Книга: Запретная дверь
Назад: Глава вторая ВОЛШЕБНАЯ КУКЛА
Дальше: Глава четвертая МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЛИ В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ

Глава третья
НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

1
Из девочки Андрей вывалился в тот момент, когда она бежала через мост. Он совершенно забыл о том, что внетелесный опыт не бесконечен. Ему хотелось знать, что за малявкой больше никто не гонится, что с ней все в порядке, но физиологический таймер щелкнул и бросил его назад, в поезд, потом на лестницу, ведущую к двери. Потом Андрей открыл глаза в собственной гостиной.
Открыл и тут же закрыл их.
Ему показалось, что диван, на котором он уснул, сейчас перевернется. Пол комнаты опасно накренился, стены закачались и поплыли, точно на волнах.
Андрей переждал приступ, сосчитав до тридцати, затем снова разлепил веки. Головокружение не исчезло, но поутихло. По крайней мере настолько, что на него можно не обращать внимания…
Что это? Головокружение? Отчего?
Над этим стоит призадуматься. Он проводит рискованный эксперимент, погружается в кому, и здоровья это не прибавляет. Нужно посмотреть, что будет завтра. А послезавтра томография все расставит по своим местам.
За окном было светло, начиналось утро.
Ныла шея и ломало суставы — небольшой диван в гостиной не предназначался для сна. Поваляться, почитать книгу, посмотреть телик еще можно, но спать на нем столь же удобно, как на фрезерном станке.
Андрей встал с дивана. От рубашки, в которой он провел ночь, разило потом. Не расстегивая пуговиц, он стащил ее через голову и забросил в стиральную машину, после чего сел за стол и тщательно записал все, что помнил, в тетрадь сновидений.
К четырем исписанным листам добавилось еще семь. Многое выпало из памяти, точнее, было вытеснено более поздними и драматическими событиями. Так, в безвестности осталась старушка с мопсом, а страдающий циррозом усач уместился в одном абзаце (Андрей не мог вспомнить, что с ним было связано, но логически предположил, что от него девочке досталась кукла). Зато остальные события прочно сидели в голове и отразились на бумаге во всех подробностях.
Закончив писать, доктор Ильин откинулся на спинку стула, разминая кисть. Итак, каков итог? Он спас девочку, которую едва не заманили в свой пикап два чужака с фальшивыми улыбками. О целях, которые они преследовали, не хотелось даже думать. Определенно, никто не собирался везти ее в парк аттракционов или кормить до отвала в фаст-фуде. Замысел незнакомцев страшил Андрея, но разбираться в нем с расстояния шесть тысяч километров было не с руки. Сейчас главное, что девочка сбежала от них.
Ему удалось установить с ней контакт! В его представлениях это событие по значимости равнялось открытию атома или высадке на Луну. Андрей научился подсказывать через куклу, как себя вести и что делать. Получалось пока неуклюже и с трудом, но нужно попробовать еще, испытать другие варианты. Он был уверен, что раскрыты далеко не все возможности. О механизме подобного контакта можно только догадываться. Его мысленные команды блокируются мозгом девочки, зато неким образом попадают на нервные окончания ее пальцев. Пальцы непроизвольно вздрагивают, дергая куклу, создавая впечатление, будто игрушка живая и откликается на мысленный вопрос.
Но что теперь?
Андрей почесал рубец.
Он снова не выяснил район, где находится девочка. Задача оказалась сложнее, чем предполагалось ранее. Этой егозе не сидится на одном месте, хоть гвоздями приколачивай! Она все время убегает, а когда не убегает, то прячется. И не дает ему толком разглядеть окрестности.
Андрей огорченно посмотрел в окно. Ему захотелось взять монтажные ножницы и вырезать день, чтобы утро сразу перешло в вечер. Не терпелось снова оказаться за дверью и прикоснуться к фиалке. Он попробовал бы задержать взгляд девочки на примечательных зданиях, чтобы определить район города. Он попробовал бы новые возможности куклы… Только в ближайшие двенадцать — четырнадцать часов об этом можно забыть. Дневной сон почти не дает сновидений. Заснет ли Андрей ночью — тоже вопрос. А орексин будет только завтра. Завтра! Чудовищная уйма времени пропадает впустую, в то время как девочка будет одна бродить по городу, подвергая себя новым опасностям.
Думая об этом, он снова начал волноваться. Нет, определенно его мозгам нужен орексин, этот новый суперпрепарат, виагра среди снотворных. Как воздух нужен. Андрей хотел быть уверенным, что никакие переживания не нарушат сон.
Желудок сводило от голода. Он вспомнил, что в холодильнике пусто.
— Мне нужно в магазин.
2
Но сразу в магазин он не пошел.
Включив стиральную машину, Андрей убрался в квартире, счистил рыжие кораллы с водопроводных кранов на кухне и в ванной комнате, набил смазку в петли давно скрипящей двери туалета. Затем спустился в сонный воскресный двор и принялся выбивать пыль из матраса и подушек — его резкие хлопки, похожие на выстрелы, разбудили не только жильцов, но и солнце, выглянувшее из-за крыш.
…В магазине он набрал два огромных пакета: кефир, молоко, яйца, спагетти, отбивные, хлеб, картошка, мягкий сыр, творог, пара бутылок пива. Ничего острого и возбуждающего, что помешало бы нормальному сну. Вернувшись домой, приготовил яичницу с беконом, поджарил хрустящие тосты и аппетитно позавтракал. Еда подняла настроение и вызвала странное желание — пообщаться с родителями. Андрей позвонил матери и напросился на обед. Мама ответила, что его звонок был очень кстати, она как раз размораживает курицу. Правда, «этот» (имелся в виду отец) просил ребрышки, но теперь уж точно будет курица.
До обеда оставалось еще около трех часов, и сначала Андрей поехал на Лосиный остров, где располагался татуировочный салон, адрес которого подарил Интернет. Выждав очередь из двоих подростков, он вошел в кабинку. Татуировщик был лысым, хмурым и в годах. Судя по росписям на теле, профессией он владел в совершенстве. Впрочем, как и разговорным матом.
— Всего лишь? — недовольно бросил он, выслушав просьбу Андрея. — Давай, епт, хоть украшу узорчиком!
— Нет. Именно так, как я сказал.
Из салона он вышел с короткой строкой на внутренней стороне запястья, выполненной четким, читаемым шрифтом — «Рио-де-Жанейро». Конечно, он мог не выдуриваться и написать название чернилами, только те обладают свойством стираться после мытья рук. Татуировка не сотрется.
Появление Андрея в доме родителей превратило обед в Маленький пир. За столом царило благодушное настроение, Андрей удачно шутил, смеялся, уплетал еду за обе щеки.
Мать с отцом ели мало, шутливо переругивались и, проявив удивительный такт, не задали ни единого вопроса о работе и личной жизни. Андрей их мысленно поблагодарил.
С отцом они пропустили по бутылочке пива, после чего Андрей Федорович предложил сыну «повысить градус», типа у него в баре есть чем. Мама цыкнула на отца: хватит с них и пива, день еще на дворе.
Выйдя из-за стола, они с отцом расположились в гостиной. Впервые за долгое время Андрей имел на обед не больничную кашицу, не полуфабрикаты, не шаурму, а настоящую мамину стряпню. Даже ресторанные блюда не доставляли ему такого удовольствия. Только мама клала в суп столько соли, сколько требовалось, и вкус у него был таким, как нужно, и курица поджарена именно так, как любил Андрей.
— Чем сейчас занимаешься? — спросил отец как бы невзначай.
— Все тем же. Неврологией.
— Понятно… Скажу тебе, Андрейка, не думал, что ты станешь врачом. Не думал. У нас в семье одни военные были.
— Да, я помню, как ты из меня моряка делал. Заставлял учить навигацию и устройство кораблей…
— Это мать не позволила отдать тебя в Нахимовское. Эх, кабы не она… Хоть помнишь чего из уроков?
— Помню.
Он помнил, это невозможно забыть. Когда тебя обучают чему-то в десять лет, это не просто остается в памяти — оно врастает в тебя. Наряду с болезнями и медикаментами он до сих пор помнил структуру и состав Балтийского флота, ориентировался в корабельных названиях, мог без запинки перечислить термины морской навигации, а азбукой Морзе он владел не хуже латыни…
Мысль споткнулась.
Азбука Морзе. А ведь ее можно использовать. «Морзянка» окажет ему неоценимую помощь, если все сделать правильно. Нет, Андрей не собирался при помощи точек и тире передавать какое-то сообщение девочке, вряд ли она даже отдаленно знакома с телеграфным языком. Но данные можно транслировать в другом направлении…
Он заторопился. У родителей хорошо, но впереди было много дел. Мать с отцом проводили его до лифта, потом, кажется, еще смотрели в окно, как он выходит из подъезда. Но Андрей уже не думал о них. Его снова охватил жар исследователя.
В большом книжном на Кировской он приобрел карту Рио и повесил ее над компьютерным столом, чтобы город постоянно находился перед глазами — Андрей хотел привыкнуть к хитросплетениям улиц и ключевым ориентирам. Потом до самого вечера листал русско-португальский разговорник. В отличие от географических названий, португальские фразы оставались в голове, хотя до приемлемого начального уровня ему было так же далеко, как до Латинской Америки. В идеале нужен преподаватель, только у Андрея не было на него времени.
Если подвести итоги дня, то выходной получился плодотворным, не то что вчера. Словно разведчик, готовящийся к заброске в тыл врага, Андрей основательно подготовился к своему следующему сну (он очень надеялся, что сон придет без орексина, очень). Но, уже стеля постель, подумалось вот о чем.
Каждый раз, когда он проникает за дверь, наступает кома. Сознание Андрея выходит из тела, затем возвращается назад. Но что, если в этом промежутке остановится сердце? Нарушится дыхание? Ему нужен помощник, который следил бы за физиологическими параметрами и в случае чего мог провести реанимацию. Кроме этого, помощь нужна в реализации задумки с азбукой Морзе. Кандидатура была единственной. Только Андрей не знал, как попросить об этом Альбину.
С ролью сиделки гораздо лучше справилась бы Савинская, можно попросить ее. Но, во-первых, Ольга была не в курсе последних событий, а во-вторых, она замужем. Будет трудно объяснить супругу появление ночных смен в работе отделения, функционирующего по дневному графику.
Он уснул легко, полный надежд на лучшее. И проснулся на следующее утро в горьком разочаровании. Капризная барышня по имени сновидение в очередной раз кинула его.
3
— Чему ты улыбаешься, Ильин? — спросил Кривокрасов.
— Я не улыбаюсь.
— Нет, улыбаешься. Я что, слепой?
Андрей понял, в чем дело. Задранный уголок рта придает лицу ироничное выражение, словно он усмехался каждому слову собеседника. В более общем смысле его лицо имело вид какой-то насмешки над жизнью. Хотя на самом деле это жизнь посмеялась над ним, талантливым и перспективным. Не лицо, а клоунская маска.
Кривокрасов приехал в больницу около одиннадцати и, как всегда, разместился в кабинете Перельмана (Миша в этот день с утра застрял на большом совещании у главного): Развалившись в кресле, профессор курил вонючие папиросы и сбрасывал пепел на пол. Андрей сидел напротив и с жаром объяснял, какие перспективы ожидают новый препарат и как здорово быть причастным к его испытаниям. Он ни словом не обмолвился о патодиагностике сновидений, в общем, всячески показывал, что теперь другой человек и смотрит на жизнь по-другому. Пусть Кривокрасов думает, что добился своего, пусть думает, что сломал Андрея. Пусть думает что угодно, только бы поскорее отдал заветный орексин.
— А почему не спрашиваешь, зачем я ездил в Москву? — поинтересовался Кривокрасов с довольным видом.
Андрею было совершенно наплевать, зачем Кривокрасов ездил в Москву, но, чтобы не нарушить старательно созданный образ, изобразил живой интерес:
— А я еще подумал: зачем вы ездили в Москву?
— Во-от! — Профессор с гордостью достал из обшарпанного портфеля рамку, внутри которой был заключен гербовый лист: «Диплом лауреата премии Правительства РФ 20.. года в области медицины вручен Кривокрасову Анатолию Федоровичу».
«Он получил премию за мои исследования, — мимоходом отметил Андрей. — Восхитительно!»
— Имей в виду, что ты разговариваешь с «человеком года» по версии журнала «Слип энд байолоджикал ризмс».
— Я вас поздравляю.
— Да ладно тебе. — Кривокрасов изобразил смущение гения. — Премии — это, конечно, хорошо, но надо работать.
Из того же портфеля он буднично вытащил две оранжевые коробки, стянутые желтой резинкой, положил перед собой на стол. На верхней коробке белыми буквами по-английски было написано: «Орексин-РА-1, для клинических испытаний».
— Лекарство достаточно сильное. Засыпание в течение двадцати минут. — Профессор продолжал доставать из портфеля какие-то рекламные проспекты, бланки, брошюры. — В первую очередь составь список пациентов, страдающих нарушениями сна. Исключи тех, кто может принести негативные результаты. Переговори с каждым. Объясни в доступной форме, что это за препарат, как он им поможет, — в общем, добейся информированного согласия. Вот бланки.
Он продолжал что-то говорить, кого включать в список, а кого нет, как разговаривать с пациентами, как вести журнал расходования препарата. Андрей усердно кивал на каждое указание, но почти не слышал, о чем говорил Кривокрасов. Его внимание целиком поглотили две оранжевые упаковки, перетянутые резинкой для банкнот.
— Денег никому не предлагай. Пусть будут благодарны, что им помогают уснуть. Кого не уговоришь, отметь в списке крестиком — я сам побеседую. Но никаких денег! Ни слова о них, ты понял?
— Да, конечно.
Скорее всего, на испытания выделены средства. Но «человек года» по версии журнала «Слип энд байолоджикал ризмс» со свойственным ему «благородством» собирался их присвоить. Андрею было наплевать, какую выгоду получит профессор. Ему нужен только препарат.
— Ну вот и все. — Кривокрасов водрузил упаковки с лекарством на стопку бумаг и пододвинул всю груду к Андрею.
— Это будет замечательная научная работа для всех! — произнес Андрей. Если бы Кривокрасов только знал, чем занимается сидящий напротив него человек. Клинические испытания суперснотворного показались бы ему жалкой кучкой экскрементов. — Можете не сомневаться, я отдам для этой работы всего себя без остатка.
— Рад это слышать, — довольно ответил Кривокрасов. — Приезжай на кафедру со списком и письменными согласиями пациентов. Не выдавай лекарство, пока не получишь согласие и пока мы не утвердим список.
— Угу, — промычал Андрей и для усиления эффекта покивал согласно.
…Проспекты, бланки и брошюры, которые ему всучил «любимый» профессор, — все, кроме самого лекарства, — Андрей выбросил в заплеванную железную урну на лестничной площадке. Прошелестев листами, пачка бумаг звучно плюхнулась на самое дно пластикового пакета, натянутого внутри. Уже к вечеру сверху окажется полкило окурков и несколько бутылок из-под пива, употребляемого пациентами тайком от медсестер, а следующим утром санитарка выбросит пакет с мусором в контейнер во внутреннем дворе.
Освободившись от хлама, Андрей вытащил из коробки запечатанные в фольгу капсулы. Оранжевые, как и сама упаковка, опоясанные крошечной надписью, двадцать маленьких переключателей сознания мирно покоились в пластиковых гнездах. Если верить сопровождающей инструкции, сон придет быстро и незаметно. Все переживания уйдут на задний план, активность мозга останется почти на уровне бодрствования, поэтому ничто не помешает сновидениям. Эти капсулы могли дать больше, чем обычный сон, намного больше. Андрей долго рассматривал их, затем убрал обратно в коробку.
Перельман появился к обеду. Сообщив, что дурацкое совещание еще не закончилось, забрал из кабинета какие-то папки и снова исчез. Андрей стоял в холле и смотрел, как пациенты гуськом тянутся в столовую. Он думал, что нужно бы заняться бумажной работой, с пятницы остался целый ворох незаполненных историй болезни, но не было никакого желания. Единственное, чего ему хотелось, чтобы скорее наступила ночь.
— Как ваши дела, Андрей Андреевич?
Багаева появилась возле него неожиданно, словно возникла из воздуха.
Андрей показал ей коробку с капсулами.
— Здорово! — обрадовалась девушка.
С Альбиной они пересеклись сегодня несколько раз, но все время при посторонних, и у Андрея не было возможности с ней поговорить. Но сейчас врачи собрались в учебной комнате, где обычно обедали, медсестер тоже как ветром сдуло. Более удачного момента для разговора не придумаешь.
— А сны были? — спросила девушка.
— Только один. Позавчера. Очень тревожный.
— Все плохо?
— Да. Но я бы хотел поговорить с тобой не об этом. Слушай…
И тут ей позвонили.
Девушка взглянула на дисплей.
— Это мой парень, — сказала она, не заметив, как Андрей сразу подавленно замолчал. — Извините, нужно ему ответить.
Ильин кивнул и отошел в сторону. Альбина раскрыла мобильный и сразу начала разговор на повышенных тонах, продолжая то ли сегодняшний, то ли вчерашний спор. Смущенный Андрей несколько секунд стоял в стороне. А затем ушел.
Он решил не просить Багаеву побыть ночной сиделкой. Вчера это предложение казалось ему вполне обычным, но сегодня, услышав про ее парня, Андрей счел просьбу непристойной. По крайней мере, Альбина могла подумать, что просьба непристойная. А Ильин не хотел, чтобы она так думала, не хотел, чтобы девушка думала, будто он испытывает к ней какие-то чувства. Потому что Андрей ее наставник. Учитель. Между ними не может быть чувств.
Только как же быть вечером? Придется просить Савинскую. Или кого-то еще. Но только не Багаеву, хотя лучшего варианта не существует…
— Андрей Андреевич! — Альбина догнала его, на ходу складывая телефон. — О чем вы хотели поговорить?
Он остановился, хлопнув себя по лбу:
— Ах да! Я хотел показать тебе пациента с нарколепсией. Видела когда-нибудь?
Андрей понял по глазам, что она не поверила.
— Нет, не видела, — произнесла девушка с нотками разочарования в голосе.
4
После обеда, когда Андрей осматривал поступившую пациентку, на него накатила сонливость. Закружилась голова, в горле встал комок тошноты. Слабость была такой, что захотелось прилечь на койку.
Пожилая, дородная женщина в очках с толстыми линзами (зрачки из-за этого казались горошинами) с удивлением прервала перечисление своих болячек, когда покалеченное лицо врача сильно побледнело.
— Вам плохо? — спросила она.
— Нет, все в порядке. — Он потер сначала левую бровь, затем правую. — Так что же ваш желудок?
Некоторое время она пыталась вспомнить, на чем остановила рассказ, двигая пальцами, словно перебирая мысли.
— В животе режет как после борща или после того, как сосед со своей псиной нагадит на газон, который наш домсовет обихаживает каждый месяц…
— Простите, кто нагадит? — деловито уточнил врач, словно собирался зафиксировать эту важную деталь в истории болезни.
Женщина обнаружила, что его глаза помутнели.
— Собака, — медленно ответила она, — кто ж еще?
— Ага, — произнес врач невнятно.
— Вот вы спрашивали о моих снах, доктор. Сны я часто вижу. Все какие-то войны да эпидемии. То террористы подвалы домов взрывчаткой набьют и угрожают взорвать весь город, а сами ходят по улицам с автоматами и в чалмах, лыбятся, наглые такие, милиция их не трогает… То из-за границы пустят в Россию грипп, который всех намертво убивает. Не сразу, конечно, после болезни. У тех, кто заболел, щеки так разъедает, что челюсти видно. Моя тетка заболела. Пока я разговаривала с ней, смотрю, у нее зубы торчат из щек. Ужас как перепугалась! Думала, сейчас и меня свалит этот грипп…
— Славит, — сказал доктор.
— Нет, свалит, — возразила женщина и обнаружила, что доктор на нее не смотрит.
Его глазные яблоки закатились под веки. Голова качнулась к левому плечу. Тело невролога повело назад. Стул под ним натужно скрипнул, оторвав от линолеума две ножки. Около секунды собеседник балансировал на накренившемся стуле, а затем впечатляюще грохнулся на пол. Челюсть на бледном лице отпала, из угла рта вытекла струйка слюны. От удара доктор даже не пошевелился, женщине показалось — умер.
Она заверещала так пронзительно, будто до нее добрались террористы из сна. Через закрытую дверь смотровой крик вырвался в коридор, долетел до поста дежурной и палат. Можно сказать, что все неврологическое отделение содрогнулось от этого крика.
5
Едва Альбина услышала истеричный вопль, пронесшийся по отделению словно по скотобойне, она тотчас подумала об Андрее. Подобные возгласы свойственны приемному отделению, ну, может, психиатрии, но никак не неврологии, четверть пациентов которой даже не могут разговаривать. Она извинилась перед пожилым мужчиной, которому объясняла результаты его анализов, и побежала в смотровую комнату, откуда доносился вопль.
Из приоткрытой двери высовывалось лицо женщины в толстых очках. Когда Альбина оказалась возле нее, женщина больше не голосила, а только беззвучно открывала рот.
— Успокойтесь, прошу вас. Что произошло?
Альбина потеснила ее обратно в смотровую, оглянулась на коридор и спешно закрыла за собой дверь. Интуитивно она уже знала, что увидит.
Андрей распластался на полу. Веки приоткрыты, глазные яблоки под ними быстро двигаются. Лицо бледное, а температура тела наверняка не больше тридцати трех градусов. У девушки не было ни малейших сомнений, в каком состоянии он сейчас находился, и это было по-настоящему ужасно — не столько из-за вопившей женщины, сколько из-за тех, кто считал, что Андрей в силу ущербного здоровья не должен заниматься больными. Этот обморок будет для них дополнительным козырем, чтобы надавить на Перельмана, который поддерживал подчиненного.
— Что с ним случилось? — спросила Альбина. Она сгоряча подумала, что Андрей принял снотворное. Не дождался ночи, проглотил пару капсул и провалился за дверь.
— Он все спрашивал о моих снах, а потом упал, — объясняла женщина, вернувшись на кушетку. Похоже, ей там было уютнее, чем рядом с потерявшим сознание врачом.
Альбина опустилась на колени. Пульс на сонной артерии едва прощупывался. Андрей не в коме, но в предшествующем ей состоянии, так называемой станции. Что делать? С прошлого раза девушка помнила, что реанимация бессильна. Андрей очнется, только если захочет этого сам.
Что делать?
Из коридора донесся стук тяжелых туфель старшей медсестры Натальи Борисовны. Альбина в отчаянии потрясла своего куратора за плечи:
— Андрей Андреевич, ну что же вы! Очнитесь!
6
Андрей проваливался в темноту.
По крайней мере, так ему казалось поначалу. Уже потом стало ясно, что падения нет, просто он быстро спускался по лестнице, ведущей под землю. И лестница привела его в обитель тьмы и холода. На станцию, где сегодня творилось что-то неладное.
Пол и стены едва заметно вздрагивали от толчков непонятной природы. Откуда-то сверху сыпался песок. Андрей сошел с лестницы, сделал несколько шагов по мраморному полу, когда из-под него донесся могучий глубинный удар. Зал тряхнуло. Качнулись стены. Где-то в темноте звонко лопнула кладка. Над головой раздался пронзительный скрежет, до смерти перепугавший Андрея. Он живо представил, как обрушившийся потолок погребает его под обломками в этом неуютном зале, по которому временами гуляет чудовище.
Стоило о нем подумать, как глаза наткнулись на жуткую, косматую фигуру неподалеку от перрона. Из разрушенного окна в потолке на нее падал свет, и Андрей впервые разглядел Стража. И содрогнулся от омерзения.
Посреди вздрагивающего зала сидел мертвец в истлевшей одежде и с длинными свалявшимися волосами (именно их Андрей раньше принимал за космы, а невероятно отросшие ногти на пальцах — за когти). Рука мертвеца сжимала кусок сырого мяса, скорее всего человечины. Под сводами подземелья раздавалось смачное чавканье.
«Господи Иисусе!» — подумал Андрей.
Он даже не представлял, что в его голове сидит такая гадость. Именно в его, ни в чьей другой, ведь станция спиритического метрополитена является частью подсознания доктора Ильина.
Мертвец прекратил свою страшную трапезу. По-звериному поднял голову, что-то почуяв. Взгляд желтых, горящих ненавистью глаз впился в Андрея.
Ужас сдавил сердце. Возникло желание немедленно спрятаться, сбежать, а лучше всего — очнуться. Что угодно, только бы оказаться вне поля зрения плотоядных глаз.
Страж заворочался, поднимаясь на ноги. Распрямился во весь баскетбольный рост. Запястье правой руки прошлось по треснувшим губам, смахивая кровь. Андрей смотрел на него и не мог сдвинуться с места. Тело отказалось, подчиняться. Но, может, тварь не заметит? Может, пронесет?
Мертвец сделал шаг… второй… и вырос прямо перед Андреем — так быстро, что тот не успел опомниться. Казалось, что их разделяет приличное расстояние, что еще есть время подумать, но Страж преодолел это расстояние неуловимо быстро, словно телепортировался. Только тогда Андрей увидел, что стоит во тьме. Он забыл предупреждение отца Кирилла и сошел с тропы света!
От косматой фигуры дохнуло замогильным холодом. К Андрею наклонилась голова, облепленная волосами, не позволяющими рассмотреть лицо, чему Ильин только обрадовался. Он не хотел глядеть в это лицо. Ему казалось, что там собраны все страхи, которые только существуют во тьме. Стоит взглянуть на него — и к тебе явится смерть.
Страж поднял руку и мертвой хваткой взял Андрея за плечо.
— Привет! — произнес он хрипящим голосом из глубины покрытого волосами и тенью лица. — Куда намылился, доктор-врач?
Сердце, бьющееся на пределе, едва не разорвалось от открытия, что мертвец разговаривает.
— Кто ты? — пролепетал Андрей обессилевшим языком.
Вместо ответа мертвец с силой поволок его куда-то в глубину зала. Андрей пытался упираться, но это было невозможно.
— Нет, нет, нет! — умоляюще закричал он.
Перед глазами прошелся длинный коготь медведя-гризли. На его конце темнела кровь, оставшаяся после недавней трапезы. У него все ногти были заляпаны кровью.
— Больше не будешь здесь шастать… и по равнине тоже… У меня есть для тебя местечко, где ты останешься навсегда! — Последнюю фразу монстр сновидения произнес с отчаянной злобой.
Новый могучий удар прокатился под полом.
Зал подпрыгнул. Мертвец покачнулся, расставив руки, чтобы не потерять равновесие. И на секунду отпустил Андрея.
Невзирая на хаос в мыслях и физиологический ужас, доктор Ильин четко уяснил, что другого шанса не будет. Оттолкнувшись от пола, он бросился прочь от страшной фигуры. Юркнул в проем, взбежал по лестнице и вылетел через дверь. А в следующую секунду он уже находился в руках Альбины Багаевой.
7
— Слава богу! — выдохнула девушка.
Испуганными глазами Андрей таращился на потолок. На напряженном лбу собрались морщины, дыхание частое, словно он пробежал стометровку. Альбина провела ладонью по его волосам, отчего морщины на лбу разгладились.
Он шевельнулся. Протянул руку и ухватился за кушетку, пытаясь встать.
— Вам не надо бы… — предупредила девушка, но он не послушал. Оперся на ее плечо и поднялся на дрожащие ноги.
В этот момент распахнулась дверь, и в смотровую влетела Наталья Борисовна — хмурая, сосредоточенная, готовая к любым неожиданностям, к которым ее приучила работа старшей медсестрой отделения. Влетела — и застыла на пороге, подозрительно оглядывая присутствующих.
Наталья Борисовна не увидела ничего вызывающего. В палате находились врач, его ординатор и больная — самая обычная картина. Вот только больная перепугана насмерть (по лицу видно, что кричала именно она), Андрей Ильин бледный как творог и держится за стену, а молодая девушка, ординатор второго года, вообще стоит на коленях. В воображении старшей медсестры нарисовалась не очень привлекательная картина.
Она деловито кашлянула.
— Здесь кто-то кричал, — произнесла Наталья Борисовна. — Что случилось?
Альбина взглянула на Андрея, но он молчал, потрясенно взирая куда-то мимо старшей медсестры. Молчать было нельзя, девушка это понимала. Нужно что-то ответить, иначе к вечеру по отделению пойдут черт знает какие слухи, медсестрам только дай повод. Но что же придумать?
— Эта женщина… увидела мышь, — нашлась Багаева.
Дородная пациентка ошеломленно уставилась на ординатора.
— Мышь? — переспросила Наталья Борисовна.
— Да, — кивнула Альбина.
Старшая обеими руками задумчиво поправила шапочку.
— Уборщица говорила мне, что выметала мышиный помет из учебной комнаты, но я не поверила. Неужели мыши? Сколько лет у нас не было мышей, и вот на тебе! Что скажете, Андрей Андреевич?
— Непорядок, — изрек Андрей. Голос его звучал поразительно хладнокровно. Альбина не могла поверить, что еще несколько секунд назад он валялся на полу без сознания.
— Мне позвонить в санэпидемслужбу? — уточнила старшая.
— Позвоните, — разрешил он.
Наталья Борисовна потопталась в проеме, но в смотровой ей больше было нечего делать, и она вышла в коридор, аккуратно затворив дверь. Спустя секунду послышались ее удаляющиеся шаги.
— Андрей Андреевич… — начала Альбина, но он оборвал ее шепотом:
— Я сейчас опять упаду.
8
В себя он приходил в бельевой, которую Альбина заперла на ключ, позаимствованный у санитарок. Лежал на тюках с чистыми пижамами — ноги совсем не держали. Темнота в голове развеялась, но осталось легкое оглушение, словно его огрели дубиной, обернутой поролоном.
Багаева пришла через час. Он с трудом оторвал голову от мешка, пахнущего хлоркой, и обнаружил, что девушка явилась не одна. С ней пришла Ольга Савинская.
— А ты здесь откуда? — выдавил он из себя.
— От верблюда.
— Я ей ничего не говорила, — предупредила Багаева, передавая упаковку аспирина и бутылочку с водой.
— Людям с головой на плечах не надо говорить, они все понимают сами, — ответила Савинская. — Я зашла поболтать с Маринкой, когда услышала крик, такой крик, что мертвого подымет… Только не надо мне рассказывать про мышей! Что случилось?
Андрей проглотил три таблетки аспирина, отхлебнул из бутылочки.
— Последние дни меня мучают головокружения. В смотровой они закончились обмороком. И я угодил на подземную станцию, представляете!
— Как весело, — недовольно произнесла Савинская. — Когда у тебя томография?
Андрей без сил уронил голову на тюк:
— Завтра.
Ольга приблизилась к нему:
— Андрей, в прошлый раз я уже говорила: то, что с тобой происходит, не игрушки. Ты болен. Ты настолько болен, что даже не осознаешь этого. Тебе нужно прекратить свои эксперименты.
— Оль, послушай…
— Нет, это ты послушай! — повысила голос Савинская. — Думаешь, нам нравится смотреть, как ты убиваешь себя? Головокружение, обморок, кома… Знаешь, чего я больше всего боюсь? Знаешь?! — Она грозно склонилась над ним. — Что однажды, когда я буду на смене, раздастся звонок. И это будет Людочка из приемного, которая скажет, что тебя опять привезли. Как тогда… — В ее глазах блеснули слезы. — Я ведь думала, ты в отделении. Не поверила, когда она сказала, что Андрея Ильина сбила машина. Не поверила даже, когда тебя привезли в реанимацию, потому что это был не ты!.. И до сих пор это не ты!
Она смахнула капли с ресниц.
— Так вот, я тебе не позволю гробить себя. Завтра пройдешь томографию. И я проверю — прошел ли, специально позвоню Новикову. Если будешь темнить, все расскажу твоему завотделением.
— Мне может потребоваться твоя помощь.
— В чем?
Андрей не ответил.
— Если эта помощь касается работы, то никаких проблем. Но если это что-то связанное с изощренными способами самоубийства, которые ты практикуешь последнее время… я тебя первая прибью!
— Что ж, спасибо на этом.
— Да иди ты! — в сердцах воскликнула Ольга, рывком распахнула дверь и вышла из бельевой.
Андрей тяжело поднялся и устроился в сидячем положении. На помощь Савинской можно не рассчитывать. Жаль.
Рядом тихонько пристроилась Альбина.
— Тоже уйдешь от меня?
— Нет, — ответила она.
— Слава богу.
Они помолчали.
— Будете проводить эксперимент этой ночью?
— Без сомнений. Зря, что ли, я выклянчил орексин у Кривокрасова?
— Вам нельзя делать это одному, — серьезно сказала она. — Ольга Владимировна права, это очень опасно. Я думаю, вам нужен помощник, который следил бы за вашим состоянием во время сна. Если вы не против, то я могла бы стать таким помощником… Посижу рядом, понаблюдаю. Андрей Андреевич, позвольте это сделать! Мне очень хочется помочь.
Андрей был настолько измотан, что даже не обрадовался неожиданному разрешению проблемы, хотя произошло то, на что он не смел надеяться.
— А твой парень ревновать не будет?
— Мой парень? Переживет как-нибудь. Скажу, что дежурю в отделении. По сути, так и будет.
Он нахмурил брови, изображая Кривокрасова:
— Только учти, максимум, что я тебе позволю, — упоминание в конце статьи.
Она засмеялась.
— Расскажите, что вам снилось в последний раз, — попросила она. — Мне очень хочется знать!
Андрей вдруг помрачнел, вспомнив:
— Там мертвец в подземном зале.
— Кто? — Альбина перестала улыбаться.
— Мертвец. Очень страшный. Ты даже представить себе не можешь. Он пытался оставить меня в коме.
Назад: Глава вторая ВОЛШЕБНАЯ КУКЛА
Дальше: Глава четвертая МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЛИ В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ