21
Я ЗАКАНЧИВАЮ СВОИ ДЕЛА В ЛАГЕРЕ САРУСА

Тиросцы один за другим побросали на землю оружие.

— Отойдите назад! — приказал им Турнок.

Под направленными на них остриями копий и мечей тиросцы, угрюмые, не способные поверить в реальность происходящего, неохотно повиновались. Сарус отказался сложить оружие. Он стоял, с трудом переводя дыхание и устремив на нас тяжелый, неподвижный взгляд.

Я внимательно наблюдал за ним.

В ворота проскользнула Тина, босая, во все еще надетом на нее ошейнике с моими инициалами, но в свежей белой шерстяной тунике. За ней, охраняя ее, с мечом в руке вошел Турус — молодой воин, тот самый, что носил на запястье браслет, усыпанный драгоценными камнями.

— Ты все сделала как нужно, — поблагодарил я ее.

«Выберемся отсюда — отпущу ее на свободу», — решил я.

Турус стоял рядом, положив руку на плечо девушки.

Хура и ее разбойницы, столпившись у дальнего конца лагеря, испуганно жались друг к другу» словно уже ощущая на себе холод металлических цепей. Здесь же, обреченно уронив голову, застыла и Мира. Мои матросы окидывали женщин-пантер оценивающими взглядами.

Римм, Арн и Марленус со своими охотниками, все еще закованные в цепи, вышли вперед. Лица их выражали искреннюю радость.

Сарус обернулся и бросил хмурый взгляд на Марленуса. Великий убар посмотрел на меня и усмехнулся.

— Прекрасная работа, Тэрл Кэбот, — похвалил он. — Ты настоящий воин.

— Меня зовут Боск, — возразил я. — Боск из Порт-Кара. И я принадлежу к торговцам.

Я чувствовал слабость во всем теле. Меня поташнивало. Вся туника у меня с левого бока пропиталась кровью. Я ощущал, как пульсирующими толчками выплескивается из раны кровь и стекает у меня по локтю, по запястью, делает липкими и скользкими пальцы.

Матросы принесли с собой еще факелы и фонари. Их свет заливал теперь весь лагерь.

— Дай мне твой арбалет, — потребовал у Ширы один из моих людей. Рабам запрещается держать в руках оружие.

— На колени, — приказал я ей.

Она одарила меня негодующим взглядом и, вскинув голову, опустилась передо мной на колени. В конце концов, она всего лишь рабыня. Помощь ее, конечно, не была бесполезной, но именно так и должна вести себя рабыня по отношению к своему хозяину. Мне вспомнилось, что я обещал ей выставить ее на продажу на невольничьем рынке Лидиуса.

— Меня заставили это сделать! Заставили! — внезапно, к немалому моему удивлению, закричала Тина. Она сбросила со своего плеча руку Туруса, стремительно подбежала к Сарусу, стоящему с мечом в руках и не спускающему с нее хмурого, недовольного взгляда, и опустилась перед ним на колени. — У меня не было выбора! — воскликнула она.

Сарус поморщился. Тина мгновенно вскочила на ноги и прижалась к его груди. Я совершенно не мог объяснить себе ее поведение. С нескрываемым отвращением Сарус оттолкнул от себя девушку.

— Сложи оружие, — предложил я ему.

— Нет, — ответил он. — Ни за что!

— Ты проиграл, Сарус, — сказал я.

Он посмотрел на меня неподвижным взглядом. От его туники остались одни лохмотья. Он едва держался на ногах. В течение одного ана он упустил победу, которую, казалось, уже держал в руках. Он потерял все, что ценою таких усилий приобрел и доставил через лес сюда, на берег Тассы. Он обманул доверие своего властелина — Чембара с Тироса, прозванного Морским Слином.

— Нет! — вырвался у него из груди дикий крик.

— Остановись! — закричал я ему.

Поздно. С обезумевшим выражением на лице Сарус бросился к Марленусу, великому убару. Он остановился в двух шагах от Марленуса и занес меч у него над головой. Но в ту же секунду перед ним выросла Вьерна, закрывшая своим телом великого убара и державшая в руках заряженный арбалет, направленный Сарусу прямо в сердце. Он бы, наверное, нанес удар, имей хоть малейшую уверенность в том, что стрела не пронзит его раньше, чем он успеет довести начатое до конца, и у него, смертельно раненного, хватит сил нанести удар.

Раздумывал он слишком долго. Я подошел и забрал у него меч.

Это послужило толчком для выхода накопившегося в нем нервного напряжения. Тело его сотрясалось в беззвучных рыданиях. Турнок, подойдя, оттолкнул тиросца к остальным тиросцам.

— Отлично сделано, рабыня, — похвалил бывшую разбойницу Марленус.

Вьерна не ответила. Вместо этого она резко развернулась и посмотрела ему в лицо.

У присутствующих вырвался сдавленный крик. Стрела арбалета была теперь направлена в сердце Марленуса.

Убар смотрел в глаза бывшей разбойнице. В цепях, сковывающих ему руки, он был перед ней совершенно беспомощен.

Мертвая тишина воцарилась над лагерем. Было слышно, как потрескивают вокруг факелы.

Марленус не отклонился от направленного ему в грудь арбалета.

— Стреляй, — сказал он Вьерне.

Бывшая разбойница никак не отреагировала на его слова.

— Стреляй, — повторил он. — Я все равно не дарую тебе свободу.

Вьерна протянула арбалет стоящему поблизости воину. Тот поспешно выхватил у нее оружие. Девушка снова повернулась к великому убару.

— Я не хочу вас убивать, — сказала она и неторопливо отошла в сторону.

Марленус какое-то время стоял неподвижно в свете обращенных к нему факелов, а затем далеко запрокинул голову назад и громко расхохотался. На его голове не выбрили широкую полосу, как у меня и у моих людей. В отличие от нас, он оставлял северные леса таким же, каким и вошел в них — облеченным славой, не познавшим позора. Он ничего не потерял.

Неужели удача никогда не изменяет тебе, Марленус из Ара? И ведь это я освободил его, человека, которому завидовал черной завистью, который изгнал меня из Ара, отказав мне в хлебе, воде и приюте. Смешно сказать, я рисковал жизнью, чтобы освободить человека, к которому в иные моменты жизни испытывал глубочайшую ненависть!

Теперь он оставит эти леса, как и положено у бару — недосягаемо величественным. А я вынесу из этой экспедиции лишь след об испытанном мной унижении. Здесь, в северных лесах, я потерпел поражение. Мы оба — и Сарус, и я — потерпели здесь поражение. Один Марленус выйдет отсюда победителем.

Но и он сам, и его люди по праву принадлежат мне. Мне! Вот они стоят, скованные цепями. В моем распоряжении находятся и оба корабля. Это я, а не Сарус заработал право доставить их в качестве своих трофеев на Тирос. Вот, это была бы месть всему, что меня так раздражало!

— Сними с меня цепи! — давясь хохотом, простонал Марленус.

Как я сейчас ненавидел этого баловня судьбы! Я протянул руку к Сарусу.

— Ключ от цепей убара и от всех остальных, — потребовал я.

Сарус полез в кошель, висевший у него на поясе. На его лице отразилось недоумение.

— Ключ пропал, — пробормотал он.

— Ключ у меня, — сказала Тина.

Слова ее утонули в дружном хохоте. Нам вспомнилось, как она на мгновение успела прижаться к груди Саруса, прежде чем он ее оттолкнул. Именно в эту секунду она и завладела ключом. Тина протянула ключ мне.

— Точно так же она позаимствовала ключи и у старшего помощника «Рьоды», — сообщил Турнок, — когда оба корабля стояли борт о борт друг к другу, а воины с «Рьоды» и «Терсефоры», собравшись вместе, накачивались вином, которое она им подносила чуть позже. Проходя мимо, она передала ключ нам. Мы освободились от цепей, а на свое место посадили тех, кто должен был за нами присматривать.

— Прекрасная работа, — кивнул я.

— Сейчас тиросцы в трюмах «Рьоды», — усмехнулся Турнок, — пьяные в стельку. Представляю, как они удивятся утром, проснувшись в наручниках. Но думаю, к тому времени хмельные пары не окончательно выветрятся из их голов и они не воспримут происшедшее как большую трагедию.

Ответом ему послужил дружный хохот, к которому присоединился и Марленус. Это вызвало у меня новый прилив раздражения.

— Сними же с меня цепи, — напомнил мне Марленус.

Наши глаза встретились. Я протянул ключ стоявшей передо мной на коленях Шире. Она вскочила на ноги и подбежала к у бару.

— Нет, — сказал Марленус. Голос его звучал тихо, но твердо.

Шира испуганно отступила назад. Я забрал у нее ключ.

— Сними с меня цепи, — настойчиво повторил Марленус.

Я вручил ключ Турноку.

— Сними цепи с убара, — сказал я ему.

Турнок поспешно отомкнул замки на наручниках великого убара и на его ошейнике. Марленус не сводил с меня глаз. Он был недоволен. Я забрал у Турнока ключ и отомкнул им запоры на цепях Римма и Арна, а после этого приказал Арну освободить всех людей великого убара. Мы снова встретились взглядами с Марленусом.

— В Ар больше не приезжай, — сказал убар.

— Я буду в Аре всякий раз, когда мне того захочется, — ответил я.

— Принесите убару одежду! — крикнул один из охотников, едва с него сняли наручники.

Несколько воинов бросились к запасам тиросцев, чтобы отыскать в них что-нибудь подобающее.

— Женщины! — внезапно раздался чей-то крик. — Смотрите, они убегают!

Хура и ее разбойницы, включая Миру, воспользовавшись тем, что внимание присутствующих отвлечено, словно стадо вырвавшихся на свободу молодых табуков бросились в другой конец лагеря, пытаясь перемахнуть через ограду и скрыться в темноте.

— За ними! — приказал Турнок.

Но едва лишь топот десятков ног начал отдаляться в направлении леса, как тут же берег наполнился отчаянными женскими воплями и мужским хохотом. Не видя того, что происходит вне лагеря, мы могли прекрасно слышать звуки, сопровождавшие охоту мужчин на лесных разбойниц.

— Приготовиться к бою! — приказал Марленус.

Я, напротив, вложил свой меч в ножны.

Возвещая о своем приближении дружными взрывами хохота, в воротах появились мои люди и те из охотников Марленуса, что оставались прикованными к деревьям в лесу по пути следования тиросцев. Некоторые из них вели перед собой отчаянно сопротивляющихся женщин-пантер, держа их за руки или за волосы. Пытавшиеся убежать разбойницы угодили прямо к ним в руки. Мужчины бросили пленниц поближе к свету костра. Одна за другой разбойницы обреченно опустились на колени.

— Свяжите их покрепче, — приказал я своим людям.

Воины с удовольствием принялись за дело. Мимо меня легкой тенью проскользнула Кара и бросилась в раскрытые ей навстречу объятия Римма.

— Я люблю тебя, Римм! — воскликнула она.

— Я тоже тебя люблю, — ответил ей Римм.

Кара отнесла в лес украденные мной с «Рьоды» инструменты — тяжелую кувалду и мощное зубило. Она прошла в обратном направлении путь каравана тиросцев и меньше чем через ан отыскала первую группу оставленных в лесу пленников. Здесь же находились Винка, Илена, две пага-рабыни и прочие принадлежавшие мне невольницы — бывшие лесные разбойницы. Винка и ее помощницы к тому времени развели вокруг прикованных к деревьям мужчин большие костры, чтобы защитить их от нападения диких животных, и принесли им кое-что из еды и немного питьевой воды. По очереди действуя зубилом и кувалдой, Винка и пага-рабыни сумели перерубить цепь, удерживающую одного из мужчин. После этого дело пошло быстрее, и вскоре уже все пленники оказались на свободе. С инструментами под рукой и мужской силой это не составило большого труда. Как только все шестьдесят семь охотников Марленуса и восемь моих людей сбросили с себя цепи, они тут же поспешили на берег, ведя с собой моих невольниц, по-прежнему связанных в единый караван. По дороге они ломали себе крепкие, дубины и прибыли к лагерю неплохо вооруженными. С запястий некоторых из них свисали обрывки тяжелых цепей, в ближнем бою также становившиеся грозным оружием.

Старший среди охотников Марленуса поднял руку, приветствуя своего убара. Марленус ответил тем же.

Я обежал глазами стоящих на коленях женщин-пантер, покорно опустивших головы, надежно связанных по рукам и ногам.

— Двоих разбойниц не хватает, — сказал я Турноку.

Хуры и Миры среди пленниц не оказалось.

Я посмотрел на старшего из охотников Марленуса. Тот развел руками.

— Это все, кого нам удалось поймать, — сказал он.

— Мне нужна Хура! — воскликнул Марленус. — Найдите ее!

Его охотники бросились за ворота и мгновенно растворились в темноте.

Не думаю, чтобы их поиски увенчались успехом: в конце концов, Хура и Мира — женщины-пантеры. Через пол-ана охотники вернулись. Дальнейшие поиски потеряли смысл. Обеим женщинам удалось ускользнуть.

Я заметил, что Вьерна и Шира тоже куда-то исчезли, но сейчас меня это не очень волновало. Я потерял слишком много крови и чувствовал себя бесконечно усталым. Обе они, воспользовавшись всеобщей суматохой, убежали? Ну и пусть!

Марленус, очевидно, придерживался иного мнения.

— Где рабыня Вьерна? — громогласно поинтересовался он.

Его охотники обменялись удивленными взглядами.

— Ее нет, — нерешительно сообщил один из них.

Я почувствовал, как земля начинает уплывать из-под ног. Мне необходимо отдохнуть. Потеряно слишком много крови.

— Что с вами, капитан? — зазвучал у меня над ухом голос Турнока.

— Отвези меня на «Терсефору», Турнок. Я устал. Я так устал!

— Боск из Порт-Кара, — ворвался в мое сознание громоподобный голос Марленуса. — Может быть, ты скажешь, где находится рабыня Вьерна?

— Я не знаю, — ответил я и отвернулся. Пропади оно все пропадом. Сейчас я хочу только отдыхать.

— Принесите паги и закуски с кораблей, — потребовал Марленус.

Турнок вопросительно посмотрел на меня.

— Принесите ему все, что он захочет, — ответил я.

— Тебе сполна заплатят за это звонкой монетой Ара, — успокоил меня Марленус.

Катись ты со своей звонкой монетой! Турнок помог мне добраться до баркаса.

Сигнальный костер Саруса уже превратился в груду багровых углей, напоминающих зловещий мерцающий глаз какого-то фантастического жуткого животного, притаившегося в ночи и готового наброситься на свою ничего не подозревающую жертву.

— Эта ночь у нас станет ночью всеобщего пиршества! — провозгласил Марленус.

Охотники встретили его сообщение радостным гулом.

— Наденьте на пленников цепи, — уже издалека доносился до меня голос убара.

— Ложитесь на дно баркаса, капитан, — вполголоса предложил Турнок.

— Нет, спасибо, — через силу пробормотал я.

— Развяжите рабынь, — командовал Марленус. — Пусть прислуживают нам!

Я услышал возмущенные крики женщин-пантер. Им, конечно, как обычным рабыням, придется исполнять сегодня все прихоти пирующих. Я им не завидовал. Ворота снова закрыли и заперли на тяжелый засов, поэтому женщин могли развязать, не опасаясь, что им удастся выбраться из лагеря. Я услышал, как их маленькие кулачки отчаянно забарабанили в створки ворот под громогласный смех наблюдающих за ними мужчин.

— Пойдемте, капитан, — предложил Турнок.

Вместе с ним и еще восемью моими людьми мы столкнули баркас на воду. Турнок быстро забрался внутрь и, перегнувшись через борт, помог мне. Восемь матросов сели на весла.

— Ложитесь, капитан, — снова предложил Турнок.

— Нет, — отказался я.

Я сел у руля. Матросы дружно заработали веслами. Я выровнял руль. Луны наконец прорвались сквозь густую пелену облаков, и Тасса сразу же засияла мириадами бриллиантов, разбросанных по гребням пенящихся волн. Впереди виднелись темные силуэты кораблей: «Рьоды» — тиросского боевого корабля среднего класса и «Терсефоры» — легкой галеры из Порт-Кара.

С берега вслед нам понесся торжественный гимн Ара, подхваченный десятками мужских голосов, среди которых выделялся густой сочный бас Марленуса.

Я оглянулся. Лагерь заливал свет костров. Да, попируют они сегодня на славу. Моя туника быстро пропиталась влагой от летящих из-под весел мелких соленых брызг. Меня начал бить легкий озноб. Но правый бок все еще согревало какое-то струящееся тепло, медленно расходящееся от предплечья к нижней части тела, к бедрам. Я понимал, что это уходит моя собственная кровь, однако мне это было совершенно безразлично. Тело начала обволакивать приятная дремота.

С берега доносился женский визг, иногда сердитый, иногда игривый, перемежаемый дружными взрывами мужского хохота. Затем я снова услышал торжественную мелодию гимна Ара, старательно выводимую десятками мужских голосов, среди которых и на этот раз выделялся голос Марленуса, великого убара. Да, настроение у них сейчас праздничное. Вот и лагерь весь сияет огнями.

Я встряхнул головой, отгоняя дремоту.

Впереди, совсем близко, маячили корпуса «Рьоды» и «Терсефоры» — одного захваченного, другого отвоеванного у тиросцев корабля.

Я горько рассмеялся. Сколь жалкими оказались плоды моей так тщательно готовившейся экспедиции! Марленус, а не я оставит северные леса, увенчанный славой. Мне же снова достаются только разочарования, раны и этот холод, что начинает меня мучить все сильнее. Вот и ноги окоченели; левую я совсем не чувствую. Да, не могу ею пошевелить.

Я поглядел на катящиеся рядом с бортом баркаса легкие пенящиеся волны. На мгновение мне показалось, будто они раскручиваются в каком-то водовороте, который пытается затянуть меня в свою прожорливую воронку.

— Капитан! — услышал я словно издалека.

Или это мне только показалось? Я не ответил.