ГЛАВА 2
— Давно он в таком состоянии? — спросил я.
— Да, ченселлор Майкл.
Секретарь просиял, словно только что сделал нечто крайне важное. Например, склеил бумажный самолетик.
Это был человек маленького роста, с большим птичьим носом и крошечными темными глазками. Словно в отместку природе, он говорил громким и звучным голосом.
— Что сказал врач?
Тело Саргона Хаммелсдора лежало на широкой кровати, словно куча старого, несвежего белья. Грудь вздрагивала неровными, рваными толчками. Дыхания почти не было слышно, только иногда из горла вырывался громкий, протяжный хрип, чтобы тут же умолкнуть снова.
Секретарь поправил галстук.
— Доктор сказал, что мистер Хаммелсдор совершенно здоров.
— Как же я сам этого не понял, — заметил я.
— Говорит, все из-за нервов.
Мой собеседник тоже оценивал меня.
Порой мысли человека так очевидны, что вы можете прикинуться телепатом и требовать за это деньги. Некоторые так и зарабатывают себе на хлеб.
Думаю, секретарь сравнивал меня с Магготом.
Я лет на шесть моложе, и это наверняка было поставлено мне в минус. Люди обычно думают, что мудрость приходит с годами. Они ошибаются — с возрастом приходит лишь смерть.
— Полковник Бурковиц очень вас рекомендовал, — осторожно сказал секретарь.
— Видимо, не слишком, раз господин Хаммелсдор обратился сначала к Магготу, а не ко мне.
Мне показалось, что для секретаря было безразлично, кого вызвать к занедужившему патрону — медиума, ветеринара или сантехника. Возможно, он бы с большей радостью вызвал патологоанатома, да еще и придержал бы Хаммелсдора за руки, чтобы тот не мешал успешному вскрытию.
Порой хороший заработок превращается для человека в прочную клетку. Мысль о деньгах не дает уйти, и остается лишь мечтать о том, чтобы судьба сама развязала стянувшийся на горле узел.
Обычно этого не происходит.
— Маэстро Маггот пользует многих друзей мистера Хаммелсдора, — пояснил секретарь.
Слово «пользует» было не к месту. Такая выспренность обычно свойственна нуворишам — они хотят показать, что заслужили свое богатство, а не выхватили украдкой кусок из-под носа судьбы.
— Не сомневаюсь, — ответил я, и референт отчего-то обиделся.
Дверь распахнулась — торжественно, словно впуская короля Людовика с многочисленной свитой. Все в этом доме было величественным, и я мог бы поклясться, что где то, наверное, в кабинете, висят огромные часы с боем, громыхающие на весь особняк.
В спальню неслышно вошла Франсуаз. Секретарь встретил девушку чопорным взглядом вышколенного дворецкого-дворфа.
Потом скользнул по стройным ногам, короткой кожаной юбке, задержался на белой полупрозрачной блузке с целомудренными кармашками там, где иначе виднелись бы соски, после чего громко хмыкнул и отвернулся с видом монашеской добродетели.
— Негативного астрала больше нигде нет, — сказала Франсуаз. — Только в этой комнате.
Я склонился над постелью Хаммелсдора.
— Иными словами, — произнес я, — вы пригласили доктора, чтобы вылечить насморк, а он заразил больного чумой.
