Океан после шторма напоминал неопрятно перепаханное поле. Мутные волны с лохматыми шапками серой пены лениво выносили на валуны Каменного Берега пучки водорослей, обточенную водой древесину, комья грязи со дна. Большое торговое судно, накренившись набок, прочно сидело на мели у самого Берега. Близилось время прилива. Моряки, гортанно вскрикивая, суетились у снастей, поспешно поднимали весла, чтобы прилив не обломал их о прибрежные камни.

Высокий толстый мужчина с завитой и умасленной красной бородой, в длинном халате, стоял на носу лодки, брезгливо щурясь на двух людей, исхудавших, обросших щетиной, в потрепанной одежде. Гребцы позади бородатого посмеивались над жалким видом пары. Эти двое почти неделю блуждали по пустыне, питаясь полусгнившим мясом дохлого верблюда, на которого случайно наткнулись на второй день пути. Оба иссохли от голода и жажды — источники воды лишь дважды им попадались.

— Говорите, вас тоже прибило к этим чертовым каменюкам? — густым басом проговорил бородач. — Давно?

— Вчера, — ответил Берт. Сутулясь, он держал руки в карманах. Уныло пошевеливал пальцами ног, высовывающимися из прорех в мысках сапог. — Корабль вдребезги… Только мы вдвоем и сумели спастись… Думали, совсем нам крышка. Знаете, что о местных жителях рассказывают?

— Слыхал, — поглаживая бороду, снисходительно ответил мужчина на носу лодки. — Что-то не похоже, что только вчера… Вид у вас, будто… Ладно, ваше дело. Так… Значит, моряки, говорите?

— Нет, уважаемый Ушаам, — буркнул Берт. — Я ведь уже рассказывал: пассажиры мы. Путешественники. Ученые. Изучаем повадки… морских птиц.

Гребцы заржали уже откровенно.

— Цыц! — прикрикнул на них краснобородый Ушаам, в глазах которого тоже, впрочем, заплясали искорки веселья. — Распоясались… И зачем же, скажите на милость, этих самых птиц изучать?

— Наука, — неожиданно пискнул молчавший до сих пор Самуэль, — нужна всем и каждому! Только наука движет вперед человечество!

Гребцы захрюкали в сложенные ладони, затрясли плечами, не в силах удержаться.

— Недомерок… — презрительно скривился Ушаам. — А туда же… Значит так, господа… Резону мне вас на борт брать никакого нет. Лишние рты мне не нужны. Припасы на исходе, нам бы самим хватило б… И про птиц… ха-ха!.. я желаю рассуждать только в одном: в жареном виде их потреблять или в вареном. Понятно? Я и так из-за этого проклятого шторма убытки терплю. Шли в Руим, а занесло… Не видать мне теперь барыша, нутром чую. Хорошо, хоть живы все остались, не размозжило о камни, и на дно не пошли… Чем заплатить за место — есть?

Берт развел руками.

— Мы можем работать, — сказал он.

— Мне нужны моряки, а не рабочие, — фыркнул Ушаам. — Разве что… Согласитесь отработать плату за проезд, когда мы прибудем в Руим?

Берт и Самуэль переглянулись.

— Конечно, — сказал за обоих Берт. — Я хорошо владею мечом, я могу быть воином.

— А ты? — повернулся Ушаам к Самуэлю.

— Я… могу быть лекарем.

— Лекарь! — усмехнулся Ушаам. — А сам весь в язвах! Даже вон — на роже! Небось заразный, а еще — лекарь!

— Это ожоги! — вспыхнул Самуэль, плотнее запахиваясь в драную нательную рубаху, подаренную ему Бертом. — Никакие не язвы. Я хороший лекарь, правда!

— Как тебя зовут?

Самуэль назвался.

— А тебя? — обратился к Берту краснобородый.

— Альберт, — ответил Ловец. — Альберт Гендер.

— Гендер… Уж не тот ли Альберт Гендер, Ловец Теней из Карвада?! — воскликнул Ушаам.

Берт вздрогнул.

— Нет, — ответил он. — Не тот.

— Ну, конечно, не тот, — помедлив, хмыкнул снова Ушаам. — Альберт Гендер из Карвада, говорят, здоровенный детина. Сильный и ловкий, одевается как принц, никогда не расстается с кожаной широкополой шляпой. Эта шляпа вроде как заговоренная и приносит ему удачу. А еще, говорят, Гендер сам ведает колдовством, запросто дружит с демонами, и убить его можно только серебряным клинком. А в подчинении у него маленький мерзкий упырь, который умеет плеваться пламенем, как дракон…

— Так говорят? — изумился Самуэль.

Берт толкнул его локтем:

— Помолчи…

— Ну-с, господа, — подытожил Ушаам. — Значит, решено. Я беру вас на борт и доставляю в Руим. А за это вы работаете на меня полгода.

— Полгода?! — воскликнули одновременно Берт и Самуэль.

— Три месяца, — сбавил краснобородый Ушаам. — И ни днем меньше. И жалованья никакого не требовать. Я вам жизни спас! Согласны?

Обернувшись, он подал знак гребцам, и те опустили весла в воду, как бы готовясь отвести лодку от берега.

— Согласны, — буркнул Берт.

— Согласны, — вздохнул Самуэль.

Давно растаяли в океанском мареве белые скалы Каменного Берега. Первые два дня плавания Самуэль и Берт провели на палубе, не спускаясь в трюм даже по ночам. Затхлая темнота трюма не то чтобы страшила Берта, скорее — вызывала омерзение, какое бывает при виде разложившегося трупа. А Самуэль не отходил от хозяина ни на шаг, опасаясь насмешек моряков. Привыкший за всю свою жизнь к оскорблениям, теперь резкие слова в свой адрес Самуэль переносил больнее, чем когда бы то ни было. Подумать только: еще совсем недавно его почитали чуть ли не за живого бога. А после того страшного ритуала Исхагг со своими сородичами вообще перестали замечать Самуэля. Во что он превратился в их глазах? В кусок плоти, в котором теплится никому не нужная человеческая жизнь. Дух Красного Огня навсегда покинул это тщедушное тельце. С ним даже не разговаривали, хотя и не трогали. Когда в становище появился Берт, исхудавший и оборванный после скитаний по пустыне, Самуэль немного приободрился. Но все равно — такое дурное отношение со стороны тех, кто совсем недавно выказывал уважение, ранило его отравленным клинком. Известно же: помня вкус меда, обидно жевать сухие лепешки…

Да и сам хозяин выглядел подавленным. О том, что случилось там, во дворце Аниса, не рассказывал, но Самуэль понимал: если хозяин явился без своей рыжеволосой Марты и без шлема-черепа, значит…

За все время, пока они плелись по пустыне, а потом торчали на палубе торгового судна жадного Ушаама, хозяин не сказал Самуэлю и двух слов. Молчал он все. Лежал на выскобленных досках палубы, глядел в прозрачное небо и молчал.

О чем он все думал?

Скоро зашумит вокруг него пестрый Руим, и останется позади этот бесконечный океан. Берт не ждал конца плавания, не чувствовал радости, что оно подходит к концу. И не загадывал, что ждет его там, на твердой земле, среди людей. Да, впрочем, чего там загадывать… Служба у корыстолюбивого купца — вот, что его ждет. Нудные обязанности, караулы у запертых лавок… И так — долгих три месяца. А потом? Та жизнь, полная волнений, опасностей, тревог и приключений, уже прошла. Никогда больше не быть ему Ловцом Теней. Никогда больше не испытывать того желанного момента, когда то, за чем ты продирался через сотни смертоносных ловушек, лежит перед тобой и остается лишь протянуть руку…

Кончено.

Чувство опасности погасло в нем, и удача отвернулась.

Нет больше Альберта Гендера, Ловца Теней из Карвада. А есть истомленный человек с ранней сединой на висках, никому на этом свете не нужный, никому не интересный. Обычный человек, такой, как и все… Которого даже и полюбить не за что…

Марта…

И снова его мысли возвращались к тому, о чем он думать боялся.

Ведь это он виноват в гибели рыжеволосой. Она пошла за ним, а он предал ее. Предал дважды. Первый раз — оставив висеть в цепях на стене, второй — упустив из виду в пылу драки с обезумевшими наемниками. А потом было поздно. Она погибла.

Как и Кость Войны, как и прощелыга Сет, Марта осталась под обломками рухнувшего дворца. Навсегда…

Берт с трудом поднялся. Двигаясь нехотя, будто проржавевший механизм, подошел к борту, под которым плескались океанские волны. Прыгнуть бы туда вниз головой — и все дела. Но даже на это нет сил и воли.

Ушаам бегал по палубе, возбужденно потирая руки. Ветер трепал его красную бороду, лоснящуюся от масла. Прямо по курсу реяли по ветру разноцветные флаги на высоких мачтах причаливших к пристани Руима кораблей. Остался какой-нибудь час — и судно купца пристанет к берегу.

— Эй вы! — крикнул Ушаам Берту и Самуэлю. — Как вас там… Оторвите задницы от палубы и волоките тюки из трюма. Давай-давай, пошевеливайся! Почти неделю потеряли, теперь нужно шустрее шевелиться… Мы в водах Руима, так что вы полностью в моем распоряжении. Забыли договор?

— Ничего мы не забыли… — пробормотал Берт, направляясь к трюму, у люка которого уже суетились полуголые рабы.

— День как-то быстро пролетел… — говорил сам с собою купец, нервно топчась на одном месте. — Я думал, до темноты успеем разгрузиться, ан нет… Что-то для этого времени года в Руиме быстро стемнело… Видать, ночью ливень будет. Хотя дождем совсем не пахнет.

Тюки были тяжелы. Вытащив на палубу один, Берт уже обливался потом. Вокруг него бегал Самуэль, услужливо придерживая тюк за уголок, но толку от него было мало. Берт вдруг почувствовал, как ослабло его тело. Воля к жизни покинула мышцы: они теперь ныли от каждого движения. Единственное, чего хотелось Берту, — вернуться на палубу и снова улечься в тени парусов.

— Пошевеливайтесь! — заорал Ушаам, подбегая ближе. — Быстрее! А ну… — Он махнул рукой, подзывая к себе скучающих в стороне воинов-охранников. — А ну!..

Моряки, оказавшиеся в зоне внимания купца, заколебались — корабль причаливал, у них и собственных дел было по горло. Капитан — высокий сухопарый морской волк с копной седых волос на крупной голове и россыпью разноцветных татуировок по смуглому голому торсу — скрипя сквозь зубы ругательства, подбежал к Ушааму. Между ним и купцом завязалась длинная перебранка… Охранники, считавшие ниже своего достоинства возиться с грузом, ножнами шпыняли молчаливых истощенных рабов, а те, не в силах поворачиваться быстрее, задыхались и то и дело падали под тяжестью тюков.

И вдруг суматоха на судне затихла.

Сначала моряки, потом воины-охранники, а потом и рабы повернулись к носу корабля, где неподвижно и молча стояли Ушаам и капитан. Вцепившись руками в борт, они напряженно вглядывались в раннюю серую полумглу, из которой навстречу им выплывал Берег.

Один за другим люди подходили к бортам. Самуэль, отпустив уголок тюка, вопросительно посмотрел на Берта. Тот пожал плечами и с облегчением уронил тюк на выскобленные доски корабельной палубы. И шагнул к сгрудившимся на носу людям.

Громадное пространство руимского порта, довольно хорошо различимое даже с такого расстояния из-за десятков факелов, горящих на длинных, вбитых в землю жердях, было до странности безлюдно. Четыре колонны стражников рассекали порт на пять почти равных участков. Пурпурные накидки — отличительный знак городской стражи Руима, светили сквозь полумглу, отблески факельного пламени играли на небольших круглых щитах и коротких мечах стражников, лишенных ножен.

— Эт-то еще что такое? — прохрипел Ушаам, дергая себя за бороду.

— Пираты? — неуверенно предположил капитан. — Они совершают набеги на рыбачьи поселки в окрестностях, но чтобы осмелиться напасть на Руим… — он недоуменно покрутил головой, — такого еще не было.

— К черту пиратов! Какие еще пираты?! Не станет герцогиня из-за каких-то морских оборванцев прерывать деловую жизнь порта. Тут дело поважнее…

— Война… — зашелестело тревожно между собравшимися.

— Чушь! — фыркнул. Ушаам. — Руим принадлежит Метрополии! Тот, кто объявит войну Руиму, объявляет войну Метрополии.

— Можно подумать, города в Метрополии не воюют между собой… — тихо высказался кто-то.

— Руим находится под покровительством самого государя Императора! — Ушаам обернулся и поискал глазами смельчака. И, не найдя, продолжил: — Кто станет нападать на Руим? С трех сторон — океан, с запада: захолустные княжества, денег у владетелей которых не хватит на одну приличную армию. Чушь! Бред!

— А не повернуть ли обратно, пока не поздно? — наклонился к уху купца капитан.

— Я т-тебе поверну! — рассвирепел краснобородый. — Я и так терплю убытки, понятно тебе или нет? Забыл, что в тюках? Шкуры северных безрогих буйволов и шерсть золотых антилоп — вот что в тюках. Из-за этого чертова морского воздуха половину товара придется по сниженным ценам продавать, а ты говоришь — обратно! Я из-за ваших страхов по миру идти не собираюсь… Война! Да и пусть война! Я торговой гильдии серебром плачу? Плачу! Война не повод, чтобы честных торговцев разорять. Причаливаем! К тому же война…

Тут Ушаам замолчал. Погрузив пальцы в бороду, он глубоко задумался: видимо, о том, есть ли возможность что-нибудь выгадать в том случае, если и правда у руимской герцогини вдруг каким-то чудом возникли трения с близлежащими городами…

Причаливало судно при полном молчании команды. Один из отрядов стражников двинулся с места, и старшина, чья пурпурная накидка была много длиннее накидок прочих, а островерхий шлем украшал пышный черно-красный султан, выстроил своих воинов у причала в два ряда по три десятка человек в каждом. Берт с Самуэлем как раз кинули последний тюк к борту, когда проходящий мимо капитан еле слышно бормотнул:

— Храни нас господь от дьявольских козней…

— Н-да… — сказал Самуэль, посмотрев на непроницаемые лица пурпурных стражников и на старшину, ожидавшего подачу трапа, нетерпеливо постукивая пальцами по клинку богато изукрашенного меча, подвешенного у пояса. — Что-то будет, хозяин… Хозяин?

Но Берт молчал, рассеянно глядя на мутные волны, лениво толкающие судно жирными боками. «Пусть небо опрокинется на землю и твердь, развернувшись, поглотит красное солнце — мне все равно», — казалось, говорил его обращенный внутрь взгляд.

Спустили трап, и старшина стражи в сопровождении двух воинов взбежал на палубу. Рабы и охранники расступились, моряки, рассевшиеся по снастям, будто птицы, приготовились слушать.

— Руим приветствует своих гостей! — торжественно начал старшина, и купец, стоящий напротив него, вздохнул с облегчением.

— Гость нашего города — наш друг, — продолжил старшина и поглядел сначала на купца, потом на капитана: — Так ведь?

— Истинно так, — ответил капитан, а Ушаам даже поклонился:

— Так, так…

— Многие годы славный герцог, а потом и дочь его, принявшая в свои руки власть, дарили вас, торговый люд, добрым отношением. Руим позволял вам вести дела так, что прибыль неизменно текла в ваши кошельки… — старшина говорил быстро. Видимо, подобные речи он держал уже много раз, и все основные выражения давно успел выучить наизусть. Берт, поначалу вслушиваясь в слова стражника, очень скоро потерял нить повествования.

Очнулся он оттого, что Самуэль дергал его за рукав.

— Война! — шептал Самуэль, — война, хозяин, и впрямь война!..

— Теперь мы переживаем скверные времена! — заученно трубно гремел старшина. — И долг всякого друга нашего города: помочь! Помочь нам сокрушить врага и вновь обрести прежние спокойные времена! Каждый, кто может носить оружие, пусть вступает в ополчение Руима!

— Это приказ Императора? — дрожащим голосом осведомился Ушаам.

— Это приказ герцогини, — отчеканил стражник.

— Простите, господин, — залепетал купец. — Но у меня… торговые дела… И потом, я не воин, я коммерсант. У меня семья… И…

— Все вы свободные люди, — широко развел руками старшина. — Герцогиня уважает право свободных людей. Руим не собирается требовать, чтобы вы встали под его знамена, угрожая оружием! Герцогиня лишь напоминает о долге друга перед другом, попавшим в беду. Герцогиня просит своих друзей о защите!

Никакой просительной интонации в голосе стражника не было и в помине. Договорив, он заложил руки за спину и отступил на шаг в сторону. Может быть, чтобы не мешать слушателям полнее осмыслить сказанное им, а может быть, чтобы открыть панораму выстроенных в порту колонн.

На краснобородого Ушаама жалко было смотреть. Взгляд купца блуждал по лицам моряков — те отворачивались, сжимаясь в кольцо вокруг своего капитана, тоже растерянного и побледневшего. Рабы теснились к трюму. Воины-охранники как бы невзначай отступали подальше к бортам, перешептываясь между собой.

Берт покрутил головой. Колонны стражников стояли не двигаясь. Чуть поодаль, на невысоких стенах припортового форта, торчали освещенные светом костров огненные катапульты.

— А там… — проследив за его взглядом, пискнул Самуэль, — вон, там, через два корабля… на воде черное пятно и головешки плавают… И гарью тянет. Гарь я всегда почувствую…

Берт минуту помедлил, осознавая действительность.

— Понятно, — сказал он. — Тот, кто не друг Руиму, становится его врагом. А врагов жалеть не принято…

— Я, господин… — облизнув пересохшие губы, проговорил, наконец, Ушаам. — Я хотел бы, господин, поговорить с вами один на один. Один на один… хотел бы с вами поговорить…

Старшина с готовностью кивнул и первым сбежал по трапу вниз. Ушаам, дергая себя за бороду, переваливаясь с ноги на ногу, последовал за ним.

— Выкрутится, жирная скотина, — довольно громко проговорил капитан. — Откупится.

Он махнул своим матросам:

— Эй! Ну-ка сюда идите, ко мне… Выворачивайте кошельки, скинемся, что у кого есть… Что же это такое с герцогиней случилось? Война… С кем воевать? Что она, с ума, что ли, сошла?..

Обратно Ушаам взбежал по трапу запыхавшийся, но вполне счастливый. По лицу его струился пот, с крашеной бороды падали крупные красные капли.

— А ну поворачивайся! — заорал он на рабов. — Тюки в порт! Господин старшина городской стражи милостиво разрешил нам переночевать в трюме, а наутро отправиться восвояси… Уважаемый! — кинулся он к подошедшему капитану. — На пару слов, уважаемый!

Капитан согласно качнул седой шевелюрой и без лишних слов вытащил из-за пояса увесистый кошель…

Прошло два часа. Тьма повисла над непроницаемо-безмолвным Руимом. Потрескивали багровыми искрами затухающие костры. Свалив последний тюк в кучу, Берт обессиленно присел рядом. Тут же ему в бок ткнулся совершенно вымотанный Самуэль. На судне Ушаама было тихо. Моряки и охранники спрятались в трюмы, очевидно, боясь лишний раз попадаться на глаза руимской страже. И самого Ушаама видно не было. Старшина городской стражи, покачивая пышным султаном, деловито и привычно ощупывал угрюмо-настороженных рабов. Наиболее на вид сильных и здоровых направлял направо — под охрану, состоящую из пятерых стражников, для пущей убедительности обнаживших мечи. Прочих пинками откидывал налево, где стражников было всего трое.

«И рабы пошли в счет выкупа», — невнимательно подумал Берт.

— Хозяин! — тонко позвал Самуэль. — Пойдемте быстрее на корабль, хозяин! А то трап поднимают. Как бы без нас не уплыли.

Берт встал. Трап действительно поднимали.

— Погодите! — крикнул он, пытаясь ухватиться за нижний край сбитых вместе досок.

Над бортом внезапно появилась красная борода Ушаама.

— Куда собрались?! — захохотал он. — Мы как договаривались? Только пристанем к Руиму, вы поступаете в полное мое распоряжение! Так или не так? Слушай первый и единственный мой приказ: не рыпаться!

Краснобородый исчез, но через мгновение вынырнул снова.

— Буду я еще за вас платить, дармоедов! — прокричал он и скрылся уже насовсем.

Сзади кто-то схватил Берта за плечо. Ловец, резко дернувшись, вывернулся и, сжав кулаки, обернулся. Старшина городской стражи Руима отшатнулся, выхватывая меч.

— Ух, какой прыткий, — поднял он брови. — Давай направо… Мечником будешь.

Берт не успел даже возразить. Двое, подняв клинки, пошли на него. А старшина, сразу потеряв интерес к Берту, взял за шиворот Самуэля.

— Надо же, какой паршивый, — задумчиво проговорил он. — Просто на загляденье паршивый. Не заразный?

— Это ожоги… — пискнул Самуэль.

— С арбалетом умеешь обращаться?

— Д-да…

— Тогда — налево! Встать в строй, пока пинком не угостил!