ГЛАВА 7
Дела скучные сухопутные и не совсем скучные речные
Двери «Балтазара» периодически открываются и закрываются — двое мальчишек таскают внутрь коробки и мешки. Фрау Амманн затеяла ремонт служебного входа.
Открывается дверь — и в зал влетает душноватый запах летнего курортного городка, века, пожалуй, девятнадцатого: в чистом воздухе нет привкуса автомобильных выхлопов. Закрывается — на темные обеденные столы опять наступают запахи кухни, свежих булочек с чесноком, готовые противни уже стоят на стеллажах, близится время обеда.
Пастораль вроде бы. Но тревожно. Все и вся вокруг притихло, как перед бурей. То и дело вижу, как люди шепчутся о чем-то там, где еще недавно громко разговаривали и смеялись. На улицах стало меньше людей и машин. Даже лица изменились, хотя и это можно отнести к проявлениям моей паранойи.
Скоро обед — в таверну придут постоянные клиенты. Но я хитрый, обедаю раньше.
Рядом со мной, напротив, сидит Франц Нойнер, благодарный патрульный, почти друг и уж точно приятель. К столу прислонена трость: хромать ему еще не меньше двух недель. Левая рука почти не беспокоит, хотя он постоянно ее ощупывает. Франц привез ствол, и мы, после осмотра и моего искреннего восхищения, решили пообедать. Естественно, в «Балтазаре»: и Монике хорошо, и нам вкусно. Хотя объективности ради в Базеле весь общепит не халтурен. Гренадер заказал себе жареную курочку, медом мазанную, — категорически не люблю: корочка не столько жареная, сколько карамелизированная, не тот вкус. А Францу нравится.
— Спецслужба есть, значит, ей чем-то надо заниматься, — подтвердил он, тщательно прожевав кусок ножки: щадит желудок.
— А тут я, — невесело подсказал Федя.
— Ну не только ты, — успокоил меня типа корифан. — Но, с их точки зрения, одинокий русский очевидно подозрителен.
— Ох, как же мне все это не нравится… — Я посмотрел, куда бы пристроить глиняную крышечку в капельках пара и жира, снятую с небольшой супной чашки с двумя ручками. Положил прямо на салфетку. Суп-пюре с шампиньонами, сухарики отдельно. Я, когда первый раз сухарики увидел, сразу кинулся возмущаться: они их просто сушили! Научил жарить на противне с оливковым маслом, заправленным укропом, — последний отлично подчеркивает вкус грибов. Сейчас все правильно, научились, иноверцы.
— Не стоит преувеличивать опасность, никакого ареста, чего ты, как я думаю, опасаешься, нет и быть не может. — Патрульный пренебрежительно махнул рукой. — Экономически ты анклаву полезен, обеспечиваешь приток пищевых ресурсов, у нас таких чудаков мало, практически нет. Только на реке и остались.
Есть такие. Одного видел, про троих Ленни рассказывала.
— Не успел еще познакомиться.
— Они тут редко бывают.
— Ненормальному всегда приятно оказаться в компании, — усмехнулся я. — Хоть какой.
— Брось, Тео! Посмотри рационально. Русский парень уничтожает бандитов, рискует своей головой…
— Ага. Все думают, долго ли продержится… Вот подстрелят его команчи, и все решится само собой.
— Ну-ну перестань! Этого никто не желает, — совершенно искренне заявил Франц. — Особенно хозяева ресторанов, наш бизнес, к этому мнению прислушивается даже Берн.
— Но это не индульгенция.
— Нет, конечно. Наши так рассудят: присматривать за русским рейнджером стоит, но не очень пристально: ты же не северянин…
Я сделал вид, что не услышал этой важной оговорки. Важнейшей. «Северянин» — что опять имеется в виду? Житель таинственного селективного кластера, отрезанного от Берна, или некий пришелец с севера, например, приплывший по реке? А они вообще приплывают? Ну да, Ленни ведь принесло течением. Фраза построена так, что эти «северяне» могут болтаться тут абсолютно свободно. Ну нет, уже ясно, что не совсем и свободно. Проходят через посты? Как бы в гости. Еще одна «табуировочка».
Опять открылась дверь, стуча сандалетами, внутрь прошмыгнул мальчишка с коробкой. Что характерно, дверь кирпичом парни не подпирают — не хотят устраивать сквозняк, берегут здоровье клиента. И пружины не снимают. И двери беззвучные, не хлопают. Европа. Уютная летняя Европа. Здесь многие в шлепках-сандалетах ходят, как на курорте, не парятся во всех смыслах. А я что-то весь глухой, как летчик-испытатель, не привык раздеваться. На Рейне даже пляж есть песчаный, оборудованный — там по выходным есть на кого посмотреть. Федя же чего-то стесняется, трусов своих в цветочек, что ли? Эх, надо будет купальные шорты приобресть…
Пока пацан протискивался, в заведение прошмыгнула симпатичная кошечка — сейчас персонал зашумит в скоротечной облаве.
Франц тем временем продолжал:
— Тебе нужно просто немного потерпеть, пойми и их. Вдруг русский коммунист начнет собирать информацию о Замке, проявлять интерес к организации и вооружению армейских структур, начнет плести в Базеле интриги, займется вербовкой. Согласись, они не могут такого пропустить.
— Да что тут у вас шпионить! — возмутился я: посмотрим, что он скажет, как проявится. — Вся армия на виду, вооружение понятно, структура тоже.
— Ты так думаешь? — хитро посмотрел на меня Франц Нойнер, опять проговорился. — Впрочем, таких разговоров лучше и не начинать. Обходи острые углы, Тео, и все будет нормально. Посмотрят в спину и отстанут. Хотя ты прав, проявление боевых качеств чужаком — повод к усилению внимания.
То-то и оно.
С другой стороны, никакого прессинга или ограничений сверх общепринятых я на себе пока не ощущаю. Качественную сканирующую радиостанцию мне продали, в канал-заказах не ограничили, в награде — молодцы — не обидели, шарахаюсь я по всем доступным местам, а «запреток» по относительной площади тут мало.
Что я хочу свалить — так нет тому подтверждений, как нет и поводов так думать. Планов типа не скрываю, рассказываю всем о предстоящих поездках. Ценность Феди как носителя уникальной информации, судя по всему, пока не определена. Информации о Спасателях в обыденных разговорах анклава нет, ни разу не слышал, хотя пару раз осторожно подводил собеседников к этой теме. Ну а уж если бы они знали, что Федя — Спасатель, то контролировали бы жестко, скорее всего, уже сидел бы в комфортабельной камере, может, даже с телевизором и видом на Рейн, — до момента использования. Впрочем, могут просто подозревать. С неясностями.
Однако если заинтересованные лица во главе с Отто Бахманном почувствуют готовность к «свалу», сигуранца вполне может под любым предлогом воспрепятствовать подвижкам. Информацию русским, или кому там, тащит, оружие у него уже нехилое, джип не из худших, лодочка кавайная. Зачем упускать ништяки?
Я не гражданин анклава, хоть заяву на получения гражданства, для успокоения и отвлечения, подал. Тезис: «Пока полезен, не трогают. Станет ясно, что полезность иссякла, — в лагерь, за колючку, к африканцам, вкалывать во славу короля» — сомнителен: базельцев в лагерь не кидают, новеньких белых тоже: предупредили бы, уже есть кому.
Ладно, будем посмотреть.
— Франц, все забываю спросить, — решился я. — А что вы вообще там делали?
Не отвечает Франц, думает.
К столу неслышно подошла Дебора, маленькая пухленькая официанточка, очень милая и аппетитная. Если у Феди есть постоянная подруга, это еще не значит, что Федя импотент: на женское реагирую нормально. Профессионально улыбнулась сразу обоим, поставила на стол мое второе — жареные колбаски. Даром, что ли, я кабанов Монике таскаю в промышленных объемах. Колбаски хороши, кабанятина классная получается, особенно после того как я подсказал Монике кое-что по правильному вымачиванию, маринованию и выдержке мяса.
Наконец камрад разродился.
— Мы ждали одного человека, служебный контакт, — неохотно признался гренадер. — Извини, большего сказать не могу, закрытая информация.
— Нет проблем, Франц, нет проблем.
У них везде закрытая информация. Вот чувствую я, что идет какая-то тревожная движуха, а какая, определить не могу — не дают. Кругом запрет.
Все, дальше никаких разговоров, рот занят, только думы…
Награждали меня в Представительстве.
Со мной пошли Рольф и Франц, типа представители и поручители. Ленни, сославшись на головную боль, на награждение не пошла: у нее идиосинкразия на любого чиновника. Когда я извинился за даму, селекты понятливо покивали — знаем, мол… хорошо, Федя, что ты эту «чуму» в приличное место не привел.
Красивые и правильные слова говорил лично директор официального представительства Берна в Базеле, господин Вильям Грубе. Его скромный улыбчивый помощник Отто Бахманн стоял рядом, за длинным столом с белой скатертью. Оба потрясли мне руку, вполне радушно, казалось бы, и глаза-то — до-обрые-э… Или я параноик? Грамоты Теодору не дали, жмоты швейцарские, а жаль — повесил бы в избе, в рамочке, над камином. Наградного значка селекты тоже пожидились вручить. Зато фуелов отсыпали в избытке — пять бочек можно топливом набить. Кредами селекты публично как бы брезгуют, хотя в ресторане ими расплачиваются охотно, самолично видел в «Тиффинсе». Так что кредов мне не откатили. А жаль: самая удобная и ходовая валюта, жизненная.
А вот квоты…
Два квота у меня были, три дали за скальпы команчей и еще десять — за доблесть русскую, во славу Руси. Итого пятнадцать квотов, а это тридцать килограммов живого полезного веса канальной поставки! Целый капитал, как сказал Рольф.
Бери, Федя, ни в чем себе не отказывай. Я и не отказывал.
По совету друзей откладывать не стал — и прямо там же направился в отдел заказов. Очень мне было интересно, как это выглядит, как происходит заказ. Все оказалось прозаично — у ребят колоссальная информационная база, а запросы ни разу не оригинальны: поперечные флейты и собачьи нарты заказывают редко.
Первым делом я набрал оптики. В жизни ничего подобного не имел, кое-что видел у наиболее состоятельных друзей, о прочем только слышал или читал. Честно скажу, чертовски сложно понять, осознать и привыкнуть к тому, что стоимость заказываемого не имеет ни малейшего значения — ну не бывает так! Фантастика! Только и только вес.
Отдельно меня предупредили, что «сдачи» в этой процедуре не бывает, и мне стоит заранее назвать позицию, которую «досыплют» после поставки основного груза. Выбрал патроны к карабину, решив, что пистолет лишний раз выпячивать не стоит: все же опасаюсь.
Для начала выбрал тепловизор — «FLIR Scout» TS32r Pro, видел такой у одного олигарха, на овцебыков, идиот, прилетал с ним охотиться. А те стоят неподвижно, их за многие версты и так видно. Ох, ладно… Декларативно прибор пробивает на 1280 метров, по факту практической пользы — метров до семисот, в тайге еще меньше. Дикая вещь! Матрица 320x240, объектив 65 мм, запись на видео, SD, USB, все дела. Их взял две штуки — себе и Ленни. На старой Земле такой девайс в магазинах стоит за 400 тысяч рубликов. Аж страшно в руки брать.
Потом решил взять хороший прицел на маузер. Гулять так гулять, как иначе — и я полез в «крутой раздел». Взял, правда, не самый дорогой в линейке фирмы, а тот, о каком отзывы слышал: SWAROVSKI Z6i 1,7-10x42 SR, 4A-300-I с подсветкой точки. Стоит он… лучше бы вообще не знать таких цифр. С кронштейнами мне ребята посоветовали не морочиться — после подберем, мол.
Вообще-то я стреляю с открытого — так учили, так и научили. Стреляю по старинке, патронов много не беру и много не трачу. Тут такой нюанс. Эвенки не жгут патроны пачками ради тренировки: нет такой возможности, да и цели. Детей учат сначала стрельбе из лука, ставят мышцы, глазомер, наблюдательность и особую философию стрельбы. Спокойную. Дадут пять патронов, посмотрят старики на твой результат, покачают головой — и ходишь потом как оплеванный, неуч непутевый. Поэтому, ребята, очень стараешься. Очень. Учишься дыханием работать, пальчиком, телом, без выстрела неделями целишься, наводишь. Нет патронов в избытке — дорого очень! А зверя добывать надо. Поэтому у коренных таежных охотников огромное чувство ответственности за каждую выпущенную пулю. Мажешь — переживаешь искренне, очень остро, даже если и никто не видит. Огромное значение придается тренировке зрения, развитию зоркости. Например, сидишь на холме и смотришь в бесконечность, сеансами минут по тридцать, расслабляешь глазные яблоки, чтобы глаза встали параллельно.
А особое значение — анализу всего сводного потока данных, для принятия решения на выстрел. Часто думай, редко стреляй. В итоге — неплохо стреляю, хотя на все соревнования и науки мне класть с баобаба вниз, — беру зверя, да и ладно, патронов трачу минимум.
Однако нынче прицел нужен, тут мне предстоит далеко не всегда знакомая охота в чащобах — на реке и в долинах и по-иному может сложиться. А с открытым дальше 500 метров — начинается обыкновенное шаманство, у всех, даже самых лучших, кого я знаю по всей енисейской тайге.
Потом решил взять еще и прицел ночного видения.
Западные я ни разу в деле не пробовал, поэтому мудрить не стал и выбрал наш, Dedal-470-DA3, в той жизни никогда бы себе такого не купил, жаба задушит. А это самый дешевый девайс из заказа, об остальных ценах лучше и не думать… Ну и на закуску — японский коллиматорный прицел HAKKO BED-40, легкий, после монтажа его не нужно «живаком» пристреливать, можно в тишине, особенность у него такая.
Дальномеров заказал две штуки, выбрал Leupold RX-1000i, из последних, легкий, очень компактный. И воды не боится. Ну и бинокль хороший, Canon 10x42 L IS WP с оптическим стабилизатором изображения.
В общем, набрал, как типичный нищий, дорвавшийся до халявного кошелька, по-дилетантски — что по памяти и невнимательно выслушанным отзывам в компанейских разговорах, а что тупо по уровню цены. Надеюсь, что процент ошибки будет невелик.
Потом принялся за одежду: размеры все выписаны. Кое-что и в местном магазинчике есть, но весьма средненькое, ширпотребное — нет тут приличных охотников, одни «дачники». Взял двусторонние костюмы расцветки Realtree Hardwoods, Advantage Timber — рисунок как раз для охотников на копытных, предпочитающих охоту скрадыванием, а не пальбу из засидки, — там и примитивный дубок пойдет, если умеешь лежать неподвижно. Для моего способа передвижения и охоты расцветка, в общем. Вариант интересный, не зимне-летний, как это известно многим, а летне-осенний, обалденная штука. Присовокупил кепочки из этой же линейки, легкие краги и сапоги. Себе взял высокие, шнурованные, хотел купить на «днюху», да цена остановила, 18 тысяч, куда это годится. А обувь хороша. Я в таких «прокатных» в озеро как-то заходил, со спиннингом. Полчаса стоял — не промокли, сплошная технология, все дышит. Ленни взял ботинки пониже — дама все-таки.
Так что в бегах мы с Zicke будем насквозь элегантные.
Прикинули итог по суммарному весу с менеджером, уверенной в себе женщиной в годах, — остаток имеется. Приписал еще и по две пары футболок из той же серии — на обоих, с длинными и короткими рукавами. В комплекте — шорты и легкие трекинговые кроссовки. Лето, жарко.
А и хватит, сказал я себе, закругляемся, тетенька. Только патронами довесьте честно, мироеды!
Забирать сокровище я пришел через день. Перетащил пакеты и коробки в машину, сложил назад, сел — руки трясутся. Я до этого прикинул — так весь этот невеликий груз стоит как квартира в Подмосковье. Вот что такое квоты.
Сразу встал вопрос об установке прицелов на карабин. Я и отправился в сопровождении мужиков в местный оружейный магазин, где уже набрал патронов для маузера: там же и мастерская разместилась. Пришли, обозначили проблему, и тут приветливый хозяин заведения Джузеппе, родом с Сицилии, сразу начал выносить мне мозг «страшными трудностями». И кольца ему надо, и с кронштейном сложности, да и не поставить его просто так, и вообще — стоит бы карабин отстрелять, прежде чем… да мало ли чего… Говорю — мол, отстреляли уже, не со склада, не волнуйся. Машина знатная, выпуска тридцать девятого года, никаких таких штампованных коробок, с ложем из цельнодеревянной заготовки, это потом уже повалили из клееной фанеры шлепать. Нет, не уймется, юлит чего-то.
Рольф с Францем отошли в сторону, о чем-то пошептались, потом меня отозвали на улицу, где Франц и говорит:
— Пойдем-ка отсюда, дружище Тео, пусть этот итальяшка дальше тут киснет без дела. Давай ствол, три прицела, отвезу все это в Берн, там наши мастера сделают, как надо, я позабочусь. Не положено вообще-то, но мы ведь друзья!
Я, конечно, офигел от такого поворота событий, ствол с прицелами отдал.
А еще через два дня Франц привозит карабин.
Мама дорогая!
Я просто не узнал своего трофейного ствола. Они, ни много ни мало, поставили на легендарного немецкого «старичка» американское карбоновое ложе зверской прочности и отменного современного дизайна, шина из алюминия. Стилистика — «Скаут» от Штейр-Манлихер. Интегрированная длинная планка «вивера-пикаттини», усиление дюралем. Такая вещь надежно решает больной вопрос по эксплуатации этих карабинов с прицелом, о сложности установки которого и ныл ленивый сицилиец. Щека на гребне приклада, затыльник удобный, шершавенький. И никаких торчащих сбоку кронштейнов.
Сила. Штука. Слов «снайпер», «снайперская» я стараюсь избегать. Старик Мотюмяку называл такие винтовки самобытно — «длинная рука»: достает, мол. Поехали мы с Францем на стрельбище, у Джузеппе мне что-то пристреливать маузер расхотелось, а здесь у каждого КПП свое есть, на задворках. Двинули к Рольфу, пристреляли, посидели, потрепались, тут и голод подкатил.
Теперь обедаем в «Балтазаре», продолжая и заканчивая ветки старых и новых бесед.
«Северяне»… Не дает мне покоя эта тема. Или все-таки «северяне» — это этническое? Например, шведы или норвеги. И тех, и других я в уме не могу впустить в понятие «селективный кластер», не объяснив сам себе, чем таким они выделились среди греков, итальянцев и прочих? Супердержавы, что ль? Да хрен там. Историческая роль? Ну тут с греками и римлянами фигу кто потягается. А ведь им селективку не дали. Мутная история. И Ленни ничего толкового не говорит, хотя про «северян» не просто слышала, Zicke с ними сталкивалась, когда сплавлялась в Берн на ворованной лодочке. Но говорить на эту тему отказывается — не хочет и вспоминать. Два раза я пытался выведать, в первый чуть по лбу не получил. Потом-таки выяснил, что определитель им присвоить и Ленни не может. Слышала, говорит, видала, контактировала. Все. Кто такие и откуда — непонятно.
Через полчаса, заполировав обед стаканом сока и выпив чашечку кофе, я поехал за покупками, а потом и на заправку — это у меня уже такая добрая традиция. Могу с закрытыми глазами, все камни по дороге сосчитаны. У самого складывается впечатление, что еще пара-тройка канистр — и нас можно будет принимать в ОПЕК.
На Банхофштрассе тихо.
Машин нет, лишь серая «Тойота-Ками» стоит неподалеку — хозяин, видать, по магазинам ходит. И народу не видно: кто на фермах, кто в частном бизнесе, но большинство — в Замке, обслуга-прислуга. Селекты сами себя содержать не хотят, нанимают базельцев. Контракт жесткий, запрещающий разглашать любые сведения о месте работы. Проболтаешься — вылетишь. Платят обслуге хорошо, поэтому базельцы своим местом у корыта дорожат: без работы тут смерть, никакой «социалки», кроме школы, я так и не заметил. Вчера зашли к зубному: Ленни — сделать профилактику перед дорогой, я — диагностировать проблемный зуб: начал болеть. Нас предупредили, что лечение дорогое, встанет в копеечку. Но зубник сам свалил на больничный — вроде завтра выходит.
Дети в школе, правда, двое прогульщиков меж домов бегают, стараясь не выскочить на главную улицу городка. Что-то сломали уже, поди.
Затариваюсь я в лавке Франелли — магазинчик понравился с первого раза, теперь Федя в лавке постоянный клиент, имею хороший дисконт. Прикупил сангигиены в ассортименте — дорого, но удобно, зачем в дикость скатываться, если гульден водится, — провианта всякого, по мелочам к снаряжению: накопилась нехватка. Замечу, даже в этом мире деньги тратятся легко и быстро, почти как на старой Земле. То нужно, другое — глядишь, а кошелек-то пустеет. Человек моментально привыкает к хорошему. Заглянув в список необходимого, не поленился, повычеркивал… опа, а еще надо батареек-аккумуляторов запасти, в том числе и к новой оптике. Немного потрепался с хозяином, передал его малым деткам пару молодых куропаток. Близняшки-годовасики, и диетическое молодое куропачье мясо им в тему.
— Карлито, скажи, я что, действительно похож на какого-то там «северянина»? — неожиданно спросил я с самым невинным видом. — Почему второй раз за эти дни слышу?
— А на кого еще? Сам не видел, но так они и выглядят, — невозмутимо проворчал хозяин, помогая мне упаковывать покупки. — Только ты лучше эту тему обходи стороной. У нас ее не любят.
Елки, а что вообще у вас тут любят?
Тихушники.
«Домик в деревне» мы закупорили.
Хотел поначалу самострелы поставить, но решил, что не стоит. Наткнется оболтус-команч, схватит картечи — тогда уж неохраняемый дом точно спалят. А так — окна побьют максимум. Тащить там особенно нечего, одна посуда. Даже генератор в багажнике — с собой возьмем, мало ли где застрянем.
Естественно, в Базеле у меня есть жилье, снимаю крошечную комнатенку в заведении фрау Амманн. Ленни живет отдельно — у нее квартирка, практически напротив «Балтазара». Решили жить так, ибо выгодно. И у Ленни что-то можно припрятать, и у меня схоронить. Часть топлива уже на причале: с этого объекта не упрут, тут вообще с этим делом спокойно, мне порой аж хочется что-нибудь подрезать из антиспортивного интереса — все в открытом или полуоткрытом доступе.
Все эти дни катер Ленни с названием «Гугль» мотался типа за добычей — когда с полным экипажем, а когда девушка ехала в одиночестве. Вдвоем этой туфтой заниматься весело — присмотрели мы пасторальное местечко на вытянутом островке за третьей по течению излучиной и устроили там секс-поляну. Там же и канистры со стратегическим запасом, провиант. Неподалеку тот самый складишок с запасами, своевременно не вывезенные остатки которых и нашла Ленни. Судя по всему, нашли и грабанули его не наши «ленивцы», а пришедшие с юга, со стороны Шанхая, искатели приключений.
Четырехтактный тридцатисильный «эвинруд» Ленни потребляет всего десять литров на сотню — такой же двухтактник жрал бы под семнадцать. Мотор тяжелый, семьдесят кил, но экономичный, а тягать на пупе его никто не собирается: стоит себе на транце и стоит. В побег по длинному варианту мы планируем брать десять двадцатилитровых канистр, ну и бак полный. Тяжело катерку будет, с учетом снаряжения и провианта, но постепенно судно будет разгружаться, легчать — после Шанхая, где мы планируем заправиться.
Возьмем в расчет оптимистические двадцать ходовых часов на возимом топливе, то есть тысяча километров. При средней скорости, смело определенной как пятьдесят километров в час, этого топлива нам не хватает.
Но и это лишь теория, некий идеальный случай. Расход сильно гуляет от оборотов, волны, ветра и манеры езды. До моря-океана километров пятьсот, там до устья непонятно сколько, но принимаем, от страха, пять сотен, как и по суше, — и вверх по удачно найденной Волге до русского анклава. Вроде все понятно. Но не стоит забывать, что водный путь — не прямая на карте, реки меандрируют, а линия морского берега нам неизвестна. По Волге придется идти против течения, а на море могут ждать шторма, которые можно переждать, и течения, с которыми не подружишься. Приличный километраж из режима мотодвижения, по закону подлости, наверняка выпадет дополнительно. И тогда нам остаются только весла, поэтому их надо брать две пары, в запас. Вниз по течению можно идти на малых оборотах или вообще — сплавляться.
В таком плане хорошо бы иметь место для дополнительной бункеровки, забросить топливо еще дальше Шанхая. А в самом Шанхае уточнить возможность заправки — этой информации нет ни у кого, наши рыбачки катаются туда на своем топливе. До Шанхая и обратно расход потребного горючего известен — пять канистр без экономии. Везем с собой десять, пять оставляем ниже по течению, если заправимся. Нет — на этих ста литрах возвращаемся назад.
Вот в такой разведочный рейд мы сегодня и едем — ведь, кроме вышесказанного, никто пока не отменял и шанхайского варианта прорыва. Здесь машину продать, там купить другую — и по суше. И вот тут знание и понимание, насколько опасен путь через Нью-Дели, — критично важны. Сколько от Шанхая на запад до Нью-Дели, я так и не понял. Кто говорит, что недалеко, а кто и про сотню километров заявляет. Как же устаешь от всего этого незнания, от закрытости информации! Надоело.
На заправке НПЗ я управился быстро: уже опытный.
А в первый раз прикатил с модной пластиковой канистрой — меня сразу же завернули: не положено им в пластик заливать, персонал АЗС боится статического электричества. Хорошо, в магазине поменяли на «люминь», без разговоров. Но ведь продали же, суки!
Легкий ветерок на Рейне, кудрявые облака пришли в движение, полетели на восток. Зашевелились кроны деревьев на той стороне. Два аиста снялись и полетели на юг, к большой заводи правого берега.
«Гугль» нетерпеливо покачивается на слабой речной волне, стоит наготове, заправленный — ух, дерзкий какой! Осталось лишь закинуть на борт привезенное — покупки, горючее, сумки с оружием, — и можно в путь, наш водно-моторный друг готов к путешествию, остальное уже внутри. Пять штук канистр на секс-запаснике не трогаем. Спрятавшаяся в подсобке сильфида примеряет обновки. А я уже в нарядном варианте, легком — выставочный экземпляр. Хорошо-то как в труселях под названием шорты да в маечке! Отвык.
Причал Ленни находится рядом с местом швартовки «Клевера». Широкий мотобот стоит уныло, даже палубный пулемет нос повесил. Скука, полковник, скука.
Шкипер, конопатый Ули Маурер, стоит в черной майке, смотрит на меня, на реку, на катер и тоже скучает. Вот прямо так — стоит рядом со мной, и неизбывная тоска в глазах. Нос у него облез от солнца маленькими лохмотьями, а вот загара на теле ноль. Лишь веснушки-конопушки проявились пуще прежнего, особенно на плечах — нагло просвечивают через кудрявую белую шерсть. Еще немного — и они ему заменят загар.
— Значит, в Шанхай собираетесь? — уныло переспрашивает Маурер, протягивая мне маузер. — Классный ствол…
Как тяжко вздыхает капитан. И ствол не для него, и Шанхай ему не по уставу. Стой себе на причале, как пес цепной, жди команды хозяина. Понимаем.
— Ага, — коротко отвечаю я, укладывая маузер в чехол.
— И чего вам только дома не сидится. — Больше фальши в голосе человеческом просто быть не может.
— Так надоело же, — искренне сказал я. — Чего сидеть-то? Да и… Это же не староземная Швейцария. — И тут же спохватился. — Виды не те, — поправился я. — Хотя вполне, вполне.
Проклятье, ведь зарекался же не говорить так — и из соображений безопасности, ну и… просто жалко мужика. Тут шкипер вообще сошел с лица. Уже не сорок лет с виду, как оно и есть на самом деле, а все шестьдесят. Точно, сегодня вечером напьется в одиночестве — есть у него такой грешок.
— А меня никуда, — констатировал Ули очевидное.
— Брось! Организуй испытательный пробег: в машине всегда что-то чинится — вот тебе и мотив. Вот только горючее…
— Какое там горючее, — пренебрежительно отмахнулся Ули. — Неужели у старого шкипера не найдется запасов? До Шанхая хватит, а там заправиться можно.
— Точно можно? — уточнил я. Самый насущный вопрос. — Просто и мы так хотим сделать, не знаем, насколько это большая проблема.
— Проблемы? Какие проблемы? — немедленно возмутился «альфа». — Стоит только тебе найти Мустафу, капитана «Меконга», и сообщить о небольшой просьбе Ули Маурера, как все эти твои «проблемы» растворятся в Рейне. Даже если его не будет, помогут его друзья. Или швейцарцы — их там немало.
— Он реально поможет заправиться?
Шкипер только хмыкнул и гордо замолчал.
Как же ты раньше-то не подумал, Федя! Конечно, тут река, «рука руку моет» и все такое, водное братство. А уж капитаны двух крупных рейнских судов — это каста высшего разряда. Похоже, топливная проблема драпальной экспедиции близка к разрешению, горючее в Шанхае будет. Вопрос в цене, но, как мне хорошо известно, все валюты швейцарского анклава в Шанхае ценятся — они выше курсом. А расчетно-денежной единицы, аналогичной местным квотам, в индийском анклаве просто не существует. Есть, по слухам, какие-то магазинчики, где торгуют канальной продукцией, и не более того.
Да, швейцарцы в Шанхае есть, это всем известно. Случались еще до моего появления небольшие волны прибытия «лостов», уже после Начала, второй эшелон. И далеко не все из новых решили осесть в Базеле — кому-то местные порядки не понравились, кого-то просто не захотели тут видеть, и они отправились дальше, предпочли осесть в Шанхае. Человек пятнадцать там точно есть. Вот ведь, отдельно живут, но на ярмарку ездят — рационально, выгодно. А у «альфы», как всегда, везде прихваты, везде особые отношения.
— Ну так в чем же тогда дело? — Я только шучу, я не взаправду, знаю — не покинет «Клевер» постылого родного причала. — Придумывай ходовые испытания — и поехали с нами, караваном, к утру вернешься, выкрутишься, нормально.
— Ха! Нормально? У русских так можно? Не выполнить приказ, отойти самовольно, без согласования?
— Можно, можно, — подтвердил я. — У нас даже боевой корабль как-то сбегал на Балтике. От Брежнева.
— Ух ты! И что? — оживился Маурер.
— Догнали самолетами, постреляли, загнали. Расстреляли.
— A-а… — понимающе кивнул Ули и опять повесил голову.
Оцените, какой Федя-рейнджер тактичный человек. Как Клинт Иствуд. Да какого черта, может, вот это, наоборот, и поможет мужику разгрузиться, а не держать тоску в себе. Страшно представить, каково матерому капитану неделями стоять без движения у пирса.
— Ну тебе, дорогой мой старина Ули, здесь волноваться не о чем, — продолжил я свои психотерапевтические шуточки. — Самолетов в анклаве пока не наблюдается, не догонят. А геликоптер скрылся в неизвестном направлении.
И тут случилось неожиданное. Ули сделал совершенно серьезное лицо, быстро шагнул ко мне, взял крепкой рукой за плечо и резко развернул в сторону Замка Берн.
— Смотри, Тео.
— Куда? — растерялся я. Хорошо, в глаз не дал.
— На главную башню — видишь?
— Чего я там не видел, — и дернул плечом, вырываясь из захвата.
— Бинокль возьми.
Ничего не понимая, я достал из сумки и поднял к глазам новенький «кэнон». И что там диковинного? Камни да камни, флаг, антенны торчат. Все, как обычно. Стандартный для свисской армии пулемет «Штейр-Солотурн» S2-200. И что? Труба какая-то, в тряпках… А это что? Да быть не может!
— Увидел?
— Что это, Ули? — прошептал я.
— Что, что, — скрипнул зубами шкипер. — Автоматическая двадцатимиллиметровая зенитная пушка фирмы «Эрликон», самая настоящая, зенитка старой модели, разработки одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года, ее позже назвали модель 1S.
— У Берна есть «эрликон»?
— Как видишь.
Мама дорогая.
Кто же не знает оружия, название которого стало нарицательным! Какие только страны этот автомат не поставили в строй, в США он до сих пор стоит на вооружении судов береговой охраны. И мы присматривались, пока не сконструировали свою пушку ШВАК.
— Слушай, но как же тогда удрал этот Жан Ренггли?
— Умный потому что, вот и удрал. Сразу, как взлетел, ушел в мертвую зону — «эрликон» ведь только по речной стороне работать может, его вообще со стороны Базеля заметить невозможно, там у него сектора нет. Или переставлять надо. Помнишь, ты меня как-то спрашивал, почему вдоль берега не установлены укрепления, ограждения… Зачем? Это чудовище разнесет все.
Да уж. Эта пушка небеса шьет, если не ошибаюсь, километра на три, а по горизонтали за четыре километра лупит, как раз до поворота реки. С таким сторожем «Клевер» по-балтийски не угонишь, действительно никакой авиации не надо.
Серьезные ребята в Замке Берн засели. Гораздо серьезней, чем я думал до этого момента.
Теперь уже точно не удивлюсь, если в один прекрасный день ворота откроются и на оперативный простор выкатится уже ожидаемый мной самопальный танк «Железный Капут». В прошлый раз по приколу думал. Сейчас — нет, может он там оказаться, может. Или нормальный такой «шушпанцер», из самосвала сделанный, ржаво-коричневого окраса, с ротным минометом на угловатой клепаной башне, воплощение постапокалипсиса.
— Она с радаром спарена, не знаешь? — чего уж теперь юлить, спрашиваю прямо, под впечатлением.
— РЛС поставили, антенна в коконе, почти незаметна, но больше для порядка, кругом горы, река поворачивает в обе стороны, уходит за высоты, так что смысла в ней никакого. Автоматики нет, сам видел, когда башенный расчет пушку на «Клевер» ставил, пробовали и это. Без сервоприводов машина.
— Понял…
— Еще есть небольшая РЛС — на машине мобильной группы спецназа.
Круто.
— А на выезд второй «эрликон» припасен, но его пока ни разу не вывозили: не хотят людей пугать.
Ох ты ж таежная гать!
И что будет, если собрать броневую группу хотя бы из трех таких уродов? Да с развед-спецназовской бибикой с локатором. На средний «шушпанцер» поставить «эрликон» — и отправить их, в сопровождении пятерки джипов с «солотурнами», по грунтовке Плохого Леса — в направлении излишне самобытной и гордой Аддис-Абебы. С дозорами, радиослужбой, тыловым обеспечением. Неплохо еще пятерку мотоциклистов присовокупить. Стоп, а как же численность? Где они столько бойцов возьмут? Как где? Допусти, Федя, что в Замке пятьдесят мужиков. И они ничего не делают, их полностью обслуживают. По-любому сорок бойцов там выкраивается. Плюс в Базеле наймут по мобилизационному плану.
Фантазия моя продолжала генерировать предположения, легко опровергая трижды обдуманное ею же ранее… Мужики эти не бездельничают, как наивно представляется, а нормально так готовятся воевать — какая еще может быть цель — сидеть «в секретной заперти»? Неужели и в этом мире швейцарская армия начала качать мышцы без видимых причин? Не бывает так. Все это выплеснется.
И хана будет Эфиопии для начала. Дальнейший путь на запад, к Волге, очевиден. А там и русский анклав. И кто такой «гудериановский» клин остановит? И чем? Что у наших есть выставить против этой силы?
Фантазия просто разбушевалась.
Они ставили зенитку на «Клевер», уже проверяли — значит, думают экспансионно.
На широкий мотобот запросто можно загнать мой джип, так что судно в состоянии постепенно забрасывать десант к Шанхаю. Накопить там силы, выше по течению, а потом устроить индусам и иже с ними самый настоящий Порт-Артур.
Невелик информационный поток нового мира, негусто сведений, небогат и мой опыт.
Но и всего имеющегося достаточно, чтобы понять, что полученная только что информация — стратегическая. Никакие швейцарцы не глупые овечки, чего-то важного они добились, и немало имеют. Ведь каким-то же образом получили они такую мощу!
Пулеметы вообще случайно были найдены. Никакого серьезного оружия Писатели свиссам не давали, и большой практики таких находок нет — небольшой бревенчатый Rohstoffvorrate лишь брат Рольфа обнаружил, так что я в теме, чем и как «виксы» разжились. И про «эрликоны» в этом рассказе не упоминалось. А зачем рассказчикам врать, уже выложив девяносто девять процентов инфы? Не было их в захоронке.
Мужики рассказывали, как анклаву в самом начале было тяжко. Даже «нарезняком» не могли разжиться. Постепенно всего добивались, постепенно. Сначала гладкие стволы таскали, пространство отвоевывали, долину зачищали, а там и автоматики у бойцов появились, но они и по сей день в ограниченном количестве.
И тут вдруг «эрликоны», ни много ни мало, которые есть пушка, а не пулемет, между прочим. Ограничивали, ограничивали, а потом дали. Почему не сразу дали? За что дали? За какие заслуги? Значит, есть заслуги, есть успехи.
И этот селективный кластер на севере — «северяне», весьма и весьма похожие на Федю Потапова. Я — параноик? Ох, нет, конечно…
Штирлиц, пора, Генштаб ждет.
— Теодоро! — Громкий крик шкипера вырвал меня из плена стратегических планов. — Ты там что, приятель, прирос к земле? Надеюсь, не тремя точками, ха-ха-ха! Смотри лучше на свою скво!
Ули стоял возле своего судна и о чем-то говорил с одним из своих матросов, исполняющим обязанности и моториста, — Никлаусом, второго, рулевого Ганса, сегодня что-то не видно. Как он там сказал — «скво»? Ну уж нет. Это же «жена» у краснокожих, если не ошибаюсь. Не нужна мне пока жена. Или «скво» относится и к подруге? Тогда можно.
Скво подходила к причалу. Шикарно, хоть в кусты забрасывай.
Приблизившись, Ленни стащила камуфляжную куртку, забросила ее за плечо и, оставшись в штанах и футболке с короткими рукавами, пару раз кокетливо крутанулась, замерла и вопросительно уставилась на меня.
— Шикарно, — замогильным голосом произнес я. — Отлично выглядишь.
Ленни Кальми-Ре внимательно посмотрела на меня.
— Ты что, чувак? Не рад подруге?
— А? Рад, Ленни, рад… Ты знаешь, что у них стоит на главной башне?
— На башне? Какая-то автоматическая пушка, все это знают.
— Не все, — отрезал я.
— Что ты бесишься? — Сильфида начинает заводиться — подвязывай, Федя, успокой свои нервы. Не нужны нам сейчас ссоры, никак не нужны.
В знак примирения я традиционно чмокнул Zicke, на этот раз попав в нос.
— Давай грузиться, родная, хватай, что полегче.
Что тут таскать-то. Да и удобно: причал качественный, ровный, не споткнешься. Секундное дело. Гораздо важней правильно распределить и закрепить груз. Вроде не такая уж и маленькая посудина, а уже тесно: канистры, гермомешки, генератор, имущество катера. Пока я возился, закрепляя концы, и подтягивал за люверсы тент, к Ленни подошел Маурер, тоже чмокнул — у них хорошие отношения: своенравная сильфида порой слушается шкипера больше, чем меня. «Альфа» везде себя проявит.
Закончив, я разогнул спину — что-то тянет, зараза, натаскался за эти дни, выпрямился и поднялся к ним, на причал.
— За Руби присмотришь, шкипер? Дня через три максимум заберу.
— Без проблем, — пообещал Ули, глядя мне в глаза. — Где оставить?
Вот… Где оставить? Сейчас придумаем.
Погода тем временем начала портиться. Веселые кудлатые облачка сменились серыми, плотными и низкими. Дождя пока нет, но скоро будет — правильно я сделал, что тент подтянул. Вода в Рейне стала цвета старого серебра, а ветер притих, «викториноксовский» флажок на «Клевере» еле шевелится. Значит, ливанет сильно, дружно. Вот и проверим новую одежду на соответствие глянцевым рекламным буклетам… Но мы же не лохи, предусмотрительные люди: прорезиненные штормовки припасены.
— Что привезти из Шанхая?
Семьи у шкипера нет, одинок он. Что ему надо…
— Фотографию юной тайки, кальян и пачку «афганской радости», — усмехнулся капитан. — И три глотка свободы.
Вот жмет мужика!
Ули отвернулся, посмотрел куда-то в сторону Замка, а потом повернулся вновь:
— Что-то он там долго заправляется.
— Кто заправляется?
— Ха. «Серый-серый джип». Понял?
— Не особенно, — признался я.
— Через десять минут после тебя приехал. Маленький тойотовский джип с кошачьими лапками на чехле запаски. «Ками» вроде бы. Хорошая машина…
— Ну видел такой на улице, когда из «Балтазара» выходил.
Что он, покупать ее надумал?
— …Да не тому досталась. Знаешь чья?
Сердце екнуло. Конечно, знаю. К кому еще можно так вот подводить? Вода в Рейне еще больше потемнела. Или это у меня в глазах?
— Отто Бахманн, — произнес я.
— Угу.
И вот тут я созрел окончательно.
Все сложилось, все мои раздражения, нервы и страхи, желания и решимость. Все спаялось в твердое, окончательно принятое решение — мы валим! Прямо сейчас.
Никаких разведрейдов, никакого возвращения назад.
Мы как планировали: будем отсутствовать дня два, может, три, если все нормально будет. И какие тут произойдут события, какие решения примутся? Выяснять это я теперь не собираюсь, созрел. Очком чувствую: надо просто рвать когти. Так… топливо — десять канистр в лодке, как и планировалось. Одна — с соляркой, для генератора. Еда, оружие, аптечка, благодаря Францу зажиленная после той схватки.
Я машинально хлопнул рукой по боку — на месте, маузер теперь висит на мне, уже не сниму.
Еще пять канистр лежит в нычке запасной бункеровки, это не очень далеко. Увезем ли все? Домик в деревне. Эх… А машина? Так и не продал я своего Руби. А друзей и не продают.
— Ленни! Иди сюда!
Почувствовала что-то девка, подскочила быстро, смотрит молча. Рядом, заметив резкую смену настроения, молчит несколько оторопевший шкипер.
— Мы уходим. Совсем и прямо сейчас. Резко! Заводи двигатель, прогревай на малых, чтобы не очень громко. Все потом объясню, просто поверь. Я сейчас.
Отдав распоряжение, я растительно-камуфляжной молнией метнулся к машине. Не лучшая расцветка для темной воды. Маурер подскочил следом за мной.
— Ты это серьезно?
— Серьезнее не бывает, дорогой Ули! Мы уходим. Навсегда, чего нам тут ждать — ареста? Или еще чего похуже? Войны? Надоел мне этот тихий омут. Как там англичане говорят? «Стил уотер ран дип».
— А он ведь еще в первый день твоим оружием почему-то интересовался. Может, прикарманить хочет, потому и пристает, повод ищет, — не к месту сообщил Ули, заставив меня еще раз обмереть.
— Тем более!
— А как же машина?
— Руби теперь твой, вот ключи и брелок, — безапелляционно заявил я. — Подарок от русского Феди. Только рацию сниму.
Открыв дверь, я вытащил из бардачка между сиденьями мультитул и начал откручивать «кенвуд». Так, что еще? Инструмент заберу, Ули тут купит. Веревки, провода, антенну снять не получится: этот козел наверняка следит. Ну ковыряется человек в своей машине перед поездкой на воды, чего такого. Хотя наверняка в бинокль смотрит. Меньше суеты, Федя, меньше, спокойнее.
Подошел и спокойно обнял своего приятеля.
— Скажи на прощание, Тео, ты точно ничего не знаешь о немцах?
Я отрицательно покачал головой — ну действительно не слышал! Обнялись еще раз.
Жаль, с остальными не попрощался.
— Ready! — крикнула боевая подруга, подтянув гладкоствольную «беретту» поближе.
— Go! — откликнулся я и прыгнул в катер.
Хороший бинокль я купил. Башню видно, как в телевизоре. И почти не дрожит.
Какой запас имеем, Федя? До поворота реки, способного нас надежно закрыть от чудовища под названием «эрликон», четыре километра.
— Скорость у нас какая, чувиха?
Слово «чувиха» Ленни уже знает, по-русски. Она за румпелем, и я к мотору пока не лезу, хозяйка катер водит классно. GPS’ов тут нема, спутником скорость судна не измеришь, только на глазок, по опыту. У Ленни он есть.
— Километров восемнадцать всего! И прикури мне сигарету — на берегу не успела!
Zicke еще что-то быстро добавила на немецком, да еще на сленге, но идиому «бешеный чудак» я вполне себе угадал. Как еще назвать девушке такого не в меру резкого перца?
Катер ползет как утюг. Сомневаюсь, чтобы он с таким грузом вышел на уверенное глиссирование с минимумом осадки, но выскочить из воды всяко должен. Но есть такая штука, товарищи, как закон подлости, — двигатель троит, свеча попалась негодная. Поменять ее — секунда делов, но этой секунды в запасе нет.
Ведь проверял же! Позаботился, новые купил, фирменные «боши», и вот на тебе! Вам что, шанхайцы на этих ваших «анмарках» контрафакт поставляют? Суки европейские. Дальномер в руки не беру — бессмысленно, сейчас актуальны другие дальности, они не для такого прибора. А вот бинокль рулит…
Восемнадцать в час, то есть до поворота — пятнадцать минут. Под дулом «эрликона». В бинокль мне отлично видно, как маленький «берий», размахивая руками, что-то яростно говорит Мауреру. Шкипер спорит, нервничает, показывает на пароход. Ну тут все понятно: танец с саблями.
Перевод на башню. Пока тихо, никакого шевеления.
Отто поднял руку, отдает по рации команды.
— Ленни, правь к левому берегу!
Девчонка автоматически двинула рукой румпель, но тут же возмутилась:
— Зачем?
— Хуже видно будет, лодку на фоне тени высоких деревьев тяжелей заметить, да и пестрота мешает. А тут мы контрастны, как тыловой прыщ.
— Оценила, — улыбнулась девчонка. — А радар?
— Если вплотную пойдем, береговая засветка нас погасит, РЛС там средненькая.
— А ты хорош, рейнджер!
Похоже, я ее тоже люблю.
Дождь начался — пробный, разведочный. Ура! Капли застучали по корпусу, постепенно создавая мерный дробный фон. Ага! Ну и как вам там в экранчик смотрится? Уже похуже, да? А лазерком как, простреливается еще метров на пятьсот, или уже напрочь обиделся «гиперболоид»? Природа — мать наша, Федю в обиду не даст, Федя с ней дружит.
Есть проблема! На крыше главной башни появились, засуетились две темные фигурки — это расчет автоматической пушки.
Сколько мы уже прошли? По-моему, полтора километра есть.
Газку, Ленни, газку! Черт, как двигатель чихает, винт не успевает раскрутиться, бедный «Гугль» вновь и вновь валится в воду. Потерпи, дорогой, выкарабкаемся — вмах починю!
С черепашьей скоростью ползем вдоль берега. Тень есть, густая, деревья стоят плотно. А вот буруна после нас нет — хоть в этом плюс.
Начали, песьи дети!
На башне пыхнуло черное облачко, пушка дернулась. Так и не понял, услышал ли я далекий звук очереди автоматической пушки. Ну посмотрим, каковы там стрелки, мать иху. Ветер западный окреп, между прочим, и дождь уже плотный. А на такой дистанции это еще как влияет. Если сразу дадут за корму — значит, не профи, «гуся не били».
Два с лишним кэмэ прошли, осталось немного — и поворот.
Хлоп-хлоп-хлоп!
За кормой и с большущим недолетом поднялись фонтанчики.
Это приемлемо. Все так же идем у берега, поэтому перелетов своих очередей расчет не видит, корректирует неполно. Нет у них в анклаве наводчика-оператора с опытом. Даже ерзать не буду — вероятность попадания мизерная, просто прем. Но и позволить хреновым охотникам наслаждаться комфортом засидки не могу. Я взял маузеровский карабин, прикинул-подумал. Попасть куда-то нереально, а вот попугать можно, глядишь, и свистнет над бошками — пусть увидят когти русского паренька. Опять взлетели группой белые столбики взбитой воды, уже ближе.
Навесиком, Федя, легоньким…
И выпустил всю пятерку, с легкими поправками на статистику, пятном, так сказать. Уж не знаю, свистнуло у них там или нет, но стрельба на какое-то время прекратилась. Хорошо разрядился. Ну и бой вышел, какой-никакой.
Вскоре расчет очухался, разозлился, что мне и требовалось, и пошел вспахивать водную гладь, раздражая приглаженную дождем поверхность тихого Рейна. Вот увидите, гниды, речка вам отомстит, аукнется оно.
А вот это уже хуже! Прозевал.
«Клевер» выходит на стрежень. Двигатель прогревал. Ясно. На шкипера Отто орал как подорванный, а Маурер ему — мол, вот загубим машину нахолодную, потом будешь перед королем Артуром Эшлиманном раком стоять.
От «Клевера» вряд ли уйдем на одной свече, кислое дело. Судно идет по прямой, мы — по дуге, вдоль берега.
— Что делать будем, чувак? — Zicke говорит спокойно, но на лице смятение.
— По шкиперу стрелять не буду, — уверенно объявил я, словно план «Б» у меня продуман до мелочей. — Срочно уходить за поворот реки. Увидим, что побег не ладится, — десантируемся на берег.
— Хм, а дальше?
— Дальше? — с нарочитым удивлением спросил я. — Дальше партизанить будем. Герильяс изобразим… Ну что ты, Ленни, неужели думаешь, что мы себе лодку не добудем?
Успокоилась девчонка, улыбнулась. Не дам ее в обиду. А вот побега жаль.
Через стекло рубки уже хорошо видно напряженное лицо капитана, Никлауса за его спиной и стоящего рядом с Ули гестаповца Бахманна с биноклем. Так, пулемет у них на корме. Впрочем, и снять могут. Федя господину Отто нужен живым, значит, нужно не убивать, а останавливать.
Жмем! Ну же!
Вот и поворот за косой. Фонтанчиков уже не видно — операторы наконец-то поняли, что перевод драгоценных патронов попросту бесполезен. Все, «эрликон» нам больше не опасен, «Гугль» ушел за излучину. Башни Замка Берн скрылись из виду. Что там на «Клевере» происходит?
Там происходило нехорошее.
Я угадал. Кормовой «солотурн» Отто решил не трогать, вышел на палубу, в руках винтовка «шмидт-рубин», с оптикой. Дуэль предлагаешь? Ну давай. Дальномер — шестьсот сорок. Я поднял маузер, вложился, натянул локтем ремень, заглянул в «сваровски», убрал «луну». Как там фотографы говорят: «Внимание, снимаем…» И тут рядом с гадом выстроился шкипер с биноклем! Ули, мать твою, ты что творишь! Спрячься!
Но капитан прятаться не собирался. Он неожиданно, сильно и мощно двинул Бахманна корпусом, и тот по-цирковому, элегантно так, негнущимся столбиком вонзился в воды вечного Рейна. Башкой вниз.
— Ленни, стоп!
Zicke среагировала моментально, «эвинруд» заклокотал на нейтрали.
— Ты можешь не поверить, но наш бравый шкипер Ули только что выбросил Отто Бахманна за борт!
Сильфида вскочила и, не смущаясь теснотой перегруженного катера, исполнила какой-то немыслимый зажигательной танец. После чего разразилась громкой быстрой речью на языке немецко-фашистских оккупантов. Маурер услышал и тоже что-то заорал. Резко закачавшись, катер заходил ходуном — бросив румпель, Zicke полезла ко мне, начала целовать. А слезки-то покатились!
Дождь еще не прошел, даже над водой звук этого маленького дизель-электрохода слышно не очень, да и сам мотобот приближается не слишком быстро — шкипер, чувствую, голову Отто поморочил изрядно. А вот теперь прибавляет!
И нам ничего не остается делать, как целоваться и ждать подхода «Клевера»…
Когда широкая зеленая бортовая полоса с белой надписью и стилизованным листочком нависла над «Гуглем», шкипер, перегнувшись через тонкий леер, радостно рявкнул:
— Засомневались в старине Ули, ребятки? А я решился! Ты прав, Тео, это не та Швейцария, к которой я привык и которой отдал сердце и душу. Но у меня еще найдется бутылочка настоящего абсента Kubler из кантона Юра.
Мы с Ленни стояли в катере и молча улыбались.
Есть Бог и на этом свете. Рейнский Бог.
— Туда еще нужно возвращаться и наводить порядок, так я думаю, — Маурер постучал себя по волосатой груди увесистым кулаком. — Ты говорил о караване? К черту караван, втаскиваем «Гугль» на борт, и сами поднимайтесь. Согласны?
— Согласны, Ули, — сказал я, обнимая Ленни за плечи.
Вот прямо чувствую, насколько глупа «лыба» на моем лице.
Шкипер хлопнул по лееру, чуть не согнув его, и добавил:
— Так что давай, рейнджер, пеленг на свою Новую Россию, посмотрим, как там идут дела… — И добавил: — А бегать мы уже умеем.