Глава девятая
В которой мы учимся дышать под водой.
Мы падали во мраке, сквозь ледяной, сбивающий дыхание ветер и дождь. Сработала одуванчиковая подушка. Артефакт развернул подо мной мягкий и теплый купол, и тот затормозил падение.
Внизу ревел океан.
Когда сверкнула очередная молния, стали видны беснующиеся серые валы волн, вздымающиеся на высоту двухэтажного дома. Я упал прямо в них и едва успел хватануть ртом воздух, как на меня обрушилась сила стихии.
Волна, закрутив, поволокла, затягивая все глубже и глубже.
Вниз.
В пучину.
Но ворот моей летной куртки резко рванули, и я оказался на поверхности, выплевывая горькую, отвратительную воду.
— Еще одна идет! — крикнул Ог мне на ухо. — Держись!
На воде рядом с нами покачивался круглый спасательный плот. Я схватился за висевшую вдоль его борта веревку, чтобы меня не отнесло в сторону, и, подтянувшись, ввалился внутрь маленького плавучего острова.
И тут же плот ухнул куда-то вниз, следом за очередной волной, затем, накренившись, снова начал взбираться наверх, тоже вцепившийся в веревку, только ругался.
У меня в горле першило и жгло. Я кашлял несколько минут и, немного придя в себя, сказал то, что меня больше всего волновало:
— Ближайший остров в двухстах милях от нас.
— При такой погодке мы скорее утонем, чем доплывем до него, — отозвался орк, забравшийся на плот.
Двести миль. И при ясной погоде это немыслимое расстояние, даже если мы будем грести днем и ночью. Океанские течения, отсутствие питьевой воды и жара оставили бы нам очень мало шансов достичь берега. Что уж говорить о том, когда вокруг бушует шторм? У нас серьезные неприятности, и пока я не представлял, как из них выбраться.
Вместе с Огом мы развернули от бортов и натянули резиновую палатку-шалаш, приспособленную специально, чтобы защищать от дождя или палящих лучей солнца, и теперь, мрачно поглядывая друг на друга, слушали, как за ее стенками гудят ветер и волны. Нас раскачивало так сильно, словно плот находился не в океане, а в небе. Несколько раз, когда он забирался на особенно крутую волну, мне начинало казаться, что сейчас мы сделаем мертвую петлю и упадем, перевернувшись вверх дном.
Эта болтанка не утихала ни на минуту. Бесконечный ливень с шумом хлестал по тонкой стенке палатки, ветер выл как безумный, и было так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал. Я никогда не был фаталистом и терпеть не мог отдавать свою жизнь на волю случая, ждать, когда судьба решит все за меня, но с тем безумством, что творилось вокруг нас сейчас, ничего сделать не мог.
Ог сидел в своем «углу», мокрый и мрачный. Он подогнул под себя ноги, закрыл глаза и так же, как и я, пытался согреться.
— Спасибо, что помог мне выплыть, — сказал я ему спустя несколько часов нашего молчания.
Орк на мгновение открыл глаза. Посмотрел внимательно, ответил с неохотой:
— Только никому не говори. — Затем подумал и добавил: — Нелепая ситуация, не находишь?
— Эльф и орк в бурю решили спастись в одной лодке… Смахивает на начало анекдота, которые так любит рассказывать Буваллон.
Штурман рассмеялся. Уж не знаю, чему он радовался, но его смех несколько растопил тот лед, что был между нашими народами.
Сквозь вой непогоды я вдруг различил низкий рев, который почти тут же заглушил ветер. Я не привык думать, будто мне что-то чудится — слух у эльфов намного тоньше, чем у многих других существ, поэтому мы обычно не ошибаемся насчет нюансов звучания и не страдаем слуховыми галлюцинациями. И точно — продолжая внимательно вслушиваться в бурю, я обнаружил, что привлекший мое внимание звук через некоторое время вновь повторяется. С каждым разом все ближе.
— Слышишь? — спросил я у Ога.
Он лишь удивленно нахмурил брови:
— Нет.
— Словно в трубу гудят.
Орк просиял:
— Это крашши!
— Думаешь, нам есть чему радоваться?
На Черепашьем острове мне рассказывали о морском народе. Он очень долго воевал с Союзом, но в конечном счете все же удалось прийти к соглашению. Крашши прекратили атаковать корабли и низко летящие стреколеты, а также высаживать десант на отдаленные острова. А жители Павлиньей гряды сторонились тех вод, где жили рыбоголовые, перестали добывать черный жемчуг рядом с их колониями и уничтожать дельфинов, мясо которых демонологи использовали в ритуале привлечения демонов. Только тогда на островах Павлиньей гряды установилось шаткое перемирие.
— Нас, наземников, они не жалуют, но еще меньше рыбоголовые любят, когда утопленники падают им на головы, — произнес Ог.
Морские раковины теперь гудели совсем близко, и внезапно наш спасательный плот накренился, потом выровнялся, начал подниматься вверх и застыл, словно находился не посреди бурлящего океана, а на твердой земле.
— Ну давай узнаем, чего нам от них ждать, — сказал я, выбираясь под ливень и промозглый ветер.
Мы находились в сорока ярдах над водой, на спине огромного морского зверя, напоминающего одновременно гигантскую глубоководную рыбу и кальмара. Из головы чудовища торчало щупальце, на конце которого фосфоресцировал шар, заливающий все вокруг холодным бледно-зеленым светом. Крашши появились из-за гребенчатого спинного плавника. Приблизились к нам. Их было трое — все высокие, с крупной чешуей на теле, перепонками на ногах и рыбьими гротескными головами. У двоих были острые трезубцы, третий держал в руках большую гребенчатую раковину.
— Кто вы? — спросил морской человек, и я показал ему нашивку на рукаве комбинезона.
— Почтовые курьеры! Мы попали в шторм и потерпели крушение!
Он внимательно осмотрел эмблему — запечатанный конверт с крылышками — и поманил нас за собой.
— Куда? — не понял Ог.
— Вниз, — ответил тот.
Крашш направился к голове зверя, и мы пошли следом. Двое с трезубцами шагали за нами.
Морской человек остановился у открытой полости на спине рыбы, и, заглянув в нее, я увидел вертикальную шахту с маслянисто поблескивающим черным дном. Крашш первым ступил на слюдяные пластины, торчащие в стенках этого странного колодца. Я полез следом, услышав, как Ог сказал:
— Надеюсь, это не дорога в ее желудок.
«Ступени» у меня под ногами больше всего напоминали рыбьи хрящи, возможно, так оно и было. Сверху беспрерывным потоком лился дождь. Он, казалось, вот-вот затопит узкий колодец. Когда я спустился на десять ярдов, мои ноги коснулись податливого, едва дрожащего пола. Здесь из выпуклых ребристых стен и потолка лучился тусклый неприятный свет, от него сразу заболели глаза.
Помещение оказалось небольшим и остро пахло морем и свежей рыбой. Крашш, приведший нас, сел в коралловое кресло, сунул перепончатые руки в нечто белое и студенистое, пронизанное множеством сосудов, по ним текла полупрозрачная жидкость, которую у меня язык не повернулся бы назвать кровью.
Я заключил, что эта студенистая штука из сосудов не что иное, как странная приборная панель. За ней находилась прозрачная стенка, сквозь нее были видны беснующиеся волны и уходящие в воду щупальца.
Спустился Ог, следом за ним пара крашшей. Один коснулся острыми пальцами дальней стены, та съежилась, хлопнула, открывая выход в другое, залитое все таким же неприятным светом помещение. По его потолку тянулись толстые, похожие на провода тяжи, по которым то и дело пробегали бледные сгустки мерцания. Когда воин зашел туда, стена за ним выросла вновь, затягиваясь полупрозрачной мембраной.
— Вы в на…ших водах, по…чтальоны, — смешно разевая беззубый рот, с трудом произнес крашш с трезубцем. Говорил он гораздо хуже, чем парень с раковиной.
— Мы знаем. Сожалеем, что упали к вам, — ответил Ог.
Морской житель несколько раз хлопнул глазами, а сидевший за пультом, не обернувшись, спросил:
— Нет почты для нас?
Видимо, это была шутка, я никогда не слышал, чтобы морскому народу доставляли посылки или письма.
— Нет, — серьезно ответил Ог. — Мы летели на Ла-Плату. Вы можете помочь нам туда добраться?
Крашш, управляющий рыбой, задумался, затем кивнул:
— Сможем. Почтальонов довезем. Других — нет.
— Других? — не понял я.
— Еще упали сегодня. Много.
Я понял, что он говорит о бое, свидетелями которого мы стали. Кто-то вышел из него победителем, а кто-то упал в океан. Надеюсь, что с Наивой все в порядке.
Крашш с трезубцем порылся в сумке, сотканной из плотных водорослей, вытащил из нее похожее на краба членистоногое, но только без клешней. Выглядело оно отталкивающе.
— Посади…те их на шею.
Ог удивился:
— Для чего нам это делать?
— Ты не сможешь дышать под водой.
Я взял в руку гадкое существо и прижал к своему горлу, почувствовав, как острые лапки с мелкими зубчиками щекочут кожу. Шею охватило тепло, как будто я повязал на нее шерстяной шарф. Никакого дискомфорта от присутствия этого создания я не ощущал.
— Похоже на мой оживший кошмар, — буркнул орк, но сделал то же самое, что и я.
Колодец, по которому мы спустились, внезапно затянулся мембраной, и крашш за пультом сказал:
— Когда будет мокро, вам надо сделать вдох.
Отвернувшись, он нажал руками на студенистое желе, комната содрогнулась, и я увидел через прозрачную стену, как океан накренился, а затем стал подниматься, залив сперва четверть «окна», половину, а еще через несколько секунд из-под пола начала хлестать вода, быстро заполняя маленькое помещение.
— Не бойтесь дышать, — посоветовал крашш с трезубцем.
Океан достиг колен, бедер, груди и накрыл меня с головой меньше чем за десять секунд. Мы с Огом глядели друг на друга вытаращив глаза, точно крысы, попавшие в западню в брошенной в море бочке. Понимая, что деваться некуда, я пересилил себя, заставил поверить, что это возможно, и сделал осторожный вдох.
К моему удивлению, я не захлебнулся — животное на шее позволяло спокойно дышать, словно я и не находился в залитой по потолок комнате.
Ог поколебался еще несколько мгновений, как раз до тех пор, пока его легкие не опустели, и только после этого вдохнул и удивленно вытаращился на меня, все еще не веря, что это с ним происходит наяву. Штурман открыл рот, но вместо слов оттуда вылетело лишь несколько пузырьков.
Все ругательства на орочьем языке пропали зря.
Я всегда думал, что под водой царит глухая тишина, но звуков здесь оказалось не меньше, чем в ночном лесу. Что-то тяжело дышало, заунывно стонало и пронзительно кричало. Мелодии океана, казалось, пронизали весь мир и звенели у меня в ушах.
Наша рыба-кальмар неслась на большой глубине, разгоняя кромешный мрак с помощью своего фонаря. Крашши не обращали на нас внимания, Ог сидел на полу, вытянув ноги, и задумчиво ловил проплывающие мимо него бирюзовые пузырьки да поглядывал в «окно», но довольно долго там не появлялось ничего интересного.
Лишь через час на нашем пути встретилось точно такое же чудовище — зубастое, пучеглазое, с острыми алыми плавниками и щупальцами. Его фонарь несколько раз приветственно мигнул нам, и два огромных зверя, словно воздушные каравеллы, разошлись в разные стороны.
Из темноты выступила островерхая скала, облепленная широкими ветвями алых кораллов. Ее основание уходило вниз, в темноту. Когда мы миновали ее, я увидел, что далеко-далеко на дне горит множество ярких точек глубоководного города.
Чем дальше мы плыли, тем больше их становилось. И скоро мне начало казаться, что внизу, в таинственном глубоководном ущелье течет самая настоящая огненная река.
Там мигали звезды, летели сверкающие кометы, взрывались фейерверки, проплывали пульсирующие сердца, и река походила на дымящееся игристое вино. Она расплескалась искрами по дну, захватив в свою круговерть мерцающих голубых медуз с огромными, пламенеющими щупальцами. Лучась оранжевым и алым светом, проносились гигантские кальмары.
Плыть на такой глубине оказалось сродни ощущению полета над огромным городом, но в сто крат красивее. Я с удивлением понял, что больше всего эта феерия красок, этот грандиозный беззвучный салют напоминают мне мой волшебный лес. И с трудом подавил в себе желание выбраться наружу и, раскинув руки, падать по уступам света все ниже и ниже, туда, где закручивается водоворот пламени.
В такой океан невозможно было не влюбиться. Разумеется, он не мог бы заменить мне родину, но я был рад, что где-то рядом со мной есть нечто волшебное и совершенно прекрасное…
Огромная рыба пошла на подъем через несколько часов, и океанское дно скрылось во мраке, город исчез под толщей воды. Когда мы всплыли на поверхность и вода из комнаты ушла, крашш встал с кораллового кресла, снял с наших шей «крабов»:
— Приплыли, наземники. Больше не падайте нам на головы.
Колодец наверху распахнулся, люди моря опустили лестницу, и мы, поблагодарив их, поднялись на спину рыбы, а с нее спрыгнули на каменную косу, выступающую далеко в океан.
Как только мы оказались на суше, морское чудовище с шумом ушло под воду, и мы с Огом остались на пустынном берегу.
Все еще шел дождь, но уже светало, и пальмы, растерявшие часть своих листьев из-за налетающего с океана шквального ветра, были прекрасно видны на фоне кофейного неба. Волны с грохотом накатывали на камни, разлетались холодными брызгами.
— Там, похоже, есть тропа. — Я указал в сторону сплошной стены вечнозеленого кустарника, среди которой разглядел намек на узенькую тропку, и мы двинулись к ней по влажным камням.
— Кому расскажи, что мы пережили встречу с воронкой и плавали в рыбе крашшей, не поверят, — произнес орк.
— Если мы застряли здесь на целый месяц, то у тебя будет время, чтобы добавить в эту историю много интересных подробностей, — улыбнулся я. — Кстати, ты бывал на этом острове раньше?
— Да. Пару раз, — оглядываясь, заметил Ог. — Крашши высадили нас где-то в восточной части. Дикий берег. А город расположен на севере. Но остров не такой большой, дойдем часа за три. Найдем нормальный трактир, еду…
— Сначала отдадим письмо, — возразил я. — Сделаем работу, а затем уже займемся своими делами.
— Хорошо, — не стал спорить Ог. — Вот только послание провело столько часов в воде. Впрочем, на нем ведь была губернаторская печать, так?
— Так.
— Тогда все в порядке. Она защищает корреспонденцию от воды и огня. Даже если письмо побывает на дне океана или в жерле вулкана — с ним ничего не должно случиться.
Я пощупал карман мокрого комбинезона, где хранилось послание, и нахмурился.
— Доставай его, — тут же заподозрив неладное, сказал штурман.
Конверт выглядел жалко. Печать потрескалась, чернила, которыми был написан адрес, растеклись так, что не прочитаешь ни одной буквы.
— Странно. — Ог забрал из моих рук влажный бумажный комок, разглядывая оттиск на сургуче повнимательнее. — Ее ядром не прошибешь, а тут от морской воды развалилась.
Он подцепил печать ногтем, и та рассыпалась на кусочки.
— Падение в воду — это не самое худшее, Ог, — сказал я. — Вот то, что мы не сделали работу, ставит большой знак вопроса на нашей дальнейшей карьере.
— Такого просто не может быть, — не согласился орк. — Что-то здесь не так.
Он заглянул в конверт:
— Вот старый жук! Вот гадкий стручок!! Я оторву ему голову. Как только мы вернемся!
Он вытащил из конверта клочок бумаги, отбросил его в сторону и протянул мне маленькую, размером с ноготь мизинца, плоскую перламутровую бабочку.
— Знаешь, что это? — спросил он у меня.
Я рассмотрел предмет.
— Начинаю подозревать, и мне это совсем не нравится.
— Это большие неприятности, Лас, — сказал он и помрачнел.
