Эпилог
Ран-Джакал входил в деревню Улиткоголовых под вой жен Бена-Джака и поминальные песни учеников верховного шамана улиточников. У сломанного тотемного столба установили камень в виде раковины улитки и соорудили гору хвороста и дров, на которой почивали умерший нынешней ночью вождь, его погибшие сыновья и охранники. К покровителю племени взывали ученики, испрашивая благодатного пути в Серые Пределы для покойников. Жители деревни толпились у погребального костра. Женщины плакали, мужчины стояли с жесткими лицами, держа в руках оружие: верный признак кровной мести.
На прибывший многочисленный отряд Озерного Владыки некоторые оглядывались. Суеты вокруг не было, точно не вожди идут с охранными дюжинами и десятком шаманов во главе с великим Гин-Джином, восседающим на огромном пещерном медведе, а рыбаки возвращаются с реки. Водяные Крысы молча прошли раскрытые настежь покосившиеся деревенские ворота и остановились у тотемного столба. Молодые воины, составлявшие охрану вождя Каменных Клешней, обменивались настороженно-недоумевающими взглядами. Они не понимали, как ведьма расправилась со столькими взрослыми троллями за одну ночь. Телохранителям не хватало опыта сражений с порождениями злого колдовства, и про себя Ран-Джакал отметил, что брать их охотиться на сэкку не стоило. С другой стороны, Маур-Джакал рвался в бой. Молодая кровь в нем бурлит, толкает на рискованные поступки. Хорошо, с ним его советник, верховный шаман Вели-Джин. Он убережет от ненужного риска и подскажет правильное решение.
С вождем Водяных Крыс, узнав о зловредной ведьме, вызвались пойти все предводители кланов и племен, пришедшие на свадьбу Маура, вместе со своими охранными дюжинами. Разумеется, без сопровождавших их на празднестве шаманов желающих охотиться поубавилось бы. Однако Ран-Джакал выигрывал войны и с меньшим количеством воинов.
На подходе к селению Улиткоголовых отряд нагнал Гин-Джин. Ему передали весть о ведьме посланные Трон-Ка духи, и он, бросив дела в империи, возвратился в аранью. За день на Махайре он преодолел расстояние трехдневного перехода. У селения шаман сменил уставшего саблезуба на медведя.
Толпа расступилась, пропустив вождей к погребальному костру. Песнопения смолкли с последним лучом заходящего солнца. Бывший охранник умершего главы улиточников Нур-Ганнак зажег хворост факелом, разом взревели мужчины. Охотники сбросили накидки и рубахи и, выкрикивая клятву мести, синхронно провели ножами по груди.
Тризны не справляли. Вместо нее взявшие на себя организацию обороны деревни телохранители Бена-Джака выставили часовых и завалили бревнами и колючим кустарником бреши в частоколе. Сегодня никто не уснет в селении.
Распоряжавшегося воинами Нур-Ганнака Ран-Джакал вызвал к себе в шатер, поставленный неподалеку от ворот. С вождем находился хмурый Гин-Джин.
Войдя, улиточник упал на колени перед Озерным Владыкой и, вынув нож, поднес к пучку волос на макушке. Под стальным острием заалела полоска крови.
– Убей меня, великий, – опустив голову, проговорил он. – Я не уберег повелителя и достоин позорной смерти.
Рыкнув, вождь с размаху пнул тролля в грудь, отчего тот опрокинулся.
– Песья кровь! – выругался предводитель озерников. – Что случилось, Нур?
– Сэкка, проклятая сэкка, – восстановив дыхание, полушепотом сказал телохранитель. – Она приходит по ночам и убивает нас. Сначала Говорящих с Духами и наших детей, потом мужчин и женщин. Славный Кан-Джай почти победил ее, чуть не спалив колдовством, но она опять пришла и забрала жизни почтенных Гал-Джина и Бена-Джака.
– Что с моими учеником и дочерью? – приблизившись к стоящему на карачках воину и глядя ему в глаза, прошипел зверомастер.
– Вели скормить меня медведю, великий шаман! – Тролль уткнулся лбом в устилающие пол шатра шкуры.
– Говори! – В голосе человека послышалась угроза.
– Славный Кан-Джай и твоя дочь с отрядом ушли вчера к Лысому Холму за сэккой. Убейте меня! Все, кто преследовал проклятую тварь, сгинули! Мы нашли следы сражения на холме – и никого живого. Они пропали! Все пропали! Их пожрала сэкка!
Гин-Джин вот-вот сорвется, и улиточника ждет участь похуже съедения медведем. Ран-Джакал редко видел друга в гневе. Лицо потемнело, в глазах пылают огни преисподней, руки сжимаются в кулаки. Если ярость зверомастера выплеснется на воина, похорон не устроят. Хоронить будет нечего.
– Ты позоришь предков, Нур. – Холодная сталь зазвенела в тоне вождя. – Я надеялся встретить в деревне Улиткоголовых гордых троллей, а вижу трусливую собаку. Пошел вон. Ты недостоин смерти от наших рук.
Телохранитель торопливо попятился и выскочил из шатра.
– Что думаешь, Гин?
– Бена-Джак умер своей смертью, – угрюмо ответил зверомастер, немного успокоившись. – Верховного действительно убили, и как-то странно. Черное колдовство, Ран. Шаманы возвели барьер вокруг лагеря, он простоит до утра и никого не пропустит, ни духов, ни живых. С рассветом отправляйся к Лысому Холму.
Озерный Владыка сел в походное кресло, позаимствованное в пору его бурной наемнической молодости у имперского военачальника и заменяющее трон. Сказанное другом ему не понравилось.
– Ты говоришь, словно мы не пойдем туда вместе, Гин.
– Я иду к холму тотчас.
– Ночью? Рехнулся?
– Там моя дочь, Ран, и мой ученик.
– А еще четверо воинов из моей охранной дюжины.
Вождь тяжело вздохнул. Гина не переубедишь – попрется, несмотря ни на что. И плевать ему, на кого может нарваться у Лысого Холма. Ему лишь бы близких спасти. Нет, он продумывает свои действия и ходы противника до мелочей, однако напрочь теряет разум, когда кто-то из друзей в опасности. Выгоднее переждать ночь в окруженном барьером укрепленном лагере. За преданность, впрочем, Ран и ценил его. Именно благодаря верности и отчаянной смелости зверомастера предводитель озерных племен дожил до своего возраста.
– Мы тридцать зим плечом к плечу сражаемся с нашими врагами, Гин. Я не отпущу тебя одного.
– Со мной пойдут Махайр и медведи, по пути еще кого-нибудь позову. К тому же со мной охранные духи, одежда зачарована на прочность, и амулетами я увешан, как свадебное древо шнурками женящихся пар. Мои защитные чары эффективнее Гал-Джиновых. Тебе безопаснее оставаться до восхода солнца здесь.
– Мы идем к Лысому Холму, я сказал, – выдвинул челюсть вождь. – Остальные остаются в лагере до утра, распоряжусь. Не нервничай, я за себя постою и без твоего колдовства. Кто на озере лучший воин? Ран-Джакал.
– Думаю, к холму идти незачем, – перебил Озерного Владыку голос из угла шатра за походным стулом. – Мы потеряем день, да и был я уже там.
Тень выпустила низкорослого пожилого синекожего, чьи запястья и щиколотки оплетали браслеты из тролльих зубов. Вождь обвел взглядом шатер в поисках проделанного в стенах из шкур отверстия и, не найдя такового, в очередной раз подивился знаменитому Трон-Ка. Командира бесшумных убийц справедливо считали опаснейшим врагом. Говорили, он умеет становиться бесплотным духом, бесшумно проникающим в дома жертв. Очевидно, слухи недалеки от истины.
– Говори! – выпалил Гин-Джин.
– Нас предало Огненное Жало. Оно напало на отряд Кан-Джая. Чер-Джакал притворился твоим союзником, Ран, посланным тобой помочь в охоте на сэкку.
– Кто-нибудь выжил? – прервал шамана зверомастер.
– Трудно сказать. Крови у холма пролито немало. Мертвецов на месте схватки с предателем нет. Мертвых унесли живые, чтобы не оставлять доказательств причастности племени к нападению и свалить все на сэкку, которую убил твой ученик, Гин.
– Откуда тогда тебе известно, кто с кем сражался? – скрипнул зубами вождь.
– Кан-Джай поступил очень осмотрительно, приказав моему старшему ученику передать весть Водяным Крысам. Видимо, он с самого начала подозревал, что за сэккой стоит кто-то из наших врагов, и разработал план с учетом нескольких вариантов развития событий. Благодаря его прозорливости и смекалке мы знаем о предателе. Ты воспитал дальновидного шамана и воина, Гин. Жаль, мне не удалось предостеречь моих учеников.
– Он таким был до нашего знакомства, – пробурчал зверомастер. – Я чувствую, он жив. Возможно, уцелел еще кто-то из отряда.
– Возможно, – скрипучим эхом повторил Трон-Ка. – Думаю, нам нельзя тратить впустую и удара сердца. Я разослал духов в деревни Огненного Жала, и они узнают, куда увели выживших.
– Война, – проронил Ран-Джакал. – Чер, старый пройдоха… Трон-Ка, займись им и колдунами племени. Сумеешь – оставь в живых до нашего прихода. Мы выдвигаемся сегодня же к его деревне.
– Он не единственный враг. Думаю, его использовали. У холма я нашел тела учеников шаманов из Черного Копья и Мертвого Медведя.
– Кан-Джай? – вопросительно поднял бровь зверомастер.
– Его волк и мой ученик Бал-Ар, да пребудет память о нем навеки в чертогах предков. Тролли Чер-Джакала не унесли иноплеменников. Скорее всего, они не знали о бое, происходившем по ту сторону Лысого Холма, и к тому времени уже убрались. Знали бы – добили Кан-Джая.
– Он у тебя? – медленно выговаривая слова, будто боясь произнести вслух, спросил Гин-Джин.
– Над ним хлопочут целители. Его дух блуждает по тропам между миром живых и Серыми Пределами.
– Живой… Хвала Небесам! – По лицу верховного шамана пробежала мимолетная тень улыбки.
– Не о том мыслишь, Гин, – одернул друга вождь. – Война начинается.
– О том, Ран, о том. До селения Чера три дня пути. Мы поспеем за два, принимая зелья выносливости, и предатели пожалеют, что родились.
За окошками-бойницами старинного замка бушевал шторм. Гигантские волны разбивались об отвесный высокий берег, на котором высилась крепость из серого камня, ветер завывал тысячей разгневанных демонов, море грозно ревело, нагоняя страх на раскинувшийся у замка город.
За толстыми зачарованными стенами цитадели не боялись неистового рева и штурмующих белопенных орд. В центральной башне царил покой. Живший здесь маг в черной мантии, расшитой серебряными магическими письменами и оберегающими символами, расположился в кресле. Холеные руки возлежали на подлокотниках, вырезанных в виде драконьих голов. Драгоценные камни в перстнях, испещренных вязью древних рун, мягко поблескивали.
Собеседник мага, чья проекция мелко подрагивала из-за мешающей связи непогоды, выглядел значительно скромнее. Завернутый в недорогой дорожный плащ с высоким воротником, скрывающим нижнюю половину лица, и надвинутым на глаза капюшоном, он мог показаться пилигримом, коих полно в империи.
– Задание выполнено, господин, – полушепотом доложил он.
– Осложнения? – спросил хозяин башни.
– Никаких. Подброшенная молодому шаману троллей информация о злом духе, запечатанном в подземелье храма, сработала, как вы и предполагали. Он провел ритуал слияния, распечатав лоа, и пробудил ведьму. Она наращивала магическую мощь до столкновения с объектом. В первом же бою он проявил незаурядные тактические качества и победил, ведьма едва избежала смерти.
– Я бы удивился, погибни она столь быстро, – хмыкнул маг. – Ох, и намучились мы с ней. Она возрождалась всякий раз после поражения. Текущая в ее жилах кровь Шуб-Ниггурат дарует астральное бессмертие носителю. Убить ее было нельзя, лишь запечатать. К счастью, за семь тысяч лет Дар ослаб. Продолжай, Игнас.
– Непредвиденным обстоятельством стало наличие у ведьмы двух Поглотителей Стихий, преобразованных из пакваджи. Объект нейтрализовал одного самостоятельно, второго добил высокоуровневым астральным заклятием, использовав свиток. По вашему приказанию я навел ведьму на группу эльфов, направленных властителем Эладарна по известной вам причине в леса синекожих, и таким образом снизил ее боевую мощь.
– Пакваджи – Поглотитель… Я недооценил возможности мутационных процессов под воздействием эманаций Шуб-Ниггурат. Пакваджи ведь преобразованы ритуалом дарения крови и плоти матери, то есть ведьминой, я прав?
– Затрудняюсь ответить, господин.
– Подробности я прочту в отчете по твоем возвращении, Игнас. Каковы результаты операции?
– Объект обнаружил храм и уничтожил ведьму. В поединке с ней вследствие ментального удара и духовного опустошения астральная печать была взломана.
– Он вспомнил? – подался из кресла маг.
– Не совсем. В сознание просочилась малая частица воспоминаний Гор-Джаха, не касающаяся магических знаний.
– Никогда не называй его так, Игнас. – Маг устало откинулся на спинку кресла. – Он ненавидел это прозвище, данное ему троллями. Он и синекожих-то не любил. Ведьму не вспомнил?
– Увидев виденный прежде предмет, он вспоминает его, но сведения тут же ускользают от объекта.
– Хм. – Маг потер переносицу, задумавшись. – Где он сейчас?
– В лагере вождя озерных троллей. От всесторонних повреждений и энергетического перенапряжения объект находится в критическом состоянии. Прикажете вмешаться?
– Нет, он бы не одобрил. Информируй меня обо всем происходящем с ним, Игнас. Группу без моего разрешения не подключай и без надобности не проявляй себя.
– Господин…
– Что еще?
– Каковы будут приказания относительно эльфийских групп? Одна уничтожена ведьмой, и скоро появится другая.
– Да, светлые – настырные ребята… Наблюдай пока. Никто не должен знать о вашем присутствии в аранье. На то вы и Первая тройка Ночных Охотников, чтобы о вашем существовании не догадывались.
– Слушаюсь, господин. – Игнас поклонился, блеснув из-под капюшона желтыми, будто жидкое золото, глазами.
