Глава 37

Очередной ужин у величеств начался с обсуждения наших дальнейших планов относительно Транссиба, но оно вышло недолгим, так как разногласий по этому вопросу не обнаружилось. Суть же его состояла в том, что по плану ввод в строй северного участка, полностью проходящего по нашей территории, должен был произойти осенью двенадцатого года. И надо было решить, продолжать ли ориентироваться на этот срок или малость его отодвинуть, а высвободившиеся силы пустить на повышение пропускной способности маньчжурского участка. Так как и Гоша и я были за второй вариант, то он и был принят.

– Ладно, с этим все, – подытожил император. – А ты слышал, кому японцы поручили сформировать экспедиционную армию?

Эта армия предназначалась для действий на континенте, а вот в Маньчжурии или в Европе все будет зависеть от обстановки.

– Конечно, – кивнул я, – мне это Токигава еще месяц назад говорил.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– А чего тут думать? Маресукэ Ноги – вполне приличный генерал, и его я хотя бы знаю.

– Так ведь он собирался себе харакири сделать после провала штурма перешейка, но император не разрешил, – заметил Гоша, – думаешь, после такого он сможет нормально командовать? Хотя, конечно, генерал волевой, чем-то он мне вашего Жукова напоминает.

– А вот мне – не очень, – возразил я. – В манере воевать, может, и есть что-то похожее, но люди это совершенно разные. Кстати, и в нашем мире он просил у императора разрешения на самоубийство, хотя там он взял Порт-Артур, а после этого еще и Мукден. Знаешь почему? Совесть ему покоя не давала! Положить десятки тысяч солдат в штурмах по приказу императора – это его долг, который он выполнил, а вот права жить после этого он за собой не признал. На перешейке, кстати, оба его сына погибли, причем младший в последний день, во время ракетного обстрела. А отличие Ноги от Жукова в том, что у того после войны и мысли не возникло, что он виноват как минимум в сотнях тысяч лишних смертей – ладно там застрелиться, даже в отставку не попросился! Еще обижался, когда его в Одессу, а потом на Урал задвинули. Это, так сказать, первое. А второе: ты можешь себе представить, что Ноги после смерти микадо начнет лить на него грязь? Вот именно, и я тоже не могу. Ну а то, что после войны он наверняка харакири сделает, если доживет, – это нам надо просто иметь в виду как данность.

– И куда мы эту армию отправим, если обстановка в Маньчжурии позволит?

– До конца еще не уверен, но почему-то мне кажется, что в Польше ей будет самое место. И приказ: ни шагу назад.

– Да… – протянул Гоша, – это еще надо подумать. – А у меня для тебя небольшой сюрприз. Помнишь, я отправлял тройку своих стажеров-комиссаров на ревизию твоей финансовой деятельности?

– А как же, отлично помню, мне еще пришлось Танечку сдерживать, а то у нее на них уже какие-то планы начали появляться.

Смысл этой операции был в том, что Гошины комиссары постоянно мониторили высшее и среднее чиновничество на предмет финансовой чистоплотности. И я как-то раз возмутился, что проверяют всех, кроме меня, и потребовал прекращения этой дискриминации. Ну Гоша и отправил ко мне бригаду, причем даже еще не комиссаров, а кандидатов в таковые – собирать материал для диплома. Похоже, молодые люди что-то нарыли… Даже самому интересно – на сколько я проворовался? Так я у императора и спросил.

– За десятый год выявлено нецелевое расходование средств общей суммой девятьсот одиннадцать тысяч рублей, – объявил мне Гоша.

– Ого! Слушай, а они у тебя случаем пару лишних нолей туда не приписали? Что-то уж получилось больно много. Может, они рубли с копейками перепутали?

– Увы, нет, я проверял, – со скорбным лицом сообщило мне величество. – Наоборот, мне эта сумма показалась даже несколько заниженной. Да ты не волнуйся – она со знаком минус!

– А по-русски?

– Для малограмотных поясняю: минус перед числом означает, что оно отрицательное. То есть ты украл у государства минус девятьсот с чем-то тысяч. Вот нагло так взял и вложил в бюджет личных средств почти на миллион.

– Опять не помню, когда это со мной такое было. Пример можно?

– Да сколько хочешь. С чего ты решил, что музей истории авиации – твое личное дело? Оно государственное! А ты размахнулся и вбухал туда полмиллиона.

– Это потому, что я покровитель культуры и вообще меценат.

– Да? А мне показалось, что ты жмот и индивидуалист. В общем, ладно, уже вложенное оформим как добровольное пожертвование, а музей передавай на мой баланс. Но тут же таких примеров полтора десятка, вот возьмем самый последний. Почему ты расходы на памятник своей кошке провел из личных средств?

– Потому что это была моя личная кошка!

– Ошибаешься. Она уже стала частью российской истории. И в газетах про нее писали, и даже остров в честь нее назван. И зря ты, по-моему, ее вашим ветеринарам не показал – не сам, понятно, а сходили бы с ней девочки в лечебницу, может, и помогло бы.

– Слушай, величество, ты меня сегодня уже достал. Не было в программе тамошней группы никаких визитов к ветеринарам! И, значит, только из соображений поправить здоровье своей кошки я их вносить не мог. Как я, по-твоему, дальше бы визировал несчастные случаи за злоупотребления, если бы сам этим же занимался? Да и не помогло бы это, я ее давно уже как себя понимал: она просто жить устала.

– Вот только поэтому я не вмешивался, – усмехнулся Гоша, – но ты, пожалуйста, учти, что твое настроение – оно тоже в какой-то мере государственный фактор. Небось убрал с глаз долой свой блокнотик, чтобы с расстройства не внести туда кого-нибудь лишнего, – я правильно догадался? Ну вот, а вдруг за эти дни, что у тебя пауза, кто-нибудь из кандидатов на внесение туда еще что-нибудь учинит?

– Чего это тебя сегодня на какие-то странные темы потянуло? – поинтересовался я.

– Да обидно просто! Государство – оно наше, а ты себя с ним ведешь так, как будто оно тебе чужое. Правда, не с тем знаком, что принято в основной массе чиновников, но все равно это неправильно.

– Так я что, когда-нибудь ангелом прикидывался? У меня есть недостатки, в том числе и тобой упомянутый. А вообще-то это такой случай, где лучше перебдеть, у меня вообще иногда появляются мысли, что склонность к воровству среди высшего чиновничества надо рассматривать как неизлечимую профессиональную болезнь. То есть основные силы – на профилактику. Вот тут ни в коем случае нельзя недобдеть, я бы даже сказал – недобз… В общем, надо быть очень осторожным. Потому как если заразишься – все, попытки лечения до сих пор были малоуспешными, помогает только эвтаназия. Ладно, понял я твою точку зрения, так что прикомандируй ко мне своего комиссара, пусть он решает, где кончается мой карман и начинается государственный. И хватит об этом, лучше расскажи, чего это ты французов собираешься ко мне отправить? Они же вроде приехали по чисто техническим вопросам, связанным с выплатами по кредитам. Им, кстати, что, мало?

– И как ты догадался? Говорят, в связи с общей инфляцией цифры нуждаются в уточнении, – развел руками его величество.

– Ага, тогда это точно ко мне. Кстати, как по-французски будет «да»?

– Произносится как среднее между «уи» и «уй», но с чем ты собрался заранее соглашаться?

– Да со всем подряд. Как зайдут ко мне, я так прямо и скажу: уй вам! Не отстанут – уточню, куда именно. А вообще-то… это самое, у тебя тут фишмановка есть? Во-первых, надо помянуть кошку. А во-вторых – Францию. Потому как ко мне вчера пришли последние новости из Штатов, и картина получается та еще. Если страну, которая сама рвется в драку, еще до начала войны поделили по обе стороны будущего фронта, то остается только выпить за ее упокой. В том мире это была Россия, в этом мы такого не допустили, но, как выясняется, свято место пусто не бывает. По планам англо-американских друзей прекрасная Франция должна обломать зубы об немцев, после чего ее шкура делится на три равные части. Правда, среди союзников еще нет должного единства в вопросе: кому две части, а кому одну, но это непринципиально. Но сначала – пусть кошке земля будет пухом.

Мы выпили, закусили, помолчали, а потом выпили за Францию.

– По-моему, Шлиффен какой-то странный план сочиняет, – сообщил мне император.

– Отличный план – пять дней на мобилизацию, а потом всей массой ударить через Бельгию! Просто замечательный план, тебе на карте его уточнить или на пальцах? В общем, конфигурация приготовившихся к наступлению войск будет прямо напрашиваться на удар с левого фланга. А учитывая, что там Эльзас с Лотарингией, думаю, французы не утерпят. Правда, в немецком Генштабе их агентов нет, только английские, но я не думаю, что предательство англичанами своей союзницы дойдет до того, что с ней даже не поделятся добытыми немецкими планами.

– Так это ложный план?

– Разумеется, настоящий еще в самой начальной стадии разработки. Основная идея – пусть французы в спешке наносят упреждающий удар, на главном направлении которого будет несколько укрепрайонов по образцу маньчжурских. А когда наступающие выдохнутся – ударить, направления пока уточняются.

– А с планами англо-американцев – это случаем не деза вроде твоей? – хмыкнул император. – Не больно-то мне верится, что они планируют поражение Франции.

– Поражение – понятие растяжимое, иногда и победы бывают ничуть не лучше. По тем сведениям, что у меня есть, стратегический план войны таков. Сначала, как и говорилось, Франция теряет свою кадровую армию в сражениях с немцами. Им тоже приходится несладко, но они потихоньку берут верх, и тогда на стол выкладываются козыри в виде колониальных войск Англии и, возможно, каких-то американских частей. Австрия тем временем наносит удар на север, занимает Польшу и отрезает немцам железнодорожную связь с нами. Американцы разбираются с японцами, это у них уже давно запланировано. Так вот, в этот момент, который задуман как патовый, немцам предлагают сепаратный мир. Как бонус – все французские колонии и, естественно, подтверждается статус Эльзаса с Лотарингией. Может, и еще кусочек от Франции добавят, это пока еще не решено. Таким образом, мы оказываемся без союзников, но в состоянии войны с Австрией, которая теперь может быть поддержана всей мощью Англии и частично – Штатов. Такую войну они могут вести и на измор, Австрию им тем более не жалко.

– А ведь Вилли может и согласиться, – заметил Гоша.

– Вряд ли. Во-первых, он все-таки в душе немного рыцарь, а мы всеми силами старались развить в нем это качество. Во-вторых, независимо от рыцарственности он не дурак и понимает, что полученное в результате одной грязной сделки может быть легко потеряно в результате другой, только с иным составом участников. Лучше уж взять себе то же самое по результатам победы, не ссорясь с нами, да и Вену присоединить в перспективе.

Гоша встал и в волнении прошелся по комнате.

– Слушай, но ведь тогда получается, что все висит на довольно тонком волоске здравомыслия Вилли, – вынес резюме он.

– Ну в принципе так, но нам что, впервой висеть на чем-то не очень прочном? В японскую войну не лучше было. Однако планы, само собой, разрабатываются и на случай, если все пойдет по только что озвученному сценарию. Тут, правда, никаких особых побед не ожидается, выжить бы.

Минут пять Гоша сосредоточенно грыз яблоко, а потом предположил:

– В таком случае начать войну должны американцы, чтобы Япония не смогла отправить нам подкрепления.

– Совершенно верно, – кивнул я. – И, между прочим, они приуменьшают степень готовности Панамского канала. Официально там еще два шлюза не достроены, а на самом деле неделю назад по каналу прошло первое судно – пока еще небольшая баржа, но все-таки. Так что теоретически война может начаться и этим летом, несмотря на то что «Нельсоны» еще не будут готовы. Кстати, не исключено, что один все-таки будет… Да, а встречу с потусторонним премьером ты, кажется, окончательно решил перенести? До Рождества три дня.

– Действительно, не вижу причин спешить. И раньше-то я склонялся к мысли, что никакой военно-технической помощи нам от них к грядущей войне не надо, а уж теперь, когда выясняется, что начаться все может почти на год раньше… Я ведь правильно понимаю: противокорабельная ракета сама никого не потопит, для этого нужен грамотный расчет?

– Совершенно верно. И наших подготовить не успеть, а доверять такое дело ихним – ну его на фиг. Я, во всяком случае, против. Да и потом, сторона, начинающая дипломатические отношения с просьб, тем самым косвенно спрашивает, в какую позу ей лучше встать для получения партнером наибольшего удовольствия. Так что пусть сами предлагают, а мы подумаем. И, кстати, если откладывать, то примерно до марта – я как раз успею организовать в московском особняке все необходимые следы пребывания там Найденова, ну и могилка тоже не должна быть совсем уж свежей, пусть хоть земля осядет.

– Какая еще могилка?

– Найденова из того мира. Их же предупреждали, что дедушка больной и старый? Вот, значит, пока они там собирались, он и преставился. Да, и ты тоже запомни: Найденов из того мира – правнук моего тамошнего аналога. Тамошний я погиб молодым, оттого и вся их история пошла каким-то раком. Так вот, этот правнук оказался моим полным двойником, что облегчило нам наводку самого первого портала. Это я не к тому, что мы им будем прямо так все выкладывать – пусть сами копают, по идее должны раскопать именно то, что я рассказал. Кстати, имей в виду, что интернет-трафик из Торбеева они наверняка отслеживают, да и из Уссурийска скорее всего тоже. Хотя ничего особого по нашим запросам не выяснишь, это я так, на всякий случай. Да, и насчет переноса сроков – тут дело не только в должном виде найденовской могилки. Вбей себе в планы раз в неделю, лучше по вторникам, поездки на полдня в Гатчину – будем тренироваться открывать большие порталы через маленькие. Конечный результат – наши люди любым способом разбрасывают по тому миру пустотелые якобы камешки, внутрь которых мы уже открывали дырку. И, значит, теперь надо, чтобы в любой момент дырочка внутрь камня могла превратиться в большой портал.

Гоша вдруг вскочил и с чувством пожал мне руку.

– Спасибо, – сказал он, – спасибо. Я понимаю – там мир, в котором ты родился… Но здесь тот, который мы с тобой делаем лучше, и ты выбрал его. Даже не знаю…

Я улыбнулся:

– Э, величество, да что же ты путаешь такой простой вопрос! Я родился в России! И сейчас в ней живу, и умру, дай бог, в ней же. Просто она оказалась поделена на две части, в одной из которых мы небезуспешно пытаемся построить что-то приличное. Построим – тогда можно будет и подумать, как быть с той половиной, а пока рано, иначе и тут у нас ничего не получится, если будем разбрасываться. Да и потом, мы же собираемся дипломатически общаться вовсе не с народом запортальной России, а с его правительством! Это, как бы помягче сказать, ну очень далеко не одно и то же. А насчет народа… Опять начнешь вякать про нецелевое расходование, если я на свои деньги попробую организовать сюда эмиграцию тех, кто не может нормально существовать там, пусть даже они и не имеют нужных нам специальностей?

– А как же, – подтвердил император, – обязательно начну. Правда, не сразу и не очень активно, потому как такое положение дел позволит мне с чистым сердцем утверждать, что никакой государственной программы поддержки межмировой эмиграции в Российской империи нет.