ГЛАВА 16
Правильный Путь никогда не заканчивается
Все ли из нас понимают это?
Я не хочу быть Спасателем.
Сначала меня такая участь забавляла, потом прельщала, даже гордился: ну как же, эмчээсовец планетарного масштаба, Избранный. В процессе путешествия постепенно начал осознавать — не хочу. Сейчас осознаю это с особой остротой. И в прошлой-то жизни меня не тянуло к оседлой жизни. Сами подумайте, что я имел на старте: перспективно-емкая Москва, правильные друзья и круг общения, известные в определенных кругах родители и их обширные связи, — да у меня с рождения имелись все нужные ходы и верные рычаги, позволяющие начать успешную жизнь не самого последнего столичного обывателя!
Засел бы Федя в какой-нибудь именитой сырьевой корпорации, для начала в должности трейдера, с окладом в тройку тысяч баксов и бонусами в полтора десятка таковых, торговал бы «газиками» на Европу, катался бы в престижные и бестолковые командировки. Дальше — больше, вот я уже и начальник отдела, а потом и дивизиона — там размеры валящегося бабла уже и счесть трудно. Оброс бы привилегированными акциями, став значимым миноритарием, ударился бы скупать недвижимость на Родине и подальше, с перспективой превращения в нормального такого рантье…
Дальше по накатанной. Можно остаться в России, забежав за тын Красивой Жизни. Можно удрать, потратить всю жизнь на переезд. А что? Женитьба на американке, глупой, но симпатичной, — ведь именно такие результаты восприятия нужного дает правильный аутотренинг, девки с кислой рожей и занудными богатыми родаками, потом неизбежный переезд в США. И погнали…
Непременная ежедневная писанина в русских социальных сетях на русском же языке и бывшим соотечественникам адресованная: на все актуальные темы, че уж услышу. В основном напишется изобличающе-политическое: как хреново оставшимся в тухлой Рашке и как рьяно я зашибисею в Великой Пиндосии или Британии. А уж детям моим какая лафа будет.
Обратиться полностью будет невозможно, это правда. Не писать каждый день по-русски не получится, душа просит, не смогу без этого, хотя публично в том и не признаюсь. Родня иноземная — унылая свинина, ни хрена им не надо, ничто их не интересует, тот же социальный планктон, что и раньше. Власть на поверку ничуть не белее старой, давно привычной. А степень осознания собственной мизерной социальной и культурной валентности странному обществу себялюбов стремится к абсолютному максимуму с истерикой в конце. Порой взвыть хочется.
Однако все идет по плану — ты ж влился, ура! Волноваться не о чем — не ты сам, так твои дети научатся менять мир в соответствии с растущим объемом желудка. «Потребляя — изменяй!» И вот уже появляется потрясающая трудоспособность, определенная устоявшейся привычкой жрать все больше и больше. Отпрыски пойдут еще дальше — они уже научаются не просто отращивать защечные мешки, но и массировать их складками планету так, что весь мировой ништяк течет прямо в пасть — к тебе.
Все это называется страшно — «успешность».
Идиотическое слово вбивали в меня с первых классов элитной школы, с первых олимпиад и первых же ученических докладов. Успешность давай! Мне почему-то такая перспектива никогда не нравилась. Скучна эта «успешность», нечего будет сказать самому себе в самый последний миг, натягивая на глаза гробовую крышку. Ну жрал… Ну пузо трескалось… Больше биологической нормы не смог, облом. И это все?
Наверное, я когда-то понял, что есть всего два статуса, за которые стоит биться по-серьезному: статус «реально жрущих все новое» и статус «реально открывающих новое». Первых даже в рамках «золотого миллиарда» весьма и весьма немного, всего-то с десяток тысяч, вы их видели в мечтательном авантюрном кино «Казино Ройяль» — они рубеж познали и на нем стоят мертво, никому не отдадут. Жизнь в борьбе провели.
Безбашенных путешественников и авантюристов примерно столько же, никак не больше. Они тоже познали и познают. Ипостаси чем-то похожи, кстати.
Есть и вообще уникальные случаи, когда две эти сущности сливаются воедино, — лично знаю одного такого человека, миллионера-авантюриста. Но это столь редкий случай, что Федя на такие вероятности не претендует.
Не подумайте, я не агитирую, меня ни капли не интересует, что лично вы выбрали, к чему тяготеете и подо что подводите базу. Только про себя. Вышло так, что к окончанию высшей школы я уже выбрал способ жизни. Не буду рассказывать и перечислять постулаты, описывать, как я к этому шел, что терял, где побывал, что там видел и что испытал.
Достаточно одной поверки — меня тоже выбрали.
Курирующие проект Писатели.
А почему? Да потому что моя оценка собственного предназначения оказалась верной. Правильная оценка. Может быть, самая главная в моей короткой жизни. Нет, я конечно же такое доверие свыше оценил и объективно с ним согласен. Вот только путь, после высокой оценки нарисованный мне в виде дорожной карты, меня никак не устраивает. Ошиблись вы немного, Писатели, подождать бы вам нужно было, пока Федя устанет в пути, постареет, обзаведется теплым клетчатым пледом, обрюзгшим догом и дюжиной высокоэнергичных внуков, украденными ножницами отрезающих тяжелые кисти, — прям с фиолетовых штор темного кабинета, выдержанного в викторианском стиле…
А он еще не устал и образа жизни менять не намерен.
Вот как после всего этого мне сидеть сиднем в каком-то замшелом замке, обрастая жирком в амплуа тривиального Главснабженца? И еще: мне почему-то кажется, что Писатели несколько умней, чем это представляется поначалу. Не вложили ли они в сам термин «Спасатель» более широкие задачи и достаточно многослойные смыслы?
Как знать.
В местечке, за характерное сходство миниатюрной бухты с крымским природным чудом на карте отныне обозначенном как Балаклава, мы задержались на три дня, виной чему оказалась неукротимая природная стихия — ураган налетел. Как в песне: «Какой большой ветер напал на наш остров…» Когда крепчающие шквальные порывы начали мотать вершинки сосен, закрепившихся на краю «сторожевых» скал бухты, мы с Маурером прогулялись к океану, чтобы посмотреть на обстановку. И там наш шкипер-романтик, стоя с непокрытой головой на огромном камне, под которым разбивалась в мелкую пену вздыбившаяся вода, классически послюнил палец и поднял его кверху.
— Хороший океанский шторм идет, от десяти до одиннадцати баллов! — с чувством глубокого удовлетворения прокричал он.
Это был приговор нашим планам.
Хотя шторм, как выяснилось, оказался несколько послабее, чем предсказывал Ули Маурер. Что вполне простительно морскому волку, коли он настоящий романтик.
Стихия впечатляла.
Даже в тихой бухте стоячая волна поднимала и опускала «Клевер» так, что пришлось закрепить швартовы заново, кинув еще один конец за толстый ствол старого кедра. Птицы забились в щели и гнезда, рыба ушла в глубины, впрочем, не вся: пара местных косяков привычно укрылась в бухте — не нам одним пригодилась тихая заводь.
Дни провели в праздности, обживая избу и местность вокруг.
В первый же день выстроили баньку, используя стволы упавших деревьев. Живых не трогали: лес лощины невелик, тут только дай себе волю, вмах вырубишь все вокруг. Для основательной жизни нужно организовывать подвоз угля либо искать его поблизости. И ставить ветряки. Только нужно место выбрать грамотно, с такими штормами тупо на гряде агрегат не поставишь.
Потом грузили обе панели канала, планшетную и деловую. Невелика тяжесть, как выяснилось, вчетвером перетащили запросто, без всякого напряга. Скромничать не стали, захватили и чудесные деревянные подставки из небольших «шпал» с профильными выемками — все смонтировали в трюме, закрепили и укрыли до поры.
Быстрее всего время пролетело у Сашки: капитан загрузил его изучением инструкций, положений и руководств, автотренингами с секундомером и практическими занятиями по овладению полезными навыками. Мне читать было нечего, поэтому я записывал в тощий дневник путевые впечатления. Получалось плохо: сказывалось отсутствие практики. Думаешь да вспоминаешь — так образно и ярко получается! Ильф и Петров! А начинаешь писать… как хреновый школьник диктант, тоска зеленая, все слова разбегаются.
В перерывах между занятиями юный бадха умело бил острогой рыбу, а я взял у него пару полезных уроков, хотя и свой опыт имею. Люблю учиться новым умениям.
Гризли начал разлагаться уже через несколько часов, давая почву мыслям о внеземном, искусственном происхождении этого монстра. Поэтому когти я вырубил сразу, всем бойцам на память. Ветер дул с моря, да и запаха особого не было, кисло-синтетический какой-то… На второй день на месте туши хлюпала каша с шерстью и костями, на третий уже и каши не было. Уедем — падальщики в момент растащат оставшееся.
Мы с индусом прогулялись по просеке до дальних скал, почти до самого хребта, убедившись, что дорога не заканчивается вблизи нашего райского уголка, а уходит достаточно далеко. За пятьсот метров до поляны я поставил оба «хаудаха» на сторожок, перетянув струной всю просеку, — не столько на поражение, сколько на сигнал.
На второй день Федя Потапов отличился — сшиб со скальной полки двух горных баранов, создав тем самым чудесный кулинарный повод. Мясо я мариновал по-австралийски, в крепком черном чае с чесноком, а жарил по-армянски, в самодельном тандыре. Это был «карси», то есть настоящий древний карский шашлык. Порции готовишь одним большим куском, подвешенным в разогретой по максимуму каменной «трубе» так, чтобы жар окружал продукт со всех сторон.
Мясо получалось отличное… И оно мне надоело в своей натуралистичности.
Мне снился русский борщ.
В идеале — приготовленный собственноручно. Как же я по нем соскучился!
По наивности своей я искал борщ, или нечто похожее, в молодежном базельском «ZIC ZAC», где меня сочли за сумасшедшего, я не сыскал подобного в пафосном «Белом Слоне», в котором декларируется бешеное разнообразие ассортимента мировых кухонь, только плати. Я был готов забашлять от души — так не могут же, падлы! Трепачи. И даже уютный «Балтазар», принадлежащий моей партнерше фрау Амманн, не удовлетворил столь диковинного для европейцев запроса: просто нет ингредиентов.
О восточных забегаловках Шанхая и Манилы и поминать не стоит, страшно далеки они от русского народа.
Уж я бы приготовил… Классику.
Не забыли, надеюсь, что Федя, среди прочего, и знатный повар? Кстати! Если у вас когда-нибудь появится желание при приготовлении сего знаменитого блюда исходить из императива «Не наедаться от пуза, а ощутить тонкий вкус яства», то советую попробовать сделать вот такое. Знакомый суперповар готовил это произведение кулинарного искусства — два года назад, в Париже, на мировом конкурсе поваров, у него я рецептик и подсмотрел.
Дикая идея, как и дикая вещь! Суть ее в том, что борщ подается не в привычном жидком состоянии (а в каком же еще?) и в супной тарелке, а в виде буквально толики достаточно густой промолотой пасты, в коей экстрагированы все потребные вашему вкусу ингредиенты, — этакой массе желаемого цвета и меры пряностей. Порция — на маленькой тарелке, всех делов, это на одну большую ложку, край на две, для понимания объема.
Изюминка блюда особо поражает — с издевательской утонченностью поверху устанавливается крошечный шарик из протертого шпига! Сбоку подставляем подсоленную греночку черного хлеба. Контраст цветов замечателен. Пробовал готовить сам — нечто совершенно обалденное. Лучшая закуска, гости в шоке. Попробуйте сотворить при случае. А едят такое чайной ложечкой… Новый подход к кулинарии — радость уже сытого человека.
Шторм все не стихал, время шло.
И все эти дни я отвечал на вопросы.
Признаюсь, даже после обретения канала и уже осознанной необходимости в некоторых объяснениях с друзьями я все же немного опасался. Не взыграет ли в ком из них алчное? Не получится ли так, что мне придется палить в друзей, а тем в меня? Не станет ли чертова «панелька» яблоком межанклавного раздора? Сомнения мои длились недолго: если я так капитально ошибся, то горевать будет вообще не о чем — уж больно паскудно жить после таких обломов. Я не ошибся. И теперь считаю этот день своим вторым днем рождения. Друзья оказались друзьями.
Трудно найти более подходящую обстановку для такого невероятного рассказа, нежели небольшая комнатка одинокой крепкой избы с натопленным камином. Снаружи холодно, сыро, иногда моросит, завихрения штормового ветра пролетают через скалы, проникают в чашу бухты, а внутри бревенчатого дома уютно горит огонь, рядом сидят твои друзья, а на столе — горячий грог из дешевого шанхайского красного.
Рассказ вышел неожиданно долгим, мне постоянно приходилось что-то пояснять по ходу, делиться как пережитым, так и собственными предположениями. В конце концов я устал и замолк — вроде все рассказал и все предположил. И началась реакция.
Первым сцену занял капитан корабля.
— Черт меня побери, ведь я и предполагал нечто подобное! Ну не совсем подобное… Но что-то важное! — заревел Ули, громко хлопнув себя по ляжкам, как он делает в состоянии высшей степени возбуждения. — Узнав тебя немного лучше, я сразу понял, что ты необычный человек!
Льстит, конечно, но я засомневался. Понял он…
— Да, да! — отмахнулся Маурер. — Необычный человек, именно так! Сейчас-то мне все ясно и понятно, пазл сложился. Но даже в первые дни нашего знакомства было видно, что у тебя… вот есть какая-то высшая миссия, столь ярким и необычным способом ты появился в нашем болоте. Пришел со стороны Плохого Леса, сразу завел кучу приятелей, со всеми нашел контакт…
— Нужно было вовремя яркость притушить, — заметил я ради справедливости.
— Ты про Отто Бахманна, ржавый якорь ему в задницу? — рассмеялся в ответ шкипер, в восторге вскакивая и по такому поводу хватая свой бокал, уже в который раз пополненный. — А как ты хотел, парень? Хоть кто-то же должен был оценить тебя наиболее точно и адекватно. Он и оценил… Я, знаете ли, не особо верю в Судьбу, но тут приходится признать ее руководящую роль. И канал тебе достался недаром.
— Давай без мистики, — подрулил я, но он не клюнул.
— Ха-ха! Без мистики этот мир объяснить невозможно, так я думаю, дружище.
Джай согласно кивнул.
Индус, услышав мою историю без купюр, внешне почти не выказал своего удивления, словно и он типа предугадал, лишь терпеливо выжидая полного проявления Феди как Носителя и Обретателя. Такие все догадливые…
— Что скажешь, коллега? — Шкипер хлопнул его по плечу увесистой лапой.
— Пока скажу одно, — откликнулся восточный воин, потирая куртку и обращаясь не ко мне, а к слушателям. — Какими бы сложными ни оказались наши последние километры на пути к русским землям, что бы ни произошло в дороге, жизнью и здоровьем Тео нам больше рисковать нельзя. И я твердо намерен обеспечить его безопасность.
— Э-э! Вы что, собираетесь в трюме меня запереть?! — Вот уж чего я не ожидал, так столь диких выводов!
— Если придется, мы именно так и поступим, — хладнокровно ответил Ули Маурер, потерявший в азарте последние признаки спокойного домашнего опьянения. — Твои героические перестрелки кончились, рейнджер, вот что я тебе скажу. Спеленаем и бросим среди бочек с топливом, в полной темноте. Так ведь, Джай?
Зловеще ворочая длинной кочергой в красном жерле камина, словно он не прогорающие сосновые поленья тревожил, а готовил к пыточному делу страшное инквизиторское орудие, индус невозмутимо пояснил:
— Теперь мы просто обязаны довезти тебя целым и невредимым, Тео. Так что давай без ненужных обид.
Похоже, я влип. Попал.
— Хорошо бы было вам, чуваки, сообразить это намного раньше, — ворчливо вклинилась в разговор «девушка Бонда», — впрочем, как и некой Ленни Кальми-Ре. Хотя мне вообще плевать на высокую миссию Тео, дурацкую черную доску и волшебный исцарапанный шарик. Я люблю этого чувака таким, какой он есть, и вполне буду удовлетворена упрощенной комплектацией, без этих статусных штучек. Но мужчины правы, дорогой, тебе нужно прислушаться и поберечься, Слишком много заданий, слишком большая ответственность. Порядок есть порядок.
На последних словах Zicke я вздрогнул. Ordnung ist ordnung — это уже серьезно, швейцарцы свое обещание выполнят, уже знаю я этот народ. Может, благодаря таким людям и сбудется пожелание миру: Ordnung ist das halbe Leben. Порядок — это половина дела.
Я медленно встал, не выпуская из рук своей порции остывающего грога, подошел к Джаю, решительно забрал у него несчастную кочергу и повесил ее на стальной держак, потом постоял, глядя, как мерцает в полутьме раскаленная полоса. Внимательно оглядел лица друзей и вышел на улицу.
Просветления не видно, непогода не утихает. Сплошная задница.
Спасатель, говорите? Надеясь, что окружающая меня растительность не знает матов, я негромко, но с наслаждением выругался — длинно и сочно.
И вернулся в избу.
— Ну хоть издалека-то пальнуть дадите?
Ответом мне послужил громкий коллективный смех.
— Ну ты даешь, чувак! — Произнеся эту часть фразы на русском, Ленни тут же перешла на английский: — И это тот самый Тео, господа, который всю дорогу хвалился присущим всем славянам чувством юмора!
— Кому же еще стрелять, как не тебе, Тео! — Теперь уже и я получил по плечу. — Пали в свое удовольствие!
Приложив воображаемое ружье к плечу, шкипер изобразил выстрел.
— Но поберечь тебя все равно надо, — добавил улыбающийся Джай.
И как прикажете этот заговор понимать?
Из залива Балаклавы мы вышли поутру; отдохнувший и обслуженный «Клевер» почти беззвучно скользил по притихшей, но еще не совсем успокоившейся воде. Гигантское ртутное одеяло слабо колыхалось, и не волнами, а еле заметными вздымающимися полями. Море устало. Со стороны берега взлетали стаи птиц — кто направлялся к береговым скалам, кто к узеньким пляжам в поисках добычи, выброшенной штормом на песок, кто летел вдаль. По воде пошли круги, заиграла изголодавшаяся рыба.
Но не вид возвращающегося к привычной жизни величественного океана взволновал нас: природа приготовила зрителям поистине титаническое зрелище. В полукилометре от берега из воды били фонтаны, цепочкой, раз за разом посылая струи воды на высоту девятиэтажного дома!
— Киты идут… — завороженно восхитился шкипер по громкой связи.
Не крикнул, не оповестил, как положено, командирским голосом, а именно так — осторожно, опасливо. Удивился даже маленький динамик в кают-компании, где мы с индусом резались в шахматы. Я держался неплохо, но все равно проигрывал потомку изобретателей великой игры. Ломанулись наверх. Ленни уже была на палубе, она там рисовала — есть у нее такое хобби, подкрепленное природным даром: графика у сильфиды получается отлично. Уже целый альбом путевых рисунков накопила. Или, по-модному, — портфолио.
Размер чудовищ было невозможно представить, что-то немыслимое.
— Почему-то мне не хочется попросить Ули подойти поближе, — выразила общее мнение Zicke.
Это точно. Пару раз из толщи показались синие спины размером с приличный островок, потом более молодой кит подвыскочил из воды, за ним следом еще два: скучно ребятишкам в дороге. Каждый ребеночек — с Моби Дика. В этот момент мне показалось, что я увидел кадр фантастического фильма про пришельцев, — не бывает в реале столь больших млекопитающих! Ага… Это там их не бывает, а здесь — пожалуйста, смотрите, фотографируйте.
— Одна такая туша способна месяц кормить весь Шанхай, — практично заметил индус.
Едал я китовое мясо, отличная вещь. Индус вряд ли пробовал, но мыслит правильно.
— Как ты можешь, Джай! — тут же возмутилась Ленни, в которой привычно взыграло «зеленое». — Это чудо природы, а ты о еде!
Словно шанхайцы — не чудо природы… Интересно, что на смерть страшного супергризли экологически подкованная швейцарка так остро не отреагировала: умер Максим, и хрен с ним. Почему-то у гринписовцев всегда присутствует избирательность приоритетов — «морское» всегда как бы ценнее. Не оттого ли, что экспедиции по болотам Васюганья не особо впечатляющи видами и спонсорскими деньгами? Да и в Арктике я их что-то не наблюдал.
— Может, оно и так, — помедлив, капитан хмыкнул, поглаживая отросшую бородку, — только чем бить такого гиганта? И с чего? Я, например, к ним близко не подойду: вдруг обидятся.
— Тут «эрликон» не помешал бы. — Я вложил свои два патрона в обойму охотничьих перспектив.
— Идиоты! — выкрикнула сильфида и, схватив камеру, выскочила на палубу.
— Если мы собираемся плавать по океану, «Клеверу» понадобится хороший флотский гидролокатор, — резюмировал капитан, не обративший ни малейшего внимания на демарш соотечественницы. И это верно. Подлодки в ближайшее время тут вряд ли появятся, а вот морские чудовища… их бы желательно опознавать заранее и издалека.
Какое-то время «Клевер» шел параллельным стаду курсом, потом, замедлив ход, шкипер решил пропустить хозяев океана вперед. Дождавшись, когда семейство гигантов отвернет мористей, Маурер поставил судно на нужный курс и уступил штурвал Сашке — практика, самое подходящее время: гладкая вода, ни рифов, ни мелей. И вскоре дизель-электроход понесся на запад полным ходом, развивая скорость в восемнадцать узлов.
Скалистый берег проплывал в километре от нас.
— Наверное, тут есть еще немало подобных тайных уголков, — заметил Ули, потягивая сигарету.
— Всему свое время, дружище, — отозвался я, за компанию набивая трубочку. — Будущим исследователям стоит идти вдоль берега, тогда и заметят многое.
— Представляете, сколько всего странного и необычного шторм выкинул на береговую полосу? Жаль, времени нет. — Ленни, закрыв альбом, присоединилась к курильщикам. — Вдруг прямо там, — она показала рукой на песчаную полосу пляжа вдали, — лежит гигантский кальмар, разбитый волнами о камни?
— Святая Дева, дочка! Не призывай несчастья! Только гигантских кальмаров нам и не хватает! — вскричал Маурер.
— Вполне могут быть, — подыграл я подруге. — И гигантские кракены, медузы-насосы, морские змеи и другие существа из глубоких вод. Схватит такой «Клевер» — и на дно…
Шкипер задумался.
— Пойду-ка я поставлю пулемет на штатное место. А то пока вытащишь…
Шутки шутками, а к подобной встрече стоит быть готовым. В этих морях и океанах точно водятся чудовища, достойные авантюрных романов Гомера. И нашего пулеметика им маловато будет, нужно разживаться пушкой посерьезней.
Берег был пустынен, море тоже, и постепенно эмоции улеглись.
Начались процессы более интересные. Вышло так, что с какого-то момента я перестал быть просто Федей Потаповым, старым добрым Тео, рейнджером и авантюристом, стрелком и дипломатом. Как-то само собой получалось, что с каждым километром пройденного пути, приближающего нас к России, я становился русским, превращаясь в представителя и даже консультанта из Новой России. Что, сами понимаете, никак не соответствовало действительности. Но это обстоятельство никого не остановило. Друзья по очереди подходили ко мне, делились мыслями, надеждами, сомнениями и планами.
Начало положил шкипер. Мы как раз работали в рубке, уточняли самодельную карту пройденного пути. Ленни прилежно принесла кофе и, таким образом, невольно поучаствовала в разговоре, правда, не с самого начала.
— Как ты считаешь, Тео, — осторожно начал Маурер, — что у русских с женщинами?
— В смысле? — протупил я.
— Ну много ли женщин в русском анклаве?
Я — бывает такое — опять не понял сути, предположив, что он имеет в виду некий политический, даже стратегический аспект, союзы там, присоединения, игры генетики…
— Думаю, их много, Ули. Очевидно, что у мужчин потери всегда больше. Как и везде вообще-то. А что?
Он странно замялся, но все же выпалил:
— Жениться хочу! В Базеле смотрел, смотрел… Те, что посимпатичнее, — заняты. А остальные что-то не прельстили старого матроса.
Елки-палки, вот о чем речь! Ну Федя, ты и засямба!
— Ули, не сомневайся, в России найдешь себе лучшую жену на планете! — со знанием дела, вполне уверенно заявил я.
— Мне бы немолодую, — заторопился он так, словно сказочная дверка вот-вот захлопнется, волшебник спрячется, и прием желаний перенесется на понедельник. — Но и не слишком старую! Согласную жить со мной, чаще всего — на мотоботе. Чтобы умела готовить, но и пальнуть могла, если нужно будет.
— Наши могут, — авторитетно заявил я. — И из винта пальнуть от души, и сковородой убить. А хорошо готовят вообще все русские женщины, это врожденное, не то что у вас в Европе.
— И чтобы не худая, как твоя Zicke, чтобы объем в руках чувствовался, а у меня рука немаленькая. Ну и задница приветствуется не девчачья. Такая, чтоб…
— Эффектная? Навалом! — и на этот счет мы тебя легко успокоим. — Подберем задницу на зависть. У всех мужиков носы бледнеть будут.
— И поговорить…
— А вот уж тут не беспокойся! — захохотал я. — Поговорить сможешь!
— Ну и симпатичная…
— Э нет, так не пойдет. — Я сразу отверг такой допуск. — Это уже сложно.
— Почему?! — встревожился он не на шутку.
— Потому что симпатичных у нас маловато, редкость… У нас все красивые!
— Да иди ты! — сглотнул шкипер, сильно волнуясь.
— Чтоб я лопнул! Чтоб меня местный кит проглотил, как святого Иону! Русская красота есть золотой генофонд планеты, всем известно.
И вот тут в рубку проникла Ленни.
— И что, русские мужчины так же красивы? — вкрадчиво поинтересовалась сильфида. — Прелестную швейцарскую девушку это вполне может заинтересовать, особенно после долгого созерцания ваших вечно небритых пиратских рож.
— С мужчинами все сложней, чувиха, — я поспешил огорчить подругу: кто ее знает на сто процентов, кроме Создателя и Писателя. — Мужики видом разные.
— То есть только русские женщины столь красивы неземной красой, остальные все в массовке? — с предваряющей холодностью начала атаку сильфида.
— Брэк, господа! — заорал возмущенный «Альфа», светлые мечты которого начали так опрометчиво рушить. — Речь идет не о вас, а обо мне! И моих чаяниях, ясно?
Мы мудро прикусили языки.
— Вот и хорошо… Скажи еще, Тео, а как ваши женщины относятся к иностранцам?
— Да по-житейски, Ули. Но патриотично, приготовься многому учиться.
Ни на шаг не отступлю. Лучшие — и все тут. Ибо Родина.
— Значит, ты считаешь, что надежда у меня есть?
— Какой же ты дурак, шкипер! — Zicke вмешалась незамедлительно.
«Альфа» оторопел.
— Посмотри на себя, чувак! Загорелый, почти подтянутый мужчина! Да-да, ты изрядно похудел на водах! Шкипер… Владелец морского судна, повидавший дальние моря и страны, человек, воевавший с целыми государствами, исследователь, изучивший обычаи и традиции самых разных племен! Охотник на монстров, в конце концов! И ты еще сомневаешься? Что ж, тогда я сама возьмусь за дело, объявлю конкурс-аукцион и из пары сотен претенденток отберу трех самых лучших. Это будет грандиозное шоу!
— Ты мне льстишь, дочка, — покраснел капитан.
— А какой капитанский костюм висит у тебя в шкафу!
— Почистить надо к подходу, — машинально отметил Маурер, вытирая ладони о мятую футболку бывшего синего цвета.
— И на первую брачную ночь мы соберемся все вместе! С фотоаппаратами.
— Брысь, гадюка! — наконец-то отреагировал жених, хватаясь за ремень.
Ленни с хохотом выскочила на палубу, а капитан тихо спросил:
— Как считаешь, она и вправду так думает?
— Так все и будет, капитан. Так все и будет…
Индуса житейское не интересовало. Он советовался со мной о перспективах политических. Насколько разумно руководство русского анклава, каковы его устремления. Интересны ли им возможные друзья, столько удаленные по долготе.
— Судить можем по косвенным признакам, — и я вслух размышлял вместе с ним.
— Внешнее радиовещание, — подсказал Джай.
— Точно, это о чем-то говорит. Как и трансляция спортивных матчей…
— Да, такое возможно, только если основные проблемы анклава уже решены, — согласился он.
— А присоединение немцев? Этот народ всегда видел выгоды и резоны. Раз немцы присоединились, значит, в Союзе есть не просто перспективы, значит, сам курс выбран правильный.
— Они пойдут на развитие удаленных баз?
— Трудно сказать… Мне это представляется разумным, если есть настрой на расширение зон влияния. Мы не знаем, какой у наших флот… Если есть хотя бы пара кораблей, то лозунг: «Правь, Британия, морями» может трансформироваться.
— А бремя белого человека? Они не предпочтут швейцарцев?
— Если не читать декларации, то Россия равновалентна к Европе и Азии. Исторически к европейским странам недоверия больше — на нас почти всегда оттуда нападали. С востока тоже бывало, и все же… Вспомни, даже Япония не напала во Вторую мировую. На Западе — другое дело, трудно даже перечислить, кто из европейских народов не участвовал в набегах. Так что запрограммированного предпочтения не будет, власти анклава будут смотреть на текущие реалии.
Zicke мало интересовало будущее, предсказанное моими устами, подруга по природе — созерцатель, ей нужно самой увидеть, услышать и сделать самостоятельные выводы.
А Сашке сейчас интересна лишь ходовая рубка.
Шли без приключений. Через два часа за судном увязалась стая крупных афалин и сопровождала нас километров пятьдесят, пока не отвалила в сторону. После обеда капитан дал экипажу отбой на сиесту — обстановка позволяла.
Проснулся я вовремя.
— Объект на берегу, — сообщила громкая связь ломающимся голосом рулевого, произнесшего штатную фразу с заметным акцентом. Нормально парень осваивается.
— Что видим? — спросил я у шкипера, стоящего на носу с биноклем.
— Шатер какой-то… Или хижина.
Горизонт был чист. Экран РЛС не показывал засветок, никаких внушительных объектов на берегу им не опознано, судов тоже нет.
— Причаливаем?
Шкипер кивнул.
Условия подхода отличные, и Ули не стал забирать штурвал у стажера.
— Пусть тренируется.
Так мы и причаливали: Сашка под руководством шкипера довольно смело управлял судном, единственное «но»: ему пришлось ужом выскользнуть из рубки в последний момент, чтобы заняться непосредственно швартовкой. Пляж был чист и пустынен, однако люди здесь бывают. Не очень старое кострище из крупных комлей, обложенных камнями, стоит повыше приливных и штормовых отметок, а крепкий бревенчатый балаган еще выше — в скальном распадке, такому никакие ветры не страшны.
— Русские?
Я лишь пожал плечами.
— Чуваки, там табличка!
Столб вкопали основательно, не вырвешь. Никакой самодеятельности, сделано по Указу. И табличка выполнена на совесть. Как и надпись на ней, нанесенная крупными аккуратными буквами.
ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ
Вы находитесь на охраняемой территории Русского Союза. Русские люди и представители других национальностей РФ — мы вас приветствуем!
Замок Россия ждет вас. Гостям — добро пожаловать!
Желающим принять гражданство — нам нужны вы все: женщины и старики, дети и инвалиды. Все специальности и все умения будут востребованы. Гарантируем безопасность, медицинское обслуживание, проживание и питание. Следуйте указаниям на других табличках, размещенных на сухопутных подходах к Замку, выполняйте указанные там правила поведения.
— Сколько отсюда до устья Волги? — тихо поинтересовался индус.
— Километров сто, — прикинул шкипер, что-то подсчитывая в голове.
— Нормально наши застолбились! — я с удовольствием подвел итог.
— Империалисты, — Zicke решила оставить последнее слово за собой.
— И это хорошо, — подстрелил ее Маурер.
Больше тут делать было нечего, и мотобот отправился дальше.
Первый контакт произошел через полтора часа хода.
Наш локатор ничего не показал, никакого объекта на берегу мы не заметили.
Пш-шш…
— Судно к востоку от меня. Говорит Морской Пост, Русский Союз. Вижу вас на экране радара. Ответьте!
Я вздрогнул, как и все остальные. Мы ждали чего-то подобного, по всем расчетам до Волги оставалось совсем немного. Собрались в рубке, смотрели в бинокль, глядели на экраны приборов. А вот про рацию как-то забыли — не привыкли к радиообмену между судами и берегом. И потому смотрели на судовую радиостанцию, как на адский ящик, неожиданно заговоривший по-английски. Чужим голосом!
— Судно к востоку от меня. Говорит Морской Пост, Русский Союз. Ответьте!
Маурер ожил быстрей всех, схватил микрофон.
— Здесь «Клевер», Ули Маурер, шкипер дизель-электрохода «Клевер», слушаю вас!
Пш-шш…
— Говорит старшина Морского Поста Эдгар… Обозначьте маршрут движения и цель появления судна в российских водах.
«Альфа» тут же сбросил с себя полномочия и передал микрофон мне. Ну паразит хитрый! А чего я так испугался? Как нашкодивший двоечник. Отвык от цивилизации.
— Говорит Федор Потапов, командор экспедиции. Следуем в Россию из Базеля, швейцарский анклав, откуда вырвались с боями. — Проклятье, как-то коряво выходит… С боями… Что, Федя, не мог прорепетировать раньше, приготовить нормальную визитку? Делать было нечего, и я продолжил: — Имеем ряд дипломатических миссий и поручений из других анклавов.
— Так вы русские? — на родном языке удивился оператор Морского Поста.
— Я один русский, кроме меня на судне есть представители других народов.
— Тогда ROGER, — невозмутимо ответил Эдгар, вновь переходя на английский язык. — Информацию принял, оперативный позывной «Клевер» зарегистрирован. Информация немедленно будет передана в анклав. В поворот можете заходить по створным знакам. Если на борту имеется пулемет, наводчика-оператора не ставить. До связи. Как поняли?
— «Клевер» принял. До связи.
На какое-то время в рубке воцарилась полная тишина. Вот оно, час «X» настает.
— Почему мы их не видим? — Ленни первой разрушила паузу.
— У них локатор мощнее, армейский, наверное, — неохотно пояснил шкипер. — Далеко встали ребятки, широко раскинулись русские. Створные знаки на берегу… Я уже стал подзабывать, как они выглядят! Серьезные тут дела творятся. — И, чуть помедлив, добавил: — Нужно поднимать флаги. Мы же не манильские рыбаки.
Недолго повозившись с креплениями, флаги мы подняли все, какие только смогли: ниже моего русского встал швейцарский «крест», потом следовали индийский и многозвездный флаг «Свободной территории Шанхай». У бадхов же своего флага пока не имеется, Сашка даже расстроился.
— Ничего, парень, мы тебя самого на носу поставим. В цветастой косынке — сразу поймут, кто ты, — сомнительно утешил его Джай. — А вот пулемет, как бы то ни было, стоит проверить и зарядить.
— Предполагаешь возможность «обманки»?
— Ты же сам говоришь: осторожного и Кали хранит!
Сложно не согласиться, ученые. Эдгар какой-то…
Вечерело, заходящее солнце слепило рулевого, но субтропические закаты недолги, да и поворот скоро. Шкипер загодя включил ходовые огни, судно пошло чуть медленнее. И вот только сейчас наша РЛС пискнула — есть объект на горе, спрятан среди высоких деревьев склона, визуально сразу и не заметишь. Высоко же поставили систему слежения мои соотечественники. А вот и створные знаки, в бинокль отчетливо видны два больших белых щита, постепенно сдваивающихся по мере поворота судна.
Вода Волги другого цвета, похоже, течение сносит конус выноса на запад — граница видна плохо, но это уже из-за недостатка освещения.
Рявкнула сирена, шкипер обозначил решение причалить. В ответ на берегу замигал фонарь.
Пш-шш…
— Морской Пост — «Клеверу». Заходите на световой сигнал. Глубины большие.
Господи, неужели приплыли?
Небольшой, но глубокий залив Морского Поста имел основательную дощатую пристань, достаточную для швартовки судов такого типа, показатель, склад и подсобку рядом. «Клевер» встал справа от трех моторных лодок: две алюминиевые, один RIB. Над причалом — бревенчатая (а какая еще!) изба, по высоте — метров двадцать от обреза воды. Склон тут не очень крутой, есть лестница. Ступени частично каменные, но есть и земляные, нарезанные вручную. Сбоку от лесенки — пологий желоб между соснами, вдоль которого протянут канат лебедки, грузы затаскивать.
В стороне от устья, справа, волжскую воду встречает мрачный одинокий высокий остров, поверху густая шапка высоких сосен, снизу — кайма белой пены. Не велик и не мал, на узком бережку в одном месте виднеется какой-то навигационный знак, а вот маяка с огромным фонарем под куполом остроконечной башни нет. А живописно было бы.
Поселок Морской Пост — это пять жилых изб, столько же семей здесь и живут, по местным меркам вполне нормально. А вот изба над причалом нежилая, там находится своеобразный клуб общины. Береговая кают-компания. Здание — и тут думать нечего — бывший RV, чуть отличается от найденной нами избы в Балаклаве, но формат тот же, как и размер.
Все дома стоят на большой прямоугольной площадке среди вековых деревьев, частью природной, частью расчищенной. Есть огороды, сараи, две бани, летняя столовая под навесом с длинными столами и скамьями. И даже детская площадка с качелями! В отдельно стоящей будке мерно рокочет дизелек — ага, там генераторная. Ветряк установлен перед обрывом. Энергоснабжение тут вообще капитально диверсифицировано, богато живут, чувствуется, что топливо не в дефиците. Три моторки на пять семей…
Это самая дальняя обжитая точка Русского Союза, до Замка Россия отсюда триста тридцать два километра по лагу.
Наши.
Русская речь! Федя чуть сознание не потерял! Жаль, не все это понимают и ценят.
— Далековато… Не страшно жить на отшибе? — спросил я на английском, чтобы понимали остальные. Эдгар шпарит на «англичанке» только так — к ним, кстати, в лостах не так давно подданную Британии телепортировало.
— Раньше было реально далековато, чувак, — улыбнулся глава общины, молодой в общем-то парень странного образа: смесь эзотерики и откровенной ковбойщины.
Высокий, худой, с козлячьей бородкой и умными спокойными глазами. Повязка на лбу, хламида, адаптированная под бытовые реалии, огромный серебристый револьвер на боку. Какие-то новые индейцы. Образ фронтир-хиппана несколько портили руки, мозолистые, натруженные.
Ленни в полном восторге, я даже встревожился. Она уже раз десять дернула меня за рукав, восхищаясь то ленточками на деревьях и молельной площадкой круглой формы, то странными знаками на избах, то фанерным солнцем с вязью надписей по кругу. Особый восторг у сильфиды вызвали Ворота Диалога — два высоких вкопанных столба, обращенных к морю.
— А теперь рядом с нами совершаются крупные промышленные движения, — продолжал рассказывать Эдгар. — На той стороне реки, в двадцати километрах от нас — Промзона, большой цех, где производится ремонт легкой и тяжелой техники, там же погранзастава, я, кстати, внештатный сотрудник… Хутор есть.
Погранцы границу стерегут, офигеть!
— Из Промзоны грунтовая дорога ведет к побережью, там находится недавно открытый Южный Форт. Сам там еще не был, но парни говорят, райское место, курорт будут строить. И Новый Порт — в соседней бухте. Кстати, на той стороне отличные пляжи, у нас таких нет.
Верить или нет? Русские собираются создавать санаторий рядом с морским портом. Мои друзья не поверили, прочитал по лицам. Я… Не знаю пока… Но экскурсии выходного дня в Морской Пост уже заезжают, таковое обслуживание стало привычным для жителей поселка, живущего, как выясняется, не только заготовкой морепродуктов.
Кстати, балаган и информационный щит на берегу — их рук дело.
В наибольшем восторге от увиденного был Сашка: для цыганенка это не просто новый поселок — Новый Мир. По-моему, он больше всех осмотрел — не стырил бы чего.
Как я понял, подобная ссылка есть дело добровольное, а начало традиции положил сам Эдгар, к которому позже присоединилась его подруга Лилит, чем-то похожая на Zicke молодая эмансипе-девица из Братиславы. Эдгар, в начале пути записной кришнаит с отшельническими закидонами, по дороге прозрел, обрел и открыл. Новых неформатных людей приветствует, вводя их в лоно Новой Религии. Книги парень пишет. Этот мастер эзотерических исканий и мистик-философ, субъективный идеалист и «дегустатор трансцендентальной апперцепции», как он не устает повторять, весьма плодовит. Целую серию засобачил; брошюры вручную переплетают тут же, потом изучают и даже переправляют часть экземпляров в библиотеку Замка. Серия называется «Живительный Свет Смотрящих». Ленни, а по-иному быть не могло, уже разжилась образчиком.
И я подумал, что при других обстоятельствах она вполне могла бы встретить меня среди ленточек…
Смотрящими, как выяснилось, местные называют Писателей, Кураторов, Властителей — у каждого анклава Главным Затейникам дано свое название.
Плотный поздний ужин удивил всех.
— Почему-то я думала, что они вегетарианцы, — несколько расстроилась моя подруга.
— Даже такие чудаки на новой планете умнеют, — не переставая жевать, отозвался шкипер, уминавший большой кусок жареной грудинки горного барашка.
В общине уже есть двое детей, на подходе третий, скоро женщину повезут в Медцентр — именно так было сказано, с пиететом и гордостью.
— Пока воспитываем сами, но скоро в Промзоне откроют филиал школы, — сообщила Лилит, поглаживая по голове крошечного оболтуса-эзотерика. Ходит малыш плохо, но ленточку на лбу уже таскает.
Нас «постовцы» по большому счету ни о чем не расспрашивали. Сделали дело, передали информацию по инстанции, встретили — и все, дальше не интересно. Чужие движухи их мало колышут. Тридцать процентов личного времени тратится на служебные обязанности, а все остальные семьдесят — на собственные бзики. И всех это устраивает. Подумалось, что переселение подобных нестандартных людей подальше от центра анклава было гениальным ходом русского руководства.
Оставаться тут на ночь мне что-то не хотелось. Я посмотрел на шкипера, моментально оценив его кислую рожу, и понял, что не одинок. Джай походил по территории с интересом, даже что-то выписал себе в записную книжку, а Ленни в таких случаях никто спрашивать не будет. Тикаем!
— В ночь по незнакомой реке… Могут быть трудности, — предупредил Маурер.
— Ну если так, то встанем на постой у матушки Природы, — предложил я.
Но Эдгар быстро развеял наши сомнения. Ему по барабану, останемся мы тут или нет, очень ровный парень.
— Река вся изучена, я дам вам копию лоции, судовой ход там обозначен. Сложное место всего одно, с порогами по одной стороне. Но на карте отмечено, а на берегу «навигация», прожектор-искатель берет. Радар у вас есть, эхолот наверняка тоже.
Мы с капитаном переглянулись. Если так…
— Да вы не волнуйтесь! Вас встретят и проводят, «Стерегущий» сейчас стоит на причале Промзоны. Еще и навстречу выйдут. Поедете — сообщу в Башню.
И мы решились: нечего тут болтаться, край России — еще не Россия, по Чукотке помню.
На прощанье Ленни поинтересовалась:
— А правда, что большие белые акулы тут плавают?
— Что, не видели? — изумился Эдгар.
— Не попались…
— По весне штук тридцать в Волгу зашло, — утешил нас философ. — Сейчас пусто. Увидите еще… Не трогайте их, и они не тронут, я в каждую местную уже по три пули засадил, так что они свое место знают. Отскакивают.
В чем-то он все-таки противоречив.
Собрались и отчалили оперативно, коротко вякнув ревуном в знак уважения и полюбовавшись на прощальное перемигивание фонариков на берегу. Знаете… Да и эти — нормальные люди. Везде они нормальные, если честно, других я не видел. Правители ненормальные.
Сопровождение появилось быстро.
Заревел мощный движок, в темноте вспыхнула целая «люстра»: два курсовых прожектора и мигающие «полицейские» огни. Рация нам не понадобилась. Подлетевший на огромной скорости катер, на торможении опустив усы-буруны в воду, пристроился по левому борту, тут же гортанно заговорил динамик громкой связи:
— «Клевер», внимание, говорит «Стерегущий»! Сторожевой катер ВМФ России, лейтенант Самохин. Приветствую в русских водах!
Мы тут же отгуделись, отмахались руками, покричали на всех языках.
На борту было двое: сам Самохин за штурвалом — в руках микрофон, второй же стоял у турели какого-то смутно знакомого пулемета, тактично облокачивался на стойку, ствол задран вверх. Типа мы не опасные.
— Вас сопровождать? Или сами сможете идти?
Я уже был вне рубки и мог отвечать по-русски.
— Сможем, лоция имеется!
— Отлично! Тогда я доведу вас до Сены, оттуда вернусь. А вскоре вас уже и…
Тут у «Стерегущего» что-то зашипело, затрещало, динамик пару раз подозрительно крякнул. Самохин кивнул напарнику, тот бросил пулемет и полез в потроха усилителя. И вдруг я услышал заветное! Да так громко!
— Мать… Гангрена железная, чтоб тебя в задницу… Да че ты там возишься, на, засади ей по самые! Провод, млямба, синий! Синий, говорю! Куда! Е-е-оо… Албасов, ты тупой? Твою душу…
Бальзам! Бальзам!
— Ох, мляут! — выругался и я на смеси языков.
Красота-то какая! Услышал родненькое! От своих!
Наши притихли, настороженно прислушиваясь к частично знакомым словам.
Наконец Маурер акцентированно произнес:
— Надо же, и тут северяне!
Я ничего не понял.
— Какие северяне, ты о чем, Ули?
— Да те самые, что в Базель из Израиля приезжали, — перехватив ответ, невозмутимо поведала Ленни. — Мат на мате, вот люди и запомнили. А ты что, Федя, думал, мы тебя так за еврейскую внешность прозвали? Да ты в зеркало хоть изредка смотришься? С твоим картофельным носом…
Давно меня так не разводили! Даже обидно — старался ведь соответствовать…
Сена, впадающая в Волгу, — это не менее круто, чем Ганг, впадающий в Рейн! Но фокус уже знакомый, и я не удивился: сам порядок узнавания мира предполагает подобное. Оказывается, дальше по Сене стоит Нотр-Дам, Замок сельского Парижа — Самохин так и сказал: «село». Франция…
— Боже, Париж… Как давно я там не была!
А я так вообще не был.
Несмотря на помощь звездного неба, видно было плоховато, помогал локатор и прожектора. После Сены «Стерегущий», починив наконец-то свою шарманку, громко попрощался и красивым виражом отвалил на обратный курс.
Последующие восемь ходовых часов прошли спокойно, но очень тяжело — ожидание измучило всех. Пробовал пойти вздремнуть, не получилось, голова полна мыслей, ожиданий и предположений. Эмоции не дают уснуть.
Слева от нас началась степь, бесконечная и бескрайняя.
По понятным причинам Сашке шкипер штурвала не доверил, а вот Ленни порулила — у нее уже есть опыт плавания в темноте. С лоцией плыть просто красота — карта нам была вручена подробная, вся батиметрия имеется, русло на листах — с промером глубин и характером дна. Судовой ход шкипер выдерживал по РЛС и визуально — прибором ночного видения. Казалось, все так просто! Чего плетемся? Меня так и подмывало встать за штурвал.
Да кто бы дал…
Течение на Волге не слишком быстрое, но скорость упала. Да и невозможно набрать крейсерскую в первом проходе по новой реке. Дьявол меня задери, я дождусь когда-нибудь финиша? Лес сменялся полем, горы — равниной.
Монотонность начала раздражать.
Никто не спал: как тут уснешь.
— Судно на радаре! — наконец заорал Маурер.
Отметка на зеленом экране локатора помигивала прямо по курсу, рядом с ней значения вектора и скорость. Вскоре компьютер идентифицировал появившийся объект как «средний буксир водно-морского типа». В реалиях существующего речного многообразия это как крейсер, судно никак не меньше «Клевера».
Маурер первым окликать встречающих тактично не стал.
Пш-шш…
— «Клевер» — «Дункану»!
Радиообмен вел я.
— На связи. Здесь дизель-электроход «Клевер», шкипер Ули Маурер. Говорит командор международной экспедиции Федор Потапов.
— Говорит Владимир Коломийцев, капитан флагмана флота, фрегата ВМФ России «Дункан». Приветствую шкипера и командора!
И он, легко переключившись на английский язык, продублировал сказанное.
Шкипер довольно покивал.
— Ули, форма! — прошипела Zicke.
— Проклятье! — Маурер бросил все и мощно рванул вниз.
— Давай быстрей, я тоже переоденусь! — успела крикнуть вслед сильфида.
Пш-шш…
— «Клевер», подходить будем с левого борта, вдогон. За милю сбросьте скорость.
— Сделаем, «Дункан».
Шкипер переоделся в рекордный срок, словно рядовой мотострелковой учебки, сменив за штурвалом Ленчика, коя тут же скрылась из виду.
Нам с индусом переодевать было нечего — мы тут так, погулять вышли.
Дальнейшие переговоры вел уже Маурер, непринужденно обмениваясь с капитаном флагмана о всякой текущей ерунде — мало тут людей такого уровня. А ведь мы по окияну шастали, не из лужи какой выскочили.
Уже светало, поэтому можно было разглядеть почти все детали. Может, в мирное время да в прошлой своей жизни означенный «Дункан» и был буксиром… сейчас он точно был фрегатом! Военное судно шаровой окраски с белыми индексами и номерами, Красной Звездой и Андреевским флагом на мачте проплывало мимо. День ВМФ в Питере, да и только! Как тут Феде не гордиться Родиной.
— Обрати внимание на бронезащиту корпуса, — почему-то шепотом подсказал индус.
Ага. Плиты повсюду, рубка в щелевом доспехе. А на носу чуть ли не башенка с тяжелым пулеметом. Это ДШК, что ли? И на корме пулемет! Серьезное вооружение, серьезней не видал. Какие тут, к черту, птички… Всю стаю с небес поснимает.
Шкипер сбавил ход.
Заложив вираж, «Дункан» поднажал и вскоре догнал мотобот, пристраиваясь слева. Идет, чуть раскачивается, вид грозный… Антенна РЛС без кокона, мощная, несколько высоких радиоантенн, по бокам надстройки еще приборы. Камеры ночного видения? В рубке рядом с Коломийцевым угадывается еще кто-то. Один человек стоит в башенке ДШК, но ствол смотрит слева по курсу, ни разу не дернулся.
На палубе выстроились двое, судя по небрежному виду и позам — никак не моряки. Один повыше и покрепче, второй на его фоне — коротыш.
Суда выровняли скорость, пошли рядом, Сашка закрепил концы.
— Что, камрады, мы поднимаемся на борт! — не столько спросил, сколько уведомил маленький.
— Давай!
Оба ловко перепрыгнули на палубу «Клевера».
— Группа сталкеров анклава. Старший группы Сомов Михаил, позывной «Гоблин», — хрипловатым баском представился кабан совершенно бандитского вида.
— Костя Лунев, позывной «Кастет», — подхватил тот, что поменьше.
Сталкеры, надо же!
А маленький-то — тоже тот еще подарок — глаза хитрые, острые, сам резкий. Очень опасный мальчик.
Оба быстро прострелили глазами меня и Джая.
Тертые волкодавы, сразу вижу. Небрежный профессионализм, печать опыта. Камуфло на бойцах хоть и крутое, но выцветшее, стираное-перестираное, на подвесках чего только нет, ножи, рации с гарнитурами, гроздья подсумков. У Кастета тюнингованный ствол, да еще и гранатомет какой-то снизу, не сразу и опознал родной калаш, у кабана — что-то из «тигриного» семейства.
— Вся Волга о вас только и гудит, сенсация века, на! — продолжил Лунев, судя по всему, поклонник разговорного жанра.
Мы с индусом представились, пожали лапы. Нормальные лапы, крепкие.
Гоблин никак не мог оторвать взгляда от кукри индуса и моей абордажной сабли.
— Пришлось? — кивнул он на клинки.
— Довелось, — порадовал я его. — Резались с восточными мальчиками.
— Зашибца! — крякнул кабан. — Потом расскажете.
— Если время будет, — я сбил посыл — пусть прикроется, не пионеры прибыли.
— Они круты, — Сомов повернулся к товарищу.
— Другие не доплыли бы, — отрезал тот.
Странно, почему не он старший группы?
Заметив в руках у Джая «томпсон», старший сталкер протянул руку, попросив разрешения рассмотреть диковинное оружие вблизи. Джай что-то хитро ответил на своем языке, но Гоблин понял — хмыкнул и протянул индусу «тигр».
Мы же с Кастетом стояли друг против друга, буквально замерев: маузеры на портупеях заметили одновременно — только сейчас и можно было разглядеть, что у нас задвинуто за спину.
Вот это номер! Коллега?
Дуэль взглядов длилась секунд пятнадцать, после чего я медленно спросил:
— Откуда ствол-то такой видный, если не секрет?
— Трофей боевой, камрад, — так же медленно вымолвил Костя. — Трофей… Со значением. А у тебя с каких небес?
Они знают, что это за оружие.
Ну, да я и не собирался прятаться — бессмысленно: узнают рано или поздно, полмира эти раритеты видело.
— Именно с небес. Даны при новом рождении.
Глаза Кастета моментально изменились — буквально за долю секунды! Раз — и совсем другой человек! Словно сработал переключатель режимов. Уже без всякой настороженности он обернулся к напарнику, громко и раздельно сказав:
— Гоблин, у нас Спасатель.
Бандитоподобный кабан, который в это время что-то там обсуждал с индусом, самым неведомым образом находя в беседе общий язык, резко обернулся, посмотрел на Костю, на меня, заметил портупею и тут же заторопился:
— Я в рубку!
И огромным прыжком сиганул на борт флагмана. Джай на всякий случай подвинулся поближе ко мне.
«Докладывать поскакал», — догадался я.
— У тебя бронежилет есть? — окликнул меня Кастет.
— Зачем это?
Опа! Теперь и этот, перестав реагировать на мои слова, что-то забормотал в гарнитуру. Что ж они так всполошились-то? Пока думал, Гоблин вновь появился на борту «Клевера» с обвисшим в руках пятнистым «броником».
— Держи. Стоишь открытый, как морковка… Это неприемлемо.
— Да идите вы! Что за паника! — мгновенно взбесился я.
— Сейчас мно-огое изменится… — пообещал Гоблин, отвязывая швартовочные концы.
Глянув на рубку, я поймал взгляд шкипера. Маурер успокаивающе кивнул, показав на рацию: в курсе, мол, все нормально… А «Дункан», коротко предупредив нас противным сигналом, начал стремительно отваливать от борта, поначалу отстав, а потом с догоном же выстраиваясь уже с правой стороны — так, чтобы перекрывать близкий берег. Носовой и кормовой «плутонги» нацелились на проплывающий мимо лес.
Я свисаю, спецоперация «Президент»!
— Если с тебя хоть волос упадет, Сотников нас в грунт по плечи вколотит, — весело пояснил Кастет. — Потерпи, почти коллега! Давай лучше номера стволов сверим, на удачу! А жилетик-то накинь, накинь…
Все поняв, я тем не менее «жилетика накидывать» не стал.
— Что думаешь делать, Спасатель? — в прежней нагловатой манере поинтересовался Гоблин.
— У тебя есть полномочия вести международные переговоры… сталкер? — процедил я.
— С некоторых пор нет, — неожиданно легко оттолкнул его Кастет. — Забрали их у нас к чертям, после неких подвигов… да.
Обстановку разрядила Zicke, эффектно появившись на палубе в сопровождении шкипера, — вся в легком белом платье. Накрашенная и уложенная!
Фея! Е-э… Хороша, бестия!
Не один я это заметил! Сталкеры затоптались на месте, одергивая форму и пряча подальше оружие, Гоблин заулыбался, сделавшись еще страшнее, Костя начал принимать рыцарственные позы.
— Ленни Кальми-Ре, личная фрейлина его высочества Спасателя, — промурлыкала хитрая дева по-немецки, потом по-французски и совершила изящный книксен. Получилось породисто.
Мужики что-то радостно и традиционно тупо забубнили в ответ. А капитаны встали друг против друга у бортов и начали легко перекрикиваться на немецком — суда шли очень близко. Ленни, накрасовавшись и наслушавшись комплиментов, вновь поставила стул, картинно раскинула альбом и принялась артистично зарисовывать все подряд, — тут уж головорезов было не отклеить! Эх, нужно будет этому Гоблину в нос зарядить, нужно…
Кстати. Я пошел на нос, чтобы не расстраиваться. Потом лег на корме.
Минуты тянулись и тянулись. Час совместного пути. Начался второй. Казалось, эти тяжелые километры никогда не закончатся.
Волга становилась все шире, пологий мыс с купинами низких деревьев заканчивался, вот суда выскочили на огромный разлив… берега разбежались… и впереди справа показался Замок! Большой, серый, с высоким донжоном сбоку, он стоял на небольшой возвышенности и, казалось, полностью контролировал все пространство вокруг. Наблюдатель. Командир. Совсем не похожий на все виденные мной раньше. Неброский, но основательный, мощный. Какой-то вечный. Неубиваемый.
Навстречу нам летели разномастные моторки, штук шесть. От берега отчаливали и другие лодки.
А поперек широченной реки, медленно утюжа воду, двигалось странное приземистое судно, похожее на военный паром. На палубе стояли люди и махали руками. Надо же, встречают!
— Подожди, еще не то будет, — тихо предупредил Кастет, бесшумно подкравшийся сбоку. — Сотников распорядился устроить вам встречу по высшему разряду. А ему всегда видней. Не обедали еще? Это хорошо. Там такой обед зарядили… Меню смотрел.
Третий раз слышу эту фамилию. Первый раз — от Эдгара.
— Что за Сотников такой? Нормальный мужик?
— Это не мужик, это Роль Личности в Истории.
Вот и причал. Каменная щербатая полка все ближе и ближе. Сбоку выстроилась куча машин, самых разных, много людей. На стенах крепости тоже стоят и машут, что-то кричат.
Ба-бах!
На стене цитадели звонко рявкнула пушка!
От неожиданности я вздрогнул! Бес вам в бок, так ведь и заикой останешься! Да, это вам не «эрликончики»… Кастет, зараза, мог бы и нормально предупредить! Я оглянулся. Экипаж приходил в себя. Ленни с помощью лесного разбойника быстро собирала разлетевшиеся по палубе белые листы.
Лунев довольно обернулся:
— Каждый раз балдею!
Оба судна почти синхронно включили ревуны, а потом в наступившей тишине над стремительно приближающимся причалом из динамиков громко зазвенел, понесся нам навстречу «Марш Петра Великого», «Петровский марш» — «Встречный марш»!
Мамочки…
У меня выступили слезы.
— Плачешь, чувак? — Ленка тихо прижалась справа.
— Это неприемлемо, — передразнил я Кастета, проведя кулаком по глазам.
Береговая команда уже сноровисто вязала узлы на кнехтах, на причал полетели сходни. Взяв подругу за руку, я обернулся к Кастету:
— Костя, а что там на первое будет?
— Так борщ! Что ж еще…
— И то верно, — сказал я.
И сделал первый шаг по старому серому камню.
Здравствуй, Родина!
Я вернулся.
notes