Эпилог

Весной Туманные Болота оттаивали, и освобожденный зловонный дурман поднимался из вязких топей, пропитывая теплый туманный воздух. Оттого туман в весеннюю пору казался гуще. Непривычно яркое после долгой зимы солнце подкрашивало его сверху нежно-розовым, а редкие лучики, сумевшие пробиться сквозь разбухшие ватные комья, выглядели призрачными струйками застывшего золотого дождя. Пожалуй, весной на Туманных Болотах было даже красиво.

Ранним утром трое путников вышли к Укрывищу. Двое из них были нагружены заплечными мешками: Герб, чье лицо наискось пересекала черная повязка, и Гар, в чьих волосах появились нити седины. Оба, в полном боевом облачении и при оружии, шествовали по бокам от какого-то человека — низкорослого, закутанного в замызганный дорожный плащ.

Возвращения рыцарей из большого мира ждали давно. Все, кто в тот момент был близ хижин Укрывища, вышли встречать их. Вернувшихся болотников шумно приветствовали, на ходу завязывая разговор. Маленького незнакомца — бледного и конопатого, смешно перепрыгивавшего через лужи и спотыкавшегося на кочках, — приветствовали тоже. Но никаких вопросов не задавали, пока что дружелюбно присматриваясь. Хотя, наверное, каждый хотел знать: кто это такой и зачем он здесь. Уж очень как-то… не к месту смотрелся здесь пришелец.

Кроме плаща, ничто не выдавало в нем путешественника. Он был безоружен, перекинутая через плечо маленькая сумка могла вместить разве только пару луковиц; сапоги, пошитые из хорошо выделанной кожи, не были приспособлены для долгих переходов и давно уже требовали ремонта; а выражение лица ясно выражало досаду и глубоко сдерживаемую злость.

Трое не стали задерживаться в Укрывище. Они почти сразу же сели в лодку и отбыли в Крепость. А оказавшись там, незамедлительно проследовали к Магистру Скару.

— Вверх по лестнице, — коротко указал Герб, когда они поравнялись с Высокой башней. — Проводить?

— Я сам, — пропыхтел незнакомец.

Поднявшись, он остановился у закрытой двери, поднял кулак, чтобы постучаться, и вдруг передумал. Незнакомец нахмурился, распахнул плащ, и на груди его блеснула золотом массивная цепь — знак принадлежности ко двору короля Ганелона. Затем человек коротко выдохнул и, резко отворив дверь, шагнул за порог.

Магистр Скар встретил его прямым взглядом, под тяжестью которого неожиданный порыв маленького человека угас так же быстро, как и вспыхнул. Впрочем, брюзгливое выражение с лица не сошло.

— Мое имя — Карахас! — выпятив грудь и приподнявшись на носках, будто желая казаться выше, проговорил незнакомец, пожалуй, громче, чем следовало. — Я имею честь являться посланником его величества короля Ганелона! И мне нужен Магистр Ордена Болотной Крепости Скар!

Скар поднялся, как только прозвучало имя короля.

— Я Магистр Ордена Болотной Крепости. И меня зовут Скар. Какие вести принес ты, посланник? — очень серьезно спросил он.

Маленькому Карахасу, кажется, очень понравился тон, в котором заговорил с ним Магистр. Посланник крайне оживился.

— В первую очередь, — начал он, торопясь, отчего с тонких его губ полетели капельки слюны, — хочу выразить глубочайшее неудовольствие поведением ваших… с позволения сказать, рыцарей! Они силой притащили меня в эту вашу проклятую дыру! Они обращались со мной, словно я… мешок с гнилыми яблоками! Просто схватили за шиворот и швырнули поперек седла. Такого неуважения я не встречал нигде и никогда! Они истязали меня! Почти два месяца подряд они истязали меня и мучили…

— Я обязательно выясню все обстоятельства конфликта, — заверил Магистр. — Какие ты принес вести, посланник?

— Когда его величество узнает обо всем, этих двух дуболомов… самих сунут в мешок и швырнут подыхать в помойную яму! — Карахас и не думал останавливаться. — Да, в помойную яму! И я лично длинным шестом буду топить их, если вдруг они всплывут из дерьма!

Скар, вероятно, понял, что, пока посланник не выговорится, ничего важного от него не добиться. Поэтому Магистр уселся за стол, воздвиг локти на стопки исписанного пергамента и сказал:

— Я мало что понимаю из твоих слов. Излагай спокойно и подробно.

— Спокойно?! — взвился Карахас— Да я перенес такое, что… что… Неслыханно!

О, как долго он ждал этого момента! Как мечтал он, королевский посланник Карахас, наконец предстать перед облеченным властью лицом и выразить все, что ему пришлось пережить по воле этих двух неотесанных болванов.

Ведь как оно все было: всего пять месяцев назад жил Карахас, поживал, не ведая горя и печали. Служебные обязанности не докучали ему. Раз в полгода, а то и того реже, летал он на откормленном коне по близлежащим вотчинам, передавая благородным графам, герцогам и баронам указы его величества. И благородные графы, герцоги и бароны принимали его сообразно должности: то есть сажали с собой за стол, чуть ли не почтительно выспрашивали последние придворные новости, да еще и совали в сумку при прощании пару-тройку золотых гаэлонов.

А тут вдруг вызвал его к себе первый министр господин Гавэн и выдал такое задание, что Карахасу прямо там, в покоях министра, стало дурно. Дескать, должен посланник отправиться не куда-нибудь, а к самому Болотному Порогу, расположение которого придворные географы знали лишь приблизительно. И передать Магистру Ордена Болотной Крепости приказ его величества: отослать из Крепости в Дарбион лучшего рыцаря. Ибо близится шестнадцатый день рождения принцессы Литии, и его величество решил сделать дочери поистине королевский подарок. А именно — подарить ей… трех рыцарей из трех Орденов Порога, чтобы те хранили принцессу от всех напастей. Трех лучших рыцарей! Ничего подобного никогда не получала на свой день рождения ни одна из дочерей ни одного из монархов. Только великий Ганелон мог позволить себе преподнести любимой Литии такой подарок!.. И великий Ганелон сам пребывал в восторге от своей идеи…

Заметив глубокую скорбь, разлившуюся по конопатому лицу Карахаса, Гавэн рассмеялся и, понизив голос, сообщил следующее. Мол, от Горной Крепости ожидается сэр Эрл; да-да, тот самый, что год назад отправил принцессе в дар две телеги, груженные драконьей белой костью, которая в Марборне и прочих королевствах почти на вес золота идет, да и в Гаэлоне — недешево. Он, несомненно, лучший рыцарь Горной Крепости и лучший рыцарь во всем королевстве. Две телеги с костями драконов, которых самолично забил, да еще свой собственный портрет, который, как говорят, принцесса с тех пор хранит под периной.

В принципе достаточно будет и одного Эрла, ибо воин он великий — никто в королевстве даже близко с ним сравниться не может… Но для порядка еще нужен рыцарь из Северной Крепости, и имя рыцаря этого уже известно…

Тут в голове Карахаса промелькнула догадка о том, что северный ратник явно окажется не таким блистательным, как сэр Эрл. Какой-нибудь неотесанный вояка с переломленным носом и ужасным шрамом на всю рожу… К чему бы, скажите, пожалуйста, родному дяде подкладывать свинью своему племяннику?

— В Северную и Горную Крепости посыльные уже отправлены, почти месяц назад, — продолжал первый министр господин Гавэн. — А ты, голубчик Карахас, поедешь на Туманные Болота. Вроде там находится Болотный Порог и третья Крепость, про которую сколько уж лет ничего определенного слышно не было… Далеко, конечно, но ехать надо. Потому что его величество настаивает именно на трех рыцарях из трех разных Крепостей. Иначе, дескать, и подарок не подарок. Только вот… в народе про болотников разные штуки рассказывают… нехорошие… Мол, странные это люди, темные какие-то. Может, одичали они в своей глухомани совсем? Может, они с тамошними тварями сроднились, сами в тварей превратившись?.. Его величеству, конечно, никто перечить и не думает, но… сам, голубчик Карахас, рассуди: к чему при дворе такой дикарь? Ни манер, ни вида стоящего. Небось еще и воняет…

Тогда Карахас еще раз отвлекся на неожиданную мысль: похоже, что первый министр господин Гавэн сам королю идею с подарком и подсказал. А теперь боится, как бы она ему боком не вышла, когда и вправду грязный болотник во дворец припрется. Хитрый он, господин Гавэн.

— Поэтому, голубчик Карахас, езжай не торопясь, — закончил Гавэн. — До самой-то Болотной Крепости ты вряд ли доберешься. Так что попросту весть отправь с оказией, но так изловчись, чтобы доказательства этой оказии представить можно было. Если его величество в неудовольствие впадет, я тебя, не сомневайся, прикрою. Но про разговор этот — забудь! А не то… — И отсыпал Карахасу монет сверх полагающейся суммы.

Королевский посланник наставления первого министра понял прекрасно. Ехал не спеша, остановки делал часто. Сам для себя положил, что месяц-другой в пути проведет и обратно вернется, потому что куда именно нужно ехать, он и представления не имел. Цели своего путешествия он не скрывал. Бояться ему было нечего, так как в каждом городе выделяли ему отряд стражников, который сопровождал посланника аккурат до другого города.

И вот в одну прекрасную ночь в комнате постоялого двора города Гарлакса, где изволил почивать Карахас, возникли эти двое. Каких?.. Который седобородый и одноглазый — Герб. А рыжеватый, с дурацкой придурковатой рожей, носом постоянно шмыгающий — Гар. И объявили о том, что они с радостью великой сопроводят его в Болотную Крепость, потому что сами болотниками и являются.

Отказаться от такого предложения у Карахаса не получилось. Грамоту королевскую, которую он всучить этой парочке пытался, у него не приняли, говоря какую-то муть насчет того, что у каждого имеется свой долг, который необходимо выполнять. Карахас, конечно, рассмеялся этим дикарям в лицо и посоветовал оставить его в покое. Тогда рыжеволосый Гар просто взял его за шиворот, выволок из трактира и бросил поперек седла. Так все и началось.

Дважды Карахас пытался бежать, и дважды его побег прерывался в самом начале — болотники словно наперед знали о каждом шаге посланника. В каком-то городе, названия которого он не запомнил, Карахас прямо на улице потребовал от попавшихся по дороге стражников освободить его, государственного человека, от этих разбойников, а их самих немедля арестовать. Но стража молча отступила от болотников, хотя те даже не обнажили оружия. И Карахас сдался, почувствовав в своих провожатых непонятную ему несокрушимую уверенность и силу. Он вдруг ясно осознал, что ничто на свете не помешает болотникам довести до конца начатое ими дело.

Потом случилось многое. Долгий-долгий путь, труднее которого посланник не знал и даже не мог себе представить, что вынесет такие страшные испытания и останется в живых. Сначала он не уставал грозить своим похитителям самыми страшными карами, какие только мог придумывать. Потом, когда сил на угрозы не осталось, плакал и умолял отпустить. Потом его охватила апатия ко всему происходящему — и это было самое легкое время. Карахас точно не жил, а спал. Проснулся он, когда до Туманных Болот остались считаные дни. Он осознал, что его мучения подходят к концу, что он еще жив, а раз так — эти звери непременно ответят за свои действия…

Ничего этого Карахас Магистру Ордена Болотной Крепости, конечно, рассказывать не стал. Он выдал ему давным-давно подготовленную речь, где ярчайшими красками живописал пропасть унижения и нечеловеческих страданий, в которую ввергли его нелюди, осмелившиеся называть себя рыцарями Порога. Скар терпеливо выслушал посланника и, когда тот иссяк, повторил в третий раз:

— Какие вести привез ты?

— Ты не слушал меня, Магистр? — взвыл Карахас.

— Я выслушал тебя очень внимательно, — ответил сереброглавый старик, — и, будь я на твоем месте, упал бы в ноги сэру Гербу и сэру Тару и, омывая слезами их сапоги, от всего сердца благодарил бы за то, что они не дали впасть в ужасный грех отвращения от своего долга. Разве ты не чувствуешь радость от сознания завершенности своей миссии?

Посланник обомлел. Единственное, что он сейчас чувствовал, — это полнейшую опустошенность.

«Они все здесь чокнутые, — подумал он. — Все до одного…»

Говорить больше не имело смысла. Карахас вытряс из своей сумки засаленную и потертую бумагу с наполовину осыпавшейся королевской печатью. Магистр благоговейно поднял грамоту, сломал печать и погрузился в чтение.

— Что ж, — молвил он, отложив бумагу. — Значит, лучшего из лучших… Что ж… Чего хочет король, того хотят боги!.. Впрочем, его величество не мог знать, что два года назад мы пережили тяжелейшую осаду. В то время погибло большинство рыцарей Ордена, и мы еще не оправились от этой потери…

— Лучшего из лучших! — злорадно повторил Карахас. Как бы он желал сейчас, чтобы в грамоте было прописано, что в Дарбион вызывается не один, а десяток рыцарей. Все, что угодно, лишь бы этим ненормальным гадам было хуже!

— Сложная задача — выбрать из рыцарей Ордена Болотной Крепости достойнейшего, — задумчиво проговорил Магистр. — Хотя… Наверное, сэр Кай может считаться лучшим.

— Вот он и нужен королю! — выпалил посланник.

— Сэр Кай погиб в первые дни осады, — словно не слыша слов своего собеседника, продолжал Скар. — Он стал пятым рыцарем за всю историю Крепости, сразившим Черного Косаря.

— Что еще за Черный Косарь?

— Тварь, которую невозможно убить. Клинок не причиняет вреда ее панцирю, магия бессильно иссякает, никак не действуя на тварь.

— Бессмыслица, — фыркнул Карахас— Как можно убить тварь, которую нельзя убить?

Магистр пристально посмотрел на конопатого посланника.

— Кай долго изучал все, что касалось Черного Косаря, — сказал он. — И он вплотную приблизился к разгадке тайны. Можно сказать, он раскрыл тайну, но подтверждения тому не имел. В тот день вместе с Гербом, с которым ты уже имел честь познакомиться, и другими патрульными Кай был в дальнем дозоре.

— Прости меня, Магистр, — поднялся Карахас, — но я слишком утомлен, чтобы слушать истории, я хочу…

— Сядь! — резко проговорил Скар. — Ты задал вопрос и должен получить ответ.

— Но я не… — Сядь! Посланник сел.

— «Есть хищник и жертва, — нараспев произнес Магистр, — и есть нити. Из бурлящей крови, звона клинков, ярости и силы, рваного страха и отчаянной жажды возникают они. Нити стягивают бьющихся воедино — и вот уже нет ни хищника, ни жертвы. Потому что их никогда и не было. Потому что хищнику всегда казалось, что он хищник, а жертва никогда не забывала о том, что она жертва. Но на самом деле все не так, и это становится понятным, лишь когда два станут одним. И забьется одно сердце. И тот один отсечет от себя ненужное и слабое, оставив истинную сущность. В этом великая тайна и единый закон…» Кто бы мог подумать, насколько это верно! Догадка Кая о свойствах панциря Черного Косаря оказалась правильной.

Тут Магистр ненадолго прервался, чем сразу попытался воспользоваться Карахас. Он снова поднялся, но Скар пригвоздил его взглядом к стулу:

— Сядь! Ты еще не получил ответа! Да, он правильно рассудил, что простейший способ защититься от чего-то — стать этим «чем-то». Панцирь Черного Косаря и впрямь становился тем, чем стремились уничтожить тварь. Но и это еще не все. Магия Черного Косаря была в том, что тварь сплетала себя воедино со своими противниками. Нити…

Да, нити… Незримые нити. Магия Черного Косаря соединяла свою сущность с сущностями бьющихся против нее людей. Каждый из воинов становился одним целым с тварью. Люди не могли убить тварь, потому что ни один человек не способен убить себя — это заложено в его природе!..

«Ну и галиматья!» — подумал Карахас, а вслух сказал: — Мало ли самоубийц…

Магистр усмехнулся:

— Всегда и везде самоубийство считалось страшнейшим грехом. Человек, заблудившийся в лабиринтах собственного разума, — вот кто такой самоубийца. Человек убивает себя не клинком или ядом. Он убивает себя своим разумом, ибо духу человеческому самоуничтожение безоговорочно претит. А магия Черного Косаря пленяла дух, оставляя разуму свободу убивать того, кого тот полагал тварью. Не в силах постичь разумом, что духом они слились с духом твари, окутанные облаком магического дурмана, люди убивали друг друга, ибо каждый видел в твари себя самого… Когда Герб и Кай вышли на Черного Косаря, оба рыцаря были совершенно обессилены. И, вступив в бой, принялись биться друг с другом, уверенные в том, что бок о бок сражаются с Черным Косарем. Если бы они были полны сил, эта битва закончилась бы быстро. Но, к счастью, из-за того, что оба бережно расходовали остатки жизненной энергии, Каю хватило времени, чтобы опомниться. Он уже знал ответ, но не мог быть уверенным в нем. И тогда он решил воспользоваться единственным шансом и рискнуть. Он осознанно сделал то, что четверо рыцарей до него совершили случайно, жертвуя собой во имя жизни товарищей. Он вспорол ремни своей кирасы, обнажив грудь, и вонзил в себя кинжал, убив тварь! Черный Косарь издох, и пелена спала с глаз Герба. Герб и донес Кая, который еще дышал, до Крепости. Фактически Кай быт уже мертв — как только клинок кинжала покинул бы его плоть, со струей крови жизнь выплеснулась бы из него. Жить ему оставалось считаные минуты. Но когда лекарь склонился над Каем, сердце рыцаря уже не билось… Я ответил на твой вопрос, Карахас?

— Да, — сказал посланник, радуясь, что Магистр наконец замолчал. — Так ты дашь мне достойнейшего рыцаря своего Ордена?

— Я пошлю с тобой сэра Кая.

Проговорив это, Магистр встал из-за стола и подошел к окну. Волосы зашевелились на голове Карахаса. Мгновенный страх пронизал его. «Они все здесь сумасшедшие! — снова мелькнула у посланника мысль. — Великие боги, за что вы загнали меня в это проклятое место?» Фантасмагорическая картина — безмолвный труп с осыпающейся гнилой плотью ведет его через болота — так напугала Карахаса, что он на минуту застыл на своем стуле. Посланник даже не разобрал, что Скар крикнул в окно. Когда Магистр вернулся за стол, испуг немного отпустил Карахаса.

— Теперь мне можно отдохнуть? — робко спросил он.

— До утра, — согласился Скар, — ибо, как я понял из королевской грамоты, твое дело не терпит отлагательств.

До утра так до утра. Главное — поскорее выбраться отсюда. Карахас поднялся, но в тот момент, как он шагнул к выходу, дверь открылась, и на пороге остановился высокий юноша.

Он был молод — на вид ему никто не дал бы больше девятнадцати-двадцати лет. Но в длинных темных волосах отчетливо виднелись две совершенно белые пряди, обрамляющие не по годам строгое лицо. Королевского посланника поразили доспехи юноши, выполненные из гладких черных пластин, будто его от пят до шеи обернули в черные зеркала. Только эти зеркала не отражали свет: в них словно навечно затаилась сама душа тьмы — так непроглядно черны были доспехи.

Еще юношу опоясывал широкий ремень из какой-то диковинной белой кожи, на котором висел длинный меч с рукоятью в виде головы виверны, за плечами угадывался треугольный щит, кажется сделанный из того же материала, что и доспехи.

Скар почувствовал тонкий укол стыда — так было всегда, когда он видел эти доспехи. Два года назад, в ту страшную ночь, первую ночь осады, унесшей жизни стольких рыцарей, он послал отряд забрать останки Черного Косаря. Магистр рисковал жизнями своих людей, но не мог упустить возможности заполучить панцирь легендарной твари — панцирь, который невозможно пробить никаким оружием и повредить никакой магией. Для Ордена этот панцирь представлял ценность, которую трудно было даже представить.

— Сэр Кай, — представил юношу Магистр Ордена Болотной Крепости оторопевшему человечку.

Юноша склонил голову в вежливом поклоне.

— Королевский посланник Карахас, — вытянул руку к человечку Магистр.

Королевский посланник разинул рот.

— Но он же… ты ведь сам сказал… Он мертв! Как такое может быть?!

— Я не говорил тебе, что он умер. Я сказал, что его сердце перестало биться. Отвар живительного корня вновь запустил его сердце. А так как других серьезных ран на теле Кая не было, оно восстановилось довольно скоро. Я ответил на твой вопрос?

— Да… Но…

— Пришла пора тебе покинуть Крепость, — обратился Скар к Каю.

Должно быть, в этот момент юный рыцарь удивился не меньше посланника Карахаса.

— Мое место здесь, Магистр Скар! — воскликнул он. — Всю жизнь я шел к Крепости, и сейчас, когда я наконец твердо ступил на свой путь, ты гонишь меня?

— Как и все мы, ты давал клятву служить королю верой и правдой, — сказал Магистр. — Теперь его величество призывает тебя. Твари встречаются не только близ Порога, сэр Кай. Твой долг защищать людей и сражаться с тварями…

Магистр бросил мимолетный взгляд на завязшего в пароксизме изумления Карахаса и закончил:

— Даже если люди неспособны оценить твой подвиг и воздать ему должное. Иди и будь наготове!..