Глава 3
ПРЯТКИ
— И ты в самом деле думаешь, что выудишь здесь что-нибудь? — иронически поинтересовался Кайл у Сухова, словно приросшего к своей удочке. — Все говорят, в горах, в реках, рыба на нет сошла. Вода дурная — из-за перевала идет. Дракоша постарался.
Он вдруг замолк и судорожно провел рукой по глазам. И с каким-то мрачным удивлением стал рассматривать свою ладонь.
— Ч-черт, перегрелся, кажется, — пробормотал он. — Знаешь, мне так вдруг… Как-то так стало… Ну, словно миллион лет… словно вечность вдруг прошла… вот так — здесь, сразу. И музыка… органная такая — по ушам.
— Чушь все это, — начал Павел и вдруг, краем глаза узрев нечто, приподнялся на полусогнутых — словно на стременах.
Кайл с миллисекундным запозданием повернул голову туда же — в мутное, словно гноящееся, марево, стекающее вдоль каменной стены. Вверх, вверх, вверх. Сначала он увидел просто пыль. Облако пыли. А потом не столько разглядел, сколько понял, что пыль эту гонит перед собой нелепо кувыркающийся и все ниже и ниже падающий вдоль крутого склона флаер. И это мог быть один только флаер.
Не сговариваясь, они вскочили и сломя голову кинулись туда, к тому месту, где машина или то, что останется от нее, выкатится на мелкую гальку берега.
Перспектива обманула их, и бежать пришлось довольно долго. Кайл увидел, как, перевернувшись еще два или три раза, нелепо, на боку замер докатившийся до воды флаер. Какие-то отлетевшие от него части, поблескивая, опередили корпус машины и, подняв тучи брызг, вылетели на самую середину мелкой в этой части речки. А потом флаер вспыхнул.
Сначала пламя было каким-то электрическим, осыпалось искрами, но почти сразу сменилось коптящим, еле видным в пегих струях дыма огоньком.
«Господи, — подумал Кайл, — да чему же там гореть? Теперь только лишь в кино про древние времена машины горят».
— Человек!.. Это человек там горит! — заорал Сухов. — Господи, Марика…
Кайл не ожидал, что поставленный на бок флаер так огромен. Он растерялся и не сразу сообразил, с какого бока толкать неподатливую громадину. Вразумил его Павел. Под их напором флаер покачнулся и с размаху стал на днище. Сильно помятый, с содранным покрытием, без бамперов, потерянных при падении, но в общем — как ни в чем ни бывало. Только за рулем его…
Кайл не мог понять, что видит ой перед собой. ЭТО не могло быть человеком — не горит человеческая плоть так запросто, словно скатанная в рулон ветошь. Но превращавшееся на глазах в пепел ЭТО было так похоже на человека. И оно уже не могло быть живым.
Как обезумевшие, они нелепо, зачерпывая воду ладонями и какими-то подвернувшимися железками, поливали, гасили ЭТО, а оно ломалось, оседало и, крошась тленом, падало в уносящую все быструю воду. Самым кошмарным для Кайла при этом был яркий, погожий осенний день, царивший в ставшем вдруг нелепым и бессмысленно жестоким мире. Потом он упал на колени — прямо как стоял, по щиколотку в воде, — и его вырвало.
— Эт-то не она, — тяжело дыша, выдавил из себя Павел. — Это вообще не человек. Там ведь должно остаться всякое — кости, ну эти…
— Коробочек, — зло выкрикнул Кайл в пространство перед собой. — Это коробочек проклятый крутит нами. Костяшки… Кубики… МАГИЯ… Она себе наколдовала это вот… Это какой-то огонь особый… Или яд…
Он энергично потряс головой, словно просыпаясь от кошмара, и, бормоча: «Надо туда. Надо посмотреть, что там», стал карабкаться вверх по склону.
— Стой, — все так же задыхаясь, крикнул вслед ему Сухов. — Оружие надо… Оно в машине — здесь должно быть.
Он пинками открыл перекошенный багажник и вытащил оттуда взятый на всякий пожарный случай старенький «винчестер». Прикинул высоту и наклон насыпи и сноровисто, раскорячившись крабом, полез по ней вверх. Кайл, как мог, постарался не отставать от него.
На полпути он обернулся и покрылся холодным потом: высота была порядочной, а цепляться за осыпающийся грунт становилось все труднее и труднее. Флаер внизу казался закопченной игрушкой.
На шоссе они вылезли почти одновременно. Ничего, кроме двух сбитых столбиков ограждения, не напоминало тут о происшедшем.
— Дурацкая машина этот флаер, — с досадой заметил Сухов. — Тормозного следа не оставляет.
Держа ружье на изготовку, он осторожно пошел вдоль жиденьких кустиков, притулившихся у подножия отвесной каменной стены, тянущейся по противоположной обочине дороги. Кайл двинулся за ним. Миновав поворот, с которым не справился флаер, они увидели Марику.
Казалось, она просто присела отдохнуть. Широко расставила длиннющие ноги в подранных джинсах, свесила голову набок и прикорнула в дорожной пыли.
Кайл хлопнулся перед ней на колени и попробовал нащупать пульс. Присевший рядом Павел просто похлопал девушку по щекам.
Глаза Марики открылись. Были они мутны и полны ужаса. Пошарив взором в окружающем пространстве, она сфокусировала его на лице Кайла. Потом скривилась, словно собиралась жалко, по-детски разреветься, но вместо этого вдруг бешено вцепилась обломанными ногтями левой руки в физиономию друга, а правой начала лупить его по чему попало. Кайл с воплем «Чего это ты?!!» шарахнулся назад и спас глаза.
— Т-ты!.. Ты!.. — хрипло заорала Марика. — К-кук-ла!.. М-манекен. Т-ты п-притворился… Т-ты притворился ж-живым-м-м…
У нее зуб на зуб не попадал, а глаза норовили закатиться. Кайл остолбенело размазывал по физиономии кровь.
Павел поймал Марику за руку и с успокаивающим воркованием попытался помочь ей подняться, девушка повисла у него на руках и, похоже, снова начала «уходить».
— Вызывай «Амбуланс»! — распорядился он. — Блок на моем ремне. У меня руки заняты.
Кайл хрипло пробубнил в микрофон вызов, поставил блок связи в режим маяка и наклонился над Марикой, которую Сухов активно пытался привести в сознание.
— Вот что, — сказал он Павлу. — Ты это… Оставайся тут сторожить ее, а я смотаюсь за…
Марика снова открыла глаза. И снова в них был ужас.
— Н-нет!!! — с трудом выговорила она. — Не-ет! Здесь нельзя… н-нельзя одному… Нельзя оставаться одному… Надо следить… Надо друг за другом следить.
Она неловко скорчилась, уставившись немигающими глазами в пространство перед собой. Лицо ее подергивалось.
— Пожалуй, тебе действительно не стоит отлучаться, — резонно заметил Сухов. — Бродит вокруг кто-то.
— А коробочек наш проклятый как же? — нервно скривившись, спросил Кайл.
— Потерпит коробочек. Тем более что ты вроде как на него и грешишь. Так тогда уж чем реже коробок тот трогать, тем и лучше. Я же говорю — нечисто тут все.
* * *
— Сотрясение и шок, — сообщил, орудуя инъектором, бородатый врач. — И пара пустяковых переломов. Починим запросто. Из-за этого не волнуйтесь. А вот… — Он внимательно присмотрелся к Кайлу и Сухову: — Вы уверены, что у мисс не будет повода подавать заявление в полицию? В таких случаях мы должны давать показания, и мне придется сказать, что девушка, по всей видимости, участвовала в серьезной потасовке. В драке.
— Если она и дралась, то не с нами, — заверил его Сухов.
Док с сомнением еще раз посмотрел на разодранную физиономию Кайла и кивнул головой вслед носилкам:
— Давайте вы тоже в кабину, ребята. А то ваша коляска теперь не скоро поедет.
Ни Павел, ни Кайл даже не обернулись на полускрытый колышущимся маревом нагретого воздуха далекий силуэт храма Желтой Луны, где в янтарной тишине на теплой поверхности камня терпеливо ждал кого-то странный ларец, окрещенный словом «Джейтест».
— Кажется, у вас проблемы, ребята? — по-дружески осведомился лейтенант Стырный из глубины кабины. — Бога ради, уберите оружие, Сухов.
— На флаер кто-то напал, — пояснил Кайл. — Марику… Госпожу Карои, похоже, выбросило из машины.
— Может быть, мисс просто не справилась с управлением? — предположил лейтенант.
Очевидно, просто для порядка.
— Если управление было в норме — а так оно и было, то этого случиться не могло, — уверенно ответил Кайл.
Плато внизу уходило все ниже. Происшедшее становилось просто еще одним навязчивым сном. Который будет приходить снова и снова.
— Жандармерия разберется с причиной инцидента. Это их епархия. — Стырный пожал плечами. — А с вами, — он внимательно посмотрел сначала на Сухова, потом на Васецки, — вы уж извините, нам снова придется встретиться в моем кабинете. Постарайтесь не играть в бойскаутов, ребята, чтобы снова не пришлось терять время попусту, прошу вас.
— Ну, какие тут возражения, — заверил его Павел.
* * *
— Она не хочет оставаться в больнице, — с сожалением сказала Кайлу медсестра в чепце сестер-кармелиток. — Это последствия шока. Она боится чужих людей.
— Дома ей обеспечат все наилучшим образом.
— Доктора, однако, настоятельно советуют ей хотя бы неделю постельного режима, — продолжала настаивать медсестра без особой надежды в голосе.
— Попробовали бы вы сами лежать в постели с таким вот синяком, как у меня, — во всю спину, — вмешалась в разговор Марика.
— Да, гематома очень обширная, — согласилась та, — но…
— То-то и «но», что лежать я могу только на животе, — зло констатировала девушка. — А когда ребра поломаны — это тоже, скажу, не кайф. И вообще на мне все как на собаке, на бегу лучше заживает. Вот когда я еще школьницей с водонапорной вышки сверзилась…
Кайл усадил ее наконец в кар, и Сухов тронул машину. Марика сразу напряглась. Кайл готов был поклясться, что перед тем, как окончательно усесться в машину, она ощупала его рукав.
— Давайте — кругами по кампусу. — Голос Марики уже обрел прежнюю уверенность и не срывался в испуганное заикание.
— Только недолго — тетка Элина с ума сойдет, — предупредил Кайл. — Еле уговорили ее ждать тебя дома. Она там к твоему возвращению всякого разного наготовила…
— Давайте о деле, — притормозил его Сухов. — И главное: лишнего не говорим.
Марика секунд двадцать собиралась с духом. Потом повернулась к Кайлу:
— Это я тебя так… изукрасила?
— Ничего — уже заживает, — буркнул приятель. — Не пойму только, за что сподобился? И почему именно я…
— За что, за что… Это ведь ты флаер вел. И в пропасть уронил. Нет, теперь я понимаю, что не ты. Но тогда — ну просто сбрендила с испугу. Я теперь поняла, — голос ее стал снова неровным, речь — сбивчивой, — ТАМ ЖЕ ТАК И СКАЗАНО БЫЛО: «…ИСТИННЫХ ДВОИХ СПАСТИ ОТ ЛОЖНЫХ ПЯТЕРЫХ». Истинные двое — это мы с тобой, Кайл. Те, кто попал под «Джейтест». Под испытание. А тот, что за рулем был, тот — ложный. Иллюзия, манекен… кукла какая-то.
— Так что, выходит, мне теперь вторую Марику Карои ждать? — поинтересовался Кайл, недовольно трогая царапины на лице.
— Не сходится, — вмешался в разговор Сухов. — Сказано «ложных пятерых». А вас — двое шустрых таких оказалось. Трое других — кто?
Марика прикрыла глаза, задумавшись. Пожала плечами:
— Остальных не хватает. Если, конечно…
— Если, конечно, это не ТЕ ТРОЕ, ЧТО ТАМ ОСТАЛИСЬ, — С АМУЛЕТАМИ, — произнес Кайл вслух то, о чем промолчала его подруга.
— Типун тебе на язык! — Сухов так раздраженно дернул кар вперед, что пришлось резко притормозить перед перекрестком. — И вообще, сказано же: лишнего не болтаем.
— Ладно. Все это условно очень, — примирительно буркнул Кайл. — Давайте по существу. Так что оно тебе устроило? Чучело это, похожее на меня.
Марика снова сжалась и заметно нервничала. Воспоминание нелегко давалось ей.
— Понимаете, — она с трудом подбирала слова, — я сначала даже подумала: молодцом, мол, держится Кайл. Даже, думаю, и незаметно, что рука в фиксаторе. И еще… Что правильно сообразил: наверняка ведь на патруль напоремся. А пропуск — у него одного. А потом гляжу: он как разогнал флаер, так и жмет. Все быстрее и быстрее. И потом… Смотрю — там, у речки, — вы двое. Ты, — она кивнула на Павла, — и Кайл. А другой Кайл за рулем. У меня прямо крыша поехала. Я хватать тебя… его стала за плечо больное, за голову. А ЭТО — ну как болванка железная. И жмет, и жмет. И меня жуть берет — КУДА ЭТО ОН МЕНЯ??? Тогда я на ходу, не знаю как, на переднее сиденье и — ногами по тормозам!
— При приводе, врубленном на полную катушку. Умно! — Сухов ядовито прокомментировал выдаваемый Марикой эмоциональный текст.
— Потом — ничего не помню, — с достоинством закончила та. — Так, клочьями какими-то.
— Удивительного мало, — признал Павел. — Флаер, естественно, закрутило и вынесло с дороги. А там — не тридцать сантиметров под днищем, а семьдесят метров. Машина, натурально, сорвалась в падение. А тебя, слава богу, при торможении просто из кабины вынесло — и машина открытая, и ремнями ты не пристегнута была. Хорошо еще, что не темечком об скалу приложило, а…
— Я знаю, чем меня приложило, — прервала его Марика, машинально пытаясь изменить позу. — А что с тем стало, который…
— Сгорел, — коротко ответил Павел. — И пепла не осталось. Предмет для сильной головной боли у господина Стырного: третий день допытывается, какое такое зажигательное устройство везли мы в машине, да еще на месте водителя.
— С тебя теперь «Герц» три шкуры сдерет за угробленную машину, — сочувственно вздохнула Марика.
— Это еще как обернется — я с адвокатом своим уже это все провентилировал. Типичный случай угона. Да еще при, извините за выражение, аварийном маневре автоматика должна была блокировать выполнение торможения. Но эта зараза идеально срабатывает только при попытке въехать в собственный гараж. Так что я «Герцу» еще и счет за неисправность автоблокировки вкрутить могу.
— А коробочек… — Марика взглянула на Сухова исподлобья.
— Про коробочек речь не заходила, — понизив голос, пояснил Павел. — И про храм тоже. Просто приехали мы и пикник у речки разбили. И не устроили ни в какие там храмы. Даст бог, лежит он там на своем месте. Сейчас вот уляжется волна — заберем его оттуда.
— И надо его схоронить подальше, — вставил Кайл.
— С коробочком подразобраться надо, — уклончиво возразил Павел. — Уж больно все наложилось. Я завтра на раскоп ваш подамся. Надо все записать и зафиксировать. Не простое это место, тоже надо сказать.
— Я… — начал Кайл.
— Ты с Марикой сиди как привязанный, — строго остановил его Сухов. — Вам еще четверых гостей встречать.
— Чтоб тебе! — цыкнула на него девушка.
— Сама наколдовала! — парировал Павел. — Оставлю вам свое ружье. И сами уж вооружитесь как можете — видите, что творится. Вот вернусь — обмозгуем все как надо. А сейчас — к тете Элине. Гуляш стынет. За едой и решим, что дальше врать господину лейтенанту.
* * *
— Ты меня извини. — Марика поежилась в глубоком кресле, в которое она забралась после того, как Сухов убыл разбираться со степным захоронением, а тетка, вооружась длинным списком снадобий, способных поставить любимую племянницу на ноги, отправилась в поход по аптекам. — Но я так перетрусила тогда, что, как взгляну на тебя, так все время лезет в голову эта глупость — что это все-таки ты был ТАМ.
Кайл внимательно рассматривал рисунок ковра.
— Ты знаешь, — с трудом выговорил он, — это не совсем… не совсем глупость. Тогда… Когда ты полезла наверх, к машине… Я ведь тоже вспомнил, что… что пропуск с тебя трясти начнут, но… Знаешь, что-то в тот момент наехало. Словно… Со временем что-то… Мне… На какой-то миг мне показалось, что… что я уже там — с тобой, в машине. Что нам надо куда-то. Далеко. Что мы жмем на полный. А ты меня остановить хочешь. По рукам бьешь. Даже вроде как вверх по этой горке лез, помнил. Понимаешь, сейчас это как сон. А в тот момент я ничего не ухватил. А потом Павел заорал как сумасшедший, и мы бросились флаер тушить. Все в башке смешалось.
Марика смотрела на него круглыми глазами. Потом сглотнула нервно. И осторожно спросила:
— Слушай, тебе не кажется, что с того момента, как мы ЭТО СДЕЛАЛИ, кто-то за нас… ЗА НАС ВСЕ РЕШАЕТ?
Кайл поморщился, собирая мысли, словно слюну в пересохшем рту. И тут мелодично запел сигнал на входной двери. Он прихватил ружье и пошел открывать.
— К тебе лейтенант Стырный, — сообщил Кайл от двери.
* * *
Звезда стояла низко над горизонтом. Сухов выпрыгнул из джипа, сбросил на землю четыре здоровенных рюкзака с необходимой утварью и принялся растаскивать хлам, которым был наскоро завален пролом в келью-подземелье.
И брошенные при поспешном бегстве софиты висели на прежнем месте, ожидая только подключения к сети питания. Два сейсмических удара, пришедшиеся по степи, ничего не изменили в келье. Хотя — нет. Теперь только три сумеречные фигуры, выпрямив спины, составляли невидимый круг, в центре которого когда-то лежала на невысоком каменном постаменте жутковатая коробка «Джейтеста». Вторая из пяти фигур обратилась в прах.
Сухов склонился к лицам древних воинов. Если бы он встретил эти мумии где-то еще — не в келье из кургана, затерявшегося в степях побережий, — здесь, на Джее… Они вполне могли сойти за людей. Вот только люди пришли сюда через тысячелетие после того, как атомная смерть настигла этих пятерых в разгар испытания на право быть воином великой Звездной Империи. Развалины которой медленно обращались в прах по всей Галактике под светом пятнадцати солнц.
Павел развесил осветительные лампы и начал работать. Скрупулезно, дециметр за дециметром фотографировать, измерять, фиксировать все, что составляло внутренность этого убежища пятерки мертвых.
* * *
Ночь была тихая и уже слегка морозная. Звезды зябко мерцали в своей недосягаемой высоте. Закутанная в кипенно-белый, пушистый спальный халат, миниатюрная тетя Элина последний раз взглянула с галереи, опоясывающей гостиную по второму этажу, на жуткое непотребство в виде вооруженного «винчестером» Кайла, примостившегося на кресле-качалке у нерастопленного камина. Женщина пожала последний раз плечами и удалилась в спальню.
Кайл поправил плед и, проверив еще раз, хорошо ли просматривается из этой позиции дверь в комнату Марики, углубился в чтение солидного тома Бродкастера. Описание мучений первой и, собственно говоря, единственной экзоархеологической экспедиции во Внутренние Пространства — затопленную болотами и сотрясаемую землетрясениями часть Центрального материка, расположенную в кольце опоясавших побережья Шепчущих хребтов, — производило сегодня почему-то исключительно снотворное действие. Кайл мужественно подавил зевок и перевернул страницу.
Марика трясла его за плечо, держа на весу подносик со здоровенной чашкой кофе и горой рыбных чипсов в надорванной упаковке. Кайл виновато заморгал и приподнялся на гулко скрипнувшей качалке. Столь же виновато нырнул за ускользнувшим на ковер Бродкастером и соорудил из него на коленях импровизированный столик.
— Не спи — замерзнешь, — иронически бросила Марика, водрузив съестное на твердую обложку.
И, не говоря ни слова, направилась в прихожую. Сквозь матовую дверь Кайл видел, как она набрасывает штормовку поверх ночной пижамы, возится с обувью.
— Эй, ты куда? — вполголоса окликнул он ее.
— Не могу заснуть. В больнице перебрала по этой чисти, видно, — так же вполголоса отозвалась Марика. — Пойду пройдусь по саду. Не беспокойся.
Кайл нервно отхлебнул кофе. Подражая Павлу, потер нос — получилось, и отхлебнул еще. Похрустел чипсами. Осторожно поставил чашку и пакетик на пол и прислушался.
Снаружи вроде начал накрапывать дождь. Временами, капнув то ли в бочку с водой для полива, то ли в какое другое гулкое место, капля с неба заставляла его нервно вздрагивать.
Шагов Марики по мокрому гравию садовых дорожек почти не было слышно. Некоторое время Кайл сосредоточенно внимал этой тихой, ночной, по странноватой партитуре расписанной музыке. Потом откинул плед, перекинул его через плечо, подхватил «винчестер» и, зябко, поеживаясь, сам вышел в сад.
Марики нигде не было видно. Только обогнув причудливо выложенный горным камнем грот, когда-то служивший конурой для славной памяти Смоки, Кайл увидел девушку.
«Повязку с головы сняла», — машинально подумал он.
— Чего это ты делаешь? — спросил Кайл, подходя к ней. — Зачем?
Стоявшая на коленях над чем-то, разложенным на земле, Марика через плечо как-то диковато поглядела на него и ничего не ответила. Похоже, ей было очень холодно.
Кайл присел на корточки рядом, накинул ей на плечи плед. Он не ожидал, что Марика неожиданно испуганно прижмется к нему. Ее трясло. Коротко, клочьями остриженная в больнице голова подруги уместилась у него на плече, щека — горячая, исцарапанная — прижалась к щеке Кайла. Он обхватил девушку за плечи.
— Не дрожи так, — смущенно произнес он. — Все это — чушь какая-то.
Слова застряли у него в горле. Он не мог отвести глаз от того, что лежало перед ними на мокрых камнях.
Птицы. Две растерзанные ночные птицы. И змея. Местная змееящерица. Располосованная вдоль по всей длине.
— Т-ты… — начал он.
Но Марика — Марика? — с диковатой, какой-то жутковатой нежностью взяла его за плечи своими мокрыми руками, повернула лицом к лицу.
Кайл ошалело смотрел на ее искромсанные — вперемешку с запекшейся кровью — волосы, на покрытое струпьями, исцарапанное лицо, на дрожащие, кривящиеся в детском каком-то пароксизме жадные губы. Скользнул глазами по обхватившим его — по локоть в черной крови — рукам. Потом встретился глазами с безумным, нечеловеческим взглядом ведьмы и беззвучно, захлебываясь страхом и отвращением, заорал.
* * *
Этот беззвучный крик, показалось ему, и заставил его проснуться. И еще — стон. Нарастающий, прерывистый, словно с того света звук. Из комнаты Марики.
Только тряся, как сумасшедший, ее запертую дверь, он проснулся окончательно. Тупо поглядел на сжатый в руках «винчестер». По галерее, теряя, разумеется, по пути домашние туфли с помпончиками, к нему мчалась тетка Элина.
— Что?! Почему?! Почему ты стрелял?! Что?! — задыхаясь, выпалила она.
Прерывистый стон-завывание все громче несся из-за дверей.
— Отоприте скорее! Ключ! — скомандовал Кайл, беря инициативу в свои руки.
Он чуть не сошел с ума, пока Элина совершила повторный — туда-сюда — рейс за ключом. Если бы не покалеченная рука, он, пожалуй, высадил бы проклятую дверь, хотя это только в кино створки слетают с петель от первого же удара сапога.
Марика с закрытыми глазами, сбросив одеяло, лихорадочно дрожа и тихо подвывая, пыталась содрать с себя бинты. Кайл решительно вкатил ей в чисто медицинских целях пощечину и стал трясти за плечи.
— Ой, больно! — вскрикнула она и уставилась на мир круглыми, ошалевшими глазами.
Тетя Элина сунула ей под нос стакан с каким-то питьем.
— Мне страшное приснилось. Будто я… — Марика подняла руки к глазам, рассматривая их так, словно вляпалась во что-то непередаваемо противное. — Будто… будто… — Она подняла взгляд на Кайла: — Ой! У тебя кровь. И грязь какая-то — здесь и вот… Ты в крови весь. Гос-с-споди… — Она села на кровати. Сжалась испуганно. Послушно проглотила теткино снадобье. — Что же это было…
— Сон, — сказал Кайл. — Дурной сон. Будто второй к нам пришел. Из Пяти. Точнее, вторая. Побудьте с ней, тетя Элина.
Осторожно, словно на территорию врага, он вышел в гостиную. Недопитый кофе и чипсы по-прежнему стояли у качалки, и раскрытый отчет Бродкастера валялся на полу рядом. Благородного окраса ковер заляпан был мокрой грязью с подметок. «Моя работа», — печально констатировал Кайл. Вышел в прихожую.
Штормовки на месте не было. Что из обуви пропало, он определить не смог. Похоже — потертые кроссовки. Кайл лязгнул затвором «винчестера». Кисло запахло свежесгоревшим порохом. Патрона в стволе не было. Он перезарядил ружье. Поискал и нашел фонарь.
Дождь набирал силу. В саду было все так же темно и жутко. Но того страшного, что он боялся увидеть, не было. Струи воды хлестали по растерзанным тварям, ставшим теперь просто мусором. Отвратительным и жалким. Брошенный на землю плед валялся рядом, и струи воды смывали с него кровь.
Пошарив лучом фонаря по земле, не без труда он нашел ее — блестящую латунную гильзу.
Сжал ладонями виски. Нет. Ничего не приходило в голову. Четверть часа кто-то забрал из его жизни. В эти пятнадцать минут уместилось всякое. В том числе и выстрел из «винчестера».
* * *
Сухов погасил софиты и потер ставшие за ночь красными глаза. Ночи уже не было. Тусклый свет позднего дождливого дня давно уже пробивался в пролом потолка кельи. Пора было собираться в город.
Он уже почти закончил складывать свои пожитки, когда заголосил блок связи, притороченный к его поясу:
— Сухов, ты как? У тебя… все о'кей? — Голос Кайла прерывался в наушнике.
— Все в норме. Что там у вас? Чего вибрируешь?
Кайл как-то неловко кашлянул и, коряво строя фразу, сообщил:
— Тут вот что. Марику полиция забрала. Давай сюда скорее. И ночью чертовщина всякая была. Будь осторожен.
— Да, уж с вами, ребята, я своей тени пугаться начал.
— И, знаешь, правильно. — Кайл снова закашлялся. — В общем, прими к сведению: Марика в участке, я сижу у нее дома — тетю Элину в чувства привожу. Я — только здесь, Марика — только в участке. Больше — нигде. Усек?
— Усек. — Сухов выразительно пожал плечами. Сам для себя, скорее всего, так как видеоканал включен не был.
— Если встретишь Марику или меня где-нибудь еще — будь осторожен, понял?
— Я бестолковостью вроде не отличаюсь, — с досадой ответил Павел. — Жди.
Он дал отбой и призадумался, присев на набитый рюкзак.
«Это не случайно — все, что с нами происходит, — подумал он уже в который раз. — Не случайно, что чертов ящик попал в руки тех, кто имеет представление о языке Зу; не случайно, что медальоны странные эти переходят к тем, кто потом начинает как проклятый крутить эти заколдованные камушки. Кто-то играет с нами. Ну что же. Я тоже не прочь поиграть. Посмотрим, кто кого осилит».
Он поднялся, подошел к трем оставшимся в неприкосновенности фигурам с пустыми глазницами.
Когда Павел протянул руку к цепочке темного металла, страх кольнул его сердце профессионала.
«Что я делаю, черт возьми? — подумал он. — За такие фокусы дисквалифицировать надо к чертям собачьим. Зачем… Нет… кто-то ведет нас».
Цепочка скользнула в прикоснувшуюся к ней руку.
* * *
Гамильтон Лукас из «Кларк, Смит и Лукас» был, надо думать, младшим отпрыском совладельца уважаемой всем Западным побережьем адвокатской конторы. Для того Лукаса, который означился на бронзе вывесок контор, разбросанных по всем более или менее значительным поселениям этой части континента, Гамильтон был слишком молод.
— Не стоит благодарить меня, мисс, — сухо сказал он, предлагая Марике занять место напротив себя в довольно комфортабельном кожаном кресле. — Вы настаиваете на том? чтобы ваши… э-э… друзья присутствовали при нашей беседе?
— Они могут сообщить ценные сведения, мистер Лукас. И выступить как свидетели.
Адвокат вздохнул:
— Ну, если на то ваша воля… Так вот, не стоит благодарить меня. Своим освобождением вы целиком обязаны господину Стырному. Он, прямо как бог из машины, знаете ли, явился как раз в разгар наших довольно бесплодных пререканий с комиссаром Дорном. Господину лейтенанту стоило огромного труда убедить комиссара отменить санкцию на ваш арест. Он — комиссар — понимаете ли, совершенно твердо убежден, что вы морочите ему голову, хотя ваши позиции в этом деле достаточно сильны. На него значительно повлияли показания свидетелей и самих пострадавших. Все они говорят одно и то же, и показания их косвенно подтверждаются.
— Черт возьми! Я не имею ни малейшего отношения к этим детям! Я сама отдала бы все, что хотите, чтобы они только нашлись.
— Оставим пока эмоции в стороне, мисс. И давайте в присутствии ваших друзей, как вы того пожелали, пройдемся с карандашом в руках по обстоятельствам дела.
— Давайте! — решительно сказала Марика.
— Суть выдвигаемых против вас обвинений, — адвокат пододвинул к себе тощую пока папку, — состоит в том, что вы, мисс, понимаете ли, на угнанном вами от здания фирмы «Лоуэлл» фургоне, принадлежащем господину Ли Яну, владельцу заведения по доставке скоропортящихся грузов, в период от девяти утра до примерно половины двенадцатого этого же утра посетили четырех своих довольно отдаленных знакомых, дети которых по случаю каникул находились дома и играли неподалеку. Несмотря на неважную погоду.
— Весь Вестуич — это отдаленные знакомые, — с досадой сказала Марика. — О двух из названных людей я впервые слышу.
— Зато они вас знают хорошо. И сразу же узнали при опознании.
— Меня же крутили по ящику в связи с этой историей с Драконом, — не без гордости заметила она.
Адвокат вздохнул:
— Так вот, мисс, за это время в общей сложности семеро детей в возрасте от восьми до тринадцати лет сели покататься в фургон с… с той особой, которую идентифицируют с вами, мисс. Причем четверо — без прямого согласия их родителей. Просто те с удивлением обнаружили, что дети, с которыми… эта особа беседовала, уехали в этом самом фургоне. Там мороженое было, кстати говоря. Или что-то в этом роде. Еще пока эта… поездка продолжалась, поднялся переполох. В полицию обратились миссис Морган и фрейлейн Абендтойфель.
— Я бы не сказала, что очень хорошо знаю этих женщин.
Господин Лукас сделал успокаивающий жест рукой:
— Я уже сказал — зато они вас хорошо знают. Настолько, что, когда вместе с сержантом Фариа явились в ваш дом в половине первого, они вас опознали моментально.
— Настолько хорошо опознали, что эта умалишенная кинулась сдирать с меня бинты.
— На сей счет имеется протокол, и мы его используем в вашу пользу, — согласился адвокат. — В четыре часа пополудни, — настойчиво продолжил он, — господа Бэдлоу и Лимонов — случайные туристы — обнаружили у Малого Восточного каньона брошенный и поврежденный фургон. Я имею в виду именно тот фургон, о котором идет речь. Дети не найдены. Обнаружено большое количество опустошенных упаковок от той дребедени, которая была в фургоне. И следы крови. Вас, мисс, застали дома в весьма плачевном состоянии.
— Да уж, — заметила Марика. — И оно сразу стало гораздо плачевнее.
— Теперь рассмотрим те факты, которые говорят в вашу пользу.
— Неужели и такие есть?! — со злой иронией воскликнула девушка.
— Не стоит иронизировать в вашем положении, понимаете ли…
Господин Лукас сделал паузу. Затем продолжил тем же протокольным тоном:
— Прежде всего, мисс Карои, на вас работает хронометраж. За час добраться до Малого Восточного каньона да еще вернуться домой незамеченной посреди бела дня вы могли разве что на помеле верхом.
Марика нервно вздрогнула.
— Тут прокурор, конечно, заведет речь о… гм… — адвокат бросил взгляд на Павла и Кайла, — сообщниках. Надеюсь, никаких аргументов, кроме чисто умственных спекуляций, в его распоряжении не будет. Затем: насколько мне стало известно по чисто конфиденциальным каналам, ничто не подтверждает вашего пребывания в злосчастном фургоне — ни отпечатки пальцев, ни какие-либо другие доказательства. Наконец, все свидетельницы утверждают, что ваш… двойник… э-э… Что голова этой особы не была забинтована. Обслуживавший вас врач и судебный эксперт, надеюсь, смогут подтвердить, что вы своих повязок за это время не снимали?
— Смогут, господин Лукас, если они хоть что-то смыслят в своем деле, — уже более мирно заверила адвоката Марика.
Тот снова вздохнул:
— Ну и, наконец, в вашу пользу свидетельствуют ваша… э-э… родственница, мадам Элина Минц, и присутствующие здесь господа.
Настала пауза.
— Вы не хотите ничего добавить к нарисованной мною картине, мисс? Или вы, господа?
Сухов откашлялся.
— Господин Лукас, — сказал он как можно более убедительным тоном. — Хочется предупредить вас, что дело, в котором оказалась замешана мисс Карои и некоторым образом все мы, — непростое. У нас… гм… У нас есть все основания полагать, что безопасность мисс Карои находится под серьезной угрозой. Вполне возможно, что в ближайшее время будут… случаться различные странные вещи с участием этого… двойника Марики… Госпожи Карои. Скорее всего. Примите это к сведению. И просим нас извинить за то, что не можем дать более глубоких разъяснений по этому вопросу.
Снова последовала выразительная пауза.
— Ну что ж, — сказал адвокат, тщательно закрывая папку. — Я никоим образом не отказываюсь защищать ваши интересы, мисс. Семья Карои — наши традиционные клиенты. Но должен сказать, что делу вы пока мало помогаете. Советую вам, с одной стороны, не появляться на людях — город очень возбужден, и это можно понять: ведь речь идет о детях. Возможны различные эксцессы. С другой стороны, обеспечьте себе постоянное присутствие свидетелей ваших дальнейших действий. — Господин Лукас вдруг косо улыбнулся: — В этом отношении очень полезен будет для дела интерес к нему ведомства господина Стырного.
— Я поживу в старом доме Карои, — подумав, сказала Марика. — Вы, безусловно, знаете, где это. Дом заброшен, но вполне пригоден для жилья. И расположен далеко от… — Она кивнула головой в сторону окна, выходящего на Мэйн-стрит.
— Вот и хорошо. Пусть, по мере возможности, с вами побудет кто-то из… э-э… знакомых. Я сообщу комиссару Дорну ваш новый адрес. Постарайтесь быть как можно осторожнее. Ну что ж, я не задерживаю вас далее, господа.
* * *
— Мрачное местечко, — заметил Сухов, рассматривая высокие, заросшие паутиной своды каминного зала, некогда служившего местом ежевечерних встреч членов семьи Карои, когда-то большой и шумной. — И от города далеко, и на болота вид — лучше не придумаешь.
— Как раз для романа с привидениями, — без особого энтузиазма поддержал его Кайл.
— Хватит иронизировать! — прервала их Марика. — Поверьте, ребята, нет ничего хорошего в том, что по белу свету болтается ведьма-параноик с твоим лицом и ворует детей. И от нее приходится прятаться в доме с привидениями.
Сухов тяжело вздохнул и принялся раскладывать на расстеленном на полу брезенте небольшой арсенал, комплектованием которого он занимался всю вторую половину дня. Пара винтовок с телеприцелами. Три бластера. По десятку комплектов зарядов на ствол. Наличествовали еще полуспортивная «беретта», уже знакомый «винчестер» и пара биноклей. Винтовками вооружились мужчины. «Береттой» и «винчестером» завладела Марика. Бластеры достались каждому.
— По городу, — сообщил Кайл, — развешаны объявления с приметами. По «Ти-Ви» крутят предупреждения относительно детей. Так что туда Марике лучше не соваться. Я привезу еще еды всякой и…
— И ложись спать, — остановил его Павел. — Я буду на стреме часов до четырех. А там уж извини. И вот что — сам будь… поаккуратнее. Ты в этой игре — дичь. Так что держись на людях.
Кайл косо улыбнулся:
— Лейтенант Стырный — любезный такой человек. Сказал, что подошлет пару сотрудников понянчиться с нами, пока положение, как он выразился, сомнительное.
— Ты ему рассказывал про… про ночь? — спросила Марика.
— Да нет. Но у меня такое впечатление, что мы все-таки под колпаком.
— Ну вот что. — Сухов почесал ставшую уже заметной светлую щетину на подбородке. — Очень это мило, что госбезпека о нас заботится, но ты и сам не хлопай ушами и… И не знаю, что еще. Пока мы не прикончим всех Пятерых, покою не будет — ни тебе, ни Марике.
— Хотел бы я знать, их пули берут? — задумчиво заметил Кайл, рассматривая свое вооружение. — Так и не знаю, во что и как палил ночью.
— Тот, что свернул себе шею в флаере, сгорел. Самоуничтожился, — сказал Павел. — Это вдохновляет.
И тут запищал телефон.
Марика удивленно заломила бровь и сняла трубку:
— Это тебя, Кайл.
Тот выслушал, что сказала ему трубка, повесил ее и кивнул друзьям:
— Я же говорил: лейтенант на стреме. Его ребятишки приглашают меня в город прогуляться. Для разговора по душам, как я понимаю. Встретят при выезде на шоссе. Я пошел — нехорошо заставлять людей себя ждать. Постараюсь вернуться пораньше.
* * *
— Тут даже игрушки мои остались, — с грустью сказала Марика, спускаясь по лестнице с поломанной заводной совой в руках. — В детской. Разбросанные. Может быть, я и играла с ними последний раз… Когда тетка забрала меня. Ты выспись, Сухов, если собираешься в ночь… дежурить. Я там постелила — в кабинете отца. Бывшем, конечно, кабинете. Бывшего отца.
— Он тебе хоть пишет? — не к месту спросил Павел.
— На Рождество. Присылает открытки. Кажется, он еще считает меня маленькой девочкой.
Блок связи, который Марика пристроила на каминной полке, тихонько заскулил, словно специально дождавшись, когда хозяйка подойдет к нему.
— Слушаю, — недовольно сказала она. — Нет. Мистера Васецки вызвали ваши люди. У выезда на шоссе. Минут… Ну, минут шесть назад. Что? Хорошо.
Глаза ее округлились, она положила блок на место, повернулась к стоявшему на пыльной тумбочке старомодному телефону, подошла к нему и внимательно осмотрела. Потом повернулась к Сухову, недоуменно сжимая в руке конец провода…
— Вот так номер! Он же отсоединен. Как же Кайл… И Стырный сказал сейчас, что никакие его люди не вызывали никакого Васецки никуда.
— Дьявол!!! — воскликнул Сухов. — Опять началось. Они… Пошли догонять его.
— Лейтенант… он сказал — не выходить из дому. Они сами сейчас пойдут на перехват.
Павел уже быстро набирал на своем блоке номер Кайла.
— Кайл! — заорал он в трубку. — Кайл! Где ты? Что там с тобой?
Марика схватила с разложенного на полу брезента бинокль, взбежала по лестнице и отворила выходящее на дорогу окно.
— Видно там что-нибудь? — спросил снизу Сухов. — Ты выруби режим ночного видения.
— Там, на выезде, действительно машина Кайла. Стоит у обочины, — доложила она. — Больше никого. Кайла тоже не видно.
* * *
Кайл еще раз окинул взглядом безрадостный пейзаж, единственным отрадным пятном на котором был идиллически заросший плющом и каким-то здешним мхом дом Марики. За ним тянулись до самого берега океана гнусного вида болота. Полукилометром ближе пролегало шоссе, по которому время от времени проносились то контейнеровозы, то фургончики окрестных фермеров.
Позади мок под дождем реденький сосновый лесок. В сочетании с сугубо здешним иссиня-черным «вечным папоротником» обычные, с Земли завезенные, сосенки казались чем-то инфернальным.
— Пойдемте, — окликнул его голос из леса.
Или ему показалось. Кайл обернулся.
Человек, который подходил к нему из соснового редколесья, был одет в комбинезон автотехника «Стандарт ойл», но носить его явно не умел. Кайл шагнул ему навстречу и спросил:
— Вы от Стырного? Где ваш кар? Или поедете со мной?
Человек молча, жестом позвал его за собой и зашагал через лесок. Кайлу это не понравилось. Ему вообще перестала нравиться эта затея с того момента, когда он подумал, что проще всего лейтенанту госбезопасности было вызвать его по его собственному блоку связи и уж совсем ни к чему обставлять этот вызов таким бойскаутским манером. Однако за типом этим он пошел. Положив руку на рукоять бластера.
А там, куда они шли, на опушке у черного болотца чадил костер. И ждал их второй. Высокий и сутулый. В чем-то вроде рясы. Но к этому моменту для Кайла все уже было ясно.
Его спутнику не стоило поворачиваться к нему спиной: словно в страшном сне Кайл увидел на его комбинезоне пятно спекшейся крови с дырой посередине. С чужого плеча был комбинезон. И вряд ли тот, кто носил его раньше, был жив теперь.
«Попался как дурак, — подумал он. — Ну почему я не могу заставить себя выстрелить первым?»
Сзади, с шоссе донесся звук остановившейся машины. Но оглядываться он уже не стал. Сделав ложный рывок влево, ласточкой сиганул вправо. И остался жив.
Тот, что стоял у костра, молниеносным движением выбросил руку в его сторону. Точнее, в ту сторону, где Кайл только что стоял. Фиолетовый свет на мгновение залил все вокруг и погас, оставив в воздухе запах грозового разряда. Кайл, не целясь, пальнул в сторону костра по силуэту и в резко обернувшегося к нему типа в комбинезоне. И снова с шипением над его головой прошел слепящий разряд. А потом поляну залил яркий, неровный свет. Кайл уже видел такой — тогда, под насыпью.
Защищаясь бластером, он осторожно поднялся. Оба фантома уже догорали, точно так же, как в тот раз, превращаясь в ветром уносимый тлен.
— Дьявольщина, — сказал он, тупо рассматривая свой бластер. — Два удара — восемь дырок! Бывает, конечно…
Потом обернулся на шаги.
Сухопарый человек лет тридцати бежал к нему, бережно держа наготове свой «парабеллум». Второй — его разглядеть было труднее — лежал, уткнувшись лицом в густую черную траву. Позу его трудно было назвать естественной. Кайл машинально повел ствол бластера в сторону бегущего к нему человека. Тот автоматически, не меняя выражения лица, помахал в воздухе карточкой с золотым гербом. Потом, даже не глядя на Васецки, наклонился над своим товарищем. Кайл подошел, присел рядом. Так, не перекинувшись и словом, они подняли — живого или мертвого, не понять — человека и донесли его до уткнувшегося в обочину «форда». Рядом уже стоял еще один флаер, и рядом лейтенант Стырный терпеливо ждал своего выхода на сцену.
* * *
— И их осталось двое, — подвел итог Сухов, сосредоточенно рассматривая дно опустевшей кружки, словно и впрямь гадая на кофейной гуще.
— Ты… про тех — «Пятерых ложных»? — Марика поежилась.
— По крайней мере, теперь ясно, что пули их берут, — констатировал Кайл. — И еще ясно, что от нас ОНИ не отвяжутся.
— Точно так же, как и наш лучший друг из ведомства безопасности. И друзья нашего друга. И кстати, будут совершенно правы. Со своей точки зрения. — Сухов помешал палкой в костре и поглядел на затянутое пасмурными облаками небо. — С точки зрения государства, я имею в виду. Наши шалости с заколдованным коробочком и вправду слишком далеко зашли. Один зверек из подземелья чего стоит. И человеческие жертвы. Дети. Оперативник этот вчерашний. Похоже, до сих пор неизвестно: удастся его из комы вытащить или нет. Тут уж весьма компетентные структуры за нас просто обязаны взяться. Боюсь, что наш милый лейтенант — это только цветочки. Тебя не настораживает, что журналисты мгновенно отвязались от нас, от тебя, точнее?
— А по-моему, — очень убежденно и как-то с трудом сказал Кайл, — надо этот предмет отвезти подальше в море и утопить. Хотя было и у меня желание выложить все как есть, всю нашу историю. Чтобы никто не играл больше. Но лучше — разнести эту штуку в клочки, к чертовой матери. Я и сам бы это сделал, но… Но… У меня такое впечатление… что… теперь нам надо идти до конца. И только тогда «Джейтест»… Только тогда он даст нам свободу.
Теперь у Кайла был вид человека, который наконец высказал какую-то важную для него мысль.
Марика снова зябко пожала плечами:
— Вам еще ваша конспирация поперек горла не стала, ребята? Как Гекльберри Финн с Томом Сойером, собрались ночью на кладбище, костер палим. Как это еще дохлую кошку притащить не додумались… На веревочке… Думаете, нас господин Стырный не вычислит? Или те двое, как Павел нам пообещал.
— Чем раньше они себя проявят, тем, может, и лучше, — глядя в сторону, тихо сказал Кайл. — А насчет дохлой кошки — прости, не подумали. В следующий раз — непременно.
— Кем были те двое, что приходили по твою душу? — спросил Сухов. — Ты их рассмотрел как следует?
Кайл помолчал немного:
— Они… не похожи были на…
— На тех ребят там, в келье, которые так и не прошли свой тест до конца? — докончил за него Кайл. — Может, и так. У меня мелькнуло что-то такое тогда. И может — еще до того я о чем-то таком подумал.
— Черт бы вас побрал с вашими догадками, такими умными! — почти выкрикнула Марика. — Я по ночам заснуть никак не могу, а вы еще идеи такие интересные подкидываете, что мурашки по коже. Пойдемте.
— Пойдем.
Сухов поднялся, помог девушке поправить наброшенную на плечи штормовку, и вся компания зашагала по мокрым листьям к стоящему у изъеденной временем ограды флаеру.
— Я все думаю… — нарушила нависшую над заброшенным кладбищем тишину Марика. — Почему… Почему, если это… Если там, в этой штуке, ну магия какая-то… То когда «Джейтест» научился говорить на современном, на нашем языке?
— Тот, что тебя вез тогда, он ничего не говорил? — спросил ее Кайл.
— Тот немой был. Или, может, не успел. А вот уже та… Та, что из себя меня корчит… Она ведь как-то уговорила тех детей. И потом, ведь те, что тебя подманивали, Кайл… Они ведь тебе звонили. По отключенному телефону, правда.
— Вот то-то и оно, — тяжело вздохнул Васецки. — Ты знаешь, я… У меня чувство какое-то еще тогда было, словно это показалось мне. Звонок этот и голос… И потом… Тогда, когда ведьма эта подошла ко мне ночью… Она сказала что-то вроде: «Не спи — замерзнешь». И у меня такое чувство было, что, в общем-то, это я сам себе сказал. Может, оно нас как-то заставляет самих что-то нужное им выдумывать. Может, они и выглядят не так, как нам кажется.
— Типун тебе на язык, — с досадой прервала его Марика. — И вообще, чего им от нас надо? Эти куда-то нас тащат. Та на детей напустилась. Было бы понятно, если б они нас сразу укокошить пытались, так нет.
— Может, это копия какого-то обряда. Ну, жертвоприношения какого-то, что ли. В них что-то подобное заложено, по-моему. Тогда под дождем… она, ведьма эта, что-то вроде ритуала совершала. Это, кстати, о дохлых кошках. Ты видела тварей этих исполосованных? Она — ведьма — в крови была. Вот так и… — снова высказал предположение Кайл.
И снова — на редкость к месту — Марика молча, но с большим чувством вкатила ему подзатыльник.
Сухов снова поправил ее штормовку и устало сообщил:
— Завтра же забираю предмет с плато. И мобилизую своих.
— Не мобилизуй ни-ко-го!!! — с ужасом почти заорал Кайл. — Мы двинем туда вместе, найдем место понадежнее и зароем проклятый ящик так, чтобы он на свет божий не появлялся до тех пор, пока мы хоть до чего-то более умного, чем крутить проклятые кубики, не додумаемся.
До машины они дошли молча. На сиденье водителя надрывался призывным верещанием блок связи Кайла.
— Слушаю вас, — сказал он.
— Господин Васецки, я начинаю сожалеть, что не взял с вас подписки о невыезде, — устало уведомил его лейтенант. — Но о том, чтобы вы держали меня в курсе ваших передвижений, я вас просил самым недвусмысленным образом.
Последовала выразительная пауза.
— Ладно, не буду развивать эту тему, — вздохнул Стырный. — Скажите, мисс Карои не встречалась с вами около полутора часов назад?
— Встречалась, — заверил его Кайл. — Вы ее ищете?
— К сожалению, мисс, выйдя из дома, не захватила с собою аппарат.
— Вы можете поговорить с Марикой прямо сейчас.
— Она… мисс Карои находится сейчас в вашем обществе? Вы… Вы уверены в том, что это именно мисс Карои? Пожалуйста, включите изображение и передайте ей трубку.
— Я слушаю вас, лейтенант! — с вызовом заявила Марика, включая подсветку и стараясь половчее пристроить блок на приборной панели.
— Мисс Карои, — лицо Стырного на экранчике выражало главным образом озабоченность с примесью некоторого удивления, — вы, как я понимаю, находились в обществе господина Васецки все эти полтора часа?
— А что? От меня требуется алиби?
— Вы совершенно правильно поняли меня. Я посылаю к вам опергруппу. По пеленгу. Постарайтесь быть на месте. Дело в том, что в настоящий момент… э-э… второй экземпляр мисс Карои блокирован на шестом этаже больницы Харпера. Взяты заложники… шесть пациентов. Больница Харпера — это заведение для детей, если вы знаете. Вы все поняли хорошо?
— Я все хорошо поняла.
Экран погас.
Марика смотрела перед собой пустыми глазами.
— Я убью эту суку! — крикнула она в пространство.
