Глава 32

— Роджер, проснись! — Бэрринстона снова кто-то тряс за плечо, но он ни за что не желал покидать объятия Морфея, продолжая барахтаться в волнах теплого моря среди красоток в миниатюрных бикини, которые едва-едва можно было разглядеть на мокрой загорелой коже, а то и без оных. — Проснись, черт тебя раздери!

— Если ты, кто бы это ни был, не оставишь меня в покое сию же минуту, — внятно и четко произнес сержант, не открывая глаз, — я встану и разобью тебе морду…

Он уже узнал голос сержанта морской пехоты Фила Юджина, своего нового приятеля по бараку, но окончательно отказаться от нежных ласк загорелых русалок не мог.

Нельзя сказать, чтобы режим содержания американских солдат и офицеров в Лайбли, британском лагере для интернированных близ Басры, отличался особой жестокостью или хотя бы жесткостью. Наоборот, условия там, по сравнению с месяцами, проведенными Бэрринстоном и его подчиненными в пустыне, казались настоящим санаторием — двенадцатиместные комнаты-блоки, двухъярусные койки с регулярно сменяемым постельным бельем, душ, регулярные прогулки, футбол, волейбол… А главное — кормежка, далекая от того рациона, к которому они привыкли: свежее мясо, овощи, фрукты, белый хлеб, пиво по выходным… Единственное, что смущало, — это колючая проволока по периметру и веселые смуглые физиономии арабов, каждый день собиравшихся со всей округи и даже приезжавших из отдаленных районов, чтобы своими глазами полюбоваться на вчерашних всесильных оккупантов, запертых в загоне, будто овцы…

Несмотря на все ухищрения, сладкие девицы все же уплыли куда-то, а плескаться в одиночку было не очень-то интересно, поэтому Роджер тяжело вздохнул и сел на койке, привычно пригнув голову, чтобы не врезаться во второй этаж, уже пустовавший.

Пустовал не только второй ярус сержантской койки, но и вообще весь кубрик, как метко окрестили блок морские пехотинцы, в основном и населявшие его. Фил, здоровенный веснушчатый парень, предки которого, несомненно, приплыли в Новый Свет из Ирландии, тоже нетерпеливо подпрыгивал на месте, точно малый ребенок, которому не терпится по-маленькому.

— Если бы ты знал, Фил… — мечтательно закатил глаза Роджер, которому простоватая физиономия приятеля сейчас была просто… ножом по сердцу. — Нет, если бы ты только догадывался своей рыжей башкой, с какими классными девахами я только что кувыркался в прибое, то тут же посыпал ее пеплом, пошел за барак и утопился в отхожем месте.

— Чего? — оторопело переспросил Юджин, совершенно незнакомый с классикой, тем более древнегреческой, изучению которой Бэрринстон в свое время опрометчиво посвятил целых три года молодой жизни. — Каким таким пеплом? Ты что, еще не совсем проснулся?

Сержант махнул рукой на неотесанного марина и поинтересовался:

— Какого черта ты меня разбудил? Нас что, собрались-таки расстрелять, и ты прибежал, чтобы сообщить мне эту приятную новость?

— Лучше, Род, гораздо лучше! — толстогубый рот морпеха растянулся до ушей. — Нас отпускают! Совсем отпускают, представляешь? По домам!

— С чего это вдруг? — недоверчиво прищурился Роджер. — Английская королева дала дуба, и по всей Земле объявлена амнистия? Или Штаты помирились со всем миром?

— Америка вернулась! Целехонькая, с иголочки, и все там живы и здоровы! Развернулась, говорят…

— Это бред, Фил. Бред сивой кобылы, — покачал головой Роджер, давно уже разучившийся верить в детские сказки. — Все равно что сказать, что из сваренного вкрутую яйца вылупился цыпленок… Или даже не из яйца, а из его пустой скорлупы.

— Ей-ей, не вру! Пойдем, послушаешь сам. Там чин какой-то прибыл из Штатов с целой командой. Томми, гады, такие вежливые стали, черномазых от колючки отогнали… Говорят, вечером целый банкет будет!

— Все бы тебе жрать… Ладно, пойдем взглянем от скуки…

Леша Мерзлин, немного исхудавший и бледный после проведенного в тюрьме месяца с большим гаком, вышел под яркое совсем по-весеннему солнышко и загородился ладонью от его веселого привета.

Конечно, отпустили его не сразу после того, как он рассказал следователю о своей «заначке» и под конвоем омоновцев, будто опасный маньяк-головорез, показал все на месте, под микрофон и видеокамеру, и даже не через месяц, но отношение к нему разительно переменилось. Алексея перевели в другую камеру, меньше размером и более комфортную, соседями по которой оказались не агрессивные люмпены вроде того же Матюши, а гораздо более привлекательные типы, обвинявшиеся в основном по экономическим статьям. Также были разрешены передачи и чтение книг из не слишком богатой тюремной библиотеки…

И вот теперь — свобода.

Куцая, под подписку о невыезде, но все равно свобода. Что с ней только, интересно, делать…

Прямо напротив ворот СИЗО торчала яркая вывеска обменника, на которой бывший миллиардер совершенно равнодушно прочел, что сегодняшний «самый выгодный курс в Москве» равен 54,60 рубля за доллар. Чего бередить себя зря? Государство наверняка этими деньгами лучше распорядится. Хотя рубль сейчас совсем не тот, что до кризиса…

Вместо судьбы утерянных навсегда миллиардов Лешу теперь живо волновал вопрос — нашли ли оперативники припрятанный им на лестничной площадке возле Танькиной квартиры пакет с евро? Если нет, то на пару месяцев им двоим должно хватить, а дальше… А если и нашли, то дядя Яша, конечно, не оставит блудного племянника в беде… Стоп, а не его ли это тачка маячит за углом? Ага, посигналили!

Закинув сумку с небогатым барахлишком на плечо, Мерзлин помахал рукой иномарке с густо затемненными стеклами и заторопился на другую сторону улицы, выглядывая, когда появится более-менее приличный промежуток между ползущими, как жуки, автомобилями.

— Встречаете? — распахнул он дверцу. — Заждались?..

Остальные слова замерли у него в горле: на заднем сиденье «вольво» вольготно раскинулся давешний знакомец Эраст, такой же худощавый, будто сушеный, разве что с немного отросшими волосами.

— Конечно, заждались! — сверкнул частоколом стальных коронок авторитет. — Здорово, Челябинский! Сидай…

Неизвестно откуда взявшийся за спиной Рыба не слишком вежливо запихнул Алексея в машину и уселся сам, притиснув его к жесткому боку вора. Машина тут же тронулась с места.

— Ну что, Челябинский, попробовал, каковы харчи у Хозяина?

Леша молча пожал плечами.

— Да ты не стесняйся, тут все свои! Ничего, откормим в лучшем виде. Телку тебе подгоним, какую хочешь, на выбор, тачку… Хату — без проблем. Ты ж у нас теперь свой в доску кореш.

— Телку не нужно… — пробормотал Мерзлин. — У меня есть…

— Тут, понимаешь, такое дело… — поскучнел Эраст. — Зазноба твоя тут же, как тебя замели, хахаля себе завела… Пацаны видали, говорят — хлюпик очкастый… Она же тебя и сдала легавым.

— С-с-сука…

— Эт точно, Леха! Все бабы — б…! Не журись, не одного тебя так кидали! Ты вот что лучше скажи, следаки тебя на бабки не пробили?

— ???

— Ну, на баксы, которые ты хоронил… Там ведь немеряно…

Леша покачал головой:

— Знаешь, Эраст… Я следователю все рассказал… И все отдал. Теперь у меня ни гроша нет.

— Не свисти! — нехорошо оскалился вор. — Быть такого не может!..

— Это правда.

Машина пронеслась через весь город и пересекла МКАД…

Дядя Яша, застрявший в пробке, не успел к воротам СИЗО всего на какие-то минуты…

— Ну что, Кирилл, еще по стопарю?

Друзья сидели в холостяцкой квартире Авдошина, приканчивая уже второй пузырь под немудреную закуску и задушевную беседу.

Хотя провели они все месяцы, прошедшие с мимолетной встречи на узловой уральской станции, почти что бок о бок, встретиться им довелось только сейчас.

— Давай, Серый, накатим…

— За что?

— За то, что не пришлось и в этот раз кровь русскую лить.

— Это точно… По краю ведь ходили все время… Вздрогнем!

Офицеры опрокинули мутные стопки из разных сервизов и закусили чем придется с порядком разоренного стола.

— Ты только подумай, — горячо втолковывал Сергей Наметнову, стуча в такт кулаком по столу так, что подпрыгивали все предметы. — Стоило какой-нибудь высокоумной голове приказать разогнать хоть один митинг или, наоборот, с той стороны решили бы приложить кого-нибудь из ментуры или наших, все — пиши пропало! Народ до такого градуса дошел, что тем, в девяносто третьем, и не снилось… Не сдержали бы мои краповые, не то что милиция. Да и твои танкисты не удержали бы…

Кирилл молча наполнил рюмки и убрал пустую бутылку под стол, под бочок к первой.

— Ты вот что мне скажи… — не унимался Авдошин, нетвердой рукой пытаясь пронзить вилкой маринованный огурчик, крутящийся в баночном рассоле ловким морским котиком; со стороны это занятие напоминало охоту яростного, но не очень опытного гарпунера. — Стал бы стрелять по своим, если бы сверху спустили такой приказ?

— Нет, Серый, не стал бы, — отрицательно покачал головой танкист.

— А как же долг? Присяга?

— Я присяги стариков, женщин и детей убивать не давал! — взъярился Кирилл. — Да и мужиков русских — тоже! Коснись, я бы лучше в другую сторону танк развернул! Так и передай своим!

— Успокойся ты! — замахал на него Сергей. — Не пришлось, и слава богу! А фискальство ты на меня не вешай… У меня и без этого грехов — во! — Раскрытая ладонь вэвэшника ударила по кадыку. — Гореть в аду буду по полной!

— Ладно, извини… — буркнул Кирилл, звякнув своей стопкой по стопке друга. — Нервы просто на пределе… Мы ж как огня боялись все время, что погонят народ давить…

— Понимаю… Ну, за то, что все устаканилось! Америка, чтоб ей повылазило, на месте, а старый враг — лучше нового друга…

— За Америку, что ли? Не буду!

— Вот еще! За нас с тобой, чудило!..

Выпив и закусив, хозяин грохнул по шаткому столику донышком непочатой поллитровки, извлеченной из хрущевского холодильника.

— Гуляем, танкист?

— Да без проблем!..