Николай БАСОВ
ТОРГОВЦЫ ЖИЗНЬЮ

Часть I
НАД ПОЛДНЕВЬЕМ

1

Ростика ждали, похоже, уже в передней. Стоило ему только появиться, как секретарша, знакомая рябенькая девушка, вскочила и открыла перед ним дверь рымоловского кабинета. Впрочем, от Роста не укрылись ни ее повернутая прочь головка, ни непроизвольно наморщенный носик.

В самом деле, три недели он не слезал с коня, три недели не менял поддоспешной куртки. Лишь иногда окунался в редкие ручьи километрах в пятидесяти южнее Боловска, откуда уже отчетливо виднелся Олимп. Просто удивительно, как не завшивел... Дома от Любани и мамы достанется, конечно, но знали бы они, как приходится иногда гоняться за дикими бакумурами, защищая от них слабые фермерские поселения, только что размеченные в пределах целинных южных земель.

В большом кабинете сидело двое. Ростик пригляделся, с яркого полуденного солнышка они виделись как прохладные, темные фигуры на фоне светлого окна. Ну, за главным столом, без сомнения, восседал сам Председатель Рымолов. А вот второй?..

Пока он не заговорил, Ростик его не узнал. И лишь пожав протянутую ладонь, услышав приветствие, от радости чуть не обнял его. Это был капитан Дондик: бывший гэбист, может быть, некогда даже противник, но и расстрелыщик первосекретаря Борщагова и, безусловно, один из самых отважных людей, своим поединком с летающими лодками пурпурных заставивший говорить о себе весь город.

– Я рад, капитан, что вы вернулись в строй, – признался Ростик.

Капитан попытался сжать Ростикову ладонь покрепче, но заметно скривился от внезапной боли, тут же виновато улыбнулся своей слабости и ответил:

– Отставляй свою пушку, Рост, и... До тебя довели, что распоряжением Председателя тебе за войну с пурпурными и прочие заслуги присвоено звание лейтенанта? Поэтому, как офицер с офицером, давай на “ты”?

Несмотря на смысл слов, Ростик сразу почему-то почувствовал, что лучше всего было бы вытянуться и отдать честь, но сдержался. Лишь кивнул и улыбнулся.

– Про лейтенанта довели... Так что можно на “ты”.

А вот с Рымоловым такого ощущения неофициальности не возникло, он протянул тонкую, несильную руку через стол очень быстро и требовательно. И в целях экономии времени сразу же заговорил довольно резко:

– В самом деле, Гринев, располагайся. И давай рассказывай. Что и как у вас там получается?

Ростик прислонил автомат в уголке, рядом с вешалкой, на которой зимой Председатель оставлял пальто, протопал в звоне и скрипе своих глухих доспехов по паркету, даже после налета саранчи Полдневья не потерявшему свой вид, к столу. Сел, осторожно налегая на спинку кресла с зеленой плюшевой обивкой. Раньше таких тут не было, стояли лишь скамьи, как в деревенском кинотеатре.

– Нарезка земли ведется двумя группами, Андрей Арсеньич. Каждая довольно серьезно поддерживается стрелками, почти два взвода этим занимаются. Люди в целом довольны, мелкие возражения, конечно, не в счет.

Вот уже два месяца, как его сняли с аэродрома, он сел на своего Виконта – жеребца, с которым его стало связывать, кажется, редчайшее понимание, – и начал кружить по всей южной сторонке вместе со старшиной Квадратным, внедряя в жизнь, как говорили в городе, программу Председателя по созданию фермерских хозяйств, призванных накормить человечество Полдневья следующей зимой, которая еще неизвестно какой окажется.

– Фермеры нападений не боятся? – спросил Дондик.

– Еще как боятся! Но, во-первых, мы далеко никогда не уезжаем, во-вторых, всем оставляем по десятку сигнальных ракет и предупреждаем, что появимся тут в любое время суток. Но если выяснится, что вызов был ложным, то... – Ростик хмыкнул. – В общем, ни одного ложного вызова пока не было.

– Где они живут? – спросил Борщагов.

– Роют землянки. С крышами, которые плетут на манер плетня и укрепляют глиной. Иногда добавляют плоские камни, но это не тут все равно почти нет.

– Откуда берут камни?

– Знаете, там есть такие слоистые скалы, вот из них накалывают неплохую черепицу. Только тяжелая она очень. Больше ничего там не придумаешь – исходного материала мало.

– Мало, – согласился Рымолов. – А устроить на землю нужно, почитай, семей семьсот/ Иначе игра свеч не стоит.

– Это вы так считали. А у нас там получилось тыщи две, – добродушно поправил его Ростик. – Почему-то все думают, что зверски разбогатеют к исходу первого же года, вот и рвутся... Как было приказано. мы никого не отговариваем, всем пытаемся помочь и на первых порах содействовать.

– Правильно пытаетесь, – отозвался капитан. – А с патрулями?

– Что с патрулями? – не понял Ростик. – Обговоренную территорию удержать по периметру имеющимися силами невозможно. Поэтому непрерывно и бессистемно патрулируем... Пока ни одного серьезного прорыва каких-либо агрессоров не было, а это значит, все более или менее в порядке.

Последняя фраза смысла почти не имела, но она здорово смотрелась бы в отчетном докладе, и потому Ростик решил, что она не совсем уж глупа. Так и оказалось, Рымолов переглянулся с капитаном, потом кивнул:

– Правильно. Кажется, это называется активная оборона?

– Так называется кое-что другое. – Все-таки капитан был выучеником настоящей военной школы и не любил путать термины. – Ну да ладно. Если летучее патрулирование справляется, так тому и быть. А кто же ночами сторожит поселенцев?

– Городские бакумуры, капитан. Они оказались толковые ребята, все понимают, будят хозяев, если надо, к тому же на них можно и пахать... Вот только русский язык не собираются учить и уходят, если их не кормят. Даже не предупредив.

– Если уходят – это неплохо. По крайней мере, не дадут себя заездить... А к кому, кстати, уходят?

– К соседним хозяевам, капитан, которые кормят лучше, – усмехнулся Ростик. – Иным из новых поселенцев приходится уже гонять их, чтобы не собиралось больше десятка семей. А то не хватит урожая, чтобы прокормиться. Кроме того, их много и не нужно – для пахоты вполне хватает пары мужиков или трех их женщин, правда, таких, которые еще не совсем на сносях.

– В войну мы тоже пахали на людях, – произнес Рымолов. – Особенно в тяжелых деревнях. Кстати, много волосатики рожают?

– Прямо как на конвейере. Но пока у нас с ними мир, считается, что это пойдет и нам на пользу. Капитан внимательно посмотрел на Ростика.

– Ты своими вещими способностями никакой угрозы от них не чувствуешь?

– Я тоже об этом думал, – признался Рост. – Но пока... нет, ничего не почувствовал. Они хоть и одичалые, но еще хранят в памяти, что оседлое житье и лучше и безопаснее. У них тут, в Полдневье, не получилось, но они не против сосуществовать с людьми в нашем городе, по нашим законам. Лишь бы не гнали, лишь бы не вмешивались очень грубо в их привычки...

А работать на наших условиях они согласны – и пахать, и землянки копать, и сторожить по ночам.

– Да, они нам здорово помогают, – проговорил ровным тоном Дондик. – Вот только дикие волосатики, кажется, не очень расположены...

– Дикие тоже повели себя спокойнее, когда выяснили, что их соплеменники обитают в наших поселениях, – быстро проговорил Ростик. – Неужели вы думаете, что наши реденькие патрули справились бы с ними? Да у нас лошадей там всего пять, а бакумуры за ночь пробегают до восьмидесяти километров, это проверено.

– Мы договорились на “ты”, забыл? – Капитан вздохнул. – Ну ладно, может, ты и прав, может, присутствие соплеменников снимает напряжение, позволяет и нам спокойнее себя чувствовать. Но оружие выпускать из рук нельзя.

– Нет, – подал голос давно помалкивающий Председатель, – дело не в оружии... Вернее, оружие, конечно, штука не последняя, но главное – в другом.

– В чем же? – спросил Ростик, вдруг понадеявшись в одно мгновение избавиться от всех своих подозрений и заблуждений относительно бюрократизации новой власти, которые его давили в последнее время.

– Как ни странно тебе покажется, в нашем положении – это металл, камень, древесина для строительства, энергия... С металлом у нас совсем не так хорошо, как хотелось бы, особенно если учесть, что возобновлять его здесь, похоже, невозможно. С камнем понятно – это единственное, что может остановить саранчу. И в случае серьезной атаки заменить его на глину вряд ли получится. Кстати, мы даже не знаем, каждую ли зиму прилетают эти крысята или через одну?.. А с деревом... Тут нам тоже не повезло, мы оказались практически в степи, где только акации да тополя растут, а настоящей, дельной древесины не сыщешь. – Вдруг он поймал внимательный взгляд Ростика, слегка нахмурился. – Ты чего?

– С лодками губисков были захвачены карты. Может быть, если на них посмотреть, можно найти леса и руду? Председатель усмехнулся, повернулся к Дондику:

– Обрати внимание, капитан, как этот юноша формулирует. – Он снова повернулся к Росту: – Хочешь взглянуть на эти карты?

Ростик перевел взгляд в угол кабинета, где на полу стояли свернутые трубочкой листы то ли плотной бумаги, то ли слабого картона.

– Хочу.

Не позволив Рымолову как старшему по званию подняться, капитан сам встал, дошагал до карт, взял пару, вернулся к столу, стоящему поперек председательского, в виде палочки буквы “Т”, развернул их широким жестом. Ростик перевел на них взгляд.

Карты были исчерканы полупрозрачными линиями и пятнами самого разнообразного вида. Тут были и полоски в две-три розовые линии, ряды из точек с непонятными иероглифами по бокам, и везде, где только можно было, от сторон листа к центру сходились разноцветные наплывы разной насыщенности. Никакой аналогии с изобретенными человечеством правилами картографии эти изображения не имели. И понять что-либо из этого нагромождения незнакомых знаков было абсолютно невозможно.

– Значит, так, – начал пояснять Рымолов, обойдя свой стол и в бессчетный раз, наверное, склонившись над этими произведениями абстрактно-геометрического и искусства. – Мы полагаем, что губиски засекретили свои знания о той части Полдневья, где нам выпала судьба обитать. Мозги пурпурных, как ни странно, устроены таким образом, что они умеют запоминать кусочки карты, оторванные условными знаками от целого и перемешанные без всякой системы. То есть пурпурный, посмотрев сюда, сумеет составить правильную картину, а мы... Можешь сам попробовать, если не лень. Но сразу предупреждаю, отдел почти в два десятка отличных ребят работал над этой проблемой, и без малейшего результата.

Ростик еще раз пробежал глазами по мешанине цветов и линий и отказался от предложения Рымолова. Ему это тоже было не под силу.

– Значит, карты пурпурных для нас бесполезны?

– Как видишь, – ответил капитан.

– Тогда нужно сделать свои, человеческие, – предложил Ростик.

– Но их следует держать в тайне, – начал было капитан, – потому что, как мы видим...

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и в нее ввалился директор обсерватории Перегуда, за которым последовали Антон с Кимом.

Ростик улыбнулся. Так приятно было видеть эти дружеские физиономии.

– Мы не очень опоздали? – быстро спросил Перегуда.

– Не очень, – твердо проговорил капитан.

С тех пор как время в Полдневье сбилось окончательно, такие накладки, без сомнения, возникали повсеместно, поэтому ругаться на опоздавших было неумно. Что и подтвердил Рымолов, сразу по-деловому потерев свои тонкие, чуть морщинистые руки.

– Ребята, – начал он в своей прежней, профессорской манере, – рассаживайтесь. Приступим наконец к делу.

Ким сел рядом с Ростиком, гулко хлопнув его кулаком по закованному в доспехи плечу, а потом с кривоватой ухмылкой потряс ушибленной рукой в воздухе. Ростик пояснил:

– Понять не могу, почему мне не дали заскочить домой? Я бы переоделся, умылся...

– Очень мало времени, Гринев, – ответил Председатель, возвращаясь на свое начальственное кресло.

– Да, времени маловато, – согласился капитан.

– Как нам стало известно, – снова, серьезно поблескивая глазами, заговорил Рымолов, – вчера на базу не вернулся один из наших гравилетов. Он совершал облет западного берега северного залива, то есть той его части, которая, как установлено, занята дварами.

– Этими динозаврами в доспехах? – шепотом спросил Антон.

– Именно, – согласился с определением Рымолов. – Лодок облегченного типа, способных развивать скорость под сотню километров в час, у нас не очень много. Кроме того, там были отменные разведчики, которые... – Он опустил голову, помолчал. Вероятно, даже ему не хотелось говорить, как у них мало шансов уцелеть, если с ними действительно произошла авария, а не мелкая поломка, заставившая сделать вынужденную посадку. – В общем, мы должны попробовать спасти и технику и людей. Подчеркиваю – спасти, использовать все, что только можно. Поэтому мы и пригласили вас – лучшего разведчика и лучших пилотов.

– Значит, – прищурил азиатские глаза Ким, – мы полетим втроем?

– Вторым пилотом пойдет Бурскин, – подтвердил капитан. – Кто знает, сколько вам там кружить придется.

– Почему такая срочность – понятно, – признал Антон. – А вот почему непременно нужно кружить до победного?

Капитан поднял голову, посмотрел на Рымолова, получил какой-то непонятный знак и произнес:

– Есть подозрение, что в полет эта лодка унесла карту, несущую изображение Боловска и кое-каких наших ориентиров.

– А это значит?.. – Антон не договорил.

– Да, – жестко проговорил Рымолов. – Мы можем слишком отчетливо, так сказать, проявиться перед дварами. И если когда-нибудь они вздумают нанести по нам удар, то...

– Например, если у них армия слишком скучает, – добавил капитан невесело.

– Да, понятно, – кивнул Ростик. В самом деле, после одного взгляда на карту пурпурных губисков эти выводы не казались пустой выдумкой кабинетных философов. – Но у меня вопрос – а я – то зачем?

Рымолов посмотрел на него, потом взглянул в окно. Ростик тут же вспомнил эту привычку Председателя, но не подал вида, насколько теперь она его почему-то настораживала.

– Понимаешь, Ростик, чтобы нам вернуть технику... хотя бы технику, придется договариваться с дварами. А ты у нас – главный дипломат. Твои переговоры с зеленокожими до сих пор обеспечивают понимание и вполне реальный контакт другим экспедициям.

– Каким это? – спросил Антон.

– Например, – промычал капитан неловко, – Эдик Сурданян пару раз в Чужой город мотался. И они его вполне достойно встречают.

Ростик подумал. Председатель недоговаривал, но так прозрачно и в то же время многозначительно, что спрашивать смысла не имело. Почему-то возникала твердая уверенность, что придет момент, и он все сам узнает, поймет, и даже, скорее всего, признает разумным.

– Тогда я хотел бы спросить вот о чем. Могу я вручить им одну из пушек с какой-нибудь летающей лодки? Разумеется, можно обойтись одним стволом, а не спаренным.

Тишина продлилась недолго, но была основательной. Наконец Рымолов спросил:

– Зачем?

Ростик улыбнулся. И хотя с самого начала разговора чувствовал себя не очень уверенно из-за запаха, в котором не был виноват, из-за своего нелепого вида в походных, давно не чищенных доспехах, твердо произнес:

– Если лодка и карта обладают такой ценностью, их лучше выкупить. За пушку их отдадут с большей вероятностью, чем за пустые разговоры.

– Пушка тоже представляет ценность, – пробурчал Антон.

К оружию он всегда имел слабость, сколько Ростик его помнил.

– Гравилет, а тем более карта – ценнее, – отчетливо проговорил Дондик, разом признав мнение Ростика законным.

На этом совещание и закончилось. Уже в спины, когда ребята уходили, Рымолов прокричал:

– Постарайтесь подготовиться сегодня и вылететь завтра как можно раньше. Если получится, еще до рассвета.

– Так и сделаем, – ответил ему Ким.

2

Факелы, воткнутые в землю, создавали в ночном тумане зону размытого, переливчатого света, окружающего их лодку. На земле эта неуклюжая махина вызывала сомнения в том, что вообще способна производить какие-либо действия. И в то же время в ней читалась законченность и строгость, так что Ростик даже языком поцокал – это был самый совершенный инструмент, которым Полдневье пока наградило человечество.

На тонкой и гулкой обшивке выступили пятнышки росы, по которым не составляло труда догадаться, что скоро грянет Солнце. Ростик провел рукой по плавно закругленным серым листам. Внезапно ему показалось, что он уже видел этот материал – странную смесь мягкого металла, который вполне неплохо ковался в холодном виде, как алюминий, и твердого чугуна – его серая окраска делала лодку незаметной на фоне низкого неба Полдневья, а тонкие разводы зелени разных оттенков “размазывали” форму лодки.

– Ким, – позвал Ростик друга, – ты не знаешь, из чего губиски эту обшивку сварганили?

– Какая разница? – Ким не выспался и зевал всю дорогу, пока они шли сюда от аэродромных казарм.

Ким жил в казармах, практически не заявляясь домой после гибели матери и сестер во время недоброй памяти войны с насекомыми, получившей название Рельсовой, На аэродроме он ел, спал, даже мылся в обшей бане и стирал одежду, хотя, вероятней всего, это не занимало много времени – помимо пары комбинезонов, портянок и солдатских кальсон имущества у него не было. Лишь в долгие полеты приходилось еще брать тяжелую куртку, но это случалось не часто, вот как сегодня, например. Кстати, решил Ростик, это может быть серьезно.

– Ким, ты чего в куртке?

– За рычагами куртка не нужна, так работаешь, что греешься, словно лесоруб своим топором. Но если летишь далеко, да еще не один, и хочешь заставить работать салажат вроде тебя, без куртки не обойтись. Там же холодно. – Его грязноватый палец указал во тьму над ними, повторив жест пророка с какой-то картины.

Рост запахнул свою шинель, под которой была только отцовская тельняшка.

– Вот именно, – добавил Ким, – ты слишком легко оделся. Но если захочешь погреться, то милости прошу. Заодно и полетную практику освежишь.

Несколько месяцев назад Ким учил Ростика летать на лодках пурпурных, но недолго.

– Не уверен, что...

Докончить Ростик не успел. Из темноты послышался уверенный, раскатистый басок Антона:

– А ты успокойся. Вот посадим тебя в пилотское кресло, мигом вспомнишь – и чему учили, и чего сроду не знал.

Антон появился из темноты, улыбаясь так, что зубы блеснули от света факелов. За ним шел еще кто-то.

– Ребята, кажется, вы хотите прямо тут, на аэродроме, устроить аварию? – спросил Ростик в отчаянии, но в ответе не сомневался.

– Ну это вряд ли, я же рядом буду. А вот поработать – заставим! – фыркнул Ким. – Для твоего же блага, господин лейтенант.

– Если ты о звании, то я не виноват, что... К тому же и Антон тоже лейтенанта получил, еще за завод.

– Тихо, здесь, вообще, он командует. – Антон мотнул головой в сторону Кима, а потом вытянулся перед лодкой почти в уставной стойке.

Ростик умолк и пристроился к нему.

Тогда из темноты вышел еще один парень, а потом... Ростик даже ахнуть не успел, как появился бакумур. Это был не очень длинный, но чрезвычайно жилистый на вид экземпляр. От него исходил непонятный запах, вообще свойственный бакумурам, – то ли сырой шерсти, то ли раздавленных гнилых фруктов... “Вот еще; бы выяснить, каких именно”, – подумал Рост.

Бакумур пристроился к людям и выпрямился, словно был членом экипажа. Ким чуть насмешливо посмотрел на Ростика. Потом прошелся вдоль хилой шеренги и заложил руки за спину,

– Рост, говорю для тебя. Этот парень, – он указал взглядом на бакумура, – называется Винторук. От других его можно отличить по небольшому росту и невероятной силе. Он пойдет у нас загребным.

Вообще-то вчера вечером, пока Ростик отмывался дома, мама рассказала ему кое-что об этих самых волосатиках. Оказалось, что бакумуры в городе вполне освоились и даже начинали вытеснять людей с некоторых наиболее тяжелых и неприятных работ, потому что человеческий паек их вполне устраивал. Еще мама сказала, что их девицы в основном обосновались под трибунами стадиона, где было тихо и спокойно, а по ночам, чтобы глотнуть свежего воздуха, они устраивали почти бесшумные гульбища между кустов парка культуры “Металлист”. Ничем они особенным там не занимались, если не считать того, что чаще, чем обычно, рожали маленьких, очень трогательных волосатиков с розовыми глазками. Роженицам, конечно, помогали, в больнице даже появился специальный парень, который освоился с необычной акушерской практикой, и теперь можно было говорить о ксеномедицине как о свершившемся факте.

Одного из волосатиков, как оказалось, знала даже Любаня. У его жены пару месяцев назад кесаревым очень удачно приняли двойню, что в их среде расценили как чудо, и счастливый папаша обосновался при больнице, благо ему даже ходить от стадиона недалеко было. Работал он носильщиком, истопником и что-то еще делал при кухне. Теткам из обслуги, которые к нему быстро привыкли, он даже нравился своей безотказностью, вот только они находили, что он редко моется.

– А как же они ему объясняют, что нужно делать? – спросил Ростик,

– Жестами, – пояснила Любаня. – Покажут пару раз, что от него требуется, и больше повторять не нужно, он сам кидается на работу.

У Ростика, привыкшего к бакумурам, которые выполняли работу сторожевой собаки и тяглового скота, это вызвало недоверие. Но вот сейчас он стоял рядом с настоящим цивилизованным волосатиком и спрашивал себя, не окажется ли он расистом, не станет ли каким-нибудь ксенофобом, который знает, что ведет себя по-идиотски, но поделать ничего с собой не может.

Впрочем, не считая запаха, Винторук ничем от нормального члена экипажа не отличался. Ну, может, лишь неразговорчивостью. Но как-то так получилось, что Ростик привык верить молчунам, и сейчас это его скорее успокаивало, а не настораживало.

Впрочем, нет, воспоминание о нападении диких бакумуров на него и старшину в самом начале весны, когда они отправились с одной из первых миссий в Чужой город, так просто не изгладилось. Ростик еще раз посмотрел на необычного члена экипажа. И тот вдруг отреагировал.

Не дрогнув ни одним мускулом, плавно, как на шарнире, повернул голову навстречу этому изучающему взгляду. Его огромные, отлично приспособленные для ночной охоты глаза были на треть прикрыты веками. Наверное, для него даже факелы были слишком ярким источником света. Но это придавало бакумуру наплевательско-сонный и даже какой-то высокомерный вид.

От Кима эта дуэль не укрылась.

– Ничего, он потому недоволен, что его рано подняли.

Рост так и не понял, кого Ким успокаивает – его, Ростика, или своего волосатого приятеля. Понимая, что делает глупость, Рост спросил:

– А ты с ним уже летал?

– Два месяца летаю, – отозвался Ким. – Ни разу не подводил, совершенно фантастическая выносливость, как у паровой машины. Всех людей с других лодок перегребает. Один раз мы с ним пять часов держали семьдесят километров, и он только вспотел, но даже не запыхался.

Ростик кивнул. Волнения или воспоминания – этим можно было пренебречь. Эффективность и выносливость – вот что следовало принимать в расчет. Его настороженность стала таять.

Винторук понял, что говорят о нем. И неожиданно вскинул большие, как у овчарки, уши, подержал их над головой, снова спрятал в густой шерсти на загривке и отвернулся, вытянув нижнюю челюсть, в сторону Кима.

– А это, – Ким кивнул еще на одного человека, который приготовился лететь с ними, – техник Сопелов. Он должен будет на месте оценить повреждения машины и обеспечить ее возвращение на аэродром.

Техник и был техник, он заговорил в строю. Впрочем, почти тотчас Ростик вспомнил, что сам только что подал скверный пример.

– Иосиф Сапигович, я предупреждаю, что лучше бы взять инструменты. Иначе придется за ними снова мотаться сюда.

– Ничего, смотаемся. Это лучше, чем таскаться со всеми твоими железками – ты же там почти три сотни килограммов приготовил! А теперь представь, какой перерасход топлива вызовет этот груз во время поисков. Ты вообще догадываешься, что мы, может быть, не один день их будем искать? К тому же, я уверен, ты все равно всего не предусмотришь и придется за чем-нибудь да возвращаться... Ладно, вот тебе приказ, Сопелов, осмотришь повреждения на месте, составишь дефектную ведомость и действовать будешь только по ней.

– Есть, – невесело ответил Сопелов.

– А раз есть, то пошли в машину. Рост, садишься справа от меня, Антон, поскучай пока в башенке.

Рычаги, как ни странно, показались Ростику вполне знакомым инструментом. За то время, пока он мотался по степям с фермерами, все полученные некогда уроки не только не испарились, но даже отчетливо угнездились в сознании. Теперь Ростик знал цену и значение почти каждого из советов, некогда выслушанных от Кима.

– Ну, – спросил Ким, устроившись в главном, левом, кресле, и покрутил головой в тяжелом кожаном шлеме, – все готовы?

Антон что-то прорычал со своего вращающегося кресла, Сопелов утвердительно замычал, и лишь Винторук отчетливо ответил:

– Гтв.

– А ты? – Ким повернулся к Ростику.

Рост положил руки на рычаги и кивнул.

Запустили движок, почти тотчас Винторук стал за их спинами крутить вращающийся экватор котла, машина засвистела, дрогнула, потом где-то в ее недрах послышался ровный гул. Ростик не помнил его, ему казалось, что лодки пурпурных летают бесшумно, но выяснилось, что память подвела. Впрочем, звук был не очень громким, вполне можно было разговаривать, не повышая голоса.

Винторук стал крутить уверенно, в одном темпе, теперь Ростик, кажется, понял преимущество бакумура на этой работе по сравнению с людьми. Ни один силач не мог бы так легко двигать многокилограммовую конструкцию, ни один качок не мог бы работать так точно и уверенно.

– Взлет, – скомандовал Ким.

Машина вдруг наклонилась носом вперед, и оказалось, что они уже летят. Земля с догорающими факелами темной массой ушла вниз. Рычаги под руками сами собой задвигались, вернее, ими, конечно, двигал Ким, но пока Ростик ему не помогал, он присматривался. Ким удовлетворенно кивнул.

– Как же ты поймешь в этой тьме, куда держать путь? – спросил Ростик.

– Гирокомпас, – указал подбородком Ким на какой-то из приборов перед собой. – Врет, конечно, но нам особенной точности и не нужно. Кроме того, сейчас поднимемся, увидим пятно рассвета.

И в этот миг Ростик увидел. Далеко-далеко возникло серое марево. Оно даже не было похоже на свет, скорее напоминало туман, светящийся изнутри.

– Красиво, – кивнул Ростик. Пятно осталось сзади и справа. Но приближалось оно с такой скоростью, что Ростик не сомневался, не успеет он толком ко всему привыкнуть, как Солнце догонит их и зальет жарой и отвесным светом.

– Вот наш курс, – проговорил Ким. – Удерживай это направление.

Следующие пятнадцать минут Ростику было очень некогда. Он чувствовал, как антигравитационные блины, связанные штангами с рычагами и его руками, отбрасывают вниз и назад некую невидимую волну, действуя по принципу реактивного двигателя. И еще он чувствовал, что блины эти все время выскальзывают, норовят завалиться вбок, выдернуть из-под него машину и опрокинуть ее, размести по земле огненным снопом взрыва... Потом все как-то успокоилось. Он поймал некое состояние равновесия, которое позволяло удерживать высоту и в то же время продвигаться вперед, разрезая воздух с ощутимым свистом боковых выступов и давлением на лобовые стекла.

Ким скептически сощурился, потом кивнул:

– Совсем неплохо. Вот только нос ты задрал, а значит, сопротивление воздуха у тебя больше возможного процентов на двадцать. Смотри, как лодка должна идти в крейсерском положении.

Рычаги чуть дернулись, лодка мигом, словно почувствовала руку хозяина, выпрямилась, свист, которым Рост только что гордился, исчез. И машина заскользила вперед бесшумно, как привидение. И гораздо быстрее.

– Ничего, придет время, вздумаешь в седле посидеть, я свое возьму, – проговорил Ростик.

– Да, – Ким усмехнулся, – я слышал, ты лошадником стал, каких мало.

– Пришлось, – согласился Ростик. – Даже отливать научился из седла.

– А, удобства – засуетился Ким, – с этим просто.

– Нет, не сейчас. Я просто так сказал, к слову.

– Я подумал... Ну ладно, когда надо будет, скажешь. Тут от холода в самом деле чаще хочется.

Рассвет застал их, когда Ростик уже ощутимо осознал, что его самая удачная манера управления замедляла скорость по сравнению с Кимовой километров на двадцать в час. Как это получалось и почему – объяснить он не брался. И машина была та же, и Винторук так же пыхтел на котле, и положение всех блинов было почти таким же... А вот поди ж ты! Ким утверждал, что делает семьдесят верст, а Ростику никак не удавалось перевалить за пятьдесят. И хотя тут не было спидометров, тахометров или других приборов, которыми можно было измерить скорость, Ростик ему верил.

К тому же Ростик устал. С непривычки он даже вспотел. Странно это было – так быстро вымотаться, но вот случился такой конфуз.

– Нет, – Ким отрицательно покачал головой, – ты вынослив, как буйвол. Другие за четверть часа чуть не в отрубе валятся, а ты больше часа держишься. Мне бы тебя получить на месяц, я бы из тебя Водопьянова сделал.

– А чем он знаменит? – осторожно спросил Рост.

– Это такой летчик полярный и писатель. А знаменит выносливостью, один раз пять суток гонял свои самолеты и уснул только после того, как залез на отметку в пять тысяч метров и у него кислородная маска отказала... Ну, там, на Земле, конечно.

– И что, разбился?

– Нет, сработало чутье пилота. Проснулся и успел вывести машину из штопора, только очень расстроился из-за своей невнимательности. Даже докладную на себя подал. Его потом очень медкомиссии донимали, но... Такой вот человек.

Внизу открылся Чужой город. Он выпал на них из-за серо-зеленого леска, венчающего пологий на вид холм, который показался сверху вполне жесткой складкой.

– Давай-ка минуем его сторонкой. – Ким повернул нос лодки градусов на десять севернее. – Не любят они, когда мы над ними ходим.

– Быстро до них доскакали.

– По автомобильному спидометру Чужой, – Ким повернул голову в шлеме влево, где остались башни и стены обиталища гошодов, – находится от Боловска в семидесяти километрах. Если бы я тебя не учил, мы бы его еще в темноте прошли.

Потом Ростик снова попытался учиться. И это оказалось труднее, чем вначале, – он определенно выдохся. Но Ким не знал усталости и заставлял, заставлял его... И Рост старался, делал какие-то наклоны, крены.

Толетел чуть боком, чтобы ощутить давление ветра в борт, то задирал корму, чтобы понять, как тяжело сразу становится работать на котле...

В этой части Полдневья Ростик никогда не был. Проскакивал мимо, один раз заблудился, но по-настоящему ничего так и не понял. А следовало. И может быть, даже не менее срочно, чем выучиться летать на антиграве.

Кроме того, внизу было очень уж красиво. Поля зеленокожих быстро кончились, а пошли необычные всхолмления, которые определенно указывали, что когда-то тут было море... Море?

И тогда Ростик вдруг понял, что блестящая полоса впереди, полоса, которая уже полчаса слепила их, немилосердно отражая солнечный свет, и есть море. Тот самый залив, западный берег которого занимали двары, восточный почти не давали осмотреть весьма свирепые пернатые, и лишь южный, самый дальний от океана, кусочек приходился на дружественных гошодов. И который, следовательно, можно было безопасно посещать.

– Красиво, – вздохнул Ростик. Ким хмыкнул. Он понял, что Ростик дошел до полного изнурения и на сегодня его лучше оставить в покое.

– Да, неплохо. Вот только слишком много, на мой вкус, разных странностей.

– А именно?

– Долетим – увидишь. – Он чуть повысил голос: – Антон, ты не дашь нам отдохнуть?

Антон, который, как оказалось, отменно прикемарил в стеклянной кабинке над котлом, рвался в бой. Он сменил Ростика в правом кресле, а потом так поднажал, что Винторуку пришлось крутить котел гораздо быстрее.

Ростик поднялся к спаренной пушке пурпурных, чтобы не загромождать собой пилотскую кабину, и на всякий случай принялся осваивать ее, пока не услышал голос Кима:

– Рост, смотри!

– Что? И где?

– Смотри рядом с отражением солнца от воды.

Ростик прижал голову к стеклу башенки. Нет, ничего он не видел. Там, где кончался покатый борт их лодки, начиналось сверкающее солнечное пятно, не позволяющее даже оценить высоту, на которой они летели.

– Не вижу, сделайте что-нибудь.

– Антон, не гони, дай человеку посмотреть, – попросил Ким.

Антон сразу заскрипел рычагами, лодка дико накренилась, казалось, она вот-вот завалится вверх тормашками, зато Ростик увидел под собой прозрачнейшую с такой высоты воду. Впрочем, она была не только прозрачной, но и мелкой. Глубина в этом месте едва ли превышала метров десять. Дно было видно как нарисованное, и на нем... Ростик не поверил глазам. Дно залива было исчерчено правильными светло-желтыми квадратами. Так аккуратно не умели работать даже кропотливые махри гошоды.

3

Летающая лодка плавно ушла вниз, потом скакнула выше прежнего. “Обычная воздушная яма”, – решил Ростик, потом опомнился. Он сидел в машине, которую по воздуху волокла непонятная сила антигравитации, тут не могло быть воздушных ям. В крайнем случае – гравитационные, хотя... Что-то в прежние времена, когда расхаживал по земле на своих двоих, он ничего подобного не замечал. Может, невнимательно ходил?

Вода внизу, ослепительно отливающая отраженным солнечным светом, вдруг стала приближаться – это означало, что Ким снижается. Сразу чуть полегче задышалось, оказывается, они ходили почти под потолком еще годного для дыхания пространства. М-да, действительно, тут не очень разлетаешься, без кислородных приборов по крайней мере.

И вдруг стало ясно, что залив они пересекли. С высоты Ростику никак не удавалось правильно оценивать расстояния. Конечно, при плоской, как стол, простирающейся вдаль поверхности Полдневья он давно видел и западный берег, который им предстояло обшарить, и лес, возникающий почти на берегу и уходящий на сотни километров дальше, к океану.

Но все эти перспективы и панорамы словно бы обрывались сознанием, на них не хотелось смотреть, не хотелось о них думать. Они как бы психологически не вмещались в поле зрения обычного человека. С этим, конечно, следовало бороться... Но вот так сразу, с бухты-барахты, не удавалось.

Берег проплыл внизу, как молчаливый укор морю. Тут все было иначе, все жило по другим законам. Лес, потом более высокий и густой лес... И вдруг пошли совершенно огромные деревья. “Как в тайге”, – подумал Ростик. Собственно, в тайге он никогда не был, но на фотографиях, сделанных с вертолета, которые привозил из экспедиций отец, она выглядела именно так.

Внезапно Ростик понял, что рассматривать землю под собой из башенки стрелка неудобно, он последний раз окинул взглядом пласты серого, как всегда, воздуха вокруг их машины и спустился к пилотам. Ким покосился, но ничего не сказал, лишь подвинулся да голову наклонил, чтобы локоть Ростика не очень придавливал его к спинке.

– Как думаешь, какой высоты эти деревья?

– Двести метров, – хладнокровно ответил Антон. – И не думаю, а знаю. Ребята их разок измерили.

– Точно измерили?

– Зависли и лот бросили. Потом его рулеткой, с точностью до сантиметра, проверили – точнее не бывает, – нехотя ответил Ким.

– Здорово! – восхитился Ростик. Он и сам не мог бы объяснить, то ли ему понравилась идея измерения лотом, то ли восхищали сами деревья. – А Председателю нужна еще какая-то деловая древесина. Да тут ее...

– Ага, – кивнул Ким, – пойди возьми. Тут дваров не меньше, чем деревьев, они тебе такие лесозаготовки устроят – своих не узнаешь.

Внезапно между деревьями открылась поляна. По ней ходили, как огромные коровы, какие-то звери с хвостами, как у ящериц. Впрочем, несмотря на фантастические размеры, рядом с которыми даже эти деревья не казались чрезмерными, вид у них был вполне миролюбивый. И жевали они какой-то кустарник, который под их ногами мало чем отличался от травы. Но между ящерокоровами было что-то еще...

– Двары! – воскликнул Ростик. – Только без доспехов!

– А где ты их в доспехах видел? – спросил Антон недоверчиво.

– Было дело, как-нибудь расскажу, – пробурчал Ростик. – Что они тут делают?

Внезапно один из дваров поднял руки в жесте, который невозможно было не понять.

– Вправо! – приказал Ким, но Антон уже и сам заложил вираж, правда, в другую сторону, влево.

И вовремя, выстрел из ружья двара прошил небо как серо-зеленая спица и едва не задел гравилет. От повторного выстрела их закрыли деревья. Антон шумно выдохнул воздух.

– Ну и ну. Теперь понятно, почему ребята отсюда не вернулись. Эти хвостатые...

– Интересно другое, – проворчал Рост. – Почему они пасут свою скотинку с оружием?

– Ну, это ерунда, – бодро ответил Сопелов сзади. – Полно охотников до чужого добра, вот и приходится...

– Ты видел кого-нибудь из охотников? – спросил Ростик.

– Ну, наверняка тут есть бакумуры... Дикие, дикие, я имею в виду!

Винторук ничего даже не проворчал, но что-то там происходило, потому что верещание техника выдало испуг. Ким хмыкнул, он был совершенно спокоен.

– Сопелов, ты как, жив еще?

– Какие тут могут быть обиды, мы же теоретический вопрос обсуждали... – Но чувствовалось, что Сопелову не скоро захочется теоретизировать.

– Винторук, отзовись, – приказал Ким. Бакумур вполне осмысленно проворковал что-то. Тогда Ростик хохотнул.

– Насчет охотников до чужого добра, наверное, ты прав, Сопелов. Но я бы хотел на них сначала взглянуть, а потом делать выводы, – сказал Антон.

– И все-таки странно, – продолжал Ростик. – У дваров тут подавляющее превосходство, их много, у них есть оружие... Но они не выпускают его из рук. Почему?

Ким помолчал, подумал и продолжил:

– Я бы спросил иначе: каких волков в этом лесу только огнем из пушек и можно отогнать?

Антон заворочался в своем кресле. Ему тоже было неудобно. Может, поэтому его предположение было не лучшего качества.

– А губиски?

– Что губиски? – не понял Ким.

– Они нападают с воздуха и захватывают этих коровок.

– Может, и губиски, – согласился Ростик. – Вот только... Пастух с ружьем – все равно не защитник от них, они же армадами ходят. А против армады полагается использовать армию.

– М-да, – согласился Антон. – Ну, тогда не знаю, что и предложить.

– Ладно, перебирайся в башню, раз не знаешь, – приказал Ким. – Мы с Ростиком, правда, тоже не знаем, но что-нибудь да придумаем.

Антон с облегчением поднялся в более просторную и спокойную башню с турелью. Рост уселся на его место. Даже сквозь шинель он почувствовал, каким теплом дышало это кресло. Прежде чем взяться за рычаги, он энергично потер уши.

– Мерзнешь? – спросил Ким. – Ничего, вернемся, я тебе один из своих шлемов подарю, мне он велик. Жаль, раньше не догадался.

Вдруг голос его уплыл, словно кто-то плавно выкрутил регулятор громкости и сделал мир безмолвным... Ну, по крайней мере, гораздо более тихим, чем раньше. Потом по телу прошла волна холода, Ростик сжался. Это всегда было болезненно – тошнота, еще больший холод, иногда гасло зрение... Но каждый раз, когда он возвращался, он знал что-то такое, чего не знал прежде. И хотя ни у кого не могло быть исходной информации... это всегда оказывалось правдой.

На этот раз боль была несильной. Онемевшими губами, не понимая, что орет чуть не благим матом, Ростик выкрикнул:

– Вдоль берега... Километров десять, осматривай излучину реки.

Потом стало легче, тошнота на этот раз так и не ударила по желудку. Хоть какое-то утешение... Внезапно он услышал голос Кима:

– Ты чего орешь-то?

Ростик вытер пот, выступивший на висках и на лбу. Потом восстановил дыхание. Откинулся в кресле.

– Ты понял?

– Ага, понял, – кивнул Ким. – Обычный твой залет? И как у тебя это получается?

– Знал бы, как говорится, жил бы в Сочи.

Земля под ними сделала плавный поворот, вернее, они легли на новый курс, ведущий дальше к северо-западу. Берег оставался справа, со стороны Ростика, километрах в двадцати.

– Ближе к воде, – попросил он.

– Ты же сказал реку смотреть? – переспросил Ким. – Или я чего-то не уловил?

– Смотреть реку, но со стороны залива. Машина пошла к морю. “И чего они меня так слушают”, – подумал Ростик.

– Слушай, Ким, почему ты меня слушаешь?

– А мне Председатель сказал, чтобы я... – Он повернул голову, весело блеснул зубами – и стал похож на того Кима, которого Ростик знал всегда.

Наверное, со временем он забудет о смерти матери и сестер... Нет, не забудет, просто переживет эту боль, сумеет с ней справиться. И станет прежним говоруном весельчаком, от шуток которого цвели все девчонки в округе и оборачивались с улыбкой прохожие на улице.

– И ты поверил? – просил Антон сверху.

– А Рост никогда не ошибается, – ответил Ким. – Почему бы ему не верить?

– Ну, посмотрим, – проворчал сзади Сопелов.

– Техник, – мигом отозвался Ким, – ты сегодня уже обсудил один теоретический вопрос, можешь на второй нарваться.

Сопелов помолчал, потом спросил с запалом:

– Чего же он тогда мне еще в городе не сказал, что с собой захватывать?

– Слетаем в город и захватим что нужно, не сахарные, – произнес Ким.

Ростик подумал, потом почти спокойно добавил:

– Сопелов, по-моему, ты дрейфишь.

Была у него такая вот возможность – видеть все насквозь еще некоторое время после этих приступов. Не всегда это получалось наверняка, но все-таки часто. Вот и сейчас, на послеэффекте, как говаривала мама, он выдал... И попал.

– Точно! Такой тебе диагноз и анамнез, Сопелов, – проворчал Антон. Потом поделился: – Это я у одной докторши в госпитале после ранения научился.

– Знатная фразочка, – поддержал его Сопелов, чувствовалось, что он наматывает ее на ус.

Ростик уже настолько оттаял, что попытался отсмеяться незаметно. Впрочем, совсем незаметно не получилось. Антон все-таки спросил:

– Чего ты трясешься, Рост?

– Дрожь пробивает, – ответил он с расстановкой, стараясь не всхлипнуть и не выдать веселья. Почему-то оно стало его одолевать... И вдруг снова, как про Сопелова, понял, что они уходят в сторону. – Ким, левее, к тем деревьям. Еще левее.

Ким подмигнул ему, сделал плавное движение, потом довернул еще... Через пару минут, в течение которых он смотрел вниз, вытянув шею, его глаза вдруг стали почти круглыми.

– Вижу! – закричал он.

– Где? – Ростик, который почти не смотрел на землю, подался вперед.

– Сейчас и ты увидишь, – с натугой ответил Ким, закладывая такой вираж, что у Ростика зазвенело в ушах.

Сзади что-то грохнуло с металлическим звуком. Несмотря на пиковый момент, Антон с удовлетворением отозвался:

– Сопелов наконец-то головой в котел попал.

– Не головой, – с натугой отозвался техник. – А на поворотах нужно полегче, не дрова везете. Водители...

Но ни Ким, ни Ростик их не слушали. Внизу, в трехстах метрах от морского берега, у речных камышей, на песчаном пляже, который дальше переходил в рощу странно перекрученных деревьев, лежала лодка. Она больше чем когда-либо прежде напоминала черепаху с вытянутыми в разные стороны лапами, с блеском лобовых стекол вместо головы.

– Ого, у нее же хвоста не хватает! – провозгласил Сопелов – должно быть, он смотрел в боковое окошко.

В самом деле, почти вся корма между задними лапами летающей машины была то ли отломана, то ли развалена непонятным образом. От нее даже обломков не осталось, будто их заботливо закопали в песок или унесли. Зато в остальном лодка выглядела нормальной. Антон рассудительно произнес:

– Пожалуй, это сделали не двары. У ящеров таких

пушек нет.

Ким мельком высмотрел местечко для посадки, поближе к потерпевшей лодке, потом с подозрением покосился на Ростика:

– Ты не задумывался о своей способности?

– О чем ты?

– Как ты узнал, что она тут прикорнула? Я собирался в другом месте искать, и полетное задание этих ребят не учитывало разведку речушки.

– Ты бы лучше садился аккуратней. А не... теоретизировал.

Ким плавно, как по линейке, завел гравилет на посадку. И все-таки не удержался, проворчал:

– Ну, боюсь, совсем без теорий нам не обойтись. Не будь Ростик очень заинтересованным лицом, он бы первым согласился с утверждением друга.

4

Первым делом они обошли израненный гравилет. И не один раз. Все время стараясь понять, что же тут произошло.

Сопелов был прав, вся корма лодки была то ли оторвана одним мощным ударом, то ли отбита щелчком обо что-то тупое и довольно твердое – например, о верхушку скалы. Причем лодка не рухнула сразу, потому что обе задние лапы еще некоторое время работали, давая ей возможность удерживать курс. Это заинтересовало Ростика больше всего.

– Слушай, – спросил он Кима, – почему они все-таки рухнули? Летели-летели, и вдруг...

– На котле никого не было, – сурово ответил Ким. – Парень, который там пахал, похоже, вывалился на вираже, и котел остался без загребного.

– Витек там пахал, – вдруг хмуро проворчал Антон, – Он у меня две недели гребцом ходил, пока в эти дальние экспедиции не напросился... На свою голову.

– Но я полагал, что энергия в котле иссякает медленно, а тут...

– Когда как, – признал Ким. – Я такое уже видел, особенно вначале, когда мы не понимали, как важно равномерно подпитывать котел по периметру. Все вроде в порядке, вдруг со всей высоты как... – Он хлопнул кулаком в раскрытую ладонь. Потом поднял голову к небу, его глаза подозрительно сузились. – Давай посмотрим, что с пилотами?

Пилотов уже успели обгрызть какие-то мелкие лесные проныры. Они, в частности, сорвали с одного из них шлем, истерзали кожу на лице, очень основательно поработали над щеками и шеей.

Борясь с удушьем от отвратительного запаха, Ростик с Кимом выволокли ребят из кабины. Ким положил их на раскаленный песок, снял свой шлем, постоял молча, потом приказал:

– Сопелов, Винторук, копайте могилы. Назад их не повезем, тут похороним.

– Только не сачкуйте, – с тайной угрозой пророкотал Антон, – не в песке ройте, песок эти кроты все равно расковыряют. Найдите землю поплотнее, а еще лучше – с камнями. Чтобы холмик обложить.

Раньше за ним такого не наблюдалось. Впрочем, человек меняется, и почему-то особенно это заметно у ребят неприхотливых, вроде Антона.

Могилу копали часа два. За это время Ким, Ростик и Антон приводили лодку в порядок. То есть перебирали наиболее уязвимые узлы, чтобы перегнать ее в Боловск для настоящего ремонта. Раньше Рост и не подозревал, что эти лодки такие деликатные и хрупкие устройства, что они так легко ломаются, теряют регулировки, теряют саму способность подниматься в воздух и развивать сколько-нибудь приличную скорость.

Сам он, конечно, был не слишком умелым ремонтником, но ребятам, кажется, был все-таки полезен. Как-то, очередной раз не разобрав, что от него требуется, он предложил:

– Ким, может, я пойду могилу копать, а Сопелов тут поработает? От него будет больше проку.

– Нет, Рост, ты по другой статье, для тонкой работы. Так нас Серегин выдрессировал, и так останется, похоже, навечно. А за Сопелова не волнуйся, мы и без него справимся.

Они справились. Конечно, Ким ворчал, что согнутые штанги – совсем не то, что несогнутые, что котел, который так шарахнулся о землю, не очень-то уже и разовьет мощность и что из-за расколотого лобового стекла будет так холодно, что никаким тулупом не спасешься, но в целом машина была готова к переходу.

Во время работы разговаривали мало, хотя общие соображения время от времени проскакивали. Ким, когда они укрепили, как могли, заднюю площадку у котла, постоял на ней, обеспокоенно покрутил головой и потом сказал с большой долей уверенности:

– Все равно Винторука придется привязывать, иначе выпадет, дурья башка. Он, когда задумается, совершенно не в себе становится. А за котлом, похоже, только и делает, что размышляет.

Бакумур, у которого уши при упоминании его имени стали торчком, хотя до него было метров сто, постоял и снова стал копать. От Кима это не укрылось.

– Ишь ты, соглашается, волосатая душа, – добродушно пробурчал он уже потише. – Научился соглашаться... Или не соглашаться.

Антон, который за это время очень ловко выправил фермы передних лап и даже поставил какие-то регулировки с ограничителями поворотов, что делало полет более безопасным, хотя, разумеется, более медленным, выпрямился, посмотрел на Кима, присел, тяжело дыша, на антигравитационный блин. Снял пропитанную потом фланелевую рубашку, посмотрел на лес, который начинался в паре сотен метров на западе.

– Тянули до последнего, на открытое пространство, чтоб нашли...

Дальше разговор потек о таких тонкостях управления, что Ростик и не пытался в него вникнуть. Потом настало время хоронить погибших.

Они постояли у могилки, без шапок, обдуваемые слабым ветерком с моря. А может, дуло от реки, потому что в горячем воздухе то и дело всплывал отчетливый запах камышей, а не только водорослей.

Положили ребят, уже завернутых в одеяла, которые нашлись на обоих лодках. Ростик хотел было спросить, зачем в полете одеяла, потом решил, что и так понятно – летали ребята далеко, а помимо прочего, это значило, что в полете приходилось и прикорнуть, чтобы сохранить хоть какую-то способность соображать и работать.

Могилу забросали дружно и быстро. Постояли вокруг, никто ничего не хотел говорить. Чтобы не получилось совсем молча, Антон вытащил пистолет – даже голый по пояс, запарившийся от работы, он не расставался с оружием – и выстрелил в воздух. Ким хотел было что-то сказать, но не стал.

Обкладывать могилу камнями оставили одного бакумура и пошли к лодкам. И тут вышел конфуз. Сопелов, который только разок взглянул на результат их ремонтных усилий, произнес с апломбом, преодолеть который – Ростик это сразу понял – ни у кого не хватит сил:

– Так не пойдет. Нужно обновлять ферму вот этой лапы, а не то она обломится на повороте, и тогда уж могилу рыть не придется – всех удар о землю кремирует... В лучше виде.

Рост посмотрел на левую заднюю ферму. Она ему тоже не нравилась, но, как Киму и Антону, показалась не очень страшной... Антон все-таки попытался спорить:

– Управление нормальное, значит, тяги работают. Кроме того, я из-под нее песок отбросил и попрыгал, испытывая...

– Ты испытывал, – веско ответил неумолимый Сопелов, – вниз. А в полете она будет работать вверх. Смотри, в верхней части ее особенно... – Внезапно все увидели, что пара полос в верхней части покоробилась, как асфальтовая дорога после оползня. – Ого! И ты на этом собираешься лететь? Да тут даже не о маневрах речь, она просто при подъеме развалится.

– Слушай, Сопелов, – зарокотал Антон, – ты вообще не на этой тачке поедешь, ты вместе с Ростом будешь котел у Кима грести...

– Нет, – вдруг произнес Ким. Все посмотрели на него, даже, кажется, бакумур, который снова вытащил из-под шерсти на загривке свои длинные подвижные уши. Дело не в том, кто где полетит. Пока вот этот хмырь, – он нехотя кивнул в сторону Сопелова, – не даст добро, мы и пытаться не станем.

– Понял? – не удержался техник, и это чуть не полностью обесценило его мнение, словно он просто выдумывал трудности, выпендриваясь перед Антоном.

– А так было бы хорошо, – заметил Антон, – и лодку нашли, и с дварами не поссорились. А теперь!..

– Нет, – повторил Ким. Повернулся к Сопелову, спросил в упор: – Что тебе нужно?

– Я бы вывернул всю эту ферму из крепежных гнезд и поставил другую, от нелетающих лодок. Тогда...

– Это же возвращаться на аэродром нужно! – воскликнул Антон.

От могилы к ним приблизился бакумур. Он даже в ясный день шел так, словно подкрадывался ночью к добыче. Глаза у него сделались совершенно белые от полностью опущенных дневных пленочек, он казался каким-то фантастическим полуденным привидением. “Кажется, в испанской мифологии есть такие”, – подумал Ростик.

– Придется возвращаться, – обреченно вздохнул Ким. – Рисковать не будем.

– Что же, все бросим и полетим назад? – спросил Ростик.

– Ну зачем же все бросать? Захватим их полетные карты. – С этими словами Ким ловко перегнулся через разбитое лобовое стекло и выдернул откуда-то пачку серой бумаги со странными закорючками, сделанными цветными карандашами. – Они ребятам уже не потребуются, а Дондик нам голову оторвет, если мы без них вернемся.

Ветерок стал налетать еще живее, еще решительнее. И в нем появилось обещание прохлады – значит дело повернуло к вечеру. Ростик посмотрел на солнце, жаль, оно тут никогда не клонилось к горизонту, так было бы здорово...

Антон сел на песок под разбитую лодку, пристроившись в куцей тени. Ким тоже присел на приступку, на которой собирался разместить бакумура. Сопелов отошел на десяток шагов, потом вернулся и пристроился на корточки на самом солнцепеке. Даже бакумур, словно почувствовав, что делать тут больше нечего, подошел и привалился плечом к Киму.

Возникла тишина. Каждый думал о своем, и в то же время мысли всех кружились над чем-то общим. Ростик дважды открывал рот, собираясь спросить кое-что, но не решался. В одном он был уверен, Ким не просто так волынил.

– Как их звали? – спросил Ростик наконец. Антон посмотрел на него с укоризной, словно Ростик нарушил некий важный договор.

– Фарид и Рустам. Рустам – брат Гуляб, – ответил Ким. – Оба с детства друзьями были. Лучшие летуны во всей нашей банде. Раньше всех мобилизовались, раньше других выучились... Не расставались никогда.

– Ну, положим, лучший, наверное, ты, – ответил честный Антон, но уверенности в его голосе не чувствовалось.

Ростик набрался мужества и решил, что молчать ребятам он не даст, что-то в этом было скверное.

– А в чем проблема?

– Гуляб была девушкой Кима, но потом удрала к Фариду. И стала его, .. – Антон смотрел в сторону. Потом повернулся и резко спросил Кима: – Хочешь, я пойду к ней с известием, что они... Что больше не вернутся?

Ким мотнул потным чубом.

– Будет лучше, если пойду я. Мне ведь выпало командовать этими розысками.

– Ким, – позвал Рост, – я говорил о смерти ребят, наверное, уже десятку матерей и жен. Это Полдневье, тут много людей умерло, и все мы так или иначе умрем.

– Да, умрем. – Ким вздохнул, поднялся и потопал к своей лодке. На ходу он ответил Ростику: – Понимаешь, в этот поиск должен был пойти я со своим экипажем, и она может вообразить, что я спрятался от смерти за их спинами. Она не простит, а я ничего не сумею объяснить.

Они стали готовиться к возвращению. Сопелов посмотрел на остающуюся разбитую лодку и вдруг произнес:

– Может, оставим кого-нибудь? Просто так, посторожить?

– Нечего тут сторожить, – пробурчал Антон. – Завтра прилетим, переставим твою ногу и вернемся домой молодцами.

– Нога не моя, а самолетная, – почему-то обиделся Сопелов. Он считал, что Антон к нему придирается.

“А через пару дней новый полет, новый поиск, новые смерти, – подумал Ростик, – И так без конца”. Как у него вырвалось про Полдневье! Интересно, это в самом деле что-то объясняет или ему только кажется?

По дороге назад Ростик уже не сидел за рычагами и по этой причине зверски замерз. Впрочем, все замерзли. Наверное, потому, что летели не очень быстро, и путь показался долгим.

Садиться Киму пришлось в темноте, впрочем, как и утром, на нужном месте горели факелы, и Антон приглядывал за высотой. Так что все получилось очень хорошо, только тряхнуло чуть сильнее, чем обычно. Как выяснилось, от этого проснулся Сопелов. Он спал всю дорогу, чем вызвал непонятное негодование Антона.

– Не нужно, – попросил его Ким, когда они шли к зданию полетной вышки, чтобы доложить о возвращении, – он правильно спал. Это в твоем распоряжении вся ночь, а ему ногу для той машины готовить.

– Дел-то на полчаса, – буркнул Антон, но больше не ругался.

На том и разошлись, каждый в свою сторону. Ростик – домой, Ким – отчитываться перед Серегиным, Сопелов – искать необходимую запчасть. Антон влетел в казарму с воплем, что Ким должен будет его завтра разбудить. Лишь бакумур остался на месте, но Ростик не сомневался, что и он хорошо знает, куда пойдет отдыхать перед завтрашним полетом.

5

Но вылететь пораньше не вышло. Ким поволок Ростика и Антона в Белый дом, перед очи начальства. И хотя на месте оказался один капитан Дондик, легче от этого не стало. Потому что настроен он был сурово.

Во-первых, размахивая бумажками, которые они вчера вытащили из кабины разбившейся лодки, он орал, что брать полетные карты, по которым любой недоумок может определить положение Боловска, – преступление перед городом. Во-вторых, он почему-то стал возмущаться, что они вообще берут какие-то карты с собой.

– Вам что, памяти маловато? Не можете запомнить, в какую сторону летите, зачем и что должны на месте сделать? Вы что – Ляпидевские, Чкаловы или лавры Расковой вам покоя не дают? Всего-то пара часов лету, все видно как на ладони...

Вот последнего Ростик и не сумел уже снести. Все происходящее становилось слишком явственным примером кабинетной истерии, когда менее чем за сутки, навоображав себе невесть что в отрыве от реального положения вещей, и Дондик, и, очевидно, Председатель прошли путь от относительно спокойного восприятия необходимости полетных карт для пилотов до откровенно унизительной для всех крикливой и бессмысленной ругани.

– А что это ты на нас кричишь, капитан? Или тебе лавры Сталина, Жданова и Хрущева покоя не дают?

– Что?

Ростик встал, посмотрел на присмиревших ребят. И вдруг даже под этой внешней покорностью отчетливо увидел пробуждающийся гнев. И понимание, что унижение, на которое их сюда привели, не такая уж неизбежная и обязательная вещь, как на далекой Земле.

– Пошли, ребята. Пусть этот... капитан прежде сообразит, что все, к кому эти карты могут попасть, уже сорок раз проверили, где находится город и кто в нем обитает. А потом поучится достойно вести себя.

– Да как ты смеешь, мальчишка?..

– Как ты, офицер, которого я уважать начал, можешь орать, как базарная торговка?!

Больше Ростик даже не оборачивался. Он вышел и так хлопнул дверью, что чуть не пришиб последовавшего за ним Антона.

По дороге на аэродром Ким вдруг развеселился:

– Нет, Рост, что хочешь говори, а с нервами у тебя не в порядке.

– Это почему же?

– Это капитан, он к Председателю без стука...

– Если Председатель не поглупел, то сумеет во всем разобраться. А если не сумеет... Тогда и другого найти можно.

– Ого! – сказал Ким.

– Так это же политика, – заметил Антон.

– Ну и что? Ну, политика? – Ростик покрутил головой. – Вы поймите, лопухи, мы им нужны больше, чем они нам. Вся эта политическая кодла, если что-то не так сделает... Я первый в набат ударю.

– Запретят они тебе летать, – вдруг погрустнел Ким, – и узнаешь, что они за кодла.

– А о набате – так они и дали тебе ударить!

– И все равно не позволю, чтобы всякий чекистский жлоб на меня орал с идиотскими претензиями... Ведь идиотские же претензии?

Они прошли сотню шагов молча. Ребята взвешивали, насколько прав был капитан, а потом, кажется, постарались понять, что имел в виду Ростик, когда говорил о том, что дварам известно о Боловске. Наконец Ким кивнул:

– Да, наверное, идиотское требование. Но и карты идиотские, без компасов, без надежных промеров расстояния, с какими-то закорючками вместо условных обозначений... Это не карты, конечно.

И все-таки первое, что на аэродроме сделал Ким, – рассказал о полученном нагоняе Серегину, а потом выложил на стол командной вышки свою карту, которую по примеру истребителей носил в сапоге, а не в планшетке,

– Все, кажется, по этим бумажкам мы отлетались. Попробуем, как будет без них. Но если хоть с одним из нас что-то случится, я... – Он опустил голову, постоял, пошел к двери.

– Погоди, – Серегин, казалось, абсолютно не был расстроен какими-то там нагоняями или ссорами с капитаном. – Начальство не хочет – ладно, сотрем мы с карт город. Все оставим, а это уберем. И будут у тебя и карты и курсы, какие сам проложишь. А условных обозначений... Так ты же их сам рисуешь, вот и подучись, постарайся, чтобы похоже было на инструмент, а не на... кабацкую вывеску. – Рассудительный, почти умиротворенный тон мигом сделал все происшедшее неважным и далеким. Но Серегин не унимался: – И знаешь, я тут подумал ночью. Лучше тебе будет отправиться на этот раз... с Коромыслом.

Последнюю фразочку он произнес прямо как подарок. А Ким от удивления головой покрутил. Антон обрадовался еще больше:

– Коромысло? Вот это да! Он же в дальние походы не ходит, как тебе удалось?

– Я ему сказал, – Серегин хитро посмотрел из-под кустистых бровей, – что у него будет возможность назвать что-нибудь таким именем, каким ему захочется.

– А если он захочет дваров назвать коромыслами? Нам так и придется их величать? – с тревогой спросил Антон. – Сам знаешь, какой он упрямый.

– Неизвестный объект, – проговорил Серегин со значением. – И только один. Ну, идите, и так четверть дня, считай, потеряли

Они вышли. Ростика распирало любопытство

– А кто это такой – Коромысло? Пилот, что ли, какой?

– Это, друг, поднимай выше, – с удовлетворением сказал Ким. – Это загребной, который может победить бакумура... Если тот в плохой форме, конечно.

– Как победить?

– Руками. Локти на одной линии, пальцы в замок... Ростик понял.

– Бакумуров? Побеждает в армреслинге? Что же это за мужик?

– Сейчас увидишь.

Они увидели. У их машины, в тенечке под днищем, сидели Сопелов, Винторук и какой-то невероятно громадный детина. Грудная клетка у него была так велика, что сравнить ее с бочкой было, по мнению Ростика, как-то неудобно – бочки бывали и стройнее, и поменьше объемом.

Несмотря на стать, держался Коромысло застенчиво. И вызывал симпатию. Это казалось невероятно, но его сразу хотелось поучить жизни. Вообще им хотелось заняться поближе, разумеется, с самыми лучшими намерениями.

Бывают такие люди, они помимо воли почему-то сразу попадают в центр внимания и, как правило, нисколько не протестуют, – вероятно, привыкают с детства.

Пока гравилет поднимался, пока Ким ложился на курс, Антон, на этот раз безоговорочно севший за рычаги, приставал к силачу, спрашивая, что и каким именем ему хотелось бы назвать. Тот сначала отнекивался, а когда узнал, что Серегин его откровенно заложил, признался, что хотел бы красивым женским именем назвать речку, про которую рассказывал Сопелов.

– А имя выбрал? – спросил Ким.

– На месте посмотрю и выберу. А то будешь придумывать, а речка окажется лядащей, например. И все старания...

Коромысло, видимо, скроил такую рожу, что Сопелов закудахтал от смеха.

– Ну, рядом с тобой любая речка, кроме Волги, покажется “лядащей”.

– И то, – согласился Коромысло.

– Нет, все-таки интересно, – не унимался Антон, – Ты имечко будешь выбирать вообще или в честь конкретной особы? – Он повернулся назад, хотя из-за котла видеть гребцов не мог. – Помнишь, к тебе повадилась одно время бакумурша бегать?

– Ч-чего? – не понял Ростик. – Бакумурша?

Винторук странно и пронзительно запел, – вероятно, этот звук означал смех, впрочем, Ростик не поручился бы.

– Да, – согласился Ким. – Понимаешь, стать у нашего загребного такая, что волосатики женского пола совершенно шалеют, когда его видят. Вот одна не выдержала и... Сам знаешь, какие они откровенные.

Винторук на этот раз что-то заворчал. Ким тут же повысил голос:

– Винторук, ты уж ничего дурного не подумай, и у нас такие бывают. От таких, говорят, пакля загорается. Вот только у нас их не часто встретишь, а у вас – сплошь.

Ворчание улеглось. Несравненные достоинства волосатых красоток, устроивших себе общежитие под трибунами стадиона, видимо, не вызывали у бакумура возражений. Антон все-таки не хотел так легко менять тему.

– Интересно, что она в тебе Нашла? – Он снова повернулся назад. – Ну, я имею в виду ту красотку за два метра.

– Что, что? – передразнил его Коромысло серьезно. – Сила дана человеку, чего же тут не понять?

– А чем у вас... – Ростик подумал, – сладилось? Ким так затрясся от беззвучного смеха, что лодка ощутимо дрогнула.

– Ну, чем? Она приходила, просила рубашку снять, бицепсы трогала. У меня же там шестьдесят два сантиметра... Иногда в пресс и спину тыкала. Но когда стала приводить чуть не половину их табуна, то я решил – все, я им не стриптиз какой-нибудь. И начал прятаться, она поискала-поискала, да и отстала.

– Стать, это верно, – согласился Ростик. – Даже странно, что я тебя раньше не знал. Ты сам-то боловский?

– А у меня все это только за последний год вылезло. Даже сам не знаю от чего. И кормежки мало было, и в зал я ходил не каждый день, не то что некоторые, а как поперло...

– Штангист?

– Гиревик, – вздохнул Коромысло.

– Обрати внимание, Рост, у него не только стать. У него и вправду – силища, – проговорил с уважением Антон.

– Которую мы сейчас и проверим, – сцепив зубы, проговорил Ким.

Ростик с детских пор знал, если его друг так говорит, значит, азарт захлестнул всякий рассудок. Это в нем было, в корейской душе.

– Как проверим? – спросил Сопелов. – Неужели... Да вы что? Вы же лодку разрушите!..

Он был в откровенной панике.

– Мы почти два месяца собирались, – пояснил Ким, отчетливо наслаждаясь ситуацией. – И теперь вот сошлось... Все готовы? Тогда поехали!

Коромысло и Винторук стали рядом и, хотя каждый сам по себе был способен на что-то невероятное, налегли на вертящийся экватор котла вдвоем. Причем работали так, словно в самом деле долго эту слаженность тренировали.

Поворот, в открывшиеся на мгновения лунки вгоняются таблетки, и тут же резко и мощно следовал новый поворот, чтобы показались новые лунки... Спустя пару минут что-то в котле стало шелестеть.

Теперь дело осталось за пилотами. Они переглянулись и стали делать что-то, от чего шея Антона стала наливаться краской. И Ростик вдруг понял, что давление воздуха за прозрачными стенками его кабинки стало возрастать, причем значительнее, чем вчера удавалось Киму. Земля внизу проносилась, чуть не сливаясь в серую ленту, а они только начинали разгоняться.

– Сколько? – заорал Антон.

– Пусть Сопелов меряет ветряком!

Ростик оглянулся. Техник успокоился – наверное, решил, что ничего уже поделать невозможно, покопался где-то, как показалось Ростику, под самодельной лавкой и вытащил приборчик, состоящий из пропеллера, приставленного к легкому тахометру. Все сооружение было ограничено кольцом, позволяющим замерять количество воздуха, прошедшего через эталонное сечение. Но сейчас всех интересовало только число оборотов...

Сопелов открыл боковое окошко и выставил наружу свой приборчик. Пропеллер завертелся под давлением набегающего воздуха, Сопелов включил обычный тренерский секундомер и принялся выкрикивать какие-то цифры. Путем довольно сложных вычислений Ким переводил их в привычные показатели скорости.

– Восемьдесят четыре, – прокричал он. – Антон, переводи передние в погонную плоскость. Только медленно, а то нос провалится, скорость потеряем.

Нос, правда, дрогнул, но быстро выровнялся. Ким с Антоном вполне понимали друг друга. Сопелов опять измерил.

– Восемьдесят восемь с копейками, – получил Ким. – Поднажмем, ребята!

Ребята сзади поднажали так, что шум в котле стал отчетливым гулом.

– Жаль, у нас там клапана нет, если все слишком разгонится... – Антон не договорил.

Внизу быстро промелькнул Чужой город. Сегодня, конечно, никто маневрировать вокруг него не собирался, другим были заняты.

Потом они вдруг разогнались еще быстрее, и очень резко, Ростику даже показалось, что сзади включились какие-то дополнительные ускорители. Ким проорал:

– Об этом скачке скорости Фарид рассказывал. Сопелов, измеряй!

Техник проорал цифру и уже сам перевел ее:

– Девяносто восемь!

– Больше, за сто должно быть! – ответил Ким – У ребят сто два было...

Вдруг сзади послышался всхлип нежданной боли, потом Винторук зашипел, как закипающий чайник.

Ростик так и не понял, то ли бакумур опоздал, вкладывая таблетку, то ли Коромысло от усталости слишком резко рванул экватор...

– Серьезно? – проорал Антон.

– Не очень, – отозвался Сопелов. – Но кровь у Винта идет.

– Еще чуть-чуть, сто десять выжмем и будем тормозить!... – решил Ким.

Но сто десять на этот раз они не выжали. Не получилось. Теперь слишком осторожно работал Коромысло, и бакумур приглядывался к нему, что тормозило... Тогда и Ким понял, что рекорда на этот раз не будет. Но и достигнутая сотня была неплохим результатом.

– Жаль, – сказал он, пересаживаясь в более спокойную позу.

Скорость стала падать. Винторук и Коромысло отвалились от котла и сели на лавочки, передыхая. Ростик догадался, что при этом снижении скорости они могли какое-то время лететь, не подкладывая новые таблетки, не вращая экватор котла.

Дальше до подраненной лодки добирались неторопливо. Непобитый рекорд сделал ребят неразговорчивым. А это следовало из замечания Антона:

– Фарид говорил, однажды он сто семь сделал наверняка. Но на негруженой машине и без пассажиров.

– И с предельной высоты, – добавил Ким. – Поднимаешься под самое разрежение, разгоняешься, а потом вниз соскальзываешь, это верных километров десять, если не больше, добавляет. Как на санях с горки.

Потом они долетели. Время перевалило за полдень, поход в начальственный кабинет дорого обошелся им.

И все-таки они успели бы обернуться за один день, кабы...

Если бы Сопелов выбрал правильную ногу. Но приготовленная им сменная нога оказалось чуть больше. И регулировочные штанги, которые должны были отлично подойти, не достали до крепежных отверстий. Пока думали, что делать, сожрали обед, и лишь на сытое брюхо пришло решение.

Можно было переставить штанги с той машины, на которой они сами прилетели, а тяги с подбитой, Фаридовой, воткнуть на Кимову. Возни это обещало до темноты, но в принципе было возможно.

– Только ты в таком разе, – посоветовал Ким Антону, когда решили так и сделать, – не очень рычагами ворочай. Рулить придется несимметрично, не как мы привыкли.

– Да почувствую я, – поморщился Антон. – В крайнем случае, гнать не будем.

– Хорошо бы почувствовал, – кивнул Ким, а потом повернулся к Сопелову, у которого был изрядно виноватый вид: – А ты... Хоть всю ночь работай, но чтобы к утру сделал.

– Так ведь если в один день не обернулись, то можно и завтра... Куда спешить? Рост подумал и проговорил:

– Не хочу кого-либо расстраивать, но мы находимся на территории не очень дружелюбного и отменно вооруженного племени, с которым у нас нет пакта о ненападении. Так что чем скорее мы отсюда Уберемся...

– Нет же тут никого?! – снова подал голос Сопелов. – я так, например, никого не слышу.

– Ты думаешь, у них разведчики с оркестром ходят? – серьезно спросил его Коромысло.

– Сделаем так. Винторук и Коромысло поддерживают костры и стоят на стреме. Все остальные – работаем с Сопеловым. Никому не спать, чем быстрее поднимемся в воздух, тем скорее я успокоюсь, – скомандовал Ким. Он гораздо серьезнее относился к мнению Ростика, чем казалось вначале.

Проработали всю ночь, главным образом потому, что к утру способность соображать у всех резко притупилась. Но не это тревожило Ростика. Он очень хорошо представлял, как далеко разносятся звонкие удары их молотков, которыми они подгоняли все эти детали. Ну и, разумеется, как далеко виден для тонкого зрения ночных охотников свет их костров, которыми они освещали рабочую площадку.

6

Солнце включилось, когда над морем образовалась какая-то серая хмарь. То ли дождь собирался, то ли, наоборот, так и не собрался. Ростик был не очень хороший метеоролог, поэтому гадать не пробовал. Зато даже на его взгляд было ясно, что работа близится к концу. Еще пару часов, и все будет завершено.

– Пару часов, – фыркнул Сопелов. – Да тут на полчаса работы. А если поднажать...

– Сопелов, лапочка, – попросил Ким, – поднажми. Что-то мне тут тошно становится.

Рост присмотрелся к другу. Он выглядел бледным и усталым. Они все подустали, но никто не жаловался. Что-то во всем этом было неправильное – обычно Ким последним готов был признать свою слабость, последним начинал думать об усталости... И вдруг Ростик почувствовал это.

Это был не страх, даже не усталость и уж конечно не желание просто удрать отсюда... Это напоминало ту ночь на болоте, когда он, Пестель и Квадратный впервые почувствовали, что за ними следят. Следят?

Он огляделся. Потом взял бинокль, еще раз прошелся взглядом по морю, по кустам со стороны реки, по лесу... Он даже не поверил, что это возможно. Но теперь, с оптикой, он увидел их.

Двары. И много. Из-за их сплошного ряда не видно было даже стволов деревьев. Но они как-то так стояли, что размазывались на фоне подлеска, на фоне травы и опавших листьев. В этом было что-то неестественное – ряды огромных ящеров, затянутых в серо-коричнево-зеленые доспехи, которые невозмутимо смотрели на людей с расстояния в двести метров, а люди – и ведь не лопухи какие-нибудь, а обученные бойцы, прошедшие не один десяток боев, – их даже не замечали.

Тихонько, словно он боялся спугнуть неподвижность дваров, Ростик протянул бинокль Киму.

– Только тихо, делаем вид, что все в порядке.

Ким ахнул, когда понял, в чем дело. Сопелов продолжал молотить небольшой кувалдой, вгоняя последнюю штангу на положенное ей место, но Коромысло схватил его за руку, словно это могло что-то изменить.

Ростик оглянулся. Винторук, кажется, единственный, кто мог увидеть их без бинокля, мирно спал под днищем лодки. Он всю ночь бродил кругами, то выискивая дрова, чтобы костры не погасли, то приглядываясь к самым темным теням, а под утро лег. И вот... Доспался.

– Как же, в порядке, – прошептал Антон. – Так что же – нам хана?

Винторук поднял голову и почти сразу понял, что случилось. Перекатился на живот, как змея или как разведчик в дозоре.

– Да, что-то нужно делать, – признался Ким. – Ну, Рост, теперь твой ход. Тебя для того и взяли.

Ростик набрал побольше воздуха, потом выдохнул его. Пушку, которую он просил у Борщагова, ему не дали. Теперь жадность эту приходилось искупать... А, собственно, что ему мешает? Он подумал – правильно. Если их захотят смять, уничтожить, взять в плен, они это все равно сделают. Но если ящеры настроены более-менее незлобиво, тогда...

С трудом переставляя разом отяжелевшие ноги, он забрался на обшивку поврежденной лодки, отбил кусок стекла, который ему мешал, и уже привычным движением стал выдирать спаренную пушку из гнезда.

– Ты чего? – спросил Ким, – Их слишком много, мы ничего не сделаем.

– Меня для того и взяли, – проговорил Ростик и сам удивился, как ворчливо и спокойно звучит его голос.

Потом он сполз на песок. Пушка оттягивала руки, ее бы взять за рукояти, но тогда получится, что он держит на изготовку. Этого нельзя допустить, он должен держать эту штуковину как дар, а не как оружие.

Медленно, утопая в рыхлом песке по щиколотку, больше от напряжения, чем от веса пушки, он побрел к дварам. Не оборачиваясь, спокойно и даже обыденно проговорил:

– Ким, не валяйте дурака, забирайтесь в кабину и готовьтесь взлететь в любое мгновение.

– В любое не получится. Нам кочегариться нужно минут пять... За это время не только сюда добегут, но и нас успеют прикончить.?

– Все равно забирайся.

– Я не могу тебя...

Ростику пришлось обернуться. . .

– Потерять две лодки – гораздо хуже, чем одну. Это приказ, командование перешло ко мне, понял? Если не выполнишь, наверх уйдет докладная... Когда вернемся.

– Если вернемся, – поправил его Коромысло и довольно спокойно стал забираться в лодку.

Внезапно рядом с Ростиком оказался Винторук. Как он тут возник, Ростик не заметил. Плохо, значит, внимание вконец загружено. А этого не должно быть. Будешь зевать, не заметишь чего-нибудь и тогда упустишь, быть может, единственный шанс, позволяющий выйти из передряги живыми. Да, именно так, один шанс, второго, скорее всего, не будет.

Винторук плыл рядом удивительно неторопливой, какой-то даже заплетающейся походкой. И следы от него оставались неглубокие, и шум от его передвижения не спугнул бы и трусливого мотылька. А вот он, Рост, лейтенант, так сказать, специфического Боловского изготовления, кажется, сегодня – ни в дугу.

Дваров было очень много, их следовало считать даже не на десятки, а на сотни. “Что им тут делать в таком количестве, – подумал Ростик. – Неужели любопытство заело?”

– Нас все равно на всех не хватит, вон они какие огромные, – проговорил он.

Винторук шутку не понял. Ростика это странным образом подкрепило, и он осмотрел весь ряд четырехметровых бойцов, замаскированных под цвета леса.

Там, впереди наиболее грозной части воинов, стояла какая-то несусветная туша, без оружия, даже, кажется, без доспехов, лишь в чем-то, что имело бы смысл назвать плащом, если бы тут чаще выпадали дожди. И под этим плащом виднелась туника поменьше, размером всего лишь с палатку на отделение, с темными кругами, идущими от груди чудовища вниз, к животу... Скорее всего, это была самка, подчеркивающая свои репродуктивные способности.

– Интересно, а если матриархат?.. Жаль, Пестеля нет, спросить бы, кто среди ящеров важнее – он или она?

Винторук, когда Ростик изменил направление к этой мамаше, пошел рядом. Кажется, он одобрял это решение. А понимает ли он, что происходит? И почему он пошел рядом? Чтобы исправить ошибку Ростика, если он не того примет за вождя? Но тогда за Винторуком следует признать незаурядные способности разгадывать ситуацию...

Эти соображения окончательно погасили напряженность Ростика. Когда до королевы племени осталось шагов пятьдесят, он даже перестал потеть. И Винторук, словно почувствовав, что все происходит правильно, смешно присел, оставшись сзади. Ростик потопал вперед один.

До дварши осталось шагов тридцать, когда один из воинов не выдержал и, взрыкнув так, что из камышей поднялась стая перепуганных птиц, сделал упреждающий шаг к Ростику. Но мамаша, кажется, все понимала лучше. Она прошелестела, как иногда глубокой осенью шелестят опавшие листья под порывом ветра, и воин отступил. То, что это был воин, Ростику не составило труда догадаться по доспехам, по позе, по широко расставленным верхним лапам, словно бы упертым в бока. Известный биологический закон – тот, кто старается занять больше места, тот и главнее в стае.

До мамаши осталось шагов десять, когда Ростик решил, что ближе подходить нельзя, он и так казался очень слабым и беззащитным рядом с этими гигантами. Не стоило подчеркивать это лишний раз.

Он склонился и с облегчением положил оттянувшую руки пушку на землю. Аккуратно, так, чтобы песчинки или сухие листья не попали в затвор. Потом поднял голову и улыбнулся.

И тогда произошло невероятное. Мамаша стала колыхаться, словно ее качала незаметная другим зыбь. Голова ее запрокинулась, а лапищи так же уперлись в бока, как у взрыкнувшего грубияна. Но ни одного звука она не издала. Потом успокоилась. Подошла почти в упор, взглянула на Ростика сверху вниз, с расстояния метра в полтора, не больше, повернулась и пошла за спины своих воинов.

“Так, – решил Ростик, – теперь все и решится. Будем мы живы, или она все-таки незаметно передала приказ атаковать...”

Но следом за царицей, или вождихой, или шаманшей, стали втягиваться в лес и ее вояки. Значит... Невероятно, они откупились! Но разве не ясно – если бы они атаковали, им досталась бы не одна спаренная установка, а гораздо больше – пушки второй лодки и те, которые Ростик не мог быстро снять с потерпевшего аварию гравилета?

Определенно они это понимали и все-таки решили на этот раз быть снисходительными.

“А может быть, они знают что-то такое, чего не знаем мы”, – подумал Ростик, приглядывая, как один из дваров, вышедший из заднего ряда, подошел к спаренной пушке и легко, словно пушинку, забросил ее себе на плечо, прежде чем последовать за остальными.

Назад Ростик хотел идти с достоинством или хотя бы не торопясь, но Винторук так летел, что пришлось не очень впечатляюще трусить рядом. И конечно, когда стало ясно, что отряд дваров на опушке уменьшился до десятка наблюдателей, не больше, работать все принялись как одержимые. Как-то так получалось, что и штанги впрыгивали в уготованные для них гнезда, и шплинтики стопорились чуть не самостоятельно, и даже регулировки оказались идеальными чуть не с первого раза.

К отлету все было готово уже минут через сорок. Строиться перед полетом никто и не собирался, все разбрелись по машинам, как давно было обговорено. Ким, Винторук и Ростик взобрались в целый гравилет, на котором они сюда и прилетели. А Антон, Сопелов и Коромысло заняли отремонтированный.

Котлы запели, антигравитационные блины выбили из песка красивые вихри, когда Ким вдруг прокричал:

– Рост, кто-то от леса несется. Может, все-таки атакуют?

Ростик обвел опушку леса одним взглядом. Так и есть, от кустов по песку довольно резво топал двар, даже тут оставаясь малозаметным в своих доспехах и плаще. “Будет возможность, заведу себе такие же”, – решил Ростик, хотя думать следовало о другом. О том, что этот двар тут делал и с какой целью приближался к машинам.

Впрочем, о его цели догадаться труда не составляло. В обоих лапах он нес охапку странного вида палок, чуть меньше метра каждая, на которых было намотано что-то вроде пряжи... Или нет, это были не нитки, скорее какие-то светло-серые комья.

Двар подошел к той машине, за стеклом башенки которой виднелся Ростик, и поднял одну из своих палок с неизвестным веществом. Остальные он довольно небрежно бросил на песок.

– Так, Ким, не взять эти штуки будет невежливо. Я выхожу, но если что-то не то, ты стартуешь...

– Хрен я теперь стартую, – вполголоса пробормотал Ким. – Ты лучше поскорее разбирайся со своими ящерицами.

Рост вышел, двар, увидев его, бросил палки и пошел к лесу. Дотопав до груды принесенных гостинцев, Ростик ткнул пальцем в один из серых комков, наверченных вокруг палки. Вещество оказалось упругим, как растительный каучук. “Ладно, отдам химикам в университете, пусть гадают”, – решил Рост. В две ходки он переволок все подношения к ближайшему гравилету, свалил их за пилотские сиденья, где расселся Ким, и снова забрался в свою башню.

Он и устроиться не успел, как Ким уже поднял машину в воздух. Песок на том месте, где они только что стояли, раздвинулся, образовав небольшой кратер в форме квадрата. Вторая лодка уже висела сбоку, метрах в сорока. Антон в полетном шлеме выглядел за ее стеклом спокойным и довольным, у него все было в порядке.

Поманеврировав для порядка, обе машины пошли в сторону моря. Ростик с облегчением откинулся на спинку. Кажется, все самое сложное было сделано. С его стороны, по крайней мере. Оставалось только подремать или, может быть, помочь Киму, если он попросит, но это вряд ли... Почему-то Ростик был уверен, что неторопливо и спокойно оба пилота смогут дотащить оба гравилета до материнского аэродрома.

– Рост, смотри, что у них там творится! – выкрикнул Ким. От возбуждения он орал, словно находился в кузнице в самый разгар работы.

Ростик осмотрелся. Да, на это стоило поглядеть. На одной из лесных полян шел бой. Только он был весьма странным. Серо-зеленые, отлично видимые на фоне темных деревьев лучи то и дело били вверх, утыкаясь в ту самую утреннюю хмарь, которая никак не хотела развеиваться.

– Что это? – спросил Ким.

– Ну что я могу сказать? – сварливо отозвался Ростик. – Комаров так не отгоняют.

Шутка не получилась. Но он и не очень раздумывал над ней, он соображал, так сказать, в другую сторону.

Итак, есть двары, которые могут одной потешной атакой захватить обе летающие лодки людей и получить гораздо больше оружия, чем предложили они, но тогда... Тогда люди не полетят, а если не полетят, то не станут... Чем? Добычей, приманкой, отвлекающим фактором?

Но от чего? От стада ящерокоров, которые пасутся на полянах этого невероятного леса? Может быть. Но тогда – что делают эти шары? Привлекают внимание, оставляют запах, за которым устремятся хищники, терзающие дварские стада?.. Нет, все бред, так не бывает.

Ростик еще раз взглянул на блеснувшие из-за деревьев лучи. Три или даже четыре из них сошлись практически в одной точке. Но там, где они сошлись, ничего не было, Ростик отчетливо видел в этом месте пустоту.

С другой стороны, а пусто ли там? Не такие уж двары остолопы, чтобы так бездарно и дико палить в небо. Да и лучи эти как-то уж очень заметно вязнут в том воздухе, который вьется над поляной...

Стоп! А воздух ли там вьется? Что-то это шевеление больше похоже на трепыхание большого полотнища, пусть даже и очень прозрачного. Ростик достал бинокль и всмотрелся в бой, кипевший в десяти километрах от них.

– Рост, давай смотаемся посмотрим, во что они там палят? – предложил Ким.

– Лучше дави свои рычаги прямехонько на Боловск.

– Пусть Антон пилит на Боловск, – Ким даже подрагивал от возбуждения и любопытства, – а мы... Ты же разведчик, ты должен как можно больше разведывать.

– У нас сегодня другое задание, Ким, не разведка. К тому же я, кажется, догадываюсь, почему нас отпустили с полянки.

– Почему? – с интересом спросил Ким.

– Их мамаша заботится о своих скотинках и вовсе не склонна пренебрегать подвернувшейся возможностью стравить близких соседей и... – Да, все получалось очень ловко. Вот только кого она на них натравила? Это и есть самое слабое место в его рассуждениях. Полагалось бы знать, что это такое, и лишь потом строить гипотезы.

И вдруг Ростик понял, что видит то, что искал. Чуть ниже их, всего в десятке метров над морем, плавно переливаясь почти невидимым на солнце блеском, двигалось очень длинное, в сотни метров, толстое полотнище.

И оно явно шло параллельным с ними курсом. А это значило, что оно готовится!

– Ким, быстрее, я его вижу!

Словно только этого он и ждал, вдруг сильнее и резче заработал на котле Винторук. Ким, покрутив головой, попытавшись хоть что-то понять, поднажал. А Рост тем временем отдернул одно из окошек башни и пульнул с рук красной ракетой. Это был сигнал опасности, сигнал угрозы. И приказ Антону тоже под – нажать.

Но поднажать уже не получалось. Шевеление воздуха, которое можно было заметить, только если смотреть на него не прямо, а искоса, стало ближе. И до своего берега, к которому они тянули, было еще очень далеко, очень... С большей, чем обычно, ясностью Ростик понял, что до берега на этот раз они могут вовсе не добраться.

– Ким, идем к берегу, как можно быстрее и короче! Попытаемся спрятаться между скал, – проорал он.

А сам тем временем залез в башню и изготовил к бою спаренную установку. Но у него-то была эта установка, а на машине Антона ее не было... Напарники оказались безоружными и к тому же откровенно не понимали, что происходит. Чуть не откусив язык от злости на себя, Ростик напомнил:

– И учти, нам нужно не только самим добраться, но и Антона дотащить. – И уже потише, только для самого себя, он добавил: – Если это возможно.

Он отнюдь не был в этом уверен.

Дальше: Часть II ВОЗДУШНЫЕ ЧЕРВИ

Николай БАСОВ ТОРГОВЦЫ ЖИЗНЬЮ

Часть I НАД ПОЛДНЕВЬЕМ

1

2

3

4

5

6

Николай БАСОВ
ТОРГОВЦЫ ЖИЗНЬЮ

Часть I
НАД ПОЛДНЕВЬЕМ