядя. Ты действительно видишь лицо отца, когда глядишь на меня?
— Конечно, — сказал Далинар.
Элокар потемнел.
Далинар положил руку на плечо племянника.
— Я был бы плохим братом, если бы не хотел, чтобы Гавилар остался жив. Я потерял его — самая ужасная потеря в моей жизни. — Элокар повернулся к нему, и Далинар, удерживая его взгляд, поднял палец. — Но то, что я люблю вашего отца, вовсе не означает, что вы — его бледная копия. И что я не могу любить вас, как человека и короля. Алеткар мог развалиться после смерти Гавилара, но вы собрали все княжества в единый кулак и повели на битву. Вы замечательный король.
Король медленно кивнул.
— Ты опять слушал эту книгу, а?
— Да.
— Ты говоришь, как он, — сказал Элокар, опять поворачиваясь на восток. — Ближе к концу. Когда он действовал… странно.
— Конечно же, я не так плох.
— Возможно. Но очень похоже. Говорил о конце всех войн, восхищался Падшими Сияющими, настаивал на соблюдении Кодекса…
Далинар вспомнил те дни и свои споры с Гавиларом.
«Какую честь мы можем найти на поле боя, если наш народ голодает? однажды спросил его король. Разве честь состоит в том, что наши светлоглазые строят заговоры, вьются, как угри в корзине, пытаются укусить друг друга за хвост?»
Далинар плохо отреагировал на эти слова. Примерно как Элокар на его. Отец Штормов! Я действительно говорю, как он!
Да, это тревожило и одновременно ободряло. В любом случае кое-что Далинар понял. Адолин был прав. Элокар и кронпринцы никогда не примут предложение отступить. Далинар направил разговор по ложному пути.
Да будет благословен Всемогущий, пославший мне сына, говорящего как они.
— Возможно, вы правы, Ваше Величество, — сказал Далинар. — Закончить войну? Оставить поле боля врагу? Это опозорит нас.
Элокар обрадованно кивнул.
— Я рад, что ты это понял.
— Но мы должны что-то изменить. Нам нужна более эффективная тактика боя.
— Садеас уже нашел ее. Я говорю о его мостах. Они очень хорошо работают, и он сумел добыть много гемсердец.
— Гемсердца ничего не значат, — возразил Далинар. — Все бессмысленно, если мы не найдем способ отомстить. Вы не можете заставить меня радоваться, глядя на мелкие ссоры кронпринцев, практически забывших нашу главную цель.
Элокар промолчал, но выглядел недовольным.
«Объедини их».
Он помнил слова, гудевшие в голове. Вдруг его осенило.
— Элокар, — сказал он, — вы помните, что сказали вам я и Садеас, когда впервые появились здесь? О специализации кронпринцев?
— Да, — сказал Элокар. В далеком прошлом каждый из десяти кронпринцев Алеткара отвечал за какую-то часть управления государством. Один, например, занимался всеми купцами, и его войска охраняли дороги всех десяти княжеств. Другой распоряжался судьями и магистратами.
Гавилар горел этой идеей. Он утверждал, что это очень хорошая мысль и побудит всех кронпринцев работать сообща. Кроме того, эта система заставит их примириться друг с другом. Однако система рухнула много столетий назад, когда Алеткар распался на десять независимых княжеств.
— Элокар, а что если вы назовете меня кронпринцем войны? — спросил Далинар.
Элокар не засмеялся; хороший знак.
— Вроде бы ты и Садеас согласились, что остальные восстанут, если мы попробуем что-то в этом роде.
— Возможно, я и в этом ошибся.
Элокар какое-то время обдумывал идею. Наконец король покачал головой.
— Нет. Они едва терпят мою власть. Если я сделаю такое, они убьют меня.
— Я защищу вас.
— Ба! Да ты не относишься серьезно к нынешним покушениям на мою жизнь.
Далинар вздохнул.
— Ваше Величество, я очень серьезно отношусь к покушениям на вашу жизнь. Мои писцы и помощники расследуют дело с ремнем.
— И что они нашли?
— Ну, пока мы далеки от заключения. Никто не собирался убивать вас, нет даже слухов. Никто не видел ничего подозрительного. Но Адолин говорил с шорниками. Возможно, он расскажет что-нибудь более интересное.
— Он был перерезан, дядя.
— Увидим.
— Ты не веришь мне, — сказал Элокар, наливаясь краской. — Ты должен попытаться раскрыть план убийц, а не надоедать мне самонадеянным предложением стать Главнокомандующим армии!
Далинар стиснул зубы.
— Я делаю это для вас, Элокар.
Их взгляды встретились, и в голубых глазах сверкнуло подозрение, как и неделю назад.
Кровь предков! подумал Далинар. С каждым днем все хуже.
В следующее мгновение выражение лица Элокара смягчилось, он, похоже, расслабился. Быть может, он увидел в глазах Далинара что-то успокаивающее.
— Дядя, я знаю, ты хочешь как лучше. Но ты сам должен согласиться, что в последнее время действуешь довольно странно. То, как ты реагируешь на шторма, твое внимание к последним словам отца…
— Я пытаюсь понять его.
— К концу он ослаб, — сказал Элокар. — Все это знают. Я не хочу повторять его ошибки, и ты тоже должен избегать их, а не слушать книги, которые утверждают, что светлоглазые должны быть рабами темноглазых.
— Там такого нет, — сказал Далинар. — Люди неправильно понимают ее. По большей части это истории, которые учат предводителя руководить теми, кого он ведет за собой.
— Ба! Эту книгу написали Падшие Сияющие.
— Они ее не писали. Они ее вдохновляли. Нохадон, ее автор, был обычным смертным.
Элокар посмотрел на него, подняв бровь. Как будто хотел сказать: «Видишь! Ты ее защищаешь».
— Ты слабеешь, дядя. Я не хочу использовать твою слабость. Но другие захотят.
— Я не слабею. — Далинар заставил себя оставаться спокойным. Этот разговор пошел не в ту сторону. Кронпринцам нужен предводитель, который заставит их работать вместе. — Клянусь, что если вы назовете меня кронпринцем войны, я защищу вас.
— Так, как ты защитил моего отца?
Рот Далинара с треском захлопнулся.
Элокар отвернулся.
— Я не должен был говорить так. Это совершенно неуместно.
— Нет, — ответил Далинар. — Нет, Элокар, вы сказали чистую правду. Возможно, вы правы, не доверяя моей защите.
Элокар удивленно посмотрел на него.
— Почему ты ведешь себя так?
— Как так?
— Когда-то, если бы кто-нибудь сказал тебе такое, ты бы немедленно вызвал Клинок и потребовал бы дуэли. А сейчас ты соглашаешься.
— Я…
— Ближе к концу отец стал отказываться от дуэлей. — Элокар опять облокотился на перила. — Я понимаю, для чего нужен кронпринц войны, и, быть может, ты прав. Но остальных нынешнее положение дел вполне устраивает.
— Да, потому что им хорошо и удобно. Если мы действительно хотим победить, надо встряхнуть их. — Далинар шагнул вперед. — Элокар, мы ждали достаточно долго. Шесть лет назад назначение кронпринца войны было бы ошибкой. Но сейчас? Мы лучше знаем друг друга, мы вместе сражались против паршенди. Возможно, пришло время сделать следующий шаг.
— Возможно, — сказал король. — Ты думаешь, они готовы? Докажи. Если ты убедишь меня, что они готовы работать с тобой, дядя, я еще раз обдумаю твою мысль. Согласен?
Хороший компромисс.
— Согласен.
— Отлично. — Король выпрямился. — На этом кончим. Уже поздно, а я еще должен услышать, чего от меня хочет Рутар.
Далинар кивнул, прощаясь, и вышел из королевских покоев, Ринарин за ним.
Чем больше он думал, тем больше чувствовал, что кронпринц войны — удачная мысль. Алети не отступят, по меньшей мере с нынешним образом мыслей. Но — если их как следует встряхнуть — можно заставить их действовать более агрессивно.
Он все еще обдумывал эту идею, когда они вышли из дворца и стали спускаться по склону туда, где их ждали лошади. Он сел верхом на Кавалера, кивнув в знак благодарности конюху, ухаживавшему за ришадиумом. Конь уже выздоровел после падения во время охоты, его ноги снова были сильными и крепкими.
Во время пути до своего лагеря Далинар молчал.
К кому я должен обратиться в первую очередь? спросил он себя. К Садеасу?
Нет. Он и Садеас и так достаточно часто работали вместе. Если другие кронпринцы почуют запах сильного союза, они все немедленно повернутся против него. Сначала надо выбрать менее сильного кронпринца и посмотреть, можно ли работать с ним вместе. Может быть, совместная атака на плато?
В конце концов все равно придется договариваться с Садеасом. Ему эта мысль не понравилась. Все намного проще, когда они работают достаточно далеко друг от друга. Он…
— Отец, — испуганно сказал Ринарин.
Далинар выпрямился и огляделся, рука пошла в сторону, как если бы он собирался призвать Клинок Осколков. Ринарин указал на восток.
Горизонт стал совершенно темным. Предупреждение о шторме.
— Сегодня ожидается сверхшторм? — встревоженно спросил Далинар.
— Элтебар сказал, что маловероятно, — ответил Ринарин. — Но он уже не раз ошибался.
Любой может ошибиться со сверхштормом. Можно попытаться предсказать, но точно знать невозможно. Далинар сузил глаза, сердце застучало. Да, вот теперь он чувствует. Пыль свивалась столбом, запахи изменились, стало стремительно темнеть. В воздухе разлилось безумие.
— Быть может, в лагерь Аладара? — крикнул Ринарин. Они были очень близко от лагеря кронпринца Аладара, а до лагеря самого Далинара еще по меньшей мере четверть часа езды.
Конечно, люди Аладара примут его. Никто не откажется приютить кронпринца во время сверхшторма. Но Далинар содрогнулся, представив себя в незнакомом месте, окруженным людьми другого кронпринца, дрожащим от сверхшторма. Они увидят его во время видений. Как только это произойдет, слухи полетят, как стрелы по полю боя.
— Вперед! — крикнул он, пуская Кавалера галопом. Ринарин и охрана понеслись следом.
Загрохотал гром, предвещая надвигающийся сверхшторм. Далинар пригнулся ниже. Пыль и летящие перед стеной шторма листья заволокли серое небо, воздух сгустился. На горизонте появились облака, темнеющие с каждой секундой. Далинар и остальные промчались мимо стражников, стоявших на периметре лагеря Аладара; те торопливо прятались, придерживая плащи и мундиры, раздуваемые ветром.
— Отец? Ты?..
— Еще есть время! — крикнул Далинар.
Наконец они поравнялись с неровной стеной лагеря Холин. Оставшиеся на посту солдаты в белом и синем отсалютовали Далинару. Однако большинство уже спряталось в убежищах. Он должен замедлить ход, проскакать через ворота и успеть добраться до казарм. Далинар повернул Кавалера.
— Отец! — крикнул Ринарин, указывая на восток.
На лагерь неслась стена шторма — массивное серебряно-серое полотно дождя, над ним ониксово-черные облака, освещенные вспышками молний. Стражники, приветствовавшие его, уже бежали в ближайшее укрытие.
— Мы сможем, — сказал Далинар. — Мы…
— Отец! — крикнул Ринарин, подскакивая к нему и хватая за руку. — Извини.
Ветер стегнул их, и Далинар, стиснув зубы, поглядел на сына. Глаза Ринарина, прикрытые очками, широко раскрылись от беспокойства.
Далинар опять посмотрел на налетающую стену. Осталось несколько мгновений.
Сын прав.
Он отдал поводья Кавалера обеспокоенному солдату, который взял и поводья жеребца Ринарина. Отец и сын спешились.
Конюх умчался в каменную конюшню, уводя за собой лошадей. Далинар едва не пошел за ним — мало кто увидит его там, — но из открытой двери ближайшей казармы ему призывно махали. Там будет безопаснее.
Сдавшись, Далинар побежал в каменную казарму, вслед за Ринарином. Солдаты освободили им место; внутри расположились и слуги. В лагере Далинара никто не должен был пережидать шторм в палатках или неуклюжих деревянных хижинах, и никто не должен был платить за убежище.
Обитатели казармы поразились, увидев своего кронпринца и его сына, а некоторые побледнели, когда дверь с грохотом закрылась. Единственный свет шел из двух гранатов, висевших на стене. Кто-то закашлялся, и тут волна мелких камней, принесенных штормом, ударила по стенам. Далинар старался не обращать внимания на любопытные глаза вокруг. Снаружи выл ветер. Возможно, ничего не произойдет. Возможно, на этот раз…
Шторм ударил.
Началось.
Глава девятнадцатая
Звездопад
Он обладает самым ужасным из всех Осколков. Подумай об этом, старая ящерица, и скажи мне, твердо ли твое решение не вмешиваться. Ибо, уверяю тебя, Райза подобные мысли не тревожат.
Далинар мигнул. Душная, плохо освещенная казарма исчезла. Он стоял в темноте. Воздух пах высушенным зерном, и, протянув левую руку, он коснулся деревянной стены. Какой-то амбар.
Спокойная свежая ночь, никакого шторма. Он осторожно ощупал себя. Шпага с пояса исчезла, вместе с мундиром. На нем грубая подпоясанная туника и пара сандалий. Вроде бы такую одежду он видел на некоторых древних статуях.
Ветра штормов, куда вы закинули меня на этот раз? Каждое новое видение было другим. Это — двенадцатое. Только двенадцатое? подумал он. Казалось, что их намного больше, но, в конце концов, видения начались всего несколько месяцев назад.
В темноте что-то зашевелилось. Он изумленно вздрогнул, когда в него уткнулось что-то живое. Он едва не ударил его, но вовремя остановился, услышав хныканье. Опустив руку, он ощупал спину существа. Тонкая и маленькая — ребенок, девочка, трясущаяся всем телом.
— Папа! — Ее голос дрожал. — Папа, что случилось?
Как и обычно, он был кем-то, принадлежащим тому месту и времени. Ребенок, явно напуганный, ухватился за его тунику. Было слишком темно, и он не видел спренов страха, которые, скорее всего, выбрались из земли.
Далинар успокаивающе погладил ее по спине.
— Тише. Все будет хорошо.
Похоже, это были подходящие слова.
— Мама…
— С ней все будет хорошо.
Девочка притиснулась к нему еще крепче. Он молчал. Что-то не так. Здание потрескивало под порывами ветра. Это было непрочное строение; доска ниже руки Далинара шаталась, и ему захотелось вообще оторвать ее и выглянуть наружу. Но тишина, испуганный ребенок… И странный мерзкий запах в воздухе.
Что-то негромко поскреблось в заднюю стену амбара. Как будто по деревянному столу провели ногтем.
Девочка хныкнула, и все стихло. Далинар задержал дыхание, сердце билось как сумасшедшее. Инстинктивно он вытянул руку, призывая Клинок Осколков, но ничего не произошло. Во время видений клинок не появлялся никогда.
Дальняя стена амбара взорвалась.
Деревянные щепки еще летели по воздуху, а внутрь уже ввалилась огромная черная тварь. В свете луны и звезд она казалась больше громгончей. Он видел ее не очень ясно, но от нее исходило нечто противоестественное и жуткое.
Девочка закричала, и Далинар, выругавшись, схватил ее одной рукой и отскочил в сторону, и в то же самое мгновение тварь бросилась на них. Она чуть не схватила ребенка, Далинар едва успел выдернуть девочку из-под ее когтей. От ужаса девочка потеряла сознание, ее крик оборвался.
Далинар повернулся, толкнув ребенка за себя. Бок уперся в кучу мешков с зерном, лежавших у стены. Наступила тишина. Хоть фиолетовый Салас и занял свое место на небе, но его слабый свет не проникал внутрь амбара. Далинар почти ничего не видел. Но чувствовал, как в темноте тварь приближается к ним. Она вообще казалась частью тьмы.
Далинар напрягся, сжал кулаки и выставил их вперед. Из темноты донеслись слабые хрипы, напоминающие ритмичные вздохи.
Дыхание? подумал Далинар. Нет, она вынюхивает. Нас.
Тварь бросилась вперед. Далинар пошарил рукой и схватил один из мешков с зерном и выставил перед собой. Тварь ударилась в мешок, ее зубы разорвали его, и в воздух взвилось благоухающее облако семян лависа. Далинар отступил в сторону и изо всех сил ударил тварь ногой.
Как если бы он ударил мех с водой. Удар сшиб тварь на землю, и она зашипела. Далинар подкинул мешок с оставшимся содержимым вверх, наполнив воздух сухими семенами лависа и пылью.
Тварь вскочила на ноги и закружилась волчком, ее гладкая кожа отражала свет луны. Чем бы она ни была, она охотилась по запаху, и пыль в воздухе сбила ее с толку. Далинар схватил девочку, перекинул ее через плечо, пробежал мимо ошеломленной твари и вырвался наружу через дыру в стене.
Его окатил фиолетовый свет. Он находился в небольшом лайте — широкой расщелине в камне с хорошим дренажом от наводнений и высоким каменным козырьком от сверхштормов. Козырек, защищавший маленькую деревню с востока, имел форму огромной волны.
Это объясняло хрупкость амбара. Он находился на самом краю маленького поселка из нескольких дюжин домов. Справа от Далинара чернел свинарник, слева сверкали веселыми огоньками далекие дома, а впереди, на каменном холме, находился средних размеров дом фермера. Он был построен из крэма в архаичном стиле.
Он мгновенно принял решение. Хищник двигался довольно быстро. Далинару ее не обогнать, и он рванулся к дому. Сзади разлетелась на куски стена амбара. Далинар уже добежал до дому, но парадная дверь оказалась закрыта. Громко выругавшись, он забарабанил в нее.
По камню заскрипели когти — тварь настигала их. Далинар уперся плечом в дверь. Внезапно она поддалась, и он ввалился внутрь, едва не упав. Положив девочку на пол, он осмотрелся и увидел женщину средних лет. В фиолетовом свете луны можно было разглядеть густые курчавые волосы и широко раскрытые испуганные глаза. Она захлопнула за ним дверь и закрыла ее на засов.
— Хвала Герольдам, — сказала она, — ты нашел ее, Хеб. Да благословит тебя Всемогущий.
Далинар подошел к незастекленному окну и осторожно выглянул наружу. Ставни сломаны, значит, окно как следует не закрыть.
Твари не видно. Он посмотрел через плечо. Пол из простого камня, второго этажа нет. У стены стоит незажженный кирпичный очаг, над ним висит железная кастрюля. Все выглядит невероятно примитивным. Какой сейчас год?
Это просто видение, сказал он себе. Сон наяву.
И почему он кажется таким настоящим?
Он прислушался. Тихо. Справа, во дворе, рос двойной ряд каменных почек вместе с курнипсом или какими-то другими растениями. Лунный свет отражался от гладкой земли. Где же тварь? Может быть, она…
Что-то черное, с гладкой кожей прыгнуло снизу и ударилось в окно. Ставни разлетелись, и Далинар, ругаясь, упал; тварь на него. Что-то острое полоснуло его по лицу, разрезав щеку; по коже потекла кровь.
Девочка, придя в себя, закричала.
— Свет! — проревел Далинар. — Дай мне свет!
Он ударил кулаком тварь по голове, оказавшейся на удивление мягкой, другой рукой оттолкнул когтистую лапу. Щека горела. Что-то острое царапнуло его в бок, разорвало тунику и прорезало кожу.
Выгнувшись, он сбросил с себя тварь. Та ударилась о стену, а он перекатился и встал на колени, тяжело дыша. Пока зверь приходил в себя, Далинар отполз в сторону. В нем проснулись старые инстинкты, боль испарилась, его затопила боевая Дрожь. Нужно оружие! Ножка стула или стола. Комната так…
Замигал свет, женщина сняла крышку с лампы-горшка. В примитивной лампе тлел фитиль, опущенный в масло. Не Штормсвет, конечно, но и его хватило, чтобы рассмотреть испуганное лицо женщины и прильнувшую к ней девочку в мешковатом платье. В комнате был небольшой стол и пара стульев, но Далинар смотрел только на маленький очаг.
К нему, сверкая как один из старинных Клинков Чести, была прислонена обычная железная кочерга, кончик которой побелел от золы. Далинар бросился вперед, схватил ее и слегка покрутил одной рукой, проверяя баланс. Обычно он использовал классическую технику ветра, но с таким несовершенным оружием лучше использовать технику дыма. Одна нога вперед, другая назад, меч — то есть кочерга — вперед, его конец направлен в сердце соперника.
Только годы тренировок позволили ему сохранить стойку, когда он увидел чудовище. Гладкая, темная как ночь кожа твари отражала свет, как бассейн со смолой. Глаз не было, голова сидела на гибкой бескостной шее, из пасти торчали черные, похожие на ножи зубы. Шесть изогнутых ног казались слишком тонкими, чтобы поддерживать этот мягкий прозрачный, словно заполненный чернилами бурдюк.
Это не видение, сказал себе Далинар. Это ночной кошмар.
Тварь подняла голову, щелкнула зубами и зашипела. Потом попробовала воздух.
— Сладкая мудрость Баттар, — выдохнула женщина, прижимая к себе ребенка. Трясущимися руками он подняла лампу вверх, как если бы хотела использовать ее, как оружие.
Царапанье снаружи, и еще один ряд веретенообразных ног перемахнул через край разбитого окна. Эта новая тварь присоединилась к первой, которая беспокойно припала к полу, вынюхивая Далинара. Она казалась обеспокоенной, как если бы чувствовала, что имеет дело с вооруженным или по меньшей мере решительным врагом.
Держась за бок и пытаясь остановить кровь, Далинар обругал себя дураком. Он знал, логически, что находится в казарме вместе с Ринарином. Все происходит в его сознании, ему совершенно не нужно сражаться.
Но все инстинкты, все клочки чести, которыми он обладал, толкали его вперед, заставляли встать между женщиной с ребенком и тварями. Видение, воспоминание, иллюзия — он не мог стоять в стороне.
— Хеб, — нервно сказала женщина. Кто он ей? Муж? Хозяин? — Не дури. Ты же не знаешь, как…
Твари бросились в атаку. Далинар проскользнул между тварями и рванул вперед — техника дыма требовала постоянно оставаться в движении, — размахивая кочергой. Он ударил влево, на идеально гладком боку появился глубокий разрез. Оттуда повалил дым.
Оказавшись позади тварей, Далинар развернулся и широким движением подсек ноги второго зверя, лишив его равновесия. Продолжая движение, он обрушил кочергу на морду раненой твари, которая уже повернулась и прыгнула на него.
Привычная боевая Дрожь накатила на него и поглотила без остатка. Она не разъярила его, как некоторых, голова работала ясно и четко. Мышцы налились силой, дыхание стало глубоким и ровным. Он ожил.
Твари понеслись на него, он отступил, швырнув стол прямо под ноги одной из них. Та споткнулась, и он, пользуясь выигранным мгновением, воткнул кочергу в пасть другой. Как он и надеялся, пасть оказалась чувствительным местом. Тварь зашипела от боли и отступила.
Далинар метнулся к перевернутому столу. Он выломал ножку и, взяв ее в левую руку, принял стойку дыма нож-и-меч. Защищаясь деревянной ножкой от одной твари, он трижды ударил кочергой другую; из ран в щеке повалил дым, и тварь зашипела.
Снаружи послышались приближающиеся вопли.
Кровь предков, подумал он, их там много.
Нужно кончать с этими, и побыстрее. Если бой продлится долго, он устанет. А твари? Кто знает, устают ли они вообще.
Заревев, он прыгнул вперед. Со лба тек пот, в комнате слегка потемнело. Нет, просто в ней осталось только трое — он и две твари. И ветер от его оружия. И звуки шагов. А еще удары сердца.
Внезапный вихрь ударов озадачил тварей. Ударив одну ножкой стола и отогнав ее, он бросился к другой, попытавшейся вцепиться когтями в его руку, и воткнул кочергу в грудь. Кожа не сразу, но уступила, и кочерга глубоко вошла внутрь.
Из раны вырвался огромный клуб дыма и окутал ладонь Далинара. Он отдернул руку, и тварь попятилась назад, ноги утончились, тело стало сдуваться, как дырявый мех для вина.
Он знал, что сейчас открылся. Все, что он успел сделать, — поднять руку с ножкой вверх, когда вторая тварь прыгнула на него, полоснув его по лбу и руке, и вонзила зубы в плечо. Далинар застонал и начал ножкой бить по голове твари, надеясь ее отогнать, но она была ужасно сильна.
Далинар упал на землю и ударил ногой вверх, перекинув тварь через голову. Клыки соскользнули с его плеча, брызнул фонтан крови. Зверь ударился о пол и покатился по нему, беспорядочный клубок черных ног.
Далинар, преодолевая головокружение, заставил себя подняться на ноги и принять стойку.
Всегда держи стойку.
Тварь тоже вскочила на ноги, одновременно с ним. Далинар, не обращая внимания на боль и кровь, сосредоточился на твари. Он поднял кочергу. Ножка стола выпала из скользких от крови рук.
Тварь припала к полу, потом бросилась на него. Далинар, изгибаясь как дым, отступил в сторону и ударил кочергой по ногам твари. Она споткнулась, и Далинар, завершив полный оборот, перехватил кочергу обеими руками и вонзил ее сверху в черную спину.
Страшный удар: кочерга пробила кожу, прошла сквозь тело и ударилась о каменный пол. Тварь содрогнулась, ее ноги беспомощно задергались, из дыр в животе и спине повалил дым. Далинар отступил в сторону, вытирая кровь со лба, и отпустил оружие, которое упало на пол и залязгало, оставаясь в твари.
— Три бога, Хеб! — прошептала женщина.
Он повернулся. Женщина, совершенно сбитая с толку, глядела на сжимающиеся тела.
— Я не могла помочь, — промямлила она. — Я должна была что-то схватить и ударить их, но… Ты был такой быстрый. И все произошло за несколько ударов сердца. Как… как?.. — Она уставилась на него. — Ты сражался, как… как один из Сияющих. Где ты научился?
Далинар не ответил. Скривившись, он снял с себя рубашку — боль от ран вернулась. Сильно пострадало только плечо, но из-за него левая рука оцепенела, он ее почти не чувствовал. Разорвав рубашку, он перевязал рану на правом предплечье, остальным заткнул страшный укус на плече. Потом вытащил кочергу из уже сильно сократившегося тела, сейчас напоминавшего черный шелковый мешок, и подошел к окну. Похоже, на остальные дома тоже напали, повсюду горели огни, ветер доносил слабые крики.
— Нам нужно найти безопасное место, — сказал он. — Поблизости есть погреб?
— Что?
— Дыра в камне, природная или сделанная.
— Никаких дыр, — сказала женщина, подходя к нему. — Да и как человек может сделать дыру в камне?
Клинком Осколков или Преобразователем. Или пробить, как шахтеры, — хотя это может быть трудно: крэм запечатает каверны, и дождь сверхшторма может вызвать наводнение. Далинар опять посмотрел в окно. В свете луны двигались темные тени, некоторые направлялись к ним.
Он покачнулся, голова кружилась. Потеря крови. Сжав зубы, он заставил себя стоять, вцепившись в раму окна.
Сколько же продлится видение на этот раз?
— Нам нужна река. Она смоет наш запах. Есть поблизости?
Женщина кивнула, побледнев, — она тоже увидела темные силуэты.
— Бери девочку, женщина.
— «Девочку»? Сили наша дочь. И с каких это пор ты называешь меня «женщина»? Трудно сказать Таффа? Ветра штормов, Хеб, что с тобой?
Он покачал головой, подошел к двери и открыл ее, все еще держа в руках кочергу.
— Бери лампу. Свет нас не выдаст; не думаю, что они могут видеть.
Женщина подчинилась, быстро собрала Сили — на вид девочке было лет шесть-семь, — и пошла за Далинаром, слабый свет глиняной лампы дрожал в ночи. Как будто скользил над землей.
— Река? — спросил Далинар.
— Ты сам знаешь.
— Таффа, меня ударили по голове, — сказал Далинар. — Мне трудно думать.
Женщина озабоченно посмотрела на него, но, похоже, приняла ответ. Она указала в противоположную от деревни сторону.
— Пошли, — сказал он. — Эти звери часто нападают?
— Быть может, во время Опустошения, но в моей жизни ни разу! Ветра штормов, Хеб. Нужно доставить тебя к…
— Нет, — сказал он. — Нам надо идти.
Они продолжали идти по тропинке, поднимавшейся к задней стороне волнообразного козырька. Далинар оглянулся. Скольких людей сегодня убьют эти твари Опустошения? И где солдаты лендлорда? Возможно, эта деревня находится слишком далеко от города, и лорд-мэр не может защищать ее. А возможно, в этом времени и в этом месте вообще нет лордов.
Я оставлю женщину и ребенка у реки, потом вернусь и организую сопротивление. Если к тому времени кто-нибудь останется.
Мысль показалась смешной. Он держался прямо только потому, что опирался на кочергу. И как он собирается организовывать сопротивление?
Тропа пошла резко вверх, он поскользнулся, и Таффа, поставив лампу, обеспокоенно подхватила его под руку. Его окружал неровный ландшафт с валунами и камнепочками, листья и лозы которых протянулись в холодную мокрую ночь. Они шелестели на ветру. Далинар выпрямился, потом кивнул женщине — надо идти.
Слабый скрип, сзади. Далинар повернулся и напрягся.
— Хеб? — испуганно спросила женщина.
— Свет!
Она подняла лампу, мигающий желтый огонек осветил склон холма. Добрая дюжина темных пятен с идеально гладкой шкурой стлалась среди валунов и камнепочек. Даже их зубы и когти были черными.
— Беги, — тихо сказал Далинар, поднимая кочергу.
— Хеб, они…
— Беги! — проревел он.
— Они и перед нами!
Он резко повернулся и действительно увидел впереди темное пятно. Он выругался и оглянулся.
— Туда, — сказал он, указывая на высокий каменный холм с плоской верхушкой. Он подтолкнул туда Таффу с Сили. Ветер развевал их синие платья, сшитые из одного куска материи.
Они бежали быстрее, чем он в своем нынешнем состоянии, и Таффа первой добралась до холмика. Она посмотрела вверх, как если бы собиралась забраться на верхушку, но холм был слишком крутой; Далинар хотел хоть что-нибудь, что бы прикрыло его спину. Он встал на плоскую плиту перед утесом и поднял оружие. Черные твари осторожно вились среди камней. Быть может, он сможет отвлечь их и дать женщине с ребенком убежать? Голова кружилась.
Эх, что бы я ни дал за мои Доспехи Осколков…
Сили захныкала. Мама постаралась успокоить ее, но слишком нервным голосом. Она чувствовала, что эти сгустки тьмы, похожие на ожившую ночь, разорвут их на куски.
Что за слово она использовала? Опустошения. Книги рассказывали о них. Опустошения происходили в почти мифическую эпоху теней, перед тем как началась настоящая история. Прежде чем человечество победило Несущих Пустоту и перенесло войну в небеса.
Несущие Пустоту. Неужели эти звери из той же эпохи? Мифы. Мифы вернулись к жизни, чтобы убить его.
Некоторые из тварей метнулись вперед, на него опять нахлынула Дрожь, усиливая мышцы, и он взмахнул кочергой. Они отпрыгнули, испугавшись. Проверяют на слабость. Другие нюхали воздух, медленно приближаясь. Он им не нужен. Они хотят женщину и ребенка.
Далинар прыгнул на них и заставил отступить. Он сам не понимал, откуда силы. Одна подобралась совсем близко, и он начал сражаться, применяя более знакомую технику ветра — стремительные широкие удары и грация.
Он ударил первую тварь в бок, из раны повалил дым. Но две другие прыгнули на него. Когти ободрали ему спину, вес твари бросил его на камни. Он выругался, перекатился и отбросил ее в сторону. Другая укусила за запястье, вспышка боли заставила бросить кочергу. Он заорал и ударил кулаком по челюсти твари. Та рефлекторно открыла рот, он отдернул руку.
Монстры рванулись вперед. Он каким-то образом сумел встать на ноги и прижаться спиной к каменной стене. Женщина бросила в тварь лампу, масло облило камни и вспыхнуло. Однако зверей это не смутило.
Но Сили осталась незащищенной, а Таффа потеряла равновесие. Одна тварь сбила ее с ног, остальные бросились на ребенка, но Далинар прыгнул к ней и обнял, повернувшись спиной к чудовищам. Одно прыгнуло ему на спину, когти располосовали кожу.
Сили зашлась в крике от ужаса. Заголосила и Таффа, на которую бросились твари.
— Почему ты показываешь мне все это? — во весь голос заорал Далинар в темноту. — Почему я должен пережить это видение? Я проклинаю тебя!
Когти рвали спину, он покрепче охватил Сили, выгнувшись от боли. И поднял глаза вверх, к небу.
И внезапно увидел блестящий синий свет, несущийся сквозь воздух.
Как будто сверху, с невероятной скоростью, падала каменная звезда. Далинар закричал, когда свет ударил в землю недалеко от него, разбивая камень, в воздух полетели осколки. Земля затряслась. Звери замерли.
Далинар оцепенело повернулся и с изумлением увидел, как свет встал, расправил ноги. Не звезда, человек. Человек в блестящих синих Доспехах Осколков, с Клинком в руках, из его тела еще лился Штормсвет.
Твари яростно зашипели и, не обращая больше внимания на Далинара и маму с дочкой, бросились на сияющую фигуру. Носитель Осколков поднял меч и, шагнув вперед, умело атаковал их.
Далинар замер, пораженный. Человек не походил ни на одного Носителя, которых он видел. Доспехи сияли ровным синим светом, на металле были вытеснены глифы — одни знакомые, другие нет. И от них поднимался синий пар.
Двигаясь плавно и грациозно, Носитель Осколков напал на зверей, его Доспехи слегка позвякивали. Без особых усилий он разрубал тварей надвое, куски таяли в ночи, превращаясь в черный дым.
Далинар заставил себя подползти к Таффе. Она была еще жива, но весь бок был изорван. Сили с плачем обнимала ее.
Нужно сделать… что-то, тупо подумал Далинар.
— Живи в мире, — сказал чей-то голос.
Далинар обернулся и с трудом угадал женщину в изящных Доспехах Осколков, стоящую на коленях рядом с ним и державшую в руках что-то блестящее. Топаз, сплетенный с гелиодором, — оба вставлены в изящную металлическую рамку, оба размером с кулак человека.
У женщины были светло-коричневые глаза, которые, казалось, светились в темноте, и она не надела шлем. Ее волосы были собраны в пучок на затылке.
Она подняла руку и коснулась его лба. В то же мгновение его омыл холод. Боль внезапно прошла. Женщина протянула руку и коснулась Таффы. В мгновение ока на руке Таффы появилась плоть; разорванные мышцы срослись, остальная плоть выросла заново. На коже не осталось даже шрамов. Женщина, Носитель Осколков, смахнула кровь и куски оторванной плоти с белой одежды.
Таффа поглядела вверх с благоговением.
— Вы пришли, — прошептала она. — Слава Всемогущему.
Женщина встала. Ее одежда сверкала ровным желтым светом. Она улыбнулась, повернулась к схватке, в ее руке возник из тумана Клинок Осколков, и она ринулась на помощь товарищу.
Носительница Осколков? ошеломленно подумал Далинар. Никогда не видел такого.
Поколебавшись, он встал. Он чувствовал себя сильным и здоровым, как если бы проснулся после хорошего ночного сна. Он посмотрел на руку, потом сорвал самодельную перевязку. Смахнув кровь и куски плоти, он обнаружил, что рана полностью затянулась. Он несколько раз глубоко вздохнул. Потом пожал плечами, подобрал кочергу и присоединился к сражению.
— Хеб, — крикнула из-за спины Таффа. — Ты сошел с ума?
Он не ответил. Он не мог вот так сидеть, пока двое незнакомцев сражаются, защищая его. Вокруг кишели дюжины черных тварей. Пока он глядел, одна из них прыгнула на Носителя Осколков в синем, коготь вонзился в Доспехи и продырявил их. Значит, Носители Осколков действительно в опасности.
Женщина повернулась к Далинару, уже со шлемом на голове. Когда она успела его надеть? И, казалось, поразилась, увидев, что Далинар бросился на одну из черных тварей и ударил ее кочергой. Он снова воспользовался техникой дыма и успешно отразил контратаку. Женщина повернулась к своему товарищу, они оба тоже встали в стойки, вместе с Далинаром образовав треугольник; он находился ближе всего к скале.
Намного легче сражаться, когда плечом к плечу с тобой дерутся два Носителя Осколков. Ему удалось убить только одну тварь — они были слишком быстры и сильны, — но он больше защищался, стараясь отлечь на себя внимание и уменьшить давление на Носителей Осколков. Твари не отступали. Они продолжали атаковать до тех пор, пока женщина не разрубила пополам последнюю из них.
Далинар остановился, тяжело выдохнул и опустил свою кочергу. Световые молнии били — и продолжали бить — с неба в направлении деревни; скорее всего, там приземлялись некоторые из этих странных Носителей Осколков.
— Ну, — раздался сильный голос, — должна признаться, что никогда прежде не сражалась рядом с воином, в руках которого столь… необычное оружие.
Далинар повернулся и обнаружил, что женщина глядит на него.
Куда делся шлем мужчины — Носителя Осколков? Он стоял, положив Клинок на бронированное плечо, и внимательно разглядывал Далинара такими блестящими голубыми глазами, что они казались почти белыми. Неужели эти глаза действительно сияют Штормсветом? У него была темно-коричневая кожа, как у макабаки, и короткие курчавые волосы, совершенно черные. Его доспехи больше не светились, хотя один большой символ, выгравированный на нагруднике, еще испускал слабый синий свет.
Далинар узнал его — стилизованный двойной глаз и восемь сфер, связанных с двумя в середине. Символ Падших Сияющих в то время, когда их называли Сияющими Рыцарями.
Носительница Осколков посмотрела на деревню.
— Кто обучал тебя владеть мечом? — спросил рыцарь у Далинара.
Далинар взглянул на него. Он не знал, что ответить.
— Это мой муж Хеб, добрый рыцарь, — сказала Таффа, бросаясь вперед и ведя за руку дочь. — Он никогда не брал меч в руки, клянусь.
— Твоя техника мне незнакома, — сказал рыцарь. — Но она точна и хорошо отработана. Такого уровня мастерства можно достичь только долгими годами тренировок. Я редко видел человека — рыцаря или солдата, — так великолепно сражающегося.
Далинар промолчал.
— Как я понимаю, мне ты не скажешь ни слова, — сказал рыцарь. — Очень хорошо. Но если ты захочешь как-то использовать свое непостижимое искусство, приходи в Уритиру.
— Уритиру? — сказал Далинар. Где-то он уже слышал это название.
— Да, — ответил рыцарь. — Я не могу пообещать тебе место в одном из орденов — решение принимаю не я, — но если с мечом ты управляешься не хуже, чем с принадлежностью для очага, я уверен, что тебе найдется место среди нас. — Он посмотрел на восток, в сторону деревни. — Расскажи всем. Знаки вроде этого могут оказаться важными. Приближается Опустошение. — Он повернулся к женщине-рыцарю. — Я пойду. Охраняй их и проводи в деревню. Мы не можем оставить их в опасности.
Женщина кивнула.
Синяя броня рыцаря опять засветилась, и он прыгнул в воздух, как если бы упал вверх. Далинар потрясенно отшатнулся, глядя, как сияющая синяя фигура поднимается вверх, а потом по дуге устремляется в сторону деревни.
— Пошли, — сказала женщина. Из-под шлема ее голос прозвучал немного приглушенно. Она заторопилась вниз по склону.
— Подожди, — сказал Далинар, бросившись за ней; Таффа, не выпуская руки дочери, за ними. Позади догорало разлившееся масло.
Женщина пошла медленнее, дав возможность Далинару и Таффе догнать ее.
— Я должен знать, — сказал Далинар, чувствуя себя идиотом. — Какой сейчас год?
Рыцарь повернулась к нему. Ее шлем опять исчез. Он мигнул; когда это произошло? У нее была светлая кожа — не такая бледная, как у уроженцев Синовара, но естественный легкий загар, как у алети.
— Восьмая эпоха, три тридцать семь.
Восьмая эпоха? подумал Далинар. Что это означает?
Это видение резко отличалось от других. Те были совсем короткими, одно событие. И голос, говорящий с ним. И где все это?
— Где я? — спросил Далинар. — В каком королевстве?
Рыцарь нахмурилась.
— Ты здоров?
— Совершенно. Я… должен узнать. Что это за королевство?
— Натан.
Далинар выдохнул. Натан. На месте Разрушенных Равнин когда-то находилась страна, называвшаяся Натан. Это королевство исчезло много столетий назад.
— Ты сражаешься за короля Натана? — спросил он.
Женщина засмеялась.
— Сияющие рыцари не сражаются за королей.
— И где вы живете?
— Центры наших орденов находятся в Уритиру, но мы живем в городах по всей Алетеле.
Далинар застыл на месте. Алетела. Древнее название того места, которое стало Алеткаром.
— Ради сражений вы пересекаете границы королевств?
— Хеб, — сказала Таффа. Она казалась очень озабоченной. — Перед тем, как отправиться на поиски Сили, ты сам пообещал мне, что Сияющие придут нам на помощь. Или ты до сих пор не в себе? Леди-рыцарь, не могли бы вы еще раз исцелить его?
— Мне надо сохранить Восстановитель для раненых, — ответила женщина, поглядев на деревню. Там шло сражение, но, похоже, уже заканчивалось.
— Я в порядке, — сказал Далинар. — Алетк… Алетела. Вы там живете?
— Наш долг и обязанность, — сказала женщина, — неусыпно наблюдать за миром, готовясь к Опустошению. Одно королевство должно было в совершенстве овладеть искусством войны, чтобы все остальные наслаждались миром. Мы умираем, чтобы вы могли жить. Это наше Призвание.
Далинар стоял, переваривая ее слова.
— Нам нужны воины, — продолжала женщина. — И все, у кого есть желание сражаться, приходят в Алетелу. Битва — даже против Десяти Смертей — изменяет человека. Мы можем научить тебя, и это знание не уничтожит тебя. Приходи к нам.
Далинар обнаружил, что кивает.
— Каждому пастбищу нужны три вещи, — сказала женщина изменившимся голосом, как если бы цитировала древнее изречение. — Стада, которые растут, пастухи, которые пасут, и стражники, которые стерегут. Мы, в Алетеле, и есть эти стражники — мы защищаем и сражаемся. Мы сохраняем ужасное искусство убийства и передадим его другим, когда придет Опустошение.
— Опустошение, — сказал он. — То есть Несущие Пустоту. Именно с ними мы сражались этой ночью?
Рыцарь презрительно фыркнула.
— Несущие Пустоту? Эти? Нет, это все лишь Сущности Ночи, хотя непонятно, кто выпустил их. — Она поглядела в сторону, лицо внезапно стало отрешенным. — Харкайлейн говорит, что Опустошение близко, а он редко ошибается. Он…
Внезапно раздалось знакомое царапанье.
Рыцарь выругалась.
— Ждите здесь. Позовите, если Сущности вернутся. Я услышу.
И она исчезла в ночи.
Далинар поднял руку, разрываясь между желанием пойти за ней и необходимостью оставаться с Таффой и девочкой.
Отец Штормов! подумал он. Теперь, когда сияющие доспехи леди-рыцаря не освещали им путь, они оказались в темноте.
Он повернулся к Таффе. Она стояла позади него, странно отстраненно глядя на него.
— Таффа? — спросил он.
— Я тоскую по тем временам, — сказала Таффа.
Далинар подпрыгнул. Совсем другой голос. Мужской, глубокий и сильный. Тот самый, который говорил с ним в видениях.
— Кто ты? — спросил Далинар.
— Тогда они были едины, — продолжил голос устами Таффы. — Ордена. Люди. Не без споров, конечно. Но устремлены к одной цели.
Далинар почувствовал озноб. В этом голосе было что-то знакомое. Начиная с первого видения.
— Пожалуйста. Ты должен рассказать мне, зачем ты показываешь мне все это. Кто ты? Слуга Всемогущего?
— Я очень хотел бы помочь тебе, — голос не обращал внимания на вопросы Далинара. — Ты должен объединить их.
— Ты это уже говорил! Но мне нужна помощь. То, что рыцарь говорила об Алеткаре. Неужели это правда? Быть может, это и есть наш будущий путь?
— Запрещено говорить о том, что будет, — сказал голос. — Говорить о том, что зависит от людей. Но я пытаюсь помочь.
— Тогда дай мне больше чем уклончивые ответы!
Таффа мрачно посмотрела на него. И даже в слабом свете звезд он сумел разглядеть ее коричневые глаза. За ними пряталось что-то глубокое, что-то внушающее страх.
— Скажи хотя бы одно. — Далинар решил задать конкретный вопрос. — Я доверяю кронпринцу Садеасу, но мой сын — Адолин — считает, что Садеас обманет меня, рано или поздно. Должен ли я продолжать верить Садеасу?
— Да, — сказало существо. — Это очень важно. Не дай мелким склокам поглотить себя. Будь сильным. Действуй с честью, и честь поможет тебе.
Наконец, подумал Далинар. Хоть что-то конкретное.
Он услышал голоса. Темный ландшафт вокруг Далинара стал таять.
— Нет! — Он протянул руку к женщине. — Не отсылай меня обратно. Что я должен сделать с Элокаром? И войной?
— Я дал тебе все, что смог. — Голос стал расплываться. — Извини, что не могу больше.
— И это ответ! — проревел Далинар.
Он затрясся. Его держали руки. Откуда они взялись? Он выругался, забился, пытаясь освободиться.
Потом очнулся. Он находился в казарме на Разрушенных Равнинах, по крыше стучал мягкий дождь. Самая страшная часть шторма миновала. Далинара держало несколько солдат. Очень смущенные, они смотрели друг на друга, стараясь не встретиться с кронпринцем взглядом. Скорее всего, он делал то же самое, что и в видении, нес чепуху, размахивал руками, кричал. Рядом стоял Ринарин, озабоченно глядя на отца.
— Я вернулся, — сказал Далинар. — Вы можете отпустить меня.
Ринарин кивнул, и они, поколебавшись, отпустили его. Ринарин, заикаясь, пробормотал несколько извинений, сказал, что отец слишком возбудился во время сражения. Вряд ли ему кто поверил.
Далинар отошел к задней стене казармы, сел на пол между двумя скатками и глубоко задумался. Он доверял видениям, но в последнее время ему и так жилось достаточно трудно. А если люди начнут считать его сумасшедшим…
Действуй с честью, и честь поможет тебе.
Судя по видению, он должен доверять Садеасу. Но он никогда не сумеет объяснить это Адолину, который не только ненавидит Садеаса, но и считает его приступы галлюцинациями, порождениями сознания Далинара. Остается только работать, делать все то, что он обязан сделать.
И найти способ объединить кронпринцев.
