Кэндзи Ватанабэ вышел из поезда в Хаконе, невольно вспоминая свою давнишнюю встречу с Тосио Накамурой на планете, находившейся теперь в миллиарде километров отсюда. «В тот раз он тоже позвонил мне, — подумал Кэндзи, — и потребовал, чтобы мы переговорили о Кейко».

Кэндзи остановился перед окном магазина и поправил галстук. Разглядывая свое искаженное отражение, он легко мог представить себя в Киото — школьника-идеалиста, собиравшегося на встречу с соперником. «Но это было давно, — сказал самому себе Кэндзи, — и тогда дело было лишь в нашем самолюбии. А сейчас судьба всего нашего крошечного мира…»

Наи, не желая встречи своего мужа с Накамурой, настояла, чтобы тот позвонил Николь и посоветовался. Николь также не рекомендовала губернатору встречаться с Тосио Накамурой.

— Он бесчестный, свихнувшийся на властолюбии мегаломан, — проговорила Николь. — Ваша встреча ни к чему хорошему не приведет. Тосио просто пытается нащупать твои слабые места.

— Но он сказал, что может ослабить напряженность в колонии.

— Какой ценой, Кэндзи? Внимательнее отнесись к условиям. Этот человек никогда не предложит что-либо за так.

«Зачем же ты пошел?» — спрашивал его внутренний голос, когда Кэндзи увидел огромный дворец, в котором ныне обитал приятель его детства. «Не знаю, — отозвался другой голос внутри. — Быть может, ради собственной чести, самоуважения, чего-то глубоко укоренившегося в твоей сути».

Дворец Накамуры и окружающие его дома были выстроены в классическом стиле Киото; голубые черепичные крыши, аккуратно ухоженные сады, тенистые деревья, невероятно чистые дорожки… даже запах цветов — все напоминало Кэндзи о родном городе, оставшемся на далекой планете.

У дверей его встретила очаровательная молодая девушка в сандалиях и кимоно, она поклонилась и в самой вежливой японской манере сказала: «Охаири кудасаи». Кэндзи оставил свои туфли на стеллаже и надел сандалии. Обратив глаза к полу, девушка проводила его через несколько комнат, обставленных в западном стиле, в царство татами; поговаривали, что там Накамура проводит большую часть своего свободного времени, забавляясь с наложницами.

Девушка вскоре остановилась и отодвинула бумажный экран, украшенный летящими журавлями. «Додзо», — произнесла она, пригласив его внутрь. Кэндзи вошел в комнату с шестью татами и, скрестив ноги, уселся на двух подушках перед блестящим столом, покрытым черным лаком. «Тосио опоздает, — подумал он. — Так задумано заранее».

Другая молодая девица, столь же хорошенькая, в восхитительном нежных тонов кимоно, старавшаяся держаться незаметно, бесшумно вошла в комнату, неся воду и японский чай. Кэндзи медленно потягивал чай, окидывая взглядом комнату. В одном углу находилась деревянная ширма с четырьмя панелями. Кэндзи за несколько метров видел чудесную резьбу. Он встал с подушки, чтобы поглядеть получше.

Обращенная к нему сторона изображала красоты Японии во все четыре времени года. Зиму символизировал лыжный курорт в японских Альпах, покрытых метровым слоем снега. Весну изображала сакура в цвету над рекой Кама в Киото. Потом шел летний ослепительный день, увенчанная снегом вершина Фудзиямы возвышалась над сочной зеленью. Осень бушевала красками в деревьях вокруг фамильной усыпальницы Токугава и мавзолея в Никко.

«Удивительная красота, — подумал Кэндзи, вдруг ощутив тоску по дому. — Тосио попытался воспроизвести мир, который мы оставили позади. Но зачем? Почему он тратит свои мерзкие деньги на такое великолепное искусство? Странный, непонятный человек».

Четыре панели на обратной стороне ширмы живописали другую Японию. Яркими красками была изображена битва при замке Осака, происшедшая в начале XVII века; после нее Иэясу Токугава сделался сегуном Японии. Ширму покрывали человеческие фигурки: сражающиеся самураи, придворные — мужчины и женщины, — наблюдавшие за ходом сражения; был изображен даже сам господин Токугава — будучи выше всех прочих, он с явным чувством удовлетворения радовался победе. Не без интереса Кэндзи отметил, что резной фигуре сегуна были приданы черты Накамуры.

Кэндзи уже собирался усесться на подушки, когда ширма раздвинулась и появился его соперник.

— Оматидо сама дэсита, — проговорил Накамура, слегка кланяясь в его сторону.

Кэндзи ответил неловким поклоном, потому что не хотел встречаться взглядом со своим соотечественником. Тосио Накамура был одет в форму самурая со всеми атрибутами, включая меч и кинжал! «Все это часть психологической обработки, — сказал себе Кэндзи. — Он хочет испугать меня или смутить».

— Ано, хадземемасека, — сказал Накамура, усаживаясь на подушку перед Кэндзи. — Котя га, оисии дэсу, нэ?

— Тотэмо оисии дэсу, — ответил Кэндзи, сделав новый глоток. Чай оказался действительно великолепным. «Но ты не сегун, — думал Кэндзи, — и я должен изменить общий настрой, прежде чем начнется серьезный разговор».

— Накамура-сан, мы с вами занятые люди, — произнес по-английски губернатор Ватанабэ. — Давайте побыстрее покончим с формальностями и приступим прямо к делу. Сегодня утром ваш представитель сообщил мне по телефону, что вы «озабочены» событиями, происшедшими за последние двадцать четыре часа, и имеете конкретные «позитивные предложения» для уменьшения напряженности, существующей в Новом Эдеме. Поэтому я и пришел переговорить с вами.

На лице Накамуры ничего не отразилось. С легким шипением, выражающим недовольство прямотой Кэндзи, он заговорил:

— Ватанабэ-сан, вы забыли хорошие японские манеры. Невежливо приступать к деловому разговору, не сделав комплимент хозяину дома и не поинтересовавшись его здоровьем. Подобные неловкости всегда ведут к неприятным разногласиям, а их следует избегать…

— Прошу прощения, — перебил его Кэндзи с некоторым нетерпением в голосе. — По-моему, вы в последнюю очередь можете учить меня хорошим манерам. Кстати, мы не в Японии и даже не на Земле, так что старинные обычаи нашей страны здесь неуместны, как и эта одежда на вас…

Кэндзи не собирался оскорблять Накамуру, однако хотел, чтобы его противник обнаружил свои истинные намерения. Заправила-тайкун вскочил на ноги. На какой-то миг губернатору показалось, что Накамура собирается обнажить самурайский меч.

— Хорошо, — сказал Накамура, не скрывая враждебности во взгляде, — пусть будет по-вашему… Ватанабэ, вы утратили власть над колонией, граждан больше не устраивает ваше руководство, и, по моим сведениям, в поселении многие поговаривают об импичменте, люди возмущены. Вы провалили исследования погоды и RV-41, а теперь ваша любимая темнокожая судья после бесчисленных проволочек заявила, что насильник-ниггер не будет предан суду. Кое-кто из думающих колонистов, зная, что мы соотечественники, попросил меня убедить вас отказаться от власти, чтобы избежать кровопролития и хаоса.

«Невероятно, — думал Кэндзи, слушая Накамуру. — Этот человек совершенно лишился рассудка». Губернатор решил ограничиться минимальными комментариями в разговоре.

— Итак, вы рекомендуете мне уйти в отставку? — помолчав, переспросил Кэндзи.

— Да, — ответил Накамура уже повелительным тоном. — Но не сию секунду, во всяком случае, не раньше завтрашнего дня. Сегодня вы должны воспользоваться своей исполнительной властью и забрать дело Мартинеса у Николь де Жарден-Уэйкфилд; она явно предвзято относится к этому черномазому. Передайте его судье Ианнелле или Родригесу… любому из них. Видите, — проговорил он с деланной улыбкой, — я даже не предлагаю вам судью Нисимуру.

— Что у вас еще? — спросил Кэндзи.

— Только один вопрос: скажите Уланову, чтобы он снял свою кандидатуру. У него нет никаких шансов одержать победу, а избирательная кампания помешает нам объединиться после победы Макмиллана. Мы нуждаемся в единстве. Я предвижу серьезные опасности: скоро колонии будут угрожать враги, обитающие в другом поселении… те самые ногастики, которых вы считаете «безвредными наблюдателями», тогда как они, без сомнения, являются разведчиками…

Кэндзи был удивлен тем, что он слышит. Почему Накамура так возбужден? Или он всегда такой?

— …Я хочу подчеркнуть, что время сейчас имеет чрезвычайно важное значение, — продолжал Накамура, — особенно следует поторопиться с делом Мартинеса и с вашей отставкой. Я попросил Кобаяси-сан и прочих членов азиатского сообщества не действовать чересчур поспешно, но после событий прошедшей ночи я уже не уверен, что сумею сдержать их. Его дочь была такой красивой, такой одаренной молодой женщиной. Самоубийство показало всем, что она не хочет жить после позора и бесконечных отсрочек суда над насильником. Все возмущены…

Губернатор Ватанабэ на мгновение забыл о сдержанности.

— А вы разве не знаете, — проговорил он, также вставая, — что в теле Марико Кобаяси обнаружена сперма двух разных людей после той самой ночи, когда она предположительно была изнасилована? А ведь Марико и Педро Мартинес неоднократно утверждали, что провели весь вечер вдвоем… Даже когда на прошлой неделе Николь намекнула Марико на имеющиеся свидетельства, молодая женщина продолжала придерживаться своей версии.

Накамура на миг лишился самообладания. Он поглядел на Кэндзи Ватанабэ.

— Мы не сумели определить, кто был тот другой, — продолжил Кэндзи. — Образцы спермы таинственным образом исчезли из лаборатории госпиталя до того, как был завершен полный анализ ДНК. Пока мы располагаем только результатами предварительного исследования.

— Они могут оказаться ошибочными, — заметил Накамура, вновь ощутивший уверенность в себе.

— Очень маловероятно. Во всяком случае, теперь вы можете понять причины нерешительности судьи Уэйкфилд. Все в колонии уже решили, что Педро виновен, а она опасается осудить невиновного.

Последовало продолжительное молчание. Губернатор встал, собираясь уйти.

— Удивляюсь я вам, Ватанабэ, — произнес наконец Накамура. — Вы совершенно не поняли, зачем я назначил вам встречу. Что нам до того, изнасиловал ли этот подонок Марико Кобаяси или нет. Дело не в этом… Я обещал ее отцу, что никарагуанского парня накажут… и он должен получить по заслугам.

Кэндзи Ватанабэ с презрением посмотрел на бывшего одноклассника.

— Я хочу уйти побыстрее, прежде чем успею по-настоящему рассердиться.

— Другого шанса у вас не будет, — проговорил Накамура, вновь окинув его враждебным взглядом. — Я сделал вам первое и последнее предложение.

Кэндзи покачал головой, сам отодвинул бумажную ширму и вышел в коридор.

Николь шагала по залитому солнечным светом пляжу. Впереди в пятидесяти метрах от нее Элли в подвенечном платье стояла возле доктора Тернера; на женихе был купальный костюм. Облаченный в длинное зеленое одеяние племени прапрапрадед Николь Омэ проводил церемонию.

Омэ вложил ладони Элли в руки доктора Тернера и завел напев на сенуфо, подняв глаза к небу. Над головой промелькнула одинокая птица, вскрикивавшая в такт брачному заклинанию. И пока Николь разглядывала птицу, небо потемнело. На безмятежную синеву набежали грозовые тучи.

Поднялись волны, задул ветер. Волосы Николь, теперь уже совершенно седые, вились позади нее. Свадьба расстроилась. Все бежали в сторону суши, чтобы избежать грядущего шторма. Николь не могла шевельнуться. Она не могла отвести глаз от большого предмета, раскачивавшегося на волнах.

Это был огромный зеленый пластиковый мешок, использовавшийся для уборки мусора еще в XXI веке. Мешок был полон, он приближался к берегу. Николь хотела бы ухватить его, но побоялась волн. Она указала на мешок и криком попросила о помощи. И в левом верхнем углу ее сонного видения появилось длинное каноэ. Оно приближалось. Николь осознала, что восемь сидевших в каноэ существ были родом не с Земли: создания с оранжевой кожей ростом ниже людей. Казалось, их слепили из хлебного мякиша. У них были глаза и лица, но ни единого волоса на голых телах. Инопланетяне следовали к большому зеленому мешку и затем подобрали его.

Оранжевые инопланетяне оставили свой трофей на берегу. Николь рискнула приблизиться к нему, только когда все они погрузились в каноэ и возвратились в океан. Она жестами распрощалась с неожиданными помощниками и направилась к мешку. Он был закрыт на молнию, она осторожно потянула ее. В образовавшейся щели появилось неживое лицо Кэндзи Ватанабэ.

Николь вздрогнула и, вскрикнув, вскочила в постели. Она потянулась к Ричарду, но кровать оказалась пустой. На часах, стоявших возле стола, горели цифры 2:48. Было темно. Николь попыталась успокоиться, замедлить дыхание и прогнать из памяти ужасный сон.

Отчетливое и недвижное лицо мертвого Кэндзи Ватанабэ не исчезало из памяти. Подходя к ванной, Николь вспомнила вещие сны, предсказавшие смерть матери, когда ей было всего десять лет. «Неужели Кэндзи в самом деле умрет? — подумала она, ощутив первую волну паники, и заставила себя отвлечься. — Где же Ричард в такое позднее время?» — удивилась Николь и, набросив халат, оставила спальню.

Она направилась мимо комнат детей в переднюю часть дома. Бенджи храпел, как всегда… В кабинете горел свет, но Ричарда там не оказалось. Два новых биота и принц Хэл тоже исчезли. На экране одного из мониторов, расположенных на рабочем столе, по-прежнему что-то светилось.

Николь улыбнулась и вспомнила об их уговоре. Она набрала на клавиатуре НИКОЛЬ, и картинка переменилась. «Дорогая моя Николь, — появился текст, — если ты проснешься до моего возвращения, не беспокойся; я намереваюсь вернуться к рассвету, не позднее 8 часов утра. Я работал с биотами трехсотой серии — ты помнишь, это те, которые не имеют жесткой программы, а потому могут быть использованы для специальных работ — и подтвердил свои подозрения: за моей работой следят. Поэтому я постарался ускорить темпы и отправился за пределы Нового Эдема, чтобы окончательно проверить свои выводы. Я люблю тебя. Ричард».

На Центральной равнине было темно и холодно. Ричард старался быть терпеливым. Он отослал своего усовершенствованного Эйнштейна (Ричард именовал его Супер-Алом) и Гарсиа номер 325 ко второму поселению. Они объяснили ночному караулу — стандартной Гарсиа, что в программу экспериментов внесены изменения и что сейчас будут проводиться работы по специальной теме. Пока Ричарда еще не было видно, Супер-Ал извлек все оборудование из отверстия в стене второго поселения и опустил его на грунт. На весь процесс ушел час драгоценного времени. Когда Супер-Ал наконец закончил дело, он жестом пригласил Ричарда к себе. Гарсиа 325 сумела увести караульщицу подальше, так чтобы она не могла увидеть Ричарда.

Не теряя времени, Ричард извлек принца Хэла из кармана и поставил его внутрь отверстия. «Ступай быстрей», — проговорил Ричард, посылая свое маленькое сенсорное устройство в глубь прохода. Отверстие в стене поселения расширяли в течение недели и теперь оно стало квадратным — со стороной в 80 см. Для крошечного робота места было более чем достаточно.

Принц Хэл заторопился к другой стороне. До пола оказалось около метра. Умелый робот изобретательно прикрепил веревку к крюку, который наклеил на пол, и спустился по ней. Ричард следил за каждым движением Хэла и передавал инструкции по радио.

Ричард ожидал, что второе поселение также будет окружено кольцевым проходом: Он оказался прав. «Итак, в конструкции обоих поселений заложены общие закономерности», — подумал он. Ричард предполагал, что во внутренней стене найдется отверстие… какая-нибудь дверь или ворота, через которые приходят и уходят ногастики, и что размеры позволят принцу Хэлу войти внутрь поселения тем же путем.

Хэл достаточно быстро обнаружил вход, уводящий внутрь поселения. Однако эта дверь располагалась более чем в двадцати метрах над полом кольцевого прохода. Ричард видел видеозапись (в ней ногастики бегали по вертикальным поверхностям биотов-бульдозеров, отправленных в исследовательский район Авалона) и предусмотрел подобную возможность.

— Поднимайся, — приказал он принцу Хэлу, нервно поглядев на часы. До шести оставалось немного. Скоро в Новый Эдем придет рассвет. А потом ученые и инженеры вернутся к месту своей работы.

Чтобы войти вовнутрь, принцу Хэлу нужно было подняться в сотню раз выше собственного роста, все равно что человеку залезть на крышу 60-этажного здания. Дома Ричард учил маленького робота подниматься на стены, но при этом всегда находился возле него. Найдет ли Хэл опору для рук и ног? На своем экране Ричард ничего не мог разглядеть. Сумел ли он избежать ошибок в точных программах, управляющих механическими движениями принца Хэла? «Скоро я все это узнаю», — подумал Ричард, когда его лучший ученик начал подъем.

Принц Хэл один раз оступился и повис на руках, но все-таки осилил подъем. Тем не менее на него ушло тридцать минут. Ричард понимал, что времени не хватает, и, когда Хэл пролез в округлое окно, увидел, что дальнейшему продвижению робота внутрь поселения мешает сетка. Однако в тусклом свете можно было увидеть часть поселения. Ричард тщательно направил крошечную камеру Хэла так, чтобы сетка не мешала.

— Караульщица говорит, что должна вернуться в основное положение, — передала по радио Гарсиа 325. — Она утверждает, что обязана сделать отчет о дежурстве в 6:30.

«Дело дрянь, — подумал Ричард, — у него осталось только шесть минут». Он медленно провел Хэла вдоль края отверстия, чтобы попытаться разглядеть какие-либо объекты внутри поселения, но ничего не увидел.

— Кричи! — приказал Ричард, переключив голос робота на максимальную громкость. — Кричи, пока я не велю тебе замолчать.

Ричард еще ни разу не опробовал новый усилитель, который установил внутри принца Хэла, и включил его на максимальную мощность. А потому был удивлен силой птичьего крика, издаваемого крохотным Хэлом. Звук отразился от стенок прохода, и Ричард даже отпрянул. «Неплохо, — подумал Ричард, овладев собой, — во всяком случае, если меня не подвела память».

Караульщица Гарсиа скоро обнаружила Ричарда и, следуя запрограммированной инструкции, потребовала у него документы, а также объяснения относительно того, чем был он здесь занят. Супер-Ал и Гарсиа 325 попытались сбить караульщицу с толку, но, не добившись ответа от Ричарда, робот заявил, что должен поднять тревогу. И как раз в это время не отводивший глаз от экрана Ричард увидел, как сетка отворилась и к принцу Хэлу бросилось шестеро ногастиков. Робот продолжал кричать.

Караульщица Гарсиа передала тревожный сигнал. Ричард понимал — еще несколько минут и пора уходить.

— Идите же, черт побери, идите, — говорил он, наблюдая за монитором и с опаской поглядывая в сторону Центральной равнины. Но никаких огней вдали на ней еще не было видно.

Сперва Ричард решил, что все это ему только привиделось. Но звук повторился, послышались взмахи огромных крыльев. Один из ногастиков частично закрывал объектив, но через какое-то время Ричард вполне отчетливо увидел знакомые очертания когтя, протягивавшегося к принцу Хэлу. Облик был подтвержден птичьим криком. Изображение на экране монитора исчезло.

— При первой возможности, — крикнул Ричард в приемник, — возвращайся сюда же. Я вернусь за тобой потом.

Он обернулся, торопливо убирая монитор в сумку.

— А теперь быстрее, — проговорил Ричард, обращаясь к своим биотам-помощникам. И они побежали в сторону Нового Эдема.

Ричард спешил домой с чувством триумфа. «Я не ошибся, — взволнованно твердил он себе самому. — Это меняет все… а теперь можно и дочь выдать замуж».