Глава 8
КОНФЛИКТ
В последующие дни Ким втянулся в работу. Среди технического персонала в ангаре он оказался единственным, кому было меньше сорока, и поэтому его сначала в основном использовали на побегушках, но он не обижался — почти все техники по возрасту годились ему в отцы и относились к новичку неплохо. Но позже постепенно ему стали поручать все более сложные работы, и как-то незаметно к нему стали относиться с уважением, а после одного случая, в котором он утер нос всему летному составу, вообще стали опекать его.
На вооружение летных частей начали поступать новые сверхтяжелые штурмовики, которые были значительно больше размерами и потому при посадке на станцию или авианосец требовали особенно деликатного обращения. Пока в частях модернизировали стартовые и посадочные площадки, пилотов направили на тренировку в учебную часть. К их прибытию на станцию прислали новые симуляционные программы, и Ким, отвечающий за адаптацию симуляторов, откатал их на всех тестах, согласно регламенту.
В этот день пилоты первой группы отрабатывали посадку штурмовика на площадку без режима принудительной стабилизации и никак не могли вписаться в норматив, нервничали и все чаще заканчивали виртуальной аварией. В конце концов их терпение лопнуло — и они потребовали от техников настроить симуляторы «как положено». Основной аргумент, который они приводили в качестве доказательства плохой настройки, что все они опытные пилоты и никто из них не может вписаться в норматив.
— Не могут столько боевых пилотов не выполнять норматив, ищите причину, у вас что-то неправильно работает, — кричал какой-то пилот.
— Мы все установили как надо, — отвечал капитан. — Все прикладные тесты показывают норму. Надо больше тренироваться.
— Ерунда! — продолжал кипятиться пилот. — Если кто мне докажет, что можно выполнить этот норматив, я ему ящик коньяку поставлю!
Капитан вздохнул и повернулся к Киму:
— Ну ладно, парень, проверь еще раз.
— Да чего здесь проверять, нормально все, уже много раз проверял. Можно этот норматив выполнить.
— Если можно — докажи, — снова встрял пилот.
Ким вопросительно взглянул на капитана. Капитан озадаченно посмотрел на Кима:
— А ты сможешь?
— Должно получиться.
Капитан махнул рукой:
— А, как хочешь. Делай что-нибудь.
Ким полез в кабину, и вокруг послышались возгласы пилотов: «Смотри, смотри, техник в симулятор полез, сейчас хохма будет!»
— Давай на большой экран, пусть все посмотрят, — злорадствовал пилот, и со всех сторон стали подходить другие пилоты.
Ким запустил программу и окунулся в полет. На большом экране все собравшиеся наблюдали за его действиями, и через несколько мгновений с лиц пилотов слетели ироничные усмешки, они сразу почувствовали уверенные действия пилота. Проход контрольной точки. Разворот. Выход на траекторию. Подход к посадочной консоли. Торможение, Маневрирование и посадка. Конец упражнения, все параметры в пределах нормы. Норматив выполнен, оценка — отлично. Когда Ким вылезал из кабинки, вокруг стояла тишина. Потом капитан оглянулся и громко сказал:
— Вопрос плохой настройки, считаю, снят. Некоторым боевым асам не помешает поменьше кричать и побольше тренироваться. А так как наш техник в силу своего возраста не может употреблять спиртное, а мне оно изначально прописано медиками, думаю, вы не оставите старого капитана без высококачественного лекарства. Хватит глазеть, по местам разойдись.
Капитан подошел к Киму и, взяв его за локоть, тихонько подтолкнул в сторону раздевалки.
— Ну-ка, парень, отойдем в сторонку, — тихо сказал он. — Теперь рассказывай, — потребовал капитан, когда они оказались одни.
— Что рассказывать?
— Когда в такую часть, как наша, неожиданно прибывает специалист, причем по личной просьбе адмирала до окончания учебного выпуска, это наводит на неприятные мысли. Либо этот специалист что-то натворил, либо чей-то протеже, что тоже не лучше.
Ким немного подумал и рассказал о событиях, произошедших в учебке. Капитан надолго задумался, теперь становилось понятно, почему этот юнец оказался здесь. Взяв на себя всю ответственность, он сильно затруднил возможность расследования и в результате защитил не столько сверстников, сколько кого-то из высоких руководителей. Его командир поступил абсолютно правильно, отослав его подальше, видимо, у него есть дружеские отношения с адмиралом. Если бы здесь был какой-нибудь неблаговидный поступок, адмирал не стал бы связываться, и капитан это знал точно. Так что рассказанное вполне вписывалось в происходящее.
— Ну а кто тебя таким фортелям выучил? — кивнул он в сторону симуляторов.
— У отца летчик знакомый был, он и научил.
— Вот так просто и научил?
— Вовсе не просто, долго учился.
— Ладно, сделаем вид, что поверили. Есть еще, чего я не знаю?
Ким пожал плечами.
С этого дня его частенько стали привлекать как пилота-эксперта, проверяя на нем различного рода спорные моменты, и почти всегда он быстро доискивался до истоков проблемы. Техники неоднократно подсовывали ему спровоцированные хитрые неисправности, заключая за его спиной пари, как быстро он разберется. Но самым его любимым делом было освоение различного рода новинок, он часами корпел над описанием устройств, докапываясь до самой сути, и Алексеич иногда просто вынужден был отправлять его на другие работы, не связанные с работой головы.
Вызов поступил в середине вахты, предписывалось срочно прибыть в особый отдел. Ким сразу связался с капитаном.
— Я тебе приказа не давал, мне предупреждение не поступало. Вахту продолжать нести. В случае чего свяжись.
Через некоторое время повторно поступил вызов, теперь уже за подписью начальника особой службы, но Ким вынужден был проигнорировать его, как и первый. Больше вызовов не поступало. После вахты, когда он спешил в свою каюту, его встретили в переходе двое особистов. Как только Ким понял, что его ждут, сразу незаметно нажал кнопку экстренного вызова капитана — он еще в ангаре настроил вызов, предвидя проблемы.
— Ты что, сынок? Тебя сколько раз звать нужно? — Один из особистов быстро придвинулся к Киму и резко ударил его в лицо. Ким дернулся в сторону, удар получился несколько смазанным, но он все равно не удержался на ногах и опрокинулся на спину, и, пока он приходил в себя, второй особист подошел к нему, поднял его за воротник, потом прислонил к стенке:
— Ты вызовы получал? Почему не пришел?
— Капитан приказал продолжать несение вахты.
— Нет, ты смотри, ему капитан приказал, — повернулся он к своему напарнику, — а мы, значит, ему по горизонту, — и он сильно ударил Кима под дых.
У Кима перехватило дыхание, и на глазах навернулись слезы, но не от обиды — он с детства никому не уступал. Согнувшись, он подумал: «Разбираться они со мной могут так долго, сильно бить не будут, иначе потом трудно будет объяснить. А значит, можно дать сдачи, и последствия будут ненамного хуже».
В это время его снова толкнули к стене.
— Слушай, сынок. В следующий раз, когда позовем, поскачешь как ужаленный, и не дай бог тебе опоздать. Ты понял? — Потом выдал длинную тираду из грязной ругани, в которой пытался объяснить, где он видел капитана и что сейчас и в будущем он сделает с Кимом.
Ким, приседая, начал тихо и непонятно бормотать.
— Ты что там пищишь? — наклонился к нему особист. И тут Ким резко выпрямился и головой врезался ему в лицо. Раздался хруст, особист взвизгнул, закрыв руками лицо, отлетел к противоположной стене. Из-под пальцев хлынула кровь. Нападение было столь неожиданным, что его напарник не сразу осознал происходящее.
— С ума сошел?! Ты знаешь, что тебе теперь будет?!
— А хуже все равно не будет.
— Ах ты падла! — Он рванулся к Киму.
Злость плохой попутчик. Ему показалось, что он сейчас легко достанет этого слюнтяя, но ошибка стоила дорого. Ким тут же прыгнул ему навстречу и вместо размахивания руками резко пнул ногой в коленку. Удар получился на редкость удачный, особист сразу споткнулся, зашипел от боли, но атаки не бросил, а, развернувшись опять, хромая, бросился за ним. И второй раз попался на ту же уловку, только на этот раз удар пришелся в пах, а следом и голова Кима влетела ему в лицо. После этого Ким, потеряв ориентацию, растянулся на полу.
— Прекратить! — В коридоре появились люди, но Ким ничего не мог разглядеть, в голове шумело, а в глазах плавали темные круги. — Живой. Вызывай медиков.
Потом кто-то его куда-то тащил, и он провалился в забытье.
Очнулся он с трудом, как будто выныривая с глубины, голова гудела и раскалывалась, мысли путались, постепенно возвращались воспоминания и оценка происходящего. Он открыл глаза, подождал, когда немного пройдет головокружение, и начал осматриваться. Больничная палата, из стоящего рядом аппарата к нему тянулись трубки. Открылась дверь, и вошла женщина-медик.
— Проснулся? — Она подошла к аппарату, ткнула пару кнопок, и головная боль начала медленно отпускать. — Сейчас обезболивающее введем, потом обследуем.
Ким попросил коммуникатор. Женщина сначала задумалась, потом отдала свой аппарат:
— Только побыстрей.
Ким кивнул и набрал код связи с капитаном. Как только капитан услышал его голос, сразу сказал:
— Жди меня, ни с кем не разговаривай.
Ким вернул коммуникатор, откинулся назад и закрыл глаза. Голова еще кружилась, но уже значительно меньше. Видимо, он задремал, потому что, открыв глаза, увидел стоящего рядом военного в чине старшего лейтенанта. Его появление было столь неожиданно, что сознание никак на него не отреагировало, глаза снова сами собой закрылись, но тут же Ким вздрогнул, широко раскрыв глаза. Старлей мягко улыбнулся и сказал:
— С пробуждением вас, рядовой Томов, надеюсь, голова уже не болит?
Ким начал лихорадочно соображать. Судя по форме, это особый отдел, а невысокий чин вовсе не означает, что это рядовой сотрудник, чины в особом отделе всегда маленькие, этим особисты как бы подчеркивают — карьера для них не главное. Ничего хорошего Ким от него не ждал, поэтому решил потянуть время до прихода капитана:
— Не болит, но все время кружится, и тошнота какая-то. А что со мной случилось?
Старлей удивленно взглянул на Кима:
— Погоди, так ты ничего не помнишь? А мне сказали, что с тобой все в порядке.
— Да как-то все урывками. — Ким замолчал, как будто пытался что-то вспомнить.
Молчание затягивалось, старлей стал терять терпение:
— Ну вспомнил что-нибудь? — Ким легонько пожал плечами. В лице старлея что-то неуловимо изменилось, и на него смотрел уже жесткий, волевой человек. — Ты вот что, фокусы свои бросай, со мной такой финт не пройдет. Если что забыл, так мы тебе вспомнить поможем. Напомним кое-какие факты твоей биографии.
Ким поморщился, сделал вид, что борется с рвотными спазмами, но продолжал молчать.
— Ну что, будешь и дальше отмалчиваться?
— Так о чем говорить? — Упоминания о фактах биографии буквально взбесило Кима, но в то же время он понимал, что сейчас не время проявлять свое раздражение.
Старлей нагнулся над Кимом и, четко разделяя слова, начал говорить:
— В восьмом переходе семь часов назад патрулем были обнаружены двое военнослужащих с тяжкими телесными повреждениями, там же находился и ты. По предварительной информации…
Тут резко открылась дверь, и в палату влетел капитан.
— Что здесь происходит? — рявкнул он. — Старший лейтенант, потрудитесь объяснить.
— Производится предварительное дознание по факту зверского избиения военнослужащих.
Капитан вопросительно взглянул на Кима.
— Господин старший лейтенант пытался освежить мою память и рассказать, что я делал семь часов назад в восьмом переходе.
У особиста отвалилась челюсть, такого поворота он не ожидал, до него сразу дошло, какие последствия вызовет такая интерпретация его действий. Ведь это он настаивал, чтобы расследованием инцидента занималась военная прокуратура, хотя следователи прокуратуры, скажем прямо, не очень жаловали особистов, так как те частенько перебегали им дорогу, поэтому ни один следователь при случае не упустит возможности «вставить пыжа» особистам. А здесь такая возможность — заинтересованная сторона пытается повлиять на ход следствия.
Капитан аж хрюкнул от удовольствия:
— Вот как? Может быть, господин старший лейтенант поделится и со мной такой ценной информацией. Кстати, а откуда вам все известно? Вы уж не сочтите за труд, рапортец следователю напишите, а я тоже черкну на досуге, а то совсем забыл, как это делается.
— Рядовой Томов неправильно меня понял, я всего лишь поинтересовался его состоянием.
— Да-да. Конечно. Зачем спрашивать у медиков, они ни черта в этом не понимают, — ерничал капитан с довольной ухмылкой. — Ну да ладно. Пойдемте, уважаемый. Военнослужащему, причем, замечу, зверски избитому, надо пройти обследование, лечение у него будет, наверное, дней десять, так что в строй он станет не скоро.
Выходя из палаты, капитан оглянулся и подмигнул Киму. Немного поразмыслив над словами капитана, Ким понял, что, по существу, тот дал ему указание — болеть не менее десяти дней. Ну что ж, болеть так болеть.
На третий день к Киму пришла делегация в составе уже известного старшего лейтенанта, капитана и молодой девушки, судя по форме — представителя военной прокуратуры.
— Рядовой Томов, — представил капитан Кима.
Девушка фазу присела на стул рядом с кроватью и представилась:
— Следователь военной прокуратуры Свистунова. — По тому, как она это произнесла, Ким сразу понял, что это, вероятно, первое расследование, которое ей поручили вести. Он удивленно взглянул на капитана. Но капитан стоял мрачный, чего нельзя было сказать про старшего лейтенанта. До Кима дошло, что особист подсуетился, так, чтобы это дело расследовала неопытный следователь.
«Ну ладно, — подумал Ким, — я тебе цирк устрою».
Следователь принялась задавать вопросы, Ким подробно на них отвечал, но вот она задала вопрос, который он ждал:
— Что сказал тот, который стоял ближе?
Ким сразу опустил глаза и смутился.
— Вы не помните? — вскинула она брови.
Ким сделал вид, что находится в замешательстве, тихонько забормотал, что помнить-то он помнит, такое не забудешь, но затрудняется повторить.
— Так что он такое сказал, что вы не можете повторить?
Ким смешался еще больше, смущенно взглянул на капитана и вообще замолчал. Истолковав поведение Кима по-своему, следователь попросила особиста и капитана оставить ее наедине с Кимом.
— Вот еще, — возмутился старлей. — Что там можно было сказать, что повторить нельзя.
— И все-таки я настаиваю, если сведения не касаются лично вас, вы с ними будете ознакомлены.
— Понимаете, я стесняюсь говорить такое, — начал Ким, когда они остались одни. — Тот человек, о котором вы говорите… В общем, вы не поверите.
— Ну хватит. Мы здесь для того, чтобы выяснить все обстоятельства дела, а вы чего-то стесняетесь.
Ким набрал воздуха и, закрыв глаза, начал говорить.
— Что?! — У следователя округлились глаза. — Ты чего несешь?
— Вот и старший лейтенант говорил, что мне никто не поверит. Поэтому говорит, лучше признаться, что у меня амнезия.
— Так он уже приходил к тебе?
— Да, и очень просил никому не рассказывать о нашем разговоре, говорил о каких-то фактах в моей биографии.
— Тебе сколько лет? Какие могут быть факты?
Ким сделал вид, что окончательно сбит с толку, и стал тихо бормотать, что он не знает, что ему говорить, потому что старший лейтенант сказал…
Следователь быстро свернула разговор и, пообещав позже навестить его, вышла из палаты. В коридоре к ней сразу подскочил особист, но она шарахнулась в сторону как от огня, глядя на него расширенными от ужаса глазами.
— Господин старший лейтенант, вы действительно навещали рядового до нашей встречи?
Особист поморщился и мельком взглянул на капитана:
— Да. Но он жаловался на провалы памяти и ничего не смог мне сказать.
— Но как же… Да вы… Разве так можно?!
— Так разве вы не получили наши рапорта? — встрял капитан. — Я сам лично застал его здесь, и он пытался рассказать рядовому Томову, как на самом деле происходили события.
— Я не видела никаких рапортов.
— Мой рапорт был направлен старшему следователю Кавинскому, но следствие поручили вам, — видимо, он еще не успел передать. Так что он рассказал?
Следователь открыла было рот, но густо покраснела и, буркнув, что она передаст ему стенограммы позже, быстро пошла прочь.
Капитан задумчиво посмотрел ей вслед; он никак не мог понять, что такого мог рассказать Ким, чтобы вызвать такую реакцию. От этого парня можно было ожидать чего угодно, но надо его подстраховать, как бы он не сорвался.
Особист тоже не мог ничего понять, для него это оказалось еще большей неожиданностью. Он повернулся к капитану:
— И что это все может означать?
— Даже представить не могу. Оставили бы вы его в покое, а то как бы хуже не было.
— Что — хуже? Он зверски избил моих подчиненных, находящихся при исполнении, между прочим.
— Один молоденький паренек зверски избил двух здоровенных сотрудников особого отдела? И при этом ничего не известно, что они делали целых десять минут вдали от камер наблюдения в восьмом переходе.
— Они выполняли мое поручение.
— Извините, но мне кажется, вам не стоит пока делать таких заявлений. Примите это как дружеский совет.
Адмирал Павод с интересом посмотрел на молоденькую девушку:
— Так вы считаете, что это дело лучше не передавать в прокуратуру?
— Видите ли, данный случай прокуратура расследовать не должна, но начальник особого отдела утверждает, что его подчиненные находились при исполнении, и настаивает на расследовании инцидента именно военной прокуратурой.
— Это его право, в данном случае прокуратура обязана заняться этим делом.
— Да, конечно, но здесь обнаружились факты, которые лучше не поднимать на уровень прокуратуры. Я передам вам материалы предварительного расследования, и если вы посчитаете необходимым продолжить следствие силами прокуратуры, то подтвердите это прокурору. В любом случае я уже не буду вести это дело.
— Вот как? Хорошо, я ознакомлюсь с материалами.
Через час адмирал дал задание адъютанту срочно доставить к нему капитана и старшего лейтенанта.
Еще через десять минут оба стояли навытяжку в кабинете у адмирала. Вопреки обыкновению, адмирал не пригласил их присесть, и оба знали, что это очень плохой знак. Если сам адмирал, минуя все звенья структуры управления, вызывает к себе и при этом ведет себя вполне официально, значит, на это есть серьезные причины.
— Господин лейтенант, почему вы потребовали расследования факта избиения ваших сотрудников военной прокуратурой до выяснения обстоятельств дела?
— Они находились при исполнении, согласно пункту…
— Вы можете мне сказать, какое задание они должны были выполнить в восьмом переходе?
— Им поставили задачу провести беседу с техником начального уровня рядовым Томовым в связи с неявкой его по вызову в особый отдел, но место проведения беседы не определялось.
— Господин капитан, почему не обеспечили явку своего подчиненного по вызову?
— Вызов поступил на коммуникатор Томова, хотя он должен был поступить мне как непосредственному командиру.
— Старший лейтенант?
— Разговор не должен был касаться служебных обязанностей, поэтому мы решили не тревожить капитана.
— В любом случае вы были обязаны поставить командира в известность, тем более что его подчиненный тоже находился при исполнении. Так о чем вы хотели провести беседу с рядовым Томовым?
— Нам нужно было определить его наклонности и интересы, то есть составить мнение о нем как о человеке.
— Разве не достаточно описания психологического портрета и характеристики в его личном деле или беседы с его командиром, ведь он гораздо лучше знает своего подчиненного. О чем можно узнать за одну беседу?
— У нас существуют свои методы, которые позволяют гораздо быстрее узнать человека.
— Можно подробнее о методах?
— Это очень специфические методы, и мне не хотелось бы сейчас подробно на них останавливаться.
— Вот как? — Адмирал с интересом посмотрел на особиста. — В таком случае специфичность ваших методов уже, кажется, стала мне известна от следователя прокуратуры.
— Не понимаю вас, господин адмирал.
— Ознакомьтесь. — И адмирал кивком указал на планшет, лежащий на столе.
По мере чтения у старшего лейтенанта вытягивалось лицо, а на лбу выступил пот.
— Если сможете, вслух, пожалуйста, я думаю, капитану это тоже может быть интересно. Я имею в виду непосредственно показания Томова.
Особист, затравленно взглянув на адмирала, срывающимся голосом принялся читать:
— «Он сказал, что они вызывали меня весь день для того, чтобы вступить со мной в интимную связь, но я не пришел, и они сами пришли ко мне. Он также сказал, что они теперь будут постоянно это делать со мной и моим командиром тоже. А потом они попытались сделать это со мной, но я сопротивлялся, и они стали меня бить. Я очень сильно испугался и пытался от них убежать и несколько раз неудачно с ними сильно столкнулся».
Только теперь до особиста дошел весь ужас его положения, ведь он сам требовал расследования силами военной прокуратуры, а потом, опять же по сведениям прокуратуры пытался оказать давление на теперь уже потерпевшего Томова. А его теперешний диалог с адмиралом фактически подтвердил показания рядового. Это катастрофа его карьеры, и ему очень повезет, если его просто переведут куда-нибудь на окраину. Он достал платок и вытер пот.
Для капитана показания Кима тоже оказались неожиданными, однако он был в курсе состоявшегося диалога своего подчиненного с особистами, так как коммуникатор Кима после экстренного вызова все это время был включен, и быстро сообразил, что он задумал.
— Это не может соответствовать действительности, господин адмирал, — сделал попытку оправдаться особист. — Томов что-то перепутал, после сотрясения мозга его показаниям лучше не доверять. Более того, оба моих подчиненных сейчас находятся на пластической коррекции, и пострадали они значительно сильнее, что говорит об агрессивных намерениях Томова.
— Разрешите, господин адмирал? — подал голос капитан и после кивка адмирала продолжил: — Перед самым инцидентом Томов вызвал меня на экстренную связь. Но ничего сообщить не успел, однако его коммуникатор выключен не был, и я слышал весь их разговор. То, что сообщил Томов, соответствует действительности. Запись разговора можно получить с моего коммуникатора.
— Почему раньше не сообщили об этом?
— Служба контроля переговоров находится в ведении старшего лейтенанта, и, после того как он попытался воздействовать на рядового для изменения показаний, я решил не сообщать пока о таком факте.
— Вы свободны, господин лейтенант. — Адмирал намеренно выделил звание особиста, а потом обратился к капитану:
— Такой разговор действительно состоялся или там было что-то другое? Как-то уж сильно неправдоподобно, чтобы они планировали вступить с вами в интимные отношения. Нет, я, конечно, могу понять, что при наличии обоюдного желания…
— Господин адмирал! Я бы попросил не развивать эту мысль дальше. Но вы правы, дело в том, что я, как старый вояка, довольно терпимо отношусь к некоторым выражениям из ненормативной лексики. Но если все сказанное в ненормативных выражениях понимать буквально, то рядовой абсолютно верно передал содержание разговора. Можете сами прослушать. — И капитан вытащил свой коммуникатор.
— Ну что ж, это уже серьезные основания для предъявления обвинений сотрудникам особого отдела, — задумчиво сказал адмирал, прослушав запись. — А этот Томов, что он собой представляет?
— Только не подумайте, что я из-за этого случая его нахваливаю, но таких специалистов я еще не встречал. Исключитальная память, знание предмета на уровне эксперта, отсутствие зазнайства и, что особенно удивительно, на симуляторах демонстрирует уровень пилота высокого уровня.
— Ну и что, я должен в это поверить?
— Лучше не поверить, а проверить. Он действительно уникум и, по всей видимости, не осознает этого.
— Судя потому как он подставил особистов, парень действительно уникален. Но тут есть одна проблема — это не первый случай его стычки со специфическими службами. Не слишком ли часто это стало происходить?
— Но он здесь абсолютно ни при чем.
— Вы так считаете? Однако он резко выделяется из общей массы и этим привлекает внимание. — Адмирал подумал и добавил: — В общем, так, отправляем его на «Дулькан», от греха подальше. Если он такой специалист, то им он остро необходим, у них с персоналом просто беда. Вот там он пусть пока и проявляет свои таланты.
— Господин адмирал, но у нас тоже беда — все наши кадры, вы же их знаете, если и не инвалиды, то почтенного возраста. Молодежи вообще нет.
— Я же сказал: от греха подальше. Инициировать смену начальника особой службы я не намерен: этот случай для него хороший урок, и поводок на будущее прочный. Но служить Томов с ним пока не сможет. Пусть все утихнет, а потом подумаем. Готовьте на него сопроводительную да поменьше расписывайте его уникальность.
