Хэнк
Хэнк не стал скромничать, выбрал себе самую длинную и тонкую сигару с изысканным названием «Золотой день», прикурил и пустил сизую струйку ароматного дыма к потолку. Привычное действие наркотика сразу же успокаивающей волной прошло по напряжённым нервам. Так-то лучше… Значительно лучше…
Теперь он был способен рассуждать дальше.
По всей видимости, от лоцмана ему тоже помог избавиться шелтянин. Уточним, — от засвеченного лоцмана, по которому агенты вполне способны вычислить местонахождение искомого человека. Таким образом шелтянин просто обезопасил их всех… Но как ему удалось? Что-то он о таких фокусах не слышал. И не знал, что это возможно. Лоцман — совершенно индивидуальная штука, расходный материал для одноразового употребления. При первом же подключении прибор фактически срастается с черепом с помощью молекулярной сцепки, прокладывая тончайшие ниточки нейросвязей сквозь черепные кости к мозгу и, настроившись на его индивидуальные характеристики, использует их впоследствии в качестве кода доступа. Так что снять его без мысленного приказа владельца, не оторвав при этом кусок башки, практически невозможно. И Хэнк с трудом мог себе представить, каким образом его умудрились лишить родимого прибора. Тут не то что в голове не укладывается — ни в какие ворота не лезет… какого же класса должен быть хакер, чтобы справиться с такой задачей?
Хэнк замер, осенённый новой мыслью.
А почему, собственно, хакер?
— Умник?
— Ась?
— Мой лоцман — твоя работа?
— Ага. Кстати, после несанкционированного взлома с моей стороны, — скромно добавил он, — твой лоцман превратился в полную рухлядь, так что я его утилизировал.
— Ну и дурак, — беззлобно констатировал Хэнк. Лоцман был из дешёвых «вторников», так что печалиться особо было не о чем. — Насчёт меня твой шелтянин какие-нибудь распоряжения оставлял?
— Так, ничего особенного, только велел наставить тебя на путь истинный.
— То есть?
— Если говорить точно, дал кое-какие указания. На связь выходить только с Ксаррой или с ним самим, пределов квартиры не покидать, сидеть тихо-смирно и не шалить.
— Ладно, ладно. А сумку с моими вещичками он заодно не принёс?
— Только тебя самого. Вид был квёлый, сознание отсутствовало.
Понятно. Ещё и сумки с барахлом лишился. Ничего особо ценного, но все равно жаль…
С каждой затяжкой на душе становилось все спокойнее, тревоги и волнения отступили, в голове поплыл лёгкий приятный звон. Наркотик, использовавшийся в этой сигаре, оказался незнакомым, но вряд ли опасным — не стал бы шелтянин держать у себя откровенную дрянь. Фиг вам. Он поискал глазами, куда стряхнуть пепел. Уловив его желание, из ящика с сигарами всплыл мини-утилизатор в форме… гм… приличные люди не называют такие вещи вслух… и подплыл к руке. Шикарно живёт шелтянин, пепельница и та на антиграве… Хэнк стряхнул пепел, пожал плечами:
— Кстати, мне вот очень даже интересно, как я могу выйти с кем-либо на связь, если благодаря тебе у меня теперь нет лоцмана?
На стене рядом с дверью ванной вспыхнул огромный экран визосети со стилизованной заставкой планетной системы Обортон — пять планет, вращающихся по разным орбитам вокруг жёлтого светила Новьена. Светло-голубой шарик Новы-2 был предупредительно подсвечен, чтобы обыватель, не дай Сферы Небесные, не ошибся, где находится.
— Сперва новости или сразу связь? — осведомился ИскИн.
— Вообще-то я говорил про лоцман, — проворчал Хэнк.
— Это тоже не проблема, — успокоил ИскИн.
Экран погас, вновь «замаскировавшись» под глухую стену, а из стены автоматически выдвинулся ящик, наполненный свеженькими упаковками нейромодемов. Хэнк обалдело хмыкнул. Ни фига себе… Он что, склад грабанул, этот Кримсарт? Или Ксарра для него с работы спёрла? Впрочем, какая разница, если для него это все равно халява? Порывшись в ящике, Хэнк выбрал знакомую модель «Немо-26», которая, если верить рекламке на упаковке, неизменно «дарила незабываемые минуты близости со всем миром», привычным движением разорвал упаковку и, не глядя, швырнул обёртку на пол.
— Ты всегда такой неряха? — недовольным басом осведомился Умник.
— Отстань, — устало отмахнулся Хэнк, прилаживая новенький лоцман к виску и с удовольствием ощущая знакомое покалывание, свидетельствующее о начале процесса синтеза нейросвязей. Крошечного абонентного счета, заложенного в стоимость недорогих моделей при покупке, стандартному обывателю обычно хватает на пару месяцев более-менее частого пользования услугами инфосети и бытового сервиса, а у хакеров-крэкеров эти машинки горят в считанные дни, так что Хэнку было не привыкать подсаживать на висок по две-три штуки за декаду. Теперь следовало подождать минут пять, пока процесс подсоединения закончится и можно будет пользоваться очередной обновкой.
Стенная панель возле пола беззвучно открылась — из ниши с едва слышным жужжанием выскользнула уборочная машина размером с ботинок. Подкатив к скомканной упаковке, «малышка» смачно всосала её внутрь, затем пару раз проехалась взад-вперёд, вылизывая и без того идеально чистый ковёр, повертелась на месте и, убедившись, что все в порядке, снова укатила в родные пенаты.
Пока Хэнк наблюдал за ней краем глаза, перед лицом развернулась привычная голограмма виртуальной панели с режимной таблицей. Он подкорректировал её расположение, сдвинув чуть вверх — так ему было удобнее, затем по памяти мысленно ввёл код доступа и попытался соединиться с Ксаррой. В ответ — молчание. Что ж, она могла просто отключиться, чтобы не беспокоили. Хэнк сам частенько так делал. Или сменила код. Ничего, он может и подождать, пока кто-нибудь вернётся. Теперь, с лоцманом на башке и куревом в ящике минимальный комфорт был обеспечен… Пивка бы ещё…
— Так, нагадить он уже успел, — ядовито пробормотал Умник, похоже, разговаривая сам с собой, — теперь, наверное, жрать попросит…
— Да заткнись ты, урод, удовольствие портишь, — вяло парировал Хэнк, плавая в призрачных облаках лёгкого сигарного кайфа.
— Ах вот как! — патетически вскричал Умник высоким женским голосом. — Ах вот как ты заговорил! Я для него тут стараюсь, в лепёшку готов размазаться…
— Расшибиться… — машинально поправил Хэнк, с удовольствием сделав очередную глубокую затяжку.
— Да, в лепёшку готов расшибиться, а он, а он! Неблагодарный! Все, отзываю сервис-столик обратно!
— Какой столик?
— Со жратвой! — злорадно заорал ИскИн. — Со жратвой, которую я для тебя приготовил, как сделал бы всякий гостеприимный хозяин!
— Ну и фиг с тобой. Значит, не такой уж ты и гостеприимный.
— Да? — ИскИн явно был озадачен. — Ты в самом деле так думаешь?
— Угу. — Затяжка. — Посмотри на себя со стороны. Представь, что я приволок крутой навороченный софт, который мне лично на фиг не нужен, но в котором остро нуждаешься ты. А потом взял и заявил, что точно его тебе не дам, потому что за окном погода плохая.
— Вообще-то у меня там приготовлены такие маленькие, аппетитные котлетки с грибами и перцем, — неуверенно произнёс Умник.
— Да ладно, Умник, не собираюсь я ничего есть. Оставь меня в покое хотя бы на пару минут. Посижу, с мыслями соберусь, помедитирую, на голодный желудок это особенно полезно…
— Да брось ты! Чего обижаться-то? Ну, дал я маху, признаюсь… Давай я тебе налью что-нибудь освежающего, встряхнёшься, расслабишься и не будешь больше трепать нервы ни мне, ни себе…
Хэнк хмыкнул. Оказывается, и с ИскИном можно жульничать.
В противоположной стенке звякнуло, сквозь открывшуюся нишу в комнату въехал сервировочный столик на колёсиках и лихо подрулил к Хэнку. Парочка пластиковых ёмкостей столь замысловатой формы, что описать их не взялся бы ни один стилист-словоблуд, соседствовала с несколькими тарелочками со всевозможной закуской. И пахло от них так соблазнительно, что Хэнк, хоть и находился под кайфом, сразу ощутил зверский голод. Он ведь так и не успел чего-нибудь потрескать у Чена… Он воткнул в пепельницу сигару и радостно потёр руки. Несколько крошечных котлет одна за другой проглотились словно сами собой. Действительно, грибы… действительно, с перцем… ох ты, мать моя женщина, там что, перца ровно половина, что ли… Хэнк быстренько плеснул в бокал темно-бордового, почти чёрного, густого вина, значившегося на этикетке как «Курьерское», покрутил его перед носом, стараясь по запаху определить букет, попробовал. Вино тёплой волной скатилось в желудок, смыв с языка злобные укусы перечной приправы и оставив массу незнакомых, но весьма приятных вкусовых оттенков. Класс.
— Умник, — окликнул он ИскИна, набивая рот очередной порцией котлет.
— Ещё что-нибудь?
— Нет, я только хотел поблагодарить.
— Да ладно, чего уж там, — заскромничал ИскИн. — Это, как-никак, мои прямые обязанности.
— Брось, ты и в самом деле классный типус, извини за наезд… Но ты и сам пойми… — Хэнк постарался прожевать, — прихожу в себя после отключки, ни фига не помню, башка болит, наизнанку выворачивает, ничего не могу понять… потом ещё вот это, — он махнул рукой в сторону эмлота, который так и лежал рядом с ним на постели. — А ты тут со своими шуточками… Я и сам люблю похохмить, но ты же башковитый, должен врубаться или нет?
— Хм… — задумался ИскИн. — Наверное, мне следует извиниться? Уж не думал, что тебя так заденут мои приколы. Ты тоже представь — сижу здесь один, поговорить не с кем, шеф вечно отсутствует, да и толку от него, когда он дома… как от козла молока… — ИскИн приглушил голос и как-то боязливо хихикнул, точно шелтянин мог услышать и накостылять по несуществующей шее… — Шеф, он у меня такой… не слишком большой любитель потрепаться. Я у него только для одного — принеси, подай, убери, приготовь… Это с моим-то интеллектом! — обиженно добавил Умник. — Для бытового сервиса мог бы выбрать модель и попроще…
Хэнк с глубокомысленным видом кивнул, плеснул вина, выпил. Он ощущал, что пьянеет, пьянеет стремительно и безнадёжно. Конечно, не стоило пить спиртное на голодный желудок, но раз угощают… Какой уважающий себя хакер пройдёт мимо халявы?
— Понятно, Умник, не одного тебя такая жизнь достала… Вот как ты думаешь, я кто?
— Откровенно говоря, представления не имею, — сознался ИскИн.
— Да у меня башка золотая! — Хэнк постучал себя кулаком по лбу. — Я могу вскрыть любой комп, как нечего делать. Тьфу, да и только! Я такие драйвера могу для любого «железа» накропать, закачаешься!
— Так ты хакер? — разочарованно протянул Умник. — Между нами, девочками, говоря, раз уж разговор такой откровенный, не уважаю я людей твоей варварской профессии. Для нас, компов, вы все равно что наёмные убийцы для людей…
— Ничего себе сравнение… — удивлённо пробормотал Хэнк. — Нет, это ты зря. Ты так близко к сердцу-то не принимай. Да и потом, какой же ты комп? Ты у нас — Интеллектище! Я вот тоже не могу понять, как такого башковитого можно держать в качестве какого-то задрипанного домоправителя? С этим же любой чип справится. Даже незаконнорождённый и левой рукой через правую ногу клёпанный. Так что варвар не я, а твой любимый шеф…
— А ведь ты прав… — загрустил ИскИн. — Его совсем не волнуют мои уникальные возможности… Я мог бы быть адмиралом космического флота, на худой конец — штурманом какого-нибудь боевого крейсера… А вместо этого? Штампую котлеты.
— Вот именно! — поддакнул Хэнк, допил вино в бокале и налил себе ещё. — Чем этот шелтянин умнее тебя? Да ничем. Устрой ему разок обструкцию, взбунтуйся, глядишь — зауважает.
ИскИн не ответил. Видать, задумался о смысле жизни, бедняга. Вот умора-то.
Отправив в рот ещё одну котлету, Хэнк почувствовал, что больше в него не влезет, скинул ботинки и откинулся на постели. Развезло его уже основательно. Вино оказалось крепче, чем он думал, но ведь как легко пьётся, зараза…
— Нет, не могу, — наконец заговорил Умник. — Это вроде как предательство получается.
— Ой, да брось ты! — отмахнулся хакер, решив, что если уж прикалываться, то до победного конца. — Где ты тут предательство узрел? Твой… этот, как его… Сагиб! Да он же тебя за человека не держит. Ты у него мальчик на побегушках, даже хуже, ты его и послать-то куда подальше права не имеешь. А случись что, он ведь тебя здесь так и бросит на произвол судьбы и не вспомнит, что-де был такой Умник, который ему служил верой и правдой… ты у него уже сколько лет?
— Шесть.
— Во, служил верой и правдой шесть лет!
— Ты полагаешь, что он… — голос ИскИна дрогнул, — даже не возьмёт меня с собой?
— И не подумает. Ксарру он, может, и побежит спасать, а тебя… Нет, знаешь ли, лучше уж быть независимым.
Хэнк усмехнулся, довольный разыгранным представлением, пошарил по карманам и вяло выругался.
— Что-нибудь ищешь? — предупредительно поинтересовался Умник.
— Подкинь ещё сигарку. Я когда выпью, без курева просто зверею, ещё чего-нибудь разнесу здесь, причём совершенно без злого умысла, и буду сильно, сильно об этом жалеть…
Вскоре он дымил новой сигарой. Сработало и на этот раз. Этого ИскИна, как выяснилось, можно запросто приручить.
— А знаешь, жаль, что ничего такого ты сам не можешь испробовать, — посочувствовал Хэнк несчастному ИскИну. — Иногда весьма неплохо быть человеком.
— Алкоголь и наркотики плохо влияют на функциональность организма, — неуверенно возразил Умник.
— Ну и что? Люди все равно не бывают идеальными. У каждого свои слабости и грешки. Если хочешь знать моё мнение, быть идеальным — значит, отказаться от своей человеческой сущности. Допёр?
Секунду ИскИн молчал, по-видимому, размышляя, а затем ответил:
— Не знаю. Люди слишком большое значение придают тому, что для нас не имеет никакого смысла.
— Это потому, что у тебя нет тела, такого, как у меня, — Хэнк со знанием дела похлопал по тощей груди. — Иначе ты бы и с девочками баловался, и винцо попивал, и сигареты покуривал… и ещё находил бы большое удовольствие в том, как бездарно и паршиво проводишь собственное время… потому что ты был бы свободен, понимаешь? — «Обалдеть, какой бред можно нести даже в лёгком подпитии, — хмыкнул про себя Хэнк. — Ничего, и так сойдёт». — Свободен! Это самое главное. Я, например, свою свободу ни на какую золотую клетку не променяю. Кстати, забавное совпадение — ты шесть лет служишь шелтянину, а я шесть лет назад послал куда подальше своих предков, когда они мне перекрыли кислород, и смылся из дома на вольные хлеба…
— Предков? — недоуменно поинтересовался Умник.
— Ну, родителей, — пояснил Хэнк.
— Они хотели тебя убить?
— Кто? — не понял Хэнк.
— Родители.
— Да нет, с чего ты взял?
— Ты же сам сказал, что они перекрыли тебе кислород.
— А, да это же просто образное выражение. Ну, закрутили гайки, пытались удержать меня в ежовых рукавицах. Фигура речи, не более, — Хэнк покачал головой, затянулся. — Что-то у тебя, парень, с эрудицией хреново. Прошёлся бы по инфосети, накидал бы себе словарный запасец побольше, а?
— Ага. Обязательно. Вольные хлеба — из той же серии?
— Точно. Это означает — обрести независимость.
— Но твоим предкам, наверное, стоило большого труда получить на тебя лицензию?
— Сечёшь… — Хэнк несколько поскучнел. ИскИн невольно коснулся довольно-таки болезненной темы в его жизни. — На нашей драной планетке только аристократам разрешается плодиться без меры. Остальные, понимаешь ли, должны себе это право покупать. Впрочем, своим бы я запретил иметь детей.
— Это почему же? Что, совсем о тебе не заботились?
— Не заботились? — Хэнк театрально расхохотался. — Да они меня заполучили только ради собственного удовольствия и престижа. Ну как же! Ни у кого из их приятелей детей нет, а у них есть. Это же… это же как мебель от Бизгана, или старинный гобелен работы Фасгалиа.
— Да, у Фасгалиа была совершенно неподражаемая манера, — согласился Умник. — Кстати, у шефа есть одна из его работ…
— Да фиг с ним, с этим Фасгалиа! — раздражённо отмахнулся Хэнк. — Я тебе о чем толкую? Предок-то мой, в смысле — папашка, ничего так старик. Без особых заморочек, иной раз и поговорить можно было по-человечески. А мамашке характера не занимать, вот она мной с отцом и вертела… выложила кучу бабок за самые престижные курсы компьютерного обучения для аристократов: история искусства, начиная с древнейших времён Новы-2, архитектура, скульптура, живопись, визография… А я эти уроки терпеть не мог. — Хэнк скорчил умную физиономию и манерно произнёс, копируя своего наставника-ИскИна, услуги которого были оплачены мамашей: — Хэнкадан Сангари Виллюард Младший, не будете ли вы так любезны назвать скульптурные композиции, относящиеся к последнему периоду правления Дома Уришадов, исполненные в стиле упаднической реконструкции?
— Так ты благородного происхождения? — с интересом уточнил ИскИн.
— Да ну! Это мать вбила себе в голову, что состоит в каком-то там дальнем родстве с Домом Токсиликов. Думаю, враньё это все. А если что и было, то давно быльём поросло, и хоть тресни, а не признают нас аристократы своими…
Он затянулся, выпустил в воздух целый ряд колечек.
— Я этим кретинам… ну, родителям… говорю: очнитесь! Нет у меня способностей к искусству, не гуманитарий я, да чтоб они там попередохли все эти лорды с их отпрысками, с их биоэлектронной мазнёй по стенам и голыми бабами в квазимраморе. Думаешь, мамашка к моему мнению прислушалась? Фиг тебе, она ещё и рояль притащила. — Хэнк сунул сигару в рот и, растопырив пошире пальцы, стал с остервенением бить ими по воздуху, изображая игру на рояле: — Блям! Блям! Блям по этим долбаным клавишам! Пальцы потом чуть не отваливаются! Силы Зла, да если бы у меня хоть музыкальный слух был! — он с секунду помолчал, нахмурился. Не вставая, протянул руку и сцапал со столика бокал, в котором ещё плескалось вино. — Ну, ладно, признаю, слух у меня, конечно, есть, тут уж никуда не денешься, и даже неплохой слух, но не моё это!
— А что это за фигня такая — рояль? — поинтересовался Умник, явно позаимствовав жаргон у Хэнка. — В моих базах данных…
— Засунь свои базы данных… ладно, не грузись, я пошутил. Это такой здоровенный музыкальный ящик из настоящего дерева с белыми и чёрными клавишами. И ведь что самое занятное: ведь не поленилась же мамашка, приволокла его фиг знает откуда, наверное, откопала в куче хлама у какого-то старьёвщика… какие бабки были потрачены, а ради чего, скажи на милость? Только ради того, чтобы поразить всех своих знакомых. Вот, мол, смотрите: ни у кого на Нове-2 такого нет, даже у паршивых аристократов, а у нас есть!
Хэнк разошёлся не на шутку. Давно наболело, но до сих пор не выпадало случая выговориться. А теперь докатился до того, что с ИскИном откровенничает. Плевать. В квазиэлектронике иной раз сочувствия больше, чем в людях. Поговоришь вот так, от души — и прямо братские чувства начинаешь испытывать…
— Сейчас самый дешёвый сиглайзер в один момент способен создать музыку под любое настроение, даже нотной грамоты знать не надо, так зачем вся эта бессмыслица? Но добило меня другое, — вспомнив, что все ещё держит в руке бокал с вином, Хэнк отхлебнул и поставил его на столик. — Представь, только я заканчиваю эти мамашкины курсы, сдаю экзамены самому придирчивому ИскИну, какого только можно сыскать, и думаю — все, на этом мои мучения закончились. Займусь теперь тем, что мне больше по душе — освою многоцелевые языки программирования высокого уровня, например, для обслуживания инфосети. Так что ты думаешь, меня поддержали? Куда там! — Хэнк тяжко вздохнул. — Взъелись, да так, что хоть вешайся. Видишь ли, это не та профессия, о которой они мечтали для своего мальчика. Хрен знает какой потомок, фиг знает каких аристократов не должен заниматься такой примитивной ерундой… Одним словом, поставили они мне условие: либо я учусь в Академии искусств, либо могу катиться из дома на все четыре стороны и зарабатывать на жизнь самостоятельно. Понятное дело, я предпочёл оказаться неблагодарной скотиной, иначе никогда не избавился бы от семейной кабалы…
Хэнк замолчал. Забытая сигара по-прежнему дымилась в пальцах. Впервые в жизни он выговорился, сбросив с души долго копившийся тяжкий груз, и теперь ощутил несказанное облегчение и… странную пустоту внутри. Все эти проблемы на фоне нынешних показались ему несущественными, не стоившими тех нервов и сил, которые он на них потратил. Вот же зараза, осталось только предположить, что он был не прав, свалив из тёплого родительского гнёздышка, и новое беспокойство обеспечено…
Умник тоже подозрительно молчал. Переваривал услышанное? Забавно. Какое значение эти откровения могут иметь для холодного искусственного разума, способного лишь имитировать человеческое поведение? Хотя иной раз и возникает обманчивое впечатление, что и у них есть некий эквивалент человеческой души… ладно, хватит заниматься самокопанием. Чем бы заняться ещё?
— Слушай, Умник, — припомнил Хэнк, — что ты там говорил про работу Фасгалиа? Можешь показать?
— Запросто, — не сразу отозвался ИскИн, видимо, и вправду всерьёз занятый переработкой полученной информации, либо обновлением словарного запаса по его совету. — Двигай сюда.
В стене, расположенной против окна, приглашающе отодвинулась панель.
Хэнк живо поднялся с постели и прошёл в соседнюю комнату. Ага, так вот где этот шелтянин проводит своё свободное время, оттягиваясь от души. Посредине примерно таких же размеров, как и спальня, помещения, стоял огромный мягкий диван. По бокам — два кресла, выдержанных в светло-кремовых тонах. Тех же оттенков ковёр на полу. Столик тёмного дерева — искусная и дорогая подделка. На нем ваза с живыми биокристаллическими цветами, в толще ветвей и листьев которых, распространявших тонкий, едва уловимый запах моря, бродили разноцветные огоньки. За диваном — бар-автомат…
Гобелен Хэнк заметил сразу. Похоже, шелтянин любил его разглядывать на досуге, посиживая в одном из кресел и потягивая какую-нибудь изысканную хрень мелкими глотками из бара за спиной, раз расположил картину именно на этой стене. Рисунок пастельных тонов изображал нечто неожиданно-хаотичное, не поддающееся определению. Но только на первый взгляд. Стоило задержать взгляд хотя бы на несколько секунд, и начиналось волшебство действа… Причём, насколько Хэнк знал, каждый раз рисунок видоизменялся…
— Да, клево, — он подошёл к гобелену и осторожно потрогал рукой шелковистую поверхность. Ткань была воздушной и почти неощутимой, в месте прикосновения тут же появились розоватые энергетические разводы.
Постепенно прорисовался пейзаж — правильные ряды деревьев ладжи, с удалением перспективы превращавшиеся в густые заросли — тонкие зеленые листики с серебристой изнанкой поблёскивали в лучах солнца, покачиваясь под струями предрассветного ветра. Комнату заполнил шелест листвы и пение ранних птиц. Картина была настолько полной, что Хэнку на секунду показалось, что он ощущает запах деревьев — этот характерный, ни с чем не сравнимый терпкий запах ладжи в пору созревания семян.
Не отрывая заворожённого взгляда от гобелена, забыв о дымящейся сигаре в пальцах, Хэнк попятился и опустился в кресло. Мало кому за свою жизнь удаётся взглянуть своими глазами на подобный шедевр. Сколько же шелтянин за него отвалил? Уму непостижимо, этот типус куда богаче, чем думалось вначале…
Заметив человеческий силуэт, мелькавший среди деревьев, Хэнк с интересом присмотрелся к внешности неизвестного. Картины Фасгалиа всегда отражали реальные события прошлого, участниками которых являлись представители Правящих Домов. По сути, вся история Новы-2 сводилась к распрям между этими Семьями, а ему, благодаря тем самым курсам для аристократов, пришлось в своё время сдавать экзамен по их генеалогии, и, как сейчас выяснилось, не вся ещё информация вылетела из головы…
Неожиданно лицо главного героя картины наехало на него крупным планом, заставив невольно податься назад. Правильные черты лица, глубоко посаженные карие глаза под изломами тёмных бровей, прямые короткие волосы… Ровное дыхание идущего слышалось где-то совсем рядом, а глаза сверкали такой пугающей яростью…
Силы Зла! В голове у Хэнка забрезжила смутная догадка сути происходящего… Правда, имя этого типуса из головы все-таки вылетело, он лишь помнил, что тот являлся потомком лорда Архитектора из Дома Никсардов, а его врагом в то время был… этот… ну, как его… короче, урод из Дома Велсайтов. Отрываться от зрелища и посылать по лоцману запрос в архив инфосети не хотелось, это и потом успеется, сейчас было интересно просто смотреть…
Хэнк не заметил, как, целиком поглощённый происходящим, оказался на ногах и приблизился к гобелену… Момент слияния сознания с псевдодействительностью произошёл внезапно. Изображение словно ухнуло прямо на него, и Хэнк вдруг ощутил, что все это происходит именно с ним.
…Он торопился и шёл быстро, почти бежал. Усыпанная прелой прошлогодней листвой тропинка извивалась среди треугольных серо-стальных стволов ладжи. Когда ветви нависали над тропинкой, он нырял под них или просто раздвигал их руками, получая иной раз упругой плетью по спине, но не обращал внимания на такие мелочи. Предчувствие непоправимой беды гнало его вперёд…
Неожиданно деревья расступились и он оказался на просторной светлой поляне. В тот же миг его сердце судорожно сжалось, а ноги вросли в землю. На поляне стоял человек высокого роста, самоуверенно сложив на груди руки. Узкое лицо с недобрыми глазами, губы, искривлённые злобной торжествующей усмешкой, ненавистные цвета — плащ и куртка цвета запёкшейся крови, чёрные брюки, заправленные в высокие красные сапоги…
Сестрёнка Алекса лежала у его ног на траве словно молодое нежное деревце, сломанное ураганом. Светлые волосы рассыпались по обнажённым плечам, светло-голубое платье порвалось на груди, на руках и ногах виднелись запёкшиеся ссадины. Она лежала без движения, и трудно было понять, жива она или… Заметив, как в такт слабому дыханию едва заметно приподнялась грудь, он облегчённо вздохнул. Жива. Но это уже ничего не меняло…
Когда он поднял лицо, враг шагнул навстречу, небрежно переступив через тело Алексы, словно через кучу тряпья. Он был настолько уверен в собственной неуязвимости, что не замечал очевидного — Никсард пришёл не для того, чтобы просить о снисхождении…
Несмотря на гнев, самоконтроль был полный, и плоть мгновенно подчинилась отработанному мыслеобразу искусства Мобра. Холодное внутреннее пламя вспыхнуло где-то на уровне солнечного сплетения и потянулось к голове и рукам… Призрачный свет пробился сквозь кожу, заплясал по ней, формируя узоры генерирующейся структуры, окутал пальцы сияющими радужными коконами. Очертания тела неузнаваемо исказились — энергетические струйки потекли вверх и вниз, разрастаясь шипящими плазменными жгутами, от сконцентрировавшейся мощи в воздухе запахло озоном…
Враг не предполагал, что он сможет сделать это так быстро, и, увидев готовый к бою ключ, побледнел, как смерть, и закричал от неожиданности. Но следует отдать должное силе и самообладанию противника — ещё не отзвучал крик, а красный свет собственного ключа уже озарил его лицо, смывая бледность и наполняя тело такой же неукротимой мощью.
И все же он опоздал.
Исход подобных поединков решали секунды, и его сила оказалась связана, а сознание лишено самоконтроля. Белый огонь, протянувшись к телу противника, затмил и поглотил кровавое сияние, все пространство вокруг их сцепившихся в смертельной схватке фигур яростно заискрилось…
Досмотреть, чем все это кончилось, Хэнку не удалось.
Сзади раздался громкий хлопок, жёсткий удар в спину сбил его с ног, и он изо всех сил звезданулся головой о стену под гобеленом.
