Глава 25
В этот день путь продолжать не стали, а, отогнав «Банни Брэдли» подальше от коварных зарослей в чистое поле, остановились на ночлег. Убедившись, что спутницы крепко спят, Сергей, стараясь не шуметь, выбрался из бронемашины, отошел от нее на почтительное расстояние и извлек из кармана «мухомор».
Джедай выглядел недовольным и неприветливым, будто Извеков оторвал его ото сна. А вообще, скажите на милость, он выглядел хоть раз приветливым и довольным?
— Привет, — сказал путешественник, — чего такой смурной?
— Да так что-то… — промямлил атлант, глядя в сторону. — Нездоровится…
— Тебе нездоровится? — поразился Сергей. — Ты же вечный!
— Какой уж там вечный… Разве что по сравнению с вами, однодневками…
— Ладно, не будем отвлекаться. Что это за черный человек, который нанял этих олухов устроить нам засаду?
— Черный человек? — Глаза Йоды забегали. — Какой еще?..
— Не верти! — грозным шепотом прикрикнул Извеков и для убедительности стукнул кулаком по земле в опасной близости от удельсаанта. — Кто это такой? Ты все знаешь!
— Ну, уж и все…
— Короче!
Атлант немного помялся и наконец решился:
— Помнишь, я рассказывал тебе о наших давних соперниках?..
— О лемурийцах?..
Призрак тяжело вздохнул и рассказал все…
— Да-а-а… — протянул Сергей, когда рассказ подошел к концу. — Не так уж все изменилось в ваших отношениях за тысячи лет…
— Почему? Открытой войны нет.
— Очень радует. Конечно, попробовали бы вы повоевать, находясь в изолированных коконах. Значит, лемурийцы не разделяют ваши миролюбивые намерения и готовы вырыть томагавк войны?
— Выходит, так…
— А раньше ты меня предупредить, конечно, не мог.
— Кто же знал, что они решатся на подобную подлость? Зурх первым нарушил договор!
— Ага, ты его и по имени знаешь…
Джедай сокрушенно развел руками.
— По крайней мере, что нас впереди ждет, хоть можешь сказать?
— Вряд ли он предпримет сейчас какие-то решительные шаги… Ведь он уверен, что уничтожил вас.
— А что ему мешало пронаблюдать за выполнением задания?
— Ничего. Но, скорее всего, он будет поджидать вас уже на финише.
— Почему?
— Полоса нормального времени скоро заканчивается, а с противниками, двигающимися, как сонные мухи, вы справитесь без труда.
— Что мешает ему снабдить боевиков такими вот «мухоморами»? И вообще, как он связывается с ними? Катается колобком в поисках подходящих?
Йода хмыкнул:
— Ты задаешь слишком много вопросов. Я просто не успеваю отвечать.
— А ты попытайся. Ночь длинная, а в случае чего мы ее еще удлиним…
— Ладно. Во-первых, то, что ты называешь «мухоморами», — только наше изобретение, атлантское. Лемурийцы пошли иным путем, не технологическим…
— Как это?
— Да очень просто. Для посвященных, естественно. Они развивали свои психические способности, в то время как мы совершенствовали технику. То, что невозможно победить друг друга, используя одинаковые средства, мы выяснили еще тысячи лет назад…
— И что? Они все экстрасенсы?
— Не все, конечно, но многие. Ну? Ответил я на твои вопросы?
— Не на все.
— А-а, ты про контакт… Они просто вселяются в тех людей, кого хотят использовать в своих целях.
— Значит…
— Твой черный человек — просто марионетка в руках Зурха. Вернее, его новая оболочка. После ментального вторжения человек самостоятельно функционировать уже не в состоянии… Кстати, мы тоже обладаем не только технологией, но немного и тем, что ты называешь экстрасенсорикой. Пусть не так мастерски, как лемурийцы, но… Хочешь сравнить?
— Извини, не хочу!
— То-то… Скорее всего, Зурх проник в сознание первого попавшегося ему человека, разумеется, подходящего по качеству.
— То есть?
— Вероятно, — тяжело вздохнул джедай, удрученный несообразительностью подопечного, — в мужчину средних лет, крепкого телосложения… Возможно, в военного.
— Почему?
— Лемурийцы ненавидят технику, в том числе и оружие, полагаясь больше насилу, выносливость, реакцию… Боевые искусства азиатов в основном их заслуга. Не напрямую, конечно, но они давно готовят бойцов для грядущей битвы…
— В таком случае, — ухмыльнулся Извеков, — и я один из их учеников…
— А-а… Ты о своей боевой подготовке? Не волнуйся. Против любого лемурийца или даже их непосредственного ученика ты — просто желторотый птенец. Не обижайся. Это касается подавляющего большинства бойцов вашего мира. Даже вашего президента, — пошутил Йода.
Сказать, что Сергея все это обрадовало, было бы большим преувеличением…
* * *
С верной «Банни Брэдли» пришлось, в конце концов, распрощаться — не тащиться же в обитаемые и вполне благополучные (чего вы хотите, там еще только начиналось пятое июля — второй день Катастрофы) места на видавшей виды боевой машине? Подержанный голубой «форд», брошенный кем-то на обочине, оказался вполне достойной заменой.
До цели оставалось несколько десятков миль — совсем ничего, особенно по сравнению с тысячами успешно преодоленных, поэтому миновать небольшой придорожный мотель оказалось выше человеческих сил.
— Вы как хотите, — решительно заявила Мэгги при виде огромного плаката с веселым Микки-Маусом, утверждающим, что более дешевых номеров проезжему не найти даже в Москве (видимо, художник пользовался оч-ч-чень устаревшими данными — номер в любом клоповнике Москвы вплотную приблизился по стоимости к вполне приличному нью-йоркскому), — а я намерена сегодня переночевать под крышей и на чистых простынях, причем после того, как приму настоящую ванну.
Салли горячо поддержала, хотя вряд ли помнила, что такое «настоящая ванна», Сергей же не стал особенно возражать — цель никуда не убежит, а пренебрегать элементарными удобствами, не зная, какие приключения далее свалятся на… (на голову, на голову, не переживайте), глупо. Тем более…
Правда, Мэгги пришлось несколько разочароваться: вместо ванны пришлось довольствоваться примитивным душем, но и это было большим достижением прогресса по сравнению с теми условиями, в которых боевой экипаж «Банни Брэдли» вынужден был находиться ранее.
Компания сняла два номера, щедро заплатив еще исправно циркулирующими здесь «зелеными», и предалась нирване.
Сергею не совсем по-джентльменски пришлось принимать душ первым, но зато очень точно вымеренное и весьма ограниченное время, и вылететь оттуда с треском, едва успев смыть грязь. Зато уж подруга плескалась под колючими струями столько, сколько пожелала ее душа, истосковавшаяся по комфорту, а после еще столько же провела перед зеркалом, мурлыча себе что-то бравурное под нос. Извеков даже успел сладко вздремнуть на действительно стерильных, хрустящих простынях и разбужен был довольно бесцеремонно…
* * *
Луны за окном не оказалось, поэтому ее успешно заменял фонарь, вокруг которого в душной июльской ночи носились сумасшедшие мотыльки, время от времени таранившие стекло безмозглыми головенками с непреклонностью фанатиков. Сергей стоял у приоткрытой рамы, осторожно дымя наружу, чтобы не нарушить сон дорогой его сердцу женщины, разметавшейся на смятых простынях и восхитительной в своей зрелой красоте.
Да-да. Только в огромном зеркале на стене душевой, одноразовым станком снимая с подбородка многодневную щетину, он разглядел глубокие морщины, прорезавшие лоб, резкие складки от крыльев носа, горько опущенные уголки рта мужчины, перевалившего за сорок… Извеков узнавал и не узнавал себя в этом лживом стекле, слегка затуманенном паром, поднимающимся от горячей воды. Казалось, что это отец, которого он не видел никогда и даже не представлял, смотрит на своего сына из непостижимой глубины…
Джедай был прав — дорога не прошла для путешественников даром.
Не приобретя ни мудрости, ни жизненного опыта, они потеряли добрые два десятка лет жизни за какие-то несколько недель безумной гонки. Самые лучшие годы, годы побед и свершений, любви и ненависти, находок и потерь. Какая награда сможет вернуть эту невосполнимую потерю или хотя бы скрасить остаток растраченной жизни? Слишком высокая цена даже за спасение мира…
А если впереди ждет этот черный человек, безжалостный оборотень с душой древнего бессмертного существа? Не слишком ли досадно будет погибнуть на последних шагах, заплатив столь высокую цену? Или потерять кого-то из дорогих и близких спутников? Нет, этому сценарию нельзя дать ни одного шанса.
Сергей щелчком выбросил наружу окурок, описавший в темноте светящуюся дугу и малиновым светлячком нырнувший в густую траву. Один мотылек кинулся было вслед за новым товарищем, более привлекательным и ярким, чем прежние, но, потеряв из виду, снова разочарованно присоединился к суматошной карусели у лампы…
Стараясь не шуметь, Извеков оделся, рассовал по карманам оружие, осторожно извлек из кармана куртки Мэгги её удельсаант, слабо фосфоресцирующий в темноте зеленоватым светом, и сунул его за пазуху.
Поцеловав напоследок милое лицо, чему-то улыбающееся во сне, Сергей осторожно прикрыл девушку простыней и шагнул к порогу. В дверях он еще раз оглянулся. В полумраке ее лицо казалось по-прежнему юным…
«Собрался уходить, — вспомнил он где-то слышанную или прочитанную примету, — не оглядывайся…»
Комната Салли оказалась незапертой.
Индианка выбрала детский номер, украшенный смешными картинками на стенах и мягкими игрушками, расставленными и разложенными на полках и подоконнике. Ребенок есть ребенок. Вот и теперь она крепко спала, разметав по подушке смоляные в полумраке волосы и крепко обняв огромного плюшевого медведя.
Ее «мухомор» едва заметно теплился нежно-розовым светом…
* * *
Сунув заспанному портье за стойкой полсотни баксов, Сергей строго-настрого запретил будить его спутниц, пообещав, что вернется к обеду, только смотается в Верошуа и обратно. Заплачено за ночлег было вперед и сполна, поэтому пухлолицый молодой негр только пожал плечами — мало ли какие дела могут быть у такого обеспеченного человека — и, пожелав доброго пути, снова развалился в мягком кресле, сложив на объемистом животе толстые руки.
Окна номеров выходили на другую строну от стоянки, где ночевал «форд», поэтому Извеков не боялся, что негромкий шум работающего двигателя разбудит кого-нибудь из оставленных им женщин.
Вперед — мир ждет твоей помощи, морпех!
