Книга: Астровойны
Назад: 6
На главную: Предисловие

7

Шепот из углов не прекращался. Лишенный всякого голоса, похожий на шелест засохших листьев, он звучал все громче и призывнее. Куда-то звал ее, кажется, в эти самые углы, затянутые мраком. Девушке казалось, что там спрятаны отверстия, открывающие путь наружу, за пределы комнаты, в которой она находилась.
Мысли были тягучи и расплавлены. Перед глазами мелькали образы: страшные женщины, пожирающие собственных младенцев, отцы, варящие сыновей в котле. Сначала они пугали ее, но затем она привыкла. Тело тоже преподносило сюрпризы. Ломило кости, под ногти кто-то вгонял иголки, глазные яблоки расширяло внутренним давлением. Серафима испытывала боль в каждом кусочке плоти. И едва она к ней привыкала, как боль поднималась на новую ступень.
А затем муки неожиданно закончились. Образы перед глазами исчезли. Она силилась оглянуться, но вокруг была темная вязкая пелена, сквозь которую девушка с трудом различала очертания каких-то существ, стоящих возле нее. Она хотела спросить их, кто они такие, но язык не двигался, и все, что она смогла, — это издать короткий стон.
Холодные пальцы коснулись запястья, потрогали губы, приподняли ленивое веко. Сквозь заслон из ваты она услышала голос — слабый, но настолько знакомый и близкий, что сделалось тепло на сердце. Почему-то ей показалось, что это говорит мама…
Склонившийся над Серафимой сенобит внимательно изучал зрачок девушки. Нина Гата стояла в углу, подальше от пугающего существа. Стояла, обняв себя, потому что в комнате было холодно.
Сквозь ватную пелену она слышала далекие удары и стуки, словно в недра турбины угодил булыжник и добросовестно прыгал и мочалил лопасти. Иногда от этих ударов вздрагивали стены и пол ходил ходуном.
— Что происходит снаружи? — спросила она. Именно эти слова Серафима приняла за речь Фреи.
— Ничего заслуживающего внимания. Самое главное происходит здесь. Осталось недолго…
— Что недолго?
— Скоро Серафима обретет новую кровь. Подмастерья уже собрали урожай ядовитых шипов с Марадука, агенты доставили лед кометы, которая уничтожила цивилизацию атлантов четыре тысячи лет назад — невиданная концентрация человеческой боли и отчаяния. В холодильниках с древних времен хранится истинный хрусталь человеческих девственниц — пот и слезы. Все это ждет в Хеле, чтобы соединиться с болью Серафимы и впервые в истории родить богиню, обладающую настоящей силой карать и повелевать.
— Боже, какие выродки! Дикие и сумасшедшие. Все ваше племя.
Игнавус мерзко улыбнулся. Его змея скользнула с одного плеча на другое.
— Мне просто интересно, будет ли твой гнев таким же праведным, когда твоя подопечная начнет обдирать с тебя кожу живьем?
Нина невольно метнула взгляд на Серафиму.
— Тебя оставили лишь для того, — закончил Игнавус, — чтобы проверить: успешен ли наш план по трансформации сиятельной дочери.
Серафима вдруг вскрикнула — громко, страдальчески. Демон поднял ее руку, прислушиваясь к пульсу, а тело девушки в этот момент распрямилось, точно пронзенное электрическим разрядом.
Глаза распахнулись.
— Да, — произнес он.
Серафима обмякла, хлопнула ресницами и впервые за все время осознанно взглянула на окружающих. Обнаружив возле себя Игнавуса, она задержалась взглядом на его изуродованном лице.
— Умоляю, — прошептала девушка, — воды!
— Сейчас нельзя, — строго сказал демон.
В дверь постучали. Игнавус-Натас шевельнул пальцами, и она отворилась. На пороге стоял маленький, ростом чуть выше человеческого бедра орочий карлик. В руках он держал поднос. От вида разложенных на нем предметов Нине сделалось дурно.
Прежде чем захлопнулась дверь, она успела заглянуть в проем. Сквозь туманную пелену наставница увидела зубцы крепостной стены и каменные мостки вдоль них… Орк-карлик прошел под единственным фонарем в комнате, и свет блеснул на страшных предметах. Закупоренная банка, в которую втиснут небольшой осьминог с обрубленными щупальцами. Хромированные медицинские инструменты — большие ножницы, набор скальпелей, закругленная пила…
Поставив поднос на столик у изголовья дивана, орк поспешно удалился. Выдернутая из пропасти ментальной пытки, Серафима удивленно озиралась и, казалось, не понимала, что происходит.
Сенобит подошел к изголовью.
— Первое, что не выдержит сочетания боли и новой крови, — поведал он поучительно, — это человеческое сердце. Поэтому оно больше не понадобится сиятельной дочери. Вместо него я поставлю вуртузианскую каракатицу, она обитает на больших глубинах и способна выдержать невероятные…
Что невероятное способна выдержать каракатица с обрубленными конечностями, он сказать не успел, потому как Нина обрушила на загривок сенобита украденный кинжал. Удивительно, но в щуплых руках вдруг родилась сила, которой она за собой не замечала.
Удар свалил демона. Игнавус беспомощно взмахнул руками и стряхнул змею Марию, которая отлетела в темный угол. В полете она опрокинула поднос. Падающие на пол инструменты зазвенели, банка с каракатицей взорвалась. Плащ взвился, словно опахало, над рухнувшим ничком телом. Ноги раскинулись, едва не уронив наставницу — к счастью, она успела отпрыгнуть.
— Покалеченная мразь! — с выражением произнесла Нина Гата в к затылок сенобиту, продолжая сжимать кинжал так крепко, что на запястьях набухли вены.
Вуртузианская каракатица квакнула и подпрыгнула в склизкой лужице на полу. Серафима непонимающе посмотрела на груду костей, накрытую плащом, затем перевела взгляд на Нину.
— Все в порядке, моя девочка, — ответила наставница: — Ублюдок получил то, на что давно напрашивался…
Лишь сказав это, она заметила, что держит в руках только рукоять. Обломки лезвия валялись повсюду. Оно рассыпалось при ударе…
Незримый яростный зверь вдруг подхватил наставницу и шибанул о стену. Голова Нины ударилась и оставила вмятину на панелях. А зверь не унимался, снова ударил женщину о стену. Вторая вмятина уже отметилась кровью.
Перед глазами Нины все поплыло.
Игнавус поднялся. На устах играла мстительная ухмылка, черные беспросветные глаза полыхали потусторонним огнем.
— Неужели ты думала, что сможешь убить сенобита? — Мария скользнула к его ноге и по одежде забралась на руку. — Ничто не может пронзить мою кожу. В этом и состоит сила, данная мне Владыкой!!
Он сдернул Марию с руки и метнул ее в Нину Гату.
В полете змея распахнула пасть. Тело хлестнуло по воздуху, хвост издал щелчок.
Упав на оглушенную наставницу, Мария дважды обернулась вокруг шеи и стянула захват.
— Что… вы делаете? — слабо спросила Серафима у существа, стоящего подле нее. — Не нужно. Отпустите.
— Вам не должно быть никакого дела до этой старухи, — ответил Игнавус. Он подобрал с пола каракатицу, деловито осмотрел ее со всех сторон, при этом тварь два раза толкнулась в его пальцах. — Не должно быть. Никакого дела.
Мерзкая змея душила безжалостно. Нина Гата силилась вдохнуть, пыталась оттянуть змеиное тело, но не могла даже поддеть его пальцами. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, она увидела, как сенобит поднял с пола пилу для грудины.
— Мама! — позвала Серафима без надежды в голосе.

 

В первый момент навалилась опустошающая слабость. После такого казалось невозможным не только сразиться с исчадием Хеля — даже поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
Пропасть за зубцами крепостной стены, куда Рап сбросил Думана, тоскливо и настойчиво звала отправиться следом. Даже вспышки, которые сопровождали далекий бой, не развеивали впечатления глубокой и холодной могилы внизу. Посмотрев между зубцов, Даймон отчетливо понял, сколь велика для него вероятность оказаться там вскоре.
Сенобит стоял рядом, в трех футах, лицо спрятано под капюшоном. Он почти нависал над юношей, угнетая одним присутствием. Черный меч казался пугающе огромным. В свете прожектора на лезвии горела кровь.
Кровь Думана.
— Я помню тебя, звереныш, — раздался с разных сторон множественный голос — Зачем ты пришел снова?
— Ты уничтожил все, что было мне дорого!
Ветер колыхнул мантию Рапа невероятно медленно. Это не было заторможенностью восприятия. Так происходило в реальности: сенобит менял физические законы…
— И поэтому ты дерзнул наполниться местью ко мне?!! Грохот голоса, подобный сорвавшемуся с небес грому, заставил юношу припасть к плитам. Пальцы судорожно перехватили теплую рукоять Могильщика. Господи, о какой мести идет речь, когда сенобит повергает в ужас одним присутствием? Как противостоять ему? Весь поход в форт — одна большая ошибка! Погибли Думан, Шахревар, а за ними падут остальные…
Могильщик шевельнулся в руке. Или Даймону показалось?
Он быстро взглянул на рукоять. Один за другим уложил на нее пальцы, сжал их… Меч неожиданно придал уверенности. Взгляд Даймона скользнул вдоль клинка, отражавшего свет прожектора. И юноша прочел в нем: «Я твой друг. Не бойся. Поверь в меня». … Paп убил Думана…
Сенобит шагнул к нему, поднимая меч. Даймон судорожно втянул в себя ледяной сладковатый воздух. Слабость и безволие ушли. Вспомнился грузовой отсек. Думан протягивает грушу. Пещера на Ковчеге Алых Зорь. Думан обхватил его и прижал к себе сквозь решетку.
… убил и сбросил со стены родного брата, единственного на всем свете!..
Вместо страха и отчаяния в груди начал распускаться пылающий цветок. Он жег изнутри и наполнял терпким, горячащим запахом страсти. И Даймон вдруг вспомнил истинную причину, по которой пришел сюда. Как он мог забыть?! Ведь… … РАП УБИЛ ОТЦА!!
С истошным воплем он распрямился, точно пружина, и обрушился на демона со всей мощью, которая была в нем заложена. Могильщик замелькал в луче прожектора, нанося удар за ударом. В колено! В голову! В шею! В грудь! В колено! В живот!
Не ожидавший подобного напора, Рап попятился, подставляя под удары клинок. Сталкиваясь, два великих меча высекали искры — мелкие, словно пыль. Взведенный до бешенства, Даймон уже не мог остановиться. Сам не зная зачем, он вдруг закричал, вкладываясь в каждый удар:
— Я! Пришел! Забрать! Твою! Кровь!! Последний удар был стремительнее блока, и клинок Могильщика с хрустом прошел через грудь, обтянутую черной кожей. Не ожидавший успеха, Даймон провалился и припал на колено..
Тут же вскочил, вскинув перед собой катану.
Несколько мгновений Рап стоял неподвижно. Затем медленно поднял руку и сбросил капюшон.
Снова видеть выбеленный лик и черноту, сгустившуюся между век, было невероятно трудно. Дыхание сбилось, сердце потеряло ритм. Даймон отчаянно вцепился в рукоять Могильщика; только она придавала силы, только в ней оставалась вера.
Рассеченная плоть, сухая и бескровная, срослась на глазах. То же произошло и с черной кожаной рубахой.
— Ты полагал, что придешь и убьешь сенобита просто так? — спросил Рап, выправляя из-под мантии густую косу.
Даймон не ответил. Не смог.
— Я пожру твою душу! — сказал Рап и впервые ударил сам.
Небеса содрогнулись от грома. В стены врезался шквалистый ветер. Меч Рапа описал широкую дугу. И вместе с воздухом вспорол пространство.

 

Руководствуясь указаниями по эвакуации каждого яруса, которые передавали по громкой связи «Северного Хозяина», Антонио уже собирался покинуть временные апартаменты, когда его настиг сигнал с Геи.
Над наручным браслетом вспыхнуло окошко экрана. Лицо возникшего на нем человека поразило Антонио до глубины души.
— Ваше святейшество! — выдохнул он.
С экрана смотрел верховный митрополит.
Сейчас митрополит выглядел обычным стариком. Исчезла его надменность последней инстанции, к которой Антонио привык на церковных проповедях.
— Простите за вторжение в вашу связь, — виновато произнес он. — Кажется, я не вовремя.
— Слегка.
— Мне описали всю тяжесть положения на Границе. Поэтому я постараюсь быть кратким.
— Что вынудило вас обратиться ко мне, ваше святейшество? Признаться, я с трудом представляю причину, которая связывает вас и…
И тут он понял.
— Да-да. — Патриарх Святой Церкви прочел мысли пресс-секретаря. — Вы правы. Это я передал Серафиме кровь бога.
— Я не закостенелый церковник, — говорил верховный митрополит с экрана. Изображение иногда вздрагивало и шло полосами, но звук доносился без провалов. — И я не догматик веры, каким меня привыкли считать. Но, к сожалению, церковь Десигнатора за века превратилась в огромный инертный механизм, который невозможно заставить работать по-новому. Даже я, верховный митрополит, не могу этого сделать. Механизм можно только сломать, но что в этом случае произойдет с людьми, которые верят в нашего бога?
— Что вы предлагаете вместо учения церкви?
— Новое учение. Я полагал, что бог не может на протяжении тысячелетий, подобно нашей церкви, быть статуей. Он не настолько закостенел, как догматики, ему служащие. Он понимает, что постоянство — это смерть. В древних текстах есть множество свидетельств тому в подтверждение… впрочем, я обещал короче. Когда ихор попал ко мне в руки, я понял, что оставить его в церкви невозможно. Церковь не сумеет воспользоваться даром, мои архиереи запрут ихор под десять замков и будут хранить в строжайшей тайне. А святыня должна работать, должна приносить людям пользу! Именно поэтому я решился тайно передать ее в распоряжение Великих Семей, которые за века доказали свои мудрость и гибкость. Фрея лучше всех подходила для роли хранительницы. Однако получилось так, что я передал ихор ее дочери…
— Вы хотите узнать судьбу ихора?
— Да. Я долго искал Серафиму и вот наконец нашел хотя бы вас. Я очень волнуюсь. Что с ним стало?
— Ихор был использован. Во благо или нет — сейчас мы не можем судить.
Диктор по громкой связи призвал всех поторопиться. Антонио с беспокойством оглянулся на динамик.
— Что ж, больше не смею вас задерживать, — произнес митрополит. — Спасибо за информацию.
Антонио замялся перед следующей фразой.
— Простите, ваше святейшество. Последний вопрос. Как вам достался ихор?
— Его привез один человек.
Даймон нырнул под тяжелым, точно тесак, клинком и откатился в сторону. Подняв голову, глянул на длинный след вспоротого пространства, оставленный в воздухе мечом сенобита. Рубец расширился, края загнулись внутрь. Там скользила и неслась ткань знакомой ему Пустоты.
Меч Рапа описал круг и, не останавливаясь, обрушился сверху. Даймон вновь откатился… и едва не напоролся на острие, потому что Рап, перехватив меч, резко изменил траекторию удара.
Конец меча вспорол пространство рядом с лицом. Правую щеку окатило холодом. Разрыв потянул к себе. Даймон отшатнулся, выбираясь из иероглифа пространственных рубцов.
Поднялся необычный ветер; он мешал двигаться, хватал за руки мягкими лапами. Пустота засасывала воздух человеческого мира через разрезы. Даймон отползал от них как можно дальше, волоча по плитам свой меч и по-новому взирая на Рапа.
Сенобит был мастером фехтования. Мощным, древним, владеющим приемами, которых Даймон не знал. Нет, юноша видел в прошлый раз его черный меч… но почему-то не думал, что Рап владеет им настолько виртуозно.
Сдерживая новый удар, он подставил Могильщика… Словно въехало кувалдой, катану едва не вырвало вместе с руками. Даймон вновь оказался на земле, а беспощадный клинок снова ринулся на него.
УДААРРР!!
Выставив верхний блок и стиснув зубы от напряжения, Даймон на мгновение ослеп от яркой вспышки, которую высек из Могильщика черный меч. Кисти заломило. Даймон не удержал блок, но успел выкатиться из-под перекрещенных клинков.
Он быстро поднялся на ноги, и на него обрушился шквал бешеной стали. Теперь наступал Рап. От каждого его шага содрогались стены, плиты под ступнями покрывались трещинами. Черный меч мелькал всюду, разрываемое пространство гудело. В большинстве случаев Даймон нырял под разящий клинок, но когда он выставлял блок Могильщиком — удар Рапа бросал его, словно сноп соломы.
При последнем ударе онемевшие пальцы не удержали рукоять.
Меч вылетел из руки. Перепорхнул через перила. И ухнул в пропасть внутреннего двора форта.
Падающий Могильщик приковал взгляд юноши. Воспользовавшись этим, сенобит двинул его пяткой в грудь…
Года три назад Даймон угодил под бревно, при помощи которого отец тренировал ловкость. В этот раз ощущения были такими же.
Его откинуло на трубчатые перила, задрожавшие от столкновения. Даймон отчаянно глянул вниз, на проваливающийся в пропасть меч. С нижних ярусов торчали орочьи головы: одни следили за падающим мечом, другие поглядывали вверх, на то, как Рап убивает дерзкого человечишку.
Черный клинок уже летел снизу, намереваясь как минимум лишить юношу обеих ног. Убраться в сторону не было возможности.
И Даймон перемахнул через перила.
Душа провалилась в пятки, когда перед ним раскрылась пропасть. Перед лицом мчалась стена. Высокая фигура сенобита на краю стены стремительно удалялась.
Десять ярдов…
Мелькнул ярус, наполненный орками. Меч оставался справа, Даймон не терял его из виду.
Двадцать…
Даймон обрушился на высунувшего голову солдата.
Крепко обхватил его за шею. И, перетащив через перила, унес за собой в пропасть.
Тридцать…
Они перекувырнулись в воздухе. Орк завопил, брызжа слюной. Их кинуло на стену и шаркнуло по ней. Каким-то образом Даймон сумел оседлать чернолицего. Но суть, конечно, состояла не в этом.
А в том, что на рядовом был ранец…
Поймав трос, на конце которого находился джойстик, Даймон сдавил его в кулаке. Реактивные струи хлестнули со спины орка. Ранец, на котором устроился Зверолов, моментально нагрелся.
Управляя соплами, Даймон изменил направление полета. И погнал оседланного орка за Могильщиком. Реактивный ранец ревел, извергая струи. Орк голосил, больше от обиды, что его использовали в качестве ездового Пегаса.
Хотя ранец позволял лететь, больше это напоминало ускоренное падение. Бетонный плац внутреннего двора стремительно приближался. Орк надрывно заорал и стал брыкаться. Даймон всадил ему пятки в ребра, надавил на джойстик и…
Поймал рукоять Могильщика!!
«Верь в меня!» — услышал он.
С нескольких сторон на плац выскочили орки и открыли огонь. Прикрываясь телом чернокрового и его броней, Даймон рванул джойстик на себя. Ранец задрожал от натуги — поднимать два тела много труднее, — но потащил их вверх. Глухие шлепки известили о том, что несколько лучей врезались в орочье пузо.
На середине пути орк потерял сознание, возможно, умер. Когда они поднялись на стену — закончилось горючее. Даймон перепрыгнул на бетонные мостки, а его «летающий конь», задержавшись на несколько секунд, камнем рухнул вниз.
Под зубцами было пусто. Рап исчез.
Даймон глянул на башню, в которой должна находиться Серафима. Его внутренний таймер показывал, что до взрыва осталось около трех минут. Если поторопиться, время еще есть. Он успеет освободить девушку и спуститься со стен. Он даже видел катер на посадочной площадке за башней, которым можно воспользоваться…
Даймон сделал несколько шагов и ощутил позади себя замогильный холод. Он резко обернулся и сбил тычок, которым Рап собирался пронзить ему спину.
Они вновь схлестнулись. В новом столкновении кисти юноши теперь держали удары противника, а Могильщик не откидывало. И более проворный, более резвый Даймон, почувствовав преимущество, обрушил на сенобита град ударов.
Вновь Рап отступал под натиском молодого Зверолова, который вкладывался в каждый удар, как в последний. И в бешеной рубке открылся голос катаны:
«Верни ему тень!»
— Как? — Даймон пронзил бедро сенобита, раздался хруст, но Рап даже не повел бровью.
«Оборви его связь с черными дырами!»
Если бы знать, где эта связь!
Paп отбил меч и, неожиданно поднявшись в воздух, обрушился на юношу сверху. Его одежды раскрылись, и в белой иссеченной плоти Даймон увидел крюк, вонзенный под ребра. Встречая черный клинок, филлийскую сталь Могильщика прошила дрожь.
Даймона бросило на стену. А в следующий момент невидимые силы накатились на юношу и пригвоздили к ней вместе с катаной.
Он не мог шевельнуть ни единым членом.
— Я знаю, где твоя тень, Рап! — закричал Зверолов. — И я верну ее тебе, поверь! Но я готов отказаться от мести, если ты немедленно освободишь девушку и позволишь нам уйти!
Полторы минуты…
Рап медленно приблизился к юноше, дерзнувшему угрожать демону ада. Планетарные орудия за его спиной содрогнулись от очередного выстрела. Мир на несколько секунд погрузился в ядовитую зелень. Тугое «ВВААХ!!» долбануло по барабанным перепонкам.
— Та, за кем ты пришел, больше не человек.
— Нет, — обессиленно прошептал Даймон.
— Теперь она сенобит.
Обвивавшие шею кольца сжимались все крепче, полностью перекрыв доступ кислорода. Нина Гата не собиралась сдаваться и, ухватив змею за хвост, пыталась ее содрать. Но все было тщетно. Сила Марии была такова, что наставница не оттянула даже полвитка.
Хромированный полукруг пилы в руке Игнавуса, отражая свет единственного плафона, тускло светился в полумраке. Сенобит долго смотрел на инструмент, словно постигая некое знание, сокрытое в металле.
— Я все-таки закончу объяснение, — произнес он. — Вуртузианская каракатица обитает на больших глубинах сернистого океана и способна выдержать агрессивную среду демонической крови. Ее тело как нельзя лучше подходит для замены человеческому сердцу.
Змея приподняла треугольную голову и заглянула в глаза своей жертвы. Нина хотела двинуть по ней чем-нибудь тяжелым, но сил уже не было. Краем глаза она видела, как Игнавус взял еще и скальпель.
«Нет!» — хотела крикнуть Нина, но из раскрытого рта не вырвалось даже хрипа.
— Человеческое сердце слабо. — Скальпель опустился к груди Серафимы. — Оно просто не выдержит той боли, которая ожидает девушку в дальнейшем.
Игнавус разрезал платье, чтобы обнажить грудь.
— Мама! — тихо позвала Серафима. — Мамочка!!
— Каракатица заменит его. — Зубья пилы коснулись белой кожи. Нина распахнула рот в безмолвном крике.
— Не смей! — раздался повелевающий голос.
Нина вздрогнула. Даже сквозь боль и удушье она ощутила, как по телу побежали мурашки, когда под сводами, где умирали надежды, послышался посторонний голос. Она не могла понять, откуда он взялся, ведь их было всего трое в этой комнате!
Даже змея Мария удивилась настолько, что ослабила хватку. Нина смогла втянуть в легкие немного воздуха. Игнавус глянул во тьму угла, откуда исходил голос.
— Мама, — облегченно выдохнула Серафима. — Мамочка. Ты все-таки пришла.
Из тьмы вышла Фрея. Величественная, излучающая благородную красоту, волевая. На ней было ее лучшее платье, в тщательно уложенных волосах сверкала царственная диадема.
От нее исходила благодать, наполняющая сердца.
— Ты не тронешь мою дочь, Натас! — твердо сказала Фрея.
Змея разжала кольца, и Нина смогла вдохнуть полной грудью.
— Как же мне страшно, — притворно ответил Игнавус и указал на нее скальпелем. — Призраков вроде тебя я десятками съедаю на завтрак!
— Мама, — вырвалось у Серафимы. На фоне боли и кошмарных образов, которые возбуждал в ней змеиный яд, лицо матери казалось ей невероятно милым и спасительным.
Фрея посмотрела на дочь, взгляд ее дрогнул. Но когда она вновь обратила свой лик на сенобита, в него вернулась уверенность.
— Ты отпустишь мою дочь и Нину.
— Ты угрожаешь мне? — опешил Игнавус. — Мне?! Демону, который тебя убил?!
— То, что ты убил меня, не означает, что ты заполучил власть над моей душой.
— Что ты можешь сделать, призрак?
— Немного в этом облике. Но все же кое-что.
— Убирайся назад в долины Баратрума! — рассердился Натас.
— Да, мне придется уйти, — согласилась Фрея. — Но прежде чем я сделаю это, я бы хотела кое-что сказать.
Она вдруг повернулась в сторону Нины, но обратилась не к наставнице, а к змее, что душила ее:
— Мария, трепетная дочь Сигизмунды. Ты ведь понимаешь человеческую речь, не так ли? Я хочу сказать тебе пару слов, ты не будешь против? Там, откуда я пришла, я кое-кого повстречала.
— Стой! — опомнился Натас — Фрея, давай поговорим…
— Поздно! Так вот, Мария. На каменистых долинах Баратрума мне повстречалась великая змея Сигизмунда. Твоя мать, Мария.
Змеиное тело неожиданно обмякло. Одно кольцо распустилось. Голова змеи вытянулась в сторону призрака.
— Натас уверил тебя, что ее убили жадные люди, алчущие сокровищ. И с того момента ты превратилась в добровольную рабыню сенобита. Ты жаждала мстить человеческому роду.
— Фрея… — Натас попытался вмешаться.
— … но Сигизмунда рассказала мне истинную правду. То, что случилось на самом деле. Твою мать погубил твой господин. Он погубил — Натас! Исключительно для того, чтобы завладеть тобой.
Нина вдруг обнаружила, что шея свободна. Мария устроилась у нее на плече, голова поднялась. Теперь глаза-бусины взирали на демона.
— Мария… — начал Натас — Как ты можешь…
— Сигизмунда дружила с людьми, и они отвечали ей взаимностью. Они почитали ее и любили. Она не хотела, чтобы ее дочь встала на сторону Бездны, где царит смерть.
Сидящая на плече Нины змея впилась взглядом в лицо сенобита. Игнавус выставил перед собой хромированную пилу, словно надеялся ею защититься.
— Мария, именем твоей матери… — Натас натужно рассмеялся. — Неужели ты думаешь, что я мог сделать такое? Да она лжет!
— Конечно, мог! — спокойно возразила Фрея. — То же самое он сейчас делает с Серафимой. Он обожает этот прием: погубить мать, чтобы использовать горе дочери и овладеть ею.
Змея яростно зашипела.
— Не позволь ему заставить мою дочь пройти твой путь!
— Мария, — умолял Натас, — она же призрак! А призраки одержимы обидами! Разве она может глаголать истину?
— Сигизмунда, просила передать тебе, — сказала Фрея, — что не сердится на то, что ты оставила родовое гнездо. Она прекрасно понимала, что настает день, который сделает тебя взрослой.
Змеиное тело вдруг спрыгнуло с плеча Нины Гаты, хвост щелкнул рядом со щекой. Наставница даже не успела понять, что произошло, как Мария упала на мелованное лицо Игнавуса.
Охватив хвостом козлиную бородку, она оттянула его нижнюю челюсть. Рот сенобита раскрылся, и в мановение ока змея юркнула в его чрево.
Игнавус опрокинулся на спину. Плащ обмотался вокруг него и спеленал, как младенца. Длинное вишневое тело в едва заметных полосках проталкивалось в гортань, и демон ничего не мог с этим поделать. Сенобит сомкнул уста лишь после того, как хвост Марии исчез в них.
Он поднял голову и ухмыльнулся Серафиме.
— Я ее съел!
А в следующий момент демон так резко дернул головой, что свернул себе шею. Мария ужалила его изнутри, вгоняя в печень весь яд, что был в ней.
Тело Натаса долго металось по полу, пальцы скребли по животу и лысой голове, безуспешно пытаясь выдрать забравшегося внутрь аспида. Туман, окутывавший комнату, пришел в движение, стал пульсировать.
На какое-то мгновение Игнавус застыл, словно понял бесплодность своих попыток освободиться. Затем передернулся всем телом, заставив Нину Гату в испуге отшатнуться.
И в один миг рассыпался в прах.
На людей дохнуло замогильным холодом. Мрачный туман развеялся, растекся по темным углам. Прах Натаса сдул незримый ветер. В том месте, где только что находился могущественный сенобит, осталась змея-оборотень Мария.
Пятьдесят секунд…
Даймон отчетливо видел эти цифры в уголке своего сознания — багровые, кровоточащие. Теперь ясно, что он не успеет спасти Серафиму и погибнет сам. Жаль.
Хотя Шахревар с самого начала повторял, что Рап ему не по зубам.
Сорок секунд…
Что ж, зато миссия будет выполнена. Взрыв уничтожит планетарные орудия и позволит человеческому флоту вырваться из окружения. Обидно, что роль Даймона во всем этом оказалась донельзя короткой. Хотелось бы сделать больше.
Тридцать…
Отец учил, что нельзя сдаваться, когда тебя одолевает отчаяние. И Даймон еще раз попытался оторвать руку с мечом от стены, но магия демона приковала ее намертво.
Рап придвинулся к юноше, изучая его лицо.
— В тебе что-то есть, — прогремел с разных сторон множественный голос.
Двадцать…
Голос Рапа врезался в мозг, хотелось заткнуть уши, но Даймон не мог оторвать рук от стены.
— И я мог бы сделать из тебя великого воина.
— Нет… — Десять… — Никто тебе не достанется. Ни я, ни Серафима, ни человеческий флот!
Пять…
Даймон зажмурился. Пусть он сделал немного. Зато отдал жизнь во имя человечества. Один…
Сразу три телескопа «Северного Хозяина», наведенные на форт, зафиксировали внезапную вспышку, накрывшую белые стены. На какое-то время оптика ослепла, и кое-кто из людей, включая Савла, бросились к панорамным окнам, пытаясь через них разглядеть планету.
Так резво, как остальные, Ганнибал подняться из кресла не мог. Уставившись на экран, он ждал, когда вспышка спадет, а электронная начинка телескопов придет в себя и покажет, что осталось на месте форта. Командир штурмового полка перед этим доложил, что бомбы заложены. Он же передавал в крепость последний отсчет…
Яркий огненный болид мелькнул в соседнем окне. «Северный Хозяин» едва заметно покачнулся, когда исполинский разряд плазмы поглотил только что подошедшие торпедные корабли.
— Это был выстрел из планетарных орудий! — с ужасом воскликнул Савл.
Вспышка на экране поблекла, Ганнибал увидел не тронутые разрушениями белые стены и стволы орудий.
— Заряды не сработали, — в отчаянии воскликнул кто-то из операторов.
Ганнибал устало закрыл глаза.
Последней подошла четвертая эскадра. И теперь собравшиеся со всех концов Бутылочного Горлышка корабли Союзного флота заполняли все пространство между крепостями востока и севера. Пожалуй, трудно занять лучшие места, чтобы стать мишенью для орудий Роха.
Юноше показалось, что взрыв разнес тело на атомы. Поэтому Даймон с удивлением разглядывал свои руки, которые больше не прижимались к стенам. Руки остались на месте. Как и Рап, по-прежнему возвышающийся перед ним. Лишь зеленоватое сияние медленно сникало.
Бомбы не взорвались.
Даймон с изумлением посмотрел на сенобита.
— Их унесли через зеркала, — поведал сенобит. — Бомбы взорвались на Крутане. Слишком отчетливо, дикарь, в твоей голове тикал таймер.
Даймон сполз по стене на плиты мостков.
Все кончено. Погибли Думан, Шахревар. Его и Серафиму тоже ожидает смерть… После гибели человеческого бога все попытки остановить вторжение бесплодны. Как они не понимали этого раньше? Невозможно противостоять страшной демонической силе, проистекающей из Бездны. Лучшие люди не могут остановить ее, а это значит, что Верхние миры вскоре утонут в черном потопе.
Человеческий флот к рассвету станет космической пылью. Из-за него, из-за Даймона. Круг замкнулся, он снова превратился в предателя. Мерзкого и жалкого. Полагавшего, что может что-то изменить, но все испортившего безрассудной жаждой мести и мальчишеской самоуверенностью.
Даймон почувствовал, что гадок сам себе.
— Я мог бы сделать из тебя Воина Бездны, — произнес Рап. — Мог бы. Но мне не нужен соперник. И потом… не существует людей, которые бы видели меня и остались в живых.
Он выбросил вперед руку с мечом. Даймон попытался увернуться, но после перенесенного шока был слишком инертен.
Ледяной меч вошел меж ребер.
Даймон закричал, но этот крик утонул в хлопке, уничтожающем все звуки. Пространственные рубцы стремительно раскрылись, и ткань Пустоты выплеснулась из них на окружающий Даймона мир…

 

«Северный Хозяин»
— Мы полагали, что кровь бога пришла к нам из стана врага, — сказал Антонио.
— Это исключено, — ответил митрополит. — Ихор доставил некий капеллан. Он видел мертвого бога. И еще он сказал, что кровь начала искриться лишь через некоторое время после гибели хозяина…

 

Все исчезло, включая сенобита и стены форта. Остался только кусочек мостков, на которых стоял Даймон. За перилами вместо плазменных стволов возникли два исполина. В недоступной выси виднелись мрачные отверстия, от которых к голове одного из существ спускался смоляной жгут. Даймон помнил, как в отверстиях заклубилась тьма, как вниз понеслась энергия, наполняя силой фигуру из копоти. Помнил, как эта фигура подняла меч.
Как странно, что гибель бога Десигнатора явилась ему в момент собственного поражения. Но, несмотря на все, он отчаянно хотел знать, как погиб бог. Поэтому, преодолевая ужас и боль, он посмотрел на вторую фигуру, созданную из белого дыма. В его руках был…
Могучий удар пронзил темного противника. Окружающий мир вздрогнул, надмирье заколыхалось, пошло волнами. По пространству прокатился многократно усиленный звук разбитой склянки — Даймон почему-то принял ее за огромные песочные часы.
В тот же миг видение стало концентрироваться. Две размытые проекции начали окрашиваться и стремительно обрастать деталями, превращались в человекообразные фигуры. Надмирье исчезло, его место заняли гигантские бревенчатые стены, исполинский дощатый пол. Окно, заполненное зеленью. Все огромное, будто Даймон превратился в муравья на половицах необъятной комнаты…
Темный противник с размаха обрубил кол, пронзивший его.
Рядом скрипнула дверь. Простой знакомый звук, многократно усиленный Пустотой.
Человеческий бог, принявший свой истинный облик, оглянулся. Безысходный взгляд осветился надеждой.
Черный меч обрушился на него в первый раз. Но обрубок кола выдержал удар.
Сердце в груди Даймона едва не разорвалось от страдания. Он кричал изо всех сил и не услышал своего крика, когда меч во второй раз опустился на Десигнатора Всевышнего…
Жуткая боль вернула его в реальность, а вид хлынувшей крови привел в чувство. Он посмотрел на убийцу отца по-новому. На мертвое лицо, кожа которого больше напоминает бумагу. На бездонные очи.
— И ты не знал, в чей пришел дом? — спросил Даймон, превозмогая боль.
В этот момент стаи птиц, летящие прочь от горящего леса, вдруг изменили курс и повернули в сторону белоснежного форта. Смешанные стада лесных животных хлынули из лесополосы в центр долины, к селению, которого всегда остерегались. Со всех сторон к форту, подчиняясь непонятному внутреннему зову, устремились звери и птицы… Бьющиеся за пределами силового щита штурмовики неожиданно ощутили в себе нечто странное. Не было никаких причин для этого изменения. Но чувство было таким, словно они оказали кому-то помощь. И от этого стало счастливо на душе.
Рап выдернул черный меч. Коса взвилась, хлестнув Даймона по лицу.
… оборви связь с черными дырами…
Левая рука, тренированная, чтобы ловить змей в момент атаки, ухватила колючий волосяной жгут.
Рап мотнул головой. Лязгнули зубы, но вырваться не удалось.
Мелькнул Могильщик, и Рап освободился.
Даймон посмотрел на обрубок тугой косы, который остался в руке. Перевел взгляд на каменные плиты возле своих ног. Paп тоже посмотрел вниз. И обнаружил то, чего был лишен тысячу лет.
Тень сенобита была длинной, густой и явственной. На пару дюймов она не доставала до сандалий Даймона. Сдавив ладонью проткнутый бок, юноша поднял ногу и наступил. И едва пята человека коснулась тени, как Рап вздрогнул. Его жизнь больше не была спрятана за пределами этого мира. Его жизнь вернулась в тело.
В черных глазах промелькнула растерянность.
А в следующий миг Зверолов ударил. Молча, сильно, сокрушительно. Защищающийся Рап поднял меч, но Могильщик без труда перерубил черный клинок.
Во время короткой паузы Даймон увидел, как по лезвию катаны пробежали цепи молний. На конце возник слепящий шар. И Даймон, сын Зверолова, вложил в удар все, на что был способен.
Могильщик насквозь пробил живот сенобита в месте средоточия энергии. И мечу удалось то, что не смог сделать кол.
Рапа передернуло, словно сквозь тело прошел мощный электрический разряд. Конвульсия распяла его. По краям раны выступила темно-синяя кровь. Могильщик завибрировал, и Даймон понял, что сейчас его меч упивается кровью сенобита.
— Твой клинок, — пробормотал демон, — жжется сильнее крюка!
Даймон бросил взгляд на далекие горы, за которыми небо светилось огненным заревом.
— Не существует демонов, — ответил юноша, — которые бы видели меня и остались в живых!
С этими словами он разрубил огромную фигуру Рапа от плеча до промежности.
Какую-то секунду сенобит не двигался, словно жуткая способность затягивать раны вернулась в него. Он даже посмотрел на Даймона.
А затем развалился надвое.
Даймон стоял над огромным разрубленным телом, застыв в позе, на которой завершился удар. Демоническая кровь была повсюду — на мостках, на зубце стены. От нее поднимался едкий пар… Удивительно, но Рап был еще жив. Угольные глаза двигались, лишенные губ челюсти раскрывались, словно хотели что-то сказать.
Даймон наклонился к изувеченному лицу и негромко произнес:
— Назови имя Темного Конструктора. Ему показалось, что сенобит усмехнулся.
— Оно мне неведомо. И я… даже никогда не видел… моего бога.
С этими словами Рап Бессмертный испустил дух.
Росплески темно-синей крови на мостках и стенах напоминали разлитые чернила. Имени Темного Конструктора в них не было, как ни старался Даймон его найти. Возможно, Иггдрасиль имела в виду метафору, иносказание, которое еще предстоит постичь…
От усталости юноша моргнул…
И увидел периферийным зрением, что расплескавшаяся по стене кровь сложилась в буквы. Вытянутые, похожие на иероглифы, древние… но Даймон смог их прочесть.
АВОГЕЙ
Даймон обернулся, чтобы рассмотреть надпись внимательнее, запомнить, и невольно вновь моргнул… Потеки крови потеряли любое сходство с буквами… Первая часть имени Темного Конструктора исчезла.

 

Голова Марии повернулась в сторону дивана, на котором покоилась Серафима.
— Если это возможно, — ответила Фрея на немой вопрос — Иначе твой яд убьет ее окончательно.
Змея скользнула по полу, проворно взобралась на диван и с подголовника потянулась к нежной шее девушки. Рот открылся, треугольные зубы точно вошли в багровые отверстия прежнего укуса.
Серафима вскрикнула, когда змеиные челюсти сомкнулись. И тут же девушка почувствовала, что ее кошмары, стоящие рядом с реальностью и нетерпеливо ожидающие момента, когда она вновь забудется, отступили во мрак подсознания. А Мария продолжала в нее впиваться, впрыскивая в кровь новые и новые порции антидота.
Нина Гата склонилась перед Фреей и поцеловала призрачную руку.
— Спасибо тебе, Нина. За то, что изо всех сил старалась сохранить мою дочь.
Суровая наставница выглядела растроганной.
— Это не стоит вашей благодарности, моя госпожа! Ни капельки не стоит…
Фрея приблизилась к дивану.
— Мамочка, — сказала Серафима, потянувшись к ней. — Я так мечтала увидеть тебя!
— Я тоже, доченька.
— Вернись к нам, — взмолилась девушка. — Мне тебя не хватает!
— Вернитесь к нам, Фрея, — просила Нина Гата. Мать Великой Семьи Морталес печально покачала головой. В этот момент ее красота казалась особенно божественной.
— К сожалению, это невозможно.
— Но как же мне быть! Кто мне даст совет, что делать дальше?
— Моя смерть есть начало твоего собственного пути. С этого момента ты перешла в мир взрослых, где сама будешь решать, что делать и как поступать. Ты — дочь Великой Семьи, этим все сказано. Даже если обрушится мир, ты объединишь народы Союза. В этом твое призвание.
— Я не смогу стать таким же символом добра для людей, как ты!
— Доченька… — Фрея нежно, по-матерински улыбнулась, и от этой улыбки у Серафимы зашлось сердце. — Не символы вершат события. А люди.
Это были последние слова, которые девушка услышала от матери. Фрея прикоснулась губами к челу дочери, а затем ушла туда, откуда появилась, в неосвещенную часть комнаты.
Нина бросилась к двери и распахнула ее. Желтый свет настенных прожекторов упал в помещение, выветрив из него мрак. За исключением Нины Гаты, Серафимы и змеи Марии, обвившейся вокруг плеча девушки, комната была пуста.
Он прижал ладонь к боку, пытаясь остановить кровотечение. Запрокинув голову и глядя на бесчисленных птиц, круживших в темном небе, глубоко вдохнул прохладный воздух. Затем посмотрел вниз.
Стояла пронзительная тишина. Сотни орков, заполнивших нижние ярусы, как один взирали на него. Злобные, с уродливыми лицами, в тяжелой броне, с неподъемным для человека оружием. Целые толпы, справиться с которыми он уже не сможет.
Будь что будет. Даймон поднял меч, готовый биться до последнего.
В тот же миг ярусы пришли в движение. Загремело оружие и доспехи. Орки закричали, заголосили. Он не понимал их речи, но терпеливо ждал, когда они придут к нему. А затем услышал раздавшийся из лифта вопль.
Забытый орк, который привел его на стены, ползал по полу и, всячески избегая взгляда Даймона, орал на языке людей:
— Бог!.. Новый человечий бог! Он убил Рапа!! Пощади нас, человеческий бог! Не убивай!
Лишь тогда Даймон понял, что орки на ярусах вовсе не собирались нападать. Они бежали без оглядки, бежали из крепости через зеркала, сквозь которые явились сюда. Они так спешили убраться, что давили застрявших в дверях и упавших под ноги. Некоторых толпа сталкивала в пропасть. Среди бегущих были наводчики и операторы из диспетчерской, откуда велся огонь по человеческому флоту.
Часть обезумевших орд, не найдя пути к зеркалам, вылетела сквозь главные ворота. Там они напоролись на шквальный огонь штурмовых батальонов, подошедших к стенам.
Даймон некоторое время наблюдал затем, как пустеют нижние ярусы, как орки в панике бегут от него, затаптывая друг друга. Затем посмотрел на башню.
Дверь в башню была распахнута. В проеме стояла Нина Гата, она смотрела на молодого человека пристально и сурово. Даймон не представлял, как долго она здесь находилась.
— Скорее сюда! — крикнула наставница. — Мне одной не справиться.
— Планетарные орудия молчат вот уже десять минут!
— Командир десантно-штурмовой группы передает, что орки бегут из крепости, словно сумасшедшие.
Ганнибал усмехнулся.
— Полагаете, им удалось? — обеспокоенно спросил Савл.
Михаил поднялся с кресла.
— Приказ флоту! Завершить размещение на позициях между крепостей. И начать контратаку! Приказ «Северному Хозяину» и «Восточному Хозяину»: закончить эвакуацию людей.
Ракетный залп с фронтальных установок крепостей врезал по стене черных звездолетов, загораживающих путь в Нижние миры, и ошеломил их на время. Когда сникли разрывы, заслоняющие обзор, командиры орочьих кораблей обнаружили, что на них наступают мощные эскадры крейсеров, усиленные торпедными кораблями и истребителями.
Идущие с тыла корабли Натаса попытались ударить в хвост колонны, но были встречены перекрестным огнем орудий двух крепостей.
А наступающий человеческий флот открыл ураганный огонь. При виде его стройных когорт в рядах орков возник хаос. Да еще по звездолетам пронесся слух, что оба полководца, оба могущественных сенобита, убиты людьми. Слух был настолько страшным и невероятным, что орки возле штурвалов и орудий запаниковали.
Выдержав разрозненный встречный огонь, крейсеры вошли в орочьи построения. Черные звездолеты разлетались, поверженные плазмой и лазерами, сметенные мощными бортами. Протаранив в стене звездолетов огромную дыру, передовые части Пограничного флота вышли на свободное пространство. Перед ними раскинулись бескрайние Нижние миры, на территории которых еще не ступала нога человека.
Серафима была бледна и настолько слаба, что не могла поднять руку. На ее шее багровели следы от укусов. Но все равно она оставалась несравнимо прекрасной, и Даймон по-прежнему ощущал легкое безумие, когда смотрел на нее.
Он склонился над девушкой, и она узнала его. Улыбнулась и потянулась пальцами к его щеке. Он нежно поцеловал эти пальцы.
— Даймон, — слабо произнесла она, — не отпускай меня больше.
— Нет.
Когда он склонился над девушкой, Нина Гата коснулась его раны. Даймон испуганно отстранился.
— Не дергайся, — строго сказала наставница, накладывая затягивающую мазь и пластырь. — Чего испугался? Или я страшнее демона, которого ты зарубил?
— Я не предатель, — тихо произнес он.
— Нет, — сказала Нина Гата задумчиво. — Не предатель. Ты мистический лидер человечества.
Во внутренних помещениях орудийного форта стояла небывалая тишина. Коридоры и залы, сквозь которые они проходили, были пусты. Центральная галерея выглядела захламленной и брошенной. Но все изменилось, когда Даймон, несущий на руках Серафиму, и Нина Гата вышли из центральных врат.
Мир вокруг был наполнен движением. На вытоптанные фермерские поля один за другим опускались транспортные суда, прикрывающие их истребители кружили над долиной и Мохнатыми горами. Сотни две пленных орков покорно сидели на дне опустевшего пруда под присмотром взвода штурмовиков. Солдаты собирали раненых и убитых, на бронетехнике перевозили их к бортам эвакуации. Догорали дома Гарнизонного селения. Посреди всего этого метались растерянные животные, не понимающие, зачем они здесь оказались.
Юноша отнес Серафиму к ближайшему транспорту с красным крестом на борту, приземлившемуся возле развалин церкви. Солдаты молча расступались перед ним, уважительно шептались о чем-то за его спиной, но Даймон не слышал чужих слов. Возле трапа, по настоянию доктора в синем комбинезоне, он уложил девушку на носилки.
— Куда пойдут транспорты? — спросил Зверолов.
— Под прикрытием крейсера вслед за флотом, — ответил доктор и добавил шепотом: — Говорят, пойдем в Нижние миры. Но мы не боимся. Нас поведет Михаил Ганнибал!
Двое санитаров подхватили носилки, собираясь занести их в салон. Серафима неожиданно схватила Даймона за руку.
— Не оставляй меня. Ты же обещал!
— Я ненадолго. — Он склонился над сиятельной дочерью и бережно поцеловал ее в губы. — Но ты должна понять. Мне нужно найти брата.
— Я буду ждать.
Даймон провожал ее взглядом, пока носилки не исчезли в проеме посадочного люка. Прежде чем отправиться за Серафимой, Нина Гата протянула ему руку. Даймон осторожно пожал сухую ладонь.
— Может быть, — сказала она.
— Что?
— Может быть, ты, как никто другой, достоин ее. Даймон смутился, стал теребить рукоять Могильщика.
— Но вы говорили, что наша связь не пойдет на благо Союзу?
— Я думаю… — Наставница возвела очи к небу, глядя на бесчисленные потоки кораблей. — … Что сейчас это неважно. Союз больше не будет таким, каким был прежде.
Транспорт приготовился к взлету. Врач в синем комбинезоне собрался взойти на трап, когда Даймон взял его за плечо.
— Пожалуйста! — он показал на гряду Мохнатых гор. — Там беженцы из селения. Прошу вас, заберите их!
Врач подозвал штурмана, и тот попросил Даймона указать это место на карте.
Когда молодой человек возвращался к стенам форта, двигаясь навстречу веренице носилок, в глаза бросился знакомый серебристый блеск.
— Шахревар? — удивился Даймон и кинулся к лежавшему на носилках паладину.
— Будьте осторожнее, — предупредил санитар, — у него сломан позвоночник.
Телохранитель семьи Морталес лежал на гравитационной подстилке, не касаясь спиной поверхности носилок. Он узнал голос Даймона, но голову повернуть не смог и лишь скосил глаза в его сторону.
— Жив?
— Я больше рад тому, что жив ты, Шахревар!
— Неужели сделал?
Вместо ответа Даймон снял с пояса обрубок косы и показал его паладину. Шахревар умиротворенно закрыл глаза.
— Ты феноменальный юноша, Даймон. Твою силу нужно изучать…
Паладин тяжело вздохнул, отчего реанимационный монитор тревожно загудел.
— Нужно поторопиться, — сказал санитар.
— Подожди… — Паладин скосил глаза на Даймона. — Где твой брат?
— Он пал. Я ищу его тело.
— Обидно. Найди Думана.
— Обязательно… Я нашел Серафиму. С ней все в порядке.
— Значит, моя миссия завершена. Телохранителя из меня не получилось…
Монитор загудел громче.
— Простите, — сказал санитар, — его нужно немедленно доставить в госпиталь.
— Даймон, я не знаю, поднимусь ли когда-нибудь на ноги, — быстро заговорил Шахревар. — Поэтому ты должен сделать это.
— Что?
— Спаси паладинов. Пока не поздно. — Как?
— Иггдрасиль должна знать. Обещай мне. Даймон положил ладонь на рукоять Могильщика.
— Клянусь своим отцом!
Транспорты, похожие на больших стрекоз, повисали над поверхностью. Они забирали оставшихся людей и спешно уходили в небо. Под стенами крепости посреди разрушенного селения Даймон сидел на камне и отрешенно наблюдал, как розовеет небо на востоке.
Он так и не нашел тело брата.
Времени для поисков больше не оставалось. Нужно забрать Гончего с серой планеты в системе Диких, затем вернуться на окраину галактики, где между нейтронных звезд находится заброшенная космическая станция. Иггдрасиль знает все. Она должна знать, как освободить паладинов. Она скажет ему… если еще жива.
Посреди дыма и развалин он увидел одинокую фигуру. Утомленно перебирая ногами, она медленно двигалась к нему, и Даймон вдруг узнал в ней подругу детства.
— Лола, девочка моя! — Даймон обхватил птицу за пушистую шею, когда она приблизилась к нему. — Ты жива? Как ты?
Лола посмотрела на хозяина голодными глазами. И, раскрыв клюв, ответила голосом, при звуках которого он ощутил дрожь, перемешанную с блаженством.
Голова птицы напоминала мусорный контейнер, набитый подслушанными фразами. Но эта речь была заложена в нее специально, как в диктофон.
— Если ты слышишь эти слова, Даймон, значит, я погиб. Значит, не справился с охраной границы, которую стерег тысячу лет…
Даймон прижался щекой к клинку Могильщика. Он разглядывал лезвие, словно пытался заглянуть внутрь его, за кромку стали. Туда, где навеки упокоилась кровь его отца.
— Человек — не ошибка Создателя, — продолжал голос Ротанга. — Род человеческий не должен превратиться в орков опять. Защити костер надмирья. И сделай то, чему обучен. Излови главного зверя своей жизни.
Даймон провел ладонью вдоль клинка и словно наяву увидел отца, который стоял среди деревьев, зеленых и цветущих, словно не было чудовищного пожара, который уничтожил материковые леса. Он был в простой одежде, в которой ходил всегда. В руке держал кол, которым убил ластодонта.
Даймон снова видел его лицо. Теперь оно останется с ним навсегда. Ведь у него был меч, который вобрал в себя плоть Ротанга. В бешеных ураганах астровойн и столкновениях с неведомым сталь Могильщика будет вселять в него надежду.
На пути в Хель надежда потребуется особенно…

 

Ярославль,
январь 2004 — апрель 2005 г.
Назад: 6
На главную: Предисловие