ГЛАВА 12
— Вставай! — Меня потрясли за плечо. — Рассвет.
Я с трудом поднял тяжелую от недосыпа голову и посмотрел на темное небо:
— Ничего не путаешь, Трехглазый?
— Тебе еще перевязку делать. Пойду найду Пиявку.
За время сна правый бок и штанина сильно намокли на влажном мху. Меня не спас даже плащ. Хотя на болотах было намного теплее, чем на равнине, я сильно замерз — холодная вода оставалась холодной водой. Восток в отличие от запада все еще пытался сбросить оковы прошедшей зимы.
Солдаты вокруг медленно просыпались. Островка, на котором пришлось заночевать, едва хватило на нас всех. Мы сбились в кучу, чтобы не околеть ночью, словно какие-то суслики во время холодной зимовки. Я поднял со мха плащ, с омерзением посмотрел на эту мокрую тряпку, встряхнул ее и поплелся искать милорда Рандо. Он был командиром отряда, а меня, как единственного сотника, назначил своим заместителем.
— Как твоя голова? — первым делом спросил он.
— Жить буду, — усмехнулся я, глядя на рыжеватую местность. — Пускай люди поспят еще два нара, милорд.
— Ты же прекрасно знаешь, что у нас нет этого времени.
— Знаю, — не стал отрицать я. — Но если мы выйдем, то в любом случае застрянем на тропе. Будет туман. Очень сильный. Незачем рисковать. Сойти с тропы — значит не вернуться.
Он втянул носом воздух, поглаживая щетинистый подбородок.
— Урве, — обратился рыцарь к пучеглазому десятнику, — поменяй часовых. Для остальных — отбой. Пускай отдыхают. Проваливай к Пиявке, Нэсс. На тебе лица нет.
Я хотел сказать, что в порядке, но передумал и потопал прочь. Озноб начал усиливаться.
Пиявка — тип с унылой физиономией и редкими желтоватыми волосами — провозился со мной не меньше полунара, ругаясь сквозь зубы и сдирая с моей головы пропитавшуюся кровью повязку.
В битве под Ргешем мне хорошо досталось. Некроманты сыпанули по нам какой-то пыльцой, от которой люди плавились и таяли, словно свечной воск. Мне на шлем попала жалкая крупица, но этого оказалось достаточно, чтобы проделать в металле дыру величиной с сорен. Я вовремя успел скинуть опасный предмет, но спустя нар один проворный сдисец черканул по моей голове мечом. Клинок оказался столь остр, что в первый момент я не почувствовал боли. Однако кровь залила все лицо, и Пиявке пришлось зашивать рану прямо на поле боя.
Пока отрядный лекарь меня перевязывал, появился туман. Он стелился по воде, избегая забираться на заросшие высохшим рогозом кочки. Я упустил тот момент, когда туман поднялся, поглотив все звуки.
— Тебя лихорадит, — сказал Пиявка.
— Совсем немного.
— Можешь врать кому-нибудь другому! Держи.
— Что это за дрянь? — опасливо спросил я, разглядывая странную коричневую штуку, очень похожую на высохший палец мертвеца.
— Корень. Он избавит тебя от жара и не даст ране гноиться.
Я с неохотой взял «палец», осторожно понюхал, затем откусил половину. Лекарство оказалось удивительно сладким.
Из белой пелены вынырнул Трехглазый:
— Гнилое местечко. За два дня мы сумели забраться в самую топь.
— Угу, — подтвердил я.
— Мне страшно подумать, что скрывается под зыбким ковром из мха и прошлогодней травы.
Трехглазый спросил разрешения занять мой плащ, улегся и, несмотря на сырость, тут же уснул. Юми, свернувшись клубочком, лег у него в ногах, а я сел на корягу и задумался.
В первый день нашего бегства набаторцы организовали преследование и держали нас в напряжении до темноты. Но потом отстали — мы топали всю ночь едва ли не вслепую, потеряв в болоте семнадцать человек.
Нас вел проводник из местного ополчения. Он неплохо знал тропы, но чем дальше мы заходили, тем более разрушенной становилась гать. В конце концов, от нее остались лишь отдельные участки, а затем и они исчезли.
— Все, — сказал проводник, остановившись и тяжело опираясь на палку. — Дальше никто из наших не заходил. Гиблые места. Сердце Оставленного болота.
Я обернулся назад, на цепочку людей, ожидающих приказа.
— Мы сможем протянуть здесь неделю, а затем попытаться вернуться.
— Не согласен, — сказал милорд Рандо. — Мы окажемся на вражеской территории, и нас раскатают в лепешку.
— Лезть дальше — это верная смерть, — покачал головой проводник.
— Сколько отсюда до Брагун-Зана? Если напрямик?
— Дня три-четыре.
— Значит, мы стоим где-то на перешейке. В самой узкой части болота. Слева оно тянется на юг почти до предгорий. А справа — на север, к Пряным озерам. Если есть возможность пройти его насквозь, то только здесь.
Я мрачно посмотрел на желтоватую голую местность, на которой лишь кое-где торчали чахлые кусты ольхи.
— Никаких дорог? Никаких троп? Никаких шансов? Никто не ходил дальше этого места? — уточнил я.
— Отчего же не ходили, сотник? Ходили. Только не возвращались. Трясины там. Была дорога. Лет двести назад, говорят, вела к развалинам. Но давно заросла. А те, кто знал, где она проходит, — помалкивали. Так и померли вместе со своими тайнами.
— Вот так, собака! — неожиданно сказал Юми и сошел с гати в сторону. — Собака!
Уткнувшись носом в топкий мох, прыгая с кочки на кочку, он поспешил к ближайшему дереву, расположенному от нас ярдах в семидесяти, за заболоченным участком травы, совершенно не вызывающим у меня доверия.
— Вот так, собака! — до нас, несмотря на расстояние, долетел его писк.
— Это он чего? — нахмурился Трехглазый, выглядывая у меня из-за плеча, но ему никто не ответил.
Юми встал столбиком, как какой-то суслик, помахал нам передними лапами:
— Вот так, собака!
— Ждите меня здесь, — сказал я и, взяв палку у ошеломленного проводника, сошел с тропы.
— Серый, не валяй дурака! — забеспокоился Трехглазый.
Я отмахнулся.
Милорд Рандо решил не вмешиваться, за что я ему был премного благодарен.
Я осторожно шел по зыбкой земле, стараясь наступать на кочки, и посохом искал слабины в непрочном травяном ковре. Подо мной все ходило ходуном, однако не проваливалось. Возле подозрительного заболоченного участка я в нерешительности остановился, подумал, что следует обойти его, но, сделав шаг в сторону, услышал рассерженные вопли Юми.
— Ладно, дружище. Поверю тебе на слово, — пробормотал я, направился прямо… и почти сразу же провалился по колено.
Но испугаться не успел. Ноги нащупали под водой твердую поверхность и, если не считать резкого запаха, к которому мы уже привыкли, грязи, которой мы и так все давно перемазались по макушку, и воды, вновь залившейся мне за сапоги, — все было в порядке. Меня не засасывало.
Чавкая, без передышки ругаясь, с трудом вытаскивая ноги и едва не теряя обувь, желающую остаться в трясине, я добрался до островка, где меня дожидался Юми.
— Вот так, собака? — Навострив лисьи уши, он участливо заглянул мне в глаза и бросился дальше, ловко прыгая с кочки на кочку, словно лягушка. Затем вернулся. — Вот так, собака!
— Можешь нас провести? — догадался я, присаживаясь рядом и переводя дух.
Он утверждающе чихнул и отряхнулся от влаги.
— Уверен?
— Вот так, собака! — твердо повторил он.
— Значит, дорога все-таки есть. — Я задумчиво постучал пальцем по губам. — Как ты это делаешь?
— Вот так, собака! — Он скромно потупил глаза, затем раздулся и скорчил такую рожу, что я при всей нынешней невеселой ситуации едва не покатился со смеху.
Наш маленький следопыт и разведчик стал напоминать уменьшенную копию Гбабака.
— Квагер рассказал?!
— Так!
Будь блазг сейчас с нами, скольких проблем мы бы избежали! Болота для Гбабака — дом родной.
— Давай сделаем вот что. Ты сбегаешь дальше и проверишь, есть ли путь. Я пока поговорю с Рандо. Только будь острожен.
— Вот так, собака!
Он убежал вперед, а я отправился в обратную дорогу.
— Не думаю, что это безопасно, но мы можем попытаться пройти, — сказал я рыцарю. — Похоже, здесь действительно есть старая дорога.
— Хорошо. Идем. Урве, передай по цепочке, чтобы все ступали след в след, — приказал Рандо.
Когда мы оказались на островке, он подошел к проводнику:
— Старики рассказывали что-нибудь еще об этом месте?
Парень пожал плечами:
— Да что рассказывают о трясинах, милорд! Место дикое. Мрачное. Старухи пугают детей побасенками о всякой нелюди, некромансерах и прочей темной дряни.
— Меня не интересуют страшные сказки. Вспомни про дорогу.
— Ну говорили так: дорога дальше вроде была. Давно. Прямая, до Брагун-Зана. Будто раньше мы торговали с ниритами, и наш Ргеш жил хорошо. А потом болота все пожрали. В их сердце еще до Войны Некромантов был какой-то город, но его кто-то из Проклятых поразил тьмой. Ну… или еще как-то погубил. Это все, что я знаю.
— Юми говорит, что сможет найти тропу, — сказал я рыцарю.
Он прищурился, и его голубые глаза потемнели.
— У меня нет выбора. Либо идти назад, к набаторцам, либо вперед, в неизвестность. Последний вариант мне нравится больше.
— Мне тоже.
— Урве! Нужны люди! Человек двадцать!
— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался я.
— Прежде чем продолжить путь, надо позаботиться о дороге. Нам нужны палки. Много палок. Если придется — будем укреплять тропу и разбирать мостки за собой…
Туман рассеялся лишь через два нара после рассвета, когда солнце на небе стало ярким. Только что он висел над миром плотной стеной, а уже через несколько минок исчез без следа, словно и не было. Прямые солнечные лучи золотили сухую траву и остовы погибших берез.
Юми бежал впереди, то и дело опуская нос ко мху. Он был вымазан торфом и тиной по уши, но оставался самым счастливым существом во вселенной, так как ему поручили Важную Миссию. Тропу или, во всяком случае, то, что ее хоть как-то напоминало, мой маленький приятель находил безошибочно.
Путь оказался страшно извилистым, мы петляли, словно пьяные зайцы, и, не будь с нами вейи, лично я бы в жизни не рискнул пойти такой дорогой. На первый взгляд Юми затаскивал нас в самую трясину, из которой не выберешься при всем желании, но на деле оказывалось, что более сухая и с виду безопасная земля таила в себе гораздо больше опасности. Это нам продемонстрировал один из идиотов, решивших отойти по нужде. Едва ступив на вроде бы плотный участок, он ушел с головой в топи за четыре уны, и мы даже ничего не успели сделать.
Этот случай послужил уроком всем остальным, и больше без приказа с тропы никто не сходил.
Иногда местность вокруг становилась относительно сухой, появлялись деревья — в основном худосочные лиственницы или березы. Но затем вновь начинался заболоченный ковер, и нам частенько приходилось идти по пояс в холодной, воняющей тухлятиной воде.
Мы пробирались среди сухих прошлогодних зарослей осоки, тростника и рогоза. Совсем пропали зеленые кустики брусники и пережившая зиму мороженая клюква, которую не успели склевать птицы. Последних здесь оказалось довольно много. Я видел и уток, и диких гусей, уже прилетевших с юга.
— Нам повезло, клянусь Угом, — как-то на привале сказал мне один из пяти оставшихся в живых северян, — когда потеплеет, здесь житья не будет от комарья и змей.
Я с ним согласился. Слава Мелоту, пока никаких насекомых и гадов. Даже пиявки, кажется, еще не очнулись от спячки.
Поначалу болото напоминало мне огромный желто-охряный ковер, но затем все чаще стали появляться торфяные островки, соединенные между собой узкими перешейками. Остальное пространство занимала вода. Безбрежно спокойная, черная, похожая на зеркало. Временами оно лопалось — со дна поднимались огромные пузыри газа. Несколько раз мы слышали громкие всплески, словно играет рыба, а Урве сказал, что заметил гигантский плавник. Но кто бы там ни жил, к нам он не лез. А мы не лезли к нему. И, как оказалось, правильно.
На одном из привалов Лентяй неудачно подбил утку. Подранок упал в воду далеко от нас, забил крыльями… и через несколько мгновений с глубины поднялась тень. Распахнулась и захлопнулась огромная беззубая пасть, плоский хвост поднял целый фонтан брызг, а затем чудовище скрылось. Я мало что успел разглядеть, но, по моим расчетам, гадина при желании могла сожрать и корову.
— Эта тварь сюда не доплывет? — Трехглазый остался хладнокровен, только его большие смешные уши-лопухи стали бледнее, чем обычно.
— Надеюсь, что нет, — сухо ответил горбоносый Урве. — Поспеши, приятель. Если выберемся, сможешь хвалиться всем рыбакам, какую рыбину ты чуть не поймал.
— Не уверен, что это рыба, — задумчиво отозвался лучник. — Я видел, по меньшей мере, одну пару рук.
Для ночной стоянки мы выбрали узкий кусок земли, заросший кустарником и березняком, который не продержался против наших топоров и полунара. Люди смогли развести костры, хоть как-то согреться и просушить одежду.
Юми, ввиду отсутствия Гбабака, считал меня своим лучшим другом, а потому трепался без остановки, чирикая про «собаку». Я терпеливо сносил его болтовню, кивая в нужных местах (во всяком случае, я полагал, что они нужные).
Ребята кормили вейю на убой, хотя сами жили впроголодь — еды у нас было удручающе мало, если удавалось подстрелить и подобрать несколько птиц за день, это считали счастьем. Вообще о Юми заботились все без исключения. Понимали, что он — наша единственная путеводная ниточка в Оставленных болотах. Когда малыш забегал вперед слишком далеко, лично я начинал серьезно волноваться, как бы его не слопала какая-нибудь тварь. Но пока, на счастье, все обходилось без приключений.
Дощебетав, вейя слопал ужин, собрал со мха все крошки, отправил их в рот.
— Вот так, собака?
— У тебя очень богатый внутренний мир, дружище, — серьезно сказал я ему.
Он сразу стал важным и улегся спать в хорошем расположении духа. Впрочем, плохое настроение у Юми случалось редко, а если появлялось, то мгновенно исчезало.
Я поговорил со своими людьми. Забыв об усталости, держались они отлично, даже шутили. Северяне так вообще затянули на волынке, которую, несмотря на тяжесть пути, не пожелали бросить, какую-то тягучую мелодию.
Милорд Рандо нашел меня сам, отозвал в сторонку. Мы прошли на край острова и стали наблюдать, как болото вновь затягивает туман.
— Мы с тобой большой путь прошли, Нэсс, — неожиданно сказал он.
— Вы правы, милорд. Но это еще не конец.
— Очень надеюсь, что так.
Болото издало длинный тягучий звук, словно кто-то закричал. Затем вновь наступила тишина.
— Жутковатое место.
— Но когда вы услышали о тропе, сразу согласились рискнуть. Вам известно что-нибудь особенное о здешних трясинах?
— То же, что и всем, кто читал старые хроники. Раньше всего этого не было. — Он указал рукой на черную воду. — Никакой топи. Множество кристально-чистых озер, питавшихся с рек, берущих начало в ледниках Катугских гор. Эти озера были гораздо больше тех, что сейчас называют Великими, не говоря уже о Пряных. Между Ргешем и Брагун-Заном стоял еще один город. Не слишком большой, но такой же древний, как Альсгара или Гаш-шаку. Во время Войны Некромантов, пока основная часть сил Проклятых продвигалась на юг, в этих краях воевали Чума и Холера. Им противостояли Ходящие. Все, что ты видишь сейчас, появилось благодаря магии. Город был разрушен и проклят, дорогу к нему затянуло болотами. Ну во всяком случае, так пишут в исторических книгах.
— Ясно, — сказал я. — Раньше маги хорошо резвились. Тут болота, там Брагун-Зан.
— Ты неправ. Мертвый пепел был таким с момента сотворения этого мира Мелотом. Проклятые здесь совершенно ни при чем. А нириты жили рядом с Грох-нер-Тоххом с незапамятных времен, и он всегда дымил.
— А что за тропа, по которой нас ведет Юми?
— Могу предположить, что где-то рядом раньше проходила дорога Императора. Так ее называли в те времена. Смотри! — Он вскинул ладонь, указывая на небо.
Там, среди сотен звезд, вспыхнула одна. Кроваво-красная. За ней тянулся огненный хвост.
К исходу следующего дня отыскивать сухие островки земли оказалось все сложнее. На большинстве из них, слишком маленьких, невозможно было разместиться, и нам приходилось топать дальше в поисках более удобного места для ночлега или отдыха.
Сотне с лишним воинов, похожих на вылезших из-под земли мертвецов, грязных и провонявших болотом, было непросто продвигаться вперед. Если первые еще шли по довольно плотному ковру мха, то под ногами последних он превращался в расползающуюся жижу. Наш отряд растянулся длинной цепочкой, которую замыкали неприхотливые северяне и двое моих лучших стрелков. Они-то в какой-то момент и сыграли свою роль.
Камыши внезапно закачались, затрещали, и оттуда выпрыгнула невысокая бурая тварь, напоминающая гротескного человека с несоразмерно большой косматой головой, впалой грудью и горбатой спиной. Но прежде чем он успел метнуть дротик, ребята проткнули его стрелами.
Милорд Рандо тут же рассортировал лучников по длине всей цепочки.
Спустя два нара среди жуткой трясины на нас напало больше сорока таких существ. Юми, почуяв засаду, заорал про «собаку», но мы просто не поняли, чего он хочет, а спустя несколько мгновений из зарослей полетели дротики, и затем твари, размахивая обсидиановыми топорами, бросились на нас. Их явно не смущало наше численное преимущество.
Лучники не теряли времени и расстреляли врагов за считанные уны, лишь несколько уцелевших скрылись в тростнике.
— Беречь стрелы! — заорал я.
— Пиявка! — кто-то звал лекаря.
В этой скоротечной схватке мы потеряли шесть человек. Еще двое сошли с тропы, но обоих нам удалось вытащить. Пока лекарь бинтовал раненого, я подошел к милорду Рандо. Рыцарь внимательно изучал убитого противника:
— Похоже, раньше эти твари были людьми.
Я посмотрел на кривые желтые клыки, торчащие из пасти мертвеца, и воздержался от комментариев.
— Вот так, собака, — укоризненно сказал нам Юми.
— Извини, приятель. Не разобрались, — повинился я.
— Урве! Проверь людей! Всех раненых — в центр колонны. Удвойте бдительность! — приказал рыцарь.
Но недружелюбные местные к нам больше не лезли. Шлепали в отдалении, не рискуя приближаться на расстояние выстрела, кричали в спину на грубом, непонятном языке, а затем и вовсе отстали, как только мы миновали их территории.
На предмет, появившийся справа от нас, я поначалу не обратил особого внимания. Он торчал из топи под каким-то немыслимым углом, был оплетен рыжеватой, похожей на ползучее растение дрянью и сверху до сих пор укрыт талым снегом.
— Что… это? — спросил у меня Пиявка, надсадно кашляя.
Как и многие из нас, он простыл, целые дни проводя в холодной воде.
— Без понятия, — ответил я.
— Это колонна, — предположил Трехглазый.
Я присмотрелся внимательнее:
— Нет. Не колонна. Может, дорожный камень. Вроде Лысого.
— Верно, — не оглянувшись, сказал милорд Рандо. — В старой Империи, еще при Скульпторе, такими отмечали перекрестки. Возле Корунна несколько сохранилось до сих пор. По ночам они светятся.
— Выходит, мы недалеко от города, милорд? — удивился Лентяй.
— Выходит, так.
К развалинам мы вышли уже в глубоких сумерках. Один из стрелков, идущий сразу за Юми, первым заметил далеко впереди тусклый свет. Чем ближе мы подходили и темнее становилось вокруг, тем ярче разгорался огонь. Это не было обычное пламя, но сияние от него исходило теплое, желтое… живое.
Когда мы приблизились, оказалось, что светился дорожный камень, точно такой же, как мы видели несколько наров назад.
Город вырастал из густого охряного ковра, прятался в прелой траве, укрывался остатками редкого снега. Замшелые камни складывались в полуразрушенные стены. Большинство из них давно развалилось, но часть все еще держалась, и можно было угадать контуры древних домов. Чуть дальше из-под воды торчал заросший мхом и растениями купол некогда колоссального здания. На нем все еще угадывались очертания горгулий.
Развалины тянулись ярдов двести. Могу предположить, что город был гораздо больше, но теперь его почти полностью поглотило болото.
Мы нашли несколько твердых каменных площадок, где и расположились на ночлег, предварительно расставив часовых. Многие солдаты собрались у небольших костров и смотрели на комету, вновь появившуюся в небе, как только исчезло солнце. Она выросла в размерах вдвое и теперь ничем не напоминала звезду, ее хвост не заметил бы только слепой.
Воины с интересом обсуждали это явление. Среди них сразу же нашлись те, кто заговорил о знамениях. В основном, конечно, темных. Ничего интересного, а тем более приятного, я в их историях не услышал. Сплошные бедствия, катастрофы и лишения. Как раз именно то, что сейчас происходило в стране.
У северян было свое мнение. Ша-гор, главный среди них, взялся поведать всем об Уге и его испытаниях для тех, кто любит сражаться. Я не любил ни сражения, ни испытания, поэтому отправился проверить часовых, а заодно посмотреть руины.
Возле одной из привлекших мое внимание невысоких стен я повыше поднял самодельный факел, вынул нож и поскоблил камни, затянутые плесенью. Она довольно легко счищалась, и, минок через восемь, расчистив вполне приличный квадрат, я отошел назад, чтобы рассмотреть картину целиком.
Краска сильно выцвела, но фигуры животных и рыб были все еще различимы. Справа из-под плесени выступил кусок какой-то темной проплешины, и, терзаемый любопытством, я вновь взялся за нож.
То, что открылось, мне резко не понравилось. Этот участок был обуглен. На нем отпечатался ярко-белый человеческий силуэт. Мужчина, судя по всему облаченный в доспех, заслонялся руками от неведомой мне угрозы.
Нечто подобное я видел в Башне. След от Сориты, которую поджарила ее ученица Тиф. И если к тому свидетельству убийства, произошедшему много столетий назад, я отнесся равнодушно, то от этого у меня побежали мурашки по коже.
«О Мелот! — Мне показалось, что это охнула едва слышно Лаэн, и я вздрогнул от изумления. — Я была здесь! Бездна! Я помню это место!»
В ее голосе было столько удивления и ужаса, что в первую уну я не понял, что эти слова мне не чудятся. Она действительно говорила. Говорила со мной? Как тогда, когда я не смог удержать Шена и Рону!
Мое сердце готово было вырваться из груди.
Она жива!
— Лаэн, ты слышишь меня? — прошептал я. Руки у меня дрожали. — Ты меня слышишь?
— Да, — пришел тихий ответ.
Я сел и закрыл лицо руками. Я так хотел поверить в это!
— Не могла раньше… очень… мало сил…
— Ты во мне?! Как Тиф в Порке?
Бесконечная тишина, затем снова:
— Да.
— Но как это возможно?!
— Не знаю… Помню лишь… Когда пришли к Проказе…
Я слышал, как в паузах оглушительно стучит мое сердце.
— Я поняла… кто бы ни выиграл… мы все равно останемся в проигрыше. Проклятая смеялась над ними. Убивала некроманта за некромантом… сворачивала шеи… как цыплятам… Так упивалась этим занятием, что забыла обо мне. Ящик… где лежал «Гаситель»… я всадила в тварь нож… а затем бросилась бежать… И тогда почувствовала, что пришел кто-то из них… Потом… пробудившийся «Солнечный круг» затопил сознание. Мной кто-то управлял, подсовывал плетения… говорил, что следует делать. Я слышала голос Гиноры… От меня осталась лишь самая малость… и я знала только одно — надо увести тех тварей как можно дальше от тебя. А потом… потом случилось то, что случилось… Я уснула… Но этот город…
— Что? — затаив дыхание, спросил я.
— Здесь разлито много Дара… Я никогда не была… Но помню… рисунки и выжженный на камне силуэт! …Этого просто не может быть!
В ее голосе, тихом, как шелест ветра в старых могильниках, слышался страх.
— Возможно, тебе показалось. Быть может, ты где-то читала или видела нечто подобное.
Она очень долго молчала:
— За домом должна… быть птица. Проверь, пожалуйста.
Я понял, что она сказала лишь со второго раза. Сил у Ласки, похоже, почти не осталось.
Я сделал так, как она велела, и действительно, за стеной, среди рогоза, оказался монумент в виде раскинувшего гранитные крылья сокола.
— Забери меня Бездна! — выругался я. — Как ты могла о нем знать?!
— Мне… надо… подумать… — шепнула мое солнце, и я перестал чувствовать ее.
— Что с тобой? — спросил меня Трехглазый, когда я вернулся. — На тебе лица нет.
— Устал, — соврал я.
Пройдя мимо спящих солдат и усевшись рядом с костром, я мучительно размышлял, что теперь делать.
Как жить дальше? Как поступить?
Я вновь не один, пускай Ласка и слаба. Должен ли я теперь осторожничать, больше не рисковать, чтобы не погибнуть и тем самым не убить ее во второй раз?
Это было слишком трусливо, и вряд ли бы Лаэн хотела от меня именно такого выбора. Дрожать при каждом шорохе — это не для нас.
Можно ли ее вернуть? Шен погиб. У нас не осталось никаких шансов.
Я лег на плащ, но еще долго не мог уснуть. Ждал, когда придет Лаэн…
На следующее утро мы недосчитались одного часового. Что с ним произошло, так никто и не узнал. Ничего подозрительного ночью замечено не было, но, когда появился туман, парня уже и след простыл. Разумеется, мы облазили развалины вдоль и поперек, однако даже северяне и Юми ничего не нашли. Возможно, солдат провалился в трясину, если его понесла туда нелегкая. А быть может, какая-нибудь тварь решила поохотиться, или поблизости вновь околачивались болотные жители.
Как бы там ни было, мы отправились дальше.
К полудню тропа исчезла. Тот кошмар, что оказался у нас под ногами, можно было назвать чем угодно, но только не дорогой. Каждую уну я пытался нащупать шестом опору и полз со скоростью столь позорной, что порой мне начинало казаться, будто мы стоим на месте.
Люди то и дело проваливались, их приходилось вытаскивать из крепких, жадных лап топи.
— Не спи, — сказал мне Лентяй, когда я едва не ушел в тину с головой. — Витать в облаках будешь позже. Заменить тебя некем.
Как оказалось, твари, обитавшие в болоте, были не прочь нами закусить. Какой-то бледный стручок с кучей суставчатых ног и омерзительными длинными усиками выбрался из жижи, пронзил острыми клешнями одного из северян и попытался уползти обратно с добычей, но товарищи рыжего порубили хитиновый панцирь гадины в капусту, и следующий нар у меня в ушах звучали пронзительные визги подыхающей твари.
В другой раз кочка сухой травы внезапно прыгнула на плечи милорду Рандо. Урве сбил ее себе под ноги, ударил кинжалом и едва не лишился пальцев. «Кочка», состоящая из огромной пасти и тоненьких паучьих лапок, даже в агонии пыталась кого-нибудь цапнуть.
Но больше всего хлопот причинили твари, вылетающие из-под воды. Они набирали приличную высоту, а затем, сложив перепончатые крылья, с нарастающим воем падали на нас. Их носы больше всего напоминали клинки, и приходилось быть очень проворными, чтобы избежать удара сверху. Одну носатую мне удалось подстрелить, потратив на это драгоценную стрелу, но остальных ее смерть ничуть не усмирила. Промахиваясь, они врезались в моховой ковер, пробивали его насквозь и скрывались под водой.
В одну из подобных атак солдат из десятка Квелло выставил над собой щит, «поймав» на него неугомонную «птичку». Она пробила дубовую, обитую металлом преграду насквозь, застряв в ней и ранив человека в руку. Пока Пиявка занимался перевязкой, а мы упражнялись в стрельбе, отряд потерял еще одного солдата.
Болотные твари оставили нас лишь после того, как мы вышли на более сухой участок, к чахлым березкам, на ветвях которых уже набухали почки.
Но за этой рощицей дорога исчезла.
Юми потратил больше нара, стараясь вновь найти тропу. Однако в итоге нам дважды пришлось возвращаться назад, потому что она обрывалась в «пустоту», а никто из нас не считал разумным пытаться переплыть большие водные пространства, кажущиеся обманчиво спокойными. По ним, словно корабли, величественно дрейфовали большие травяные острова.
Наконец вейя обнаружил подходящий путь, и нам пришлось совершать утомительные прыжки с кочки на кочку. Палки, которые мы тащили для того, чтобы перекидывать мостки и делать разборные гати, помогали отнюдь не всегда. Того, кто промахивался, приходилось вытаскивать из быстро засасывающего болота. И все равно троих спасти не удалось. Я и сам «промазал», тут же провалился по пояс и, когда мне бросили связанные между собой пояса, уже погрузился по грудь.
Болото, наблюдая за нашими жалкими попытками, тяжело дышало и разражалось тоскливыми стонами. Я готовился пересмотреть свое мнение об этом месте. Раньше думал, что нет ничего хуже леса Высокородных. Похоже, Сандон проигрывал топям в своей отвратительности. И с очень крупным счетом.
— Мерзкий денек, — сказал Пиявка на очередном привале, присаживаясь рядом.
— Вот так, собака! — согласился Юми издалека, распушившись на кочке и вычищая из шерсти на брюхе комки вонючей грязи.
— Раны у двоих гноятся. Проклятая тухлая вода! Если так продолжится и дальше, то Изгою придется ампутировать руку. В здешних условиях это все равно что убить его.
— Поговори с Юми, — посоветовал я, осматривая лук. — Парень родом из леса, что рядом с блазгскими болотами. Может, знает какую-нибудь травку.
— Как я с ним поговорю? — насупился лекарь, вставая на ноги. — Он произносит не так много слов.
— Скажи ему, в чем проблема. Главное, что он тебя понимает, а не ты его.
Меня беспокоил лук. Влага могла его испортить, а я не хотел, чтобы оружие подвело меня в ответственный момент. Но, судя по всему, волокна не были растянуты, и трещин я тоже не обнаружил.
Подошел хмурящийся и встревоженный Ра-лог — брат Ша-гора. Приветственно кивнул мне и обратился к Рандо, расположившемуся вместе с Трехглазым справа от меня:
— За нами идут.
— Давно? — Рыцарь не показал волнения.
— Судя по всему — да. Они вспугнули птиц вон за теми деревьями.
Заросший огненной бородой северянин указал далеко на восток, где темнела едва видимая отсюда роща.
— Это мог быть и крупный зверь. Или образины с дротиками, — протянул я.
— Я отправил двух братьев.
Северяне, дыша, словно загнанные звери, вернулись через нар.
— Это Высокородные, милорд! — доложил один из них.
— Что?! — вскричал Трехглазый. — Остроухие?! Здесь?!
— Вот так, собака?!
— Мы не ошиблись, — глотнув воды, сказал другой варвар. — Эльфы. Идут за нами. И с ними морты.
Кто-то выругался. Мы думали, что набаторцы отстали, но они пустили по нашему следу кровожадных ублюдков и ручных собачек некромантов. Высокородные слишком сильно ненавидят нас, чтобы оставить хоть призрачный шанс на спасение.
— Сколько их?
— Много. Гораздо больше, чем нас. Две, если не три сотни. Почти все из «Зеленого отряда».
Когда пограничники Сандона садились кому-нибудь на хвост, то преследовали до конца.
— Это место не подойдет для обороны. Слишком мало пространства, — процедил милорд Рандо. — Мы здесь даже не развернемся. Нужно срочно искать более удобные позиции.
У нас все еще была фора, пускай и небольшая. Эльфы ребята упорные, но болото — это не лес, и ползли они с гораздо меньшей скоростью, чем обычно ходят, лишь поэтому до сих пор нас не догнали. Я очень жалел, что топь не сразу сжирает следы, иначе бы заносчивые скоты никогда не смогли найти наш отряд.
Стемнело. На небе появился серп растущей луны, света от нее едва хватало. Комета злым красным глазом следила за нами. Мы брели по рыжей грязи, среди голых, почерневших деревьев. Туман ручейками вытекал из-под их корней и был густым, словно смола. В этом месте на островках оказалось удивительно много снега, хрустевшего под сапогами.
Земля под ногами ходила ходуном, но выдерживала наш вес. Под ней находилась прожорливая трясина. Совершенно неожиданно в воздухе появились искрящиеся голубые светляки — над болотом танцевали блуждающие огоньки. Они привлекали наше внимание, звали за собой, но мы плевать на них хотели. Все мысли были заняты исключительно эльфами, дышащими в затылок отряду.
В какой-то момент среди мертвых берез и осин появилась проплешина, и земля закончилась. Впереди, насколько хватало взгляда, была вода. Здесь дул ветер, и туман жался поближе к многочисленным мелким островкам.
Юми понюхал воздух и разочарованно сказал:
— Вот так, собака!
— Он потерял дорогу? — испугался Трехглазый.
Я не ответил, потому что мгновение назад вернулся в свой сон, виденный в ту ночь, когда нас взяла в плен Проказа. Прямо передо мной росло похожее на трезубец дерево.
Я быстро заозирался, вспоминая направление. В отличие от сна было темно, и я скорее почувствовал, чем увидел, спасительное место, расположенное от нас в четырех сотнях ярдов.
— Что ты делаешь?! — заорал Урве, когда я сошел с тропы и ткнул шестом в темную воду.
— Не мешай! — огрызнулся я.
На меня снизошло озарение. Я не знал, что конкретно ищу, но был уверен, что оно здесь. Весь отряд с напряженным вниманием следил за спятившим сотником. Но, по счастью, мне не мешали. Юми бежал следом, пробовал воду лапкой и пищал:
— Собака? Собака?!
Каждый раз мой шест почти полностью проваливался вниз, но я не терял надежды и наконец-то был вознагражден. Палка погрузилась в воду лишь на четверть, стукнувшись о камень.
— Вот так, собака!
Я, убедившись в надежности подводной опоры, спрыгнул первым. Воды было по бедра.
— Здесь что-то вроде каменной тропы, — обратился я к милорду Рандо. — Думаю, можно пройти.
Не желающий плавать Юми залез мне на плечи. Он показался ужасно тяжелым, но я не возражал. Медленно направившись вперед, словно слепой я нащупывал дорогу перед собой. Подводная тропа была ровной и достаточно широкой, чтобы не свалиться. Сразу за мной спрыгнул рыцарь, а за ним потянулись все остальные.
— Держать луки и арбалеты наготове! — велел Рандо, который, как и я, заметил чуть левее от нас какое-то движение.
Вода отвратительно воняла, пузырилась и лопалась, брели мы еле-еле, но наконец впереди появилось то, что я ожидал увидеть.
— Ты знал об этом месте? — спросил рыцарь у меня за спиной.
— Вроде того, — неопределенно отозвался я.
Из воды поднимались двенадцать ступеней, ведущих на большую квадратную площадку. В ее центре возвышался четырехгранный, широкий у основания шпиль высотой в добрых тридцать ярдов. Он был точно таким же, как в моем сне, — старым, словно мир. Рядом с ним стояли Лепестки Пути. Один из семи зубьев оказался обломан.
Потрясенные люди выбирались из воды, оглядываясь по сторонам. Почти никто из них раньше никогда не видел творений Скульптора.
— Отличное место, — сказал милорд Рандо. — Здесь мы их и встретим.
Он был прав. Перед нами лежали четыреста ярдов открытого, прекрасно простреливаемого пространства. Нападать враги смогут лишь поодиночке, иначе рискуют увязнуть в топи. Здесь можно было сдержать и десять тысяч, не говоря уже о сотнях. Эх, если бы еще стрел у нас было побольше!
— Отсюда идет дорога на запад. Хорошо сохранившаяся, хоть и заросшая, — сказал, вернувшись, бородатый Ра-лог, проверявший местность вместе с Юми.
— Двинемся дальше после того, как разберемся с преследователями, — ответил милорд Рандо, а затем обратился ко мне: — Передай людям, чтобы отдыхали.
У нас в запасе был нар, если не полтора. Вполне можно урвать кусочек сна.
— Может, они потеряют след? — произнес Трехглазый, присаживаясь рядом со мной.
— Не дождешься, — буркнул я, пытаясь докричаться до Лаэн. — Высокородные — твари упорные. Они хуже пиявок. Рано или поздно найдут дорогу.
Так и случилось.
Орава парней в грязных зеленых тряпках появилась сразу после рассвета. Нас они тут же заметили. Кто-то из наших заулюлюкал и помахал руками, приглашая в гости и обещая теплую встречу. Особо умные показали заносчивым ублюдкам задницы. Думаю, это должно было сильно разозлить остроухих. Подобных методов приветствия они не одобряли. Поэтому зашевелились.
Мы с интересом наблюдали за ними. Квелло отпускал остроумные комментарии.
— Если они не идиоты, то сюда не полезут, — изрек Пиявка.
— У них нет другого выбора, — пожал я плечами. — Отпустить нас — значит запятнать свою честь. В первую очередь перед собой. «Зеленый отряд» не сдается. И еще реже проигрывает битвы.
— Но в этот раз они проиграют. У них ни щитов, ни тяжелой брони, — прищурившись, заметил милорд Рандо. — Сколько с ними мортов?
— Шесть, — ответил Ра-лог.
— Стрелки! — крикнул я. — Готовьте срезни!
Морта очень тяжело поразить обычной стрелой. Даже если пробить эту тварь насквозь, она все равно бросится на тебя и выпустит кишки. Другое дело хороший, сделанный в Морассии срезень. При должной удаче он остановит живучую гадину. Особенно если стрелять в упор.
— Нашли тропу, — коротко сказал милорд Рандо, обнажая меч.
— Твари! — Урве сплюнул себе под ноги. — И вправду вперед пустили мортов!
— Их не жалко, — пожал плечами Трехглазый, беря в руки лук.
— Махоч, Квакушка, Трехглазый! — позвал я.
С такой задачей справятся и четверо. Здесь нужна не кучность, а точность. У нас были самые мощные луки в отряде, и могу сказать с чистой совестью, стреляли мы неплохо.
Тем временем Рандо с несколькими воинами встал напротив лестницы на случай, если морты все-таки до нас доберутся.
Воины пустыни побежали по подводной тропе, а за ними вереницей шли Высокородные, вооруженные короткими копьями и арбалетами. Морты безошибочно находили дорогу и прибавили прыти, вырвавшись вперед. Мы не могли расстрелять их с самого начала и дожидались, когда останется лишь четверть расстояния.
Первым начал я, отправив стрелу с серповидным наконечником по прямой. Она ударила желтоглазую гадину точно под подбородок, перерубая шейные позвонки. Тварь упала в воду, и в этот момент стрела Трехглазого уже укокошила следующего.
Квакушка всадил срезень в плечо третьего, его развернуло, и Махоч добил морта вторым выстрелом. Вновь пришла моя очередь, и я опять был точен. Двоих оставшихся мы добили в упор, уже возле ступеней.
Ша-гор разочарованно заворчал — ему работы не досталось.
Эльфы тем временем прошли половину пути.
— Не спать! — крикнул я. — В линию. Семь пальцев! Цельтесь точнее!
В воздух по крутой духе взлетела целая стая стрел. Они упали кучно, прямо на головы остроухих, хорошо проредив их ряды.
Мы успели сделать четыре залпа, прежде чем они открыли редкий огонь из арбалетов. Он не причинил нам вреда. Мы вовремя отступили за мечников, прикрывших нас щитами, и теперь стреляли из-за плечей товарищей.
В воде плавало достаточно много тел, еще больше засовывала себе в глотку топь.
Рандо, находящийся на острие клина, рубил мечом древки коротких эльфийских копий, останавливая атаку и позволяя стоящим по бокам от него северянам крушить головы остроухих. Враги из-за узости тропы могли атаковать только по двое. Несколько эльфов попытались запрыгнуть на площадку, презрев опасность, но им это не удалось. Тогда в воздух взметнулись сети.
Милорд Рандо, попав в них, пытался вырваться, его ударили копьем, и, если бы не северянин, отбивший оружие в сторону, быть бы рыцарю покойником. Повинуясь приказу Ра-лога, спутанного командира оттащили назад, под прикрытие щитов. Кроме него еще несколько наших воинов попались в эльфийские паутинки. Из-за этой заминки образовалась брешь, в которую тут же полезли Высокородные.
Они старались закрепиться на пятачке, а мы попытались отбросить их обратно.
Несмотря на удачное для нас начало боя, эльфов оставалось под сотню. Многие из нашего отряда ни разу не сталкивались с выходцами из Сандона и не знали, насколько «Зеленый отряд» серьезный противник в рукопашной. Высокородные стремительно смяли наши ряды. Завязались отдельные потасовки. Я скомандовал лучникам рассыпаться и стрелять в тех, кто все еще находился на тропе. Нас прикрывал десяток Квелло. Юми тратил последние отравленные колючки, плюясь редко, но метко. Освобожденный милорд Рандо сражался спина к спине с Урве.
Эльфам не удалось воспользоваться своим преимуществом. Наши держались и дрались, как бешеные псы. Я растратил все стрелы, положил лук, взялся за меч и бросился в свалку.
Вода кипела. Кровь погибших привлекла внимание неизвестных мне тварей. Их черные, лоснящиеся, кольчатые тела выныривали из топи, хватали мертвецов зубастыми пастями, вырывали из них куски плоти и вновь скрывались под водой. Возле самых ступеней огромные черви свились в грандиозный, блестящий, пульсирующий клубок.
— Что за отвратительные гадины! — с омерзением сказал Махоч.
Никто ему не ответил. Несмотря на преимущество наших позиций, мы потеряли почти половину отряда. Высокородные устроили нам хорошую трепку, прежде чем отправились в Бездну, где им самое место.
Пиявка, обрабатывая многочисленные раны солдат, сбивался с ног. Милорд Рандо отрядил ему в помощь двоих более-менее смыслящих в этом деле воинов. Я снял тетиву с лука и сел у Лепестков Пути, привалившись к шпилю спиной.
Меня клонило в сон. Почти двое суток на ногах давали о себе знать. Я порылся в сумке, нашел сухарь и решил разломить его на две части, когда вернется Юми.
Вейя явился через нар. Он был мокрым, но совершенно счастливым. В лапах парень держал целый пук стрел, которые мы выпустили в эльфов. Оставалось лишь удивляться, как его не сожрали местные обитатели, набежавшие сюда со всего болота.
Он посмотрел на мой опустевший колчан, выложил свой улов и сказал:
— Пригодицца!
— Что? — опешил я.
— Вот так, собака! — с невинной рожей пояснил он, и я, все еще пребывая в замешательстве, отдал ему весь сухарь. Вейя его заслужил как никто другой.
